Константин Бояндин. Ралион I-VII (фрагменты 7 повестей)

Константин Бояндин. Пригоршня вечности (Страж, Ралион I) [фрагмент]

I.

Буря утихла.

Обрушив часть своей ярости на источенные скалы острова, она отступила к северу, волоча за собой тяжелый черный шлейф облаков.

Смирившиеся волны лениво покачивали корабль, уже не стремясь смять его, захлестнуть, увлечь в лазурную бездну.

И капитан, и команда были измотаны недавней схваткой со стихией; их единственный пассажир, напротив, сохранял полное спокойствие. Капитан тайком посматривал на него; высокий, стройный, закутанный (в эдакую жару!) в меховой плащ. Должно быть, боги милостивы к этому странному человеку, раз буря улеглась так скоро...

Да только что могло привлечь столь прилично выглядящего путешественника на этот проклятый остров? Ни одно судно вот уже десятки лет не причаливает к нему: древний маяк многие годы как не светит. Лишь отчаянные искатели приключений стремятся сюда за обсидианом, за сокровищами, якобы погребенными в подземных лабиринтах... Капитан вздохнул. Положительно, его пассажир не похож на авантюриста.

Впрочем, пусть его высаживается.

Пока готовили шлюпку, капитан припомнил начало рейса; мрачные знамения не оставляли их в покое. Призрачные корабли, преследующие его судно; мрак, что опустился на море посреди ясного дня на второй день после отплытия; неожиданный пожар, который лишь чудом не уничтожил их всех. Пора прекращать ходить сюда, где обитают лишь молчаливые немигающие рептилии; где боги, покровительствующие людям, слепы и глухи к воззваниям.

Неожиданно для самого себя капитан сложил пальцы за спиной в знак, отгоняющий злых духов. Быстрей бы убраться отсюда.

* * *

Стало очевидно, что матросы не намерены ступать на землю островка. Нламинер покачал головой, молча проклиная их суеверия, и бросил свою поклажу на скамью. Меньше всего ему сейчас хотелось искупаться вместе со всем имуществом.

Тяжелые неодобрительные взгляды сверлили ему затылок, когда он перебрался за борт - вода оказалась на удивление теплой - и в три шага добрался до узенькой полоски песчаной отмели, что опоясывала остров неровным кольцом.

Притихший остров встретил его лишь вечным голодным призывом чаек. Ни пятна лишайника, ни травинки, ничего. Воздух у иссеченных ветром и солнцем базальтовых стен был горячим и влажным.

Волны равнодушно облизывали песчаную полоску у его ног.

- Передайте-ка мне... - слова застыли на губах Нламинера, когда шлюпка быстро и беззвучно истаяла, рассеялась, словно дым.

Секундой позже и корабль уже не покачивался чуть поодаль.

Несколько мгновений голоса людей еще отражались от горячих темных скал.

А капитан увидел, как рябь пошла по фигуре его пассажира, и того не стало. Без хлопка, взрыва и прочих эффектов. Был человек - и нет его. Матросы в шлюпке, побелевшие, словно снег, за пару минут пригнали ее назад.

А спустя еще десять минут островок удалялся за кормой и никто не осмелился оглянуться, чтобы проводить его взглядом. Сверток с вещами их загадочного попутчика немедленно полетел за борт.

Больше капитан уже не плавал в этих водах и не испытывал такого ужаса, что овладел им возле забытого маяка. Он никому не рассказывал, что ему померещилось за несколько мгновений до того, как его последний пассажир бесследно испарился.

Капитану показалось, что чужое, нечеловеческое лицо глянуло на него; лицо, покрытое коротким светлым мехом, с двумя массивными клыками, выступающими изо рта.

* * *

Нламинер постоял еще несколько минут; слабая надежда на то, что случившееся - наваждение, не сразу покинула его. Однако, ни чутье, ни звуки и запахи не ободряли. Пора было что-нибудь предпринимать. Облизнув клыки, он оглянулся.

Не впервые ему было вступать в неизвестность с голыми руками. Однако, во всех предыдущих вылазках была уверенность, что задача ему под силам; были сведения, был азарт. Теперь же - ничего, лишь этот скалистый зуб, торчащий из безбрежного океана. Что он знает об этом островке? По слухам, место, где в глубинах таятся невиданные сокровища. Маяк, который уже полсотни лет как никому не нужен: новая магия и навигационные инструменты были в состоянии справиться даже с самым густым туманом, провести корабль вопреки любым прихотям погоды.

Одним словом, ничего. Ничего вразумительного. Ах да, легендарный храм, ушедший под воду вместе с большей частью острова... Но даже имя божества никто не мог назвать точно. И суеверия. Каких только сказок не сочиняют про этот крохотный островок!

Под эти мысли Нламинер за какой-то час обошел половину острова и вновь непонятная тревога шевельнулась где-то внутри. Поселок был пуст. Сборщики обсидиана, вспомнил он и пошевелил ногой груды бесценного вулканического стекла. Верно, многие маги, ювелиры и алхимики платили огромные деньги за эту застывшую кровь глубин. Что же могло заставить здешних жителей бросить все - хижины, сокровища, инструменты - все свои вещи, и покинуть остров?

Не было никаких сомнений, что отсюда бежали в величайшей спешке. Зола в очагах была относительно свежей: огонь разжигали не более двух дней назад. Немногочисленные сараи были сожжены дотла со всем, что находилось внутри: дрова, инструменты, все скудное имущество тех, кто добывал черное стекло, несмотря на чудовищные легенды. Прах. Нламинер постоял, пересыпая пепел из руки в руку и задумался вновь. Деревья здесь растут только в кратере, там, где маяк. Да и то следовало бы быть безумцем, чтобы срубать тамошние деревья на дрова: роща была посвящена... кажется, Мурти. Покровительница лесов, Стрелок, Не Знающий Промаха.

Словно искра сверкнула в глубинах его рассудка. Какое-то несоответствие. Все здесь не так. Откуда взяться лесу? Зачем сжигать драгоценное здесь дерево, уничтожать инструменты, спасаясь бегством?

Загадка на загадке. Он побродил еще немного, но отыскал лишь тупой старый нож да несколько полусгоревших досок. Пора подниматься наверх, подумал он. Из того, что осталось здесь, ни лодки, ни плота не собрать.

Когда он достиг Лестницы, Элиор-солнце уже опускался за горизонт.

* * *

- То, что мы видим и то, что есть на самом деле - совершенно разные вещи, - говорил ему Инлеир, один из магов портового города Оннд, что лежал теперь в сорока милях к северу - недосягаемый, как если бы находился на обратной стороне дальней из лун.

Разумеется, они беседовали на Тален, Среднем наречии, придуманном для того, чтобы все расы Ралиона - как гуманоидные, так и нет - могли бы общаться на едином языке. Многие звуки Тален были непривычны и сложны для человеческой гортани... как, вероятно, были сложны иные звуки для рептилий, крылатых Флоссов и других невероятных созданий, живущих бок о бок с человеком.

Нламинер никогда не видел Инлеира без капюшона на голове и без накидки; впрочем, у всякого мага свои странности. В его родном поселении Анлавен один из местных чародеев ни на шаг не отходил от древнего, затерянного в лесах алтарного возвышения, где множество богов - ныне известных и давно забытых - взирали на любопытствующих ледяными глазами.

Когда изнурительные упражнения бывали выполнены, маги-наставники Дворца Мысли города Оннд становились простыми смертными - почти что сверстниками, которых о многом можно было спросить, на которых можно было глядеть, не испытывая суеверного ужаса перед непостижимыми глубинами, куда мог погружаться их отточенный ум.

- Как же тогда отличить, что истинно, а что - нет? - услышал Нламинер свой собственный голос. Прохладный камень стен не пропускал ни раскаленных лучей солнца, ни порывистого соленого южного ветра.

Маг улыбнулся и постучал пальцами по отполированной крышке стола.

- Зачем тебе потребовалось отличать?

Нламинер словно споткнулся.

- Нну-у-у... Разве хорошо - жить среди иллюзий, не зная того, что за ними скрывается?

- Смотри, - маг протянул руку к окну, где в изящном глиняном горшке пышно цвело небольшое растение. - Вот *линхо*, бессмертник, пустынный цветок. Жители тех мест, где он растет, приписывают ему множество совершенно фантастических свойств. Скажи, какого цвета лепестки его цветков?

- Белые, разумеется, - ответил Нламинер недоуменно.

- В самом деле?

Нламинер поднялся и подошел к цветку. С каждым шагом по лепесткам линхо пробегали волны цвета. Сиреневый... красный... желтый... изумрудный... Голова кружилась от разноцветного вихря и Нламинер остановился в трех шагах от горшка. Ярко-пурпурные цветки светились в полумраке комнаты, источая терпкий, едва ощутимый аромат.

- Так какого же он цвета?

Нламинер не ответил, только слабо пожал плечами. Наставник тремя быстрыми шагами пересек комнату и сел неподалеку.

- Даже люди одной и той же расы по-разному видят одни и те же вещи, - продолжал он. - Пока что мы не говорим о том, как им удается называть предметы своего внутреннего мира так, чтобы другие их узнавали. Достаточно того, что все видят все по-своему.

- Значит, нет смысла искать подлинное? - голос Нламинера показался ему самому каким-то глухим.

- Подлинный смысл сам отыщет тебя, - Инлеир больше не улыбался, голос его был сух и серьезен. - Если не стараться всем знакам и образам приписывать предопределенный смысл, они расскажут его сами. Поэтому первое, чему мы обучаем, это...

- ... умению видеть, - хрипло прошептал Нламинер и открыл глаза. Он вновь был на островке. Огромная Лестница из белого камня поднималась к кромке кратера. Начинаясь в глубинах океана, что некогда были сушей, она тянулась на сотни шагов вверх, соединяя три стихии, подчиняя их себе. Ступени ее были сбиты и покрыты сетью трещин, однако едва уловимая гармония формы все еще звучала. Сколько народу прошло по тебе? - думал Нламинер, поднимаясь с прохладного камня. Кромки ступеней были округлены и отполированы тысячами ног. - Что думали они при этом?

Но лестница хранила молчание и оставалось только подняться по ней и попытаться получить ответы.

* * *

С каждым шагом сгущалась темнота, слабый ветерок подталкивал в спину. Поднявшись на десяток ступеней, Нламинер осознал, что ничто живое не проявляет себя ни единым звуком.

Только шорох сонных волн. Только шепот ветра.

Предчувствие накатило волной. Он присел, хватаясь за гладкий камень, превозмогая головокружение. Тьма клубилась в глазах еще несколько мгновений, прежде чем мысль оформилась в слова.

"Возвращаться некуда".

Нламинер обернулся. Слабо фосфоресцирующий океан, россыпь звезд, ночная прохлада. Донесся ли голос с небес или явился из глубин разума, звук его был чужим: сухой, чуть насмешливый тон. Нламинер сделал еще несколько шагов и холод пополз по спине, обостряя чувства, пробуждая от раздумий. Рука его потянулась к поясу... но оружия не было.

Что-то ожидает его наверху.

Однако незачем бросаться очертя голову в неведомое. Нламинер повернулся спиной к подъему (далось это с некоторым трудом) и направился вниз. Злорадный смешок пронесся где-то на границе слышимости за его спиной, но он не обернулся.

...Он не сразу заметил, что направляется к изрезанным кромкам скал. Предчувстие вновь вело его, но опасность не ощущалась. Нламинер прогнал усилием воли дымку, покрывавшую сознание и остановился. Перед ним был узкий лаз: даже днем его трудно было бы заметить. Мысль еще не успела облечься в слова, но Нламинер уже все понял. Он усмехнулся и наклонился к лазу.

Тишина внутри напряглась.

- "И открыл он мне ворота, и предложил мне вкусить Вечности", - произнес он тихонько и чуть нараспев.

Тишина, казалось, чуть расслабилась. Затем едва слышный шорох донесся изнутри скалы.

- Входи, - послышался тихий голос.

II.

Многократно чья-то доброжелательная воля вторгалась в жизнь Нламинера. За свои тридцать шесть лет он испытывал это вторжение весьма явственно. Начать с того, что в одно прекрасное утро он возник, плачущий и дрожащий, на пороге дома Унхара, жреца Тиерха, местного бога города Анлавен.

Жрец, восьмидесятилетний старик, едва увидев странного нечеловеческого младенца, заметил крохотный медальон, одетый на шею подкидыша. Рунами одного из северных диалектов Тален там было выгравировано одно лишь слово "сернхе", или, на местном языке, "судьба". Унхар воззвал к Тиерху и ответ божества был скор и ясен.

"Оберегать и обучать".

Его супруга, Анвес, посвятила себя воспитанию необычного ребенка. Ни меха, которым он частично был покрыт, ни длинных клыков, ничего не замечала она: двое сыновей погибли, защищая город от пиратов, и неожиданный дар провидения вернул ее к жизни.

Невелик город Анлавен. Некогда был он знаменитым портом, через который шли многие морские караваны. Но вот уже четыре сотни лет, как почти не осталось судов - иные средства путешествия употребляются на Ралионе и далеко не всем пошло это на пользу.

Соседство с древним подземным городом, разрушенным однажды извержением вулкана, также не добавляло Анлавену доброй славы. Немало искателей приключений сгинуло, пытаясь добраться до легендарных подземных сокровищ, и вскоре поток желающих сильно уменьшился.

Одним словом, стал Анлавен из метрополии провинцией. Хотя и не впал в запустение, не пришел полностью в упадок, но таяло его население, разъезжались люди. Кто - на соседние острова Архипелага, кто - вовсе на Большую Землю. А с нечеловеческими народами у людей издавна отношения не самые добрые.

Долго сидел в тот вечер Унхар, раздумывая над словом "судьба". Любят боги облекать свою волю в туманные фразы. Виделось ему великое полотно, что ткет Интуар, не смертный и не бог. Сотни, миллионы нитей переплетаются под его чуткими пальцами и сходит с золотого станка *серн*, полотно, взглянув на которое всякий сможет сказать, что ждет каждую отдельную ниточку - каждую смертную или бессмертную жизнь. Сможет, если допустит к себе Ткач. Ибо существует он вне стихий, которыми повелевают боги, вне страстей, которыми боги являются, вне времени, вне всего. Лишь два-три божества, которым подвластно время, могут иногда уговорить вечно занятого Интуара позволить им взглянуть на *серн*.

Тянется *сернхе*, причудливая нить жизни разумного существа, меняясь от перевоплощения к перевоплощению. Изредка теряется она совсем, когда суждено существу исчезнуть навсегда, и иногда новые нити вплетаются в *серн* - те, у которых не было еще перевоплощений. Незримы такие нити для богов и много удивительного доступно живущим в первый раз, - если, конечно, осознают они себя.

Чаще всего не успевают они постичь свою суть и втягиваются, как и все, в изобилующий страданиями и радостями круговорот.

* * *

...Он вполз в неожиданно просторную пещеру, освещенную зыбкой фосфоресценцией стен. Лишь несколько секунд спустя глаза Нламинера привыкли и он увидел груду костей и черепов, аккуратно собранную у одной из стен. Над останками слабо светилась руна Нааты, божества смерти и перерождений. Несколько толстых поленьев лежало у противоположной стены; посреди чернело пятно давно не зажигавшегося костра.

Нламинер поднял руку ладонью вверх и прикрыл глаза. Когда он вновь открыл их, новый свет наполнял пещеру, смывая нависшие тени и оживляя полутьму красками. Прямо перед ним воздух задрожал и сгустился в низенькую фигуру. Шарик света, который Нламинер подвесил над собой, вздрогнул и поднялся к потолку пещеры. В узком отверстии, что служило, видимо, дымоходом, тихонько шелестел и стонал ветер.

Нламинер оглянулся. Никого больше.

Некоторое время они рассматривали друг друга...

- В другом мире и в другой раз, - сказал он и уселся на поленья. - Это другой раз, Рисса, но мир все тот же.

Рептилия кивнула и уселась прямо на пол.

- Тебя попросили узнать, что происходит на острове, - продолжал Нламинер, по привычке потянувшись за фляжкой. - Затем корабль высадил тебя и растворился в воздухе.

Рептилия замерла, не завершив движения и удивленно мигнула.

- Откуда ты знаешь?

В ответ Нламинер пересказал ей историю своего прибытия на остров.

- И я хочу сначала выбраться отсюда, - заключил он, - а затем найти того шутника, что дал мне поручение.

- Высокий человек или ольт, со смуглой кожей, слегка сутулится и говорит с небольшим акцентом, - произнесла Рисса, чуть прищурив глаза.

- Откуда ты... - начал Нламинер и рассмеялся, не закончив. - Все понятно. Давно здесь сидишь?

- С утра.

Нламинер с завистью посмотрел на ее пояс. Ажурная конструкция из полосок кожи казалась хрупкой и недолговечной, но служила своей хозяйке сразу рюкзаком, кольчугой и мало ли чем еще. Оружия при ней не было, но Нламинер знал, что пяти футов роста, хилая на вид, рептилия представляла собой нешуточную военную силу.

- Нда-а, - вздохнул он, - и вся моя поклажа тоже уехала. Нашла что-нибудь интересное?

- Самое интересное должно быть наверху, на маяке, - Рисса извлекла откуда-то большую рыбину, еще слегка подрагивавшую и протянула Нламинеру. - Но туда мне одной не пройти. В поселке я тоже ничего не нашла... Правда, в этой пещере есть кое-что.

Нламинер подошел к стене, на которую ему указали и присмотрелся. Камень как камень, ничего особенного... но затем словно кто-то смахнул пелену с глаз. Массивная дверь, не ниже семи футов, была тщательно замаскирована под скалу.

- Так ты намерена все здесь исследовать?

Рисса кивнула и принялась задумчиво поедать свою рыбину. Нламинеру, воспитанному людьми и привыкшему к человеческой пище, было немного не по себе. Одновременно стало понятно, что с немедленным отплытием придется повременить. Коль скоро Рисса что-то задумала, то постарается довести до конца. Нламинер мрачно смотрел на живую еще рыбу и гадал, сколько он протянет на таком пайке.

Тут его осенило. Ведь он же сидит на дровах! Нламинер схватил ближайшее полено, и попытался ножом расщепить его.

Проще было бы вогнать соломинку в стальной слиток.

Он вращал полено и так и этак, поражаясь его небольшому весу и невероятной прочности. Ну да, ведь деревья на острове не растут. Значит, все это привезено с материка. Где же он встречал такое дерево раньше?

- *Сиарх*, каменный дуб, - пояснила наблюдавшая за ним Рисса. - Должно быть, этим поленьям несколько столетий.

- Они разводили костер из каменного дуба? - не поверил своим ушам Нламинер. - Да любой алхимик отдал бы полжизни за такое бревнышко!

- Скорее всего, они схватили первое, что попалось под руку, - ответила Рисса. - Попытались укрыться в этой потайной пещере и умерли от голода. - Она указала на кости.

В пещере воцарилось молчание.

- И это тоже странно, - продолжала Рисса. - Я попыталась спросить эти кости, что с ними случилось, но они молчат. Словно им уже несколько тысячелетий... или же кто-то следит за мной.

Мурашки побежали по спине Нламинера.

В глазах ее блеснул зеленый огонек, - признак испуга. Те моменты, когда испуг светился в ее глазах, всякий раз казались последними мгновениями жизни.

Ветер над их головой застонал жалобнее.

* * *

После смерти своих приемных родителей (они умерли в одну и ту же ночь, во сне, со спокойной улыбкой на губах) Нламинер, или Марркес - "клыкастый", как звали его сверстники - остался один на один со всем миром.

Ни новый жрец, ни соседи Унхара не питали к нему особой приязни. Проработав у городского кузнеца пару лет, Нламинер счел, что пора искать новое пристанище. Весь известный ему мир до той поры помещался внутри стен Анлавена.

Только годы спустя, вспоминая своих приемных родителей, он удивлялся - как можно прожить без малого сотню лет, не выходя за стены крохотного городка?

А пока же перед ним расстилалась неизвестность, и древние стены города, в котором он вырос, казались крохотными и ничтожными, стоило отойти от них на пару миль.

В свои шестнадцать лет он знал язык людей и *венлор*, лесного народа; люди звали их "ольты". Позже Нламинер осознал, что ольтами также называют любую вредоносную нечисть и впервые задумался, почему мир настолько сложнее, чем кажется.

Разумеется, Унхар обучил его Тален - тем двум диалектам, которыми владел сам. Грамотность по-прежнему была хорошей традицией, несмотря на то, что "мир катится к хаосу", как частенько говорили старейшие обитатели города.

Спустя два дня, когда Нламинер порядком углубился в лес, он случайно набрел на старинное святилище. По преданиям, некогда боги настолько хорошо ладили друг с другом, что алтари их стояли совсем рядом, и ни одного верующего не задевало близкое присутствие чужеродных стихий.

Зная по опыту, что подобные истории зачастую основаны на предрассудках, Нламинер не был склонен доверять им. Если уж жрецы нынче не могут терпеть чужих культов, что уж говорить об обычных людях! - но когда столетние деревья расступились перед ним, открывая каменную плиту, он не поверил своим глазам.

Десятки каменных изваяний соседствовали там - все ухоженные, вычищенные и украшенные подобающим образом. Не сразу понял Нламинер, что это за статуи, но потом заметил улыбающегося Тиерха с сосновой ветвью в руке и холодок пробежал по спине. Боги!

Он расслышал голоса и решил подкрасться поближе. Тиерх следил за ним полуприкрытыми глазами, сработанными из изумрудов и, казалось, благосклонно кивал своему подопечному.

* * *

- Эй, старик, - хриплый голос раздался неожиданно и Хранитель чуть вздрогнул. Плоды дикой яблони едва не высыпались с подноса. Не оборачиваясь, он аккуратно сложил душистые яблоки у мраморных ног богини и лишь затем повернулся.

Трое путников, - по виду воины - с насмешкой взирали на него, положив руки на истертые рукояти коротких мечей. Три лошади стояли поодаль, привязанные к молоденькой сосне.

- Ты, я вижу, заботишься о богах?

Двое уселись на валуны, что в старину служили скамейками для пилигримов. Некогда бескрайняя пустыня окружала исполинскую плиту, и боги так же улыбались бесплодному песку, как нынче - могучему лесу.

- Да, путник, - голос старика был неожиданно сильным. - У святилища всегда должен быть хранитель, иначе боги отвернутся от смертных.

- Присядь, старик, - воин повелительно махнул рукой. - Я повидал немало так называемых жрецов и богов, и мне не терпится хотя бы раз увидеть что-нибудь настоящее.

Его спутники усмехнулись и принялись расстегивать свои сумки. Снаряжены они были основательно - перед ними вскоре появились несколько головок сыра, изрядный ломоть вяленого мяса и толстая бутыль с янтарной жидкостью. Тот, кто говорил с Хранителем, некоторое время смотрел, как содержимое бутыли играет и переливается под солнцем.

- Садись, садись, - уже более дружелюбно повторил путник и извлек четыре медные кружки, украшенные крохотными опалами. - Но знай, старик, что я чрезвычайно любопытен и мне не терпится получить у тебя ответ на свой вопрос.

Его спутники довольно заржали, что, впрочем, не помешало их трапезе.

Хранитель степенно опустился на соседний валун и добавил к приготовленной снеди каравай хлеба и несколько терпких лесных груш. Его собеседники переглянулись, но не произнесли ни слова.

- А вопрос мой таков, - произнес путник, разливая вино по кружкам. Старик отметил, что вкус у вина должен быть неплох. - Скажи, старик, живы ли твои боги?

Хранитель не шелохнулся.

- Пока смертные верят в богов, боги живы.

- Видят ли они людей, слышат ли их?

- Боги видят лишь тени людей, - ответил старик обвел рукой святилище. - Но слышат они все, что хотят.

- Здесь, - путник взмахнул рукой, обводя святилище, - Стоят десятки богов. О многих из них никто уже не помнит. Они что, тоже живы?

- Достаточно того, что я забочусь о них, - старик пригубил вино. Действительно, один из лучших сортов.

- Защитят ли тебя они, окажись ты в опасности? - последовал новый вопрос и Хранитель заметил огонек, блеснувший в глазах незнакомца. Его спутники перестали пить и молча следили за происходящим.

- Понятия не имею, - пожал он плечами. - Я не жрец, чтобы знать волю богов, я лишь Хранитель их святилища.

Воин расхохотался.

- Наконец-то я вижу кого-то, кто не угрожает мне карами небесными! - он смахнул с подбородка крошки и потянулся. - Поверишь ли, старик, но все жрецы оказывались шарлатанами. Сначала они читают вдохновенные проповеди, затем запугивают чудовищными карами. Стоит, однако, приставить им нож к горлу, как все божественное вдохновение тут же проходит.

Хранитель молчал. Слабая усмешка блуждала по его губам.

- А потому только справедливо, что мы отнимаем у таких шарлатанов все сокровища, которые они обманом уводят у честных людей. Не так ли?

- Если боги вмешаются, путник, - сказал Хранитель мягко, - у тебя может не остаться времени, чтобы раскаяться. Ибо боги живы, несмотря ни на что. Даже если от их имени выступают проходимцы.

Путник побагровел и вскочил на ноги.

- Посмотрим, - ответил он сухо. - Я намерен забрать отсюда все, что мне сможет пригодиться. И если ты скажешь хоть слово, старик, которого я не пойму, твоя служба богам закончится.

Один из его спутников неуловимым движением направил на Хранителя арбалет. Тот даже не пошевелился. Ни следа гнева или испуга не появилось в его глазах, к немалому удивлению грабителей.

Главарь неторопливо подошел к святилищу и вздохнул.

- Как обычно, - проронил он. - Наивные люди одевают истуканов в золотые ожерелья, в надежде, что те исцелят им пару прыщиков.

Он протянул руку к золотому ожерелью, украшавшему грудь улыбающейся статуи бога с флейтой в руках.

Что-то звонко щелкнуло по стальному шлему.

Главарь развернулся, стремительно выхватывая свой меч.

Худенький юноша стоял поодаль и наслаждался дикими вишнями, которые брал прямо с блюда для подношений. На глазах опешившего главаря он съел еще одну ягоду и вновь запустил в него косточкой.

На юноше из ценностей был лишь потрепанный походный плащ. Главарь выдержал взгляд темных насмешливых глаз незнакомца и криво усмехнулся в ответ.

- Старик-то нам наврал, - сказал он громко. - Что, хранитель, нанял-таки себе защитника? Да только он меня не впечатляет. - Свободной рукой он вновь потянулся к ожерелью.

Косточка попала ему в глаз и бандит озверел.

- Ладно, малец, - он сплюнул на каменные ноги божества. - Так и быть, начнем с тебя. - Не спеша, держа меч наготове, он принялся подходить к наглецу. Тот спокойно отступал, держась на прежнем расстоянии и направляясь к выходу из святилища.

- Ребята, не давайте ему уйти, - крикнул главарь, не спуская с юноши глаз.

Некоторое время все беззвучно и медленно двигались, словно во сне. Один лишь Хранитель, под прицелом тяжелой стрелы, сидел неподвижно и загадочно улыбался. В конце концов третий бандит, также с арбалетом наготове, преградил юноше выход.

- Еще не поздно извиниться, - ухмыльнулся главарь. Противник был в ловушке.

- Посмотрим, - нарушил молчание его новый противник и, не подавая признаков испуга, тихонько хлопнул в ладоши. Все три лошади, дико заржав, пустились безумным галопом куда-то в глубь леса. Тот, кто держал старика на прицеле, едва не выронил оружие. Чертыхаясь, он кинулся вдогонку и остановился, одумавшись.

