Владимир Белобров, Олег Попов. Череп с зубами (из романа "большая шишка")
- Но! - сказал Иван Шароваров и стегнул лошадь.
Лошадь поехала.
"У всякого мастерового, - думал он, - имеется свой инструмент. У повара - нож, у меня - кнут."
Шароваров засунул кнут за пояс и понюхал табаку.
- Апчхи!
Проехали мимо скамейки.
Шароваров убрал табакерку.
Миновали забор.
На заборе сидел глупый мужик.
- Чего ты, дурень, на забор сел?!
Глупый мужик презрительно посмотрел вниз под забор и сплюнул.
- Тпру! - сказал Шароваров лошади. - Куды, велбрюд, плюешься, харя?! - Шароваров достал кнут. - Сей же час к тебе залезу - тогда, тому-подобное, узнаешь!
Мужик дернул ногой.
Иван заткнул кнут за пояс.
- А вот достану тебя - тогда не подергаешься ногами!
Он подьехал к забору поближе и с лошади залез на верх.
А с той стороны стоял купец Терентьев с пистолетом.
- Мое почтение, - сказал ему Шароваров. -Чего вы тут стоите?
Купец прицелился.
- А ну слезай с забора, сволочь!
- Как хотите... Вам привет от отца Василия!
- Твою мать! - Терентьев тряхнул пистолетом.
- Ужо слезаю.
Шароваров спрыгнул на лошадь, перелез на телегу, показал мужику кукиш и поехал дальше.
Дальше проехал площадь.
Из одного окна баба скорчила ему гримасу.
Тогда Шароваров показал ей кнут.
- Стой! - справа к лошади подошел громадный жандарм. - Подвези до участка, братец.
- Садись, ваше благородие.
Жандарм положил в телегу сверток и полез туда сам.
- Нашел череп, - обьявил он. - Теперь возись с ним.
- Человеческий череп? - спросил Иван.
- Известно, не кошачий!
- Мужской али женский?
- У него на лбу не написано. Просто череп.
- Ишь ты! - Шароваров понюхал табаку. - Апчхи!.. А я первоначально думал, ваше благородие, что это у вас арбуз такой.
- Дай понюхать.
- А и понюхайте, сделайте милость.
- Апчхи! Вонючий, эва!
- Немецки потомушто.
- Подлые же люди!
- Вам оно виднее.
- Апчхи!
- Будьте здоровы.
Жандарм развернул череп.
- Вот жил человек и помер.
- Бывает, - Иван поправил лошади хвост кнутом.
- Отсутствует нижняя челюсть... А на верхней - раз-два-три-четыре золотых зуба... Солидно...
- Дозвольте посмотреть, ваше благородие.
- Не положено. На нем отпечатки пальцев. Гляди у меня из рук...
- Ух и страшный!.. Неужли и у всех такой?!
- А ты как думал?
- А я про это думать не предпочитаю. А то подашься гулять с девкой - навроде у нее и губки такие и глазки и носик, ушки с сережками, прическа превосходная... А как подумаешь, что под всем под этаким такой череп - то все! Есть, ваше благородие, предметы, про которые думать вредно.
- Это тебя череп вдохновляет про баб думать, а для нас - это обычное дело. Нашел череп - значит кого-то убили или кто-то сам умер.
- А этого черепа убили, али сам умер?
- Я полагаю, сам умер, потому как если бы его убили, то непременно вытащили изо рта золотишко. - Жандарм пощелкал пальцем по коронкам. - Хотя бывают варианты. Положим, один дворянин застрелил другого на дуэли и не стал вытаскивать у него зубы. Такая может быть гипотеза. Хотя, гипотеза может быть другая. Вот этот золотой зуб сильно шатается. Представим себе такую картину преступления... Убийца не успел выдернуть зубы, потому что его кто-то напугал.
- А ежели, ваше благородие, убивец не ведал, что во рту еще золото лежит? Он взял бумажник, часы на цепочке, перстень, запонки и пошел. Не догадался, что во рту - эвона! - зубы оставил.
