Дж.Лэрд. Крысы и ангелы

* странствие двадцать первое * Оригинальный текст на русском Дж. Лэрда Сборник героико-приключенческой фантастики. Дж. Лэрд. ОДИССЕИ РИЧАРДА БЛЕЙДА. Спб. — АО "ВИС", 1994.

СТРАНСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ

Апрель — май 1978 по времени Земли

Дж. Лэрд, оригинальный русский текст

Расследование первое

— Расскажи мне сказку, апатам...

— Ты слишком взрослая для сказок, Сийра...

— Никогда не поздно слушать сказки. Из них, как говорят, родилось все! Абсолютно все!

— Все? Хм-м... забавно! И кто тебе об этом сказал, дочка?

— Учитель, апатам.

— Который из трех?

— Кирто Веладас, поэт.

— А... тогда понятно. Для него и в самом деле все рождается из сказок, из мифов, преданий, легенд... Специфика его ремесла, я полагаю.

— Но разве ты сам...

— Да-да, девочка, конечно. Мне тоже приходится иногда рассказывать людям сказки, но, видишь ли, совсем с другой целью. Этот Кирто Веладас развлекает здоровых, я же пытаюсь исцелить больных. Тех, в ком душа застыла подобно полярным ладам или, наоборот, бунтует и рвется наружу, как недобродившее молодое вино.

— Кстати о вине. Хочешь?

— Солнце уже садится... Да, пожалуй, я выпил бы немного, чтоб побыстрей уснуть.

— А сказка?

— В другой раз, Сийра, в другой раз. День выдался тяжелый... Ну, позови-ка топотуна. Пусть принесет розового из Даммара...

* * *

Ричард Блейд заворочался во сне, вытянул руку, почесал зудящее бедро. Прошла минута-другая, и он снова начал скрестись — яростно, ожесточенно; блохи заедали. Возможно, не блохи, какие-то другие паразиты, которые тоже хотели жрать — а жрать в анклаве Ньюстард было нечего. Разумеется, не считая мха, грибов, людей и мерзкого вида земляных червяков. Блохи предпочитали людей; люди же не брезговали ничем.

От резких движений Блейд проснулся. Некоторое время он лежал неподвижно на боку, прислушиваясь к сонному дыханию Сейры, к хрипам и бульканью остальных из их пятерки, потом перевернулся на живот и на четвереньках выполз из норы. В отсеке царила полная темнота; снаружи мрак рассеивала слабая флуоресценция гигантских грибов и лишайника, которым заросли стены пещеры. Было тихо, лишь из темного отверстия прохода в дальнем конце доносилось едва слышное журчание воды.

Блейд отошел в сторону, облегчился над трещиной, от которой тянуло острым аммиачным запахом, потом присел на камень. Тихие часы, спокойное время... Кэши придут еще не скоро... Можно отдохнуть, собрать пищу, отоспаться, наконец... Но спать ему не хотелось.

Сзади раздался шорох — из своей норы выползал Джаки, предводитель, вытаскивая за собой тяжелую трубу дудута. Вождь прислонил ее к плоскому обломку, на котором стояла мерная колба — большая, объемом с галлон, — и присмотрелся к черточкам, процарапанным на боку цилиндрического сосуда. По ним здесь отмеряли время — с нависавшего над колбой сталактита падали капли, монотонным плеском тревожа тишину. Десять капель — минута, шестьсот капель — час, четырнадцать с половиной тысяч — сутки, пять миллионов — год... Разумеется, о минутах, часах, днях и годах здесь ведал только Блейд; прочие обитатели анклава Ньюстард отсчитывали время от одного нападения кэшей до другого. Этот период от атаки до атаки они называли Отдохновением Божьим; правда, кое-кто предпочитал более энергичное наименование — хряп.

Джаки — тощий, длинный, но мускулистый мужчина лет сорока — определил время по своей примитивной клепсидре, помочился и подтянул рваные штаны. Расчесав пятерней свою дикую бороду, он довольно произнес:

— Еще полхряпа осталось. А потом мы им врежем! Дерьмо херувима, как мы им врежем, этим мокрицам вонючим! Я уже заскучал...

Заскорузлая рука вождя нежно огладила трубу дудута. Как уже заметил Блейд, предводитель никогда не расставался с этим оружием, несмотря на его немалый вес; похоже, он и спал с ним в обнимку. Разумная предосторожность! Кэши — иначе говоря, убийцы — атаковали с поразительной регулярностью, раз в одиннадцать дней, но случалось, они делали и незапланированные вылазки. В такие моменты все, кто мог нажать на спуск или метнуть гранату, становились под ружье, и Джаки вел соплеменников в бой, как и полагается неустрашимому воину, первому среди бойцов Ньюстарда. Он и в самом деле был крутым парнем.

— Значит, через полхряпа новая заварушка, — повторил вождь, присаживаясь рядом с Блейдом. — То-то окрестишься, облом!

Обломом был Ричард Блейд; он весил в полтора раза больше любого обитателя анклава и выглядел на их фоне словно могучий дуб среди поросли худосочных сосенок. Официальная его кличка звучала как Чарди — производное от Ричарда, редуцированное и видоизмененное в соответствии с местными традициями.

— Думаешь, я не крещеный? — Блейд усмехнулся. — В Смоуте тоже не райская жизнь.

Согласно легенде, Смоут, соседний анклав, являлся его родиной. Впрочем, никто не мог сказать, существует ли еще эта крысиная нора или кэши уже превратили ее в пепел.

— Так то Смоут! — Джаки презрительно сплюнул. — Там — свои задрючки, у нас — свои! Задница божья! Ты ведь пока сюда не добрался, дудута в глаза не видел!

Это было не совсем так, но Блейд не мог объяснить собеседнику, где и когда он научился обращаться с гранатометом. Джаки считал, что у пришельца талант к таким делам — исключительный талант, который в Ньюстарде ценился очень высоко. Так высоко, что Джаки даже подарил ему свой запасной дудут, который сам же и смастерил из пятидюймовой стальной трубы. Блейд, однако, не считал, что его облагодетельствовали; во всем анклаве лишь он мог стрелять из этой пушки, весившей фунтов тридцать.

— Слушай, Чарди, — на лице вождя вдруг промелькнула заинтересованность, — а что у вас в Смоуте вместо дудутов? Без них же с кэшами никак не совладать! Гранату-то далеко не метнешь! Или там все такие здоровые обломы вроде тебя?

— Вместо дудутов у нас тарарахи, — сообщил Блейд. — Здоровая такая штука вроде арбалета, и стреляет она бомбой величиной с твою голову.

— Хм-м... Прицельность плохая, — заметил вождь с видом знатока. — Дудут лучше.

— Лучше, — согласился Блейд.

Джаки зевнул во весь рот и поднялся.

— Пойду еще ухо придавлю. Все одно, делать пока нечего.

Он кивнул пришельцу из Смоута, сунул свое оружие под мышку и полез обратно в нору. Блейд смотрел ему в спину, обтянутую грубо сшитой курткой из пластика, и усмехался.

Любопытный вопрос задал паршивец Джаки, блошиный корм! Очень характерный и для него, и для остальных червоедов Ньюстарда! Никого из них не занимало, как обстоят дела в этом самом Смоуте — или в Кальдере, Торонне, Лизе и других анклавах, о которых они знали лишь понаслышке; никто не спрашивал, как Блейд добрался сюда, как миновал засады кэшейубийц, как выжил в лабиринте пещер и коридоров, лишенных воды; ни один человек не поинтересовался, почему предполагаемый уроженец Смоута прибыл в гости к соседям в чем мать родила. И, разумеется, никто не заподозрил в нем шпиона — ведь пришелец был человеком, значит — своим!

Редкий случай, когда Блейду не задавали никаких вопросов, кроме, разве лишь, одного — чем и как в Смоуте обороняются от кэшей! Правда, сия проблема была наиболее важной и потому заслоняла все остальные — в том числе и способы, которыми пришелец с Земли добрался до этого мира. Сама Земля интересовала местных аборигенов не больше Смоута; и то, и другое находилось для них за гранью реальности.

* * *

Блейд угрюмо уставился на свои стоптанные башмаки, черневшие в полутьме как две огромные колоды. Да, эти люди не задавали вопросов! Вместо этого они накормили его, вывали одежду, оружие и женщину — вернее, четверть женщины, поскольку Сейра являлась слишком большой ценностью, чтобы ктото из мужчин мог владеть ею единолично. Они дали страннику из иного мира все, чего он обычно добивался силой, — но до чего же ничтожными оказались их дары! Разумеется, если не считать Сейры...

И за все полученное надо было платить: за гнусную кашу из грибов и мха, за лохмотья, пережившие своего прежнего хозяина, за оружие — самодельное и то, которое отняли у кэшей, за робкие объятия Сейры... Плату требовали вовсе не люди Ньюстарда, не их бородатый вождь, не его помощники — плату взимали обстоятельства. А были они — хуже не придумаешь.

Вперив взгляд в вечные пещерные сумерки, Блейд вспоминал, листая память, как книгу в тысячу страниц. Нет, сейчас он не думал о нефритовых горах Ката, о прекрасной Меотиде, о могучих лесах Талзаны или Иглстаза, о сияющем великолепии катразского океана, о Таллахе, зеленом острове среди бирюзовых вод... Он перебирал иные реальности, не столь приятные для взора, слуха и прочих чувств, желая выяснить лишь одно: было ли в самом деле где-то хуже.

В Берглионе он замерзал на ледяной равнине, в Сарме едва не погиб от жажды в пылающих зноем песках, в Джедде подхватил чуму, в Уркхе скитался с племенем волосатых питекантропов, в Азалте попал в руки местной контрразведки, в Брегге еле выбрался из радиоактивной пустыни, в Киртане... Впрочем, можно ли сравнивать! Льды, пески, болезни и раны, пули и каменные топоры, бегство и погони — все это составляло частицу нормального мира, в котором на каждую пустыню приходится лес, на пулю — граната, на топор — другой топор, на отступление — атака. В конце концов, в тех нормальных мирах дули ветры, светило солнце, по небу плыли облака и можно было дышать чистым воздухом!

Но тут, в этой проклятой клоаке!..

Блейд стиснул кулаки, запрокинул голову и, раздувая ноздри, принюхался к затхлому смраду подземелья. Тут пахло мочой и экскрементами, воняло потом от сотен давно не мытых человеческих тел, несло кислятиной от посуды с остатками грибного варева, а сами грибы, еще не пошедшие в котел, благоухали тухлым яйцом и гниющей мертвечиной. Немудрено! И трупы, и фекалии, и остатки пищи валили прямо под них — в качестве естественного удобрения, служившего основой местного сельскохозяйственного производства.

В какую же дьявольскую дыру его занесло!

Впрочем, запахи странника уже не смущали; он пробыл тут около четырех суток по земному времени, и обоняние успело притупиться. Он уже не раз отведал и мерзких грибов, и не менее гнусного лишайника, и даже суп из многоножек — один из самых больших деликатесов местной кухни; он уже почти забыл, как пахнет кусок жареного мяса. Он спал с блохами и с женщиной, которая наградила его этим сокровищем; он удобрял собственными испражнениями проклятые грибы, носил грязное рванье, содранное с погибшего, и уже не мечтал ни о мытье, ни о чистой смене белья. Словом, он привык, адаптировался — с той же стремительностью, с которой всегда обживал новый мир.

Даже такой невыразимо мерзостный и безысходный, как этот!

Что ж, размышлял Блейд, мироздание держится на равновесии между добром и злом, между хорошим и плохим. На каждый добрый ломоть мяса приходится свой кусок дерьма, на каждого благородного джентльмена — негодяй, на каждую красавицу — дурнушка. Вероятно, этот крысиный лабиринт уготован ему в качестве воздаяния за счастье и славу, подаренные в иных местах, гораздо более приятных... За Меотиду, за Талзану, за Таллах! За миры, в которых он сладко ел и вкусно пил, где был чист и ухожен, где его любили женщины, имевшие обыкновение мыться хотя бы раз в трое суток!

Проклятая дыра!

Появившись здесь, совладав с первым ошеломлением, он начал осторожные расспросы. Не составило труда выяснить, что он находится на территории анклава Ньюстард и что где-то есть другие подземные поселения, такие же скопища крысиных нор, окруженные безжалостным врагом. Но никаких сведений о поверхности он получить не сумел, что было поистине удивительно! Более того, он даже не знал, как аборигены называют свой мир. Похоже, вонючие щели, в которых они прятались от кэшей и других неприятных сюрпризов, просто не имели общего названия — возможно потому, что были его недостойны. Имя всегда в некотором роде символ гордости — а чем тут можно было гордиться? Самодельными базуками и плантациями грибов, напоминавших огромные поганки?

Вначале Блейд собирался назвать эту реальность Аннейм — Безымянной, но потом это звучное слово показалось ему неподходящим. Сейчас, пробыв тут четыре дня, отмеренных по клепсидре Джаки, он думал о месте своей очередной командировки как о дыре — о дьявольской дыре. Дыре с большой буквы. И самое печальное заключалось в том, что ему предстояло прозябать тут, месяц или два, без всякой надежды на скорое возвращение! В недавних своих странствиях он был снаряжен куда лучше и мог пользоваться если уж не телепортатором, так спейсером — причем любое из этих устройств годилось для подачи сигнала аварийного возврата. И он бы подал этот сигнал в первые же часы, если б имел такую возможность! Подал бы — и отступил, несмотря на дьявольское самомнение, на все свои понятия о долге и чести! Позорно сбежать из постели женщины, с поля битвы, даже из преисподней — но Дыра не была преисподней. Вернее, она не столько походила на ад, сколько на заваленный нечистотами унитаз, над которым чья-то рука время от времени дергала цепочку. И Блейд знал, что ему предстоит просидеть в сем нужнике до тех пор, пока лорд Лейтон не соизволит его вытащить.

Что еще он мог сделать? Притащить его светлости одно из смертоубийственных орудий, которых в этом мире вполне хватало? Бластер, супервзрывчатку или баллон с ядовитым газом, которым травили местных обитателей? Ну, это как повезет... Во всяком случав, он не рискнул бы телепортировать Лейтону что-то подобное, даже располагая необходимыми техническими средствами. Страшно подумать, что произойдет, если бомба взорвется в приемной камере Малыша Тила, уничтожив заодно и компьютер! Для Блейда это было бы концом; он навсегда застрял бы в Дыре, без всяких перспектив на возвращение.

Нет, он даже не станет пытаться перетащить в свой мир оружие! Вообще ничего — кроме собственной драгоценной особы! Он высидит здесь положенный срок, отбудет его, как каторжник в Ботани Бей, и вернется. Вот и все!

Блейд встал, потягиваясь, потирая ягодицы, занемевшие от сиденья на жестком камне. Итак, что его ждет? Рагу из грибов, лоно Сейры и драки с кэшами — раз в одиннадцать дней, ибо ровно столько времени занимал период хряпа. Дерьмо херувима! Маловато развлечений, подумал он. Пожалуй, стоило бы провести маленькое расследование... в порядке частной инициативы, так сказать... Если, как уверяют местные, пробраться наверх невозможно, то надо хотя бы выяснить причину!..

Тут в полученной странником информации существовала некая неопределенность: далеко не все аборигены считали, что пробраться наверх нельзя. Кое-кто полагал, что никакого "верха" просто не существует.

* * *

Как всегда, первой из сожителей Блейда пробудилась Сейра. Она вылезла из норы с милой улыбкой на чумазом личике, подхватила бадейку и поскакала за водой — для тюри из грибов и лишайника. Если б ее отмыть и приодеть, она сделала бы честь любому лондонскому салону — несмотря на бледную кожу и весьма крепкое сложение. Странник до сих пор не разобрался, каким образом аборигены ухитряются обзавестись мускулами на диете из грибов и многоножек; вероятно, их выносливость и сила являлись неуничтожимыми генетическими признаками. Без этих качеств в подземном крысятнике невозможно было бы выжить — и уж во всяком случае метнуть гранату или выпалить из дудута. Конечно, тяжелым вооружением вроде самодельных базук пользовались мужчины, но любой из пятилетних детишек Ньюстарда знал, где у гранаты чека и где спусковая скоба у бластера.

Сейра вернулась, запалила крохотный костерок и подвесила над ним котел с водой и рублеными грибами. Котел, собственно, не был котлом — скорее, здоровенная консервная банка с ручкой из толстой проволоки. На внешней ее поверхности, закопченной и черной, можно было угадать какой-то рисунок — не то экзотический фрукт, не то широкую рыбину наподобие камбалы.

Странник окинул взглядом темнеющие отверстия нор, из которых появлялись обитатели Ньюстарда. Тут и там зажигались огоньки; женщины хлопотали рядом, похожие в пещерном сумраке на серые тени; ребятишки постарше потянулись за водой; лязгая железом, протопала смена ночных караульных. Крысятник оживал, пробуждался, удобрял грибную плантацию, ждал завтрака.

От варева потянуло кислым запашком, и Блейд сморщился. Сейра с тревогой взглянула на него.

— Надо бы червя добыть... — задумчиво произнесла она, потирая щеку перемазанной в саже ладошкой. — Мужчине нужно мясо...

— Мясо! — Блейд почти застонал. — Мясо, а не червяк!

— Чем плох червяк? — Сейра удивленно приподняла тонкие брови.

— Тем, что он не корова, детка!

— А что такое корова? Они водятся у вас в Смоуте?

— Нет. Я думаю, они водятся в таких вот банках, — Блейд ткнул пальцем в котелок.

— А, понимаю... Ты говоришь о Гладких Коридорах... — Сейра задумчиво покивала головой, — Да, там можно найти много полезного и вкусного, но сейчас Джаки ни за что не разрешит сделать вылазку.

— Почему?

— Как ты не понимаешь? Время Отдохновения проходит, и можно напороться на убийц. В Гладкие Коридоры ходят в самом начале хряпа... и то не все возвращаются...

"Вот и занятие, — подумал Блейд. — Стоит наведаться в эти Гладкие Коридоры".

Ему уже было известно, что жители Ньюстарда называют так некое искусственное сооружение, огромный комплекс помещений, где можно раздобыть великое множество нужных вещей, начиная от стальных труб для дудутов и необходимого инструмента и кончая пластиком, тканями и одеждой. Он подозревал, что Гладкие Коридоры — подземный склад или город, покинутый во время какой-то катастрофы и захваченный потом кэшами; если так, то там, возможно, удастся раздобыть и консервы? Но с походом туда не следовало торопиться — по крайней мере, до той поры, пока он не увидит первого кэша. Блейд не был знаком ни с повадками этих тварей, ни даже с их внешним видом, а все вопросы на подобную тему выглядели бы совершенно неуместными. Ведь он лично сражался с кэшами-убийцами в Смоуте!

Из норы один за другим вынырнули Дилси, Кести и Бронта — молодые мужчины, сухощавые и крепкие, облаченные в штаны и куртки из искусственной кожи. Дилси был постарше и помощнее; его отличали пристрастие к сильным выражениям и склонность к философии, не мешавшая, однако, мастерски обращаться с базукой. Он даже умел читать и показал Блейду пару дюжин растрепанных книг, с опасностью для жизни раздобытых в Гладких Коридорах. Судя по его словам, это были древние трактаты по экономике и социологии.

Кести был молчалив, иногда вел дискуссии на религиозные темы и занимался метанием гранат — только не тех, величиной с лимон, которыми баловались детишки, а трехфунтовых снарядов, способных разворотить орудийную башню танка. Он искренне верил в Создателя и его херувимов, никогда не сквернословил и не поминал имя Господа всуе, как Джаки и Дилси, безбожники и атеисты. Кэшей Кести считал мелкими дьяволами, прислужниками Сатаны, посланными терзать греховный род людской. Сам он старался не грешить; но когда дело доходило до Сейры, своей очереди не пропускал.

Бронта, самый молодой, был племянником Джаки и унаследовал от дядюшки склонность к технике. Как и Дилси, он не чурался книг и умел разбираться в весьма сложных проблемах, касавшихся, например, переделки бластеров под человеческую руку. Блейд видел его мало; юноша почти все время пропадал в слесарной мастерской, оборудованной в норе покрупнее.

Нет, эти трое вовсе не были дикарями! И, приняв Блейда в свою семью-пятерку, превратились для него в неиссякающий источник информации. Если б они еще и мылись почаще... Но у обитателей Ньюстарда гигиена находилась отнюдь не на первом месте.

— О, у малышки уже все готово! — Дилси потрепал девушку по крепкому заду и подсел к котелку. Кести и Бронта устроились рядом.

Блейд тоже придвинулся поближе, заняв свое обычное место между Сейрой и Кести. Некоторое время все пятеро сосредоточенно хлебали, словно выполняя некий священный обряд. Пожалуй, так оно и было; список атрибутов выживания в Ньюстарде открывался оружием, но пища и вода стояли в нем на почетном втором месте. На третьем — женщины, продолжательницы рода; более — ничего.

Когда ложки заскребли по дну котелка, Блейд решил, что настала пора побеседовать. Разумеется, они болтали уже не в первый раз — в сумрачном и тоскливом подземном мирке разговоры являлись таким же развлечением, как ночь, проведенная с женщиной, или лихая схватка с кэшами. Обычно эти беседы вертелись вокруг оружия, повседневных дел Ньюстарда, подвигов, совершенных в битвах, или добычи, доставленной из Гладких Коридоров; на сей же раз Блейд решил копнуть поглубже.

— Ходит у нас в Смоуте забавная байка, — начал он, облизав ложку и засовывая ее за пазуху. — Говорят, что когда-то все мы — и люди из Ньюстарда, и из Смоута, Лиза, Торонны и других мест — жили наверху. Всем хватало и жилищ, и еды, и одежды, в никто не таскал с собой оружия, потому что кэшейубийц не было и в помине. — Он приумолк, всматриваясь в лица девушки и трех парией, сосредоточенно доскребавших остатки. — Говорят еще, что наверху жилось хорошо, очень хорошо... Много места, много воды и чистого воздуха... А потом что-то случилось. Никто не знает, что именно, и все же...

— Как это не знает! — прервал Блейда Дилси. — Все верно говорят у вас в Смоуте — люди жили наверху и были счастливы, как написано о том в старых книгах. Но вот с местом ты не прав, Чарди, клянусь яйцами Сатаны! С местом у них было туго! Расплодилось народу великое множество, и сидели они человек на человеке. А потом и жрать стало нечего, так что всем конец и пришел. Такие вот задрючки!

— Ну, всем конец не мог прийти, — резонно возразил Блейд. — Мы-то откуда взялись?

— Мы — жалкие остатки. Мы — мокрицы, червоеды проклятые, которых кэши загнали под землю и теперь добивают.

— А кэши, по-твоему, откуда взялись?

— От людей, откуда же? Их люди придумали в старые времена и велели очистить землю, чтоб было попросторнее... Вот они, лысина господня, и очистили!

— Хм-м... — протянул Блейд, мысленно взвешивая эту гипотезу. — И что же, ты думаешь, творится сейчас наверху?

— Там похуже, чем здесь. Все сожрано и испакощено! Голый камень, даже мох и грибы не растут. Я читал в книгах, это называется эко... эколу... — Дилси запнулся, потом с торжеством выговорил: — Экологический кризис, вот!

Блейд покивал головой. Такого рода катастрофа вполне могла произойти, только вот непонятно, при чем тут кэши?

Его недоумение рассеяла Сейра.

— А мне говорили не так, — заявила она, отставив в сторону пустой котелок. — Людей и в самом деле было много, и все хотели есть и хорошо жить, но им не нравилось работать. Вот и придумали кэшей... вроде как себе в помощь... А те взбунтовались! И пошли косить народ как грибы...

"Восстание роботов?" — мысленно отметил Блейд и бросил взгляд на Бронта — тот явно порывался что-то сказать.

— Это все сказки, Сейра, сплетни и слухи... Может, людей и в самом деле было много и жрать им стало нечего, только кэшам бы они не поддались! Вон, нас мало, и то справляемся! Двенадцать сотен бойцов, считая с детишками и стариками! А если б нас было побольше? В десять раз или в сто? Да мы бы этих кэшей в слизь размазали!

— Так то — мы, — подчеркнул Блейд. — А в старину не все умели сражаться. Только молодые парни, специально обученные...

Все четверо уставились на него круглыми непонимающими глазами, потом Дилси кивнул.

— Да, Чарди прав, я про это читал. Предки были мягкотелыми, как слизняки, вот и поплатились!.. Не смогли выстоять против кэшей, хоть тех было в сто раз меньше! Так что, Бронта, ты не прав, клянусь задницей господней!

Блейд заметил, как Кести поморщился; этот парень не любил слишком вольных выражений в адрес Создателя. Однако он смолчал, а Бронта ринулся в бой.

— Ты считать не умеешь, Дилси! Людей-то было много, и хоть не все могли сражаться, но уж бойцов-то набралось бы не меньше, чем у нас!

— Это сколько же? — прищурился Дилси.

— А ты прикинь! У нас маленький анклав, и то за тысячу можем выставить, а в остальных — в два, в три раза больше народа! В Торонне — так все пять...

— Они человечину едят... — поморщилась Сейра.

— Потому-то и плодятся, — ухмыльнулся Дилси. — На человечьем мясце... Это тебе не червяков жрать!

— Дилси!.. Прекрати!

— Да ладно... Ну, — сторонник экологической гипотезы повернулся к Бронте, — что же, по-твоему, случилось? Если в старые времена храбрецов считали тысячами, как же убийцы смогли их одолеть? — он насмешливо усмехнулся.

Блейд, довольный, что завязалась интересная дискуссия, молчал. Пожалуй, впервые обитатели Ньюстарда вываливали перед ним такой ворох предположений — и каждое из них вполне могло соответствовать истине.

Бронта сделал большие глаза.

— Нашествие!

— Какое нашествие, парень?

Юноша повел руками, обрисовав некую сферу.

— Вот наш мир, Дилси... Вокруг — воздух, затем — пустота и другие миры... так написано в книгах... Представь, что там тоже кто-то живет... например — кэши...

— Они не живут, — возразил Дилси. — Они — твердые и холодные.

Блейд отметил этот факт — вместе с гипотезой о нашествии из космоса.

— Они живут, — уверенно заявил Бронта, — только не так, как мы. Они двигаются, они соображают, в кого стрелять, они могут пустить ядовитый газ или швырнуть гранату... Разве это не значит жить? — он недоуменно приподнял брови.

— Я думаю, то, что ты перечислил, скорее проявления смерти, чем жизни, — сказал Блейд. — Ну ладно, не будем об этом! Значит, ты полагаешь, что кэши перебралась к нам и перебили почти всех людей?

— Кэши — или те, кто их построил, — Бронта многозначительно округлил глаза.

— И что же сейчас там, наверху? — странник ткнул пальцем в потолок пещеры.

— То же, что и было... Вода, свежий воздух и полно места... только не для людей...

Они замолчали. "Интересно, что им сейчас мнится?" — подумал Блейд. Никто из этой четверки не видел неба и солнца — как и их родители, деды и прадеды. Трудно вообразить, что происходит в голове у человека, выросшего в подземелье, кота он пытается представить нечто просторное, светлое, бескрайнее... Что для него верхний мир? Огромная пещера без потолка?

Внезапно Кести кашлянул и зашевелился.

— Все не так... — пробормотал он. — Все не так...

— Не так? А как же? — Дилси лукаво прищурился, и Блейд понял, что гипотеза, которую ему сейчас преподнесут, уже обсуждалась не раз.

— Божий суд, — сказал Бронта, — был Божий суд. Строгий и справедливый! И нас осудили...

— А кэши?

— Они следят за исполнением Господнего приговора...

— Если мы проиграли этот процесс, — произнес Блейд, — то всех полагалось уничтожить на месте.

— Почему же? Милость Создателя велика... Может, большая часть и была уничтожена, но самым достойным он даровал надежду на искупление...

— Попробуй объясни это кэшам, — зло усмехнулся Дилси.

— Кэши — тоже Его творение... сторожа и тюремщики... Но придет срок...

Кести замолчал.

— И что же? — поинтересовался Блейд после долгой паузы. — Что будет, когда исполнится срок?

— Мы поднимемся наверх, в светлую обитель херувимов Божьих...

— И они еще раз обложат нас дерьмом! — рявкнул Дилси.

— Нет. Божий суд может случиться только один раз и...

— Ха! Божий суд! — прозвучал за спиной Блейда насмешливый голос.

Странник повернул голову — над ним высился Джаки, опираясь на свой неизменный дудут. Вероятно, вождь стоял рядом уже некоторое время, прислушиваясь к разговору, и теперь решил изложить свою точку зрения.