- Похоже, что извинения тебе не помогут, - рявкнул главарь и замахнулся.

Его клинок разрубил пустоту и грабитель покатился прямо под ноги своему спутнику. Он вскочил, глаза его пылали яростью. Юноша стоял в четырех шагах от него, но улыбка его стала недоброй.

- Пристрели старика, - произнес главарь не оборачиваясь и вновь замахнулся.

Юноша повторно хлопнул в ладоши.

Бандит спустил тетиву арбалета, но какая-то тварь ужалила его в предплечье. Стрела рассекла воздух сверкающей молнией и пробила насквозь ладонь главаря.

Тот выронил меч и посмотрел на окровавленную руку, не веря своим глазам. Затем с воплем кинулся на юнца - задушить его голыми руками, разорвать на куски!

От чудовищного удара в глазах его засверкали искры. Пошатываясь, главарь отпустил дерево, неожиданно вставшее у него на пути, и мешком свалился на землю.

В этот миг второй сообщник выстрелил в юношу.

Тот лишь взмахнул рукой и поймал снаряд. Стрела в ладони его разгорелась нестерпимым голубым сиянием и юноша небрежно швырнул ее обратно.

Громовой удар потряс землю. Перед грабителем сверкнула молния, опаляя ему лицо и превращая арбалет в пригоршню праха.

Этого было достаточно. С побледневшими от страха лицами бандиты пустились наутек.

...Когда главарь, шатаясь, поднялся на ноги, старик вновь ходил по святилищу, стирая пыль, раскладывая дары леса и что-то тихонько напевал. Юноша сидел на ступенях и играл на флейте. Даже сквозь туман в голове главарь осознал, насколько виртуозной была игра. А когда в глазах перестало двоиться, разглядел тонкую изящную золотую цепочку, обвивавшую шею музыканта. Рядом на ступени лежала сверкающая арбалетная стрела.

Прижимая окровавленную руку к животу, главарь поплелся прочь. Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

* * *

- ... так что оставаться здесь безопасно, - сказала Рисса. - Ты меня слушаешь?

Нламинер стряхнул с себя видение.

- Не вполне, - ответил он. - Извини. Повтори еще раз.

- Судя по всему, - пояснила Рисса, обводя рукой стены пещеры, - никто сюда не заглядывает. Не стоит останавливаться в других местах, пока не выясним, что к чему.

- Понятно. - Впервые он ощутил усталость. Она накатила волной и неожиданно не осталось сил, даже чтобы подняться на ноги. - Завтра и начнем, - промолвил он невпопад и свалился рядом с поленницей.

Рептилия постояла над ним, вслушиваясь в дыхание, и села у "порога". Ветер гудел уже совсем сердито, но в укрытие ему было не попасть.

Постепенно сон сморил и ее.

* * *

Тучи разошлись и солнце засияло над притихшим океаном.

Нламинер стоял на мраморной лестнице. Только теперь она простиралась не на сотню футов, а на тысячу. Величественное здание возвышалось над ним; незнакомый изящный город расстилался внизу. Множество рептилиеобразных существ чинно шествовали по лестнице по-двое - по-трое.

Они не обращали на него внимания. Все они были по грудь Нламинеру, но держались так, словно он был песчинкой у ног великанов. У тех, кто поднимался к зданию ("храму", решил Нламинер), в руках были подношения - гроздья незнакомых ему мелких ягод, резные фигурки, и многое другое.

Пожав плечами, Нламинер направился наверх. Он не ощущал своих шагов - словно плыл по воздуху. Тут только до него дошло, что это - видение, сон. Он усмехнулся. Нечасто ему доводилось видеть столь яркие и правдоподобные сны.

"Поклонись статуе, когда войдешь с храм", шепнул ему чей-то голос и Нламинеру немедленно показалось, что где-то он уже его слышал. Двигаясь вверх, он достиг массивных распахнутых дверей сооружения и вошел внутрь.

Красивые мозаики, воздух, прохладный и исполненный необычной свежести, огромная фигура улыбающегосся божества в дальнем конце зала. И сотни существ. Как по команде, они повернулись в его сторону. Под взглядом немигающих глаз с сузившимися вертикальными зрачками Нламинеру стало не по себе. Он медленно поклонился статуе и все сразу же перестали им интересоваться.

"Положи подношение к его ногам", вновь шепнул голос и Нламинер опустил глаза. В руках он нес свой меч, Покровитель, и края клинка едва заметно поблескивали сиреневым отливом.

Сквозь туман, клубившийся в голове, проползла мысль: "Что-то здесь не так! Остановись немедленно и подумай!"

Он замер и поднял глаза на статую. Множество предметов украшало ниши и постаменты поблизости от нее - вазы, статуэтки, ягоды, множество вполне повседневной утвари... Что случилось, почему его так беспокоит меч, который он должен положить к ногам изваяния?

Слабый стон пронесся по залу и все вокруг стало таять, терять материальность и прочность. Затем сияющий сгусток света пронизал пространство и взорвался перед ним, расплескивая свет и смывая вялость и неторопливость, с которой он шествовал по видению.

III.

Чья-то прохладная рука прижималась к его лбу.

Нламинер открыл глаза и сел. Рисса стояла над ним, принюхиваясь; посмотрев ему в глаза, она уселась рядом. Сквозь "дверь" в пещеру просачивался утренний свет.

- Что случилось? - поинтересовался Нламинер, разминая чудовищно затекшие суставы. Отвык я от походной жизни, подумалось ему.

- Ты говорил во сне, - был ответ. - Прежде никогда с тобой такого не было. Видел сон?

Нламинер кивнул. - Довольно яркий и странный. А что?

Рисса открыла было рот, но запнулась.

- Это весьма необычно, но я тоже видела сон. Он был... - она потрясла головой, словно не вполне еще проснулась и встала. - Впрочем, ладно. Я не чувствую ничего подозрительного ни в тебе, ни в себе. Пошли.

И так всегда, угрюмо подумал Нламинер, выкарабкиваясь навстречу прохладному утреннему морю.

Ветерок пригладил его мех и развеял последние остатки ночного видения. Сразу же захотелось есть. Однако, подумал Нламинер, наш стол не будет баловать разнообразием. Только чайки гнездились на островке; если наверху нет людей, останутся лишь дары моря. В сыром виде. Да, и морская вода взамен пресной.

- Пойду-ка я наверх, - сказал Нламинер, окидывая взглядом Лестницу. - Может, случится чудо и там кто-то есть.

- Хорошо, - кивнула Рисса в ответ. - Попытайся открыть ворота. Только осторожнее: там, где нет света, наверняка небезопасно. Я пока поохочусь.

И нырнула в море.

Нламинер проводил взглядом ее силуэт и пошел наверх, считая ступени. Солнечные лучи скользили по-над морем; картина была мирной и величественной. Впрочем, давно известно, что мир ночной разительно отличается от мира дневного. "И сумеречного мира", - шепнул ему голос на ухо и Нламинер резко остановился. Опять этот "советчик"! Кто бы это иог быть?

Голодные резкие вопли птиц были ему ответом.

* * *

...В святилище Нламинер задержался на несколько дней. Он появился на сцене, едва незадачливые грабители покинули ее.

Впрочем, мало кто обвинил бы его в трусости: невелика доблесть выступать голыми руками против опытных бойцов.

Юноша, наигрывавший на флейте, подмигнул ему и бросил арбалетную стрелу. Нламинер ловко поймал ее и едва не выронил: вместо стрелы в руках его был старинный ключ, сработанный из драгоценных металлов и украшенный множеством каменьев. А когда он вновь поднял глаза, на ступенях никого не было.

Каменья образовывали стилизованную руну "П". Что бы это значило?

В святилище оказалось немало работы, которая была уже не под силу пожилому Хранителю. Та же непонятная воля, что направляла Нламинера через лес, неожиданно отпустила его.

Впервые он оказался предоставленным самому себе.

Однако, Хранитель принял его радушно. За те несколько дней, что Нламинер провел, приводя в порядок каменную площадку - сметая пыль, поправляя статуи, восстанавливая невысокий забор, ограждавший святилище двойной восьмеркой - он рассказал ему немало интересного о вселенной, окружавшей их. Воображение Нламинера загорелось. Он часами слушал рассказы о героях старины, о неведомых землях и великих океанах, о битвах богов и смертных, о взлете и падении целых народов. Как проста и безмятежна оказалась размеренная жизнь Анлавена! Где-то за пределами ее бурлил огромный, неизвестный мир и желание добраться до него стало нестерпимым.

Тогда же он понял первый закон жизни: мгновение триумфа должно быть заранее оплачено долгими и неинтересными годами, насыщенными тяжелым и однообразным трудом.

Ему потребовалось пять лет, чтобы пересечь сорок миль леса, преграждавшие ему путь в соседний город, Киннер, откуда можно было отплыть в любую часть света.

Пяти лет хватило с лихвой, чтобы научиться самому решать, что делать.

* * *

С вершины Лестницы океан разворачивался во всем своем величии. Сквозь размеренный строй ленивых волн осязалась дремлющая мощь, способная однажды восстать, разгневаться и обратить в прах все, что попадется на пути. Где-то там, в лазурной глуби, скрывался древний город... и еще девять десятых Лестницы. Нламинер представил себе занесенные илом улицы, полностью стертый с лица Ралиона народ и ужаснулся. Можно сколько угодно говорить о величии вселенной и мудрости ее законов, но когда видишь, как эти законы действуют, разум порой может помрачиться.

К северу, за дымкой, находился Континент, Большая Земля, арена многих боев прошлого, изобилующая чудесами и загадками. Только близость его была обманчивой. Хорошо тем, у кого под ногами надежная палуба корабля или тусклое зеркало портала впереди - сделал шаг, и ты уже в сотне миль отсюда. Когда же вокруг только камни да пыль...

Сразу за Лестницей следовал небольшой тоннель - игра природы, окно, выточенное неутомимым ветром. За ним, в кратере давно потухшего вулкана и находился маяк. Он тоже был древним, переживший сотни лет и бывший свидетелем бесчисленных событий. Теперь, когда магниты и магия вели корабли надежнее любого маяка, он стал не нужен - и оставлен на произвол судьбы. Любопытно, кто и чем занимался здесь последнее время?

Все небольшое пространство кратера занимала роща - здесь, на выветривающемся базальте, под надежной защитой стен вулкана в конце концов прижились священные деревья - ольха, береза и... Нламинер оторопел, когда увидел то, что осталось от рощи.

Мертвые остовы деревьев торчали из каменистой земли, словно грозя последним проклятьем всем встречным. Лишь крохотная часть рощи еще была жива; впрочем, и там деревья были больны и долго им не протянуть. Стараясь не касаться рассыпающихся в прах пней, Нламинер подошел к десятку уцелевших деревьев и покачал головой. Словно кто-то высасывает из них жизненную силу. Однако Рисса уже была здесь и не заметила ничего подозрительного. Великие боги, что же может быть подозрительней!

Собственно маяк был крохотной крепостью, отгородившейся от мира пятнадцатифутовыми стенами и стальной решеткой в воротах. Нламинер постоял минут десять, вслушиваясь в звуки и запахи, но ничто не привлекло его внимания. Только камни да пыль.

Ему не составило большого труда перелезть через арку ворот и поднять решетку с той стороны. Проржавевшие зубья угрожающе нависли над головой. Ворота выглядели неприветливо и даже враждебно - словно голодная пасть чудовищно старого хищника.

Он сделал два шага по небольшому внутреннему дворику и остановился, пораженный увиденным. Сразу за воротами находились главные двери центрального строения, на вершине которого некогда сиял путеводный шар. Двери выглядели едва живыми; казалось, тронь пальцем - и рассыплются пылью. Поверх обоих изуродованных створок чем-то, похожим на свежую кровь было каллиграфически начертано на Тален:

"Добро пожаловать!"

Он поднес руку к двери, чтобы толкнуть ее и замер. Время отступило назад на несколько лет. Точно так же он стоял тогда у разрушенных дверей большого подземного города Сингары.

* * *

Только глупец, самонадеянный и слепой, мог кинуться в глубины Сингары без предварительной разведки. Город некогда был славой всего Архипелага: драгоценные камни и руда, фантастически дорогой подземный светящийся мох, ценнейший алхимический реагент и многое другое - где все это? Половину тысячелетия прожил город, привлекая торговцев, магов, кладоискателей; людей, хансса, дарионов и подземных ольтов-найя - а вернее, все расы, известные Ралиону. Затем проснулся древний вулкан - и все забыли город, наполовину снесенный буйством стихии.

Где справедливость и благодарность? Или правду говорят жрецы, что справедливость уместна только между подобными друг другу, и нечего надеяться камню на справедливость со стороны скульптора и городу - со стороны его обитателей?

Никому это не ведомо. К счастью, предсказатели не ударили лицом в грязь, и никто не пострадал при катастрофе. И потянулись охотники за брошенным в глубинах добром - словно обреченные муравьи, копошащиеся в разрушенном муравейнике.

А затем, подтверждая истину известной поговорки, чудовища наводнили руины. Там, куда не проникают лучи гневного Элиора, правят другие силы, и их подчиненные не прочь перекусить искателем приключений.

...Их было пятеро. Остальные попутчики, поняв, что Нламинер с приятелями не шутит по поводу посещения Сингары, благоразумно отстали по пути. В немом молчании смотрели все пятеро на едва живые двери, пока Нламинер не подошел и не толкнул их.

Одна из створок рухнула, разваливаясь на куски и открывая темный провал пещеры. Эхо удара блуждало во тьме переходов и несколько раз возвращалось ко входу.

- Пришли тихонько, называется, - прошептал кто-то из его спутников. Нламинер среди них был самым снаряженным. Двое оставшихся полагали, видимо, что им предстоит развлекательная прогулка и не взяли приличного оружия. Порой легенды о несметных богатствах подавляют остатки здравого смысла.

Они вошли в первый из множества залов, которые, опускаясь все глубже и глубже, вели к остальным уровням и районам города. Основная часть его была практически нетронута: вулкан действовал всего лишь неделю, после чего заснул.

Никому не ведомо, надолго ли.

Нламинер имел опыт боевых операций - как-никак, три года служил в пограничных войсках Северной провинции. Страшнее браконьеров противники не попадались, но кой-какие опыт и чутье он все же приобрел.

Он немало удивил своих спутников, неслышно обнажив меч и встав наизготовку. Что-то не очень приятное связывалось у него в голове с самым широким - центральным - проходом.

- Ну ладно, постой тут, а мы пока пойдем дальше, - рассмеялся кто-то за его спиной. Не осознавая, что делает, Нламинер чуть подался назад и расслабил мускулы, готовый нанести удар. Вновь чья-то воля направила его действия и отпустила.

Недоуменный вопль, свист меча и грохот падающего тела слились в один взрыв звука. Тот, кто посмеивался за его спиной, лежал, глядя в недоумении на окровавленное плечо. Рядом лежала перерубленная пополам небольшая птица с длинным и острым, словно жало, клювом. Оперение ее светилось.

Клюв был испачкан в крови.

Спутники Нламинера разом выдохнули. Ужас, смешанный с восхищением, читался на их лицах.

- Тебе стоит вернуться, - сказал один из них, перевязывая раненому плечо. - Иначе все подземелье сбежится на запах крови.

По глазам пострадавшего было видно, что приключений с него на сей раз довольно. Хмуро кивнув, он попрощался и побрел, пошатываясь, обратно.

Нламинер с оставшимися искателями приключений свернули в правый проход.

* * *

- С тобой все в порядке? - послышался тихий голос позади.

- Вполне, - он толкнул правую створку дверей и она рухнула, складываясь внутрь себя. Клубы пыли, едкой и почти невесомой, повисли вокруг отвратительным облаком. Нламинер сделал, почти неосознанно, быстрый жест кистью правой руки. Пыль осела и, казалось, даже впиталась в камень. Рисса с интересом посмотрела на своего спутника, но ничего не сказала.

- Где-то это я уже видел, - пробормотал Нламинер и шагнул в темноту. На его пояс опустилась рука и резко остановила его.

- Смотри! - шепнула Рисса, указывая на пол.

Кровавые буквы упали вместе с частью двери. В падении они немного перемешались - надпись теперь гласила:

"Легко войти, трудно выйти".

- Как ты думаешь, кто к нам обращается? - спросил Нламинер и впервые со времени их встречи заглянул рептилии в глаза. - Меня не оставляет чувство, что кто-то наблюдает за нами. Иногда даже хочется обернуться.

Рисса закрыла глаза и Нламинер заметил, как сдвинулись, стали нечеткими очертания ее тела. Затем словно крохотный белый вихрь опустился на ее голову и Рисса ответила, не открывая глаз.

- Никто из известных нам людей... - она помедлила, - или богов. Разумеется, боги никогда не открывают нам всех своих намерений... Но никто из нас двоих, насколько я знаю, не провинился перед божествами. Разве что этот наш общий знакомый, который попросил заехать на остров. Но мы одни на острове.

- Точно?

- Точно.

Последовало тягостное молчание.

- Я-то думал, что дела хуже некуда. - Нламинер по привычке вновь потянулся за фляжкой и остановился на полпути. - Выходит, они еще хуже. Мы на острове, которого боятся, как чумы; здесь нет ни щепочки, чтобы построить плот и никто из нас не сможет пролететь десяток-другой миль, чтобы оказаться в безопасности.

- С каких это пор ты потерял азарт к приключениям? - в глазах Риссы зажглись ехидные огоньки.

- Я привык сам их выбирать, - Нламинер вздохнул. - И мне казалось, что я достаточно вырос, чтобы чуять подвох. Только не говори, что ты в восемь раз меня старше, я это уже слышал.

Он шагнул в темноту. Рисса последовала за ним.

Кровавая надпись под ногами с шипением впиталась в камень. Выбежавшая из тьмы крыса принюхалась к поднявшемуся дыму и в ужасе поспешила прочь.

IV.

Ралиону были известны "движущиеся сцены", *килиан*, как их называли. Уже несколько поколений маги торговали специальными устройствами для создания таких "записанных" сцен и на демонстрацию красочных, объемных изображений - не только хроник, но и разнообразных исторических, приключенческих и прочих сеансов собиралось множество народу. Пожалуй, только килиан вызывал интерес практически у любой расы.

Сейчас Нламинер ощущал ту "прозрачность", налет нереальности, что сопровождал почти каждый *килиан*. Только на сей раз он был не зрителем, а актером неведомо кем придуманной сцены. Иногда хотелось прикоснуться к стене, почувствовать материальность окружающего, убедиться, что это не сон.

Трудно было сказать, что создавало такую иллюзию. В конце концов Нламинер смог выразить ощущение словами: в каждый момент времени было что-то неестественное в окружении. Хотя бы малая деталь. Звуки или их отсутствие, запахи, пейзаж. Ощущение то накатывало, то отпускало. Несколькими годами раньше Нламинер решил бы, что переутомился. Сейчас же, после полугода сравнительно спокойной жизни, откуда бы взяться переутомлению?..

* * *

...Рисса шла и думала о странной "трещине", что появилась в астральной проекции окружающего мира. Раса, Хансса, которой она принадлежала, обладала врожденными свойствами магии этого рода. Но иногда рождались необычайно талантливые особи, Хаанс, к которым относилась и Рисса, что "находились" в одно и то же время на двух плоскостях существования: "обычном мире", *леор*, и астральном, *таваи*, отражающем все проявления интеллекта.

Изъян в астральной проекции, который она почувствовала пару дней назад, не показался ей зловещим: *таваи* непостоянен и подвержен неожиданным изменениям. Кроме того, несколько сотен Хаанс были рассеяны по всему свету. Если были бы основания поднимать тревогу, ей давно это стало бы известно.

Ни ее способности, ни двойное видение не изменились, так что беспокоиться вроде бы не о чем, и все же...

* * *

Грандиозный погром предстал их глазам.

Вся скромная обстановка внутри здания была или полнлстью разрушена или повреждена. Не было видно никакого смысла в столь разрушительных действиях; обломки старинной вазы были перемешаны со щепками от дорогих кресел; изорванные в клочья книги валялись там и сям, присыпанные каменным крошевом. Несколько раз попадались тонкие и глубокие борозды в камне, напоминающие следы когтей. Нламинер указал на них Риссе, но та в ответ только пожала плечами.

Ничьих останков, однако, не было и Нламинер испытал некоторое облегчение. Возможно, конечно, что на верхних этажах и в подвалах их ждут более неприятные сюрпризы,.. но пока что жертвой безумного гнева пали предметы неодушевленные.

- Интересно, водились ли у них мыши? - вырвалось неожиданно у Нламинера, когда он заметил несколько страниц, не тронутых грызунами.

- И сейчас водятся, - Рисса поманила кого-то пальцем и из угла комнаты выбежала тощая мышь. Стоило Нламинеру шевельнуться, как она немедленно скрылась. - Дело не в мышах, а в книгах. Я бы не стала прикасаться здесь ни к чему, пока мы не обойдем все вокруг.

- Пожалуй, с одним из твоих выводов я уже согласен, - заметил Нламинер, перешагивая через руины каменного стола и помогая спутнице перепрыгнуть их.

- С каким же?

- Никого, кроме нас с тобой, здесь нет.

Ветер, ворвавшийся сквозь выбитые окна, задумчиво поднял обрывки страниц и разложил их новой, но столь же унылой мозаикой.

* * *

Хранитель святилища, что скрыто в лесах возле города Анлавен, ничуть не удивился, когда из воздуха соткался путник в поношенной одежде и, вежливо поприветствовав его, встал у ступеней, ведущих к статуям. Путник бросил в чашу для пожертвований несколько старинных золотых монет и присел на один из валунов.

- Все ли статуи святилища, о почтенный, тебе известны?

- Разумеется, - ответил старик спокойно. Кем бы ни был этот посетитель, в свою судьбу Хранитель верил не менее твердо, чем во всех богов, образы которых его окружали. Даже если этот путник замышляет недоброе, беспокоиться не о чем.

Поймав взгляд старика, путник улыбнулся.

- Не сочти за дерзость, о почтенный, но не смог ли бы ты рассказать мне о каждой? Как и тебе, мне дорого наше прошлое и я помогаю помнить его. На Ралионе осталось едва ли с десяток подобных святилищ...

- Одиннадцать, - вставил Хранитель, кивнув.

- ... и в каждом есть образы, не встречающиеся больше нигде. У меня нет времени, чтобы помочь тебе, но по крайней мере я смогу хорошо заплатить. Времена такие, что многие отвращаются от богов.

- Верно, хотя времена меняются и к лучшему. - Хранитель несколько мгновений смотрел в глаза пришедшего и кивнул. - Хорошо, странник. Я не знаю, кто ты, но я помогаю всем, кто искренне интересуется богами.

Прошел примерно час, и вот они встали перед улыбающимся божеством, сжимающим в одной руке несколько колосьев, а в другой - вычурной формы жезл. И тут что-то сместилось в голове Хранителя и, как он ни старался, ничего не мог вспомнить о статуе. Путник увидел, как крайнее изумление и тень отчаяния мелькнули поочередно в глазах старика и, наконец, тот сказал:

- Должен признаться, странник, что память меня подводит. Ничего не помню. Возможно, чуть позже...

- Благодарю, о почтенный, - путник коротко наклонил голову. - Все, что ты успел рассказать, весьма мне поможет. Я надеюсь, что более проблем с памятью у тебя не будет.

И исчез.

Спрятав оставленный странным гостем щедрый дар - мешочек с редкостными каменьями - Хранитель еще раз обошел обширное святилище, но память на сей раз работала исправно: ничего неизвестного не было. Что за причуды!

Поразмыслив, впрочем, он не стал придавать значения произошедшему. В его жизни было немало куда более странных событий.

* * *

- Должно быть, это была библиотека, - задумчиво сказал Нламинер, отворив скрытую в стене дверь. - Странно только, что скрытая.

По сравнению с жилыми комнатами, где посреди обломков мебели гнили обрывки одежды, бумаг и всевозможного металлического мусора, комната выглядела сравнительно целой. Книги, занимавшие обширные стеллажи вдоль всех стен, также не избежали печальной участи. Плесень, солнце и чьи-то острые зубы придали им жуткий вид; однако, стекла уцелели и комната выглядела даже уютной - по сравнению с остальным зданием.

Осмотревшись, Нламинер подошел к ближайшей полке. Рисса подняла предостерегающе руку, но он не стал ничего брать. Взамен, искорка вспыхнула на кончике пальца Нламинера и комната на миг озарилась призрачно-зеленым пламенем. Рисса успела заметить, как переплеты книг засветились разными цветами.

- Самая обычная библиотека, - подтвердил Нламинер. - Как и все смотрители маяков, здешний тоже предпочитал книги по магическим дисциплинам.

- Осталось только найти этого смотрителя, - проговорила Рисса. - Здесь занимались чем-то... очень неправильным... - Нламинер посмотрел на нее - Трудно описать это словами, но весь этот маяк создает впечатление очень больного места.

Несколько секунд они молчали.

- Ну что, спускаемся в подвал? - спросил Нламинер, отряхивая руки. - Здесь все равно за несколько минут ничего не выяснить.

- Солнце садится, - было ему ответом.

Нламинер оглянулся. Рисса стояла у окна. Солнечный диск начал тонуть в море; горизонт вновь нахмурился черными грозовыми тучами. Во всех щелях сквозняк затянул похоронные песни.

- Возвращаемся в пещеру, - скомандовала рептилия резко. - Ничего не говори. У нас очень мало времени!

Пораженный, Нламинер послушался. Со всех ног они пустились вниз - по заваленным хламом лестницам, по мрачному залу, мимо фонтана, из которого сочилась вязкая слизь. Дальше, за ворота, и вниз по Лестнице. За их спинами что-то хрустнуло - словно раскололись сами небеса - и леденящий порыв ветра едва не сбросил их на острые камни внизу. Меньше, чем за минуту они втиснулись в пещерку и Рисса хлопнула ладонью по шершавой глыбе: - Помоги мне открыть!

Могучая скала неожиданно подалась и плавно повернулась на невидимой оси. Узкая лестница свивалась в петли, прижимаясь к стенам широкого каменного колодца. Нламинер взглянул в провал шахты и голова его закружилась.

Рисса не дала ему насладиться впечатлениями. Только, когда камень за их спиной вновь загородил проход и прочный засов лег в выдолбленные щели, она опустилась прямо на крошащиеся от времени ступени и вздохнула.

Нламинер помолчал немного и спросил, понизив голос:

- Что там, снаружи?

- Не знаю, - ответила она и вновь вздрогнула. - Смерть. Может быть, что-то похуже. Вряд ли мы узнаем это.

Тусклое свечение стен скорее мешало видеть, чем помогала. Нламинер не решался зажечь магический огонек - что-то подсказывало, что не стоит сейчас употреблять магию. Впрочем, Риссе свет вообще не был нужен. Пары глаз на двоих - вполне достаточно.

Они спускались вниз долго - так долго, что Нламинер потерял счет времени. Усталости не было; удивительная легкость наполняла его существо и все происходящее было так похоже на сон, что он не раз щипал себя за руку.

Его неотступно преследовала тень звука - словно чьи-то когти скребли по камню где-то вдалеке.

* * *

Где-то, где смыкаются двенадцать изогнутых стен-лепестков, где ветер вечно кружит над головой, принося прохладу и свежесть, послышались чьи-то шаги.