- Может и так. - Жандарм взвесил череп на руке. - Четыре фунта... - и вздохнул. - Фуф! Вчера у свата на крестинах напились... Опохмелиться бы... Хотел по дороге в трактир забежать. Иду в кустах, а там череп этот... Делать нечего,надо его в участок препроводить. А голова-то болит...
- Так мимо трактира будем ехать - вы туда и зайдите.
- Хым... Хмы... А, пожалуй, и заеду. Поди, череп не один день в кустах валялся. Маленько еще потерпит. - Жандарм хлопнул по черепу.
Подьехали к трактиру.
- А, тогда, и я с вами. - Шароваров привязал лошадь.
В трактире пахло щами и котлетами.
Сели за стол.
Жандарм положил перед собой завернутый череп и крикнул полового.
- Здравия желаем, Павел Борисович, - подлетел человек в красной рубахе. - Чего изволите?
- По шкалику и огурцов, - жандарм посмотрел на Шароварова. - Угощаю.
- Благодарствуйте, - не возражал Иван.
Принесли водку и огурцы.
- За знакомство, - сказал жандарм. - Павел Борисович Сизов.
- Шароваров Иван.
Выпили.
Павел Борисович посмотрел в потолок.
- Пожалуй, по шкалику будет маловато. Не действует... Очень уж вчера... Не хватает...
Шароваров кивнул.
Жандарм Сизов крикнул человека.
- Блины с селедкой и по шкалику!
Повторили.
Сизов подумал, заказал еще по шкалику и ухи.
- Нет лучше средства для похмеления, чем рассол и горячая уха. Если че...
Похлебали ухи.
Шароваров поднялся из-за стола и сказал:
- Хороший вы, Павел Борисович, однако, человек! Так что, тому-подобное, не всякий жандарм, конечно, с нами за стол сядет... Ну так и вот... Таперича моя лошадь всегда ваша, когда вы захотите куда-то ехать... И днем и ночью... Вот-с, - Шароваров вытащил из-за пояса кнут и вручил жандарму. - А так же желаю вас непременно угостить, чтобы, понятное дело, отблагодарить вас за такую вашу, тому-подобную, доброту. Человек! Полштофа и каши со свининой!
- Спасибо, милый. - Сизов вынул из кармана часы. - Однако, допиваем и пора в участок череп везти.
Разлили по стаканам. Жандарм развернул череп, а Шароваров вставил черепу в нос огурец.
- Не балуй, - Павел Борисович погрозил пальцем. - Не хорошо.Все же человек был.
Шароваров убрал огурец и перекрестился.
- Был человек и нету. Думать даже про это не хочется.
Подошел длинноволосый и бородатый мужчина с образом мысли.
- Господа, разрешите представиться - художник Мясоедов. Я вижу, господа, у вас на столе очень нужную мне вещь. Я, знаете ли, задумал писать картину "Суета сует". Картина весьма оригинальная. Представьте себе, - художник развел руками, - на столе расставлены старая книга, череп, свеча и фужер. Мне просто необходим этот череп, чтобы написать его с натуры. Не продается ли эта вещица? Она мне очень, поверьте, нужна.
- Ишь ты какой! - усмехнулся Шароваров. - Нам с Пал Борисычем этот череп самим позарез нужен. Мы везем его на дознание, чтобы узнать кто его убил и кто пытался вырвать ему, тому-подобное, зубы.
- Ну ты, Мясоедов, садись к нам, - пригласил Павел Борисович. - А портреты рисовать умеешь?
- Разумеется, - художник вытащил изсумки лист бумаги и накидал карандашом портрет жандарма.
- Похоже, - сказал Шароваров. Выпей с нами, Шишкин.
Чокнулись с Мясоедовым.
- Господа, - сказал художник, - если уж вы решительно отказываетесь продавать, то разрешите хотя бы рассмотреть поближе, чтобы хорошенько запомнить и написать по памяти.
- Только руками, тому-подобное, не трогай, - предупредил Шароваров и посмотрел на жандарма. - На черепе отпечатки пальцев.
Жандарм кивнул.
Художник Мясоедов встал, обошел вокруг стола, то наклоняясь, то выпрямляясь над черепом.