— Суд был, — ухмыльнулся он, — да только не Божий, а дьявольский! И сейчас там, наверху, не светлая обитель херувимов, а огромная сковородка, подвешенная над огромным костром! Вот так-то, парни!

* * *

После завтрака Блейд отправился в дальнюю часть пещеры, прогуляться и подумать на досуге. Огромный подземный грот, явно естественного происхождения, имел форму треугольника с основанием в полтысячи ярдов. На широкую его сторону выходило множество тоннелей, также сотворенных природой, а не человеческими руками. Одни были совсем крохотными и пролезть в них удавалось только на четвереньках; другие зияли гигантскими провалами высотой в два-три человеческих роста. Один из ходов вел к подземной реке, источнику жизни Ньюстарда. Она текла поперек широкого подземного коридора, вырываясь из одной стены и исчезая в другой: холодный темный поток, который при желании можно было перепрыгнуть.

На ее берегу Блейд и материализовался четыре дня назад. К счастью, тут всегда горел факел, вкрученный из промасленного сухого лишайника, так что было ясно, что люди где-то неподалеку. Странник, как всегда нагой, направился по тоннелю к пещере и не успел дойти до конца, как его встретила команда подростков-водоносов. Чужака доставили к Джаки, а тот с первого взгляда определил, что пришелец из Смоута — там, по слухам, обитали такие же смугловатые брюнеты. Со стороны Блейда не последовало никаких возражений.

Он был сильно удавлен, что принявший его клан не питал никаких подозрений насчет нагого чужака, внезапно появившегося в их подземелье. Впрочем, вскоре Блейд уже понял, что тут обитали лишь люди, кэши-убийцы и кое-какие твари; любой человек воспринимался как союзник, как свой. Коридор, которым он попал в пещеру, — как и остальные тоннели, — шел куда-то вглубь на многие десятки миль, и, вполне вероятно, по нему можно было добраться и до Смоута, и до других анклавов. Никто не знал этого наверняка, но никто и не сомневался, что Чарди, новый житель Ньюстарда, в самом деле преодолел этот путь. Ведь он же был тут — значит, откуда взяться сомнениям?

Вождь определил чужака в семейную пятерку Сейры, которая недавно понесла потерю — Трако, один из четырех ее супругов, погиб в схватке с кэшами. Пришелец унаследовал все его имущество: обувь и одежду, абсолютно безразмерную и потому вполне подошедшую Блейду, оружие — нож, бластер и молот на длинной рукояти; разные мелочи — ложку, мешок, всякое тряпье и так далее. Главной же частью наследства являлась, безусловно, Сейра.

Усмехнувшись, странник повернулся спиной к стене пещеры, испещренной зияющими провалами, и бросил взгляд налево, туда, где находились спальные норы и где сейчас слабо мерцали огоньки костров. Рядом маячили фигурки женщин, смутные и почти неразличимые в полутьме; призраки подземелья, обитатели крысиных нор, дети вечных сумерек. Где-то там была и Сейра, хлопотала у своего костерка, вымачивала лишайник на обед... Блейд почувствовал, как к сердцу подступило тепло, потом покачал головой: воистину, эта девушка заслуживала лучшей доли! Может быть, ему удастся вывести ее наверх? К свету и солнцу? Может быть...

Пещера тянулась вдаль на целую милю, постепенно суживаясь и переходя в неширокий коридор, наглухо перекрытый стальной перегородкой с небольшим люком. За ним находился первый шлюз; дальше шли еще четыре такие же стены и, соответственно, четыре шлюзовые камеры. Это была мощная система обороны, спасавшая жителей Ньюстарда от ядовитых газов, которыми время от времени их пытались вытравить из нор. Что касается боевых действий, то они происходили в огромном зале и запутанном лабиринте тоннелей и переходов, что лежали за самой внешней переборкой. Там Блейд еще не был, но знал, что кэшиубийцы никогда не доходили до этого рубежа; их полосовали из бластеров, забрасывали гранатами, подшибали из базук, дробили кувалдами и кирками. Разумеется, кэши не оставались в долгу, и после каждой их атаки Ньюстард не досчитывался двух-трех, а то и пяти-шести бойцов.

Странный мир, странная война! Люди, похожие на крыс, которых свора фокстерьеров пытается передушить в подземных норах! Что же тут все-таки произошло?

Блейд, погруженный в раздумья, широкими шагами мерил площадку у входа в водяной коридор. Недавняя беседа давала обширный материал для всевозможных предположений, и он мог уже подвести итог первого этапа своего расследования. Он не был уверен, что доведет его до конца, ибо Лейтон мог вытащить своего посланца из этой Дыры в самый неподходящий момент; впрочем, прошло только четыре дня, и времени у него было еще достаточно.

Из всего, что наболтали за завтраком, лишь пять гипотез заслуживали серьезного внимания. Во-первых, пришельцы. Несмотря на фантастический характер этой идеи, Блейд не собирался оставлять ее без проверки. В своих странствиях он приобрел весьма основательный опыт по этой части и знал, что самое невероятное иногда бывает и самым верным. Во всяком случае, пришельцы из космоса были в мире Синих Звезд, присутствовали на Азалте (как бы присутствовали, машинально отметил он) и, безусловно, имелись на Земле и ее аналогеЗазеркалье. Почему бы Дыре явиться исключением? Нет, это предположение надо проверить — тем более, что выяснить истину не составляло труда.

Более сложным для изучения и анализа казался вариант с экологический катастрофой, и Блейд присвоил ему второй номер. Если Дыра — во времена оны, разумеется — походила на Землю, то подобный поворот событий совсем не исключался. Тем более, что Дилси что-то эдакое вычитал в своих книгах! Значит, предки этого крысиного племени предвидели возможные неприятности! Другое дело, что таинственные кэши никак не вписывались в рамки природного явления; судя по всему, они являлись боевыми роботами, запрограммированными на уничтожение людей.

Значит, война? Всемирное побоище, после которого люди оказались загнанными в подземелья? Правда, никто из недавних собеседников Блейда не упоминал о войне, но такая гипотеза (он присвоил ей третий номер) напрашивалась сама собой. Вообще же говоря, слова Кести и Джаки служили прямым указанием на эту возможность. Один говорил о Божьем суде, другой — о сковородке Сатаны; что же это такое, как не намек на некий катаклизм, огнем и мечом истребивший человечество несчастного мира Дыры? И уж повинны в нем не Бог и не дьявол, а вполне реальные существа из плоти и крови!

Странник покачал головой. Удивительно, с какой охотой люди склонны обвинять в своих несчастьях трансцендентные силы — Великого Создателя, его извечного врага, силы тьмы, духов, привидений, рок, судьбу! Словно такие рассуждения снимают с них ответственность и способны как-то исправить ситуацию! Стенания слабых, жалобы убогих душ, вопли скудных разумом... Человек не должен перекладывать ни на Бога, ни на дьявола то, в чем повинен сам... В конце концов, оба эти персонажа теологического миропорядка должны нести кару лишь за свои грехи! Первый, судя по слухам, создал род людской, второй не допустил его вымирания, своевременно научив размножаться...

Усмехнувшись, Блейд вернулся к своему расследованию. Итак, гипотеза третья — война! К ней весьма близко примыкала четвертая — бунт роботов. Эту ситуацию тоже нельзя было исключить, и кое-какие любопытные факты свидетельствовали в ее пользу. Например, регулярность нападений! Раз в одиннадцать земных дней спокойные периоды хряпа сменялись ожесточенными сражениями, и такой ритм был весьма многозначительным! Правда, Джаки говорил, что случаются и непредвиденные стычки. Но и тут прослеживалось нечто машинное, автоматическое, раз и навсегда заданное: словно на фоне некоего периодического процесса действовал генератор случайных чисел... Люди так не поступают! Если они хотят дожать, додавить себе подобных, стереть их в пыль, изничтожить на корню, они действуют куда хитрее и изощреннее!

Поскольку Блейд пока не представлял себе, как проверить гипотезу насчет восстания искусственных тварей, он перешел к последнему, пятому предположению. Оно было совсем туманным; возможно, в том, что творилось в Дыре, не стоило обвинять ни пришельцев, ни экологический кризис, ни войну, ни роботов. Причина могла оказаться намного проще и прозаичней, и Блейд, пока что не имевший на сей счет никаких идей, все же обозначил ее, пронумеровал и присвоил название "фактора икс".

Он простоял неподвижно минут пятнадцать, повернувшись спиной к мерцавшим у нор кострам и глядя на темный прогал водяного тоннеля, когда легкая ручка легла на его плечо.

Это была Сейра.

— Еда готова, — сообщила она, — и мне пришло в голову тебя проведать.

— Спасибо, малышка, — Блейд погладил ее по перемазанной сажей щеке, — Значит, лишайник и червяки сварились, и у тебя выдалось свободное время?

— Да, Чарди. — Ее глаза чуть заметно блеснули. — Чем займемся?

Странник нахмурил лоб, на секунду задумавшись.

— Не тем, чем ты полагаешь. Сейчас я отведу тебя к реке и вымою.

— Задница божья! — Сейра пришла в настоящий ужас. — Зачем, Чарди, зачем?!

— Должен же я наконец узнать, какого цвета у тебя волосы!

Схватив девушку за руку, Блейд потянул ее к темному проему тоннеля.

Расследование второе

— Чем ты сегодня занимался, апатам?

— Тяжелый день, Сийра, тяжелый день...

— У тебя все дни тяжелые.

— Что же делать... Я — Дарующий Утешение! Ко мне идут те, кто нуждается в нем... и хотя их немного, каждый переваливает часть своего груза на мои плечи.

— Откуда же груз, апатам? Жизнь прекрасна и легка...

— Для молодых, дочка, для молодых. Чей ближе человек к старости и смерти, тем чаще тревожат его тяжелые думы. Очень неприятные, должен сказать.

— Но почему? Я читала, что раньше человеческий век был коротким, а старость отягощали мучительные болезни... Но теперь! Теперь!

— А что теперь?

— Ну-у... мы живем долго и уходим легко... Мир великолепен, и в нем всем хватает места. И у каждого есть...

— Дом, сад, пища, одежда и десятки слуг-топотунов, это ты хочешь сказать?

— Да... пожалуй, да...

— Значит, тебе непонятно, что же омрачает жизнь?

— Я даже не могу этого представить!

— Ты слишком молода, Сийра.

— Разве это недостаток?

— В данном случае — несомненно. Ты видишь, что мир прекрасен, — значит, он прост. И человек тоже прост, раз он живет в таком прекрасном и простом мире. Обычное заблуждение молодости!

— Но скажи, в чем же я ошибаюсь?

— Ты грешишь примитивизмом. Человек совсем не так прост, он носит в душе целую вселенную, и это чревато самыми неожиданными последствиями.

— Не понимаю, апатам...

— Подумай же сама, девочка! Над нашим миром — там, за гранью атмосферы, — звезды, туманности, облака космического газа... Одни светят ровно и спокойно, другие ярятся и бушуют, третьи — взрываются... Или представь себе, что некое темное облако вдруг начинает расползаться, поглощая звездный свет. А теперь предположим, что все это происходит в душе человека! Что мрак грозит затопить ее!

— Не понимаю... Все равно не понимаю, апатам!

— Хорошо. Я расскажу тебе о жаждавшем утешения, который посетил меня сегодня. Понимаешь ли, этот человек видит сны...

— И что же тут плохого?

— Сны гнетут его сердце. Он странствует по мрачному подземелью, в котором обитают люди... страшные люди, убийцы, никогда не подымавшие лица к небу и солнцу. Ему кажется, что он должен блуждать в вечных сумерках до скончания веков, жить с этими чудовищами, валяться в их смрадных норах, есть мох и червей...

— Это ужасно, апатам! Неужели его нельзя излечить?

— Этим я сегодня и занимался, дочка. Но самое ужасное — в другом. Он утверждает, что мучается чувством вины.

— Вины? Перед кем?

— Ему мнится, что те, подземные, ненавидят и упрекают его... хотят убить... и якобы это — справедливое возмездие...

— За что? Чем же он виноват?

— Поговорим об этом в другой раз, Сийра. Сегодня я очень устал...

* * *

Не в первый раз Блейд замечал, что в речи обитателей Дыры встречается довольно много звукоподражаний. Очевидно, они деградировали; возникали новые слова, простые и несложные, заменявшие старые понятия. Самодельный гранатомет назывался дудутом, потому что именно такой звук это жуткое орудие издавало при стрельбе: дуд-ут! Бластер, или лучемет, был кряхтелкой, причем кашель и змеиный шип, которые он производил, служили для наименования еще одного объекта: кх-эшш — кэш!

Эти излучатели, метавшие не то тепловую энергию, не то пучок раскаленной плазмы, сами аборигены, разумеется, смастерить не могли; их отнимали у роботов-убийц. Точнее говоря, выламывали вместе с конечностями, куда было вмонтировано оружие, и переделывали, снабжая рукоятью или прикладом. Запас бластеров пополнялся с каждым побоищем, из чего Блейд заключил, что люди управлялись с ними не хуже кэшей. Однако бойцы посильнее предпочитали базуки: их снаряд, при удачном попадании, превращал кэша в металлолом, тогда как из бластера приходились буквально полосовать его, разрезая живучую тварь на части.

Что касается звучного словечка "хряп", то странник как-то затребовал пояснений на сей счет у Джаки, ссылаясь на то, что в Смоуте-де спокойный период называется совсем иначе. Вождь не поинтересовался, как, а лишь сказал, что хряп — производное от хряпать. Когда наступает Отдохновение Божье, все чувствуют себя не у дел; в это время можно лишь чинить оружие, брюхатить женщин, жрать да хряпать. Спать, иначе говоря.

Кроме лингвистических исследований, Блейд занимался изучением местной теологии, полагая, что найдет там подтверждение — или опровержение — некоторых своих гипотез. К сожалению, его надежды оказались тщетными; долгие собеседования с Кести были абсолютно безрезультатны.

Большая часть обитателей Ньюстарда не верила ни в чох, ни в сон, ни в бога, ни в дьявола, но кое-кто являлся приверженцем одной из двух странных религий, совершенно противоположных, но тем не менее мирно уживавшихся друг с другом. Одна из них — та, которую исповедовал Кести, — напоминала христианство; вернее говоря, христианское вероучение могло бы стать таким, если б кто-нибудь остался в живых после дня Страшного Суда. В этой теологической доктрине присутствовали силы добра и зла — Создатель со своими помощниками-херувимами и Сатана с мелкими дьяволами-кэшами. Бог сотворил людей, потом судил их и осудил; тут пригодился Сатана со своим воинством, которому было велено истребить человечество вконец. Создатель, однако, сняв с чела людского свою благодетельную руку, оставил место надежде, заповедав: выстоявшие в смертельной борьбе со злом возвратятся на поверхность земли, где и обретут царство божие рядом с херувимами. В соответствии с этим заветом Кести и его единоверцы отличались неукротимостью в битвах, ибо каждый выпущенный ими снаряд и каждая брошенная граната служили к посрамлению дьявола.

Приверженцы другого религиозного вероучения обожествляли Великую Твердь. По их мнению, никакой поверхности не существовало, а Вселенная была чудовищно огромной, невообразимых размеров глыбой камня, в одной из пустот коего, в жалкой щели, и прозябало человечество — вместе с кэшами, паразитами, которые завелись в расщелинах Тверди в незапамятные времена. Поскольку места для обитания не хватает, то людям и кэшам назначено вечно противоборствовать и уничтожать друг друга. Иногда весы удачи склоняются в сторону человека, который отвоевывает десяток-другой пещер и строит там свои поселения; потом кэши вновь захватывают эти территории и вытесняют людей в неосвоенные места, в лабиринт мрачных тоннелей и гротов. Как считали адепты этой безысходной доктрины, такие колебания будут происходить вечно.

Время от времени Блейду казалось, что они правы. Может быть, он и в самом деле попал на этот раз во Вселенную, заполненную камнем; может быть, никакой поверхности и нет? Он не мог даже представить, на какой глубине находится приютивший его крысятник: то ли сто ярдов, то ли тысяча, то ли десять миль. На сей счет никто ничего не знал, и оба вероучения тоже не давали полезной информации. Ясно было одно: если уж Создатель действительно устроил Страшный Суд, то остатки человечества он засунул в такую глубокую дыру, из которой ему не выбраться во веки веков.

Тем временем приближался конец хряпа, и Джаки, как и положено полководцу перед битвой, устроил смотр своего воинства. Как всегда, он собирался вывести во внешние коридоры сотен шесть бойцов, разбитых на пятерки, — пятьдесят мужчин покрепче с базуками, примерно столько же бомбометателей, а остальных — с излучателями всех сортов и калибров. Взрывчатка для гранат, которую добывали в Гладких Коридорах или у кэшей, ценилась весьма высоко, поэтому стрельб не проводили. Однако Блейду и еще трем новичкам было позволено продемонстрировать свое умение, произведя по одному выстрелу.

Блейд пальнул, куда велели, с грохотом сшибив с валуна сорокафунтовый камень. Джаки остался очень доволен и выдал ему два десятка снарядов — вдвое больше, чем прочим бойцам с дудутами.

* * *

В точно исчисленное время маленькая армия Ньюстарда собралась за внешним шлюзом. Выбраться сюда для шести сотен бойцов оказалось непросто: люки в железных перегородках были малы и с трудом пропускали одного человека. Однако имелись и иные ходы, тайные узкие щели, по которым часть воинства понемногу просочилась наружу — так что вся операция, по прикидке Блейда, заняла не больше часа. Сам он, вместе с основной частью отряда, прошел через все шлюзы, с удивлением осматривая защищавшие их металлические переборки. Эти стены были, во-первых, чудовищной толщины — где три, где четыре, а где — и все пять футов; во-вторых, они выглядели не цельнолитыми и не собранными из каких-нибудь крупных блоков. Их грубо сварили при помощи бластеров, используя в качестве строительного материала стальные диски диаметром в ярд и толщиной в четверть дюйма; вероятно, на каждую переборку пошли тысячи и тысячи этих кругляшей, напоминавших крышки гигантских консервных банок. Внешние сварочные швы были совсем свежими, и Блейд понял, что стены непрерывно достраивают, добавляя к ним все новью и новые слои, не жалея ни металла, ни энергии бластеров.

Но где обитатели Ньюстарда раздобывали эти диски? Неужели в Гладких Коридорах, до которых было, совсем не близко? Блейд с недоумением покачал головой. Каждая такал плита весила фунтов сто пятьдесят, и не всякий крепкий мужчина мог бы унести ее на десять миль. Вероятно, подумал странник, у местных сохранились какие-то транспортные средства, или же эти стены строили добрую сотню лет.

Оглянувшись на своих соратников, он отметил, что люди словно бы повеселели; вероятно, предстоявшая стычка служила своеобразным развлечением, нарушавшим монотонность крысиной жизни. Блейд шел со своей пятеркой, след в след за Дилси, старшим; оба они тащили тяжелые базуки и излучатели. У Кести через плечо висела обойма с дюжиной бомб, предназначенных для ручного метания; Бронта и Сейра вооружились бластерами. К тому же каждый нес объемистую сумку с боезапасом и молоток: у кого полегче, у кого — потяжелее; его боевое назначение являлось пока для Блейда загадкой, но он остерегался задавать лишние вопросы.

Миновав шлюзы, отряд начал двигаться плотной колонной по широкому тоннелю явно искусственного происхождения — его стены были облицованы бетонными плитами, из которых тут и там торчала арматура. Минут через двадцать этот коридор кончился, и перед странником открылось обширное пространство, едва озаряемое фосфоресцирующим лишайником. Им, как и в пещере Ньюстарда, обильно заросли стены, но на этом сходство между двумя огромными подземными полостями кончалось. Гигантский зал, поле предстоящей битвы, являлся творением человеческих рук, и Блейд сразу догадался, что он напоминает.

Метро! Но не станцию или тоннель, в котором двигаются поезда, а депо, где ремонтируют составы, где их оставляют на ночь, моют, чистят, осматривают... Из этого зала разбегалось множество коридоров, в стенах зияли углубления и ниши, под высоким потолком слева и справа тянулись проржавевшие галереи с темневшими над ними трубами, кабелями и стальными балками, с которых свешивались цепи — остатками энергосистемы и подъемных механизмов. Разумеется, все это находилось теперь в полном запустении.

Мало сказать — в запустении! Тут царил жуткий хаос, напомнивший Блейду кварталы Ковентри после налетов немецкой авиации — картины, ставшие ужасом его детства. Из бетонного пола железной гребенкой торчали вздыбленные рельсы, его заваливали груды щебня и перекореженного металлического хлама; кое-где вывороченные плиты вздымались вверх, словно камни Стоунхеджа. Под стенами громоздились остовы странных вагонов, не похожих на земные — они больше напоминали огромные цистерны, в которых перевозят бензин. Кое-где стенная облицовка рухнула, образовав целые холмы высотой в двадцатьтридцать футов, в которых глыбы бетона были смешаны с гравием, землей и какими-то проржавевшими деталями — не то колесами, не то барабанами лебедок или большими баллонами; одни такие насыпи казались сравнительно свежими, другие уже успели зарасти мхом и плесенью. Подножия некоторых холмов уходили в лужи буро-красной воды, обширные, как теннисный корт; в этом мрачном и страшноватом подземелье они казались озерцами крови.

Блейд угрюмо оглядел этот индустриальный пейзаж. Все тут казалось нелепым, карикатурным и мерзким подражанием природе: вместо гор — завалы мусора, вместо леса — частокол рельсов и железных столбов, вместо скал — обломки бетонных плит, вместо травы — плесень да лишайник, вместо чистых водоемов — ржавые лужи. Впрочем, местность весьма подходила для боевых действий, для засад, отступлений, обходов и внезапных атак; прекрасный полигон для террористов и партизан всех мастей. Однако передвигаться тут приходилось с осторожностью, чтобы не подвернуть ногу или не пропороть бок о какую-нибудь острую железку.

Джаки махнул рукой, и отряд Ньюстарда вдруг растаял, исчез, растворился в окружающем железобетонном хаосе. Блейд, старавшийся не потерять из вида спину Дилси, вдруг обнаружил себя лежащим меж двух бетонных плит, с одной стороны забаррикадированых рельсами и обломками помельче. Рядом с ним пыхтел Бронта, пристраивая поудобнее свой излучатель; где-то слева расположились Дилси и Сейра. Кести стоял позади, прижавшись к стене, и раскачивал в руках тяжелую гранату.

Это укрытие под составленными на манер карточного домика плитами напомнило Блейду противотанковый дот. Теперь он заметил, что бетон и стальные конструкции вокруг носят следы яростных ударов; кое-где металл застыл блестящими: потеками, в ковре покрывавшего стены мха виднелись темные полосы пепла. Воздух тут был таким же затхлым и вонючим, как в пещере Ньюстарда, но вдобавок в нем витал еще и отчетливо различимый запашок гари.

— Где весь народ? — странник коснулся плеча Бронты и почувствовал, что юноша дрожит.

— Попрятался кто куда... видишь? — парень мотнул головой налево, потом — направо, и Блейд разглядел стволы излучателей и базук, выглядывающие из-за каждого мало-мальски подходящего укрытия. — Сейчас вдарим... — сообщил Бронта, напряженно всматриваясь в противоположный конец огромного депо, — Вдарим, лысина господня, только гайки с дерьмом полетят!

Привстав, странник окинул взглядом дальнюю стену, едва заметную в полумраке. До нее было ярдов пятьсот, и он едва смог рассмотреть полукруглые жерла четырех широких тоннелей, наполовину заваленных каким-то мусором. Вероятно, в прошлом там ходили поезда — к каждому тоннелю тянулся рельсовый путь, полуразбитый и перекошенный, с непонятными устройствами, отдаленно напоминавшими стрелки.

Бронта хлопнул его по спине.

— Не высовывайся! Если случится хлоп-бряк, дуй прямо за Дилси. Он знает, куда смываться.

Хлоп-бряк? Такого слова Блейд еще не слышал. Несомненно, оно означало что-то неприятное, и он собирался в точности следовать полученным указаниям — мчаться за Дилси во всю прыть.

— В Смоуте вы где деретесь? — поинтересовался Бронта. — Тоже в старой подземке?

Блейд с минуту размышлял.

— У нас несколько мест, — наконец осторожно ответил он. — Есть развалины завода... есть зона перед Гладкими Коридорами.

Парень сочувственно покивал; вероятно, в словах пришельца не было ничего удивительного.

— Несколько мест — это плохо, — заметил он, — не знаешь, откуда ждать атаки. Нам повезло. Как-то наткнулись на большой склад взрывчатки, вынесли из него все до пылинки — и завалили боковые проходы... конечно, самые широкие.

— Когда это было? — спросил странник.

— Когда? О, давно! Еще до моего рождения! Восемьсот хряпов назад... или тысячу... Теперь мы знаем, где поджидать кэшей — тут и только тут. Бывает, они попадаются и в узких коридорах, но там им не развернуться. Дашь молотком по кумполу — и готово!

— Хм-м... да, — неопределенно протянул Блейд, соображая, по какому кумполу надо бить. Ну, скоро это выяснится, решил он; достаточно взглянуть на первого кэша, а там уж будет ясно, куда нанести удар. Молоток, доставшийся ему в наследство от покойного Трако, казался достаточно увесистым и был на конце заострен, словно колун; такой штукой удалось бы расшибить череп мамонту.

— А где... — начал странник, поворачиваясь к Бронте, но юноша вдруг напрягся и покрепче стиснул приклад излучателя.

— Тихо... Идут! Слышишь?

Теперь Блейд различил отдаленный шорох, а также позвякивание и топоток. Эти звуки доносились со стороны тоннелей в дальнем конце, словно в них ползла какая-то многоногая металлическая змея, мерно побрякивавшая чешуйками, задевавшая боками стены.

Ш-ш-ш... ш-ш-ш... ш-ш-ш... — слышалось в подземном зале, все отчетливей и отчетливей с каждой минутой. Ш-ш-ш... ш-шш... топ-топ... бряк!

— Кести! — позвал лежавший рядом с Блейдом юноша, не поднимая головы. — Ты помолился, Кести?

— Само собой.

— И про вонялку не забыл помянуть?

— Разумеется.

— Ну, тогда все в порядке. — Бронта успокоился и положил палец на скобу бластера.

Блейд легонько подтолкнул его локтем.

— Ты это чего?

— Как чего? Кести молится за нас, грешных червоедов... Чтобы, значит, дело обошлось без хлоп-бряка и вонялки... С остальным-то мы как-нибудь совладаем!

Странник кивнул. Вонялкой обитатели Ньюстарда называли ядовитый газ, который за десять минут выжигал внутренности — конечно, если его использовали в надлежащей концентрации. Чтобы не допустить яд в жилую пещеру, люки всех шлюзовых камер были снабжены герметическими прокладками из резины, а дежурившие при них сторожа с особым тщанием принюхивались к воздуху. К счастью, вонялка являлась каким-то аэрозолем, и ядовитая взвесь довольно быстро оседала.

Шорохи, топот и звон металла стали громче, и Блейд вдруг заметил, что над завалами непонятного мусора в дальнем конце депо вспухает темная волна. Она быстро скатилась вниз, на пол, словно поток черной вязкой жидкости, заливавшей бетон, раздалась во всю ширину зала, потекла вперед стремительно и неудержимо — как вал выплеснувшейся из скважины нефти. Страннику почудилось, что он различает множество шевелящихся щупальцев, каких-то отростков, поблескивавших в неярком свете; они вздымались над темным потоком словно руки Бриарея.

Дуд-ут! — грохнула слева базука Дилси. Дуд-ут! Дуд-ут! — отозвались гранатометы остальных бойцов. Кх-эшш — закашляли излучатели, и Блейд, поймав на мушку центр надвигающейся волны, нахал на спуск.

От дьявольской отдачи заныло плечо — так, словно по нему проехалась казенная часть противотанкового орудия. Не обращая внимания на боль, странник перезарядил свою пушку и выпалил снова. Он успел послать еще и третий снаряд, когда граница черного вала озарилась фиолетовыми вспышками бластеров. Затем над ней стали вспухать оранжевые грибы разрывов — не то там что-то горело, не то нападающие пустили в ход свою артиллерию. Очевидно, оба эти предположения являлись верными; в огромном зале резко и пронзительно запахло гарью, а в шести футах от Блейда вдруг брызнул осколками бетон — в него угодило нечто вроде гранаты.

Странник методично перезаряжал свой дудут, стараясь не думать о том, что с каждым выстрелом снарядов становится все меньше. Вероятно, когда боеприпасы закончатся, придется поработать бластером, а затем — и молотом, подумал он. Сейчас его кувалда с заостренным концом казалась самым надежным орудием; в отличие от базуки и излучателя, она сохраняла свою смертоносную мощь до самой смерти бойца. Ровно столько времени, сколько ему отпущено судьбой!