Кто-то, чей облик непрерывно менялся - становясь то мужским, то женским, меняя рост, возраст и даже расу - кто-то неопределенный встал в зале и полюбовался (полюбовалась?) немеркнущим свечением каждого из лепестков.

Возле стены, полыхавшей всеми оттенками зеленого стоял трон, высеченный из прозрачного камня. Искорки бегали в его глубинах - до чего, должно быть, неуютно и неловко тому, кто садится на трон!

Пришелец встал у трона и на миг сгустился в путника, которого уже видел Хранитель святилища. Пальцы его пробежались по трону. Хрустальные звонкие ноты наполнили на миг воздух и растаяли, а в глубине трона пробежала стайка искорок. Однако, ничего более не случилось. Пришелец задумался, отчего по лицу его пробежала рябь, и щелкнул пальцами. Стена за троном протаяла и открылся мост, уходивший куда-то в глубины. Трон вновь музыкально отозвался и тьма, окружавшая мост, ожила звездными огоньками.

- Иногда подслушивать полезно, - проворчал путник себе под нос и шагнул на мост.

* * *

- ...Ты не спишь?

Голос вырвал его из сомнанбулического состояния. Нламинер заморгал и огляделся. Обширная пещера открывалась перед ними. Гигантский купол в несколько сотен футов опирался на стройные естественные колонны. Небольшой бассейн в центре помещения был наполнен слабо светяшейся водой: именно она порождала нестойкие, обманчивые светящиеся пятна, от которых радужно искрились стены и пол. Нламинер оглянулся. Никого.

- Проснулся?

В голосе звучало много эмоций: немного тревоги, насмешка, сомнение... Чей это голос? Нламинер попытался ответить, но горло пересохло и ни звука не вырвалось из него.

Тихие шаги позади.

- Ты меня звала? - смог, наконец, спросить Нламинер. Голос был чужим: глухим, очень низким, с едва различимым шипением.

Рептилия покачала головой.

- Нет, я ждала, когда ты очнешься.

- Кто же тогда говорит со мной?

Тихий смех пронесся под куполом зала.

- Ты слышала? - резко повернулся он к Риссе.

- Нет, но я догадываюсь, что ты слышишь. Если хочешь совета - молчи. Видишь стражей?

Нламинер придирчиво изучал пещеру, но никого не заметил. На той стороне зала что-то мерцало в глубине камня, но подробностей не было видно. Он затаил дыхание. Шелест ветра, слабый плеск воды и биение собственного сердца. Никого больше.

Рисса засмеялась.

- Сделай шаг вперед.

Нламинер повиновался и едва не наступил на громадную ящерицу. Массивная, с гребнем всех цветов радуги рептилия надменно взирала на него снизу вверх и не двигалась. Нламинер заметил, насколько велики ее когти и замер неподвижно. Существо лениво сдвинулось, освобождая проход - и вновь замерло. Тут же Нламинер увидел его сородичей. Несколько десятков их ползало по пещере, то и дело сливаясь с камнем. В длину они были не менее десяти футов каждая.

- Если стража здесь, значит, нам повезло, - заметила Рисса, осторожно пробираясь к водоему. - Но везение может кончится в любой момент. Пойдем, тебе тоже будет интересно заглянуть в воду.

- Что за стража? - мысли у Нламинера совсем перемешались. - Где мы?

Но вопрос остался без ответа. Рисса бесшумно скользнула вперед, мимо расступившихся ящеров. Ступая за ней, он заметил острые шипы, которыми венчались гребни и содрогнулся. Не хотелось бы разозлить этих милых существ...

Рисса подошла к водоему, зачерпнула ладонью воды и выпила. Жестом предложила своему спутнику сделать то же самое. Нламинер неохотно подчинился: его магическое чутье было слепо в этом глубоко скрытом месте и это нервировало его. Становилось ясно, как сильно он зависит от магии. Принюхался. Нет, ничего подозрительного. В конце концов он решился и выпил пригоршню воды.

Ничего не случилось. Только серебряные иголочки принялись покалывать его виски. Слегка закружилась голова и Нламинер уперся ладонями в полированный камень, чтобы не упасть лицом в воду.

Вода неожиданно потемнела и мгла забурлила в ее глубине.

Перед тем, как окружающий мир окончательно растворился, Нламинеру ощутил чей-то пристальный и недобрый взгляд у себя на спине.

* * *

Вначале была только мгла. Без названия, ощущений и мыслей. Ни времени, ни пространства - лишь вращающаяся тьма и беспомощность. Вечность длилось это непереносимое ощущение и мгла взорвалась яркой болезненной вспышкой, выбросив его наружу, опаленного и задыхающегося.

* * *

Он стоял на границе тьмы и света; сполохи то и дело разрывали тьму позади, отбрасывая мечущиеся, размытые тени. Голоса, безумные, визгливые и ужасные разрывали мрак, то ли выкрикивая проклятия, то ли читая невероятно нескладные стихи. Он сделал шаг вперед, но полоса мрака, качнувшись, поползла следом.

- Где я? - сказал он сам себе, и голос неожиданно гулко прокатился по окружающей его пустоши.

Мгла догнала его и вновь послышался хор голосов... Он то приближался, то отдалялся, но звук его замораживал сердце ужасом.

Он побежал вперед. Мрак, очнувшись от спячки, последовал за ним. Под ногами клубилась едкая коричневая пыль; сухой, лишенный всякой влаги воздух сжигал его легкие, но надо было двигаться.

На бегу он попытался понять, как попал сюда - и не смог. Попытался вспомнить, кто он - и не нашел имени. Память была пуста. Он осознавал, что думает, но не мог понять, на каком языке.

Хохот родился из пустоты в его памяти и, оглянувшись, он увидал свою призрачную, прозрачную копию, что едва передвигала ноги, волоча за собой полосу тьмы.

Он остановился и закрыл ладонями глаза. Сердце отбивало глухой ритм и каждый миг он ждал, когда голоса вновь настигнут его.

Но порыв ветра рассеял иссушающий зной и земля дрогнула под ногами...

* * *

Он шел, не скрывая своего присутствия и ножны меча то и дело показывались из-под складок плаща.

Волосы были заплетены в четыре коротких косички и скреплены серебряной скобой, символизирующей смертельную месть. Шаги гулко отдавались в пустоте просторного туннеля, и все указывало на то, что цель его близка.

...Гнев его был велик, и указание божества было недвусмысленным: настигнуть противника любой ценой. Пощады свыше в случае промаха не будет. Тем не менее, было очевидно, что на сей раз испытывать терпение божества не придется. Знаки на стенах, тепло, что двигалось навстречу из глубин прохода говорили не менее красноречиво, чем надпись "твой враг здесь".

И вот потолок принялся вздыматься вверх, стены развинулись и две изящных статуэтки, изображающие танцующих драконов, встали по обе стороны от спускающихся в слабо освещенные глубины горы ступеней. Лестница была колоссальна. Даже самый крупный горный тролль смог бы пройти здесь, не задев макушкой свода.

- Я здесь, - заметил пришелец и выхватил оружие. Два взмаха - и статуэтки раскололись, осыпаясь блестящим дождем. Левая рука начертала в воздухе затейливый знак - и огонь обволок осколки статуэток, обращая драгоценный камень в отвратительный пепел. Что-то глухо шевельнулось в глубинах, словно сама гора заворочалась во сне, и стихло. Пришелец рассмеялся.

- Я не горд, Ливайер, - крикнул он в распахнувшийся исполинский проход. - Я сам спущусь к тебе, коль скоро ты трусишь.

Он пустился бегом по длинным и прочным ступеням и светящиеся камни стен отбрасывали зловещие блики на его клинок.

Спустя несколько минут сумасшедшего бега лестница неожиданно кончилась и просторная комната необъятных размеров раскрылась впереди. Многочисленные черные проходы испещряли стены.

Из теней вышел огромного роста человек, облаченный в просторную мантию. Шлем на его голове оскалился драконьими зубами, в руках его горел невыносимым сиянием искривленный посох. Губы гиганта изогнула снисходительная усмешка.

- Что ты станешь делать в этот раз, Шайар, если я ускользну? - громыхнул он и стукнул посохом о пол, отчего трещины зазмеились по полу, окружив его зловещей паутиной. - Ты утомляешь меня. Не надейся, выкупать свою жизнь я не стану. Мне проще уйти от тебя, тогда твой жалкий бог сам накажет тебя. Что скажешь? - и гулкий хохот потряс стены.

- Ты продолжаешь осквернять чужие храмы и уничтожать тех, кто ничем не оскорбил ни тебя, ни твоего бога. Рано или поздно вы оба пожалеете об этом. Пока же подумай, не стоит ли сдаться - пока еще есть время.

Шайар извлек кинжал из складок плаща и поднес светящееся лезвие к затылку. Его оппонент наблюдал за этим, сохраняя на лице усмешку.

Шайар отрезал все свои косицы и швырнул их на пол между собой и противником. Со вспышкой они исчезли и стены комнаты со скрежетом покачнулись. Не изменившись в лице, Шайар переломил свой меч и презрительно выбросил его обломки за спину.

- Теперь только один из нас покинет эту комнату, Ливайер, - проговорил он безразличным тоном и противник его вздрогнул. - Позаботься об обороне, если только ты не решил положиться на милость моего повелителя.

Не обращая никакого внимания на своего оппонента, Шайар принял ритуальную позу и начал исполнять сложные фигуры танца. Свет в комнате померк и по мере того, как движения его ускорялись, зловещее синее сияние начало разливаться по клинку кинжала. Не дождавшись конца танца, противник его что-то прорычал и взмахнул своим жезлом. И исчез.

Шайар завершил свой танец и свечение кинжала поблекло.

- Не надеешься же ты вечно играть со мной в прятки, - крикнул он в дальний конец комнаты, где что-то тяжело шевелилось и грохотало. - Иди сюда, пора уже закончить наш спор!

Грохот, тяжелый топот и рычание были ему ответом. Судя по звукам, что-то очень большое мчалось ему навстречу. Дымка, повисшая в комнате и слабое свечение стен не позволяли пока увидеть приближающуюся махину.

Улыбаясь, Шайар стоял на том же месте.

Он не пошевелился, когда очертания дракона, несшегося на полной скорости, не появились из дымки. Видимо, на сей раз противник его решил не тратить попусту силы. Что может сделать человек против мчащейся лавины, хрупкий мотылек против ревущего смерча?

За несколько шагов до жертвы дракон подпрыгнул, выставив когти и разинув пасть, из которой выбивались отдельные огненные струйки.

Не переставая улыбаться, Шайар поднял руку, защищая лицо.

Дракон словно налетел на несокрушимую скалу. Движение ладони отбросило бронированного хищника на десяток футов и дракон распростерся на полу, оглушенный.

С обезьяньей ловкостью Шайар вскочил на голову дракона и извлек полыхавший синим кинжал.

- Твой бог бессилен против справедливой мести, - сказал он и струйки жидкого огня падали с клинка, стекая по шкуре дракона дымящимися ручейками. - Пусть попытается наказать меня.

Он с силой опустил кинжал и ослепительная вспышка опалила искрящиеся стены.

* * *

С тяжело бьющимся сердцем Нламинер поднял голову и встретился глазами с Риссой. Непроизвольно облизнул губы. Как хочется пить! Что же значили эти видения, настолько подлинные и правдоподобные?

- Ты что-то видел? - спросила она и искорка удивления блеснула в ее глазах. - Впрочем, позже. Пойдем-ка, повидаем хозяина этого водоема. Он ждет нас.

Нламинер осознал, что все ящеры выстроились в две шеренги, не оставляя им другой дороги. Их немигающие глаза вселяли в Нламинера тревогу, а "улыбающиеся" морды не придавали бодрости.

Несколько минут - и они, сопровождаемые эскортом, вошли в небольшую нишу.

Там, поддерживая на кончике носа прозрачный светящийся шар стояла статуя диковинной ящерицы, возвышаясь над их головами. Нламинеру казалось, что она постоянно пребывает в движении. Стоило отвести глаза хотя бы на миг, и поза каменного существа, казалось, менялась. Не отрываясь от своего пьедестала, оно исполняло плавный непрекращающийся танец.

- Он что-то хочет сказать, - шепнула Рисса. - Жаль, что я его не слышу. Придется ждать.

Они стояли и смотрели на переливающуюся из формы в форму фигуру, пока вдруг отдаленный гул не проник откуда-то сверху. К их ужасу, статуя потекла струями густого светящегося тумана и испарилась.

Словно тяжелый вздох послышался позади. Рисса обернулась. Никого. Пустой зал, ни ящеров, ни воды в бассейне. Темные стены сдвинулись, угрожая поглотить их в любой момент.

Нламинер не слышал ее удивленного возгласа. Перед его глазами все еще светилась надпись, что зажглась в глубинах прозрачного шара. Он прилагал все усилия, чтобы не забыть ни единого штриха.

- Пойдем, - потянула она его за руку. Голос ее был почти умоляющим. - Уйдем отсюда. Здесь теперь небезопасно.

Прежде чем уйти, Нламинер наклонился и подобрал оставшийся от статуи шар. Он лежал в груде щебня, оставшегося от пьедестала и стал совсем крохотным, не больше фаланги пальца.

Воды в водоеме больше не было.

КОНЕЦ ОБРАЗЦА ТЕКСТА

Константин Бояндин. Умереть впервые (Особое поручение, Ралион II) [фрагмент]

Умереть впервые

(Особое поручение, Ралион II)

ревизия 2

ОБРАЗЕЦ ТЕКСТА

(c) 1995-1999 Константин Юрьевич Бояндин

Часть I. Единство

0.

"Путник, здесь тебе предложат честный обмен,

Проверь свои желания, осознай стремления.

За каждым камнем скрыта стена,

За каждой мыслью скрыт человек,

За каждым мигом скрыты века.

Выберешь будущее - шагни направо.

Выберешь прошлое - шагни налево.

Выберешь настоящее - возвращайся назад.

Выберешь единство - оставайся на месте.

Если нет света - придумаем свет,

Если нет тьмы - придумаем тьму,

Если нет сумерек - придумаем сумерки.

Если нет единства - исчезнет весь мир.

Путник, ты прежним уже не вернешься.

Выслушай себя, чтобы вернуться к себе."

(надпись-мозаика Геллосского лабиринта)

1.

Был вечер 18-го дня осени 319 года.

Не нужно обладать острым слухом, чтобы услышать скрежет металла о камень.

В просторном подвале, что находился где-то под городом Киншиар, зажегся свет и худенький юноша, обернувшись, прикрыл глаза. После кромешной мглы яркость была нестерпимой.

- Леглар! - крикнул он в пустоту зала. - А сейчас что не так?

Ответом ему был короткий смешок. Уши у юноши вспыхнули при звуке этого голоса. Затем из слепящего свечения послышался стук деревянных подошв о металл и высокая фигура спустилась откуда-то сверху.

- Очень плохо, Таилег, очень плохо.

Юноша оглянулся. Его окружали хитроумно расставленные предметы: стулья, столы, легкие деревянные коробки и тяжелые сундуки. Тонкие меловые линии были нарисованы на полу, образуя головокружительную путаницу. Несколько нитей соединяли предметы друг с другом.

Леглару на вид было лет сорок. Впрочем, люди доживали теперь до почтенного возраста в сто двадцать - сто сорок лет без особых трудностей, так что говорить о приближении старости было бы трудно. И все же грядущая зима уже отметила его пышную шевелюру.

- Вот и вот, - он указал длинным пальцем куда-то вглубь паутины, среди которой стоял Таилег, двадцатилетний человек, единственным достижением которого было острое желание прославиться.

Неважно, как.

Таилег проследил за пальцем и увидел оборванные нити. Сквозняк шевелил их обрывками, металлические пылинки искрились на почти невидимых волокнах.

- И здесь, - другой палец указал в другом направлении, где едва видный след подошвы пересекал меловую линию.

- Одним словом, - подвел итоги Леглар, - три ловушки. Плюс сундук. Кто за тебя станет проверять его? Я слышал, что ты полез в него, не обследовав. Настоящему сундуку ты тоже станешь объяснять, что не хотел нарываться на неприятности?

- Как ты мог слышать! - воскликнул юноша, в сердцах стукнув ладонью по сундуку. С потолка, мягко шелестя, упала сеть и Таилег с проклятиями принялся из нее выпутываться.

- В следующий раз намажу сеть какой-нибудь гадостью, - пообещал его наставник - с презрительной усмешкой, но весело прищурив глаза. - Несколько ожогов - что может быть лучшим обучающим средством?

- Хватит на сегодня, - буркнул Таилег, выпутавшись из сети и пытаясь привести свою одежду в порядок.

- Да, действительно, - кивнул Леглар и жестом пригласил его следовать за собой. В углу подвала стоял небольшой столик, на котором аппетитной грудой лежала снедь. - Ешь, заработал. Не деликатесы, конечно, но раз уж тренироваться - так всерьез.

- Ты считаешь, что заработал? - спросил Таилег, с жадностью набрасываясь на сушеные фрукты и вяленое мясо. Обычная вода казалась напитком богов - после целого дня, проведенного в тренировочном лабиринте.

- Да, - коротко ответил его собеседник, удобно устроился в кресле и перестал улыбаться. - Две ловушки ты прошел чисто. Первую нить порвал случайно - уже устал, как мне кажется, - но тем не менее порвал. Все остальное - из-за плохого самообладания. Не знаешь, что делать - стой и думай. И главное. Когда зажегся свет, ты так и остался стоять. С недовольной физиономией.

- Ясно, - мрачно ответил Таилег и вздохнул. Суставы ныли и сидение на простом деревянном табурете вовсе не казалось благом.

- Но улучшение есть, несомненно, - кивнул Леглар и вынул из кармана часы. - О боги, уже восемь часов! Да, засиделись на этот раз. Ну ладно, день отдыха - послезавтра жду тебя здесь. Осталось восемнадцать дней, так что соберись.

В этот момент в кармане его куртки что-то музыкально заиграло. Озадаченный Леглар извлек небольшой красиво ограненный камень и уставился в его глубины.

- Даал, - низким и раздраженным голосом отозвался кристалл. Таилег вздрогнул и едва не упал со стула.

- Слушаю, - не менее мрачно ответил Леглар, делая ученику знак - помолчи. - Что случилось?

- Через полчаса ко мне в кабинет, - произнес кристалл и на длинном лице Леглара поочередно отразились разнообразные выражения неудовольствия. - Срочное дело. Где живет твой новый ученик?

Глаза Таилега расширились и он вопросительно ткнул себя большим пальцем в грудь.

- Сейчас он здесь, в тренировочном зале, - ответил Леглар кристаллу, с сомнением глядя в его светящиеся глубины.

Кристалл с облегчением вздохнул.

- Бери его с собой и - живо ко мне!

После чего свечение кристалла померкло.

Если бы пожелание Леглара исполнилось, владельца голоса ожидала бы очень неприятная смерть.

- Собирайся, - коротко кивнул Леглар, с хрустом разминая суставы. - Чувствую, нам сейчас припомнят последнюю вылазку. Торопись, если не хочешь отправиться к герцогу под стражей.

- Под стражей? - перепугался Таилег. - Может, мне... того?..

Леглар Даал, специалист первого класса по ловушкам, почетный член множества Гильдий и так далее, взглядом пригвоздил ученика к полу.

- Не валяй дурака, - посоветовал он и прикосновением к невидимой кнопке погасил весь свет. - От приглашений герцога не отказываются.

Они шли по людным вечерним улицам. Приходилось торопиться - правительственные здания находились почти на другом конце города.

Таилег шел и думал, где они могли попасться. Два месяца назад они с Легларом - как и многие другие, кстати - посетили руины одного древнего подземного города. Вполне законное предприятие. Все ценное давно уже вывезено, все путешественники посещают город на свой страх и риск. Все трофеи разрешено уносить с собой. Правда, они немного... так скажем, случайно уклонились от безопасного маршрута и несколько часов блуждали по невообразимо жутким проходам... и трофеев-то кот наплакал. К чему тут придраться? Можно сказать, туристическая поездка.

Леглар шел и думал, куда его отправят на сей раз. Всякий раз, когда кто-нибудь из воров Киншиара стащит что-нибудь не то, его вызывают улаживать скандалы. Сейчас, сомнений нет, чем-то не понравились они сами. Ну да, у парнишки пока еще руки не оттуда растут, откуда положено, да и опыта маловато - но ведь ничего такого он не сделал! Сам же следил за его приключениями... Он почесал затылок и, встретив тревожный взгляд ученика, только пожал плечами.

- Если бы нас хотели посадить, то не стали бы вызывать по срочной связи, - пояснил он на словах.

- Тебя посадишь, как же, - уныло отозвался Таилег.

В Гильдии воров, как и во многих других ремесленных цехах, дозволялось обращаться к наставнику на "ты".

2.

- Ваша светлость, - негромко произнес Леглар, слегка подталкивая бледного Таилега вперед. За их спинами гулко сомкнулись створки дверей, оставляя их в обществе превосходной мебели, множества скульптур и недовольного герцога. Таилег заметил, что герцог явно одевался в большой спешке.

- У нас есть полчаса, - герцог жестом приказал своим посетителям сесть. - Садись, Леглар, некогда соблюдать этикет. Ты тоже садись, - кивок в сторону Таилега.

Таилег украдкой осмотрел богато украшенный зал, где вершилась политика герцогства Киншиар и беззвучно вздохнул. Герцог вообще не замечал его присутствия - сказывается воспитание. Кто он ему, собственно? Так, мелочь, уличный воришка... Да, но почему такая срочность? Безо всяких чиновников, без секретаря, в неприемное время... Он покосился на высокие окна. Никого. Здесь только они трое.

- У нас гости, - герцог извлек откуда-то из стола сигару и не торопясь раскурил ее. - Гости очень неприятные, скажу сразу, и мне не хочется их задерживать.

- Наблюдатели, - произнес Леглар полувопросительно- полуутвердительно. Герцог недовольно кивнул.

- Они являются из ниоткуда, стража вынуждена их пропустить без официального объявления, и вся их милая троица приказывает мне явиться сюда к девяти, и чтоб вы двое тоже здесь сидели.

Таилег спрятал улыбку.

- Что-нибудь еще они сказали? - прервал Леглар неловкую паузу.

- Нет, и я как раз жду, что скажете вы. - Герцог впервые увидел Таилега и испепелил его взглядом. - Что натворили? Лучше скажите сразу. Может, вас сразу в темницу отправить, - или дать время скрыться. Ну, что натворили?

Леглар некоторое время наблюдал, как багровеет лицо герцога и в конце концов вздохнул.

- Могу поклясться чем угодно, ваша светлость, - начал он, как вдруг негромко зазвенел колокольчик на обширном столе герцога.

Владелец стола обреченно вздохнул.

- Вот, началось, - сказал он шепотом.

Таилег собственными глазами увидел тень страха на желчном аристократическом лице.

Наблюдатели шли через зал целую вечность.

Двое из них были Ольты, венлор, как их звали на Островах. По их лицам невозможно было угадать возраст. Властные над своим телом, они отчасти были властны и над временем. Пожалуй, только по глазам, по манере держаться можно было бы оценить их возраст.

И, конечно, когда было бы время заглядывать в глаза. Таилег не на шутку перепугался, - но не от вида двух высоченных Наблюдателей, которые были на голову выше Леглара (а тот не считался низкорослым). Что-то неосязаемое навеяло на него противный, обидный страх. Он чувствовал себя словно карапуз, которого уличили в краже варенья.

Третьим в этой команде было и вовсе нечеловеческое существо. Оно имело, конечно, две руки и две ноги. Однако было и покрытое чешуей тело, короткий хвост, придаваший существу несколько танцующую походку и когти на руках и ногах.

Одно только облегчение: ростом существо было всего футов пять. Одной рукой поднять можно, подумал Таилег и невольно отступил назад, задерживая дыхание.

Как и от всяких чудищ, запах от этого должен был быть весьма неприятным. Однако, крепкий дым дорогой сигары перебило не зловоние, а терпкий запах леса. Коры какого-то дерева... трав... мха... Таилег не успевал удивляться, слишком быстро все происходило.

Леглар встал первым, коротко поклонился и быстро произнес несколько слов на музыкальном, приятном для слуха языке. Оба ольта кивнули, и, миновав Леглара, Таилега и рептилию, направились прямо к герцогу. Там они по-хозяйски уселись в кресла для посетителей и вполголоса принялись о чем-то беседовать. Тут Таилег бросил украдкой еще один взгляд на герцога и вновь порадовался: герцог был бледен и то и дело вытирал со лба пот.

Глаза рептилии остановились на Таилеге.

- Что вы подобрали во время последнего... похода? - спросила она на безукоризненном Нижнем Тален. Если бы не паузы между словами, Таилег поклялся бы, что перед ним человек, одевший маску рептилии. Вертикальные зрачки сверлили его взглядом и выражение чешуйчатого лица было совершенно незнакомо. Небеса, зубов-то сколько...

Рука как-то сама собой полезла в карман... Леглар бросил на Таилега удивленный взгляд. Юноша осознал, что его наставник ожидал чего-то другого.

Руку с зажатым в ней небольшим предметом Таилег протянул к существу... когда Леглар поймал его за локоть. Вот уж, воистину, стальная хватка! Леглар столь молниеносно остановил его движение, словно он, Таилег, намеревался зарезать этого недомерка!

Осторожно Таилег разжал ладонь. На ней лежала изящная булавка. В оправу, изготовленную из самородного серебра был вправлен небесно-голубой камень. Даже издалека было видно - не безделушка. Тонкая работа... и стоит немало.

Существо аккуратно протянуло ладонь к его руке, остановив движение в паре дюймов над булавкой. Таилег почувствовал слабое тепло, исходящее от когтистых пальцев. Ощущение было необычным - тепло словно вихрями исходило из чужой ладони, ввинчиваясь в его собственную.

Рептилия кивнула и отступила на шаг. Теперь ее глаза с вертикальными зрачками и сиреневыми радужками остановились на Легларе и они обменялись несколькими фразами на том же музыкальном наречии. Судя по тону, Леглар в чем-то оправдывался. Рептилия вновь кивнула, шагнула мимо Таилега, вовсе не обращая на того внимания и села рядом с остальной троицей. Герцог сделал жест Таилегу с Легларом - подождите, мол, за дверями.

Пришлось выйти.

- Слушай, что происходит? - Таилег пытался унять дрожь в руках и не мог. Леглар посмотрел на него искоса и тихонько рассмеялся.

- Они решают, что с тобой сделать.

Рука Таилега с булавкой остановилась на полпути.

- За что? За это? - он показал булавку наставнику и свет канделябров вспыхнул внутри камня зелеными лучиками. - Что в этом незаконного?

- Скажи мне, по секрету, разумеется - где ты ее откопал? - неожиданно спросил Леглар сухим и жестким тоном.

Таилег опешил.

- Д-да там, в той комнате - помнишь? - там, где много столов было порубленных, картины на стенах...

Леглар схватился за голову и застонал.

- Там на полу, случайно, ничего не было нарисовано?

- Было, - честно признался Таилег, сам от себя этого не ожидавший. - Вроде как углем. Но ничего такого, спокойно ногой стиралось, я и стер... а булавка посреди кучи мусора валялась.

К Леглару успело вернуться самообладание.

- Говорил я тебе - сначала меня спроси, - зло обругал он ученика. - Теперь радуйся, если жив останешься.

Таилег хотел было возразить - тебе, мол, покажешь, так ничего себе не останется - но передумал. Шутки кончились. Таким своего наставника он видел редко.