- Я запомню как падает свет... Вот тут подмажу охрой... А глазные дырки сначала закрашу просто черным. Получится глубина... Какой красивый череп! И как ему идут золотые зубы!.. Идеальный череп!
- Кто красивый? - удивился Шароваров. - Да я ничего страшнее в жизни не видал! Если бы кто-то показал мне ночью, тому-подобный, череп на палке со свечкой внутри - я бы от страха умер.
- А вот мы сейчас проверим, как этот красивый череп действует на публику, - Сизов положил череп в горшок из-под каши и накрыл крышкой. - Че-ло-век! - позвал он.
- Тут мы, Павел Борисович, - подбежал половой.
- Чем же ты, мерзавец, нас, это вот, кормишь?! Посмотри, каналья, чего ты нам принес! - Жандарм поднял крышку и показал - чего в горшке.
Человек побледнел и упал в обморок.
Сизов засмеялся.
- А ты говоришь - красота, - сказал Шароваров художнику. - Чего ж он испужался?
- Это, извините, от подачи зависит, - несдавался художник. - Одно дело - на картине подать, другое дело - в горшке с кашей.
Сизов похлопал человека по щекам.
- Не обижайся, братец. Мы пошутили. На, выпей и успокойся... Неси лучше штоф и кулебяку. Музыки хочу! Зови с улицы шарманщика.
Пришел шарманщик с обезьяной и запел:
Едет по лесу да черная карета
Князь с графинею в карете - да сидят
А на них скелеты, эх - скелеты
Из кустов зловещие глядят
Не доедет до дому карета
На нее скелеты налетят
Молодого князя и графиню
Эх, скелеты сварят и съедят.
- Тоску наводит, - сказал жандарм и надел череп обезьяне на голову.
Обезьяна запрыгала по столам, пугая пьяных.
Жандарм, Шароваров и художник Мясоедов от смеха чуть не лопнули.
- А так - красота и мистический ужас, - сказал художник. - Иероним Босх!
Вдруг обезьяна в черепе выпрыгнула в окно и побежала по улице.
- Держи ее! - Сизов вскочил, полез за обезьяной в окно и застрял.
Шароваров и Мясоедов нажали на жандарма изнутри. Сизов вывалился на улицу.
Остальные присоединились к нему через дверь.
На площади перед трактиром стояла бледная Софья Петровна Сырникова, жена жандармского полковника Романа Сергеевича Сырникова, и тряслась.
- Дэ-дэ-дэ! - стучали ее зубы.
- Павел Борисович! - сказала она дрожащим шопотом. - Я видела СМЕРТЬ! Мимо пробежала СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! Я видела СМЕРТЬ! Па-вел Бо-ри-со-вич! У нее золотые зубы и хвост!
- Софья Петровна, душенька... Дозвольте я вас до лавки... Ничего, ничего. Не волнуйтесь, поймаем хулигана... - усаживая даму, сказал Сизов, дыша в сторону, чтобы не пахло водкой. - Вот посидите здесь немного... А мы их вмиг сцапаем! - Сизов сжал пальцы в кулак. - Куда она побежала? - Он вытащил из-за пояса кнут.
- Туда, - Сырникова слабо махнула рукой.
- Ну все! - Павел Борисович грузно побежал, грозя кнутом вперед.
Шароваров и Мясоедов поспешили за ним.
- Сучье животное! Тварь такая! - ругался на бегу Сизов. - Гадина лохматая! Макака! Обезьяна, еб твою мать! Пугала машкерадная!
Обезьяна в черепе спокойно сидела на скамейке возле памятника царю.
Увидя бегущих, она подпрыгнула и залезла государю на плечо.
- Гля, кака похбная картина, - сказал Шароваров. - Покойный государь со шкилетом!
- Иероним Босх! - сказал художник Мясоедов. - Какая натура!
А Павел Борисович сказал:
- Доигрались! - и с опаской посмотрел по сторонам. - Не приведи Бог, кто увидит!
- А и ничего, - пьяно сказал Мясоедов. - Я видел в музее картину Рубенса "Генрих Наваррский и обезьяна".