Темный вал распался, развалился на отдельные части; теперь Блейд мог различить неясные контуры каких-то фигур, приближавшиеся к линии обороны со скоростью бегущего человека. Они, однако, совсем не походили на людей, скорее напомнив страннику черепах на тонких высоких ножках. Больше ничего он не сумел увидеть, не смог даже прикинуть, сколько тварей атаковали воинство Ньюстарда; впрочем, было ясно, что их несколько сотен. Между нападавшими и линией баррикад, за которыми засели бойцы Джаки, оставалось ярдов двести, и все это пространство сейчас мерцало дрожащим фиолетовым сиянием. Там перекрещивались лучи бластеров, сверкали молнии разрывов и то и дело стремительными серебристыми метеорами проносились выпущенные из базук снаряды; там вспухали яркие шары рыжего пламени, когда удачный выстрел разносил в клочья очередную черепаху; там вздымались клубы едкого дыма над раскаленным металлом и горящим пластиком; там бешено извивались щупальца, плюющие огнем.

Блейд проверил свой мешок — у него оставалась еще дюжина снарядов — и перешел к прицельной стрельбе. Тремя гранатами он превратил в обломки трех черепах; последняя из них взорвалась, осыпав осколками соседних тварей, — вероятно, этот монстр тоже был снаряжен базукой с солидным боезапасом.

Внезапно он понял, что схватка в подземном депо происходит едва ли не в полной тишине. Разумеется, это было не так; гулко грохотали взрывы, шипели и кашляли излучатели, гремел и разлетался осколками бетон, стальные подошвы черепах топотали по камню. И все же над полем битвы царила тишина! Ни боевого клича атакующих, ни воплей оборонявшихся, ни стонов и проклятий раненых, ни торжествующего рева, ни возгласов досады! Ни одного из тех звуков, которые у Блейда всегда ассоциировались с боем! Вероятно, железные черепахи не обладали речью, но люди также хранили молчание; казалось, они выполняют тяжелую, но привычную работу, ритм которой нельзя перебить неуместным замечанием или криком.

Странник тоже молчал — молчал и стрелял, прикидывая, что поредевшая цепь наступающих придвигается все ближе и ближе. Когда до черепах оставалась сотня ярдов, снаряды закончились, и он взялся за излучатель. В следующую минуту ему удалось располосовать трех тварей, потом за спиной раздался голос Кести — "Берегись!" — и над головой странника просвистела ручная бомба. Он пригнулся, пряча голоду за бруствер, и почти автоматически отметил, что слышит первый крик с начала сражения.

Кести успел метнуть три или четыре гранаты; после каждого броска раздавался грохот и лязг осколков, осыпавших рельсы и бетон. Блейд не двигался, прижимаясь щекой к холодному полу и нащупывая рукоять своего молота. Дело близилось к рукопашной, и он уже понимал, по какому "кумполу" надо бить — если луч бластера не опередит удар.

Вдруг прямо над ним что-то зазвенело и, чуть приподняв голову, он увидел тянувшееся над бруствером черное щупальце, слепо шарившее поверх рельс. Эта металлическая конечность не имела ни какого-то подобия пальцев, ни клешней, ни манипуляторов, ни иных устройств захвата; странник ясно видел, что она заканчивается блестящим дульным срезом излучателя. Нацеленным прямо ему в голову!

Блейд вскочил, поймал тянувшийся к нему ребристый стальной шланг и, резко отогнув вверх, нанес улар молотом. Страшный удар! Верхний щит черепахи хрустнул и раздался надвое, конечности дернулись и застыли, и только теперь странник понял, что их не то шесть, не то восемь. Сосчитать точно не было времени — к нему спешили еще два робота с угрожающе вытянутыми щупальцами. Первого он срезал из бластера, второго достал молотком, но на их место тут же встали новые твари.

"Похоже, конец", — решил странник, вновь падая на пол, под прикрытие бруствера. Он видел, что к их убежищу спешат как минимум две дюжины черепах, и слышал грохот молотков — там, где роботы добрались до людей. Видно, все атакующие уже собрались у баррикад и хотя едва ли пятая часть преодолела путь от тоннелей до рубежа обороны, их все еще оставалось много. Вполне достаточно, чтобы покончить с воинством Ньюстарда!

Внезапно над полем битвы раздался вопль, и Блейд едва узнал голос вождя. Джаки ревел, как разъяренный буйвол, как гризли, у которого соперник пытается отбить медведицу, и вначале странник расслышал только одно слово: "Пора! Пора!" Затем до его сознания дошло и все остальное:

— Стреляйте, червоеды! Покажем!.. Покажем этим!.. Мокрицы вонючие, оттраханные дьяволом в задницу! Блошиный корм! Дерьмо господне! Чтоб им Сатана яйца открутил! Чтоб их Великая Твердь раздавила! Стреляйте! И молотками, молотками — по их рылам поганым!

Сначала Блейд не понял, кого же предводитель призывает стрелять — все и так стреляли, и молоты тоже трудились с полным усердием, — но тут слева и справа ударили фиолетовые молнии. Они били откуда-то сверху, и, подняв взгляд, странник увидел несколько десятков человек, засевших на галереях под самым потолком. Итак, в самый решающий момент Джаки нанес фланговый удар! Да еще с обеих сторон! Великолепно!

Битва завершилась в считанные секунды; полторы или две сотни черепах, добравшихся до укрытий, были превращены в груды иссеченного металла, светившегося вишневым. Бойцы Ньюстарда вылезали из-под прикрытия бетонных плит и рельсовых брустверов; одни рассыпались по залу, деловито грохоча молотками, другие с зубовным скрежетом врачевали ожоги. Убитых, похоже, не было. Тут, в подземных катакомбах, люди и машины сошлись в сражении, но ярость человека преодолевала бездушный и упрямый напор механизмов; крысы переигрывали фокстерьеров.

Странник поднялся, сунул молот за пояс и осмотрел сумрачное депо. Теперь ему стало ясно, что за груды мусора темнеют у тоннелей — обломки и останки кэшей, железных черепах, которые не добрались даже до середины дистанции. Сколько же их тут? Тысячи? Десятки тысяч?

Блейд потянулся, расправил плечи и вдруг почувствовал, что к спине приникло что-то теплое. Сейра! Он протянул руку, полуобнял девушку, прижал к себе. От нее несло гарью, но и только; едкая вонь не могла перебить аромата молодого крепкого тела. Ежедневные омовения у речки принесли свои результаты: теперь Сейра не только пахла гораздо лучше, но и выяснилось, что волосы у нее не тускло-пепельные, а черные, как вороново крыло. Блейд был очень доволен и собирался всерьез взяться за троицу парней.

Он погладил пышные темные волосы Сейры, заметив, что несколько прядей опалены — видно, луч бластера прошел над самой головой.

— Не опасно так гулять? — странник кивнул на обитателей Ньюстарда, сменивших базуки и бластеры на молотки. — А если из коридоров вдруг навалится подкрепление?

— Нет, — Сейра презрительно сморщила носик. — Кэши упорные и жестокие, но глупые, хитрой ловушки им не придумать. Теперь до конца Отдохновения будет тихо и скучно... Разве у вас в Смоуте иначе?

Блейд покачал головой, наблюдая за людьми, набивавшими мешки добычей — бластерами, неразорвавшимися снарядами и еще какими-то железками, которые они ловко сшибали молотками с панцирей кэшей. Грохот стоял неимоверный.

— Нет, конечно, нет, — заверил он девушку. Потом, прижав к себе покрепче, шепнул ей на ухо: — Неужели и ты теперь будешь скучать?

Она вспыхнула.

— С тобой — никогда!

— Вот и хорошо.

Дилси, хлопнув Блейда по спине, нарушил их идиллию.

— Эй, Чарди, пора приниматься за дело! Хоть ты и прикончил добрую четверть этих задниц, кой-какой груз придется взять и тебе.

— Я не возражаю, — выпустив Сейру из рук, Блейд поглядел на цепочку раненых, потянувшуюся домой. К ним присоединились те, кто уже наполнил свои сумки всяким смертоносным добром. Кести и Бронта еще бродили неподалеку, разыскивая кэшей с неповрежденными конечностями; тогда сверкал луч или грохотал молоток, и арсенал Ньюстарда пополнялся парой-другой бластеров.

— Ты донесешь мой дудут? — спросил странник Сейру. — Я хочу прихватить с собой одну тяжелую штуковину...

Девушка кивнула, и Блейд, сунув ей в руки свой гранатомет, отправился на поиски. Ему требовался корпус кэша, желательно — неповрежденный, однако разыскать что-то подходящее было нелегко. Почти все обитатели Ньюстарда уже исчезли в проходе, что вел к шлюзам, когда странник наконец остановил свой выбор на черепахе, у которой были перебиты нижние конечности, а верхние обломаны почти у самого корпуса. Этот железный монстр еще дергал остатками щупальцев и скреб ходовыми рычагами по бетону; Блейд, не обращая внимания на эту беспорядочную суету, приподнял робота, крякнул и взвалил на спину. Потом, согнувшись под двухсотфунтовым грузом, он неторопливо побрел к тоннелю.

Сейра шла рядом с базукой на плече; в сумке у нее что-то погромыхивало. За ними тащилась остальная семья — трое парней, груженых по самые уши. Кести был молчалив; видно, подсчитывал, скольких дьяволов, приспешников Сатаны, уложил своими бомбами. Дилси и Бронта изощрялись в беззлобных шуточках на счет Блейда; самая невинная заключалась в том, что он-де хочет уложить кэша в постель заместо Сейры. Блейд слушал, ухмылялся и молчал; ноша его была и тяжела, и чертовски неудобна.

У самого входа в тоннель их пятерку нагнал Джаки. Вождь, видимо, был доволен; борода стоит торчком, глаза сверкают, на тонких губах змеится улыбка.

— Ну, ты и облом! — он дружески ткнул Блейда в бок. — Я за тобой следил — похоже, ни единого промаха, а? Столько же ты их уложил?

— Полагаю, десятка три, — шумно выдохнув воздух, признался Блейд.

— Никогда не встречал парня, который бы так ловко палил из кряхтелки и дудута! — вождь повернулся к троице, что шагала за ними по пятам. — Вот вам пример, червоеды! Вот как надо стрелять! А Чарди-то постарше вас всех будет!

— Старый конь борозды не портит, — буркнул Блейд.

— Что-что? — не понял Джаки.

— Да ничего... Это в Смоуте поговорка такая.

— А!.. Ну, и ладно... Теперь ты у нас, а не в Смоуте. Им — убыток, нам прибыток, клянусь задницей господней! — Он с ухмылкой похлопал по железному куполу кэша. — А эту дрисню Сатаны ты зачем тащишь?

— Хочу провести маленькое расследование, Джаки.

— Это как?

— Покопаться у него в кишках. Всю жизнь мечтал, да как-то все не получалось.

— Много ты там не откопаешь. Разве что записку с приветом от дьявола, — сообщил Джаки.

— Вот-вот, она меня и занимает, — сказал Блейд, с пыхтением подтягивая тяжелую ношу повыше. — А скажи-ка, старина, вы сами не пробовали этим заняться?

— Чем?

— Ну, вскрыть корпус, поглядеть, чего там внутри...

— Ха! Больно-то нужно! — Джаки скорчил презрительную мину. — Одно дело — бластер выломать или там днище отшибить для каких-никаких надобностей... А разглядывать их поганое нутро совсем ни к чему. Лысина божья, там же одни мокрицы десятиногие! На кой они годятся?

— Мокрицы, говоришь? Десятиногие? Хм-м... — Блейд призадумался, чувствуя, что вскоре сумеет проверить первую из своих гипотез. — Но я все же хочу разобрать эту штуку, — он мотнул головой назад, в сторону своего груза. — Поможешь?

— Пусть Бронта тебе помогает. Он парень молодой, любопытный... и руки у него нужным концом приделаны. Поможешь, Бронта? — вождь обернулся и посмотрел на племянника.

— Угу...

— Тогда тащи покойничка прямо в мастерскую, — посоветовал вождь Блейду. — Там и вскроете.

С минуту они шагали в молчании.

— Хорошая сегодня драчка была, — снова начал Джаки. — Ни тебе вонялки, ни хлоп-бряка, ни прочих гадостей... Бомбометы да кряхтелки, самое чистое дело!

— Чистое-то чистое, — заметил Блейд, — да только они чуть нас не ухлопали. Если б не твоя засада на верхотуре...

— Обычно мы их не пускаем дальше середины или всех кладем еще у входов. На это раз уж больно много тварей набежало, вдвое или втрое больше, чем всегда, — пояснил Джаки. — Наверно, хотели тебя поприветствовать!

— Вот я и говорю — если б не засада, поприветствовали бы в лучшем виде.

— Засада... Какая там засада! Всякий раз я посылаю наверх сотню своих червоедов, и всякий раз они палят с балконов — да так, что от кэшей и дерьма не остается... А этот блошиный корм все одно лезет... будто не ясно, откуда их поджарят! Тупые твари, — заключил Джаки, покачивая головой. — Быстрые, сильные, настырные, но — тупые! Где им тягаться с человеком...

— Раз так, — произнес Блейд, — берем весь народ, идем в Гладкие Коридоры и переплавим всех кэшей в болванки. А потом — наверх!

— Ха, наверх! А про вонялку и хлоп-бряк забыл?

— А что хлоп-бряк?

— А то! Хлоп в лоб, ты и бряк на пол... Бери потом хоть голыми руками...

Впереди показалась стена первого шлюза, и Джаки мрачно замолк. Похоже, настроение у него испортилось.

* * *

Мастерская представляла собой обширную нору с потолком, заросшим лишайником. Кроме его неяркого фосфоресцирующего сияния, свет давали четыре цилиндра на подставках — древние осветительные приборы, найденные в Гладких Коридорах еще в незапамятные времена. С тех самых времен они и работали, испуская желтоватые лучи; вероятно, источник энергии, питавший эти лампы, был рассчитан на века. В свое время Блейд внимательно осмотрел световые цилиндры и выслушал пояснения Бронты, утверждавшего, что их нашли около восемнадцати тысяч хряпов назад. По привычному счету это составляло более пятидесяти лет, и странник пришел к выводу, что во времена оны цивилизация Дыры намного превосходила земную. Во всяком случае, в техническом отношении! Что касается социологических достижений, судить о них было еще рано. Все зависело от причины, по которой аборигены оказались загнанными под землю; она могла быть и внешнего, и внутреннего порядка. Если верно последнее, то, значит, все достижения науки обернулись для местных самой черной стороной.

Как раз с этим Блейд и хотел сейчас разобраться. По его мнению, внешние обстоятельства упадка сводились либо к нашествию из космоса, либо к какому-то колоссальному катаклизму вроде взрыва светила Дыры или внезапного оледенения планеты. Предположение о космической катастрофе он отбросил, поскольку это не вязалось с наблюдаемыми фактами. Где-то в Дыре велась активная технологическая деятельность; кто-то изготавливал отравляющий газ, оружие и боевых роботов и пытался с тупым упорством прикончить людей. Всех до единого! Тут чувствовалась целенаправленная воля, и природные явления, даже всепланетного масштаба, были совершенно ни при чем.

Странник задумчиво оглядел корпус кэша, водруженный на металлический стол. То была черная сплюснутая полусфера диаметром в три фута и высотой в средней точке дюймов десять; основанием служил прочный металлический диск — точно такой же, как те, что пошли на сварные переборки шлюзовых камер. Под диском на шарнирах крепился треножник, сейчас изломанный, с двумя отсеченными лучом бластера ходовыми стержнями. Третий был цел; он заканчивался плоской металлической лапой, снизу закатанной в толстый слой пластика. По окружности основания торчали остатки шести щупалец, походивших на гофрированные металлические шланги. Их Блейд хорошо рассмотрел еще в депо — одно заканчивалось излучателем, два — линзами, а остальные были снабжены парой многосуставчатых манипуляторов, позволявших удерживать предметы. Сверху на полусфере находились зажимы, скобы и кольца, намертво вделанные в корпус, — вероятно, крепления для боеприпасов и оружия. В целом вся конструкция напомнила Блейду миниатюрную копию уэллсовского марсианина, немного гротескную, но весьма похожую на виденные им иллюстрации к "Войне миров".

— Ну-ка, посвети мне, — велел он Бронте, который стоял за его спиной с излучателем наготове. Похоже, ему не терпелось раскромсать кэша на части.

Парень отложил свой бластер и поднял повыше световой цилиндрик. Блейд, низко склонившись над черным корпусом, приступил к осмотру. Внимательно изучив поверхность полусферы, он недовольно хмыкнул — кроме креплений, там не было ничего любопытного. Ни головок болтов, ни следов сварки, ни, самое главное, надписей — никаких "made in". Снова хмыкнув, странник поставил корпус на ребро и осмотрел днище. Надписей или клейма не было и там.

Он повернулся к Бронте.

— Ты можешь вскрыть корпус? Очень аккуратно, вот здесь? — Блейд очертил линию там, где верхний щит смыкался с основанием.

— Да, Чарди. Если ты хочешь, я это сделаю.

Парень отставил лампу, взялся за излучатель и начал его регулировать, добиваясь, чтобы луч стал тонким, как игла. Несомненно, в Дыре бластер был самым универсальным инструментом. С ним не только шли в бой; с его помощью резали металл, сваривали стальные конструкции, разжигали костры, выбивали отверстия в камне, плавили пластик, намертво соединяя размягченные края. По сути дела, подумал Блейд, обитатели Ньюстарда и прочих анклавов должны быть благодарны кэшам — те доставляли прямо к порогам их нор массу полезного, начиная от этих самых бластеров и кончая собственными корпусами, которые тоже шли в дело.

— Ну, начинаю! — Бронта осторожно повел тонким лучом вдоль края днища. В металле тут же появилась щель; под ударом концентрированного пучка энергии он даже не успевал сильно нагреться. Блейд, внимательно следя за точными и уверенными движениями Бронты, начал поворачивать корпус. Когда луч почти обежал всю окружность, он сказал "хватит!" и осторожно опустил прооперированного кэша на стол.

— Теперь поглядим! — странник сунул в щель нож, расширил ее, подцепил край пальцами и потянул вверх. С протяжным скрипом металл уступил; черепаший щит откинулся в сторону. Две головы склонились над распотрошенным кэшем.

— Гляди-ка! — Бронта ткнул пальцем в полупрозрачную пластинку, усеянную небольшими, в полдюйма длиной, блестящими овалами, — Мокрицы десятиногие! Точно как Джаки говорил!

— Это не мокрицы, парень. Они ведь неживые, — Блейд взялся двумя пальцами за крохотную детальку и дернул. То, что лежало теперь у него на ладони, и в самом деле казалось похожим на мокрицу — маленькое овальное тельце, по краям которого торчали ножки контактов. Однако к скудной фауне Ньюстарда эта штучка не имела никакого отношения — микросхемы не ползают по стенкам, не забиваются в щели и не падают с потолка в грибное варево.

— Ну, что там? — Бронта возбужденно засопел, подсунувшись страннику под локоть. Блейд отодвинул его вихрастую макушку и стал одну за другой выковыривать овальные микросхемы. Они немного походили на земные, так что он не сомневался в их назначении. Кроме платы с этими кристалликами — мозгом и памятью робота — внутри не было ничего интересного. Гибкие металлические тяжи и рычаги, торчавшие из небольших, закрытых кожухами устройств — видимо, моторов, — явно относились к двигательной системе; у задней стенки был закреплен кожух помассивнее, к которому тянулся кабель — несомненно, источник энергии; к двум щупальцам шли сплетенные косичкой прозрачные нити. Блейд решил, что это световоды; вероятно, пара конечностей с линзами выполняла функцию глаз.

— Погляди! — уложив микросхемы в ряд на широкой ладони, странник поднес ее к лицу Бронты. — Гляди внимательно! Ничего не замечаешь?

Парень наклонил световой цилиндр над дюжиной "мокриц" и присмотрелся; потом поднял на Блейда недоумевающий взгляд.

— Ну и что? Что я должен увидеть? Обычные потроха кэшей...

— Кажется, ты утверждал, что на планету прилетели чужаки? Что они истребили людей, загнав остатки под землю? И что кэши — их изделие, их слуги, которые добивают нас? Так?

Бронта кивнул.

— Так!

— А теперь скажи, что ты видишь на спинках этих "мокриц". Крохотные черные знаки... Что это такое, Бронта?

Сам Блейд не сомневался, что это маркировка — такая же, как на земных микросхемах. Его собеседник внезапно вздрогнул и отшатнулся, не сводя ошеломленного взгляда с ладони странника.

— Это... это цифры, Чарди! Цифры! Немного непохожие на наши... но... но, клянусь хвостом Сатаны, это цифры! Вот здесь, — он ткнул пальцем в микросхему, — в начале идет четверка... а тут — девятка...

Блейд ухмыльнулся; первой гипотезе пришел конец. Оставалось еще четыре.

— Ну, ты все еще думаешь, паренек, что кэшей делают какие-то космические злодеи? И ставят на их потрохах номера, которые ты можешь прочитать?

Бронта отступил на шаг, прижимая к груди световой цилиндр; лицо его по-прежнему было ошеломленным.

— Чарди... как же так... Задница господня!

— Я вижу, еще одно мысленное усилие, и тебе удастся сложить два и два, — произнес странник, швырнув горстку микросхем в развороченную конструкцию. — Так ты настаиваешь, что кэшей производят пришельцы, а?

— Но кто же? Кто, Чарди?

— Может быть, некая автоматическая система, запущенная в давние времена... может быть, люди... Такие же, как мы с тобой, Бронта, только им больше повезло — они оказались наверху... Во всех отношениях, — добавил Блейд, помолчав.

— Дерьмо херувима! Да это... это же...

Странник внимательно посмотрел на Бронта, потом взял за плечо, развернул к себе.

— Скажи-ка мне, парень, если кэшей действительно посылают люди — те, что сверху, — что бы ты с ними сделал? Я имею в виду этих людей, а не кэшей?

Юноша судорожно сглотнул, и в глазах его сверкнули яростные огоньки. Нет, не огоньки, подумал Блейд, скорее — дьявольское пламя! Бронта вдруг успокоился, только лицо у него сделалось как замороженное. Оно было бледным, совсем белым — и на нем полыхали темным огнем зрачки.

— Я бы с ними поговорил, с этими людьми, — произнес Бронта, с трудом двигая застывшими губами. — Я бы с ними поговорил, Чарди! Вот так! — он резко выбросил руку вперед и рявкнул; — Дуд-ут! Кх-эшш! Кх-эшш!

Расследование третье

— Как поживает твой пациент, апатам?

— Который, Сийра?

— Тот, которому виделись нехорошие сны. Помнишь, ты рассказывал мне о нем?

— Да, конечно! С ним все в порядке, милая. Сегодня он был у меня в последний раз.

— Он больше не видит снов?

— Видит, но другие. Те, которые я ему внушил. Приятные и теплые, как летнее небо... И посмотри, что он принес!

— О!..

— Это тебе. В твоих черных волосах серебристый гребень будет выглядеть великолепно.

— Какая красота! Спасибо тебе — и тому, кто его сделал! Это ведь кость, апатам? Резная кость? А зеленые камни — изумруды?

— Да, дочка. Резная кость, изумруды и серебро... Красиво, правда?

— Очень! А почему он подарил тебе именно это?

— Мы много раз беседовали... тот человек — художник, мастер... он говорил о себе, я — о себе... и о тебе тоже. Так он узнал, что у меня есть дочь, и выточил из кости эту вещицу. Подарок от чистого сердца, знак благодарности...

— Но почему мастер не сделал что-нибудь для тебя, апатам?

— Хм-м... Видишь ли, он — умный человек, натура тонко чувствующая... недаром его посещали такие сны... Он знает, что сердце отца больше порадует подарок, преподнесенный дочери. А свою плату я уже получил, дочка.

— Какую же?

— Странный вопрос! Я ведь сказал — мой пациент излечился!

— Да, действительно... Что еще нужно целителю душ?

— Ничего.

— Апатам, я смотрю на этот гребень и думаю...

— Да, Сийра?

— Почему люди делают одни вещи и не делают других? Ну, ты понимаешь... Можно рисовать картины, писать музыку или стихи, можно делать такие вот прекрасные вещи, как этот гребень... можно даже сшить себе одежду, построить дом или яхту... но никто не станет трудиться над грузовым катамараном...

— Но это же так просто, Сийра! Разве тебе не говорили учителя?..

— Ты — лучше учителей...

— Ну, спасибо, милая... я польщен! Так вот, человеку прилично делать то, что украшает жизнь. Музыка или стихи, изысканная одежда или удобный дом, яхта с расписным парусом и резными бортами, редкостная мебель или яркий цветник под окном — все это дарит радость, все это приятно для глаз, для слуха... И акт творения красоты приносит счастье! Ну, а какая же красота в грузовом катамаране или в мониторе связи? В топотуне или в амфибии, в которой путешествуют по болотам? Впрочем, и они могут иметь пристойный вид, но это — красота функциональности, лишенная тепла живой руки, не греющая душу... Нет, дочка, человек должен заниматься человеческим ремеслом, а машины пусть делают машины! Во всяком случае, так повелось исстари, со времен Редукции.

— Значит, я не могу сама собрать связное устройство или того же топотуна?

— Почему же... человеку доступно все, и лишь его воля имеет значение и смысл. Ты можешь собрать топотуна или какой-нибудь станок, но это будет расценено как странная причуда. Такими делами занимаются машины под управлением компьютеров, и мы не вмешиваемся в их работу.

— А кто же управляет компьютерами?

— Никто. Это самопрограммирующиеся системы. Им поставили задачу, и они ее выполняют. Мы вообще их не видим. Ты же знаешь, что когда-то их убрали под землю, в опустевшие города древних, где они исправно трудятся до сих пор.

— Но они не могут выйти из-под контроля?

— Нелепая мысль, Сийра! Столь же нелепая, как сны моего пациента-художника! Они знают, что поверхность земли — для людей, знают, что обязаны выдавать продукцию и поддерживать порядок в своем подземном мире. В том и состоит смысл их существования.

— Значит, где-то под нами — целая механическая машинная вселенная?

— Вполне вероятно... древние строили гигантские города в эпоху перенаселения.

— Как интересно! А можно ли спуститься вниз, апатам? Туда, к машинам?

— Еще одна нелепая мысль, Сийра! Во-первых, почти все входы запечатаны; во-вторых, тот, кто захотел бы туда проникнуть, он... он... он просто лишился бы уважения в глазах людей! Даже более того — потерял бы свой человеческий статус и во мнении машин! Представляешь, какой ужас!

— Ты смеешься надо мной, апатам...

— Смеюсь, дочка. Ты задаешь сегодня очень смешные вопросы.

* * *

По земному счету времени шел шестой день очередного хряпа. Блейд, как всегда, когда ему хотелось уединения, удалился в широкий конец жилой пещеры, к темным жерлам тоннелей, ведущим в неведомые глубины. Был час между первой и второй едой; большинство обитателей крысиных нор отсыпалось, и даже водоносы не мешали страннику.

Эта экспедиция была для него совершенно рядовой, ничем не похожей на те командировки, в которые он отправлялся с конкретными заданиями, вооруженный каким-нибудь экзотическим устройством вроде спейсера или телепортатора. Обычно его походы в иные миры совершались дважды в год — весной или летом, затем — осенью или зимой. Подобный порядок стал уже привычным за десять лет странствий, и, когда пришел урочный срок, лорд Лейтон отправил своего испытателя в иной мир в полном соответствии с графиком.

Блейду казалось, что его светлость был несколько рассеян. Вероятно, старик еще не оправился от предыдущей неудачи, от того, что произошло во время девятнадцатого старта. Тогда Блейд попытался вновь достичь Азалты, технологические достижения которой весьма интересовали военных, но потерпел полный провал — несмотря на использование спейсера. Впрочем, сам он вовсе не считал ту свою экспедицию неудачной; в определенном смысле ему пришлось претерпеть самые волнующие и невероятные приключения за всю свою жизнь! Еще бы! Встретить в ином мире своего аналога! Да и мир тот трудно было считать иным, настолько он оказался похож на Землю...