- Так что ж я такого сделал-то? - спросил он почти робко.

Леглар пожал плечами и устроился в кресле поудобнее.

- Сейчас тебе все скажут, - ответствовал он мрачно.

Ждать пришлось недолго. Наблюдатели вышли из зала, попрощались с Легларом (не замечая при этом Таилега) и оставили их двоих.

- Вернитесь-ка сюда, - послышался холодный голос из мрачной глубины, откуда медленно выплывал сизый сигарный дым.

Когда оба они вновь предстали перед очами его светлости, герцог выглядел гораздо лучше. Судя по всему, осознал Таилег, герцог поначалу рассчитывал на что-то очень скверное. На что же? Что могут приказать ему Наблюдатели? Странно все это.

- Таилег из Киншиара, - размеренно произнес герцог, протягивая юноше свиток. - Я уполномочен передать вам свиток от Наблюдателей Киншиара. Там описано особое поручение, которое вам надлежит исполнить. Начинайте незамедлительно.

- Даал, - голос герцога стал чуточку добрее. - Для тебя тоже есть особое поручение. Лично от меня. Мы поговорим о нем с глазу на глаз.

Намек был - прозрачнее некуда.

Часть II. Тьма

3.

Выяснилось, что Таилег не переносил качки.

Торговый корабль, "Кориам", пассажиром которого он был, шел по спокойному морю - волны едва ли поднимались выше двух-трех футов, но и этого Таилегу хватило, чтобы совершенно позеленеть, потерять и аппетит, и самый интерес к жизни.

Похоже, что корабль был худшим из тех, какой смог найти герцог. Глядя на хмурые лица команды и на снисходительные усмешки других пассажиров, Таилег мысленно перебирал все проклятия, какими наградил бы этого индюка с сигарой в клюве, стань он хоть на минутку богом.

Список был внушительным, и его с лихвой хватило бы на большую аристократическую семью.

Он ехал, в сущности, немного проветриться, за чужой счет, с кучей золота в рюкзаке, но почему-то не ощущал себя счастливым. Причиной тому, кроме тошноты, был пергамент с золотым обрезом, который ему вручил герцог три дня тому назад.

Там было сказано: "выполнить задание, которое даст Совет Наблюдателей". Легко сказать! Неизвестность была сама по себе неприятна, но другое обстоятельство тяготило Таилега гораздо сильнее.

Необходимость иметь дело с нелюдьми.

Бабушка, которая в основном занималась воспитанием Таилега, сумела привить внуку острую неприязнь ко всему нечеловеческому. То покрытое чешуей лицо, которое он видел совсем недавно, в детстве появлялось только в худших кошмарах. Давление, которое ощущал Таилег, было почти непереносимым. Хорошо хоть, экипаж и пассажиры были люди... по крайней мере, на вид.

"Там написано особое поручение"... "Следовать до порта Киннер, далее на северо-запад, до входа в заброшенный подземный город". Таилег фыркнул, когда впервые прочел эти слова. "Следовать"! Вход в руины Даи-Годдара, "Двух Золотых Лун", как примерно переводилось название города, он отыскал бы наощупь. Руины были настолько изучены и просеяны, что все окрестные горожане приезжали туда на пикники. Побродить по подземным переходам, коснуться рукой древности... Да уж.

С кем теперь ему предстоит там встретиться? И почему, черт побери, сами Наблюдатели не могут вернуть эту булавку на место, раз уж на то пошло? Никто ему ничего не пояснял.

"Следовать до входа"!

Никогда не хотел следовать чьей-то воле, но вот приходится...

Рейс до Киннера должен был продолжаться три дня. Корабль шел неторопливо, поскольку был основательно загружен. Да и сам рейс проходил всегда поблизости от берега. Это не в Штормовой пояс плавать: двадцать дней в открытом море - при попутном ветре - и дальше проявлять чудеса навигации, чтобы вернуться назад живым и невредимым.

Право же, Таилег предпочел бы отправиться к Штормовому поясу... или отработать наказание в Киншиаре, если Наблюдатели считают, что он провинился. Впрочем, кто сможет понять их нечеловеческую логику. Правда, Ольты... Но и Ольты не совсем люди. А значит, нельзя до конца доверять им.

Утром второго дня чья-то рука похлопала его по плечу.

Таилег поднял глаза и увидел какую-то желтоватую пастилку, лежавшую на подозрительно знакомой ладони, которую пересекал наискось глубокий шрам.

Леглар.

Таилег был до того измучен сочетанием страха, голода и тошноты, что не смог даже улыбнуться. Он подобрал пастилку и положил ее в рот, с ужасом ожидая, что его немедленно стошнит.

Однако во рту разлилась терпкая горечь, клубящийся туман заполнил голову и схлынул, забрав с собой морскую болезнь.

Ощущение было просто божественным.

- На, ученик, - та же рука протянула юноше пакетик с пастилками. Таилег нехотя оторвался от поручней, которые служили ему опорой добрые сутки и по-новому взглянул на окружающий мир. Корабль, правда, не стал от этого приличнее, но сумрак, окутывавший все вокруг, рассеялся. Что здесь делает Леглар?

- Ты не беспокойся, я здесь случайно, - Леглар ловко пододвинул к себе шаткое деревянное кресло и устроился поблизости. - Мне показалось, что несколько дополнительных уроков тебе не повредит. Вот, держи, - Леглар протянул объемистый пакет, завернутый в парусину. - Позже поглядишь. Я так и знал, что путешественник из тебя никудышный. Половину полезных вещей покупать не стал... Когда только дурь из тебя вылетит?

Его строгий тон плохо сочетался с улыбкой, которая пряталась где-то в глазах. Таилег вымученно улыбнулся и сел в соседнее кресло. Тут только он понял, до чего приятно сидеть и наслаждаться покоем. Тут же захотелось есть.

- Ясно, - Леглар поднялся и задумчиво потянул себя за бороду. - В это раз урок начнем с обеда.

- Итак, - Леглар обвел взглядом сидевших за соседними столиками. Он встретился взглядом с мрачным толстяком в богатых одеждах и усмехнулся. - Во что корабль превратили... Тьфу! Итак, одно небольшое предупреждение. Герцог надеется, что больше тебя в Киншиаре не увидит.

Таилег едва не подавился.

- Что я ему сделал? - проговорил он возмущенно. Судя по негодующему тону, излечение от морской болезни прошло более чем успешно. - Что я, обокрал его родственников? Знакомых? Или он на это покушается? - он извлек злосчастную булавку и задумался, глядя на нее. - В море, что ли, выбросить...

- Давай, - согласился Леглар. - Герцог, конечно, не заставит тебя нырять за ней, но...

Таилег побледнел.

- Спрячь игрушку, - посоветовал магистр Леглар Даал. Он оглянулся. Толстяк неприязненно осматривал их обоих. Рядом с ними сидел худощавый седой мужчина с девочкой на коленях. Та весело смотрела на Леглара и его спутника, не подозревая, какие страсти там бурлят. Таилег медленно спрятал булавку в потайной карман и усилием воли придал лицу спокойное выражение.

- Ладно, - Леглар с хрустом потянулся. - У нас мало времени. На берег мы сойдем вместе, но в город ты пойдешь один.

Таилег вновь побледнел. На сей раз как снег.

- Знаешь, ученик, - Леглар побагровел. - Пора, наконец, взрослеть. Есть вещи, которые приходится делать помимо своей воли. И есть дела, помочь в которых тебе никто не сможет. Уяснил?

Таилег кивнул.

- То-то же, - цвет лица магистра постепенно приходил в норму. - Я не знаю, придется ли тебе встречаться с рилдарами...

- С кем? - подозрительно перебил его Таилег.

- Так звали их на нашем острове, - Леглар ухмыльнулся. - У вас в городе ими пугают детей и называют слугами смерти. Сами они зовут себя Хансса. Наше название, правда, тоже не очень лестное...

- И что оно значит? - спросил Таилег, уже готовый посмеяться.

- Не скажу, - Леглар перестал улыбаться. - Не то с тебя станется ляпнуть это при них, а тогда тебе не позавидуешь.

- Что они со мной сделают? - презрительно спросил его ученик, откидываясь в кресле. "Быстро приходит в себя", с удовлетворением отметил магистр и закрыл глаза, изображая на лице мечтательную улыбку.

- Давным-давно, - пояснил он, - когда люди еще воевали каменными топорами, они придумали очень эффективный способ бороться с умалишенными, преступниками и еретиками...

Таилег вопросительно смотрел на своего наставника.

- Они их поедали, - Леглар мрачно воззрился на ученика, побледневшего в третий раз. - Это, конечно, давно уже не практикуется, но заруби себе на носу, парень, что это не люди. У них свои понятия о долге. О морали. О порядке. Они нас знают, как облупленных, а мы до сих пор только и умеем, что пугать ими детей. Так что заткнись и слушай меня. Многому я тебя не научу, но основы хорошего тона преподам.

- ...Нет, - сказал Леглар в сотый раз за третий день путешествия и закатил глаза. - О боги, ну неужели у меня настолько плохое произношение? Итак, повторяй снова: анс ассаи, халиан ормасс...

- Мне надоело. - Таилег поднялся и захлопнул тетрадь в толстой кожаной обложке. - Слушай, Леглар, я с этими крокодилами на задних лапах говорить не собираюсь. Если им охота, пусть говорят со мной сами. На человеческом языке. Нелюди они и есть нелюди, и относиться к ним, как к людям, за один день ты меня не научишь.

Он обернулся к учителю, рассчитывая увидеть гримасу гнева на его лице, но Леглар только обреченно вздохнул и покачал головой.

- Нет, - после неловкой паузы проговорил Леглар. - Действительно, зачем я тебя учу? Зачем я вообще увязался за тобой? Что с того, что из тебя может выйти первоклассный специалист? Зачем я стараюсь из рядовго воришки сделать образованного человека? Дурную голову только топором и вылечишь... - и сокрушенно покачал головой.

Таилегу стало непереносимо стыдно.

- Я... Леглар... - пробормотал он, наконец.

- Говорить буду я, - мягко прервал его магистр. Говорил он тем тоном, услышав который к полу примерзают даже самые отчаянные храбрецы. - А ты будешь говорить, когда я попрошу.

Он отошел к иллюминатору и заметно оттаял, постояв там с минуту.

- Вернемся к уроку, - продолжил он, как ни в чем не бывало. - У нас еще будет вечер и завтрашнее утро.

Оба помолчали.

- Леглар, - голос Таилега был серьезен и совершенно спокоен. Это было так на него не похоже, что Даал удивленно воззрился на своего ученика. - Ты только о них и говоришь, словно свет на них клином сошелся.

- В определенном смысле, ученик, в определенном смысле. Для тебя он несомненно сошелся. Или сойдется в самом ближайшем будущем. Ты наступил на хвост самим Наблюдателям, а девять десятых Наблюдателей - Хансса. Давай, раскрывай свой блокнот и записывай...

4.

Киннер менее всего выглядел величественным в такую скверную погоду.

Судьба распорядилась так, чтобы у Даала разболелась голова вскоре после заключительной перебранки с Таилегом. Остаток пути он мрачно просидел в собственной каюте, глядя на собиравшиеся тучи. Погода, кратко отвечал он на все вопросы о своем самочувствии и из лекарств потребовал только розового киннерского вина.

Наставнику всегда виднее...

Утром они спустились на скользкую и неприветливую землю Киннера, местами закованную в камень, а местами превратившуюся в грязную кашу. Последние два года славились затяжными дождями и этот, судя по всему, решил укреплять традицию.

- Какие странные дома, - произнес Таилег с восхищением. Ни один дом не страдал от недостатка внимания; все выглядело новеньким, ухоженным, радующим глаз. Все здания имели куполообразные в сечении крыши, с круто опускающимися у краев скатами.

- Остров - место не очень сухое, - пояснил его наставник. - Но в Киннере дожди - особенно частые гости. Никому еще не удавалось это объяснить. Как и везде на Островах, здесь очень порывистые ветра и в конце концов архитекторы остановились вот на такой форме.

Пока Леглар обменивался фразами с неприметными людьми, что собирались вокруг приезжих в поисках поручений, Таилег осмотрелся. К северо-западу сквозь завесу дождя просматривались гладкие, низкие вершины Змеиного хребта. Самый богатый железной рудой, с трудом припомнил Таилег. Уроки обязательной начальной школы забывались легче всего...

Послав гонца занять номер получше в главной гостинице города, Леглар решительно направился в ближайший портовый кабак, и Таилегу ничего не оставалось, как последовать за ним.

- Ужасная погода, - сообщил в очередной раз Леглар, осушая второй кувшинчик местного пива и удовлетворенно похлопывая себя по животу. - На твоем месте я бы не торопился спускаться в руины. Подожди денек-другой, походи по городу, поговори с людьми...

- Так мне же приказано - "срочно"! - недоуменно воскликнул Таилег.

- Сразу видно, что ты никогда не был солдатом, - усмехнулся его наставник. - Или гонцом у герцога, да не оскудеют запасы его сигар. Кто тебе мешает думать, что именно в этот момент ты с наибольшим рвением выполняешь приказ? Кстати, в записке от Совета Наблюдателей сказано буквально: "прибыть туда-то и сделать то-то". Ни слова не сказано, что это срочно, немедленно, никаких угроз...

Таилег позволил себе немного расслабиться и отхлебнул из своего кувшинчика. На его взгляд, вкус у пива был отвратительный, но все остальные напитки были здесь куда крепче.

- Так что ты хотел мне сказать еще? - спросил Таилег после долгой паузы.

- Ага, память еще не засорилась! - радостно воскликнул Леглар и заказал еще пива. - Зайди как-нибудь в "Розовый камень", парень и попробуй тамошних угрей. Карлики - лучшие повара на свете, да не оставит их заботой богиня...

- Что то стал часто богов поминать, - неодобрительно отозвался Таилег. Его пожирало нетерпение - с одной стороны, ему не терпелось узнать побольше (а его наставник оказался неистощимым кладезем премудрости), а с другой,.. Впрочем, о другой стороне знания он предпочитал не думать. Пока, во всяком случае.

- У каждого города свои порядки, - отозвался его собеседник. - Здесь принято часто желать всем упомянутым всего самого доброго. Иначе на тебя начнут косо смотреть.

Таилег молча ждал продолжения.

- У меня все еще ноет голова, - поморщился Леглар, немного помолчав и покончив с очередной порцией десерта. - Так что я скажу тебе только самое важное. Остальное сам прочитаешь в библиотеке.

- Как в библиотеке? - Таилег не поверил своим ушам. - Ты хочешь сказать, что все, что ты мне рассказал, ты прочел в какой-то книге?

- Разумеется, - в тоне Леглара прорезались знакомые раздражительные нотки. - Ты думаешь, что это у Хансса я обучился срезать кошельки, вскрывать сейфы, расследовать кражи, заниматься слежкой и прочее? Большинство знаний я обнаружил в книгах. И тебе советую почаще читать. А то голова всякой ерундой забита, да простят меня небеса...

- С чего ты взял, что в книгах написана правда?

- Надо будет выяснить, что ты понимаешь под правдой... Но это в другой раз. Ладно, ученик. Ты снова забываешься. Так что рот закрой, а уши открой, - в голосе Леглара вновь появился металл.

Пришлось повиноваться.

-... Итак, главное, что тебе надо запомнить - что они выработали очень сложную систему жестов. Никогда не прикасайся к ним первым, если не уверен в том, что делаешь. Никогда не делай резких движений. Можешь на них кричать, можешь им угрожать словами, можешь даже рискнуть оскорбить собеседника лично, - они не очень-то на это обижаются, но всегда следи за своими жестами.

В случае острой необходимости, можешь взять Хансса за плечо - вот здесь - чтобы привлечь внимание, остановить, да мало ли еще для чего. Все остальное имеет вполне однозначный смысл и не стоит вводить их в заблуждение. И помни, что нашу мимику они знают в совершенстве, хотя собственной не обладают...

- Я видел, как у него... нее... - Таилег сбился. - В общем, как менялся цвет глаз.

- Правильно, но не у всех. Итак, запомни. Формулы приветствия. Жестикуляция. Ни слова о богах, пока они сами не спросят. Соблюдай эти три правила и тебя съест кто-нибудь другой.

Таилег даже не улыбнулся.

- Как отличить, кто из них какого пола? - спросил он наконец и уши его предательски порозовели по краям. Леглар снисходительно улыбнулся.

- Боишься, что приударишь не за тем? - спросил он язвительно и полюбовался богатой гаммой красок, что посетили уши его собеседника. - Ну что за жизнь - чего не коснись, у тебя кругом сплошные предрассудки. Хорошо, собирай вещички и пошли ко мне в гостиницу. Тут слишком много народа и на нас уже полтаверны уставилось...

Леглар оставил хозяину солидные чаевые, вежливо приподял шляпу, подмигнул одной из помощниц владельца заведения и вышел наружу, в дождь и слякоть.

После доброго завтрака Леглар заметно подобрел.

- ...Они яйцекладущие, и - поверь мне на слово - вопросы пола и размножения у них занимают столь же много внимания, как, гхм, прочие естественные потребности... Одним словом, наши сексуальные привычки и горы всяких условностей, которые мы понаворотили, им совершенно не свойственны. Напрмер, если ты обратишься к Хансса местоимением не того пола, тебя не будут поправлять. Скорее всего, решат, что тебе удобно считать собеседника существом именно такого пола и доставят тебе некоторую радость, поддерживая эту иллюзию.

- И все же, как их различать?

- Очень просто. Если ты встретишь Хансса где угодно, но не у них в городе - значит, ты встретил женщину.

Таилег открыл рот и не нашелся, что сказать.

- Хансса несколько тысяч лет не ведут войн, - пояснил Леглар. - Так что самцы для размножения им нужны постольку, поскольку им не хочется вырождения расы. Самки в состоянии откладывать яйца, так сказать, собственными силами. Они вообще размножаются, когда этого захотят. В этом смысле они намного нас опередили...

- Да уж, - хмыкнул Таилег, который еще помнил картины своего полуголодного существования - нищенствующие дети на задворках города... у бедняков всегда было множество детей. И если кто-то из них умирал, оставалось еще очень много. Для правительства это было проклятием, но отменить кастовые традиции указом еще никому не удавалось.

- Самцы у них занимаются в основном воспитанием, - закончил Леглар, когда они, наконец, подошли ко входу в гостиницу. Множество экипажей стояло неподалеку - видимо, в гостинице собрались какие-то важные персоны. - Ну и некоторыми другими вещами, где много специалистов не нужно. И войнами. Так что не думай о том, о чем беспокоиться не имеет смысла. Тем более, что отличить их самцов от самок проще всего по запаху, а в этом мы, Люди, ни на что не годимся.

Таилег посмотрел на гостиницу, возвышавшуюся над остальным городом всеми пятью этажами и почесал голову в нерешительности.

- Заходи, - махнул рукой Леглар. - Тут отлично кормят и содержат первоклассный оркестр. Высохнешь, почитаешь, послушаешь музыку... Я тут останусь на недельку, по мелким торговым делам, так что меня ты сильно не обременишь. Пока ты не перестанешь трястись от мысли о путешествии в руины, тебе все равно не стоит заниматься своим особым поручением... - Леглар выделил тоном слово "особым". - Кстати, номер я тебе уже снял. Вычтем из твоих денег, если желаешь.

В конце концов Таилег согласился.

5.

Сказались уроки Леглара: уже на второй день пребывания Таилег заметил слежку.

Вначале он не придавал этому значения. По многим признакам в нем можно было заподозрить практикующего вора, и в традициях местных воровских Гильдий было принято изредка устраивать подобные спектакли. Дескать, нас голыми руками не возьмешь. Свои территории они охраняли лучше, чем собака - родную миску.

Впрочем, проверить это было легко. Воры Ралиона, как и многих других миров, были своеобразной нацией, рассеянной по всему свету. Если эти двое, что тенью следовали за Таилегом абсолютно повсюду, из его же "братства", то пара условных знаков должна произвести на них впечатление.

Не произвела.

Нужна была более аккуратная проверка. Таилег потратил пятнадцать золотых (огромные деньги, на которые можно было месяц отменно питаться) и связался с местной Гильдией, заплатив им умопомрачительный взнос за право работать в окрестностях города.

Но хвост оставался.

"Сорок золотых коту под хвост", размышлял Таилег, решивший, наконец, обновить свои походные запасы. Он посещал лавку за лавкой, магазин за магазином, но взгляд двух пар недобрых глаз не переставал сверлить ему затылок.

К концу третьего дня он счел, что можно выходить. С разрешения своего наставника он взял из его коллекции две полезные (со слов самого Леглара) книги и оставил тому записку. Делать это пришлось тайно. Раз уж к его скромной особе проявляют столь пристальное внимание, лучше считать, что у всех стен есть и глаза, и уши, и нос. Посетив номер Даала, пока тот был где-то в городе, Таилег оставил ему подробное письменное изложение своих наблюдений.

Да и пора бы в путь собираться. Ожидание притупило клыки страху, что время от времени впивался в Таилега, и будущее уже не казалось таким однозначным и безрадостным.

На рассвете четвертого дня своего пребывания в Киннере Таилег покинул гостиницу (закрепив номер за собой на пару недель) и твердо направился к руинам. Дорога была утоптана, словно вела святыне.

Когда Таилег скрылся за поворотом, более высокий из соглядатаев повернулся к своему коллеге (тот был пониже и пошире в плечах) и буркнул:

- Ну ладно, одна пташка полетела. Что будем делать со вторым? - и выразительно провел ребром ладони по горлу.

- За магистра ты будешь расплачиваться остаток своей жизни, - скучным голосом ответил ему второй. - Не те времена и не то место. К тому же, нам о нем не говорили ни слова. Так что действуем по плану. Ты отправляешься за парнем в подземелье и должен вернуться оттуда один. Я подготовлю все остальное.

- Почему это я должен лезть в подземелье? - недовольно спросил высокий.

- Потому что удачнее надо было монетку кидать, - пояснил тот, что пошире и, кивнув, удалился прочь.

Высокий проводил его взглядом, вздохнул и направился к руинам. Странные предчувствия тяготили его.

Легкие мохнатые лапы провели по мозаике и треугольные кусочки стекла ненадолго засветились и потухли.

"Узор почти что идеален," - так прозвучали бы слова, если бы им суждено было облечься в звуки.

"Мы видим," - и десятки других лапок провели по сложному геометрическому узору. "Сейчас же мы спросим совета у Незавершенного и сделаем, если удастся, последние шаги".

Беззвучны были молитвы и лишь дыхание да едва слышная поступь множества мягких лап нарушали тишину.

Закончились последние ритуальные слова и все мохнатые уши принялись жадно впитывать окружающие звуки в поисках знамения.

Глухо зарокотал в глубинах подземный огонь и трижды сотряс пол подземного храма.

"Мы начинаем", - прозвучали более глубокие, более властные мысли-слова. "Мы начинаем. Пусть случай сделает очередной выбор".

К огромному удивлению Таилега возле входа в руины Двух Золотых Лун стоял стражник. При виде посетителя он заметно оживился. Впрочем, любой оживился бы, простой он под проливным дождем несколько часов подряд.

- В такую погоду да в подземелье? - с сомнением окликнул он юношу. Стражник был тучен, но достаточно подвижен и его блестящая алебарда недвусмысленно загораживала вход.

- Неужели руины теперь охраняются? - спросил Таилег самым невинным тоном, на который только был способен. Стражник повеселел. Судя по всему, вздохнул Таилег мысленно, неподкупных стражников почти не осталось. Куда только катится мир...

- Сами понимаете - стоит только уйти, как всякого сброду набежит полное подземелье, - стражник был явно не дурак поболтать. - А к нам сюда очень приличные люди захаживают... Служба, сами видите, какая. Так что без сопровождающего из магистрата...

- Так ведь вот он, сопровождающий, - Таилег одной рукой указал куда-то в сторону, другой высыпая в ладонь стражнику три золотые монеты. - Да и задержимся ненадолго. Так что не беспокойтесь.

- Ваша правда, господа, - закивал стражник и отодвинулся от входа. - Вы уж там поосторожнее, пожалуйста...

При желании Таилег мог срезать с пояса этого недоумка все, что там висело. Да только посетителей сегодня слишком мало, замести следы не удастся. Посему он ограничился только тем, что сделал на его кошельке несколько аккуратных надрезов. Если он полезет за золотом не глядя, веселья будет на весь кабак...

Стражник смотрел на ладонь и не верил своему счастью. Никто его, конечно, не посылал охранять эти дурацкие пещеры. Но терпеливый всегда будет вознагражден. Почаще бы попадались эти приезжие богатеи... Попробовав монеты на зуб, он спрятал оружие в чехол и отправился пропивать нежданно свалившиеся на него деньги.

Задержись он еще на пять минут, ничего более ему в этой жизни выпить уже бы не удалось.

- Тоже мне - особое поручение, - бормотал Таилег, с легкостью перепрыгивая через трещины в полу. Самое главное, повторял он вновь и вновь, не забыть о "хвосте". То, что за ним последуют и сюда, он не сомневался. Теперь хорошо бы спуститься на уровень вниз, где множество параллельных коридоров, и подождать там сопровождающего. Придется, вероятно, оглушить его - убивать Таилегу приходилось три раза, каждый раз - обороняясь, но пакостное чувство осквернения долго не оставляло его.

А ведь соглядатай наверняка захочет расправиться с ним.

Эта мысль, вполне очевидная, неприятно поразила начинающего вора. Действительно, соглядатай идет за ним до самого конца, и, как только он кладет булавку на место, тихонько оставляет его там же - и репутации герцога ничто не угрожает.

Мало ли случайных камней может упасть на голову беспечного искателя приключений.

У поворота на первую лестницу, откуда еще был различим более светлый контур входа, Таилег переобулся. Сложная, многослойная подошва была некогда изобретена Ольтами. Позже многие мастера использовали упругий, бесшумный материал - особенно мастера ловких рук. Переобувшись, Таилег совершенно переменился. Он быстро прокрался к комнате с символом - где следовало оставить булавку - спрятал там рюкзак и, сверяясь с планом лабиринта, бесшумно поднялся наверх.

Соглядатай уже спускался по дальней лестнице.

План лабиринта, судя по всему, у него тоже был. Интересно, что стало со стражником? - подумал Таилег и искренне пожалел его. По всем канонам убийца не оставит в живых никого, кто мог бы поведать миру, что же случилось... В любом случае, бедняге уже не помочь.

Что-то слабо скрипнуло и Таилег заметил, что убийца извлек небольшой, но внушительный арбалет. Новейшей конструкции, заряжавшийся целой обоймой стрел. Зачастую отравленных. Спуск - поворот рукоятки - арбалет вновь взведен. Время перезарядки - полторы секунды.

Хорошо, если в него будут стрелять только из этого.

Один промах убийца-таки совершил. Он держал в руке крохотный светящийся шарик, чем выдавал себя за сотню шагов. То ли думал, что сам Таилег такой же неопытный, то ли надеялся на себя. Как бы то ни было, близко подходить не следует.

Случай подвернулся скоро.

Стоило убийце постоять несколько секунд у одного из перекрестков, как внимание его притупилось. Таилегу хватило нескольких секунд, чтобы метнуть камень.

Послышался глухой стук, камень отскочил от затылка и верзила принялся медленно оседать.

Теперь быстро к диаграмме - положить булавку - бегом к оглушенному и связать его. А там - назад в гостиницу и скорее предупредить Даала, что герцог вышел на тропу войны.