- Обезьяна в черепе? - спросил Шароваров.
- С виноградом.
- Заткнитесь с виноградом! - жандарм покраснел. - Надо убрать эту скотину оттуда!
Пытаясь сбить макаку, он хлестнул кнутом и сразу отбил царю нос с усами.
Обезьяна перескочила на корону.
Сизов схватился за сердце.
- Сибирь! Сибирью пахнет!
Шароваров вынул из кармана кусок колотого сахара и показал обезьяне.
- Кыс-кыс! Слазий давай!
Обезьяна подняла хвост и стала спускаться.
Жандарм застыл.
Когда обезьяна спустилась и подбежала к Шароварову взять сахар, тот схватил ее за шкирку.
- А не будешь царя срамить! - и шлепнул ее по жопе.
Обезьяна завизжала из черепа.
- Молчать! - приказал Сизов. - Суй, Иван, за пазуху ее! Быстро отсюда!
По дороге в трактир Сизов захотел понюхать табаку.
- Дай, Иван, понюхать твоего вонючего немецкого от нервов.
Шароваров полез в карман за табакеркой и упустил обезьяну.
Обезьяна вывалилась, рванула вперед и скрылась за поворотом.
- Как же это она? - сказал Шароваров. - Раз - и все!
- Ноги бы ей оторвать! - Сизов сунул кнут за ремень.
- Надо вернуться в трактир, - предложил Мясоедов. - Она обезьяна ученая и тоже должна вернуться на место.
Перед глупым мужиком на заборе жандарм остановился.
- Слезай, дебил! Не положено на заборе сидеть!
Глупый мужик плюнул.
Павел Борисович вытащил носовой платок, обтер лицо, затем обернул платком кулак и размашисто вдарил мужику в грудь.
Мужик крякнул и упал за забор.
Сизов поднялся на цыпочки и с высоты своего роста поглядел туда.
Рядом прыгали Шароваров и Мясоедов.
- Высший сорт припечатали, Павел Борисович! - кричал Шароваров. - Оченно интересно посмотреть, что получилось!
- И мне ничего не видно! - кричал Мясоедов. - Очень артистично! Карающая рука правосудия!
За забором высокий жандарм Сизов увидел купца Терентьева.
Терентьев держал правую руку за спиной и изподлобья глядел на голову жандарма.
- Терентьев, - сказал Павел Борисович, - ты чего тут стоишь?
- Да вот... человек, ваше благородие, упал...
- Передай этому человеку, когда очухается, что я его в следующий раз в полную силу ударю.
- Так точно, ваше благородие.
Шароваров и Мясоедов наконец-то залезли на забор.
- Ты что это за спиной прячешь? - спросил Сизов у купца. - Покажи руку.
- Там пистолет у него, - обьявил Шароваров.
Купец Терентьев засунул пистолет сзади за штаны и показал пустую руку.
- Не мели ерунды, - сказал Сизов Шароварову.
- Он его в карман спрятал, - не уступал Шароваров.
- Выворачивай карманы, - приказал жандарм купцу.
Терентьев вынул портсигар, бумажник, часы на цепочке, перстень, запонки и вывернул карманы.
- Эх! - сказал Сизов. - Пошли в трактир обезьяну ждать.
- Смотрите, Пал Борисович, как он лежит! - художник Мясоедов показал пальцем под забор. - Ух ты!
- Вся харя синяя, - добавил Шароваров.
- Это в полсилы, - сказал жандарм. - А так я хош лошадь завалю!.. Могу забор сломать.
- Не может быть! - воскликнул Мясоедов.
Сизов вынул платок, обернул руку и размашисто вдарил по забору.
Забор вместе с Шароваровым и Мясоедовым рухнул на глупого мужика.
- Вот это я, тому-подобное, понимаю, - сказал отряхиваясь Шароваров.
Художник покачал головой.
- Пошли отсюда, - сказал жандарм, озираясь по сторонам.
Они стащили с глупого мужика забор и пошли в трактир.
Впереди на лавке в полном обмороке лежала Софья Петровна Сырникова.
- Опять, поди, обезьяну встретила, - догадался Шароваров.