Следующее, двадцатое странствие, выглядело еще более удивительным. Блейд совершил словно бы во сне — а быть может, то и был сон, навеянный компьютером? Во всяком случае, эта экспедиция не принесла его светлости никакой прибыли, ни научной, ни материальной. В обеих предыдущих командировках, как и в этой, Блейду пришлось обходиться без приятной компании Малыша Тила (так он называл третью модель телепортатора), ибо Лейтон всерьез занимался модернизацией этого устройства. Он начал серию экспериментов, пытаясь объяснить странные трансформации, которые происходили при пересылке с живыми объектами. Теоретически Малыш Тил мог переслать из реальностей Измерения Икс все, что угодно, но если камни, металл и пластмасса доходили до приемной камеры без всяких изменений, то с людьми дело обстояло совершенно иначе. Первый и единственный опыт такого рода Блейд произвел в Киртане, во время восемнадцатого странствия, отправив на Землю Асту Лартам, юную монахиню из местного монастыря. Она благополучно перебралась в Лондон — если не считать того, что несколько помолодела, лет так на пятнадцать или шестнадцать. Блейд, впрочем, не огорчился; теперь у него была дочь, Анна Мария, прелестная двухгодовалая малышка с синими глазами.

В эту, двадцать первую экспедицию ему пришлось отправиться без Малыша Тила, над которым сейчас колдовал Лейтон. Странник уже предчувствовал, что в будущем ему придется испытать телепортатор на живых существах, что, с его точки зрения, было бы не слишком моральным деянием. Жаль, однако, что сейчас с ним нет Малыша. Он с удовольствием отправил бы Лейтону пару-другую кэшей и заслужил бы вечную благодарность и его светлости, и британских промышленников, такие роботы на Земле еще и не снились. Видимо, их удалось бы избавить от неприятных манер и приставить к станкам — и тогда... О, тогда началась бы эпоха великого расцвета!

Хотя как сказать... Блейд, размеренно вышагивая по площадке перед тоннелями, призадумался. Предположим, кэши появятся на фабриках, в полях, в рудниках... Что же останется людям? Не той ничтожной прослойке интеллектуалов, на которых держатся земная цивилизация и культура, а простым людям, работникам? Тем, которые продают не мозги, а руки и спины? Тем, которые привыкли трудиться и получать за свой труд положенное? Мало или много — это уже другой вопрос, но — положенное! Честно заработанное! Что, к примеру, скажут профсоюзы? Не приведет ли появление универсальных роботов к серьезному конфликту?

Усмехнувшись, он замедлил шаги, поглядывая на три фигурки, направлявшиеся к нему от жилых нор. К чему беспокоиться насчет профсоюзов, промышленников, рабочих и фермеров! Все равно кэша в земную реальность ему не утащить! Правда, он мог бы попытаться взять с собой плату... или хотя бы микросхему...

Три фигурки приблизились настолько, что он узнал свое семейство — Сейру, Дилси и Нести. Их лица были еще неразличимы в полумраке, но пышная грива темных волос позволила безошибочно угадать его молодую подругу, — а два высоких парня рядом с ней могли быть только старшими со-мужьями. Младший, Бронта, наверняка сидит в своей мастерской, потроша очередного кэша. По приказу вождя ему натащили из депо множество корпусов, сравнительно новых, старых и совсем древних, выкопанных из-под завалов мусора, — Джаки хотел убедиться, что источник их происхождения одинаков. Блейд, впрочем, в этом не сомневался; его больше занимала проблема отработки второй гипотезы, насчет экологической катастрофы. Но чтобы разобраться с ней, приходилось ждать конца хряпа и новой битвы.

* * *

Сейра подбежала к нему — юная, улыбающаяся, чистенькая. Дилси и Кести тоже выглядели не в пример лучше — постепенно обычай умываться по утрам входил в жизнь обитателей Ньюстарда — Блейд с охотой объяснял всем и каждому, что именно такого правила придерживаются в Смоуте, а местные ни в чем не хотели уступать соседнему анклаву.

— Мы идем охотиться на земляных червей, — радостно сообщила Сейра. — Ты как?

Только теперь Блейд заметил, что все трое вооружены раздвоенными металлическими шестами и тащат с собой большие пластиковые мешки. Про охоту на червей странник был уже изрядно наслышан, но ни разу не принимал участие в этом увлекательном сафари. Сейчас он решил рискнуть.

— Конечно, девочка, я пойду с вами. Палки у меня нет, но я готов нести все мешки.

— Договорились, — Дилси ухмыльнулся. — Мы ловим, ты тащишь. Ну, вперед, червоеды!

Он явно чувствовал себя главным охотником.

Блейд кивнул, улыбнулся в ответ, и они углубились в один из проходов — тот, который вел прямиком к дичи.

Земляные черви действительно жили в земле, хотя вокруг был сплошной камень. Существовали, однако, обширные гроты, куда просачивалась вода, питавшая лишайники и мхи. Там эта подземная растительность цвела пышным цветом — куда активнее, чем в жилой пещере. Отмиравшие корни и стебли образовывали что-то вроде почвы, довольно толстым слоем покрывавшей дно каверн; в ней-то и водились черви, главный источник мясной пищи Ньюстарда. Они были потрясающе живучи; любого можно было разрезать бластером на куски, которые продолжали шевелиться и со временем вновь превращались в целых особей. Охотились на них чрезвычайно просто: раскапывали в подходящем месте грунт, прижимали изживающуюся тварь рогаткой, а затем совали живьем в мешок, откуда червь перекочевывая прямиком в кастрюлю. Главное, требовалось знать, где копать; но Дики был большим мастером по этой части, проявлявшим и охотничий азарт, и незаурядную интуицию.

— Ходят слухи, — начал он, поворачиваясь к Блейду, — что вы с Бронтой распотрошили кэша и обнаружили что-то интересное?

— Да. Там есть маленькие детальки, помеченными цифрами... обычными цифрами, вполне понятными любому грамотею вроде тебя.

— А зачем?

— Видишь ли, детальки внешне похожи, совсем неразличимы, можно сказать. Но по внутреннему строению каждая отлична от другой, каждая выполняет свою функцию. Вот их и пронумеровали, чтобы знать, какая для чего служит.

— Кто? — голос Дилси был серьезен.

— Те, кто делает кэшей-убийц, я думаю.

— Люди?

— Может быть, люди, может быть, машины... Очень сложные машины, которые умеют собрать что угодно — хоть кэша, хоть бластер.

Дилси помрачнел, мысль о том, что где-то находятся люди, посылающие в Ньюстард и другие анклавы убийц, ему явно не нравилась. Обитатели крысиных нор Дыры в одном радикально отличались от крыс — между собой они не грызлись. Тут существовал иной способ выплеснуть свою ненависть.

— Если кэшей делают машины, Чарди, — те сложные машины, о которых ты говоришь, — то зачем помечать цифрами детальки? Эти штучки, которые Бронта называет мокрицами? Ведь такие пометки больше подходят для людей, а? Как ты полагаешь?

"Ну и Дилси! Молодец!" — подумал Блейд. Он сам долго ломал голову над этим вопросом. Цифровая маркировка предполагала, что кэшей собирают люди, для полностью автоматизированных поточных линий можно было бы придумать что-нибудь пооригинальнее. Впрочем, не исключалось, что микросхемы производят по древней, давно отработанной технологии, когда-то рассчитанной на ручную сборку. Тогда строителями убийц могли оказаться и машины, с тупым упорством воспроизводящие все операции некогда заданного цикла.

— Я сказал, что не знаю, кто делает кэшей, — произнес странник, — и вряд ли мы сумеем это выяснить, если не доберемся до самих мастерских.

— Ты хочешь?..

— Да. Я собираюсь раскопать это дело до конца. — Блейд помолчал, потом спросил: — Пойдешь со мной, Дилси?

— Хм-м... Нелегкая дорога... За Гладкими Коридорами можно нарваться и на кэшей, и на что-нибудь похуже... — он задумался. — Но я пойду, Чарди, я пойду! Очень уж хочется узнать, кто шлет сюда эту пакость! Чтоб им дьявол яйца открутил!

— Я тоже пойду! — Сейра просунулась вперед, подтолкнув Блейда под локоть. — И Бронта хочет, я знаю!

— Ну, тогда остался последний вопрос... — странник повернул голову. — Кести, что ты скажешь?

Тот покачал головой.

— Кэши — творения Сатаны, и тот поставил на них свои дьявольские отметки, чтобы ввести нас в заблуждение. Не поддавайтесь на его лукавство!

Блейд усмехнулся

— Я рад, что ты крепок в вере, дружище. Будем считать, что мы отправимся прямо к черту на рога. Ты пойдешь?

— А ты что, сомневаешься? — Кести даже фыркнул от возмущения.

Воздух заметно потеплел, насытился влагой и неприятными запахами гнили и сероводорода, путники добрались до местных лесов и саванн. Перед ними лежал огромный грот, освещенный гораздо щедрее жилой пещеры Ньюстарда: фосфоресцирующие мхи полностью покрывали стены и потолок, а под ними недвижно застыла на удивление высокая растительность — человеку по колено. Блейд ступил на этот подземный луг, заметив, что почва ощутимо прогибается под нотами После твердости камня это казалось непривычным, он сделал шаг, другой и оглянулся на своих спутников. Их лица в призрачном неоновом сиянии отливали синевой.

Дилси уверенно двинулся вперед.

— За мной, червоеды! Сейчас мы его достанем! Отличного крупного червячка! Тут! — он притопнул ногой, погрузившейся в гниющий лишайник по щиколотку — Начинаем копать! А ты, Чарди, готовь мешок.

Троица охотников заработала шестами, влажные стебли полетели во все стороны, и вдруг Сейра вскрикнула.

— Вот он! Держу!

— Аг-га! — Дилси отбросил свою рогатину, наклонился и ловко подцепил обеими руками нечто белесое, бесцветное, извивающееся. — Мешок!

Блейд подставил мешок, и добыча тяжело плюхнулась на дно. Червь был длиной с мужскую руку и соответствующей толщины, выглядел он премерзко, и страннику совсем не хотелось его есть — ни в вареном, ни в тушеном, ни в жареном виде. Впрочем, диета из лишайника и грибов тоже не вызывала у него энтузиазма.

Его спутники с азартом рванулись дальше, на самую середину просторного грота. Дилси, воодушевленный первым успехом, стал внимательно изучать поросль, то тыкая в нее шестом, то принюхиваясь, то ковыряя почву носком башмака. Он походил сейчас на гончую, берущую след зайца, и Блейд, вспомнив о зайцах — а также о кроликах, енотах, барсуках и даже мышах, — тоскливо вздохнул. Любая из этих тварей была куда аппетитнее той, что сидела сейчас в его мешке.

Они провели в охотничьих угодьях Ньюстарда часа полтора, разыскав с десяток червей. Добыча была богатой, и Дилси, главный герой дня, гордо вышагивал впереди маленького отряда, вслух размышляя на разные кулинарные темы. Сейра охотно поддерживала этот светский разговор, молчальник Кести, по обыкновению, не вмешивался, а Блейд мысленно путешествовал по Пикадилли, заглядывая во все знакомые ресторанчики. Зрелище бифштексов, ростбифов, пудингов и устриц в винном соусе было великолепным, но, к сожалению, он не чувствовал ни вкуса, ни даже запаха — так что к моменту, когда они вернулись домой, странник был готов съесть червя сырым. Сейра, однако, настояла на жарком с грибами

* * *

К лакомому блюду пожаловал сам вождь. То была его привилегия и святая обязанность — откушать при случае с каждой семьей, укрепляя тем самым демократические традиции племени. Кроме того, Бронта приходился ему родным племянником, Дилси и Кести являлись сыновьями его троюродных братьев или сестер, а с Сейрой тоже сыскалась бы какая-нибудь родственная связь. Блейд, конечно, был чужим, но ведь Джаки подарил ему отличный дудут! Это делало их почти что побратимами, так что предводитель Ньюстарда мог с полным правом претендовать на добрую порцию червя.

Червь, кстати, оказался совеем неплох на вкус, и странник, изголодавшийся по мясному, не скоро оторвался от котелка. Он провел в Дыре уже больше двух недель и чувствовал, что постепенно привыкает к крысиному существованию, затхлость в воздухе уже почти не замечалась, смачный запах, которым тянуло от грибной плантации, уже не внушал особого отвращения, варево из лишайника казалось по крайней мере не хуже овсянки. Поистине человек способен выжить всюду и везде! Даже в этих мрачных катакомбах, без солнца, без зеленых лесов, бирюзовых морей и приличной еды.

Когда с обедом было покончено, Джаки подмигнул честной компании и извлек из своего мешка объемистую бутыль, в которой отсвечивала ядовито-фиолетовым некая жидкость. Мужчины оживились. Бутыль пустили по кругу, и вскоре всем пятерым своды пещеры стали казаться выше, огонь костра — ярче, а кэши — еще омерзительнее. Души их преисполнились отваги.

— Д-добр-рраться б-бы д-до тех, н-навер-ррху, — изрек Бронта. — Я б-бы вррраз перр-рерр-резал им г-глотки!

— Мы как раз и собираемся это сделать, — сообщил Блейд, на которого солидная порция самогона из лишайника не оказала особого воздействия — во всяком случае, он не заикался. — Если Джаки не против...

— Дж-жаки н-не пртв, — милостиво кивнул вождь, неверными движениями взбалтывая остатки живительной влаги. Он приложился, потом сунул бутыль Блейду. — Дж-жаки не пртв... мможет, Дж-жаки и с-сам пйдт...

— Что? — переспросил странник, передавая бутылку Дилси.

— Сам пйдт... пойдт... пой-дет! — вождь, наконец, справился с трудным словом.

— Мы в-все пй-дем, — подтвердил Дилси. — Пглядим, что за шт-ники нав-вверху... мех-ханич-ческие г-гады, л-люди или хр-рувимы!

Очень точное изложение возможных альтернатив, подумал Блейд. Там, наверху, и в самом деле могли оказаться либо бездушные машины, либо люди — отъявленные мерзавцы, разумеется, либо ангелы, заслуженно изгнавшие греховный род людской с поверхности земли.

Ангелы! Он мрачно усмехнулся. Там — ангелы, а тут — крысы! И между ними — роботы-убийцы, вонялка, неведомый хлопбряк и Бог знает что еще... Нет, это фантазии! Чистые фантазии!

— Значит, Джаки не против такого похода, — уточнил странник.

— Н-не пртв, — вождь с сожалением отставил пустую бутыль в сторону. — Мжт, ещ-ще? Бр-рнта сбег-гает... Эй, Бр-рнта, с-сыиок!

— Хрр... — ответил Бронта, и Джаки, поглядев на него, покровительственно заметил:

— Н-не та пшла м-мддежь, н-не та... Пжлуй, хват!

— Хватит, — согласился Блейд, поглядывая на Дилси, которого тоже неудержимо клонило к земле. — Лучше мы потолкуем о том, что может встретиться нам наверху.

Молчальник Кести вдруг выпрямился, сделал строгое лицо и нараспев произнес:

— Таам — Боожья ообитеель... таам — херуувимы слаавят Твоорцаа...

Он рухнул лицом вниз и захрапел.

— Я б-бы этих хер-рувимов, — сказал Джаки, задумчиво озирая молодежь. — Я б-бы их...

Вождь замолчал, нежно поглаживая блестящую трубу дудута, тот, как всегда, был рядом.

Блейд поднялся и в три захода перетащил своих приятелей в спальную нору. Там каждого пришлось взгромоздить на топчан — что он и проделал с заботливостью сердобольной леди из Армии Спасения. Дилси, философ, хрипел и ругался в пьяном забытьи; Кести, борец с кознями дьявола, тоненько посвистывал носом; юный Бронта, слесарь, механик и мастер на все руки, храпел не по возрасту солидно. Блейд испытывал к ним странные чувства — отцовские, братские и еще какие-то, которым на Земле нет ни названия, ни определения — ибо их источником была Сейра, жена всех четверых. Любопытную семью заимел он в этой Дыре!

Покачивая головой и усмехаясь, Блейд возвратился к костру, где все еще сидел Джаки. Сейра поила его моховым отваром, заменявшим в этих краях чай, и вождь трезвел прямо на глазах. Странник опустился рядом и принял из рук своей подружки консервную банку с обжигающим горьковатым напитком.

— Ты и в самом деле с-собираешъся наверх? — вдруг спросил Джаки. Против ожидания, он почти не заикался.

— Собираюсь, — кивнул Блейд.

Вождь покачал головой, подкинул в едва тлевший костерок сушеные корни лишайника; его лицо, смутно белевшее в полумраке, стало задумчивым.

— Беспокойные люди в этом вашем Смоуте, — сказал он.

— Нет, дружище... это я один такой... Вот видишь — пришел к вам...

— Пришел, и хорошо. Теперь у нас появились эти... как их... Задница господня! Такое ученое слово, которое говорит Дилси! А, новые перспективы...

— Ты сам-то не против новых перспектив?

— Ни в коем случае! — Джаки обвел взглядом сумрачную пещеру, потом глаза его остановились на Сейре; сжавшись в комочек у костра, она слушала разговор мужчин, — Без них, без этих перспектив, скучно жить, Чарди... Дерьмо херувима! Одно и тоже, одно и то же! Хряп — драка, хряп — драка! И хотя мы каждый раз побеждаем...

— Не побеждаем, нет, — Блейд покачал головой. — Это лишь иллюзия, Джаки.

Вождь вскинулся.

— Какая такая люзия? Я говорю: каждый раз мы пускаем этот блошиный корм в распыл! Что ты болтаешь, Чарди?

Блейд опустил глаза. За последние шесть дней он провел кое-какие демографические исследования, и результаты его не порадовали. Теперь предстояло изложить их вождю.

— Скажи, Джаки, сколько младенцев рождается в Ньюстарде за... предположим, за тридцать хряпов? — он выбрал время, примерно соответствующее году.

— И думать нечего... Два за хряп, не меньше... значит, всего шестьдесят.

— А сколько из них выживает?

Вождь нахмурился.

— Ну, около половины... Да, половина ух точно, клянусь яйцами Сатаны!

— Так и будем считать — тридцать, — кивнул Блейд; эти цифры вполне согласовывались с полученными им данными. — Теперь прикинем, сколько же гибнет за это время народу в драках с кэшами. Тебе это известно, Джаки?

— Ну, по-разному бывает... Иногда никого не убьют, как в прошлый раз, иногда — одного-двоих... А если какая задрючка приключится, вроде там хлоп-бряка, то и троих-четверых уложат...

— А за тридцать хряпов?

Джаки помрачнел.

— Человек пятьдесят...

— Теперь ясно? Ты понял, кто выигрывает?

После победоносного сражения в депо Блейду тоже казалось, что крысы вполне успешно справляются с фокстерьерами. Хитрые крысы, ловкие крысы, умелые крысы! Крысы, до которых не добраться тупым железным черепашкам на нелепых треножниках... Возможно, думал он, люди и кэши находятся в пате: первым не пробраться на поверхность мимо всяческих неприятных сюрпризов, вторым никогда не достичь стальной стены шлюза. Но после подсчетов, о которых странник сейчас сообщил Джаки, ситуация отнюдь не выглядела патовой. Людей медленно, но верно уничтожали; и тогда, когда Ньюстард сможет выставить только три или две сотни бойцов, уничтожение пойдет стремительными темпами.

— Надо разведать дорогу наверх, — произнес Блейд. — Теперь ты понимаешь, что нет другого выхода?

— Понимаю, — вождь угрюмо кивнул. — Идите, разве я против! Только мне с вами выбраться не удастся... Это я так сболтнул, по пьяному делу...

— Слишком много хлопот тут?

— Слишком много, задница божья...

Они помолчали; Сейра налила мужчинам еще по банке мохового варева.

— Когда ты хочешь уйти? — спросил Джаки.

— Еще не скоро... не раньше, чем через хряп-другой, — ответил Блейд.

— Почему?

Странник объяснил. Он не намеревался идти на разведку, пока не будет отработана вторая версия — предположение Дилси об экологической катастрофе. Было бы неприятно выбраться наверх и обнаружить там пустыню, заваленную обломками, отравленные реки и моря, обожженные ультрафиолетом скалы или ледник от полюса до полюса... Во всяком случае, к такой ситуации стоило бы подготовиться заранее. Блейд полагал, что, не покидая катакомб, сумеет если не подтвердить, то опровергнуть экологическую гипотезу. В конце концов, кэши откуда-то приходили! Может быть, прямо с поверхности?

Джаки слушал его, кивая головой.

— Мне нужна будет твоя помощь, — сказал Блейд. — Вернее, помощь каждого, кто согласится поучаствовать в этом деле. Тут ничего не выяснишь, распотрошив одного кэша.

— Хорошо. Я скажу людям, чтобы они приглядывались ко всему необычному... — вождь постучал себя по темени. — Хвост Сатаны! И почему раньше мне в голову не пришло что-нибудь этакое? Нелюбопытный у нас народец...

— Нелюбопытный, — согласился Блейд. — Никто даже не спросил, как мне удалось добраться к вам из Смоута.

— А как?

— Да я и сам не знаю. Блуждал в темноте, жрал мох, пил воду, когда удавалось... Потом вышел к вам. Вот и все!

— Хм-м... Если ты найдешь путь наверх, то стоит поискать и старые дороги к соседям...

— Стоит. Но сначала мы поищем кое-что другое, — сказал Блейд.

* * *

Искомое обнаружили спустя недели три с половиной — по земному счету времени, разумеется. Это случилось после четвертой встречи Блейда с кэшами, после четвертой схватки в старом депо, на ристалище, где десятилетиями — или веками? — сходились люди и машины. Но до того были еще две.

Во время второго сражения странник познакомился с хлопбряком. Это было какое-то психотропное оружие, к счастью — не слишком мощное. Правда, женщин и мужчин послабее оно и в самом деле валило с ног, погружая в состояние апатии и полного равнодушия к своей дальнейшей судьбе. После такого "хлоп об пол" железным черепашкам оставалось только сделать "бряк по лбу" — вернее, кх-эшш!

К счастью, такие задрючки, по выражению Джаки, случались не часто, и Блейд быстро сообразил почему. Психотропный агрегат являлся довольно громоздким устройством на восьми огромных колесах, с большой параболической антенной; видимо, его требовалось доставить на дистанцию прямого поражения, а провести такую махину через старый тоннель, наверняка заваленный всяким хламом, казалось делом не простым. Тактика борьбы с этой напастью у крыс Ньюстарда была вполне отработана: либо расстрелять хлоп-бряк из дудутов, как только он сунется в депо, либо рассредоточиться и бежать. В последнем случае они скрывались в десятках узких боковых проходов, перекрытых железными люками, и начинали затяжную партизанскую войну. Рано или поздно страшный агрегат уничтожали; вопрос заключался лишь в том, какой ценой. Те, кто не мог сопротивляться облучению и не успевал удрать достаточно далеко, в конечном счете погибали; более сильные соратники еще ухитрялись выпалить из бластера, но вынести с поля боя пораженного были не в силах.

Не сей раз Блейд избавил обитателей Дыры от страшного выбора — сражаться или разбегаться. Едва только антенна хлопбряка показалась из тоннеля, едва он ощутил волну странной слабости, как сработал непогрешимый инстинкт самосохранения. Этот инстинкт говорил одно: стреляй! Стреляй во все, что незнакомо и подозрительно! Пали, задница господня!

Блейд встал во весь рост и выпалил.

Первый посланный им снаряд разворотил тарелку антенны, второй пробил капот, третий разорвался под самым днищем. Установка завалилась на бок, перегородив выход из тоннеля; бойцы Ньюстарда, воодушевленные подобным успехом, ринулись в атаку и перебили кэшей, суетливо толкавшихся в проходе за огромным корпусом машины.

После этого происшествия Блейд стал кем-то вроде национального героя, но его самого победа над хлоп-бряком оставила равнодушным. Скорее он был огорчен: вместе с этим агрегатом в депо пожаловала только сотня кэшей, и самый внимательный осмотр их останков не принес ничего интересного.

Ему не удалось найти какие-нибудь любопытные артефакты и после третьего сражения. Возможно, оценив все войско боевых роботов, обезоружив их и осмотрев, он бы и разыскал нужные доказательства, но такая операция являлась только мечтой. Гранаты же, лучи бластеров и снаряды дудутов оставляли немного подходящего для изучения материала.

Но после четвертого боя Блейду решительно повезло.

Как всегда, полсотни его добровольных помощников принялись тщательно осматривать корпуса, щупальца и лапы поверженных врагов. Особенно лапы в пластмассовых "башмаках", подошвы которых, быть может, ступали по земле — там, наверху!

Однако драгоценная находка оказалась в другом месте — под диском основания, почти в самом центре, где крепились ходовые стержни.

Блейд бродил по залу, выглядывая тех черепашек, которым не слишком досталось от кряхтелок и базук — такие экземпляры стоило осмотреть в первую очередь. Он ворочал тяжелые корпуса, срезал бластеры, вытаскивал из зажимов на верхних попах неиспользованные боеприпасы, разглядывал клешни манипуляторов — не зацепилось ли где чего... Внезапно от одного из холмов — тех, что поближе к тоннелям — долетел вопль. Кричала женщина, и странник даже не сразу понял, что зовут его.

Широкими шагами он пересек зал, ощущая, как забилось в предчувствии сердце. Его звала Вемми, подружка Сейры, такая же молоденькая женщина, черноволосая и чумазая после битвы и усердных раскопок всякого мусора. Она была едва ли не в панике — как любой человек, узревший невиданное. Тем более — нечто, принесенное врагом!

— Что это? — Вемми тянула дрожащую руку, тыкая в нижний щиток перевернутой черепахи. — Что это, Чарди? Какой-то яд? Оно пахнет... очень странно пахнет...

Блейд присел на корточки рядом с кэшем; луч бластера разом рассек все три его ходули, щупальца тоже оказались перебитыми, но корпус был цел. Полузакрыв глаза, странник вдохнул свежий запах, такой знакомый, такой привычный, и улыбнулся; потом осторожно отделил "это" от темного металла, положив на ладонь.

— Позови-ка Джаки, — велел он женщине.

— Почему я? — Вемми, увидев, что ее находка не кусается, враз осмелела, — Хватит, что я нашла эту штуку!

— Голос у тебя звонкий, — пояснил Блейд. — Хорошо орешь! Я бы еще послушал... Так что зови Джаки — а за находку спасибо.

Вемма набрала воздуха в грудь...

Когда вождь, услышавший ее вопли, наконец подошел, глазам его представилась странная картина: Чарди с наслаждением принюхивался к чему-то зеленому и блестящему, лежавшему у него на ладони. Глаза его были прикрыты, на губах играла улыбка, а по лицу разливалось мечтательное выражение.

— Чего с ним? — предводитель посмотрел на Блейда, потом уставился на женщину. — Пьяный, что ли?

— Похоже. Я тут нашла какую-то дрянь...

Странник встал и, отстранив Вемми, протянул руку прямо к носу вождя.

— Посмотри, Джаки... Посмотри и понюхай...

— Что это? — Джаки отшатнулся. — Что это значит, задница божья?

— Это значит, что наверху все в порядке, — произнес Блейд. — Ни тебе херувимьего дерьма, ни дьявольских сковородок... Там все в порядке, приятель!

На его ладони лежал зеленый лист, еще чуть влажный, клейкий, мясистый, с резными краями, изумрудными прожилками и толстым черенком. Свежий лист, содранный с дерева часа три или четыре назад!

Экологическая гипотеза с треском лопнула.

Расследование четвертое

— Как прошел день, апатам?

— Плохо, Сийра, плохо.

— Я вижу... Ты выглядишь уставшим...

— Как всегда после работы с кардором.

— Это было бы лучше оставить для твоих помощников. Ты уже немолод, апатам....

— Случай, которым мне пришлось сегодня заняться, очень сложен. Никто из моих ассистентов с ним бы не справился. Да и я сам... я до сих пор не уверен, что он мне по силам. Человеческая психика полна загадок и тайн, дочка.

— Но до сих пор тебе неизменно сопутствовал успех...

— Да, меня считают одним из самых знающих целителей. Однако мой новый пациент — нечто уникальное... С подобным я еще не встречался.

— Что-то более тяжкое, чем у того художника, который сделал мой гребень? Помнишь — человек, видевший неприятные сны?

— Помню. Я помню всех, кто хоть раз побывал у меня... Того мастера я излечил за пять сеансов... но с Бринталом Дантом так не получится.

— Кто он, этот Бринтал Дант?

— Совсем еще молодой человек, что весьма удивительно — молодые редко подвержены психозам. Год назад он женился — на любимой девушке, с которой был знаком много лет. Его возлюбленная утверждает, что их чувства взаимны, и я ей верю... Казалось, Брин счастлив, но потом стало происходить нечто странное...

— Продолжай, апатам, я слушаю.