По-кошачьи мягко, Таилег прыгнул почти в самый центр диаграммы, полу-инкрустированной в полу, полуначерченной светящимся мелком. И тут-то все пошло не так, как ожидалось.

Стоило ему извлечь булавку, как воздух вокруг сгустился, стал вязким и окружил юношу непроницаемым для звуков покровом. Отчаянно сопротивляясь, Таилег попытался быстро наклониться и положить булавку - острием на зеленый кирпичик, ушком на красный - и понял, что воздух сгущается, а дышать становится невероятно трудно.

Он заметил блик, когда стрела, неслышно пущенная ему в затылок, вошла в конус света, что испускала диаграмма вертикально вверх. Понимая, что не спасется, он изо всех сил оттолкнулся от пола. Стрела коснулась отточенным краем жала его щеки, заливая глаз кровавыми брызгами. Двигалась она медленно, но не потеряла своей убийственной силы...

Булавка выскочила из пальцев, но Таилегу было не до того. Надо было покинуть диаграмму, прежде чем верзила пошлет второй снаряд.

Он падал невероятно медленно, опираясь на сгустившийся до плотного киселя воздух и неожиданно ощутил, что летит. Ощущение было неземным... но долго ли он будет им наслаждаться?

Камень мягко коснулся его головы. Ноги еще лежали внутри диаграммы и та не собиралась отпускать их без борьбы.

Булавка продолжала падать.

Острие очередной стрелы глядело ему между глаз и Таилег понял, что спасет его только чудо.

С музыкальным звоном булавка коснулась пола и - к величайшему изумлению юноши - вонзилась в самом центре, касаясь стержнем всех пяти сходившихся в центре кусочков цветного камня.

Весь центр диаграммы неожиданно посерел, а булавка вспыхнула ярко-синим пламенем. Скорее разумом, чем слухом, Таилег ощутил, как вторая стрела покидает свое отполированное ложе.

Закрыв глаза, он отчаянно оттолкнулся от переливавшейся мозаики. Что-то невероятно тяжелое встретилось с его головой и мириады огненных брызг заполнили вселенную.

Потом был долгий, почти непереносимо долгий покой.

6.

Очнулся он от неприятно пульсирующей боли.

Диаграмма совершенно потухла и почти не выступала на окружающем камне. Если бы не слегка выступающие вверх края, она ничем бы не выделялась на слабо светящемся, скрадывающем расстояния фоне.

Лежать было очень удобно и приятно, но кое-что оставалось неясным. Например, почему он жив. Осторожно потрогав лоб, Таилег не нашел в нем торчащего украшения и сел, охнув от боли, что пронизала его позвоночник.

Почему его не убили? Если убийцу кто-то спугнул, то почему его оставили здесь, никак не помогли?

Впрочем, последнее не было таким уж удивительным. Благородство и милосердие - качества скорее персонажей легенд, нежели обычных людей. Да еще в такое время, время всеобщего упадка.

Так что вознесем хвалу великому Палнору, что хранит всех почитателей своего ремесла, и двинемся отсюда подальше.

Рюкзак лежал неподалеку. Он был нетронут - и судя по тому, как он лежал, и по весу. Совершенно невероятно. Настолько честные обитатели пещер никогда не существовали в настоящей жизни. А преисподняя для воров вряд ли выглядит столь безобидно.

Таилег долго массировал руки и ноги, ощупывал всего себя, прежде чем осмелился встать. Кроме рваной царапины через правую щеку, он отделался только десятком синяков. Боги милостивы к тем, кто чтит их законы. Ухмыльнувшись, он потянулся к рюкзаку. Зажжем факел и осмотримся. Раз уж пришлось здесь задержаться, почему бы не осмотреть окрестности? Ни в каких диаграммах он больше искать не станет, ясное дело, но все остальное по-прежнему оставалось ничьей собственностью.

Да и булавка была уж очень красивой...

Рука Таилега уже нырнула в кармашек пояса, где хранились бруски для высекания огня, как новый звук, неожиданно коснувшийся его слуха, заставил его замереть неподвижно.

Едва слышный плеск, шорох, капель.

Вода?!

Неужели город затопило?

Таилега словно подстегнули кнутом. Он молниеносино накинул рюкзак, соображая, какая из лестниц более удобна в случае наводнения. Затем зажег факел - под ноги надо смотреть, когда бежишь - и страх пронизал его всего.

Он находился в другом месте. Естественные колонны подпирали высоко вознесшийся потолок, создавая причудливый каменный лес. Диаграмма, точный двойник той, из Золотых Лун, лежала перед ним. Широкая подземная река лениво облизывала голый каменный берег в сотне шагов от него и следы разрушения, битвы, смерти виднелись буквально на всем вокруг.

Ноги его подкосились. С размаху усевшись на колючее каменное крошево, Таилег закрыл глаза и огромным усилием воли сдержался, чтобы не разразиться воплем отчаяния.

Легкое прикосновение меховой лапы заставило мозаику вспыхнуть, но - о ужас! - весь рисунок ее совершенно изменился. Мысли зрителей были почти неслышны - все испытывали невероятный ужас. Что предпримет Незавершенный в ответ на подобное святотатство?

Но вот подземный гул качнул пол под ногами собравшихся, стены засветились ярче, и полосы цвета потекли по элементам мозаики, собираясь в то, что заменяло зрителям письменность.

"Незавершенный в восторге", - обрадованно пронеслась звучная мысль жреца. "Тот, кто принес ему новую часть, остался жив. Готовьтесь к следующему испытанию, о дети Незавершенного. Осталось сделать два последних шага."

Зрители постепенно расходились, а жрец и его помощники сели медитировать. Остальные сообщества, что питались силой и мудростью Незавершенного, должны узнать радостную весть от них.

Ибо они сидят на оси, что движет вселенную, на линии, что соединяет древние места обитания первых рас. Отсюда, из центра их вселенной, мгновенным узором знания обратится радостная весть.

Незавершенный, что собирал самого себя из тысяч фрагментов, был уже совсем близок к совершенству.

Сонным светлячком двигался огонек факела меж причудливо возвышавшихся каменных колонн. Таилег потерял счет времени. Возможно, прошло несколько часов, а может быть - суток. Он устал и страшно хотел есть, но монотонный пейзаж и невобразимо обширная пещера не позволяли ему остановиться.

Ни брызги крови, ни обгоревшие останки, ни обломки костей уже не встречались каждые несколько шагов. Воздух по-прежнему пах застоем и распадом - только у самой реки он был приятно чист и свеж. Однако, поглядев на снующие под поверхностью фосфоресцирующей воды длинные стремительные тени, Таилег решил не искушать судьбу. Если уж погибать, то на суше.

Наконец колонны разошлись в стороны и новая диаграмма - очереднай двойник той, в Золотых Лунах - предстала его глазам. Как и первая, она была серой, безжизненной и не излучала интенсивной магической ауры.

Девять колонн стояли поодаль, равно отстоя одна от другой. Что-то почудилось юноше в очертаниях колонн... но толстый слой отвратительного жирного пепла покрывал в изобилии пол вокруг мозаики и он не стал задерживаться.

Когда мозаика осталась позади, он увидел излучину реки. Узкая песчаная отмель была совсем близко, и пол поблизости изобиловал небольшими бугорками и лунками. Каменный лес продолжался далеко впереди; лишь шагах в пятидесяти от отмели стояла одна колонна, широкая и внушительная, словно вековой дуб.

Кто-то спал, свернувшись, в одной из лунок вдалеке от воды.

Наконец-то!

Кто бы это ни был, решил Таилег, на ходу сбрасывая рюкзак, я сумею с ним договориться. Только бы выбраться отсюда!

Однако с каждым шагом к лежавшему надежда на быстрое спасение таяла и притихший было страх вновь впился в него, лишая последних сил. От лежавшего пахнуло тяжелой смесью запахов высохшей крови, грязи и чего-то на редкость отвратительного.

Это была рептилия, скрючившаяся кольцом. Широкая ножевая рана пересекала ее горло. Другая, не менее смертоносная, была нанесена в правый бок. Третья - насколько мог судить Таилег - была нанесена в спину.

Профессионально.

Глаза были открыты, но закрывавшая их мигательная перепонка придавала лицу жуткое выражение. Одежда - сложная система сплетенных широких полос кожи - была единственной защитой несчастного существа. Хитроумно сделанные сандалии должны были служить отличным средством бесшумного перемещения и заодно не мешали использовать дюймовой длины когти в качестве оружия.

Не помогли они владельцу...

Что-то источало слабый, едва различимый серебристый свет сквозь сжатые пальцы правой руки. Наклонившись, Таилег осторожно разогнул четыре пальца, обхватившие тонкой работы пузырек и поднес добычу к глазам. В руках его содержимое пузырька - почти прозрачная опалесцирующая густая жидкость - стало светиться чуть ярче. Пузырек был небольшим, на один хороший глоток.

Что это? Лекарство? Яд? Взрывчатая смесь? Что хотело сделать существо, уже истекавшее кровью и захлебывавшееся ею?

Тошнота подступила к его горлу, но желудок был пуст. Спустя минуту-другую ему полегчало. Кое-как добравшись до каменного "дуба", Таилег воткнул догоравший факел - предпоследний - в расщелину рядом с собой и откинулся.

Запасов еды - на пять-шесть дней. Воды нет вовсе, только два меха (скорее, правда, складные фляги из тщательно обработанной кожи). Ни дров, ни средств освещения. Что ему делать? Питаться всем тем золотом, что составляло добрую треть его поклажи? Привязать рюкзак к горлу и сразу утопиться? Или подождать?

Нет уж, подумал Таилег с неожиданной для самого себя злостью. Уж лучше он будет питаться падалью (начиная с тех останков, что лежали поблизости), чем сдастся. Еще чего! Все только и ждут, что он сломается. Буду биться до последнего, подумал он и дикая, неуправляемая ярость оставила его. Лишь слабый звон в ушах некоторое время звучал, исчезая.

Он извлек ломоть вяленого мяса и вздохнул. Скоро захочется пить. С другой стороны, рано или поздно он будет вынужден пить речную воду. Хорошо, если найдется дерево - котелок у него есть, не забыл захватить, хвала всем богам.

Он отложил пузырек в сторону и жевал, размышляя. Желудок требовал большего, намного большего, но позволить себе этого он пока не мог. Сначала надо продумать стратегию. Что лучше делать - придумать способ плыть по реке вниз, пока пейзаж не изменится или идти пешком, обыскивая все вокруг? Последнее могло занять буквально века. Хотя... есть тонкая прочная веревка, найдется и крючок - можно ловить рыбу или что здесь водится. Рыба подземных рек славилась странным вкусом, но считалась съедобной.

Ладно, подумал он. Сначала похороню этого несчастного, а там видно будет. Что бы там ни плел Даал, он-то не станет есть что бы то ни было, если при жизни оно было разумным.

Совершенно невообразимо, когда рядом есть река и рыба.

Покончив с ломтиком мяса, Таилег принялся разглядывать пузырек. Вряд ли это оружие: уж больно тонкое стекло. Поломайся он случайно в кармане, и все - доигрался. Значит, какое-то лекарство. Или яд. Хотя зачем яд... раны и так были очень тяжелыми.

Он аккуратно свинтил крышку и осторожно повел носом. Очень приятный запах. Девять или десять травяных оттенков мог различить даже его человеческий нос. Было бы еще представление о том, как они называются... "Говорил же - учи!", услышал он язвительный внутренний голос.

Таилег мысленно отмахнулся от наставника и осторожно коснулся кончиком указательного пальца вязкого состава.

Ничего. Едва заметный слабый холод, словно от мятного настоя во рту.

Он закрыл пузырек и положил рядом с собой. Серебристое свечение постепенно угасло. Таилег рассматривал светящийся кончик пальца и думал.

Наконец, решившись, он коснулся составом рваной царапины, что по-прежнему тупо ныла и чесалась. Жидкий огонь обрушился на поврежденную кожу и юноша едва не вскрикнул от боли. Однако, ощущения были сродни не яду, пожиравшему тело, но лекарству, уничтожавшему заразу.

Почти сразу кожа стала непереносимо чесаться. Заглянув в лужицу неподалеку, Таилег ахнул: там, где он помазал "сиропом" рану, она затянулась. Розовая, свежая кожа виднелась на месте бурого шрама.

Подождав еще пять минут, он решился помазать остаток раны. Зашипев от боли, он склонился над лужицей и увидел, как отпадает, осыпается серым порошком мертвая кожа и присохшая кровь и новая плоть, здоровая и живая возникает прямо на глазах.

Чудодейственное средсто! Как ему не хватало его прежде! Таилег вспомнил немилосердные прижигания - едкими травяными отварами, крепкими напитками, а то и просто раскаленным металлом. Да уж, воистину добрые маги создали подобное.

Потратив едва ли пять капель снадобья, он свел также все ушибы и синяки, доставшиеся ему от последних приключений.

Пока он сидел и наслаждался ясностью чувств и отсутствием боли, слабый шорох померещился ему. Скосив глаза, он увидел полупрозрачную удлиненную капельку, что вилась меж неровностей пола, направляясь к колонне. Вздрогнув и схватившись сначала за кинжал, он опустил его и рассмеялся. Слепая безногая подземная ящерица, стекляница, была его соседкой. Он понаблюдал, как она неторопливо льется из трещины в трещину и кинул крошку мяса. Стекляница тут же направилась к ней. Открылась и затворилась крохотная пасть. Кусочек исчез во мгновение ока.

Стекляница равнодушно обтекла пузырек (который вновь разгорелся до слабо-серебристого свечения) и направилась прочь, в своих вечных, но крайне простых заботах.

Пузырек постепенно переставал светиться.

Таилег развлекался тем, что то придвигал к нему руку, то убирал ее. Свечение то нарастало, то пропадало. На что оно реагирует? На тепло? Да нет, стекляница-то холоднокровная. На живое?

Тут словно сместились кусочки головоломки у него в голове и мысль, ранее не приходившая в голову, внезапно поразила его. Таилег вскочил на ноги и аккуратно, с бесконечной осторожностью, уложил пузырек в кармашек пояса.

Пузырек он нашел по свечению. Ничего не лежало в той ямке, кроме тела рептилии. Ничего более - ведь он подносил факел вплотную к телу.

Рептилия была еще жива.

КОНЕЦ ОБРАЗЦА ТЕКСТА

Константин Бояндин. Осень прежнего мира (Семь цветов магии, Ралион III) [фрагмент]

История 1. Поправка и проклятие

I.

Нападавшие появились словно из ниоткуда.

Человек, что привлек их внимание, сидел на невысоком камне и, под проливным дождем, сосредоточенно рассматривал какой-то предмет. С точки зрения нормального человека, вероятно, было бы странно сидеть, промокнув до нитки, на камне, с едва светящимся фонарем в руке... но поживиться иногда удается в самых неожиданных местах.

Удар по голове был не очень сильным, но когда человек пришел в себя, он валялся лицом вниз в бурлящей от дождя грязи, что-то холодное и острое прижималось к горлу, едва позволяя дышать, а чьи-то хриплые голоса с оживлением обсуждали его судьбу.

- ...Если скажет, что тут у него хорошего, то и живым останется, - пояснил, наконец, один из них. Человека грубо подняли из грязи и поставили на колени. Все его имущество, выброшенное из мешка, лежало на грязной тряпке, что была недавно его плащом.

- Ну, воробушек, подай голос, - потребовал обладатель второго голоса и встряхнул пленника. - Рассказывай, что у тебя тут к чему. Если здесь есть что ценное, то...

- Украшения... из могилы вождя арратов, - с трудом прошептал человек, когда из мешочка на тряпку выпали изящные, чуть потускневшие браслеты, венцы, бусы - все тонкой работы и, несомненно, древнее. - В... музей Оннда... - человек захрипел - лезвие плотнее сдавило ему горло.

- Лучший музей - это наши карманы, - пояснил обладатель ножа и его напарник довольно заржал. - Что ж, за такую жалкую душонку сойдет. Что у него магического?

- Ничего, - тихо отозвался второй. - Я уже проверил. Он не маг.

- Тем лучше. - Лезвие отодвинулось и человека отпустили. Он упал на четвереньки, с трудом глотая холодный и восхитительно чистый воздух. - А это что еще за дрянь?.. - и тяжелый сапог поднялся над куском каменной пластинки, которую человек рассматривал в момент нападения.

- Не... надо, - прохрипел человек, протягивая руку к пластинке. Нога задержалась в воздухе и второй грабитель, что поспешно прятал украденное в мешок, поднял голову. - Не раз... бивайте. Заберите, продайте, подарите, но не ломайте. Это очень ценный экспонат.

- Ну надо же! - восхитился обладатель лезвия. - Ему бы о своей шкуре заботиться, а он... - рука в перчатке подняла осколок за краешек. - Магическое?

Человек покачал головой. Сообщник повторил: - Нет у него ничего магического.

- Ладно, ученая душа, уговорил - рука положила пластинку в тот же мешок. - Будешь сидеть тихо - будешь...

Он не договорил. Сквозь плеск дождя и глухой рокот грома донесся топот копыт. Кто-то быстро приближался со стороны большой дороги.

- Убегаем, - тот, кто держал мешок, скользнул во тьму.

Человек, шатаясь, поднялся на ноги и шагнул навстречу приближающемуся силуэту всадника.

Открыл рот, чтобы крикнуть.

Обжигающий холод пронзил ему грудь и заставил крик умереть, не родившись.

Всадник понял, что опоздал.

Грабители скрылись, напоследок убив свою незадачливую жертву.

Человек лежал в кровавой луже, постепенно размываемой дождем.

Вероятно, всадник вскоре двинулся бы дальше, поручив судьбу останков кому-нибудь еще. Но слабый голос, что донесся с земли, заставил его передумать.

- Помогите,.. - шепот был едва уловим.

II.

Трактирщик с большим неодобрением следил, как прислуга помогла закутанной в плащ фигуре внести окровавленное тело какого-то бродяги в главный зал заведения. Многие завсегдатаи - среди которых были и некоторые весьма влиятельные люди - с неодобрением следили за этой процессией.

- Мой трактир не место для... - начал было недовольный трактирщик, без особых церемоний хватая облаченного за рукав. Слова, правда, застыли у него в горле. Молодая, красивая и, вероятно, знатная девушка холодно взглянула на него из-под капюшона. Что-то невнятно пробормотав, хозяин склонился перед ней в поклоне.

- Не позвать ли стражу? - спросил он уже гораздо вежливее. - И лекаря? Напали на вашего... знакомого, благородная госпожа?

Девушка неторопливо откинула капюшон и попыталась придать намокшим волосам сколько-нибудь достойный вид.

- Нет, - голос девушки выдавал ее северное происхождение. - Я сама справлюсь. Горячей воды, мыла, чистых тряпок. И побыстрее.

Несколько увесистых золотых монет немедленно вывели трактирщика из мучительного оцепенения.

- Слушаюсь, - и хозяин толкнул слугу в спину. Тот прекратил глазеть на гостью и мигом помчался выполнять приказ.

Когда слуги ушли и оставили ее одну вместе с раненым, девушка тщательно осмотрела его.

На поясе у жертвы по-прежнему висел небольшой красно-коричневый мешочек. Интересно, почему его не украли? Почему даже не разрезали? Она попыталась взять мешочек, но пальцы... схватили пустоту. Поморгав и тряхнув головой, девушка повторила попытку.

Тщетно.

Впрочем, не кошелек, каким бы загадочным он ни был, заставил ее прийти на помощь. Голос. Точнее, язык.

Раненый произнес слово "помогите" на Верхнем Тален, языке ученых, магов, вообще образованных людей.

А это означало, что он - хотя бы в знак благодарности - сможет ей помочь.

Она быстро извлекла все необходимое из дорожного саквояжа и осмотрела рану.

Промыв ее, капнула из небольшого хрустального флакончика и произнесла заклинание.

- Неточно, - голос вывел девушку из раздумий.

Сама рана была достаточно скверной и простого сращения тканей оказалось недостаточно. Легкие по-прежнему были повреждены, и сейчас девушка пыталась понять, какое из заклинаний полезнее, мысленно произнося части их формул.

- Неточно, - вновь шепнули губы раненого, но глаза не открылись. - Должно звучать так: 'suiran Covaddo'...

- Ты владеешь магией? - спросила его спасительница недоверчиво.

Ответа не последовало.

Впрочем, мало ли что скажет человек в бреду. Лучше уж знакомые формулы, какими бы неточными они кому-то ни казались. После нескольких попыток лечение было завершено.

- Приведите в порядок его и его одежду, - велела она слуге, бросая тому монетку. - Перенесите его в другую комнату и уберите в этой. Пусть его не тревожат.

Тон ее и манеры держаться были весьма и весьма убедительны.

- Приветствую, - голос вывел человека из раздумий.

Память покинула его в кровавой луже на окраине Оннда, а вернулась здесь - пасмурным утром, в скромной комнатке скромного трактира. Одежда была чиста, и - хвала богам! - самое ценное из имущества оставалось при нем.

Что за чудеса?

Не притрагиваясь к завтраку, что источал ароматный пар, человек ощупал себя, осмотрел одежду и не заметил, как в дверь тихонько постучали.

Вошедшая оказалась красивой девушкой, в потрепанной, но богатой походной одежде и с властными манерами. Кто такая? Где я ее видел?

- Не узнаешь? - голос звучал несколько нетерпеливо.

- Полагаю, что именно вам я обязан жизнью? - человек встал и изящно поклонился. - Чем смогу отблагодарить вас?

Девушка отметила, что ее пациент был родом откуда-то с востока. Странно, конечно - Люди предпочитали Север, Запад и Архипелаг. Впрочем, какая разница?

Она заметила, что человек только что встал.

- Спустишься в общую комнату, - произнесла она и человек вновь убедился, что этот голос привык повелевать. - Там и поговорим.

Повернулась и ушла.

Человек сохранял выражение почтительности до тех пор, пока шаги не затихли вдали. Лишь потом позволил себе улыбнуться.

Люди с таким взглядом и тоном не любят улыбок в свой адрес, даже если на то есть основания.

В общем зале было довольно пустынно. Трактирщик, старательно глядя в противоположную от девушки и ее пациента сторону, о чем-то беседовал с ремесленником в потертой кожаной рубахе. Вопреки ожиданиям человека, пахло здесь вполне прилично. Впрочем, столица все же...

"Меня уже ждут в храме", пришла в голову мысль. Однако важные дела - в первую очередь. Его сразу привлекла эта северянка... она постоянно притягивала его взгляд. Вот уж не ожидал! Он заказал легкого вина на двоих и сел напротив своей спасительницы.

- Я Коллаис, - произнесла девушка и осуждающе посмотрела на бутылочки с вином. - Не рановато ли?

- Не каждый день мне спасают жизнь, - ответил человек и разлил вино по бокалам. - Меня зовут Олли.

Девушка попробовала. Вино было вкусным, совсем не хмельным. Действительно, столица - даже в таком грязном кабаке подают такое вино...

Она рассматривала собеседника. Той ночью он показался седым стариком. Сейчас же выглядел самое большее на тридцать лет. Волосы светлые... еще одна странность - откуда светловолосому взяться на востоке?

- Ты поправил меня, когда я обдумывала заклинание, - продолжала Коллаис на Верхнем Тален, внимательно наблюдая за собеседником. - Ты знаком с магией?

- Я не помню, что я говорил, - признался Олли на Верхнем языке, непринужденно переходя на него. Осторожные взгляды, которые время от времени бросал на них трактирщик, сразу же прекратились. - Я скорее владею языками - разного рода - но не магией. Ее я не практикую.

- Вот оно что, - медленно ответила Коллаис. - Тем не менее ты - человек ученый. У меня неприятности. Я полагаю, что смогу потребовать от тебя услуги, Олли?

- Разумеется, - ответил тот. Я готов оказывать вам услуги каждый день, едва не произнес он вслух, но вовремя сдержался. Как бы искренне это ни прозвучало, последствия могли бы быть печальными. - Чем бы я мог помочь? Что с вами...

- Не задавай мне вопросов! - неожиданно злым голосом ответила Коллаис и стукнула кулаком по столу.

Во гневе она еще красивее, восхищенно подумал Олли. Каштановые волосы, зеленоватые глаза... что она делает здесь, на Юге? Видно же, что родом из какого-нибудь северного королевства... их там хоть пруд пруди.

- Не расспрашивай меня, - продолжила она уже спокойно. - В этом часть моих неприятностей, - добавила она осторожно и замолчала, словно ожидая чего-то.

Олли выждал несколько минут, но ничего особенного не происходило.

- Мне потребуется от тебя услуга, Олли, - продолжила она и налила в свой бокал еще немного вина. - Какая - не знаю. Может быть, сегодня, может быть - через неделю. Или еще позже.

- Желание? - улыбнулся Олли настолько нейтрально, насколько смог.

Ответной улыбки не последовало.

- Желание, - кивнула Коллаис утвердительно. - Но не мечтай, это будет не поцелуй в щечку и не букет цветов.

Она собралась было продолжать, как дверь заскрипела и пропустила с улицы порцию утреннего тумана и хмурого стражника.

Тот направился прямо к ним.

- Художник Ользан? - спросил он хриплым басом. Олли кивнул.

- С вами произошел несчастный случай? - поинтересовался стражник, коротко кивая Коллаис. - Ваши наниматели беспокоятся. Не хотите ли обратиться в службу охраны?

Олли покачал головой. Помимо всего прочего, услуги здешнего правосудия стоили недешево.

Стражник неодобрительно посмотрел на него.

- Все же мы хотели бы, чтобы вы оставили описание нападавших, - прохрипел он. - Это уже не первый случай. Могут пострадать другие люди, - стражник выделил последнее слово.

Олли вновь отрицательно покачал головой. Стражник кивнул и удалился, не прощаясь.

Олли взглянул на Коллаис и ужаснулся. Взгляд ее смог бы заморозить саламандру. Что это она?

- Коллаис,.. - начал он было, но договорить ему не дали.

- Художник, - протянула она так, словно слово было неприличным. - Тайком набрался грамоты, чтобы сойти за умника. Ладно, художник, ступай, тебя уже ждут. И забудь, что встречался со мной.

- Я не...

- Скажешь еще хоть слово - пожалеешь, - она стремительно поднялась из-за стола и удалилась.

Олли вздохнул и, оставив трактирщику плату, удалился сам.

День был испорчен.

Солнце быстро рассеяло туман.

Я надеялся войти в город через восточные ворота, размышлял Ользан, перемещаясь к центральной части улицы. Вошел через северные... без ценностей, без таблички, без всего. Теперь еще предстоит отчитаться перед магистратом.

Остатки денег - кроме тех, что лежали в "кошельке" - также перебрались в карманы нападавших. Что мне стоило спрятать все в кошелек и идти по дороге! - проклял он себя. Воистину, нетерпение губит всех. Не удержался, свернул посмотреть на знаки... хорошо еще, что выжил.

Отчитаться перед магистратом означало упомянуть о пластинке. Именно этого Ользан делать не хотел. Многие историки и маги точили зубы на письменные памятники арратов - племени, некогда жившего на территории современной Федерации Оннд. Из этих памятников в свое время были почерпнуты многие ценные сведения, что обогатили современную магию и теологию...

Сообщать о пластинке же не хотелось по одной простой причине: для Дворца Мысли, как и для магистрата, в данном случае он был наемником. Отдав табличку, он вряд ли увидел бы ее в ближайшем будущем - кто он такой, чтобы претендовать на знание? Получил свой гонорар - и свободен!