Вернувшись в трактир, они заказали полуштоф и сели у окна ждать обезьяну.
Подошел шарманщик.
- Ваше благородие, дозвольте вас спросить обезьянку вернуть, - сказал он.
- Не волнуйся, отец. Мы сами ее ждем. Сейчас придет, - успокоил его Шароваров.
- Поймаем и оторвем ей ноги! - пообещал жандарм.
- По секрету тебе, тому-подобное, скажем, - добавил Шароваров, - твоя облизьяна теперь государственный преступник.
- Молчать! - крикнул на него Сизов. - Отставить разговоры!.. Проходи, старик, дальше, а то упеку!
Выпили.
Через окно Сизов увидел, как очнулась Софья Петровна, встала с лавки и, шатаясь, пошла к трактиру.
Сизов, на всякий случай, спрятался за занавеску.
В трактир вошла Сырникова и прижалась к стене.
- Чи-ла-век! - застонала она. - Беги, голубчик, в жандармское управление к моему мужу полковнику Сырникову! Скажи, что я умираю! - И села на табурет.
Сизов сопел за занавеской.
Шароваров и Мясоедов заказали еще водки, чтобы не сидеть просто так.
- Господа, - обратилась к ним Сырникова, - ко мне сегодня дважды являлась смерть!
- Я вам так, барыня, скажу, - произнес Шароваров, - двум смертям не бывать, а одной, тому-подобное, не миновать. Чокнулся с Мясоедовым и выпил.
- Вам надо рюмочку коньяку выпить, - посоветовал Мясоедов. - Человек! Коньяк для дамы!
Полковница подняла принесенную рюмочку, как вдруг дверь скрипнула и на пороге появилась обезьяна.
- СМЕРТЬ! - вскрикнула Софья Петровна, выронила рюмку и упала назад, потянув на себя скатерть. Посыпалась посуда.
Обезьяна, испугавшись грохота, выскочила на улицу.
Из-за занавески осторожно выглянул Сизов.
- Пошли отсюда. А то Сырников приедет, тут такое начнется!..
Захватив начатый штоф, вышли на улицу.
- Поедемте на лошади обезьяну ловить, - предложил Шароваров.
- Держи, - жандарм отдал ему кнут. - Такое дело заворачивается, - пожаловался он, - а я тут пьяный!
Мясоедов в телеге заснул, а проснулся от щекотки. Перед ним из под мешка шевелился хвост. Художник всем телом навалился на мешок и закричал:
- Поймал! Поймал!
Когда снимали череп, обезьяна куснула художника за палец. За это ее вышвырнули.
Допили штоф.
- Уже забор починить успел, - сказал Шароваров, показывая кнутом. - Давайте, ваше благородие, Терентьева напужаем, - предложил он, хихикнув. - Череп на кнут наденем и покажем через забор.
- Что ж ты думаешь - он там весь день стоит?
- А и стоит, ваше благородие. Еще до того, как мне вас встретить, он уже там стоял.
Череп насадили на кнут и приподняли над забором.
Прогремел выстрел.
В черепе появилось отверстие.
- Ого! - сказал Сизов, сломал кулаком забор, выбил у Терентьева пистолет, повалил купца на землю и связал ремнем.
Терентьева погрузили в телегу и повезли в участок.
- Череп, гад, прострелил, - сокрушался жандарм. - Обьясняй теперь, что он не сам умер!
- Все одно, ваше благородие, череп сдавать, - прошептал ему на ухо Шароваров. - Давайте, тому-подобное, зубы вытащим.
- Я тебе вытащу! - погрозил Сизов.
В участке оказалось, что у купца Терентьева фальшивые усы и борода. И это не Терентьев вовсе, а беглый каторжник убийца Степка Лысый.
По золотым коронкам обнаружили, что череп - это и был купец Терентьев, зарезанный Степкой Лысым весной прошлого года и закопаный им в сугроб.
Степка Лысый зарезал купца, забрал у него бумажник, часы на цепочке, портсигар, перстень, запонки, а про зубы он ничего не знал, а то бы и их конечно присвоил.