— Ему начал чудиться чей-то взгляд... ненавидящий взгляд, который преследовал его днем и ночью... Да, ночью! Он не видел отчетливых снов, как тот художник, — только ощущал взгляд, направленный на него из клубящегося тумана. Он попытался разобраться с этим и пришел к выводу, что его преследуют.

— Мания преследования, апатам? Я читала о таком... Но это же очень древнее заболевание!

— Настолько древнее, Сийра, что ты себе и представить не можешь... Словом, молодой Брин стал подозрительным, часто его охватывали приступы беспричинного раздражения, иногда он позволял себе кричать на жену... та, разумеется, ничего не понимала. Затем он начал разговаривать сам с собой. Бубнил и бубнил что-то под нос, кому-то угрожал, кого-то умолял... Он боялся подойти к экрану связи — считал, что его облучают... боялся выйти из дома — ему казалось, что за ним идут, следят... Наконец последовали кризис и взрыв.

— Что это значит, апатам?

— Как всегда, отрицательные эмоции обрушились на самого близкого человека. Бринтал Дант наконец выяснил, кто ему угрожает, и попытался задушить жену. К счастью, неподалеку были люди... Ему вкололи успокоительного и доставили ко мне.

— И ты?..

— Я попытался проникнуть в его сознание, но там была стена. Пришлось воспользоваться кардором.

— И тогда стена рухнула?

— О нет. Кардор — мощное средство, с его помощью можно внушить человеку что угодно... можно сделать его недвижимым, как камень, можно заставить подчиняться любой команде — разумеется, пока пациент находится под облучением. Я мог сломать ту стену, но тем самым уничтожил бы личность Бринтала Данта... или необратимо изменил ее... Возможно, к этому придется прибегнуть, но сейчас я сделал только узкую щелку и проскользнул в нее — к разуму Брина. Жуткое ощущение!

— Как же ты собираешься его лечить?

— Еще не знаю, Сийра. Все зависит от причины — причины, вызвавшей такое сильное расстройство. Но, быть может, я не смогу ее отыскать, потому что ее вообще нет.

— Но ты же сам говорил мне — и не раз! — что все в мире имеет свою причину.

— Если она слишком общая, неконкретная, это не слишком облегчит лечение... Видишь ли, дочь, все мы носим в душе страшное наследство — еще с тех времен, когда планета была перенаселена, когда состояние стресса было для человека едва ли не естественным. Это — общая причина многих психозов. С Редукции прошло много времени, и наши тела избавлены от древних болезней и уродств, но врачевать разум и душу гораздо труднее, чем тело. Плоть, в конце концов, только биохимия, душа же — материя высшего порядка...

— Я чувствую, ты расстроен, апатам. Поговорим о другом. Отвлекись, выпей вина... Посмотри, как прекрасен наш сад! Как зелены деревья и пестры клумбы... Вдохни аромат цветов, прогоняющий усталость и мрачные мысли!

— Да, ты права, Сийра... Жизнь имеет свои мрачные стороны, но в целом она прекрасна — как наш сад.

— Кстати, у нас новость, апатам. Нам привезли других топотунов, самой последней модели, — слуг, поваров, садовников... А старых забрал грузовой флаер... Интересно, куда?

— Не знаю, дочка. Наверно, их отправляют в переплавку.

* * *

— Ну, приятель, — Джаки похлопал Блейда по могучему плечу, — желаю, чтобы все обошлось без лишних задрючек.

— Надо полагать, ты желаешь нам доброго пути? — странник улыбнулся в ответ на улыбку предводителя Ньюстарда. — И чтобы милость Господня нас не оставила?

— Милости не надо. Пусть Господь сражается с дьяволом, и пусть оба оставят вас в покое. И нас тоже!

— Ты, старый безбожник!.. — Блейд ткнул Джаки в грудь, вождь ответил ему тем же, потом они снова обменялись ухмылками, и Джаки исчез за массивной стальной дверцей шлюзовой переборки.

— Пошли! — Блейд махнул рукой, и путники тронулись в дорогу.

Шел второй день после побоища, самое подходящее время для задуманной экспедиции. По расчетам Джаки, разведчикам предстояло за сутки добраться до Гладких Коридоров, преодоление же территории подземного города, как представлял Блейд, могло занять и три, и четыре, и пять дней, ибо еще никто не доходил даже до его границы. И никто не знал, что ждало их за Гладкими Коридорами.

Обернувшись, странник оглядел свой отряд. Он шел вторым, следом за Дилси, который на начальном этапе выполнял роль проводника, третьей была Сейра, за ней — Бронта и Кести, прикрывавший тыл. Каждый навьючен до макушки, оружие, боеприпасы, веревки, пища (вареный лишайник и грибы), вода в плоских консервных банках. Разумеется, неизменные молотки и кое-какие инструменты, прихваченные Бронтой. Основной вес приходился на гранаты, две базуки и снаряды к ним — Джаки настоял, чтобы взяли тройной комплект.

Сейчас вся команда, напоминавшая отделение "зеленых беретов", десантированное в джунгли Вьетнама, дружно топала по коридору, что вел к старому депо. Каждый был облачен в обычную одежду, темные безразмерные куртки и штаны, стянутые пластиковыми ремнями и сливавшиеся с темно-серым бетоном стен, башмаки, на вид неуклюжие, не стучали и не скрипели, не брякало ни оружие, ни патронные ленты, ни фляги, ни молотки. Путники двигались так, как и положено крысам в норах, бесшумно, скрытно и быстро.

Вскоре они очутились в депо. И пройденный коридор, и это огромное сумрачное помещение были хорошо знакомы Блейду, он провел тут не один час — сражаясь и осматривая поверженных. Он знал, что в тоннели в дальнем конце, из которых появлялись кэши, лучше не соваться; они были слишком большими, слишком прямыми и потому небезопасными. Одно из главных правил обитателей Дыры гласило: чем уже ход, тем спокойнее. Кэш имел в диаметре ярд, человек же мог протиснуться в щель футовой ширины.

Дилси уверенно свернул к проржавевшей железной лесенке, которая вела наверх, на галерею, где Джаки неизменно располагал силы флангового удара. Лестница была старой, и старыми были рифленые стальные листы, устилавшие пол, такими же древними, как и поручни, сваренные из рельс, брустверы с прорезанными в них амбразурами, стены, носившие следы лучевых ударов. Однако ничего тут не качалось и не гремело, и огневые позиции могли в любой момент принять бойцов. Вероятно, и Джаки, и его предшественники следили за оборонительными рубежами; Блейд убедился в этом, заметив кое-где свежие сварочные швы.

Слева в стене виднелись дверные проемы, а за ними — небольшие участки коридоров или комнат, засыпанных мусором до потолка. Когда-то здесь были службы депо, кабинеты, ремонтные мастерские, кладовки и склады, столовые я помещения для отдыха... Теперь все это было завалено, взорвано, разрушено — несомненно дою того, чтобы перекрыть доступ в жилую пещеру Ньюстарда. Но Дилси знал все секреты этих вроде бы недоступных ходов; отсчитав седьмой или восьмой проем, он нырнул туда и сбросив с плеч мешок.

— Тут узкое место, придется ползти на брюхе. Сначала пролезу я, потом перетащу мешки, а тогда и вы шуруйте.

Он полез на гору мусора, сдвинул пару бетонных обломков у самого потолка и скрылся в щели. Вскоре путники услышали его приглушенный голос:

— Подавайте барахло!

Пять мешков один за другим исчезли в темной трещине, затем в ней скрылись Сейра и оба парня; Блейд лез последним, волоча за собой гранатомет. Он был намного крупнее спутников и еле протиснулся между потолком и щербатыми обломками бетона, но Кести и Бронта подхватили его с другой стороны и вытянули куда-то, где можно было встать на ноги и выпрямиться.

Вокруг царила темнота. Дилси, чертыхаясь, возился наверху, законопачивая свою крысиную щель. Наконец он спустился и стал копаться в своем мешке. Там была пара факелов — металлических стержней, обмотанных свежим мхом; он мог фосфоресцировать еще несколько суток, пока не высыхал окончательно. Правда, света от него было немного — едва ли больше, чем от пары зажженных спичек.

Забросив на спины мешки, путники двинулись вслед за Дилси но узкому проходу, выстроившись в прежнем порядке. Блейд не мог сообразить, является ли этот тоннель естественным или искусственным — факелы, которые несли Дилси и Сейра, едва озаряли два квадратных фута темноватого пола, не то бетонного, не то каменного. Коснувшись ладонью стены, он ощутил щербатую поверхность, всю в трещинах, влажную и скользкую; трудно было сказать, то ли время поработало над созданием человеческих рук, то ли они вообще не прикасались к этой каменной тверди.

Шагая след в след за проводником, Блейд размышлял о некоторых особенностях подземного лабиринта, который мыслился ему как бы состоявшим из трех частей, трех разнородных компонентов. Были Гладкие Коридоры, о которых ему рассказывали Джаки, Дилси и другие обитатели Ньюстарда — те, которым за тридцать, те, кто не раз участвовал в дальних экспедициях. По их словам, это подземное сооружение совсем не походило на старое депо — в нем почти не имелось разрушений, стены там были действительно гладкими и кое-какие устройства — вроде светильников — работали до сих пор. Еще была жилая пещера — огромный природный грот, за которым тянулись тоннели и другие подземные камеры, уходившие куда-то в самые земные недра. Наконец, была подземка, депо и четыре коридора, в которых некогда ходили поезда. Двигались по рельсам, как на Земле!

Последний факт как-то не вязался с роботами, излучателями и вечными световыми цилиндрами; уровень технологии был существенно разным. Возможно, думал странник, в давние времена от города проложили дорогу к естественному пещерному комплексу, намереваясь его освоить? Затем по каким-то причинам этот проект был отставлен, город цвел и развивался на прежней территории, а старый рельсовый путь забросили? До тех времен, пока, после таинственного катаклизма, остатки населения не сбежали по нему в пещеры... Конечно, жить в них было неприятней, чем в городе, но они сулили пищу — пусть скудную, но все же пищу, — и там имелась вода... Насколько Блейд узнал из отрывочных замечаний ньюстардцев — тех, кто слышал хоть что-нибудь о других анклавах, — все поселения располагались около источников воды. Существовать без нее было невозможно; ни лишайник, ни мох, ни грибы не росли в сухих подземельях.

Постепенно мысли странника сосредоточились на городе. Теперь, когда две первые гипотезы, об инопланетном нашествии и экологической катастрофе, рухнули, он все больше склонялся к предположению о разрушительной всепланетной войне. Во всяком случае, эта причина нынешних бедствий казалась ему гораздо более вероятной, чем бунт роботов, мятеж компьютеров и восстание автоматических стиральных машин или холодильников. Он уже не сомневался, что в свое время цивилизация Дыры была весьма развитой — более развитой в технологическом отношении, чем земная; об этом свидетельствовали все те же бластеры и кэши, а также гигантские подземные города. Вполне понятно, что в годину бедствий люди искали спасения в недрах планеты; другое дело, почему они оттуда не выбрались со временем?

Вначале, очевидно, из-за того, что просто опасались появиться на поверхности, потом... Потом могло возникнуть множество других причин... Например, жизнь под землей вошла в привычку... или выходы заблокировали кэши, боевые роботы противной стороны... или сами эти выходы обрушились...

Нет, этого-то как раз не случилось! Иначе откуда на ту черепаху налип зеленый листок, совсем свежий! Значит, где-то в Гладких Коридорах или за ними есть шахта, подъемник, лестница, лифт, которые ведут наверх! Возможно, выход защищен, но он существует! Безусловно существует!

Его розыски являлись первой и главной задачей Блейда. Он, однако, собирался осмотреть и город — на предмет поисков последствий войны. Скорее всего, военные действия были глобальными, серьезными и весьма разрушительными; значит, в Гладких Коридорах должны были остаться какие-то следы. Например, воронка от взрыва глубиной в полмили! Теперь она являлась бы поистине счастливой находкой; по ее склонам можно было бы выбраться наверх, ибо кэшам или их хозяевам блокировать такой огромный кратер куда труднее, чем лифт или лестницу...

Правда, ни Джаки, ни остальные бывалые крысы Ньюстарда не упоминали о каких-либо разрушениях в подземном городе, но они, в конце концов, исследовали только его окраину... Причем с вполне определенной целью — грабежа! Вернее говоря, пополнения запасов. Может быть, дальше...

— Все! Привал! — произнес Дилси, сбрасывая мешок прямо на грязный пол. — Привал! Я жрать хочу! Сейра, крошка, распорядись...

Блейд очнулся. Они по-прежнему находились в коридоре, который вроде бы стал пошире — теперь раскинутые в стороны руки не доставали до стен. Было темно, и странник не видел потолка, чернильный мрак нависал сверху, и скудный свет моховых факелов лишь подчеркивал непроницаемость тьмы, казавшейся бездонной и безграничной, как затянутое тучами ночное небо. Воздух оставался привычно затхлым, пахло влажным камнем и сыростью, где-то неподалеку слышался звук падающих капель. Как выяснилось, он служил для Дилси ориентиром.

— От первой протечки восемь тысяч триста шагов до второй, — заявил проводник, устраиваясь на своем мешке, — потом еще четыреста пятьдесят, и сворачиваем налево. Запоминайте, червоеды, пока я жив!

Сейра возилась с котелком, вываливала в него вареные грибы из мешочка. Кести и Бронта забрали факелы и сели, зажав их между колен. Света хватало ровно настолько, чтобы не пронести ложку мимо рта.

— Как там, в ваших Гладких Коридорах, тоже темно? — спросил Блейд, прожевав первый кусок.

— По-разному — как, наверно, и в ваших, в Смоуте, — ответствовал Дилси, энергично работая челюстями. — Где темно, где светло... Ну, ты же видел у себя — светятся потолок и стены, только это не мох...

Блейд промычал нечто неразборчивое.

— Джаки водил меня в одно место, — мечтательно произнес Бронта, — давно, хряпов сто или сто двадцать назад... Там белые стены с дверьми... толстенными такими, как люки в шлюзах... а за ними — холодные пещеры... И в них...

— Ха! — прервал его Дилси. — Бывал я там, плешь господня! Из тех холодных пещер давным-давно все уже выгребли подчистую!

— Не скажи, — возразил Бронта. — В тот раз мы с дядюшкой нашли-таки пару банок! В одной — мясо, только не похожее на червя, куда вкуснее, а в другой... — он закатил глаза.

— Что в другой? — с интересом спросила Сейра. Она еще ни разу не бывала в Гладких Коридорах.

— Такое... такое овальное, как граната, но поменьше... розовое, мягкое... в воде... но не в простой воде... Я не могу описать ее вкус!

Блейд внимательно слушал, ему не надо было задавать наводящих вопросов, Сейра вполне с этим справлялась.

— Это розовое и мягкое можно было есть?

— Спрашиваешь! Но осторожно — в середке там твердый шарик... ну, не совсем шарик, а что-то темное, гладкое...

"Плод, — подумал странник. — Персик, абрикос или их местный аналог". Что же такое эти холодные пещеры, о которых повествовал Бронта? Холодильники? Блейд ощутил полузабытый вкус мяса, почувствовал, как рот наполняется слюной, и, скорчив злобную гримасу, потянулся ложкой к котелку.

— А на банке, на банке что нарисовано? — продолжала допрашивать девушка Бронту.

— На банке? — парень наморщил лоб. — А вот это самое и нарисовано... что внутри...

"Точно, консервированные фрукты", — решил Блейд и повернулся к Дилси.

— Нам эти холодные пещеры не по пути?

— Хочешь заглянуть? — зубы Дилси сверкнули в полутьме. — Я ж сказал, гам все подчищено еще во времена наших дедов! Джаки и Бронте просто повезло.

— Ну-у, Дилси...

Сейре их проводник отказать не мог.

— Ладно, — заявил он, — доведу. Хотите померзнуть, червоеды, — ваше дело. Все равно, где и как забираться в Коридоры... можно и мимо тех пещер пройти... и в любом месте встретить кэшей.

Сейра приподнялась и чмокнула его в щеку. Дилси совсем размяк.

— Для молодых главное — желудок, — заявил он, — а как станешь постарше, приходят заботы о другой пище, о духовной... За теми вот холодными пещерами, немного подальше, есть еще одно забавное место. Стены там не белые, не гладкие и не каменные, из какого-то непонятного материала, не очень твердого — его можно резать ножом. И там, если повезет, отыщется книжка-другая... То ли с чертежами, что Бронте интересны, то ли с мудрыми мыслями...

— О божественном? — впервые подал голос Кести.

— Может, и о божественном... о том, как херувимы господни придавили нас кучей дерьма... Только идти туда с факелами плохо, света мало, ничего не видать. Так и шаришь в темноте... Вот если б лампу найти, как в мастерской...

— Ты нас и туда отведешь? — спросил Блейд, представив себе древнюю библиотеку. Возможно, там найдутся ответы на многие вопросы? Это было бы очень кстати...

— Отведу, чего ж не отвести... Куда скажешь, туда и отведу. Ты, Чарди, опытный человек, мы смотрим и не видим, а ты только раз глянешь и такое придумаешь! Мне бы за сто хряпов не допереть!

— Не скромничай, дружище, — Блейд с сожалением заглянул в пустой котелок, облизал ложку и сунул за пазуху. — Твоя гипотеза насчет экологического кризиса была очень даже любопытной.

— Ну, так ты с ней разделался... хотя я до сих пор не понимаю, как! Этот... ну, зеленый лоскуток на кэшевой шкуре...

— Лист, — подсказал Блейд.

— Да, лист... Он-то при чем?

— Тебе когда-нибудь попадались книги с картинками?

— Нет, — Дилси покачал головой.

— Жаль. На некоторых могли быть изображения деревьев — это такие растения... вроде лишайника, только больше, много больше. На них висят листья и те розовые мягкие штучки, о которых говорил Бронта.

— Ну и что?

— А то, что деревья живые, как ты и я. Раз они сохранились, значит, наверху все в порядке. Деревья растут, розовые штучки на них зреют, а под ними лежат херувимы, раскрывши рты... И никаких тебе экологических проблем!

— Хм-м... Забавно! И откуда ты, Чарди, все это знаешь?

— Видел картинки в Гладких Коридорах под Смоутом, — пояснил Блейд. — Может, мы и тут их найдем, тогда я все тебе растолкую. — Он поднялся, взвалил на плечо мешок. — Ну, червоеды, двинемся дальше?

* * *

До второй протечки — настоящего ручейка, который сочился из разлома в верху стены, — они добрались часа за полтора. Затем Дилси отсчитал нужное число шагов и повернул налево. По мнению Блейда, "повернул" было не совсем правильным словом; путникам пришлось ярдов двести ползти на карачках, волоча по полу свои мешки. Наконец они оказались в комнате, почти до потолка заваленной мусором. Выбитая дверь лежала у порога, снаружи в дверной проем изливалось серебристо-серое сияние, придававшее лицам пепельный оттенок.

— Теперь тише, — едва слышно прошептал Дилси, на цыпочках подкрался к двери и выглянул наружу. Минут десять он смотрел то в одну, то в другую сторону, прислушивался и принюхивался — точь-в-точь как крыса, высунувшая нос из норы; затем повернулся к спутникам и произнес:

— Вроде спокойно. Кэши сюда нечасто забредают, но все случается... Так что глядите в оба!

Они выскользнули в светлый проход. Двигались цепочкой, в прежнем порядке, спрятав уже ненужные факелы и приготовив на всякий случай оружие. Блейд, не переставая напряженно прислушиваться к тихому шороху шагов, с любопытством огляделся.

Это был коридор — не тоннель, а именно коридор, широкий и светлый, прямоугольного сечения, с потолком, находившимся на высоте двадцати футов. Пол оказался выстланным каким-то материалом, напоминавшим линолеум; он едва заметно пружинил под подошвами, но не сохранял следов. Стены и потолок были покрыты таким же серовато-серебристым однотонным пластиком, сиявшим ровно и неярко — словно мельхиоровый поднос или блюдо, отражающее свет. С одной стороны коридора тянулась дорожка с рифленой поверхностью, черной и более мягкой, чем серебристый пол, Блейд решил, что это лента транспортера. В другой стене, напротив дорожки, через каждые пятьдесят ярдов шли двери, в точности похожие на ту, мимо которой путники проскользнули в коридор. Некоторые были плотно притворены, иные приоткрыты, а кое-где и сорваны с петель. Помещения, которые открывались взору Блейда, тоже выглядели по-разному: одни совершенно пустые и чистые, другие — заваленные камнем, с рухнувшими потолками.

В полном молчании отряд подошел к перекрестку и быстро прошмыгнул дальше, странник успел увидеть точно такой же серый коридор, уходивший налево и направо, прямой, как стрела. Он начал считать, восемь дверей, примерно четыреста ярдов — снова поперечный коридор, потом еще один, второй, третий... Они шли, словно вычерченные по линейке.

Блейд кашлянул, привлекая внимание Дилси.

— Слева и справа тоже тянутся такие же проходы?

— Конечно. Один дьявол знает, сколько их тут. Мы обыскали не больше половины. Прежде, говорят, здесь было всего полно... Теперь, чтобы найти что-нибудь стоящее, надо лезть все дальше и дальше. А как у вас в Смоуте?

— То же самое, — коротко ответил странник.

Он уже понял, где очутился. Гигантская система пересекающихся под прямым углом коридоров, транспортерные дорожки, двери со светящимися номерами, обширные пустые помещения, четкая планировка, отсутствие украшений, чего-либо вычурного, лишнего... Склад! Огромный склад при огромном городе! Функциональный, удобный, когда-то наполненный всем, чего душа пожелает...

Не случайно Ньюстард расположен именно с этой стороны, подумал странник. Может быть, в окрестностях города существовали и другие пещеры с подземными реками, но люди выбрали именно ту, которая находилась поближе к складам. Это помогло выжить на первых порах, хотя Блейд не думал, что любые, самые богатые запасы существенно изменили бы ситуацию. Вероятно, такие же складские уровни шли сверху и снизу; их могло быть десять или пятьдесят, а это значило, что из серых коридоров снабжался многомиллионный город — не меньше Лондона, а скорее всего, и в два-три раза больше. Если таинственный катаклизм пережила хотя бы десятая часть населения, это уже под миллион... Какими бы запасливыми они не были, продуктов хватило бы на несколько лет... пусть — на десять, на двадцать... Потом — неизбежный голод, смута и откочевка в пещеру Ньюстарда, к лишайникам, грибам и червям, за прочный заслон стальных стен шлюзов...

Очередной перекресток оказался довольно обширной квадратной площадкой, периметр которой обегала недвижная сейчас дорожка транспортера. Кое-где из стен выступали колонны цвета красной меди — массивные, основательные, диаметром в полтора ярда, они уходили куда-то в вышину, и Блейд, машинально проследив их взглядом, убедился, что потолок здесь располагается гораздо выше, чем в коридоре, — футах в пятидесятишестидесяти.

И тут было гораздо светлее! Кроме колонн, странник заметил еще кое-что: с потолка, на почти невидимых серебристых шнурах, свисали дюжины две светильников — таких же цилиндров, как в мастерской Бронты, но как будто бы покрупнее.

— Эй! — Дилси, уже достигший середины площадки, обернулся на его зов. — Взгляни-ка наверх, приятель!

Все пятеро, задрав головы, уставились в потолок.

— Слишком высоко, — проводник пожал плечами. — По этим штукам не заберешься, гладкие, как лысина господня... — он махнул рукой на медные колонны.

— Можно перебить шнур из кряхтелки, — сказал Блейд.

— Можно... Но я почти не вижу шнуров... серые, дьявол, и потолок тоже серый...

— Я вижу, — странник поднял бластер и прицелился.

— Погоди! Если он грохнется с такой высоты... Бронта, — Дилси повернулся к юноше, — тебе случалось ронять свои лампочки на пол?

— Еще как!

— И что?

— Да ничего... Светят, как и раньше.

— Но тут-то... — Дилси взглядом измерил высоту зала, — тут-то будет поболе десяти человеческих ростов...

— Вот и проверим, — Блейд выстрелил, и фиолетовый луч метнулся к потолку.

Кх-эшш... кх-эшш... кх-эшш... Он перебил провод с третьего раза. Световой цилиндр рухнул вниз, упал с гулким стуком на дорожку транспортера и откатился к стене. Его молочнобелое сияние не померкло ни на секунду; видимо, материал корпуса прочностью не уступал стали.

— Здорово! — Бронта подскочил к светильнику и поднял его, придерживая за торцы. — Совсем легкий, — сообщил он, — такой же, как мои, хотя и побольше раза в два.

— Еще? — Блейд поднял вверх ствол бластера.

— Давай! Каждому по штуке!

Кх-эшш! Кх-эшш!

Через несколько минут все пятеро обзавелись фонарями. Дилси, сунув свой под мышку, стоял, в задумчивости потирая лоб; выглядел он как-то нерешительно.

— Что, дорогу забыл? — поинтересовался странник.

— Ни в коем разе! Я вот думаю... коль мы обзавелись светом... может, раньше заглянуть туда, где книги?

— Не возражаю, — Блейд кивнул, с усмешкой взглянув на вытянувшиеся физиономии Бронты и Сейры. — Не огорчайтесь, мы осмотрим и холодные пещеры, — пообещал он.

— Ну, пошли, — проводник махнул рукой. — Только не надо болтать, и слушайте повнимательнее... Как раздастся "топтоп-топ", сразу мчимся к ближней двери и оружие — бою!

— Часто кэши тут попадаются? — спросил Блейд.

— Нет, редко. Я же сказал, забредают иногда, и группы небольшие... Но на нас и двух десятков хватит.

В полном молчании путники прошли по коридору еще с четверть миля, свернули направо, потом — налево; всюду тянулись те же серебристо-сероватые гладкие стены, и, кроме выбитых кое-где дверей да обвалившихся потолков, Блейд не видел никаких признаков разрушения. Наконец они очутились в большом круглом зале, из которого исходили лишь три прохода: серый, что привел их сюда; голубой, гораздо более широкий и высокий, служивший как бы продолжением серого; и темное боковое ответвление, тянувшееся вправо.

Блейд прикинул, что ширина голубого коридора составляет ярдов сорок. Из его сияющих стен также выступали кое-где колонны цвета меди, а вдали можно было разглядеть светлый прямоугольник. Вероятно, там коридор кончался, и походил он скорее на сильно вытянутый в длину зал, просторный, с высоким потолком и четырьмя рядами транспортных лент. Джаки покосился в его сторону, но свернул к темному проходу, придерживая обеими руками световой цилиндр.

Они не успели еще войти туда, как странник ощутил некий запах — приятный, чуть сладковатый и мучительно знакомый. Он замер на половине шага, затем почти бегом обогнал проводника и скользнул в проход, направив свет на стену. Этот коридор был сравнительно неширок, десять или одиннадцать футов, и обе его стены сходились наверху стрельчатой аркой; их поверхность не светилась. Блейд коснулся ее рукой, провел пальцами по затейливому рельефу и улыбнулся, как при встрече со старым другом.

Дерево! Светлокоричневое благоухающее дерево, похожее и цветом, и запахом на сандал! Покрытое искусной резьбой, слегка растрескавшейся со временем, однако ясно различимой и зрительно, и на ощупь! Вверх тянулись обрамленные листьями цветочные гирлянды, они переходили с одной стены на другую, упираясь в карнизы, изображавшие поваленный ствол с сучьями и грубой морщинистой корой; между гирляндами сверкали под лучом фонаря гладкие поверхности, точно в середине которых был вырезан символ, понятный без слов и пояснений: раскрытая книга. Значит, Дилси, как и обещал, постарался разыскать древнее книгохранилище!

— Ты что уставился? — проводник хлопнул Блейда по плечу. Остальные сгрудились за его спиной, настороженно осматриваясь и не выпуская из рук оружия.

— Знаете, что это такое? — Блейд провел пальцем по изгибу цветочного орнамента.

— Стена, — Бронта пожал плечами. — Только не светится.

— Это очень древний материал... дерево... древесина...

— Хм-м... — Дилси вздернул брови. — Ты же сам говорил, что дерево — это растение вроде лишайника, только побольше. И с этими... с зелеными листьями... А здесь...

— Из него делали вот такие пластины, — Блейд погладил полированную поверхность рядом с орнаментом. — Они мягкие... гораздо мягче металла и пластика... их можно резать ножом.

— И это сделано ножом? — Дилси осторожно прикоснулся к резному листку.

— Да. Специальным ножом, резцом.

Проводник оглядел уходивший в темноту коридор.

— Огромный труд, клянусь хвостом Сатаны, и совсем зряшный! Кому это надо?

— Зато как пахнет! — Сейра, полузакрыв глаза, вдыхала благовонный аромат.

Кести тоже расширил ноздри, втянул воздух.