Иногда кастовая система так же удобна, как кость в горле, подумал Ользан, проходя мимо стража порядка. Тот вежливо кивнул ему. Образованные люди занимали в Федерации высокие ступени иерархии, наряду с мастерами во всех видах ремесла и искусства.

Интересно, почему Коллаис так не любит художников?..

...Когда он дошел до храмового комплекса, план уже созрел в его голове. Прежде всего - выполнить заказ для Храма. Деньги в ближайшем будущем лишними не будут. Потом доложить в магистрат об ограблении и вернуть аванс - задача не выполнена. А потом попытаться вернуть украденное - восстановив тем самым и часть репутации. О боги, сколько хлопот сразу...

Впрочем, когда Ользан вошел на территорию Храма Солнца, внутреннее равновесие вернулось к нему. Здесь он был человеком уважаемым и известным.

Все остальное уладится само собой.

III.

Первая миниатюра никак не удавались Ользану, - два дня сидел он над ней, сжав в руке кисточку и глядя в пространство. Жрец неоднократно наблюдал за ним - этот художник, хоть и был самым молодым, несомненно был отмечен милостью богов. Когда работа спорилась, шедевр, соединявший в себе тайную символику культа с гармонией, заметной даже неопытному глазу, выходил из-под его кисти иногда за считанные минуты.

А иногда для этого требовалось несколько дней.

Вот и сейчас жрец смотрел на сумрачное лицо художника и поражался, насколько непостоянным может быть вдохновение.

Миниатюра оказалась по вкусу жрецу - хоть и была простой и не очень глубокой. Ользан испросил разрешения отдохнуть день-другой - и, разумеется, ему не отказали. Те, кто создают зримые свидетельства величия богов, сами подобны богам: пытаться силой принуждать их творить - значит, навлекать на себя беду.

Свое художественное снаряжение он унес с собой. Разумеется, никто не пишет подобные картины дома: ритуал требует, чтобы окончательные штрихи создавались в стенах Храма.

Наброски, однако, можно делать где угодно.

Из Храма он пошел не домой - уже третий год он снимал одну и ту же уютную комнату с видом на залив - а в библиотеку.

Смутные видения проникали в его сны после встречи с Коллаис и не давали ему покоя.

Ему всегда нравились запахи библиотеки.

Страны бывали разными; по-разному относились к ученому - а иногда и просто к грамотному - люду, но библиотеки всегда были как бы вне времени и пространства. Запах трав, которыми окуривали книги - чтобы, не приведи боги, не завелись жучки или плесень. Тишина. Ряды книг - как старинных рукописных фолиантов, так и современных печатных изданий, которые самые богатые могли купить практически повсеместно. Владельцы крупнейших лесов весьма скупо жертвовали дерево на подобные нужды - по-прежнему бал правили щит и меч, а не знание. По крайней мере, среди Людей.

Уже который год длились Сумерки, постоянно дюжины сект и тысячи проповедников объявляли об окончательном падении цивилизаций и разрушении Вселенной - но жизнь продолжалась. Беспокойная, суетливая, но жизнь. И, как водится, наверх всплывало все самое отвратительное.

Хвала владыкам Оннда: жесткая общественная иерархия в значительной мере предотвращала всевозможные бунты - хотя и не устраивала многих. Что ж делать, плата за постоянство всегда высока.

Север Большой Земли на сей раз был потревожен не на шутку - ходили слухи, что Империя Лерей - так звали свое недавнее княжество его новые владельцы - решила стереть с лица Ралиона все нечеловеческие расы, ибо последние "виновны в болезнях, бедствиях и нищете Людей" - и в этот раз, похоже, впереди было смутное время для всех. Впрочем, от Оннда до Лерея было далеко, между ними пролегали владения отнюдь не беспомощных правителей - возможно, пожар прежних войн не сможет разгореться с прежней силой.

Обо всем этом думал Ользан, листая атласы и словари. Ему услуги библиотеки, как храмовому художнику, стоили баснословно дешево - один золотой за сутки работы в читальном зале. Чуть ли не вдесятеро дешевле, чем для прочих смертных.

Чистый лист бумаги под его рукой долго сохранял девственную белизну - мысли упорно не шли в голову. Рука перелистывала страницы в надежде на то, что глаза обнаружат что-либо, сочетающееся с невнятными видениями...

...Четвертый век эпохи вестника богов Дайнера был беспокойным; жаждущее экспансии княжество Лерей, подчинив почти все пограничные крохотные королевства и княжества, объявила о своем намерении бросить вызов всему остальному миру. Прежде всего - миру тех, кто не родился Людьми.

Все это было уже не ново. Не Люди принесли агрессию и войны на Ралион, не они первыми пытались распространить свое влияние повсеместно, не они первыми научились находить радость в страдании других. Но, лишенные каких бы то ни было особых свойств - по сравнению с другими расами - Люди то вели себя дружелюбно и энергично осваивали мир, обогащая его искусством и знанием, то в необъяснимых приступах агрессии обращали самих себя и свои земли в залитые кровью пепелища, в грязь, трясину и пустоши.

Так остальные расы поневоле обучились искусству ведения войны; Ольты создали и совершенствовали мрачную эстетику оружия и битвы; те расы, которые не могли скрыться под землю, призывали на помощь богов и разрабатывали военные аспекты магии. Пышно расцвели школы боевых искусств.

Однако, самым страшным оружием и последствием первых войн было межрасовое недоверие.

Его, к сожалению, внедрили повсеместно именно Люди.

Однако Федерация Оннд показала, что Люди, при надлежащем обращении, могут быть незаменимыми членами общества. Почти семь тысячелетий существования - весомый аргумент. Первые законы Империи Оннд, что высек ее первый правитель на стенах давно поглощенной морем Охранной башни так же отличались от современных, как грубые алтари варваров от великолепных Храмов. И все же сохранилось что-то на протяжении немыслимо долгих эпох. И войны разорили южную часть Большой Земли в наименьшей степени. Ту самую часть, где некогда встал городок Оннд - Новый Город на языке первопоселенцев.

...Теперь, когда Наблюдатели были изгнаны из новоявленной Империи и запрещенное оружие готовилось к употреблению против ее врагов, Сумерки во второй раз окрасили жизнь Ралиона в траурные тона. Нелегко жить во время войны, но всего ужаснее - жить в ожидании войны...

Ользан очнулся и посмотрел на лист бумаги. Там тонкими линиями был обозначен знак - четыре вертикальных линии, контуры цветка, лежащего поверх всех четырех линий. Герб? Условный знак? Ользан пододвинул к себе массивный том географического атласа - самый полный за три последних века - и открыл карту княжества... виноват, Империи Лерей.

Шесть смежных королевств, лесное государство Серинх и несколько крохотных полосок незаселенной территории - вот что отделяло Лерей от остального континента. Почему он открыл именно это? Что навело его на такие мысли?

Взгляд его упал на стремительные, тонкие линии рисунка. Медитативное "знание", доступное практически всем, не вызывало у художника особого доверия. Во многих случаях оно сообщает не подлинное знание, а затаенные мысли гадающего. Так же, как таблички и иглы для вызова духов, на счету у которых немало жертв. Впрочем, каждому свой выбор.

Итак, цветок. Посмотрим, посмотрим... Ользан пододвинул словарь - жаль, старый - и принялся листать статьи о геральдике. После получаса поисков труды его увенчались успехом.

Герб, который его рука набросала во время транса, принадлежал одному из правящих семейств небольшого княжества Шантир. Оно занимало коридор, ведущий - через любой из трех имеющихся перевалов - в центральные государства. Стратегически важный пункт. Ользан поднял глаза к потолку, вспоминая, что передавали по *килиану* вчера и позавчера. Пока, вроде бы, Лерей прямой агрессии не предпринимал.

Итак, его спасительница - из Шантира. Шантир... Опал, пещерный мох, медная руда... достаточно популярные товары для торговли. Постой, ведь у нее конь; сбруя коня - вся в серебряных украшениях. Неужели она...

Порыв огненного ветра обжег ему гортань и заставил упасть на стол, прямо на книгу. На миг прохладный и спокойный зал превратился в раскаленное пекло пустыни, в смертоносные дюны Выжженного острова. Жадно хватая воздух, Ользан поднялся на ноги и тут же все прекратилось.

Вокруг воцарилась благословенная прохлада. Хор встревоженных голосов еще несколько секунд пел тоскливые похоронные песни в его ушах. Наконец, и это стихло.

- С вами все в порядке? - помощник библиотекаря. Встревоженный, готовый немедля позвать за лекарем.

- Все в порядке, - слабо улыбнулся Ользан и вытер мгновенно вспотевший лоб платком. - Я немного перетрудился вчера. Благодарю вас, беспокоиться не о чем.

Помощник кивнул и удалился, успокоенный.

Известная история, передаваемая поколениями разных народов - "старайся *не* думать о..." - более не была камнем преткновения для медитативной магии. Или, скорее, для медитативных упражнений. Классические маги аркану медитаций за магию не считали.

Мысли были готовы вернуться к сбруе и гербу, к Коллаис и грабителям... и, вероятно, к новой порции обжигающего воздуха - а, возможно, и к смерти. Большинство проклятий, как человеческого, так и божественного происхождения, основаны на неуправляемости человеческой памяти.

Но... Kaital Omel Haita, мысленно прочел Ользан первые слова Мантры Сосредоточения и спустя несколько минут изгнал опасные мысли из сознания, как изгоняют назойливый дешевый мотив, забыть который по-доброму не удается.

Еще спустя полчаса он уже направлялся домой. Кое-какие идеи уже посетили его. Похоже, что Коллаис ищет здесь кого-то из знакомых... из очень хороших знакомых.

Надо бы закончить наброски к вечеру, думал Ользан, поглощая великолепный ужин. Хозяева комнаты, которую он снимал, содержали весьма приличный трактир. Повара они были отменные, надо отдать им должное.

Закончить наброски, решил Ользан, и... спать. Времени для упражнений сегодня не осталось... слишком сильны еще воспоминания о страшном холоде в груди, грязи сверху и снизу, и пустоте, что наваливалась со всех сторон.

Нехорошо, конечно - первый перерыв за одиннадцать неполных лет занятий... но даже самое строгое расписание допускает один-два пропуска.

В четыре часа утра будильник разбудил его изящной мелодией.

Начинался новый день.

IV.

Пусто в приемном зале Дворца мыслей.

Половина шестого утра.

Никто не охраняет Дворец; люди низших сословий - *халла*, как их называют в Федерации - и за солидную сумму не подойдут близко к храму магии и мудрости. Не их это дело. Пернатый змей Эзоксу не подпускает души, не облагороженные науками и искусствами... и горе тем, кто осквернит его святыни своим недостойным прикосновением. Возможно, далеко не все правда из того, что рассказывают о богах... но всем нужно нечто непознаваемое, сильное, ужасное.

Всем нужны боги. Чем бы их не именовали - законами природы, богами, духами предков, судьбой.

Одинокая фигура пересекла пустынную комнату и остановилась у обширной доски объявлений. Выглядела последняя так же, как и на любом базаре, бирже труда или приемной магистрата. Только что не было похабных надписей.

Фигура постояла возле секции, выделенной всем желающим оставить записку. Чего здесь только не было - стихи, хорошие и не очень; приглашения на разнообразные вечера - развлечения и не только ради; загадочные послания; обыденные надписи о пропажах, находках, прочей ерунде.

Тот, кто стоял у доски объявлений, повидал немало подобных мест. На северо-востоке, в землях Ольтов и Карликов, роль подобных залов исполняли трактиры, театры, магические хранилища новостей. Ходили слухи, что задолго до открытия *килиан* Человеком-алхимиком Голтаром из Меорна "зрячие" камни охраняли подступы к Шести башням, оплоту чародеев, что натравили на мир полчища химер. Вот только не все знают, как пробудить камни от спячки и заставить их поделиться увиденным.

И холодные призмы горного хрусталя, что украшают многие жилища, святилища и перекрестки - случайно ли они все похожи друг на друга? Смешиваются вера и суеверия, магия воображения и пыль времен, наука и обман... Порой никто уже не в состоянии понять, что было, для чего было, да и было ли?..

Человек шагнул к стенду и прикрепил короткими железными булавками к деревянной плоскости тонкий лист бумаги. Оглянулся - не видит ли кто? - и провел поперек листа жирную полосу кусочком угля. Вновь оглянулся.

Никого.

Изваяние Эзоксу Всезнающего, что топорщило украшенные крылья за его спиной, не собиралось рассказывать о его визите кому бы то ни было. Да и кто спросил бы об этом?

Вопреки всем ожиданиям, работа спорилась с самого утра.

Две прекрасных миниатюры - Элиор, Поражающий Нежить и Элиор, Дарующий Свет - уже высыхали на специальном возвышении в рабочей комнате художника.

Стену возле входа в этот заветный уголок Храма украшали, по традиции, небольшие надписи, оставленные всеми, кому доводилось работать для Храма. Без малого шестьдесят веков стоял здесь Храм; лишь три комнаты, считая эту студию, никогда не перестраивались. Надписи бесчисленных художников, ваятелей, резчиков по дереву и металлу, ювелиров, музыкантов, проповедников и одним богам ведомо кого еще украшали стену причудливым орнаментом. Тщательно оберегался он - опрыскиванием особыми составами, уходом за всей студией - не менее тщательно, нежели за тем, что считалось святая святых Храма.

Ибо здесь запечатлена история Храма. Много ли на Ралионе святых мест, что могут гордиться столь долгой историей? Ведомы были Оннду и завоевания, и смерчи, и пожары, но никогда ни стихия природы, ни стихия разума не вредили Храмам.

...Напевая, Ользан получил и третье задание - реставрировать барельеф, украшающего главное святилище. Ответственная работа. Одних положенных воззваний к божеству и внутреннего равновесия здесь недостаточно. Символика, которой было покрыто святилище тысячи лет назад, ныне могла пониматься иначе. Создать новую - значит, взять на себя ответственность за то, что ощутят верующие.

Тут, прежде чем взять в руки кисть, резец или иной инструмент, надо *увидеть* цель работы. Впрочем, не умей Ользан видеть, не видать ему подобных заказов. Десятки тысяч великолепных художников трудятся во всем мире - но в Храмы пускают далеко не всяких. Так что оснований гордиться собой у Ользана, конечно, предостаточно. Правда, выросший в нищете и недоброжелательности, он как-то привык обходиться малым.

Во всем.

Кроме тяги к знанию. Клочок старой книги, выхваченный им из костра, всегда был рядом. Тот самый кусочек, который подсказал ему, чему стоит научиться.

Впрочем, всему свое время...

Коллаис впервые в жизни ощутила себя преступницей.

Художник, которого угораздило попасться ей на пути, конечно, внимания не заслуживал... если бы только не одно небольшое обстоятельство. Два слова, которые он произнес в бреду, 'suiran Covaddo', долго не давали ей покоя. В том заклинании, которым она вернула ему здоровье, были похожие звуки.

Вся беда была в том, что похожие. Да только не следует понапрасну произносить слова заклинаний, - в особенности, если не намереваешься пускать их в ход. Целительница, которая обучала Коллаис, не уставала повторять: "магические слова, как драгоценные камни: не стоит прикасаться к ним без необходимости".

Однако Коллаис отважилась мысленно повторить часть заклинания, куда, по мнению Олли, должны были вписываться те два слова. Звучало приятно. Все заклинания подбирались согласно музыке звука: помимо самих слов и правил произнесения, конечно, важен внутренний настрой, наличие ресурса энергии... много чего. Так что не страшно, если неуч подслушает слова заклинания: без должной практики и старательного изучения ничего у него не выйдет.

Тогда-то и возникла у Коллаис мысль: проверить. Легко сказать! Не резать же себе самой руку ради опыта! А где тогда найти раненого или больного?

Узнай об этих мыслях ее наставница, не быть Коллаис практикующим магом. Никогда целители не экспериментировали с заклинаниями на живых существах: им помогала медитация. Потому, наверное, в Арканах целительства и жизни так мало заклинаний... - ведь каждое нужно осознать, прочувствовать, проверить!

И все же искушение попробовать было невероятно сильным. Коллаис так и не смогла понять, почему это произошло. Всего два слова! Неужели они могут так воздействовать на человека? Она прижала ладони к вискам и долго сидела, напевая Мантру Самоконтроля, пока опасные мысли не сгинули, оставив ее в покое.

На второй день своего пребывания в Оннде Коллаис переоделась так, чтобы ее северное происхождение не бросалось в глаза и отправилась в город. Денег у нее было не так много. На месяц с лишним неплохой жизни, конечно, хватит, но что делать дальше?

Остается надеяться, что целителям здесь работа найдется. По слухам, Федерация переживала не лучшие времена и самые западные ее государства намеревались объявить независимость. В мирное время это было бы пустяком, но ослабление Федерации сейчас могло причинить ей значительные хлопоты. Впрочем, подумала Коллаис, не моя это забота.

Ей, потерявшей собственный дом, беспокоиться ли о чужом?

* * *

Прошло три дня. Коллаис быстро отыскала лечебницу; крупнейшая из всех лечебниц ближайших городов-государств, она никогда не пустовала. Самые серьезные вмешательства, конечно, требовали денег. Иногда - значительных. Но ежедневные проблемы - царапины, порезы, тысячи неприятных болезней - вот уже сотни лет не задерживались в Оннде надолго. Даже низшие и презренные *халла* - дворники, нищие и прочий сброд - всегда могли рассчитывать на бесплатное исцеление. Таково было одно из условий вхождения государства в Федерацию.

Обязательная медицинская помощь. Для всех. От заключенных до правителей. Сравнительно небольшие налоги, которые приходилось платить Федерации вполне стоили спокойствия и военной поддержки, которую Федерация гарантировала всем вступившим в нее. Единственного не было дано изменять ее членам: властей Федерации. Загадочные шесть людей (или кто уж они там были), никогда не появлявшиеся при народе, умело вели внутреннюю и внешнюю политику.

Следовало бы, конечно, задуматься, почему их шесть... но так было написано в летописях Оннда: "и шестеро мудрецов, собравшись, утвердили закон и предложили всем окрестным государствам мир". Остатки первой - высеченной в камне - летописи Оннда и Федерации тщательно охранялись в Музее Оннда и пережили все три случая, когда богам было угодно, чтобы Оннд был захвачен неприятелем.

...Вступительный "экзамен" был прост. Одна из целительниц (в отличии от ее родного Шантира, здешние почти все были женщинами) поговорила с ней, "прислушалась" к своим внутренним чувствам и, взяв с Коллаис символическую плату, выдала ей лицензию на право исцеления в Оннде.

- Если вам угодно, - пояснила она, - то можете приступить к работе прямо сейчас. У нас в больнице всегда полно работы. Много вам здесь не заплатят, зато практики будет достаточно.

Коллаис кивнула - что-что, а практика нужна. То, что работа будет довольно грязной и неблагодарной, отчасти даже хорошо. Может быть, удастся найти способ отыскать... но об этом думать было нельзя. Огненная игла сразу же вонзилась в основание черепа и Коллаис постояла некоторое время, закрыв глаза.

- Вам нехорошо? - участливо спросили ее. Не открывая глаз, Коллаис ответила: - Благодарю вас, это дорога. Мне пришлось долго путешествовать.

Чьи-то пальцы прикоснулись к ее голове и пульсирующая боль прошла.

Пора было приниматься за работу.

В тот же день Ользан проснулся с мыслью:

"Сегодня".

Что-то должно было произойти сегодня. Все три ночи он осторожно захаживал во Дворец Мысли, но листок, который он оставил на доске объявлений, исчез тем же вечером. Для успеха рискованного замысла Ользана было необходимо, чтобы обладатель его наброска сам отыскал его.

Иначе... он уже не сомневался, что на Коллаис лежит какое-то странное, но мощное проклятие.

Проклятия! Самая обширная, чудовищная и отвратительная отрасль магии. Где каждая ошибка может стать последней, и приходится молиться, чтобы смерть была мгновенной.

Судя по его собственным ощущениям, проклятие, словно чума, передавалось и другим людям. Подробно подумать об этом ему придется потом... если будет это "потом". План, который он составил, мог сработать. Ну, а если Коллаис решит уехать из Оннда... что ж, ему, Ользану, придется следовать за ней тенью. Или пасть вместе с ней, если и когда Коллаис совершит роковую ошибку.

Какую именно - он не знал. Понятно было одно.

Проклятие спускалось с незримой привязи словом.

В тот же день она отыскала возможность проверить "правильное" заклинание. В отделении для безнадежно больных лежал лесоруб с заражением крови. Чрезвычайно редкий случай, подумала Колаис, морщась от запахов крови и распада, что неизменно сопровождали подобные помещения.

Ни ароматические травы, ни маски не помогали полностью избежать соприкосновения с неизбежными явлениями, сопровождающими смерть.

Судя по всему, лесорубу дали что-то обезболивающее. На него было страшно смотреть и, вероятно, ему полагалось испытывать невероятные мучения. Но он лежал тихо, в забытьи и даже улыбался. Что ж, подумала побледневшая Коллаис, в этом есть какой-то смысл. Ей не доводилось видеть медленной смерти. Войны в Шантире не были редкостью, и многие из воинов либо выздоравливали - от прикосновения ли целителя или своими силами - либо умирали сразу.

Кроме нее и лесоруба, в комнате никого не было.

И искушение победило.

Мысленно простившись со своей профессией, Коллаис присела перед умирающим и сосредоточилась. За несколько часов ей довелось прочесть лишь пару легких заклинаний, так что сил должно было хватить.

Решившись, она прикоснулась к лихорадочно горящему лбу и произнесла заклинание. Заменив два слова из его середины на те, что "подсказал" Олли.

Слабо-розовый туман заклубился над дровосеком и Коллаис физически ощутила, как заклинание "выкачивает" ее магические силы. Поднялся и рассеялся слабый туман и все было кончено.

Перед ней лежал здоровый, спящий человек. Он был изможден - борьба с подкрадывающейся смертью не прошла для него даром - но был совершенно здоров. По всему видно.

Коллаис захотелось запрыгать от радости - и от того, что все получилось, и от того, что никто не застиг ее, экспериментирующей над человеком. Но тут рука опустилась ей на плечо и девушка едва не вскрикнула от ужаса.

- Где вы выучили это заклинание?

Коллаис, все еще лишенная дара речи, с трудом поднялась с колен и оглянулась. Целительница - невысокого роста, почтенного возраста и немалого ранга испытующе смотрела на нее. Невероятно трудно было отвести взгляд от ее внимательных серых глаз.

- Меня зовут Эллаир, - представилась целительница. - Пока Верховный Целитель в отъезде, его замещаю я. Мне никогда не доводилось слышать подобное прочтение...

Она склонилась нед дровосеком и внимательно осмотрела его.

- Поразительно! - воскликнула Эллаир. - Мы все будем вам благодарны, если вы и нас научите подобному. Его - она кивнула на спящего - доставили сюда четыре часа назад, уже в безнадежном состоянии.

- Меня... - язык трудно повиновался Коллаис, и предстояло еще придумать правдоподобное объяснение. - Я училась целительству неподалеку от Шантира. Там меня и научили.

- Идемте, - Эллаир поддержала Коллаис за руку. - Вы растратили все силы, дитя мое. Вам необходимо отдохнуть.

- Кроме того, - добавила она, закрывая дверь в комнату, - теперь в Оннде есть человек, который ежедневно будет молиться о вашем здоровье.

Сил Коллаис хватило только на вялый кивок. Она устала так, словно сутки бежала в полном боевом облачении.

Всегда немного грустно осознавать, что работы закончена. Барельеф был восстановлен на славу, и, помимо благословений жреца (милость его гневного покровителя никогда не бывает лишней), была награда и вполне материальная. Не золото: никогда Храмы не расплачивались презренным металлом. Драгоценные камни. Все - из добровольных пожертвований Храму.

Перед закатом солнца в Храме должна была пройти служба. Посмотреть бы, подумал Ользан, любуясь великолепной архитектурой, но некогда. Обращаться в другие Храмы Оннда сейчас не стоит: Элиор ревнив. Надо либо выждать изрядное время, либо уйти в другой город. Последнее было привычным: вот уже четыре года Ользан странствовал из одного города Федерации в другой. Если не находилось иной работы.

А работу найти не так-то просто.

Он обернулся еще раз у символических ворот, открывавших вход к Храму, как чей-то вежливый - но исполненный скрытой угрозы - голос окликнул его со спины:

- Не вам ли, любезнейший, принадлежит это творение?

Ользан обернулся и встретился глазами с широкоплечим молодым человеком, в богатой одежде и с небольшой бородкой. Хотя он и улыбался, глаза оставались ледяными, а в руке он держал эскиз Ользана.

Герб Шантира, перечеркнутый крест-накрест жирными черными линиями.

Если бы я испугался, он заставил бы меня съесть этот эскиз, подумал Ользан, спокойно выдерживая взгляд незнакомца. Лед в глазах последнего немного подтаял, но в голосе продолжала звучать враждебность. Он опустил руку с зажатым в ней эскизом и медленно скомкал его.

- Мне, - признался Ользан.

- Тогда потрудитесь объясниться, - приказал незнакомец и Ользан уловил призвук того же акцента, который он слышал в таверне несколько дней назад. - Я не привык, чтобы шутили над гербом моей страны.

- Идемте, - Ользан указал в сторону моря. - Я знаю одно уютное место, где мы можем побеседовать. Подождите немного, - он подозвал храмового слугу и передал ему конверт вместе с мелкой монеткой. Мальчишка кивнул, довольный, и умчался - относить послание по адресу.

Незнакомец презрительно хмыкнул. Решил, наверное, что я подмогу вызываю, - подумал Ользан, сдерживая улыбку.

- Идемте, - повторил он и отправился первым.

Шел он спокойно и не оглядываясь. Его новый спутник следовал позади - молча и нахмурившись. Было очевидно, что он намерен получить ответы на все свои вопросы.

V.

В "Трех лунах", куда Ользан привел своего нового знакомого, было малолюдно. Неудивительно; во многих заведениях подобного рода жизнь начиналась только поздними вечерами. Ользана здесь знали и трактирщик кивнул на один из свободных четырехместных кабинетов.

В полном молчании двое пришедших уселись друг напротив друга.

- Прежде, чем придет тот, кого я позвал письмом, - Ользан первым нарушил молчание, - я хотел бы спросить вас кое о чем.

- Я не понимаю, что вы затеяли, - отозвался его собеседник раздраженно, - и отвечать на вопросы не намерен. Я намерен получить ответ. И уйти - у меня дел по горло. Так что кончайте валять дурака и скажите, что означает вот это? - скомканный лист бумаги полетел Ользану в лицо.

Загремел отодвигаемый стул.

- Вы занимаетесь магией? - спросил Ользан, аккуратно разглаживая лист и укладывая перед собой.

- Да, - было ответом. - Так что поторапливайтесь, любезнейший, пока я окончательно не потерял терпение.

Ользан почувствовал, что сам понемногу начинает раздражаться. Упражнения самоконтроля не были, очевидно, рассчитаны на беседы, подобные этой.

- Если бы я вас испугался, - ответил он менее дружелюбно, - то сразу бы укрылся в Храме. К нам вот-вот придет посетитель, так что сделайте над собой усилие и ответьте сначала на мои вопросы.