— Запах херувимов, — заявил он. — Божье дыхание!

— Тьфу! — Дилси сплюнул. — Опять он за свое! Если хочешь нанюхаться до судорог, пойдем дальше — там еще сильней пахнет.

Все без возражений тронулись за проводником. Коридор оказался недлинен и вскоре вывел путников в овальный зал, тоже обшитый резным деревом; он был пуст, но в дальней стене виднелись семь дверей, массивных, деревянных, украшенных изображениями раскрытой книги. Центральная выглядела побольше и пошире, и книга на ней была увенчана глобусом — почти таким же, как привычный земной.

— Вон там я шарил в темноте, — Дилси показал на самую крайнюю дверь слева, чуть приотворенную; остальные были плотно закрыты. — Надо бы поглядеть... со светом, может, что и найдем.

Блейд согласно кивнул, и вся маленькая группа повернула налево.

За резной дверью находилось еще одно просторное помещение, которое пять их ламп не могли наполнить светом. Странник, однако, заметил что-то вроде полок или стеллажей, тянувшихся по стенам, и обвел их рукой:

— Искать надо там. Разойдемся. Сейра и я начнем осмотр с краев, вы трое берите на себя середину. Мешки положим в центре. Сносите к ним все находки.

Через минуту пять ярких световых пятен двигались вдоль стен, то поднимаясь вверх, то ныряя вниз, почти до самого пола. Блейд сразу же увидел, что полки пусты; они могли обнаружить тут лишь случайно затерявшееся, забытое, брошенное за ненадобностью или в спешке. Он неторопливо осматривал стеллажи, вдыхая приятный аромат, так не похожий ни на густые запахи крысиных нор, ни на вонь сырых тоннелей, ни на сухой безвкусный воздух серых складских коридоров. Возможно, подумал странник, книги растащили отсюда из-за отворенной двери — это помещение было самым доступным. Но оставалось еще шесть! И одно — центральное, с глобусом на дверной створке! Что там находится? Картографический отдел?

Лампа высветила что-то темное, блестящее, и он нетерпеливо потянулся к находке. Книга — такая же, как те, что показывали ему Дилси и Бронта. В темно-коричневом пластиковом переплете, с тисненой надписью на корешке, довольно толстая и превосходно сохранившаяся... Блейд поставил световой цилиндр на пол и присел рядом, скрестив ноги; найденный том, на удивление легкий, несмотря на размеры, лег на колени.

Книги древних обитателей Дыры на удивление походили на земные. Переплет, страницы, ровные ряды темных значков на светлом фоне, тянувшиеся слева направо затейливой вязью... Имелись, правда, и отличия: листы были из тончайшего пластика, который не поддавался даже ножу, а скреплялись они тонкими металлическими дужками, как на скоросшивателях. Расцепив их, можно было вынуть любой лист, и это казалось Блейду удобным.

Он быстро пролистал книгу, решив, что это какой-то труд по электронике — в ней было множество чертежей, совершенно непонятных, и гирлянды формул с кратким пояснительным текстом. Выбрав страницу, где непонятных математических символов было поменьше. Блейд попробовал прочесть хотя бы пару фраз, но вскоре лишь сокрушенно покачал головой. Он не понимал ничего!

В части языка его адаптация к условиям каждого из посещенных миров имела определенные особенности. Он отлично воспринимал местное наречие на слух и мог говорить; это знание было практически полным и абсолютным, причем речь аборигенов как бы замещала родной язык, так что приходилось с некоторым напряжением припоминать английские слова. Правда, ему оставались непонятными те термины, для которых не существовало соответствия в английском, — как и жаргонные выражения вроде "хряпа", "дудута" и "хлоп-бряка", — но рано или поздно Блейд доискивался до их смысла. В принципе с устной речью проблем не возникало.

Иное дело — письменность. Как правило, он понимал и письменный язык, так что мог сразу, без всякого обучения, читать книги — например, в Тарне, Райдбаре или Киртане. Но так было не всегда; в Альбе ему оставались непонятными рунические надписи друсов, а в Таллахе он не мог разобрать письма на сабронском и ордоримском. И здесь, в Дыре, странник почти не владел местной письменностью, узнавая лишь одно слово из двадцати-тридцати, не больше.

Нередко раздумывая над этим удивительным обстоятельством — и на Земле, и тут, в крысиных катакомбах, — Блейд пришел к выводу, что письменный язык доступен и ясен ему лишь в тех случаях, когда он целиком и полностью соответствует устной речи. В данной ситуации этого не наблюдалось, что было вполне понятно: в Ньюстарде говорили на искаженном и упрощенном языке, наверняка сильно отличавшемся от древнего, на котором писались книги. Тем более — технического содержания!

Блейд вздохнул, закрыл книгу и поднялся. Оставалось надеяться, что местные грамотеи, вроде Дилси и Бронты, сумеют разобраться со старыми текстами. В конце концов, они являлись аборигенами этого мира, а не пришельцами с Земли!

Его спутники уже собрались у своих мешков в центре зала. Кести и Бронта, к их огорчению, не обнаружили ничего, Дилси же торжествующе потрясал пухлым томом — химическим справочником, судя по рисункам молекулярных структур. Сейра, чуть не плача, рассматривала свое приобретение — маленький изящный томик в красном переплете, сплошь заполненный непонятными значками. Вероятно, то был трактат по математике, и Блейд, припомнив, что их проводник еще раньше находил здесь научные книги, проникся убеждением, что они попали в зал технической литературы.

Он отобрал находки Сейры и Дилси и вручил их, вместе со своей, юному Бронте.

— Это все по твоей части, парень. Если ты осилишь такие книги, то из простого механика превратишься в настоящего ученого.

Юноша пролистнул несколько страниц там, несколько — тут и нахмурил лоб.

— Непонятно... Но я постараюсь, Чарди, очень постараюсь!

— Сделай милость... А если тебе не удастся все понять, завещай их своим детям... либо тому пареньку или девчонке, которые захотят учиться.

Они вышли в овальный холл, и Сейра с надеждой спросила:

— Теперь в холодные пещеры?

— Еще нет, милая, — Блейд погладил ее по черноволосой головке. — Я хочу заглянуть вон в тот зал, — он кивнул в сторону центральной двери.

— Но, Чарди...

— Если ты устала, присядь, отдохни. Мы попали в место, где можем обнаружить нечто ценное... нечто такое, что поможет нам в поисках выхода. Потерпи, малышка.

Бронта улыбнулся девушке.

— Не расстраивайся. Когда мы попадем в холодные пещеры, я постараюсь найти для тебя что-нибудь вкусное...

Дилси скептически улыбнулся, Кести не произнес ничего, но все четверо послушно направились вслед за Блейдом к двери с глобусом. Странник подергал золотистую ручку, потом навалился на створки — дверь стояла намертво. Тогда он вытащил изза пояса излучатель.

— Не хотелось бы портить такую красоту...

— Давай-ка лучше я.

Бронта выступил вперед, подрегулировал бластер и прошелся тонким, с иголку, лучом сверху вниз по краю двери. Дерево затлело, потянуло ароматным дымом, блестящую коричневую поверхность пересекла тонкая черная линия. Блейд ударил плечом, и створка плавно растворилась.

Центральный зал ни формой, ни размерами не отличался от предыдущего. Тут тоже были полки вдоль стен — абсолютно пустые; посреди же комнаты находился огромный квадратный стол, а за ним — еще одна дверь в глубоком проеме, столь же тщательно затворенная, как и наружная. Блейд мигнул на нее Дилси — мол, запомни; это книгохранилище могло иметь великое множество внутренних помещений, в которых и было спрятано самое интересное. Странник, подталкивая вперед Бронту с бластером, уже направился было ко второй двери, как сзади ойкнула Сейра.

— Смотрите! Там, на столе!

На столе действительно что-то лежало. Что-то огромное, яркое, блеснувшее в свете их фонарей серебристым металлом оковки и темным полированным деревом футляра. Блейд опустил цилиндр и обеими руками потянул это чудо к себе, мысленно отметив его немалый вес. Сейра жарко дышала ему в затылок, справа возбужденно сопел Бронта, слева таращили глаза Кести и Дилси.

— По-моему, это тоже книга, — произнес их проводник. — Чтоб мне жрать одних мокриц до конца жизни! Книга! Но какая огромная!

Как средневековая инкунабула, подумал Блейд и только теперь заметил, что, несмотря на солидные размеры переплета, книга была тонка. Собственно, две деревянные полудюймовые крышки, между которыми вложено несколько крупноформатных листов, — вот и все.

Он раскрыл книгу, ожидая увидеть что-то вроде Декларации Независимости этого мира, написанной буквами размером в палец, но там был план. Вернее, часть некоего плана, ибо остальные листы, ровным счетом двенадцать, тоже покрывали прямые линии, кружочки и непонятные значки. Быстро просмотрев их, Блейд раздвинул скрепы, вытащил чертежи, небрежно сбросив футляр на пол, и обвел взглядом лица спутников.

— Ну, какие будут идеи?

— Их надо разложить на столе... правильно разложить, — сглотнув от возбуждения, сказал Бронта. — Видишь, вот эта белая линия идет сюда... потом — сюда... а здесь изгибается...

— Давай, парень!

Юноша принялся за дело, я вскоре на столе, в окружении пяти ламп, лежал ровный квадрат пластика: четыре листа вверху, четыре посередине и четыре — снизу.

— Вот! — Бронха закончил и провел ладонью по слегка отсвечивающей поверхности, — Какой-то план... Что бы это значило?

— Какой-то! — Дилси презрительно фыркнул. — Тут, дерьмо херувима, может быть только один план — Гладких Коридоров! Или ты думаешь...

— Ти-хо! — по слогам произнес Блейд. — Пустые споры нам ни к чему. Давайте-ка лучше попробуем определиться.

Он тоже не сомневался, что перед ними план подземного города, выполненный с редким искусством и включающий массу крохотных обозначений, которые с трудом удавалось рассмотреть без лупы. Это была исключительно важная находка, и Блейд мог поздравить себя — интуиция его не подвела. Недаром он вломился в этот зал!

— Серое, — Дилси ткнул пальцем в нижний край карты, — Серые линии, как решетка... И в середине — квадратик!

Странник кивнул.

— Несомненно, серые коридоры, которые мы прошли. А квадрат — зал, где нам удалось раздобыть светильники.

— Значит, мы теперь здесь! — Бронта вытащил нож и показал кончиком на маленький голубой штрих. — Тот широкий проход с голубыми стенами!

— Да. А вот здесь... — Блейд склонился над планом, пытаясь разобрать обозначение справа от голубой линии, — здесь нарисована книга. Значит, книгохранилище. Надо внимательно просмотреть каждый лист, — сказал он, — Займитесь-ка этим, а я брошу взгляд на план целиком и постараюсь выделить самое важное.

Его спутники подступили к карте с четырех сторон, Блейд же, возвышаясь над низко склонившейся Сейрой, оглядел пестрый квадрат, высоко подняв фонарь. Этот город, который он сейчас изучал словно бы с высоты птичьего полета, казался совершенно не похожим на земные: его вычертили с помощью двух инструментов — линейки и циркуля. Прямые разноцветные линии улиц-коридоров, строго перпендикулярные пересечения, площади — квадратные, круглые, прямоугольные; точки, штрихи, крохотные символические обозначения... Самым заметным элементом был квадрат, очерченный широкими белыми линиями, которые шли параллельно сторонам плана и оконтуривали центр; как раз к нижней из этих линий и выводил голубой коридор. Блейд предположил, что так обозначена главная магистраль, охватывающая всю жилую часть, и, не обращая внимания на решетку из разноцветных линий, заполнявших квадрат, начал рассматривать то, что находилось снаружи.

Внизу лежали серые коридоры, то есть склады, кое-где соединенные с белым проспектом голубыми проходами; сверху и справа вдоль краев плана шла широкая, пестрая, изогнутая под прямым углом лента, состоявшая из множества ярких прямоугольников — желтых, коричневых, зеленоватых, розовых, лиловых. Слева не имелось ничего интересного — кроме золотистого кружка, почти вплотную примыкавшего к белой линии.

Блейд, приобняв Сейру за плечи, тоже склонился над планом, разглядывая кружок. Он был с четверть дюйма в диаметре и при ближайшем рассмотрении оказался скорее красноватомедного оттенка; странник заметил, что по всей схеме были рассыпаны мельчайшие точки точно такого же цвета, формировавшие некую регулярную структуру. Они встречались и в серых коридорах, и городском центре, и на окаймлявшей его магистрали, и на пестрой полосе, которую сейчас изучали Кести и Бронта. Все это было весьма любопытно, однако Блейд нигде не видел прямого указания на выход вверх — каких-нибудь стрелочек, рисунка лестницы или чего-то подобного.

— Ну, что нашли? — спросил он, выпрямляясь.

Добыча была невелика. Дилси, Сейра и Бронта обнаружили множество непонятных значков, которые можно было толковать и так, и эдак; заметили они и красноватые точки, но продуктивных мыслей ни у кого не возникло. Наиболее любопытное открытие совершил Кести, изучавший верх карты. На одном из цветных прямоугольничков, что складывались в пеструю ленту, был нарисован маленький значок — изображение кэша. Это был стилизованный и упрощенный символ, но каждому удалось разглядеть и сплющенную полусферу, и ходовой треножник, и пару щупалец, поднятых словно в насмешливом приветствии.

Что находилось там, в прямоугольнике, обозначенном столь ясно и недвусмысленно? Завод по производству роботов? Хранилище? Казарма? Пункт сосредоточения? Блейд, во всяком случае, решил держаться подальше от этого места, находившегося на другом конце города, напротив серых коридоров.

Он начал уже собирать листы, но вдруг остановился, повернувшись к Дилси.

— Скажи-ка, докуда ты доходил? Какая часть города тебе известна? Мажешь показать на плане?

Ладонь проводника опустилась на перекрестье серых линий внизу схемы.

— Только это. Дальше мы не рисковали шарить... да и нужды особой не было.

— Значит, вот сюда, к белой линии, никто не выбирался? И тебе неизвестно, что она обозначает?

Дилси пожал плечами.

— Не знаю. Наверно, какой-нибудь большой коридор.

— Ладно. — Блейд свернул листы в тугую трубку и протянул Бронте. — Клади к себе, рядом с книгами, и постарайся сберечь в любой переделке. Эта находка поважней банок с мясом и фруктами. Ну, — он оглядел свою команду, — теперь идем в холодные пещеры. Осмотрим их, перекусим и поспим. Найдется там где поспать, Дилси?

— Да здесь спи себе в любом месте — лишь бы кэши не нашли, — буркнул проводник, поворачивая к выходу. Остальные, разобрав мешки, двинулись следом.

* * *

Проблуждав с полчаса по коридорам, путники очутились в большом зале, чьи белые стены казались облицованными кафелем. Сюда выходило множество овальных дверей-люков толщиной в добрых полтора фута, за которыми располагались морозильные камеры. Они работали до сих пор, и чтобы в этом убедиться, не надо было даже заходить внутрь: из распахнутых люков несло таким холодом, что Блейда начало знобить.

Они с Дилси отказались лезть внутрь. Молодежь, любители сладкого, отворяли камеру за камерой, ныряли туда, подбадривая друг друга вскриками и визгом, шарили на полках и в шкафах, потом с разочарованными физиономиями выскакивали обратно. Везде было пусто, как и предупреждал их проводник; к тому же, чтобы внимательно осмотреть каждый из этих ледяных, сияющих белыми стенами гротов, требовался не один день и теплая одежда.

Блейд отметил, что спутники его непривычны к холоду. В Дыре всегда царила ровная температура, около двадцати по Цельсию; у воды было чуть прохладнее, в спальных норах — чуть потеплее, но большой разницы не ощущалось. Он подумал, что обитателям Ньюстарда, если они когда-нибудь выберутся наружу, предстоит заново привыкать к снегу и дождю, к ветру и ливням, к грозовым облакам и штормам. Впрочем, все это было много приятнее, чем жизнь в крысином лабиринте.

Наконец Бронта, Кести и Сейра угомонились; ледяные пещеры могли охладить самый горячий энтузиазм. Дилси вывел их в очередной серый коридор и начал уже подбирать место для ночлега, как Блейд предложил вернуться в библиотеку. Гладкие сияющие стены вокруг не нравились ему, он хотел бы уснуть там, где знакомый аромат дерева напоминал о лесах, О воздухе, пропитанном свежим запахом смолы, об утреннем тумане, поднимающемся над озером, о плавном круговороте звезд в ночном небе.

Его спутники не возражали; вероятно, их тоже пленил уют древнего книгохранилища. Они возвратились туда, поели, устроившись на своих мешках, в полутьме, создаваемой пятью цилиндрическими фонарями, затем начали готовиться ко сну. Кести — была его очередь спать с Сейрой — чуть заметно кивнул девушке на полуоткрытую дверь с глобусом. Через минуту парочка скрылась там, прихватив свои накидки, остальные же улеглись на пол в холле.

Блейд вытянулся на спине, подложив под голову мешок. Сейчас он как-то особенно остро ощущал свое единение с семьей — с этим странным сообществом, в котором четверо мужчин делили одну женщину. Таков был обычай Ньюстарда и прочих анклавов: девушка, не достигшая двадцати трех — двадцати пяти лет жила с несколькими партнерами и рожала от них детей, двух или трех. Потом, в более зрелые годы ей дозволялось выбрать одного мужчину — но не раньше, чем будет выполнен долг перед племенем.

Это был мудрый обычай, ибо он замедлял процесс неизбежного вырождения в замкнутой небольшой группе — разнообразие половых связей вело к интенсивному перемешиванию генофонда. Сейре едва ли исполнилось восемнадцать, но в жизни ее было уже пять мужчин: погибший в бою Трако; молодые Бронта и Кести; Дилси, выглядевший лет на тридцать пять; Блейд — зрелый человек, которому она годилась в дочери. Сейра, с инстинктивной мудростью женщины, никому не отдавала предпочтения; она была одинаково ласковой и щедрой с каждым из своих возлюбленных. Пройдет время, появятся дети, и тогда она решит, на ком остановить свой благосклонный взор — может быть, на решительном и неглупом Дилси, может, на молчальнике Кести или молодом Бронте... Но Ричарда Блейда с ней тогда уже не будет.

Задумчиво и печально улыбаясь, он прислушался к нарастающему давлению в висках — еще не боли, только слабому предвестнику мук, что суждены ему по дороге домой. Дня через два, три или четыре он снова окажется в Лондоне, в просторном мире, где над крышами домов раскинулось бездонное весеннее небо, гае теплый май уже одел деревья листвой, украсил палисадники алыми чашами тюльпанов, наполнил воздух пьянящими цветочными ароматами... Наверняка все это понравилось бы его семейству! Но, быть может, этот мир не менее прекрасен, чем Земля? И Сейре, ее детям и мужьям будет здесь ничуть не хуже, чем ему, Ричарду Блейду, в уютном дорсетском коттедже, прилепившемся к вершине утеса? Разумеется, если они из крыс станут людьми...

Внезапно странник понял, что означает эта едва заметная головная боль, этот намек на предстоящее возвращение. Лейтон, похоже, не торопил его, но лишь деликатно справлялся, не пора ли в обратный путь. Еще девять дней — по земному счету времени — и Ричарду Блейду стукнет сорок три... Не угодно ли ему отпраздновать эту дату дома?

Сосредоточившись, странник попробовал представить сгорбленного седовласого человека, застывшего над пультом гигантской машины в подвалах Тауэра; старца с янтарными львиными зрачками, с бледным суховатым лицом — того, кто отправил посланника в этот мир. Он видел скрюченные пальцы Лейтона, скользящие по клавишам, почти воочию ощущал слабый запах табака, исходивший от его халата... Рано, еще рано, думал он; еще несколько дней, еще совсем немного, и можно будет трогаться в путь... Дайте мне время, старина...

Иногда это удавалось — дотянуться до чужого разума через неизмеримые бездны пространства и времени, без телепортатора, без спейсера, без хитрых датчиков, вживленных в мозг... Блейд не мог сказать, насколько успешным был этот сеанс — да и состоялся ли он вообще? — но давление в висках ослабло и чувство блаженного покоя охватило странника. Он уснул и видел во сне бесконечные валы, что катились мерной чередой к подножию мелового утеса, высокое майское небо и яркие тюльпаны у крыльца своего коттеджа.

* * *

Наступило условное утро — время, которое здесь обозначали термином "после сна". Перекусив, путники выбрались из темноватого прохода, облицованного резным ароматным деревом, вновь очутившись среди светящихся холодных стен, в мрачноватом безмолвии огромного склада. Привычно оглядевшись по сторонам, прислушавшись и принюхавшись, Дилси повел их к голубому коридору.

Блейд шагал за проводником, сложив руки на стволе гранатомета, висевшем на его груди; световой цилиндр он засунул в свой мешок, несколько полегчавший после трех трапез. Мысленно он прикидывал дальнейшие шаги и направления поиска. Если белый квадрат, который они разглядели на плане, действительно окажется периферийной магистралью, то стоит полностью обойти его, хотя бы это и заняло два-три дня. Похоже, квадрат заключал в себе жилую часть города, а с внешней его стороны располагался блок огромных складов, какие-то производства или хранилища (возможно, арсенал с боевыми роботами?) и тот самый кружок медного цвета, назначение коего пока оставалось неясным. Блейд решил двинуться к нему — налево по магистрали до угла и потом направо. Во всяком случае, это позволяло некоторое время держаться подальше от того места, где на схеме была нарисована фигурка кэша.

Голубой коридор тянулся ярдов на двести. Они крались у самой стены, рядом с неподвижной дорожкой транспортера, напряженно всматриваясь в светлый прямоугольник выхода, увеличивавшийся с каждым шагом Он все рос и рос, и за ним смутно угадывались какие-то громадные размытые контуры, некие титанические очертания, одновременно пугающие и неотвратимо притягательные. Всех, не исключая Блейда, слегка лихорадило, крысы, привыкшие к безопасности темных и тесных нор, боялись простора и света.

Не доходя шагов тридцати до конца коридора, Дилси остановился.

— Все! Дальше я вам не проводник... Там, — он махнул в сторону светлого пятна, — я ничего не знаю. Плешь господня, я даже боюсь туда выйти!

Дилси смущенно улыбнулся, и странник ободряюще похлопал его по плечу. Даже у него после полутора месяцев, проведенных в Дыре, мог случиться приступ агорафобии; что же говорить об этих парнях и девушке, всю жизнь блуждавших в пещерах и переходах? И, как правило, в полумраке, который скрадывал истинные расстояния?

— Дальше пойдем так, — распорядился Блейд, — я — первым, за мной Кести, Сейра — в середине, потом — Бронта. Дилси будет прикрывать тылы. Двигаемся на расстоянии трех-четырех шагов друг от друга, оружие держим наготове, но палить — только по моему приказу. Лишний шум нам ни к чему... — Он обвел взглядом свой быстро перестроившийся отряд и кивнул в сторону выхода: — Ну, пошли, ребята.

Три десятка шагов, и странник, прижимаясь к голубоватой стене, выглянул наружу. Там, налево и направо, тянулась широкая галерея, начало и конец которой терялись в белесоватой дымке. Этот титанических размеров балкон был сделан из какого-то серебристого металла, напоминавшего алюминия; его внешнюю сторону украшал высокий, по грудь, парапет из сплетенных цветочных гирлянд. Все сооружение поддерживали те же медно-красные колонны, что встречались путникам в серых коридорах. Подняв глаза. Блейд увидел нижнюю часть еще одной такой же галереи — вероятно, они шли одна над другой вдоль огромной наружной стены складского блока.

Махнув рукой своим — мол, подождите! — он быстро перебежал балкон, приник к массивной колонне и уставился на открывшуюся впереди картину.

Вид оказался весьма впечатляющим. Полость, вмешавшая подземный город, имела форму квадратной выпуклой линзы пятнадцати или двадцати миль в поперечнике и ярдов пятьсот в высоту; кровля сияла ровным желтоватым светом — очевидно, имитирующим солнечный. Внизу, параллельно высокой складской стене, шел проспект, вымощенный белыми звездчатыми плитами, с приподнятой пешеходной дорожкой и лентами транспортеров. По другую его сторону вздымались вверх дома — ярко окрашенные, выложенные тут и там пестрой мозаикой, с овальными окнами, с лоджиями и балкончиками, с подъездами, к которым вели невысокие лестницы из серебристого металла. Одни из этих зданий походили на цилиндры, другие — на конусы или пирамиды; были и такие, что напомнили Блейду бутылку из-под шампанского, раскрытый веер или некое подобие дерева с тремячетырьмя ветвями, расходившимися горизонтально от мощного цилиндра-ствола. Несмотря на разнообразие форм, расцветок, отделки и украшений, все эти конструкции имели нечто общее — они казались сильно вытянутыми вверх, словно неведомым архитекторам надо было разместить как можно больше жилых квартир-ячеек в расчете на квадратный фут площади. Перед этими исполинами в сто-сто пятьдесят этажей меркли небоскребы Манхэттена и Чикаго; здесь высились десятки тысяч гигантских зданий, разделенных глубокими ущельями-проходами, и Блейд понял, что город, который он видит, служил приютом тридцати или сорока миллионам человек. На Земле пока — даже на ее поверхности! — не существовало ничего подобного.

Странник снова взмахнул рукой — на сей раз подзывая к себе спутников. Они подошли, тихонько подкрались, словно зверьки, выпущенные из клетки на свободу, и застыли, ошеломленно вглядываясь в открывшийся простор. Руки их по-прежнему сжимали оружие, лица казались напряженными, бледными в ярком свете, струившемся с потолка, и Блейд, желая разрядить обстановку, негромко произнес:

— Вот так жили предки... — он не уточнил, чьи. — Неплохо выглядит, а?

— Зачем же они ушли отсюда? — выдохнула Сейра. — От такой... такой красоты?!

— Глупая! — снисходительно усмехнулся Бронта — Красота — красотой, а как здесь отбиться от кэшей? Загонят в одну из этих коробок, и все... даже для блох корма не останется.

Дилси подтолкнул Кести локтем в бок.

— Ну что, похоже на обитель херувимов? Может, где-то там, — он показал в сторону города, — сидит твой Господь и думает, какую бы еще гадость на нас наслать?

— Не приставай к парню, — Блейд сурово сдвинул брови. — Херувимы должны обитать на поверхности, — странник поднял глаза к потолку, — а это просто древний город, из которого люди бежали в пещеру Ньюстарда...

"Бежали жалкие остатки", — подумал он. Где же миллионы, десятки миллионов прежних обитателей? Где их скелеты — горы, Эвересты костей? Возможно, их прибрали кэши?

Странник еще раз оглядел чашу высотных зданий — безусловно, старых, но поражавших своей нетленностью. Нигде никаких разрушений, никаких следов войны, ни руин, ни чудовищных воронок, ни отметин пожара... Похоже, его третья гипотеза — насчет глобальных военных действий — стремительно шла ко дну.

Вместе с четвертой — о восстании роботов! Зерном этой идеи также являлось насилие — машин ли против людей, людей ли против машин. Бунт, восстание, мятеж всегда приводят к войне и разрухе, а если победившая сторона не заинтересована в восстановлении разрушенного, то следы сражений должны сохраниться в веках. Однако их не было.

Ладно, решил Блейд, дальше увидим. Он собирался придерживаться своего первоначального плана — пройти по белому проспекту до угла и свернуть направо, к строению, обозначенному на плане меднокрасным кружком. Галерея, на которой очутились путники, была для подобного предприятия подарком судьбы — она висела над дном подземной полости на высоте пятисот футов, видно с нее было далеко и снизу никто не мог заметить пробирающихся вдоль стены людей.

Блейд повернулся к своему отряду.

— Мне кажется, ни одно из зданий не доходит до потолка, — сказал он.

— А почему это тебя интересует? — прищурился Дилси.

— Разве не понятно? В таком здании можно было бы поискать сквозной проход наверх. Но я не вижу ничего подходящего... ни одно не упирается крышей прямо в небо...

— Колонны, — вдруг сказал Кести.

— Что — колонны?

— Колонны упираются...

Блейд присмотрелся. Действительно, медно-красные колонны, торчавшие вдоль проспекта словно фонарные столбы, уходили вверх, к сияющему куполу, превращаясь в едва заметные тоненькие ниточки. Вероятно, они поддерживали кровлю над городом — сотни, тысячи металлических стержней, сверкавших как надраенная медяшка на судне. Странник прикоснулся к колонне, рядом с которой стоял, и пожал плечами, ее поверхность была гладкой, без единого шва или заклепки.

— Двинемся туда, — он показал кивком головы влево. — Помните план? Мы дойдем до угла, осмотрим с высоты эту часть города — если надо, оглядим его со всех сторон, — а потом решим, что делать.

— Хм... — Дилси с сомнением покачал головой. — Немалая прогулка! Балконы и проход внизу тянутся на тысячи шагов...

— Нам некуда торопиться, — произнес Блейд, хотя и знал, что к нему самому это не относится. Он повернулся и широким шагом пошел вдоль стены, поглядывая направо, на яркие многоцветные здания, похожие на украшенные окнами и мозаикой детские строительные кубики. Отряд в предписанном порядке двинулся следом Кести, Сейра, Бронта и Дилси поторапливались за своим вожаком, недоверчиво косясь на Гладкие Коридоры, оказавшиеся куда огромней и пышнее, чем им представлялось до сих пор.

Так они и шли — до самой еды перед сном, проскальзывая подобно призракам в своих серых одеждах мимо серой стены. Маленькая боевая ячейка, сплоченная семья, крысиный прайд, самка и четыре самца... И час за часом перед ними разворачивалась панорама города, в котором некогда обитали люди. Люди, которые могли в любой момент подняться на поверхность; люди, которым некогда принадлежал весь мир...

Расследование пятое и последнее

— Расскажи мне сказку, апатам...

— Ты слишком взрослая для сказок, Сийра...

— Никогда не поздно слушать сказки. Из них, как говорят, родилось все! Абсолютно все!

— Все? Хм-м... забавно! Кажется, эту мысль тебе внушил поэт, Кирто Веладас?

— Ты снова смеешься...

— Нет, девочка, я серьезен. И в доказательство этого расскажу сказку... ты уж прости, если она покажется тебе мрачноватой.

— Разве бывают мрачные сказки?

— Сказки бывают всякие, и мрачные, и страшные, но я не собираюсь тебя пугать. Просто с этой историей ты познакомишься рано или поздно, и я предпочитаю, чтобы ты услышала ее от меня.

— Какое интригующее начало, апатам!

— Хм-м? Возможно, возможно...

— Ну, начинай же! А я налью тебе еще вина.

— Но начну я с вопроса, Сийра, с нескольких вопросов. Тебе, конечно, известно, что до эпохи Редукции наш мир был перенаселен...

— Да, разумеется! Людей было в тысячи раз больше, чем в наше время, и пришлось строить огромные города под землей, в естественных и искусственных пещерах.

— Почему, ты знаешь?

— Тогда не умели синтезировать пищу... Ели то, что росло на полях и плантациях, а для растений нужны были и место, и солнечный свет.

— Именно так. Поэтому большая часть населения обитала под землей, хотя это нравилось далеко не всем. Фактически в гигантские города-муравейники было загнано несколько миллиардов человек — все, чье присутствие не требовалось на полях и фермах.

— Но это же ужасно!

— Совершенно согласен... Есть, однако, вещи и поужаснее.

— Ты хочешь меня напугать?

— Нет, детка. Но вот тебе новый вопрос: что ты знаешь о временах Редукции? Каким образом — и почему! — численность населения настолько сократилась?

— Но об этом периоде нет достоверных данных. Катастрофа произошла слишком давно...

— Катастрофа! Ты уверена, что это была катастрофа?

— Ну-у... Нам говорили, что существуют два предположения...

— О! Целых два! Наверняка те же самые, что и во времена моей юности! Какое же первое? Болезни?

— Да. Перенаселенность и скопление огромных масс людей в сравнительно небольшом замкнутом пространстве привели к эпидемиям, настолько губительным и скорым, что медицина той эпохи не могла с ними справиться......

— И выжила только ничтожная часть, так? А мы — их счастливые потомки?

— Так нам говорили.

— Так и мне говорили — во времена ученичества. Что касается второй гипотезы, она, если не ошибаюсь, кажется немного попригляднее...

— И я так считаю. Возможно, убыль населения связана с планомерным ограничением рождаемости, пересмотром генофонда и тщательным отбором пар, которым дозволялось иметь потомство.

— Итак, Сийра, либо страшные болезни, либо сознательный генетический отбор... Но в народе ходит еще одна версия.

— Та самая сказка или предание, которое ты собираешься мне поведать?

— Да, моя милая... Говорят, что топотуны — наши помощники и слуги — были изобретены незадолго перед Редукцией, и что они-то и послужили главной ее причиной.

— Топотуны? Ты шутишь, апатам? Какой от них вред?

— Сейчас, разумеется, никакого. Сейчас люди занимаются делами, достойными человека, а всем остальным ведают машины, и мы практически не вмешиваемся в их работу. Но так было не всегда, дочка, далеко не всегда! Топотун — универсальный робот, он может прислуживать в доме, возделывать поля и ходить за скотом, трудиться у станка, управлять другими машинами... Он способен делать все, чем брезгует человек — простую, нудную, утомительную, нетворческую работу. Но до Редукции именно этим и занималась подавляющая часть населения... Понимаешь? Они делали то, что могут делать топотуны, причем еще лучше, чем люди. И люди стали ненужными, когда появились роботы — долговечные и неутомимые существа, которым не нужны ни пища, ни кров над головой, ни одежда, ни развлечения, ни семья, ни осознание своей значимости, своего достоинства... Представляешь себе, миллиарды и миллиарды никому не нужных разумных созданий! Разом выброшенных из жизни, потерявших цель и смысл существования! А ведь их надо было кормить и занимать, как малых детей...

— И тогда начались эпидемии в подземных городах?

— Такова версия, приятная сердцам наших историков. Но говорят, что эти эпидемии не являлись естественным исходом... говорят, что кое-где это были и не эпидемии вовсе, а газы... отравляющие газы...

— Апатам, это невозможно! Как бы мы жили с таким грехом — грехом предков! — на совести? Пусть не сразу, но историки установили бы правду... разыскали бы старые документы, записи... спустились бы вниз, наконец! Ведь если то... то, что ты говоришь... верно, значит, старые города под нами завалены костями погибших! Их же можно...

— Нет, нельзя. После этого... гм-м... деяния вниз направили роботов с приказом произвести полную чистку и санацию. И, уверяю тебя, ни один историк за сотни лет не обнаружил ни одного документа, подтверждающего или опровергающего данную версию. Там, под нами, гигантские безлюдные города, огромные фабрики, на которых трудятся роботы; там сонм машин, которые обеспечивают нас всем необходимым для жизни, и лишь немногие шахты позволяют проникнуть в их царство... Те шахты, через которые поступает продукция... Раньше же тоннели входа-выхода исчислялись миллионами... они были везде...

— Как? И у нашего дома, в саду?..

— Вполне возможно, Сийра, вполне возможно. Теперь этого никто не знает. Тоннели в каждом городе были запечатаны.

— Завалены? Разрушены?

— Нет. Я же сказал — запечатаны! Закрыты на электронный ключ еще во времена Редукции. Отсюда, с поверхности, их невозможно отпереть... да и не нужно.

— Ты как-то сказал, что человек, пожелавший спуститься вниз, лишился бы уважения в глазах других людей... что даже машины...

— Да, и машины перестали бы считать его человеком, ибо для них люди — те, кто живет на поверхности. В некотором смысле — херувимы, божественные создания из древних легенд!

— Но где же правда, апатам?

— Мы ее не знаем и, наверное, не узнаем никогда, Сийра.

— Зачем же ты рассказываешь мне эту мрачную историю?

— Вспомни, я же предупредил тебя, девочка. Рано или поздно с тобой кто-нибудь заговорит об этом... когда ты станешь постарше... Так вот: что бы тебе ни говорили, знай, что истина нам неизвестна. Чем являлась Редукция — естественным процессом или величайшим преступлением? Нам сие неведомо...

— И это вся твоя сказка, апатам?

— Нет, Сийра, это лишь введение к сказке.

— Вот как? А в чем же заключается само предание?

— В том, что внизу, в пещерных лабиринтах, сохранились люди. Они бродят там, словно потерянные души во тьме, и проклинают тех, кто уготовил им подобную участь. И их проклятия доходят до нашего светлого мира...

— Ужасно! Ужасно, апатам! Помнится, ты как-то рассказывал о человеке, которого мучили дурные сны... о мастере, который сделал мой гребень... и о другом, о юноше, страдающем почти неизлечимой душевной болезнью... Неужели?..

— Нет, Сийра, конечно же нет. Все это — сказки и сны, сны и сказки...

* * *

Проснувшись условным утром, на третьи сутки странствий, Блейд прокрался на галерею, окинул взором нетленный древний город и окончательно похоронил третью и четвертую гипотезы. Он, тем не менее, не считал, что следствие зашло в тупик; наоборот, странника все чаще охватывало чувство, что каждый шаг приближает его к разгадке тайны.

Вчера вечером (разумеется, столь же условным вечером, сколь было условно утро) путники добрались до угла проспекта, свернули по нему направо и остановились на ночлег. По прикидке Блейда, часов за десять они прошли не более двадцати двух миль, поскольку двигались неторопливо, тщательно осматривая город с высоты галереи и проверяя, не видно ли где кэшей-убийц. Место для ужина и сна выбрали в тех же серых коридорах складского блока, в которых они блуждали накануне, — большая комната с многочисленными полками, на которых не было ничего, кроме пустоты.

Галерея, по которой они шли, казалась бесконечной и пустынной. Примерно через каждые полмили путники натыкались на широкую металлическую лестницу, которая связывала все нижние и верхние балконы; их было двенадцать, как проверил Бронта, сбегав вниз и поднявшись затем наверх. В пять раз чаще встречались проходы, которые вели в складские помещения, и около каждого из них с внешней стороны галереи находилась поддерживающая ее колонна. Эти гигантские медные трубы почему-то очень интересовали Кести; он внимательно оглядывал их, иногда подходил ближе и ощупывал руками. Блейд ему не мешал, полагая, что дождется какого-нибудь дельного предложения.

Сейчас он смотрел на город, на это скопище разноцветных цилиндров, конусов и пирамид, прикидывая, куда двигаться дальше. Голова у него побаливала, и было ясно, что время очередной командировки истекает; два дня или три — может быть, даже один — вот все, чем он располагал.

Что ему удастся принести Лейтону из этого мира, который, несмотря на регресс, мог одарить Землю несметными богатствами? Частичку светящегося покрытия? Световой цилиндр? Излучатель, способный резать металл? Микросхемы, на которых была собрана память кэша? Или книгу с математическими текстами, найденную Сейрой?

Сейчас Блейд не хотел думать об этом. Как-то само собой случилось так, что задача, которую всегда ставил перед ним Лейтон, — поиск новых знаний — на сей раз подменялась другой, его личным расследованием, начатым полтора месяца назад. Он твердо собирался довести это дело до конца, причем не для удовлетворения собственного любопытства (что тоже было бы вполне весомой причиной), а потому, что раскрытая истина могла бы раскрыть и двери наверх для обитателей подземных анклавов. Еще никогда ему не приходилось встречать людей в таком бедственном положении! Самый последний раб в Меотиде, Сарме или Зире казался богачом по сравнению с этими крысами подземелий — ведь он мог видеть солнце и небо, дышать свежим воздухом, сорвать зеленый лист иди полевой цветок... И, в конце концов, он не подвергался каждые одиннадцать дней риску мучительной смерти от луча бластера или ядовитого газа!

Странник услышал легкий шорох, лотом тонкие пальцы легли на его плечо. Сейра... Проснулась, забеспокоилась и пошла его искать... Он приобнял девушку за плечи, прижал к себе.

— Куда ты убежал, Чарди? — ее милое личико было встревоженным. — Без тебя мне страшно... страшно в этих огромных коридорах...

— Что парни? — спросил Блейд.

— Спят... Нет, — поправилась она, — Дилси уже потягивается.

— Значит, сейчас потребует есть, — странник ухмыльнулся.

— Ничего, подождет, — уютно устроившись под мощной рукой Блейда, девушка широко раскрытыми глазами смотрела на город. — Знаешь, — вдруг сказала она, — а ведь мне рассказывали про это... про место, где когда-то жили предки...

— Рассказывали? Кто?

— Апатам... мой апатам...

— Апатам? — Блейд приподнял бровь.

— Ну, отец...

Странник кивнул; вероятно, это было ласковое уменьшительное словечко, нечто вроде английского "дадди".

— Твой апатам добирался сюда? — спросил он.

— Нет. Может быть, ходил его отец или дед... Но он мне что-то рассказывал об этих местах... давно, в детстве... я уже не помню...

— Жаль, что ты опять не расспросила его — перед нашим походом.

Сейра беспомощно повела плечами; лицо ее сделалось грустным.

— Его уже не расспросишь, Чарди...

— Кэши?

— Кэши...

— Прости... — Блейд крепче прижал ее к себе.

Безусловно, обитателей этих катакомб нельзя было в полной мере считать крысами. Да, они казались серыми, словно запыленными; от них зачастую не слишком приятно пахло, и они шмыгали в своих ходах и тоннелях словно стаи хищных грызунов; они ели то, чем побрезговала бы самая жалкая земная тварь; они грудились около молодых самок, являвшихся самой большой ценностью в подземном мире. И все-таки они не стали животными! Они любили и печалились так, как любят и печалятся люди, и слова "отец" и "мать" еще не стали для них пустым звуком.

По-прежнему обнимая Сейру за плечи, Блейд повел ее к месту их ночлега. Парни уже поднялись, собрали мешки и теперь сидели на них в ожидании хозяйки, лениво перебрасываясь словами. Собственно, это касалось Дилси и Бронты; Кести, по своему обыкновению, молчал.

— Не спуститься ли нам вниз, на первый уровень? — предложил Блейд, усаживаясь и доставая ложку.

— Что это даст? — Дилси уже тянулся к котелку с грибами.

— Мы можем заглянуть в город, осмотреть пару-другую зданий. Вдруг обнаружится нечто интересное!

— Хм-м... Ты думаешь? А если напоремся на кэшей?

— Пока мы их не видели.

— Знаешь, Чарди, кэши такие шустрые твари... То их нет и нет, а то как навалят...

— Навалить они могут в любом месте, и тут, и внизу.

— Это верно, — Дилси почесал в голове черенком ложки, — Ну, давай спустимся... Что остальные-то скажут? — он оглядел сосредоточенно жующих Кести, Бронту и Сейру.

— Спустимся, — кивнул Бронта. — Интересно поглядеть, что в этих цветных коробках. Чарди прав — может, и найдем что полезное. Книги там, или банки с едой...

Сейра тоже с энтузиазмом закивала, и взгляд Блейда переместился на Кести.

— Ты как полагаешь?

Тот отложил ложку, вытер рот и задумчиво произнес:

— Эти стержни... подпорки... Надо бы осмотреть их основания.

— Вот и осмотрим.

В молчании они доели холодное грибное варево, закинули на спины мешки и снова направились к галерее. Поя ними простирался очередной двадцатимильный отрезок проспекта, точно такой же, как предыдущий; справа высились громады небоскребов, отделенные ажурным парапетом из серебристого металла; текла, уходила вдаль бесконечная пустынная магистраль, вымощенная большими белыми плитами в форме восьмиконечной звезды; медно-красные колонны вздымались к далекому потолку. Но было и отличие: теперь слева отсутствовали проходы, что раньше вели в складской блок. По левую руку путников тянулась глухая стена такого же солнечно-желтого цвета, как и кровля; казалось, они идут вдоль края небесной чаши, накрывшей маленький игрушечный мирок, отрезанный от всего остального Мироздания.

Вскоре шагавший впереди Блейд увидел очередную лестницу, и отряд осторожно спустился вниз. Двигаться тут было опасней, и странник прекрасно понимал это: на галерее к ним удалось бы подобраться с двух сторон, спереди или сзади, причем оба эти направления хорошо просматривались; внизу же роботы могли вынырнуть из любого ущелья между огромными зданиями. Впрочем, за двое суток путешествия им не попался ни один кэш, и Блейд полагал, что они вообще не появляются в городе. Что им тут делать? Сметать пыль с тротуаров? Вряд ли... В старом депо их ждало занятие поинтереснее.

— Пройдем немного вперед... тысячу или две шагов, — сказал он. — Потом затянем в город.

Кести, шагавший за ним, молча кивнул, приглядываясь к основанию ближайшей опоры. Однако она выглядела точно так же, как наверху — монолитная колонна без единого шва, сверкавшая, точно полированное медное зеркало. В ее изогнутой поверхности гротескно отражались лица путников, их фигуры выглядели вытянутыми и тонкими, словно былинки, колеблемые ветром. Сейра скорчила забавную рожицу своему отражению, Бронта улыбнулся, Дилси, по-прежнему охранявший тыл, хмыкнул.

Блейд шел, разглядывая тянувшиеся справа громады. Он собирался заглянуть туда — на два-три часа, не больше, — а затем отправиться на розыски объекта, обозначенного на плане медно-красным кружкам. Вероятно, к нему вел тоннель, уходивший налево, до которого оставалось миль восемь или десять. Если двигаться по белому проспекту, то его никак не пропустишь, размышлял странник. Что же там располагается? Может быть, все-таки выход?

Он махнул рукой, показывая на переулок между двумя гигантскими зданиями по другую сторону магистрали. Собственно, переулком этот проход не стоило называть: он был шириной в тридцать ярдов, но это вполне приличное расстояние словно скрадывали высокие стены небоскребов, уходившие к самому потолку. Обе эти конструкции показались Блейду весьма примечательными: левое, в форме прямоугольной призмы, было совсем прозрачным, словно собранным из стеклянных пластин на металлическом каркасе, правое же, ступенчатая зеленоватая пирамида, сильно вытянутая вверх, имела систему пандусов, позволявших забраться снаружи на шесть нижних уровней.

К ней путники и направились, оторвавшись от желтой стены и торопливо пересекая широченную магистраль. Впервые они рискнули выйти из-под прикрытия балкона, и Блейд сразу же почувствовал себя неуютно — казалось, что с двух сторон, из зияющей пустоты бесконечного проспекта, на него нацелены стволы гаубиц. Подошвы сухо шелестели по белым плитам, напоминавшим украшенный рубчиком фаянс; труба базуки на его груди чуть покачивалась, задевая то рукоять излучателя, торчавшего справа, то головку увесистого молотка, подвешенного слева на ременной петле.

Они приблизились к пирамиде, и странник заглянул в большое овальное окно, забранное стеклом хрустальной чистоты. Весь первый этаж представлял собой одно гигантское помещение, в котором ровными рядами стояли какие-то механизмы, похожие на подъемники. Больше там не было ничего. Блейд, недовольно нахмурившись, направился к пандусу — широкому и обрамленному с одной стороны массивным парапетом Остальные шагали за ним, по-прежнему настороженно озираясь

Второй и третий ярусы его тоже не порадовали: в огромных залах высились лишь прямоугольные коробки подъемных шахт, одни — раскрытые, другие — с наглухо задраенными раздвижными дверцами. Это здание явно не было ни жилым домом, ни административным корпусом, тут поднимали и опускали некие грузы, и Блейд уже догадывался, какие именно.

На третьем ярусе его предположение подтвердилось. Широкий проезд, у которого заканчивался пандус, не был перекрыт дверными створками, и странник заметил в глубине помещения с полдюжины больших разноцветных ярких жуков, перевернутых на спину. Их металлические лапы, обутые в пластик, беспомощны торчали в воздухе, вытянутые каплевидные тела застыли в каменной неподвижности, впереди, словно огромный овальный глаз, сверкали поверхности лобовых стекол.

— Что это? — шепнула Сейра.

Блейд, оглянувшись, увидел, что все четверо столпились за его спиной, уставившись на странные экипажи. Это было не слишком предусмотрительно, и он негромко спросил.

— Дилси, ты следишь за проходом внизу?

— Что? А, божья плешь! Конечно!

— Ну, так не глазей по сторонам! Это просто машины... машины, в которых ездили люди. Штуки, гораздо глупее кэшей и абсолютно безопасные.

С минуту его спутники осмысливали эту концепцию, затем Бронта спросил:

— Что-то вроде наших тачек?

— Да, только не на колесах, а с шагающим механизмом. И они передвигались сами, под управлением человека, который сидел внутри.

— О! — с уважением произнесла Сейра. — Ты все знаешь, Чарди!

— Я же говорил, что в Гладких Коридорах Смоута есть рисунки на стенах. Горы, деревья, животные, дома и такие вот машины... — Блейд повернулся спиной к разноцветным жукам; этот огромный гараж больше его не интересовал. — Пошли! Осмотрим стеклянную коробку напротив.

Они спустились вниз, пересекли улицу и зашагали вдоль фасада прозрачной призмы, протянувшегося ярдов на двести. Входа не было видно, и Блейд решил, что он располагается за углом, с поперечной улицы, которая была раза в два шире той, по которой они шли. Сквозь стеклянные стены первого этажа он разглядел обширные помещения, уставленные мебелью — очень похожей на земную офисного назначения. Там были столы в форме полумесяца, соединенные с креслами без ножек — их сиденья словно висели в воздухе на горизонтальных стержнях; стоны сплошь состояли из дверец шкафов, каких-то пультов и панелей, вогнутых серебристых экранов и блестящих металлических полос, что тянулись от пола до потолка. Изучение всего этого добра может оказаться хотя и занимательным, но слишком долгим, успел подумать странник, когда за его спиной раздался вопль Дилси:

— Кэши! Слышишь? Кэши, задница божья!

И сразу они вынырнули из-за угла — два десятка машин, которых отделяли от людей два десятка ярдов. На миг роботы замерли, точно в замешательстве; потом мгновенно вскинули щупальца-шланги, я ив Блейда глянули черные дульные срезы излучателей.

Но он уже катился по гладкой мостовой, выставив вперед базуку. Грохнул выстрел, снаряд разорвался в гуще металлических созданий на нелепых треножниках, вверх и в стороны полетели обломки ходовых опор, темные осколки корпусов, оторванные манипуляторы. Затем выпалил дудут Дилси, и сразу же в воздухе скрестились фиолетовые лучи — словно многофутовые шпаги в руках фехтовальщиков.

Страннику показалось, что он услышал чей-то стон. Откатившись к стене здания, отбросив гранатомет и лихорадочно стискивая приклад бластера и рукоять молотка, Блейд взмолился "Боже святый, только не Сейра! Только не Сейра, Господи!" И не Бронта! Не Кейси! Не Дилси! Никто из его семьи, которую он призван защищать и сохранять! Боже милостивый, пощади их, крысят неразумных, не видевших ни света, ни неба, ни солнца!

Он стремительно поднялся, вытянув руку с бластером, казалось, сокрушительный заряд энергии усилен его ненавистью Кхэшш... Кх-эшш... Кх-эшш! Сжимая свое оружие, странник прыгнул вперед.

Подвижностью роботы не уступали людям, и на дистанции прямого поражения схватка велась на равных — жизнь за жизнь, смерть за смерть. Но Ричард Блейд не был обычным человеком, вряд ли хозяева кэшей могли предполагать, с каким хищником столкнутся их железные слуги в крысином лабиринте. Миг — и он очутился среди них. Загрохотал молот, сверкнули вспышки бластера, отсеченный манипулятор бессильно соскользнул с его плеча... Он бил и бил, опьяненный злобой, словно Тор, повергающий наземь етунов; бил, наполняя грохотом еще недавно застывший в могильной тишине город.

За Сейру, юную и прекрасную! За молодого Бронту! За Кести, аколита Господнего! За безбожника Дилси!

Он бил, пока не услышал чей-то истошный крик: "Чарди! Хватит! Все!"

Значит, хотя бы один жив, подумал Блейд и обернулся.

Бронта и Сейра стояли, Дилси сидел, широко раскинув ноги и зажимая левой рукой плечо. Кести лежал.

Расшвыривая пинками опаленные, разбитые корпуса кэшей, странник направился к нему. Металлические обломки хрустели под подошвами тяжелых башмаков.

Жизнь и смерть, свет и тень, вдох и выдох... Кто может измерить грань, что разделяет их? Мгновение назад Кести был полон сил, был жив; теперь — мертв... Нет, еще не мертв — он умирал.

Блейду доводилось видеть всякие раны, но результат прямого попадания из бластера он лицезрел впервые. Под ребрами, с левой стороны, в животе Кести зияла круглая дыра, закрыть которую не хватило бы ладони. Ни крови, ни розовой плоти, ни белизны костей... Почерневшая кожа, обугленные, прожженные до позвоночника внутренности, брюшная полость, забитая углем и пеплом... горелым прахом, в который превратились почки, желудок, печень.

Однако он еще дышал и, булькая кровавой пеной, пытался что-то сказать

Странник встал на колени, склонился к лицу умирающего.

— Что, Кести, что?

— Ва-а-а-ы... ва-а-а-ы...

— Флягу! — Блейд протянул руку назад и через миг почувствовал в ладони плоскую банку. Он осторожно наклонил ее — вода тонкой струйкой потекла в пересохший рот.

— Ча-а-ди...

— Я тут! — странник стиснул холодеющие пальцы.

— Ча-а-ди... ко-о-нны... оч-ки... к-ас-ные оч-ки... на пане... что... что... з-ачит... ду-май...

Последнее слово он произнес совсем отчетливо и затих. Блейд стоял рядом на коленях, угрюмо глядя на помертвелое лицо, стараясь не коситься на страшную рану в животе. Потом он поднял голову, прямо перед ним набухали слезами глаза Бронты, и где-то в стороне, рыдая во весь голос, Сейра перетягивала чистой тряпицей обожженное плечо Дилси.

Странник снова опустил взгляд. Нелегко прощаться с человеком, с которым ты делил глоток воды и женщину...

* * *

Они вновь двигались по вымощенному белыми звездчатыми плитами проспекту под нависавшей футах в тридцати галереей. Блейд шел впереди, мрачный и невеселый, за ним — Бронта и Сейра, Дилси прикрывал тылы, иногда шипя от боли. К счастью, рана его была нетяжелой — задело лучом по касательной.

Кести остался в стеклянном здании, около которого произошла стычка. Они занесли его внутрь, положили на пол в обширном чистом вестибюле, потом Блейд сотворил краткую молитву — земную молитву, которая здесь пришлась весьма кстати. После этого четверо путников покинули холл с прозрачными стенами. Ни у кого не было желания исследовать другие комнаты, копаться в шкафах, разглядывать непонятные приборы; к тому же теперь, после предсмертных слов Кести, Блейд знал, что делать. Он знал и то, что должен поторопиться: в висках ощутимо давило, а затылок время от времени словно простреливал электрический разряд.

Внезапно кто-то коснулся плеча странника и, скосив глаза, Блейд увидел Дилси, нагнавшего его. Он поглядел назад, отметив, что боевой порядок не нарушен — сейчас тыл прикрывал Бронта. От Сейры пока было мало толку, она то и дело всхлипывала и размазывала ладошкой слезы по щекам.

С минуту Дилси молча шагал рядом, потом с непривычной мягкостью произнес:

— Не вини себя, Чарди. Это случилось внизу, но могло случиться и наверху. Причем намного раньше и с любым из нас.

Странник угрюмо кивнул. Дилси вроде бы утешал его, но и сам выглядел угнетенным.

— Я знаю. Спасибо, старина. Кстати, как твое плечо?

— Все в порядке. Сейра смазала ожог, поболит и перестанет... — он: помолчал, искоса заглядывая в лицо Блейду. — Куда мы теперь, Чарди?

— Туда, куда посоветовал Кести.

— Кести? Посоветовал?

— Он догадался о назначении этих колонн, — Блейд махнул рукой в сторону ближайшей меднокрасной опоры, — и сказал мне об этом перед смертью.

— Ну и ну, плешь господня! — Дилси изумленно покрутил головой, — Он еще успел что-то сказать — с этакой дырищей в животе!

— Наш Келси был крепким парнем... и очень неглупым, как я сейчас понял. — Блейд потер ладонью зудевший висок. — Помнишь красноватые точки на плане? Вот это и есть колонны, подъемные механизмы, которые я искал. А они-то были все время перед глазами!

— Херувимово дерьмо! — выругался Дилси. — Как же так! По ним, что ли, наверх надо лезть? Так ноги не сойдутся, хоть задницу напополам раздери!

Оживает, решил Блейд; раз ругается, значит, оживает. Он тоже почувствовал себя лучше.

— Вероятно, это не колонны и не опоры, а трубопроводы, которые ведут на поверхность. Понимаешь, они внутри пустые.

— Но как туда попасть? Они же гладкие, как сковородка Сатаны! Ни щели, ни дверцы, ни люка!

— Что-то такое должно быть, — Блейд задумчиво окинул взглядом ближайшую колонну. — Я полагаю, что вся система этих подъемников заблокирована — вероятно, из единого центра. В него мы и направляемся.

— Ты догадался, где он?