Он ожидал чего-нибудь весьма неприятного, но его собеседник неожиданно разжал кулаки и вновь уселся. Вошедшая служанка несколько мгновений рассматривала посетителей - не стоит ли позвать стражу? - но увидев выражение их лиц, принялась выставлять на их стол аппетитно дымящиеся блюда.

- Вы родом из Шантира, - продолжал Ользан, ощущая, как драгоценное время утекает прочь. - Я не знаю, почему вы здесь, да меня это и не касается. Поскольку вы маг, то должны знать о проклятиях.

На лице его собеседника неудовольствие сменилось озадаченностью. Он кивнул.

- Посему у меня к вам только одно предостережение. Прежде чем вы спросите что бы то ни было у того, кто сейчас придет, десять раз подумайте.

- Хорошо, - человек кивнул Ользану в ответ. - Меня зовут Бревин Шаальтар и я действительно из Шантира. Что-то в вас...

- Ользан, - коротко представился Ользан.

- ...Что-то в вас, Ользан, говорит мне, что вы не лжете. Однако если вы меня втянули в какие-то личные ваши проблемы, я обещаю вам, что вы об этом пожалеете.

Ользан мысленно вздохнул. Пожав плечами, он указал на стол.

- Предлагаю пока пообедать.

* * *

Гонец поймал Коллаис по дороге домой. До южной части города от лечебницы было минут тридцать ходу - если не нанимать экипаж. Однако Оннд выгодно отличался от большинства северных городов тем, что был чист и сравнительно безопасен. По такому городу было приятно пройтись пешком.

Голова у нее еще немного кружилась; местные целители долго не отпускали ее, вслушиваясь в звуки нового заклинания и запоминая его. Каждое новое заклинание в Аркане Жизни всегда было событием. Неплохо я начинаю, подумала в какой-то момент Коллаис. Не успела приехать в город, а уже становлюсь знаменитостью.

Гонец остановил ее, погруженную в раздумья, и вежливо поклонился. Коллаис открыла конверт, с изображенным на нем гербом Федерации (крепость на берегу моря) и оторопела.

На листе бумаги был несколькими торопливыми штрихами начертан герб Шантира. Ниже стояли две фразы, обе несколько раз подчеркнутые.

Первая: "Три Луны".

Вторая: "Срочно".

Мне кажется, я знаю, кто это, подумала Коллаис и ей почему-то на миг стало неловко. Олли вызывал противоречивые чувства. От чьего имени он передал это странное послание?

И как стало известно, откуда она родом?

Коллаис кинула гонцу еще одну монетку и требовательно взмахнула рукой, подзывая экипаж.

До "Трех Лун" ехать было всего несколько минут.

* * *

Собеседники успели пообедать - не произнося ни единого слова, после чего Бревин откинулся на стуле и задумчиво уставился на стену, прислушиваясь к звукам извне. Звуков было не так уж и много. Музыканты не появятся до вечера, а редкие посетители, как правило, помалкивали.

Ользан почувствовал, что что-то меняется в окружающем его мире за несколько секунд до появления Коллаис. Не обжигающий жар, что сжал его горло тогда, в библиотеке, но предвестник жара. Ему стало не по себе. Сердцебиение участилось и во рту неожиданно пересохло.

Судя по всему, Бревин тоже что-то почуял, так как перестал смотреть на стену и расстегнул еще одну пуговицу своего камзола. Странно, подумал Ользан. Как это ему не жарко - в такое время ходить в камзоле?..

Коллаис появилась на пороге их кабинета - со знаком целителя, приколотым к куртке и конвертом в руке.

Оба мужчины поднялись со своих мест. Ользан - молча, отходя к стене и пристально глядя в глаза потрясенному Бревину. Тот, видимо, совершенно не ожидал подобной встречи и никого, кроме Коллаис не замечал.

Коллаис сделала шаг назад, прижимая ладонь ко рту.

Жар сгущался в комнате. Капельки пота мгновенно выступили на лбу у Бревина; он смахнул их ладонью и сделал шаг вперед.

- Лаис? - спросил он неожиданно охрипшим голосом. - Ты здесь? Что случилось с...

Ужас возник в глазах Коллаис. Ользан ощущал, как сила, необоримая и страшная, вот-вот обрушит на них потоки пламени. Все, доигрались, - мелькнула мысль. Сейчас он закончит вопрос, и всем нам конец.

Но Бревин замолк, словно вспомнив о чем-то. Он увидел непередаваемый ужас и отчаяние, которые охватили Коллаис и слова застряли в его горле.

- Понятно, - произнес он после бесконечно долгой паузы. Ользан слышал его словно сквозь толщу камня - едва различимо. В ушах грохотал могучий молот, пол и стены сотрясались.

- Мне все понятно, - повторил Бревин и, к удивлению Ользана, улыбнулся. Улыбка была невеселой. - У меня нет больше дома.

Жар и сила, сгущавшаяся в полумраке кабинета, рассеялись, словно их и не было. Некоторое время все стояли, жадно вдыхая прохладный воздух и радуясь тому, что жизнь еще продолжается.

Потом Коллаис кинулась в объятия Бревина и разрыдалась, прижавшись лицом к его груди.

Ользан тихонько вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

Удивительно, но никто в трактире ничего не заметил.

* * *

- Странно все это, - произнес Бревин, наливая себе еще вина.

Они сидели дома у Ользана. Выбор был прост; идти к Ользану было ближе всего. Коллаис спала в соседней комнате, так что говорили вполголоса.

- Несомненно, - подтвердил Ользан, отрываясь от своего альбома с набросками. - Никогда бы не подумал, что вы - брат и сестра. Вы мало похожи друг на друга.

- Верно, - кивнул Бревин. - Все так говорят. Я вышел в отца, а Лаис - в мать. - Он вздохнул. - А я-то еще удивлялся, куда это подевался старый Глешар.

- Глешар?

- Слуга, - пояснил Бревин. - Видишь ли, дядя настоял, чтобы я отправился учиться. В общем-то он прав. У нас грамотность - редкое явление, а знание магии - и подавно. Так вот, Глешар время от времени появлялся, привозил мне вести из дому и деньги, - Бревин тихонько рассмеялся. - Дядя по-прежнему думает, что я - бездельник и умею только тратить.

Ользан молчал, глядя в окно.

- Неплохо лето начинается, - продолжил Бревин. - Ты сильно не удивляйся, Олли, не так-то легко свыкнуться с мыслью, что у тебя не осталось ни дома, ни родины, - только сестра.

- По-моему, у тебя прекрасное самообладание, - осторожно заметил Ользан, глядя по-прежнему в сторону. - Да и Лаис держится неплохо.

- Да, в нашем роду слабых людей не бывает, - подтвердил Бревин и Ользан вновь скрыл улыбку. - Вопрос только в том, почему ее попросту не убили там же, в Шантире. И почему Глешар, покинув город, не подсыпал мне яду на прощание.

- Ты думаешь, что переворот устроил твой дядя?

- Очень на него похоже.

Оба замолчали.

- Я привык рассуждать логически, - продолжал Бревин. - А тогда непонятно, зачем связываться с проклятиями, полагаться на заклинания, когда можно было все решить традиционными средствами? Либо мы рано радуемся, либо...

Ользан пожал плечами.

- Лаис упоминала про какого-то чародея.

- У нас чародеев, как крыс в амбарах, - отмахнулся Бревин. - Самый могущественный из них только и умел, что произносить внушительные слова и устраивать фейерверки. Так что о ком она говорит, мне непонятно. Да и к чему чародеям Шантир? Мы, конечно, достаточно богатая страна, но вокруг нас есть гораздо более богатые! Я не говорю, конечно, о Лерее - там одного чародея для захвата власти не хватит, но Шантир! - Бревин вздохнул. - Ничего не понимаю.

Ользан провел рассеянно по матовому шару, укрепленному на стене и тот осветился изнутри мягким желтоватым светом.

В комнате стало светло.

- Кстати, Олли, - Бревин стоял у окна, глядя в сгущавшийся мрак. - Как ты догадался о проклятии? Насколько я знаю, ты не маг. По всем признакам не маг.

- Нет, - Ользан улыбнулся, - "Только не стремящийся к знанию сможет постигнуть мир; только не знающий магии сможет увидеть все семь ее цветов." - произнес он, полуприкрыв глаза.

- Странная цитата, - отозвался шантирец после паузы. - Где ты ее нашел?

- Вот, - Ользан передал ему свое сокровище - обгоревший кусочек бумаги, на котором сохранилось лишь несколько отрывочных фраз. - Это я спас из костра.

- Значит, здесь тоже жгут книги, - медленно произнес Бревин, возвращая клочок его владельцу. - Ну так как, Олли?

- Догадался, - Ользан пожал плечами. - Мне в голову иногда приходят совершенно неожиданные мысли. Видения...

Он охнул и встал из кресла.

Голова у него закружилась и миллионы крохотных иголочек принялись вонзаться в его тело. Бесчисленные огоньки зажглись в глазах и начали неторопливо вращаться, - словно гигант ладонью перемешивал звезды, рассеянные в пустоте.

- Ну-ка, глотни, - послышался голос из невероятной дали и что-то прижалось к его губам. Ользан глотнул. Вкус оказался непереносимо горьким.

Тут же мир вернулся в обычное состояние; иголочки и туман рассеялись, оставив ощущение странной легкости и бодрости.

- У тебя, я вижу, тоже был трудный день, - Бревин завинтил на чем-то крышку и спрятал предмет в карман. - Давай-ка на боковую. Тем более, что торопиться нам теперь некуда.

* * *

Ользан долго стоял у окна.

Бревин и Коллаис, видимо, не привыкли вставать рано. Оннд, над которым еще не взошло солнце, по-прежнему жил своей жизнью и улицы его никогда не пустели. Глядя на людей, идущих по своим делам, Ользан размышлял, что ему теперь делать.

Он не сказал своим новым друзьям, что подсказывали ему ощущения.

Проклятие, которое должно было сработать, начни Бревин расспрашивать свою сестру о случившемся, благополучно рассеялось. Это, конечно, хорошо. А вот что плохо: оно не было единственным.

Рассказывать им об этом - значит, рисковать, что избежав одной опасности, они немедленно встретятся с другой. Раньше - скажем, после первых Сумерек - проклятия были хоть и неприятными, но медленно действующими. Сейчас же чернокнижники и боги предпочитали молниеносные удары.

Чтобы жертва не могла позволить себе радоваться жизни.

Тот же внутренний голос, который проснулся в библиотеке, пока он просматривал историю Шантира, предупреждал его и сейчас: дело нечисто.

На сей раз, однако, Ользан не имел ни малейшего понятия о спусковом механизме новой напасти. Поразмыслив над этим, он не стал понапрасну беспокоиться: раз опасность может проснуться от чего угодно, незачем находиться постоянно в напряжении. А нужно лишь несколько раз думать, прежде чем говорить или делать.

Ользан вздохнул, прокрался в угол комнаты, где стоял письменный стол, и принялся писать письмо.

За этим занятием его и застали Бревин с Коллаис.

VI.

Они сидели в "Трех Лунах", в том же самом кабинете.

- Значит, мы закончили выяснение отношений, - подвел итогм Бревин, подливая себе еще чая. - Поскольку ты спас нам всем жизнь, Ользан, я думаю, что ты не откажешься считать нас своими друзьями. Мы, конечно, с сестрой не подарок, но...

- Говори за себя, Риви, - перебила его сестра. Оправившись от вчерашнего потрясения, она выглядела красивее прежнего, - Это ты у нас не подарок. Ты и святого из себя выведешь.

Бревин усмехнулся и пригладил бороду.

- Одним словом, можешь на нас рассчитывать. Хоть мы теперь и бездомные, но сдаваться без борьбы не будем, - и протянул Ользану правую руку ладонью вперед. Ользан повторил его жест. Бревин легонько прикоснулся своей ладонью к чужой и тут же хлопнул ею по столу. Ользан вновь повторил его жест.

То же самое проделала и Коллаис.

- Ну вот, - Бревин перестал улыбаться. - Теперь мы почти что родственники. Я намерен узнать, что же именно случилось у нас в Шантире и - если судьбе будет угодно - отплатить своей неблагодарной родне.

- Я тоже, - после короткой паузы произнесла Коллаис. В глазах ее на миг возник отблеск льда, который уже заставил однажды содрогнуться Ользана. - Если это вообще возможно.

- У вас есть армия? - спросил Ользан осторожно.

Бревин рассмеялся.

- У нас есть только то, что сейчас на нас. Не считая, конечно, коня Лаис и кой-какой мелочи. Армию еще предстоит нанимать - а значит, нам с ней надо заработать. И солидно заработать.

- Я уже нашла себе работу, - заметила Лаис.

Бревин отмахнулся.

- На спокойную жизнь мы здесь заработаем, сомнений нет. Но чтобы нанять армию, нужны не десять золотых в месяц, а по крайней мере десять тысяч. Нет, я, наверное, попрошу какое-нибудь поручение. Чем опаснее работа, тем лучше платят.

- Я могу вам помочь? - поинтересовался Ользан.

Бревин вздохнул и побарабанил пальцами по крышке стола.

- Откровенно говоря, Олли, нам не помешает магия и знание оружия. Мы с сестрой худо-бедно в этом разбираемся. А ты?

- Я знаю несколько языков... неплохо знаю здешние окрестности. Магией я, как ты знаешь, не занимаюсь, - ответил Ользан, поразмыслив. - Правда, умею стрелять из лука и начинал осваивать холодное оружие.

- Я боюсь, Олли, что у тебя другой способ зарабатывать на жизнь. Вне всякого сомнения, достойный и неплохой, но... я бы не торопился брать тебя с собой. Человек, который ни разу не сражался, может нам только помешать.

- Бревин, - Лаис взяла брата за руку.

- Я знаю, что говорю, - сухо закончил тот. - Хорошо. Олли, признайся честно, ты готов прямо сейчас наняться... так скажем, искателем приключений?

- Нет, - ответил Олли откровенно.

- Тогда мы вернемся к этому вопросу позднее. Я пойду разузнаю, каковы новости, Лаис, а ты пока перебирайся ко мне. Все расходы я уже оплатил.

Он поднялся, хлопнул Ользана на прощание по плечу и покинул кабинет.

Ользан и Коллаис долго смотрели друг другу в глаза.

- Я вела себя не лучшим образом, - произнесла, наконец, девушка и подняла руку, увидев, что Ользан собирается возразить. - Не перебивай. Я хотела сказать тебе, что твоя поправка сработала.

- Поправка? - не понял Ользан.

- К заклинанию. Ты произнес ее в бреду. Ну так вот, я испытала его на безнадежно больном... и он выздоровел.

- Надо же, - пробормотал Ользан, не зная, что еще сказать.

- Все местные целители в восторге. Скажи, - она взяла его за руку, - если ты не практикуешь магию, как ты смог придумать поправку?

- Правду говорить?

- Разумеется.

- Мне показалось... - Ользан запнулся, подбирая слова. - Словом, правильное звучание как-то само пришло на ум. Возникло из ниоткуда.

- А ты не пробовал... как бы это сказать... улучшить что-нибудь еще?

- Нет, - ответил Ользан. Такая мысль не приходила ему в голову. - Кроме того, я не могу целенаправленно заниматься магией. Это может все испортить.

- Что испортить? - спросила Лаис с нескрываемым любопытством.

Ользан смутился.

- Ну... я не могу тебе ответить. Словом, раз уж решил, надо следовать убеждениям. Так меня учили.

Коллаис долго смотрела ему в глаза.

- Ты странный, - сказала она наконец. - Но ты мне нравишься. Я думаю, мы еще успеем обо всем поговорить.

Она поднялась из-за стола.

- Риви ждет, - пояснила она на словах. - До встречи, Олли.

Ользан сидел, улыбаясь и повторяя про себя последние слова Коллаис. Из раздумий его вывел вежливый голос хозяина.

Надо было расплатиться.

КОНЕЦ ОБРАЗЦА ТЕКСТА

Константин Бояндин. Издалека (Ралион IV) [фрагмент]

Издалека

(Ралион IV)

ревизия 1

ОБРАЗЕЦ ТЕКСТА

(c) 1997 Константин Юрьевич Бояндин

Часть 1. Тысяча граней

I.

"Я - Норруан.

Я знаю свое имя. Возможно, это покажется странным - кто, умеющий оставлять после себя записи, не знает его? Однако я смотрю в прошлое - туда, где теряют смысл правда и ложь, свет и тьма, и вижу то единственное, что постоянно во мне - мое имя. Куда бы ни заносило меня, имя не меняется никогда. Меняются губы, способные исказить его и уши, способные неверно услышать.

Теперь, после тысячной проверки, я готов поверить в это. Тот, кто сможет прочесть этот дневник, да будет предупрежден! Никому еще не удавалось прочесть его до конца и не умереть."

Читавший вздрогнул и захлопнул фолиант. Дневник! Неплохое название для тома, который войдет не на каждую книжную полку. Деревянный переплет, обшитый кожей; тысяча с лишним страниц и непривычный алфавит - россыпи точек и дуг. Первые четыре листа так и не поддались расшифровке - вопреки всем усилиям специалистов по языкам (когда иссякла надежда на собственные силы).

Жаль только, не покажешь дневник кому угодно. Книга уникальная и непростая: дерево переплета, равно как кожа и бумага, оказались чрезвычайно прочны. Огонь и сталь их не брали и лишь алмазом удалось соскрести несколько крупинок на анализ. Который и заключил: ничего опасного.

Совсем ничего. То есть ни проклятия, ни скрытой ловушки; в тексте вроде бы нет надписей, что могут смертоносно повлиять на читающего. Последние - страшная напасть современности, изобретение неведомого чернокнижника, да будет он вечно воплощаться в нежить. Единственное спасение сейчас - сложная многоступенчатая проверка, которая говорит "да" или "нет". Если "да" - то предмет уничтожается (лучше всего - сбрасыванием в кратер действующего вулкана).

Читавший вспомнил, какой был переполох, когда все книги монастыря подвергали срочным проверкам. Маги трудились, не переставая, две недели, и нашли-таки два экземляра "книг с сюрпризом". Никто, кстати, не успел пролистать их, хвала Владыке Знаний... Первому из богов, объявившему, что Учение, приходящее из здешнего монастыря, достойно уважения и ему не должно чинить преград.

Зеркало, висящее на стене между книжными полками, отразило низкорослую недоумевающую фигуру. В эти сравнительно тихие четыре часа он обычно занимался научными исследованиями. Астрономия, астрология, медицина... а вот теперь еще и перевод этого странного дневника. Память его пока еще не подводит - необходимости в писце не будет. Да и владелец этого загадочного фолианта не очень-то обрадовался бы участию постороннего. Чем меньше людей знает о существовании этой книги, тем лучше.

Человек вздохнул и вернулся к дневнику. Для начала, сосредоточившись, взглянул на первые четыре листа. Тот же туман. Ни одного понятного слова... Чем плох магический перевод - так это тем, что при помощи заклинания порой воспринимаешь не написанное, но подлинные мысли писавшего. Согласитесь, не всегда это одно и то же. Пододвинув лампу поближе, читавший продолжил.

"Прежде чем читать дальше, незнакомец, признайся: боишься ли этой книги?"

Читавший рассмеялся и вновь отложил фолиант. Слов нет, стиль необычен. Впрочем, ничего особенно нового в этом нет. Многие из языковедов приходили в чудовищное уныние, когда после многолетних трудов обнаруживали, что покрытые таинственными значками дощечки, камни и прочие чудом сохранившиеся свидетельства древности, оказывались не средоточием мудрости предков, а долговыми расписками, доносами, описями имущества... Тоже интересно, но не всем.

Читавший насторожился. Ему показалось, или чуть скрипнула дверь в библиотеку? Он тихонько подкрался к двери в коридор и превратился в статую. Точно. Два тихих голоса. Он даже знал, чьих. Ну, держитесь...

Бесшумно распахнулась дверь в его кабинет (никакой магии, просто петли надо смазывать) и в два шага читавший подобрался к двери в библиотеку. Прислушался.

- Здесь, вон на той полке!

- Много ты помнишь! Там у него словари стоят!

- Вот, смотри... (пыхтение и скрип) - видела?

Тишина. Шелеста страниц не слышно.

Читавший откашлялся, несколько раз притопнул сандалиями и распахнул дверь в библиотеку, насвистывая какой-то мотив. Подошел к дальней полке... и неожиданно сделал три быстрых шага назад и скользнул в левый проход.

Так оно и есть. Две фигурки в серо-зеленой одежде послушниц. Два обруча с холодно сияющими алмазами на двух золотистых головах и две пары хитрых серых глаз. Или синих?

- Понятно, - обличающий перст указал на книгу, которую его гостьи тщетно пытались спрятать за спинами. - Так, значит, вы проводите время, что предназначается для медитации. Хо-ро-шо...

На двух лицах отразилось притворное раскаяние. Читавший в который раз изобразил на лице строгость и указал на одну из них пальцем:

- Энхора? Ну-ка,..

- Ильвена, - поправила та и обе довольно рассмеялись. Разумеется, читавший знал, кто есть кто: обручи слегка отличались. Ими, хвала Провидению, они не догадались поменяться. Хотя он знал еще один способ отличить их - когда Ильвена танцевала, то имела привычку чуть сгибать правый мизинец. Но не попросить же станцевать что-нибудь, в самом-то деле!

- Разумеется, Ильвена. Итак. Что на сегодня было задано? Ага. Процитируйте-ка мне, уважаемая Ильвена, третий стих обращения к Несущему Свет...

- "Когда отступит зима и снега потекут под ногами, когда травы проснутся и пробудится все ото сна..." - немедленно прочитала та, сложив ладошки перед грудью.

- Благодарю. Энхора, год взятия Мергилла.

- Сорок девятый.

- Ну что же... - читавший благосклонно посмотрел вверх. - Хорошо. Поверю на этот раз. Однако, если ваши кельи застанут пустыми, мне придется вас выдать. Что, по-вашему, сделает со мной Достопочтенная Айзала?

- Ничего, - хором отозвались два голоса. - Она вас слишком сильно любит.

- Все-то вы знаете, - пробурчал читавший и грозно сдвинул брови. - А что мне придется рассказать вашим уважаемым родителям?

- Ничего! - вновь отозвались голоса и девчонки засмеялись.

- Ладно, негодные, - читавший отобрал у них книгу. - Хм. "Легенды кочевых племен". Ну ладно, если у вас хватает ума это понять... Сядьте вон туда, в кресло. Здесь все-таки сквозняки.

Две головы закивали и две пары ног устремились в указанном направлении.

- Что только из вас вырастет, - тихо пробормотал человек и вернулся к себе в кабинет.

"Прежде чем читать дальше, незнакомец, признайся: боишься ли этой книги?"

Читавший вздрогнул. Концентрация тут же оборвалась: вместо текста перед ним была мозаика точек и дуг. Устал, что ли? Он вновь сосредоточился...

"Прежде чем читать дальше, незнакомец, признайся: боишься ли этой книги?"

А дальше - ни слова. Глаза не в состоянии были сдвинуться на строчку ниже. Читавший мгновенно вспотел. Что за наваждение! Он закрыл глаза (которые жгло, словно в них попал песок) и открыл книгу наугад, где-то посредине. Открыл глаза.

Пусто. Чистая поверхность. Ни единой буквы. Он принялся листать страницы назад. Они послушно укладывались одна на другую... та же белизна. Посмотрим, что впереди... Э, нет... страницы словно склеились. В конце концов вложенная закладка оказалась на свободе. И здесь текст обрывался. Тем самым вопросом.

"Прежде чем читать дальше, незнакомец, признайся: боишься ли этой книги?"

- Да, будь ты неладна, - ответил читавший глухо, положив ладони на страницы и прикрыв глаза. И одновременно прислушался к своим ощущениям.

Тихо.

И это тоже испугало его. Ибо ни одно магическое воздействие, сколь слабым оно ни было, не могло не оставить следа. А ведь подобная концентрация духа позволяла ощутить, как в дальнем крыле монастыря зажигали магический огонек...

- Да, будь ты неладна, - вновь шепнул он и вытер пот со лба.

Наклонился к книге.

"Теперь, читатель, когда ты признался в своих страхах, прочти историю моей жизни. Как бы ни старался ты отвлечься от моего дневника, ты вернешься к нему. Потому что я предлагаю на твой суд легенду, которая не оставляет меня в покое. Постарайся взглянуть на все моими глазами, поскольку те, кто считает меня олицетворением всех бед, даже не пытаются сделать это".

- Интересно, кто ты такой? - спросил читавший и вновь захлопнул том. - Кто ты такой и откуда взялся на мою голову?

В дверь постучали.

- Учитель, - вошедший монах поклонился, держа руки у груди. - Все готово к занятию.

Читавший кивнул и, когда монах удалился, спрятал дневник в свой личный тайник. Не потрудившись часок-другой, взломать его было бы трудно.

Проходя мимо двери в свою библиотеку, он легонько постучал в дверь условным стуком. Не то зачитаются и тогда беды не миновать.

* * *

- Ты хочешь, чтобы я осмотрел *тебя*? - целитель Шассим-Яг удивленно взмахнул крыльями. - Что могло случиться такого, что тебе самому не удалось бы почувствовать? - и, подняв в комнатке крохотный ураган, приземлился на своем сиденье-насесте.

- Почему бы попросту не выполнить мою просьбу? - отозвался читавший ворчливо. - Ну и дует тут у тебя...

Целитель повернул голову с огромными золотистыми глазами в сторону окна и то медленно затворилось. Скрипнула, запираясь, задвижка.

- Как скажешь, - целитель удва слышно прищелкнул. - Подойди-ка поближе, повернись ко мне спиной и не шевелись. Никогда бы не подумал...

Голос отдавался у человека где-то в глубине головы. Слабое тепло обтекло его затылок и постепенно разлилось по всей голове.

- Все, - отозвался целитель. - Можешь поворачиваться.

Перья на "лице" его сложились узором задумчивости.

- Ничего, - отозвался он, глядя читавшему в лицо. Сидя на насесте, он мог смотреть сверху вниз. - Ну что, расскажешь, что стряслось?

Его собеседник почесал в затылке.

- А ты умеешь хранить тайны?

Глаза моргнули.

- Разумеется. От тебя ничего, кроме великих тайн, и не услышишь. Не считая, конечно, легенд о твоем великом предке...

Скрипучий хохот раскатился под сводами черепа читавшего. Ради всех святых, подумал тот, вздрагивая, неужели он не может смеяться приятнее? Ведь нарочно же так делает!

- Ну ладно. Пойдем, - и читавший подставил левую руку. Целитель перелетел на нее. - Все время забываю, какой ты тяжелый.

- По-прежнему хвастаешь своей силой, о почтенный учитель? - целитель аккуратно обхватил предплечье огромными когтями. Ему казалось, что он сидит на каменной скале.

- Должен же я ощущать свое превосходство, - и читавший, погасив лампу, двинулся вниз по крутой винтовой лестнице. Лунного света было вполне достаточно. Видят боги, он собирался выкроить себе этой ночью пару часиков для сна.

Но, видно, не судьба.

* * *

- Норруан будет знать о его прибытии, - заметил человечек, облаченный во все зеленое. Голова его напоминала одуванчик: снежно-белые волосы, торчащие во все стороны.

- Не стоит произносить это имя вслух, - отозвался страж Севера, недовольно поморщившись. - Хотя вряд ли он его услышит с такого расстояния... - он был высок и, несмотря на возраст, весьма подвижен. Разговор происходил на вершине дозорной башни - оттуда виднелись расставленные спиралью пики на севере и вечно обложенное тяжелыми тучами небо на северо-востоке.