— После подсказки Кести это было уже нетрудно. Помнишь тот красный кружок? К нему мы сейчас и идем. Красные точки — колонны-подъемники, красный кружок — централь управления.

— Почему ты так решил?

Блейд усмехнулся.

— Кто побольше размером, тот и главный. Погляди хотя бы на нас: я — самый сильный и крупный, и я — командир.

Дилси тоже оскалил зубы в ухмылке.

— Да, ты облом что надо... — он обернулся к шагавшим позади Бронте и Сейре: — Слышали, что сказал Чарди? Эти дерьмовые красные трубы — подъемники, только с ними приключилась какая-то задрючка. И мы с ней сейчас разберемся.

— Не мы, а я, — заметил Блейд.

— Там видно будет, — и с этими словами Дилси вновь переместился в тыл.

Белая магистраль тянулась вперед и вперед миля за милей. Все так же по левую руку шла бледно-золотистая стена, чуть вогнутое основание небесного купола; по правую, за широкой проезжей частью и транспортными дорожками, высились уходившие под потолок разноцветные громады. Постепенно Блейд успокоился. С полчаса или час его тревожила мысль о том, что после стычки у стеклянной призмы к ним сбегутся все кэши в городе, но все было тихо. Кто же им повстречался? Патруль, обходивший улицы дозором? Посыльные, направлявшиеся куда-то с одним им ведомой целью? Уборщики? Возможно, и уборщики — Блейд давно обратил внимание, что и в городе, и в складских коридорах почти нет пыли.

Он снова потер тупо ноющие виски. Как бы то ни было, встреча с местными стражами или дворниками закончилась для Кести фатально... И так же могла завершиться для них всех, если б кэшей были раза в два-три побольше... Но если воинство Джаки, двенадцать сотен яростных и умелых бойцов, вырвется на поверхность, то их никакие кэши не удержат. Поверхность есть поверхность — леса, горы, реки, тысячи мест, где можно укрыться и нанести потом внезапный удар... Обитателям Ньюстарда даже не нужно пробиваться в город — медные трубыподъемники есть в складском блоке. Если удастся их открыть...

И если удастся привести в Ньюстард жителей других анклавов, хотя бы окрестных! Торонна, Кальдер, Лиз и Смоут, ставший почти родным... Вместе они сумеют выставить целое войско... Блейд покачал головой. Если эти крысы вырвутся наверх, ангелам придется несладко! Конечно, если там есть ктото, ангелы или дьяволы...

Сейчас, оценивая четыре свои проверенные и отброшенные гипотезы, Блейд все больше склонялся к мнению, что в Дыре случилось нечто совсем иное, не нашествие пришельцев из космоса, не кризис биосферы, не война и не восстание машин. Нечто гораздо менее фантастическое, вполне естественное, вписывающееся в экономику, историю и традиции этого мира. Он еще не знал, что обнаружит наверху, но был готов к чему угодно. Правда, наверх еще требовалось попасть...

Желтая стена внезапно прервалась, и Блейд поднял руку — молчаливый приказ остановиться. Теперь перед ними была щель, но не вертикальная, узкая, а горизонтальная. Сумрачный, скупо освещенный проход вел влево, строго перпендикулярно белой магистрали, и не оставалось никаких сомнений, что то была дорога к объекту, обозначенному красным кружком. Стены этого коридора покрывал такой же серо-серебристый пластик, как в складском блоке, но светился он еле-еле, что создавало впечатление сумерек. Потолок вовсе не был низким — четыре человека, встав друг другу на плечи, не сумели бы дотянуться до него, — но ширина прохода превосходила всякое воображение. Футов пятьсот, если не больше! И потому он походил на темноватую щель, прорезанную в желтой стене.

— Оно? — Дилси бросил взгляд на странника.

— Оно. — Блейд окинул окрестности задумчивым взглядом. Неподалеку имелась металлическая лестница, ведущая наверх, на галереи, нависавшие над ними словно полки некой гигантской этажерки, и рядом с ней — медно-красная труба. По этой трубе он и взлетит вверх, мелькнуло в голове у странника, если удастся разблокировать лифты... На противоположной стороне проспекта застыли небоскребы, конуса, пирамиды, цилиндры и призмы, такие же безлюдные и молчаливые, как на протяжении всего их тридцатимильного пути.

И никакой охраны! Ни ворот, ни кэшей с бластерами! Блейду это казалось подозрительным. Темная широкая щель в стене слишком напоминала капкан для осмелевших крыс... Возможно, он все нафантазировал насчет центра управления, и там, в конце сумрачного прохода, нет ничего важного? Но что же тогда обозначает красный кружок? Гигантский общественный сортир? Курительную комнату для джентльменов?

Он нерешительно взглянул на Дилси.

— Знаешь, дружище, я бы прогулялся туда один... Подождете здесь?

— Еще чего!

— Идти, так всем вместе, — поддержал Бронта. Сейра, шмыгнув носом, вытерла покрасневшие глаза и кивнула.

— Ладно, вместе так вместе, — Блейд снял с шеи ремень гранатомета и сунул свое оружие под мышку; подозрительный коридор ему по-прежнему не нравился. — Пойдем так, — приказал он, — я впереди, Бронта и Сейра — сзади, слева и справа от меня, Дилси двигается последним. Ну, вперед, червоеды!

Построившись ромбом, они углубились в проход — точно посередине, в сотне шагов от каждой стены. Исходившее от них тусклое жемчужное сияние не позволяло разглядеть, что находится вдали, хотя коридор не имел изгибов. Минут десять путники двигались в полном молчании, потом Бронта негромко произнес:

— Мне кажется, что стены стали ближе.

Блейд резко остановился, приподняв дуло базуки и напряженно всматриваясь вперед. Ему тоже почудилось, что стены начали сходиться — точь-в-точь как у классической ловушки для оленей или диких лошадей.

— Пройдем дальше, проверим, — сказал он наконец — Глядите в оба! В случае чего...

Не закончив, странник сделал несколько шагов. Да, стены определенно сближались! Теперь ширина коридора не превосходила трехсот футов. Еще он заметил, что в голове начала нарастать какая-то странная боль — совсем не такая, как стреляющие в висках разряды лейтоновского компьютера, и даже не боль вовсе, а скорее какая-то пустота. Непривычное ощущение... хотя и смутно знакомое... Он помотал головой и собрался уже продолжить путь, как сзади и справа послышался стон. Обернувшись, Блейд увидел, как Сейра безвольно оседает на пол; глаза ее закатились, бластер выпал из ослабевших рук,

— Бронта! Взгляни, что с ней!

Парень подскочил к Сейре, встал на колени, похлопал по щекам.

— Обморок... Да и я чувствую себя как-то странно...

— Странно? Пустота в голове, да? — Блейд потер лоб и вопросительно взглянул на Дилси.

— Я знаю, что там, — произнес тот, протянув руку к мерцающему полупрозрачному серому мареву. — Хлоп-бряк! Клянусь рогами Сатаны! Такой здоровый хлоп-бряк, какого мы отродясь не видывали! Нам не пройти, Чарди...

С минуту Блейд изучал его побледневшее лицо.

— Вам не пройти, — уточнил он.

— Даже такой здоровенный облом... — начал Дилси.

— Заткнись и делай, что я говорю! Берите Сейру и отправляйтесь назад! Когда она придет в себя, поднимитесь по лестнице на самый верхний ярус и ждите меня там — у трубы. Ясно?

— А если ты не вернешься?

— Я вернусь. Поешьте и выспитесь — и я уже буду с вами. Может, и раньше...

— Но...

— Не спорь, Дилси, — мягко произнес Блейд. — Ты же видишь, что девочке совсем плохо... и Бронта еле держится на ногах... Ну, давай, старина!

Кивнув, Дилси подошел к молодым и помог парню поставить Сейру на ноги. Они медленно двинулись назад, и Блейд видел, как безвольно мотается черноволосая головка девушки, как ноги ее волочатся по полу.

Дилси вдруг обернулся, оскалился в усмешке.

— Побереги свою задницу, Чарди!

— Не паникуй. Она у меня крепкая.

Отвернувшись, странник решительно зашагал по коридору. Звенящая пустота в голове ширилась и росла, но в такт шагам он скандировал только два слова: "Двести... Огонь!" — и опять: "Двести... Огонь!" Сейчас было самым важным не забыть их, эти волшебные слова; первое означало дистанцию прямого поражения его гранатомета, а второе — действие, которое требовалось на ней предпринять.

Двести... Огонь! Двести... Огонь! Колени вдруг начали подгибаться, но Блейд уже разглядел впереди смутные контуры большого решетчатого блюдца, и вид врага его подбодрил. Коридор сузился до семи ярдов; теперь его сечение было строго квадратным. Серые стены и потолок светились по-прежнему тускло, но света хватало; до проклятой антенны оставалось ярдов триста.

Но ему надо двести! Лучше — еще меньше... Двести, и — огонь! Огонь! Огонь! Двести — огонь! Двести — огонь!

В голове царила абсолютная пустота, и вдобавок он начал ощущать огромную слабость. Ноги двигались еле-еле, ствол базуки опустился, бластер и тяжелый молоток били по бедрам, спину гнула, придавливала к полу чудовищная тяжесть. Теперь он отчетливо видел антенну хлоп-бряка — круглую тарелку, перегораживавшую коридор. Антенна была большой, очень большой, не менее двадцати футов в поперечнике — гораздо больше того передвижного параболоида, который он расстрелял в депо. Когда? Десять, сто или тысячу лет назад?

Двести... Что значит "двести"? Что он должен сделать? Лечь на пол и уснуть... Уснуть... Не вставать... Никогда не вставать... Не размыкать глаз... Расслабиться... Успокоиться... Наконец-то успокоиться... И упокоиться!

Боль ударила в висок, словно пуля; благодетельная боль, обжигающая молния, посланная из земной реальности. Блейд умер, покачиваясь, пытаясь разглядеть нечто в конце тоннеля, незримого врага, затаившегося за пеленой жемчужного тумана.

Боль ударила опять. Слева, справа, в виски, в затылок! Казалось, его мозг расстреливают из пулемета.

Блейд глухо замычал от нестерпимой муки и поднял свой гранатомет. Теперь он ясно видел, что стоит перед самой гигантской антенной, похожей на серебристое плетение паутины, в которой засел паук с чудовищно длинными лапами. Тварь запустила когти ему под череп и пыталась в клочья разодрать мозг. Тварь! Враг! Враг, которого нужно убить!

Двести... Он был гораздо ближе, чем в двухстах ярдах. Он понимал это и мучительно пытался вспомнить второе слово, главное, обозначавшее то, что необходимо сделать. Проклятье! Двести... Как там дальше?

Двести — огонь! Огонь! ОГОНЬ!

В висок снова ударила молния, и он нажал на спуск.

* * *

Прекрасное оружие этот дудут, думал Ричард Блейд, пробираясь меж обломков решетчатой конструкции. Голова у него не болела, и чувствовал он себя прекрасно.

Сразу за разгромленной антенной находилась неширокая дверца, через которую странник проник в куполообразный зал цвета начищенной меди — такого же, как и колонны подъемников. Залец был невелик и совершенно пуст, если не считать высокой стойки с торчащим сбоку рубильником и карты над ней. Карту Блейд сразу узнал — она представляла собой выгравированный на стене план города, раз в пять более крупный, чем обнаруженный в библиотеке.

Он подошел к рубильнику и повернул его — ненамного, градусов на пять, — и с удовольствием увидел, как на плане замерцали, заискрились десятки ярких точек.

Но далеко не все!

Он продвинул рубильник дальше, любуясь расцветающими созвездьями золотисто-алых огоньков, потом дожал его до конца, вытащил бластер и полоснул по стойке — раз, другой. С тихим шелестом и скрипом конструкция осела на пол, стекла каплями расплавленного металла, но карта над ней продолжала пылать — словно ночное небо, очищенное от туч дуновением бриза.

Блейд развернулся и пошел к выходу. Удивительно, в висках ничего не кололо и не давило, разум был ясен и свеж; казалось, ому вскрыли череп, вытащили мозг, прополоскали его в чистой ключевой воде, смыв все страхи, боль, неуверенность и горечь, а потом вложили обратно.

Покинув сужавшийся коридор, он подошел к лестнице и колонне рядом с ней, сразу же обнаружив разительную перемену. Часть цилиндрической поверхности огромной трубы словно бы светилась, обрисовывая контуры некоего овального люка размером шесть на четыре футов. Блейд коснулся гладкого металла, желая обнаружить какую-нибудь невидимую глазу ручку, кнопку, рычаг, но вдруг весь светящийся опал раскрылся, будто раздвинутая шторка.

Но там был и рычажок! Маленький, вмонтированный в край люка! Его можно было двигать вниз и вверх вдоль шкалы со световыми рисками — до самого упора, где мерцал зеленый квадратик. Зеленый, как цвет весенней листвы...

Блейд осторожно продвинул к нему рычажок, влез по плечи в люк, громыхнув по краям длинным стволом дудута, вывернул шею и посмотрел вверх. Он не увидел там ничего; медная труба сходилась в точку где-то в бесконечности. Зато он кое-что ощутил: теплый поток воздуха, струившийся снизу вверх, и необычную легкость в плечах и груди.

Гравитационная шахта? Лифт, в котором неведомым способом создана невесомость?

Стараясь не думать о бездне под ногами, Блейд шагнул в люк, очутившись в замкнутом пространстве огромной трубы, тянувшейся из самых земных недр к небесам, словно исполинское древо. На миг он зажмурился, потом широко раскрыл глаза.

Он падает? Нет... Кажется, стоит на месте... стоит и пустоте... Стоит? Ничего подобного! Движется! Движется вверх, все быстрее и быстрее! Точно живой снаряд в стволе огромного орудия! Странно, но через миг ускорение уже совсем не ощущалось — да и скорость тоже; он словно бы застыл в медной трубе, не продвигаясь ни на дюйм.

Вероятно, это было иллюзией; вогнутая поверхность перед ним вдруг разошлась, и в глаза ударил свет. Неяркий свет, но несомненно дневной! Блейд сделал шаг и оказался под сводами пещеры.

Впрочем, она оказалась совсем непохожей на мрачное подземелье Ньюстарда: грот в двадцать ярдов длиной, из задней стены которого едва заметно выступала цилиндрическая поверхность трубы. Тут она казалась потемневшей, почти слившейся с коричневатым гранитом и была совсем незаметна. Пещерка выходила наружу узкой щелью, замаскированной какими-то буйно разросшимися кустами; Блейд подошел к ней и замер в нерешительности.

Что откроется сейчас его взгляду? Дикие джунгли, скалистые склоны, берег моря, бескрайняя степь, развалины некогда прекрасного города? Кого он встретит? Ученых маньяков, вивисекторов, загнавших своих сородичей под землю? Бездушные машины, выполняющие древнюю программу уничтожения человечества? Боевых роботов, тех же кэшей или что-то пострашнее? Солдат, каких-нибудь местных десантников или рейнджеров, двух, пяти, двадцати враждующих стран? Господ и рабов? Победителей и побежденных?

Осторожно раздвинув ветви кустарника, он выбрался наружу, на склон невысокого холма, и снова замер, скрытый зеленью от чужого взгляда. Он стоял тут в своем сером одеянии, со своим смертоносным орудием в руках, и щурил глаза, словно хищный зверь, ночной охотник, в неурочный час покинувший зловонную берлогу.

А перед ним цвел сад. Деревья сверкали глянцевитой листвой, покрытой каплями росы; чарующий аромат цветов волнами наплывал на каменистый холмик; просторные и зеленые травяные лужайки манили к отдыху; пруд с прозрачной водой в песчаных берегах соблазнял прохладой и свежестью; высокие кусты, обрамлявшие аллею, склонялись под тяжестью плодов — золотисторозовых и желтых, похожих на спелый абрикос; дорожки, змеившиеся среди травы, отсвечивали синей и красной мозаичной плиткой... Это был рай — ничем не хуже того, в который он попал из Зазеркалья! Сад Эдема, обитель богов! Ну, если не богов, то непременно ангелов! И один из них как раз и шел по дорожке — примерно в двадцати ярдах от куста, в котором засел Блейд.

Он едва не выскочил из своего укрытия, не закричал во весь голос: "Сейра!" Но эта девушка не могла быть Сейрой, хотя фигурой и чертами лица они походили друг на друга как родные сестры. Однако у этой черноволосой красавицы не было скорбных морщинок у губ, и кожа ее золотилась, как нежный плод, а не отливала мраморной бледностью; к телу ее ласкался, шелк бирюзового платьица, пышные локоны скреплял высокий резной гребень со сверкающими зелеными камнями, маленькие ножки ступали уверенно и неторопливо. Она вся казалась такой холеной, такой благополучной, такой ангельски невинной!

И за ней шли кэши! Роботы-убийцы! Двое!

Один держал в щупальцах поднос, на котором находились книги, высокогорлый кувшин, что-то вроде хрустального фужера и ваза с фруктами; второй тащил раскладной столик и стул. Оба семенили за хозяйкой как две болонки — послушные, преданные, обожающие...

Девушка шла к холму, потом свернула направо, к огромным развесистым деревьям, чья тень падала на зеленую лужайку. Блейд смотрел на ее лицо, не веря своим глазам; смотрел долго, десять минут, пятнадцать, полчаса... Она давно уже скрылась за темными стволами, устроившись где-то там со своим столиком, книжками, кувшином и верными слугами, а перед ним все еще плыли прекрасные девичьи черты... точеные, нежные — как у Сейры.

Вариант уэллсовской "Машины времени"? Морлоки и элои? Нет, думал он, сходство слишком велико... А может быть и так; просто дороги этих морлоков и этих элоев разошлись не столь давно... Еще не пролетели десятки тысячелетий, способных превратить одних в кровожадных подземных крыс, а других — в ангелоподобных эльфов...

Впрочем, кто тут крысы, кто — ангелы? Возможно, крысами были обитатели Ньюстарда, шмыгающие взад и вперед в своих темных норах, а эти — эти божественные создания, подобные девушке с гребнем — и в самом деле являлись херувимами, избранниками Творца... Но могло случиться и наоборот: те, внизу, были несчастными страдающими ангелами, а эти, наверху, — крысами, жирующими на муках своих собратьев.

Внезапная боль в висках напомнила Блейду, что сию дилемму ему не разрешить. Да он уже и не хотел этого; цель была достигнута, и не стоило копаться в чужом белье, где грязные и мерзкие лохмотья необъяснимым образом перемешались с шелками и парчой.

Выбраться из куста? Поведать этой юной леди и ее сородичам о подземной клоаке? Что они сделают? Ужаснутся и повинятся перед лишенными света и солнца братьями? Или пошлют вниз новые орды машин и тонны ядовитого газа, завалят все входы и выходы, понаставят у каждой щели по хлоп-бряку? Невеселая усмешка скользнула по губам странника все тот же вопрос — кто крысы, кто ангелы...

Пусть разберутся сами, решил он. Да, пусть разберутся сами, получив для начала равные шансы! Скажем так: оставим суд на волю Сейры и этой красотки с гребнем. Что они сделают, когда обозленные орды из подземных анклавов хлынут наверх? Что они сделают, когда среди этих райских кущ загрохочут дудуты, закашляют бластеры?

Да, что они сделают, эти две девушки? Обнимутся, как сестры, или вцепятся друг другу в волосы, одна — с жаждой отомстить и отнять, другая — не пустить, не поделиться ничем?

Если случится последнее, с мрачной улыбкой подумал Ричард Блейд, то можно поставить на Сейру сто к одному.

Затем он повернулся и исчез в пещере.

* * *

Когда Блейд вернулся вниз, нырнув в послушно раскрывшийся люк и материализовавшись, как бесплотный призрак, на верхней галерее, спутники его спали. Он пристально поглядел на них — на суровое лицо Дилси, на Бронту, свернувшегося калачиком, на Сейру... В висках у него снова начало стрелять, голова болела все сильнее с каждой секундой, а это значило, что миг расставания стремительно приближается.

Что он возьмет с собой? Бластер, книгу? Да ничего, решил странник. Все, что тут есть, принадлежит обитателям Ньюстарда, а они находятся в таком положении, что не стоит отнимать у них даже самую малость. Он принесет Лейтону только свой рассказ, мрачную историю о лишних людях, которых волею случая или намеренно загнали под землю и травят, как крыс... И хватит!

Блейд снял с шеи ремень дудута, положил оружие на пол, потом начал расстегивать пояс с бластером и молотком. Лязгнул металл, все трое тотчас раскрыли глаза и сели, уставившись на него.

— Получилось? — первым нарушил молчание Дилси.

— Ты же видишь... — Блейд прикоснулся к колонне, и створки люка покорно раздвинулись. — Тут есть рычажок, — он показал пальцем, — его надо выдвинуть вверх до упора.

Дилси кивнул, а Сейра, не скрывая жадного любопытства, спросила:

— Что там, Чарди? Что на поверхности? Или ты?..

— Я действительно побывал там, малышка, — странник улыбнулся. — Ни чудовищ из космоса, ни мертвых пустынь, ни разрушенных городов, ни Бога, ни Сатаны... Люди! Прекрасный сад, а в нем — люди, красивые... Собственно, я видел только одного человека, девушку...

— Ты говорил с ней? — Бронта от возбуждения приоткрыл рот.

— Нет. Выйдете на поверхность, встретитесь с теми, — Блейд показал взглядом на потолок, — и разберетесь, что к чему. Это ваше дело.

— Наше? А ты как же?

— Я? Понимаешь, Бронта, мне пора уходить... Мое время кончилось

— Ты хочешь один подняться на поверхность? Без нас? — глаза Сейры наполнились слезами. — Или отправиться в соседнее поселение? Вернуться в Смоут?

Блейд покачал головой.

— Нет, моя черноглазая, нет. Ни на поверхность, ни в другой анклав я не собираюсь. Я ухожу к себе домой. На свою родину и больше мы не увидимся. Никогда!

Наступило молчание. Трос обитателей Дыры смотрели на странника, он глядел на них, мысленно прощаясь и напоминая самому себе, что ни к чему уходить с горечью в сердце. В конце концов, он сделал все, что мог. Они получили шанс вновь стать людьми — настоящими людьми, с неотъемлемым правом каждый день видеть солнце и каждую ночь звезды.

— Откуда же ты, Чарди? — тихий голос Бронты прервал затянувшееся молчание. — Не из Смоута? Из какого-то совсем далекого анклава?

— Я из другого мира, паренек. — Усмехнувшись, Блейд потрепал юношу по плечу. — Считай, я тот самый пришелец из космоса, о котором ты когда-то толковал. Какая, в сущности, разница? Дела это не меняет.

— Верно, не меняет, — Дилси неуловимым движением поднялся на ноги и шагнул к страннику. — Кем бы ты ни был, Чарди, ты наш брат... больше, чем брат, — он посмотрел на Сейру. По щекам девушки текли слезинки.

— Спасибо — Блейд заметил, что теперь все трое окружили его, словно побеги, прильнувшие к стволу дуба. Он пожал руку Дилси, снова похлопал Бронту по плечу, поцеловал влажные губы Сейры. — Дилси, вы отравитесь обратно по верхней галерее, потом знакомой тебе дорогой по серым коридорам. Идите осторожно... помните, я ухожу, но я люблю вас... и еще одно — вы несете знание. Знание и свободу для всех ваших. — Странник помолчал. — Передайте привет Джаки... да, Джаки и всем остальным. Я желаю вам счастья.

Он отступил к стене, вырвавшись из кольца рук — сильных рук мужчин, ласковых рук девушки — и теперь смотрел на них с расстояния в пять ярдов Нет, не в пять ярдов! Из бесконечности...

Он расслабился, разрешил испепеляющим молниям ворваться в мозг, сжечь его на костре нестерпимой муки. Это было больно, очень больно, но он улыбался, он хотел, чтобы здесь его запомнили таким — уверенным, сильным, с усмешкой на лице. Он знал, что эти трое не подведут. Они вернутся в Ньюстард, они разыщут дороги в другие анклавы, они поднимутся наверх. И это будет справедливо, что бы потом не приключилось — бойня, кровавая месть или прощение всех грехов. Взыскать долги — их право.

— Чарди!..

Отчаянный вскрик девушки.

— Чарди! Чарди!

А это уже голос Бронты...

Их лица начали расплываться, словно между ними и Блейдом воздвиглось быстро мутнеющее стекло. Превозмогая боль, он поднял перед грудью стиснутые руки.

— Прощайте, червоеды! Станьте людьми!

Стекло почернело, скрыв разноцветные башни города, серебристый парапет галереи, огромную колонну, сиявшую словно надраенное медное зеркало, и прильнувшие к ней фигурки. Теперь это было не стекло, а темная беззвездная бездна, чудовищная пасть, ненасытная глотка, раскрывшаяся перед странником. Дьявольская дыра! И он падал в нее, падал годы и столетия, то умирая, то воскресая, проклиная боль, муки и самого себя, свое неутолимое любопытство, снова и снова ввергавшее его в пучины страдания.

Но в редкие моменты, когда боль покидала истерзанный мозг, он думал о том, что, как всегда, торит путь от разлуки к встрече. Сейра, Дилси, Бронта, мертвый Кести, старина Джаки и та неведомая красавица с гребнем в волосах остались позади; Лейтон, Дж. и малышка Аста ждали его на Земле. Мысль о разлуке печалила, мысль о встрече радовала, но обе они грели его сердце в полете сквозь ледяные черные безмолвные пространства.

Одиссей возвращался на свою Итаку.

Комментарии к роману "Крысы и ангелы"

1. Основные действующие лица

ЗЕМЛЯ

Ричард Блейд, 42 годя — полковник, агент секретной службы Ее Величества королевы Великобритании (отдел МИ6А)

Дж., 75 лет — его шеф, начальник спецотдела МИ6А (известен только под инициалом)

Его светлость лорд Лейтон, 84 года — изобретатель машины для перемещений в иные миры, руководитель научной части проекта "Измерение Икс"

Аста Лартам — она же — Анна Мария Блейд, двухгодовалая приемная дочь Блейда (упоминается)

ДЫРА

Ричард Блейд — он же Чарди, пришелец из анклава Смоут

Джаки — предводитель анклава Ньюстард, мужчина за сорок лет

Сейра — молодая женщина из анклава Ньюстард, около 18 лет

Трако — один из мужей Сейры, убитый в сражении с кэшами (упоминается)

Дилси — муж Сейры, примерно 30-35 лет

Кести — муж Сейры, примерно 26-28 лет

Бронта — муж Сейры и племянник Джаки, примерно 18-20 лет

Вемми — девушка из анклава Ньюстард, подруга Сейры

Сийра — девушка с поверхности

Дарующий Утешение — ее отец

Кирто Веладес — поэт, один из учителей Сийры (упоминается)

художник — пациент отца Сийры (упоминается)

Бринтал Дант — пациент отца Сийры (упоминается)

2. Некоторые названия и термины

Ньюстард — один из анклавов (подземных поселений) Дьявольской Дыры

Смоут, Торонна, Кальдер, Лиз — ближайшие к Ньюстарду анклавы

Гладкие Коридоры — подземный город

Великая Твердь — обожествляемая сущность одной из двух главных религий Дыры, каменный монолит, заполняющий всю Вселенную, в щели которого живут люди и кэши

Господь и херувимы, Сатана и дьяволы — мифологические персонажи второй из главных религий Дыры, похожей на христианское вероучение

Редукция — операция по радикальному насильственному сокращению численности населения на поверхности планеты, в чьих недрах расположена Дыра

апатам — отец

топотуны — они же — кэши, универсальные роботы

дудут — базука (гранатомет)

кряхтелка — бластер (излучатель)

хряп — одиннадцатидневный период между регулярными нападениями кэшей, которым в Дыре измеряют время (иное название хряпа — Отдохновение Божье)

кардор — аппарат, позволяющий влиять на разум человека

хлоп-бряк — психотропное оружие, по принципу действия аналогичное кардору

вонялка — отравляющий газ

спейсер, телепортатор — изобретенные лордом Лейтоном устройства, которые Блейд иногда использует в своих экспедициях

Альба, друсы — см. первое странствие Блейда ("Бронзовый топор")

Таллах, Саброн, Ордорим — см. пятнадцатое странствие Блейда ("Ристалища Таллаха")

Тарн — см. пятое странствие Блейда ("Сокровище Тарна")

Райдбар — см. одиннадцатое странствие Блейда ("Каин")

3. Хронология пребывания Ричарда Блейда в мире Дыры

Пребывание в пещере Ньюстарда — 43 дня

Поход в Гладкие Коридоры и на поверхность — 4 дня

Всего 47 дней; на Земле прошло 46 дней

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я