- Все уменьшается? - спросил человечек, глядя в ясное и выбеленное солнцем летнее небо. Впрочем, здесь теперь всегда лето. По ту сторону Реки - пекло и иссушенная до пыли земля; на западе, за Семью Холмами - болота, уходящие, куда хватает глаз. Пустыня не смогла перебежать через Реку, а вот болота постепенно ползут на восток.

- Так сразу этого не заметить, - отозвался страж. - Хотя, конечно, две Башни были оставлены всего месяц назад. Двое часовых погибли, остальные отступили.

Он оглянулся, в поисках Иглы. Как всегда, строго на юге. За пределами Реки вся их магия теряла силу с каждой милей, равно как и в глубинах болот, но на оставшейся части мира все сохранилось. Так что, несмотря на ничтожную армию и сильно поредевшее население, Зивир, край чудес, что некогда простирался на тысячи миль во все стороны, еще может сопротивляться.

- Куда должен прибыть гость? - спросил человечек. Звали его Аймвери и он был последним из Повелителей лесов. Да уж... его царство, последний сохранившийся лес Зивира, вскоре может остаться единственной его частью, где еще останется какая-то жизнь.

А потом...

- Как обычно, - страж махнул рукой в сторону черно-фиолетового пятна на северо-востоке. - Это уже третий. С каждым разом они терпят неудачу, а Зивир становится все меньше и меньше.

- Я слышал, - медленно произнес лесной житель, - что все предсказания уготовили нам гибель. Позже из пыли и грязи сможет восстать новый мир, не менее прекрасный, чем Зивир. Дескать, надо идти к Нор... к нему в крепость и просто сдаться. Поражение все равно неизбежно.

- А ты как считаешь? - страж перевел взгляд на человечка.

- Я считаю, что надо пытаться. Мы не приводим Гостей силой. Они идут сами. Осознавая риск. Но раз уж идут - почему надо сдаваться немедленно?

Некоторое время страж смотрел на Иглу, что вонзалась в облака во многих милях отсюда. Прекрасное доказательство того, что магия жива и есть еще надежда. Как и столетия раньше, Иглу прекрасно видно с любой точки Зивира - спасение мореходам и заблудившимся путникам...

* * *

Читавший вздрогнул и отошел от зеркала. Оно вновь стало зеркалом, и сцена, что только что разыгралась в его глубинах, растаяла так же незаметно, как и возникла.

- Интересно, - прошелестел в голове голос Шассима. - Очень интересно.

- Так ты тоже видел?

Целитель долго смотрел на собеседника, глаза его чуть померкли.

- Не только видел, но и запомнил, - сообщил он. - Кстати, Унэн, не мешало бы все это записывать. Четкие образы, запоминающиеся лица. Однако я уверен, что мы видели не Ралион.

- Тоже мне, открытие, - усмехнулся именуемый Унэном. - Это сразу видно. Ни таких гор, ни Иглы здесь не было и о них никогда не слышали.

- Торопишься, - целитель пошевелил "ушами" (что были на деле перьями), - торопишься. Во-первых, ты здесь не так долго. Во-вторых, я еще помню предания о чем-то наподобие их Иглы. Нет, дело не в пейзаже.

- Я понял тебя, хотя и не знаю нужного слова.

- Верно. Ощущение реальности совсем иное. Тот мир жив и полон энергии, но он другой.

- Ну не знаю, насколько он жив, - читавший с сомнением посмотрел на книгу. - Судя по их диалогу, от него мало что осталось. Но другой мир... мне становится как-то не по себе.

Он посмотрел на закрытую книгу.

- Обложка, прочная, словно камень, - пробормотал он. - Нигде я не видел такой кожи. И такого дерева. И такой бумаги. Выходит, можно путешествовать между мирами? Я хочу сказать, совершенно различными мирами?

- Странно, что это тебя удивляет, - заметил целитель. - В конце концов, откуда взялись ты и твой народ?

- Это совсем другое дело, - возразил Унэн. - Путь созвездий - это... - он осекся.

Дверь раскрылась и на пороге появилась Достопочтенная Айзала.

- Сейчас меня будут бить, - шепнул Унэн целителю и медленно поклонился, изображая на лице сладкую улыбку.

- Мое почтение, Айзала, - он вновь поклонился. - Вам тоже не спится? Могу предложить вам чаю.

* * *

Айзала, Жрица Триады, бесшумно вошла в кабинет Унэна, где запах пыли и ароматических трав невозможно было истребить никакими проветриваниями. Одета она была в повседневное платье, однако на груди у нее висел амулет со знаками всех трех культов. Афамис, Гвайя, Ирсерана. Непроизносимые имена. Приручающая, Вестница, Молчаливая. Так их звали вслух.

- Они снова сидели у тебя в библиотеке? - спросила она, глядя в глаза Унэну. Венок на ее голове был словно сплетен из ветвей и листьев ясеня, хотя на деле это было серебро, *митралл* - живое серебро - и драгоценные камни. Еще один знак Триады. Собственно, Триада как таковая почиталась в двух - от силы в трех Храмах. На всей остальной земле культы давно уже существовали порознь.

Унэн кивнул и чуть улыбнулся.

- Они все еще считают, что могут лгать мне в глаза, - усмехнулась Достопочтенная и закрыла за собой дверь. - Ну ничего, уж дисциплине-то я учить умею. Лопата и метла - отличный выход для излишней энергии.

- Мир и покой, - прошелестел Шассим и пропел короткую фразу, отчего амулет Айзалы на миг засветился. - Что у нас нового?

- Мое почтение, целитель, - жрица поклонилась в ответ и присела в соседнее кресло. - Этот болтун по-прежнему не дает вам покоя?

- У нас с ним тут было небольшое исследование, - возразил целитель. Из вазы, что стояла рядом с ним, медленно поднялась гроздь ягод, подплыла к Флоссу и опустилась у его ног. Вина он не пил (к величайшему разочарованию Унэна), а из закусок предпочитал ягоды. Не есть же мышей, понятное дело. Не все люди спокойно переносят подобное зрелище.

- Книга, - полувопросительно-полуутвердительно произнесла жрица.

- Она самая, - вздохнул Унэн и погладил свою до блеска выбритую голову. - Редкостный артефакт. На какой-то момент мне даже показалось, что маги ошиблись и книга гораздо опаснее, чем они заявляли.

- А теперь?

- По-прежнему так думаю, но уже по иной причине. Что нам известно о других мирах?

- О каких именно? - жрица, к не меньшему разочарованию Унэна, вина также не употребляла. Хорошо еще, что чай пила... Унэн налил себе и ей по чашечке дымящегося напитка и уселся лицом к обоим собеседникам.

- Не об астральной проекции, само собой. О других мирах. Таких же, как этот, но... как бы это сказать... традиционными средствами недостижимых.

- Вот оно что, - покачала головой жрица. - Я знаю только слухи. Что Вторжение произошло именно из подобного места. Да только не осталось никого, кто смог бы поведать об этом.

- А жители острова? - целитель шевельнул "ушами", выражая недоумение. - Ведь они по-прежнему живут на том же месте. Под землей, правда.

- О них ходят только легенды, - ответила Айзала. - Никто не смог установить с ними контакт. Если они, конечно, еще существуют.

- А боги молчат... - добавил Унэн. - Впрочем, по мало-мальски существенному поводу они всегда молчат. Я шучу, - добавил он, увидев недовольное выражение лица жрицы. - Не так давно мы с Шассимом видели картины иного мира. Они как-то связаны с книгой, - кивок головой. - Вот я и в недоумении. Впрочем, вы ведь не для этого сюда пришли?

- Верно, - жрица поставила чашку на место. - В подземных переходах обнаружены ранее скрытые двери. Одна дверь, если быть точной. Как раз где-то между монастырями. Благодари своих разбойниц - судя по всему, они ее и обнаружили.

- Они спустились аж до погребальных камер? - схватился за голову читавший. - Воистину я недостаточно слежу за ними. Как впрочем, и вы, Достопочтенная.

- Унэн, может, лучше без титулов? В твоих устах они звучат, словно насмешка.

- Договорились, - в который уже раз пообещал Унэн. - Так что, необходимо расследовать, куда он ведет?

- Совершенно верно, - кивнула Айзала. - Ничего опасного оттуда не ощущается, но порядок есть порядок. Возьми с собой пару помощников и отправляйся. Можешь не беспокоиться, я найду занятие нашим с тобой воспитанницам.

- Ну что же, - Унэн постарался не скрывать удовольствия. - Тряхнем стариной. А не то тут от скуки можно и пылью порасти...

- Спустя каких-то три года оседлой жизни?

- Возьми меня с собой, - неожиданно попросил Шассим. - Мне не доводилось бывать под землей.

Айзала и Унэн переглянулись. Жрица удивилась не меньше последнего.

- Что ж, - ответила она. - Это может оказаться долгим путешествием, так что подумайте, Целитель Шассим. Впрочем, Унэну компания не помешает. Я-то знаю, как трудно ему прожить спокойно хотя бы день, не учинив каверзы...

После чего раздался смех на три голоса. Третий был слышен только тем, кто сидел в кабинете.

II.

Была середина весны, однако никакой радости сидящие в небольшой, скрытой от глаз посторонних комнате, не испытывали. Наоборот. Последнее время наиболее частой эмоцией в здешних стенах было раздражение.

- Итак, мы перешли в оборону, - сказал в конце концов Первый (сейчас в комнате было трое; среди остальных людей обитатели этого места имели множество имен каждый, но здесь предпочитали использовать числа). - Провал всех наступательных операций за последние три месяца. Насколько хорошо защищены наши границы, Четвертый?

Его собеседник был высоким горбоносым человеком, который походил издалека на слугу-рассыльного. Никто бы никогда не заподозрил в нем одного из влиятельнейших людей государства. И к лучшему.

- С границами все в порядке, - ответил Четвертый в конце концов. - Тем более, что наши соседи нападать не собираются. Как и обещали. Пока мы не отыщем новое оружие взамен утраченного, нам лучше изображать подавленность и замешательство.

- Уже, - ответил Первый. - Император извещен о заговоре против его величества, о предателях, что хитростью хотели заставить Империю начать войну с ее соседями. Заговорщики схвачены, извинения принесены, возмещение выплачено, - он усмехнулся, - в основном их же собственными деньгами, кстати.

- Тогда мне непонятно, зачем меня сюда пригласили, - вступил в разговор третий собеседник. Этот выглядел преуспевающим купцом. - У меня пока никаких новостей. С тех пор, как Наблюдатели появились в непосредственной близости от столицы, я не могу рисковать. А подобающего места для лабораторий пока не нашлось.

- Второй сообщает, что есть возможность вызвать мощного союзника, - объявил Первый. - Для этого необходимо заполучить одну из вещей вызываемого. Достоверно известно, что одна из них находится в руках у... Цели.

- У Цели7 - поразился "купец". - Это... который Ользан Меорнский? Позвольте, но я полагал, что с ним давно покончено. Не то я и пальцем бы не стал шевелить.

Все переглянулись.

- Он сидит в месте, которое... - Четвертый замялся. - Нам недоступно. Известными методами. И носу наружу не кажет.

- Сам-то, может, и не кажет, - заметил Шестой. - Но отправил дочерей учиться. В небезызвестный нам всем монастырь. Не понимаю, Первый, почему бы их просто не выкрасть? Глядишь, станет сговорчивее.

Первый выразительно посмотрел на Шестого, занимавшегося контрразведкой. Медленно покачал головой.

И не стал напоминать, что предыдущий Первый уже предложил упомянутому Ользану союз... на самых заманчивых условиях. За что и поплатился головой. Попутно едва не погубил всю остальную Девятку... теперь Восьмерку. Подлинных хозяев Империи Лерей. Какой бы слабой та сейчас ни казалась..

Он также не стал говорить, что, тайком от остальной Восьмерки, уже посылал четырнадцать групп захвата - чтобы выкрасть (или убить, в случае крайней необходимости) саму Цель или же кого-то из ее... родственников. Ни один из отправленных отрядов не успел подать даже сигнала бедствия. Складывалось ощущение, что все они попросту исчезли. Поскольку перевербовать их было - и в этом Первый был свято уверен - невозможно.

- Итак, наш художник-любитель владеет тем, что ищет Второй, но добраться до него мы не можем, - подвел итоги Пятый. Презрение звучало в его голосе. - Что будем делать? Ждать, пока он не умрет от старости?

- По совершенно достоверным сведениям, - возразил Четвертый, обеспокоенный выражением лица Первого, - нужная нам вещь уже покинула укрытие.

- Это меняет дело, - согласился "купец" спустя некоторое время. - Значит вам, как всегда, нужны...

- Все ваши изобретения, что могут видеть, слышать, идти по следу. Только никаких покушений, пожалуйста, Пятый.

- Вас не поймешь, - усмехнулся "купец", скрестив пальцы замком на груди. - То Цель вам нужна как союзник, то вы рветесь его уничтожить. Да и сведения от мертвых получать значительно проще... Ладно. Мне нужна действительно скрытая лаборатория. Пока что их обнаруживают самое большее через неделю.

Первый некоторое время сидел, постукивая по крышке стола.

- Мы провели тщательную разведку, - сообщил он наконец. - Пока что безопасно использовать только островки возле Выжженной земли.

- У меня разбежится остаток персонала, едва лишь я назову это место, - предупредил Пятый.

- Не имеет значения. Корабль отправляется через восемь дней. А до тех пор - никакой активности в пределах Империи. Сделаем вид, что наши возможности исчерпаны.

Все взгляды обратились в сторону Пятого. Единственного крупнейшего специалиста по искусственным формам жизни, что поддерживал планы Восьмерки,.. а, значит, и Империи.

- Мне будет нужен помощник, - произнес Пятый твердо. - Стоящий помощник. И его я выберу сам.

- Но... - начал было Четвертый.

- Договорились, - Первый встал. Совещание было окончено. - Выберите сами. До тех пор будем соблюдать тишину. Связь только в экстренных случаях.

Часы пробили полдень.

* * *

Аймвери тревожно оглянулся - Игла по-прежнему находилась на юго-востоке, проступая сквозь низкие, налитые огнем и водой тучи. Зрелище было столь же невиданным, сколь и обнадеживающим. Так близко к Вилке он никогда не подходил.

Некогда по эту сторону от Реки (что была в те дни обычной рекой, воду которой можно было пить и в которую можно было погружаться без риска для жизни) находилась великолепная горная страна. Скалистые горы к северо-западу отсюда - жалкое подобие былых чудес. Теперь была только неприступная двойная гора иссиня-фиолетового цвета, Вилка, как звали ее с тех пор. Настоящего названия не употреблял никто - из страха, что обитатель здешних мест проснется, услышав свое имя.

Хозяин лесов посмотрел на восток. Не более мили от него - и уже ничего не видать. Тучи, вдали словно смыкающиеся с бесплодной землей и пыль под ногами. Когда-то здесь были плодородные земли, и десятки государств (их названия уже вспоминались с трудом) к востоку отсюда славились дарами, что получали от полей, гор и озер. Сейчас их уже нет, как и большей части Зивира.

Человечек дотронулся концом сапога до камушка и ввысь поднялся столбик пыли - мелкой, желтоватой, отвратительной. Утверждалось, что Зивир имеет форму шара. Пять лет назад не одна экспедиция отправилась сюда, на восток, чтобы пробиться сквозь тысячи миль пыли и смерти и попытаться найти остатки настоящего, живого и цветущего Зивира. Ни одна из них не вернулась, ни с какой стороны.

Может быть, мир потерял форму шара? Впрочем, что за чушь, поморщился Аймвери, придет же такое в голову. Звездное небо все так же вращается, все также восходят и заходят Солнце с Луною. Видимо, мир приближается к своему концу.

Как просто это звучит. Конец света всегда представлялся небывалой битвой, где огонь и лед оспаривали бы силу друг друга, а оказался медленным, невероятно скучным и тошнотворным угасанием.

* * *

Человек стоял на небольшой площадке, венчавшей центральную башню крепости Моррон. Как символично: отсюда в Зивир впервые пришли люди, и отсюда же начинается конец их мира. Круговорот. Однако все построения относительно угасания и рождения мира хороши, пока сам не сталкиваешься с ними на практике. Война, что происходит вдалеке отсюда, бесплотна и может поразить только числом потерь, объявленных в сводках. Если же ее кровавый шторм бушует над головой, война ощущается совсем по-другому.

Так же и с угасанием вселенной.

Если она гибнет вокруг тебя, это производит несколько иное впечатление. Человек усмехнулся. Там, к северу, возле ярко светящейся Иглы, считают, что крепость набита исчадиями тьмы, кровожадными созданиями, способными разрушать саму ткань мироздания. Какое заблуждение! Вот он, один-одинешенек, противник всего остального Зивира. Вернее, его жалких останков.

И всего-то забот - следить, чтобы мир достойно встретил свой конец - тогда, со временем, новая жизнь и новая красота придут сюда, в Зивир (или как его еще нарекут его обитатели). Гораздо ярче прежних. Тех, что нынче уходят в небытие.

Как же тогда назвать его профессию? Могильщик? Пожалуй. Не раз и не два обреченные жители выступят против него, не раз и не два попытаются повернуть время вспять. Кто знает, может быть, им и удастся выторговать у судьбы еще десяток-другой лет.

Скоро пожалует Гость, подумал человек и оглянулся. Позади расстилался неподвижный, словно замерзший, океан. Некогда он был лазурным, живым и теплым; после того, как его воды смешались с мертвой водой Реки, он стал подобным застывшему студню. Человек представил себе, как армия Зивира повергает во прах его твердыню, чтобы вместо спасительного океана, за горизонтом которого может быть спасение, обнаружить вязкий и смертоносный кисель.

У него неприятно кольнуло сердце, когда в тысячах миль к северу отсюда на миг возникли Ворота и очередной пришелец, Гость, вступил на пыльную землю Зивира.

* * *

Огонек тихонько замерцал во мгле и повис над правым плечом Унэна.

- Разве тебе нужно освещение? - спросил Шассим-Яг своего спутника. Вернее сказать, носильщика. Ибо теперь за плечами Унэна находилась перекладина, на которой восседал целитель. Лететь по низким проходам - занятие и опасное, и бессмысленное, а идти "пешком" - слишком медленно. Флоссы ходить не любят. Неудобно.

- Я, в общем-то, для ориентировки, - рассеянно отозвался Унэн. - Очертания проходов я чувствую, а деталей не разобрать. Неохота тратить силы на заклинания.

- Я могу стать твоими глазами, - предложил целитель.

- Нет, спасибо, - отказался читавший, аккуратно приседая под очередной аркой. - Чтобы потом неделю заново привыкать к своим органам чувств? Я предпочту собственные. В случае чего, скажешь.

Они шли три часа и порядком удалились от обоих монастырей. Подземный путь направлялся на восток-северо-восток, постепенно понижаясь. Многочисленные знаки украшали стены прохода. Унэн отметил, что ни плесень, ни мох не росли на камне; проход был в безукоризненном состоянии. Словно вчера построен.

- Ты думаешь о том же, о чем и я, - беззвучно "сказал" целитель.

- Верно, - Унэн прикоснулся ладонью к прохладному камню. - Я уже встречал подземные строения, сооруженные дарионами. Ни трещинки, ни выбоинки. Прямо как здесь.

Он остановился у знака, служившего, по всей видимости, чем-то вроде карты. Высеченный в камне барельеф, чуть более фута в поперечнике, тихо светился на уровне его глаз. Монах прикоснулся к барельефу ладонью и тот засветился ярче.

- Мы где-то на окраине, - заметил Шассим. - Видишь вон тот огонек? На верхней части контура?

Унэн присвистнул.

- Во имя всех святых... Так ведь вся эта карта, - он махнул ладонью, - указывает на нечто прямо под монастырями...

Он помолчал и чуть было не потянулся по привычке погладить свою голову. Пока Шассим сидел на его плечах, делать этого не стоило.

- Тебя это удивляет? - спросил Шассим. - Подземных городов было в десятки раз больше, чем наземных. Подавляющая часть их необитаема. И, между прочим, эти проходы строили не дарионы.

- А кто? Найя?

Целитель долго всматривался в карту.

- Найя высокого роста. А здесь даже тебе приходится то и дело пригибаться.

Они помолчали несколько секунд.

- Тогда кто же? - подозрительно спросил монах. - Дай-ка подумать. Не Хансса. Не их письменность. Лунные люди?

- Айшиа? - переспросил целитель. - Они не строили длинных проходов. Хотя... Возможно. Но обрати внимание: этими проходами не пользовались многие века.

- Ты меня пугаешь, - монах вытер лоб. Слова отдавались приглушенным эхом. - Заброшенные города... Неизвестные строители... Я чувствую, что почти ничего не знаю о Ралионе, даром что сорок лет путешествовал. Откуда, кстати, ты знаешь об Айшиа? Они же никогда не выходят на поверхность.

- Вот устроим привал, - отозвался целитель, - и я отвечу на твой вопрос. А ты - на мои.

Спорить с ним было бессмысленно.

* * *

Шум бьющих по воздуху крыл привлек внимание человека на башне.

Небольшая птица, отдаленно напоминающая ворону, опустилась на парапет. Наклонила голову, поглядев на человека каждым глазом и чуть приоткрыла массивный клюв. Захоти они биться без оружия, никто не взялся бы предугадать исход схватки.

- Морни? - спросил человек. Имя не сразу пришло на язык. Как и многие другие знания, оно словно всплыло из ниоткуда. Как и все слова Зивира.

- Норруан, - послышался хриплый голос и человек вздрогнул. - Таково твое имя?

- Мое имя, - человек отшатнулся и едва не споткнулся. - Мое имя... откуда тебе оно известно?

- Странно было бы не знать имя своего союзника, - заметила птица, подходя поближе к собеседнику. - Я прибыла, чтобы сообщить тебе - Гость уже в пути.

- В пути, - повторил человек и туман в его глазах рассеялся. Голос стал твердым и уверенным. - Ты быстро добралась.

- Не только Повелитель лесов владеет подобным знанием, - заметила птица. Будь она человеком, несомненно пожала бы плечами. - Что ты намерен предпринять, Норруан?

- Как всегда, - пожал плечами тот. - Дождусь его. Спрошу, что ему нужно... Если бы я знал, как это было раньше... - он вновь прикрыл ладонью глаза и наклонил голову.

- Раньше? - удивилась ворона. Произнося слова, она не двигала клювом. Зрелище было не из приятных. - Но это первый Гость, который знает дорогу в твой замок! Неужели ты намерен впустить его?

- Он не первый, - заметил Норруан и холодок скользнул по его спине. - И не второй. Я сегодня бродил по подземным ходам. Тысячи черепов и скелетов, Морни! Многие - с талисманами Иглы. Понимаешь? Он далеко не первый.

Ворона подошла к нему вплотную. От ее оперения пахло пылью. Вековой пылью... словно птица долгие годы провела на чердаке, среди никому не нужных вещей. Норруан вздрогнул. Что за чепуха!

- На моей памяти это - третий Гость, - произнесла она медленно. - Я не понимаю тебя, Норруан. Их не могло быть так много.

- Ладно, - Норруан выпрямился. Теперь он действительно был похож на Властелина мрака, каким его изображали в Зивире. Холодный равнодушный взгляд. Черные глаза, готовые в любой миг вспыхнуть смертоносным огнем. Черная одежда, высокие сапоги, тяжелый жезл, висящий на поясе - украшенный тремя золотыми и пятью серебряными кольцами. Прикосновение его означает гибель. - Что ты хочешь с ним сделать?

- Утопить в Реке, - ворона щелкнула клювом. - Единственный путь к замку, над которым не властна магия - это Река. К чему тебе рисковать?

- Ты говоришь так, словно не принадлежишь Зивиру, - насмешливо протянул человек. - Когда Игла падет, ты тоже покинешь Зивир навсегда. Возможно, сгинешь бесследно.

- Я тоже владею магией, как и ты, - холодно отозвалась Морни. - Я знаю, что мне предначертано и верю в предсказание. Мне не по душе видеть мучительную смерть мира, который и так прожил дольше, нежели положено. И хватит об этом.

- Ясно, - Норруан внимательно смотрел в выпуклый, блестящий шарик ее глаза. - Но признайся, Морни, ты все же чего-то хочешь от меня. Хотя знаешь, что мне нечего тебе дать.

- Нет, - ворона наклонила голову и посмотрела на него другим глазом. - Ты не принадлежишь Зивиру. Ты - откуда-то издалека. Я хотела бы взглянуть на твой дом - даже если это будет последнее, что я увижу.

- Я не помню, откуда пришел, - медленно произнес Норруан и прикоснулся рукой к жезлу. - Я очнулся здесь, у замка, одетый в эту гадость, - он указал на свою одежду (способную, по слухам, противостоять объединенной магической мощи Зивира). - Все. Ничего, кроме имени. И приказ - похоронить останки вашего мира.

Ворона отодвинулась от него.

- Ты пугаешь меня, - произнесла она. - Я знаю, что большинство из того, о чем говорят там, - она кивнула в сторону севера, где выделялся четкий силуэт Иглы, - не более чем вымысел. Но чтобы ты не знал, откуда появился и кем был прежде... Как это может быть?

Норруан почувствовал, что смертельно устал.

- Давай спустимся, - ответил он, помедлив. - Мне необходимо чего-нибудь выпить. Там мы и ответим друг другу на вопросы.

* * *

Унэн вздрогнул, замерев посреди фразы. Ему показалось, что перед ним, поблескивая глазами, сидит не Флосс, а огромная, с гуся величиной, серая ворона. Видение, впрочем, тут же рассеялось.

- О чем я говорил? - спросил он, когда осознал, что никакой вороны перед ним нет.

- О том, как ты впервые появился здесь, на Ралионе.

Монах кивнул. От Шассима исходил густой запах пыли и паутины... впрочем нет, что за наваждение! Он помотал головой. От Флосса пахло Флоссом. Запах как запах. Ничего особенного...

- С тобой все в порядке? - слова хрустальными шариками падали в глубине его сознания и со звоном распадались на фрагменты.

- Да, - ответил Унэн и понял, что это правда. Перед ним сидел Шассим, а не ворона; вокруг была пещера - сухая и чистая и никто посторонний не вторгался в его разум. Неужели я так устал? - мелькнуло в сознании. Никогда мне ничего не мерещилось.

Он вспомнил свои первые минуты в этом мире.

Камни под ногами; туман в небесах, на земле и в голове. Теплый ветер, накатывающийся ароматными волнами. Сотни сияющих радуг, что вращались перед глазами. Музыка сфер, постепенно замирающая где-то на пределе слышимости.

И холод, что сотней золотых игл вонзался в босые ступни. В новый мир он пришел нагим, как обычно; но не беспомощным младенцем. Разум его был с ним и лишь память не желала по доброй воле отдавать ни крупицы знаний. Вспоминались светящиеся спирали под ногами - в пространстве, где никогда не было материи. И чей-то смех... или не было смеха? Он не мог точно сказать.

Когда туман рассеялся, новый мир обрушился всеми своими красками, запахами и звуками, а также теми ощущениями, для которых еще нет названий. Унэн помнил только, что несколько часов стоял неподвижно, позволяя разуму скитаться свободно, пока его имя не всплыло из небытия.

Возникнув, оно связало его с новым миром, в котором ему предстояло жить... кто знает, сколько лет?

Он оглянулся и увидел, что со стороны величественной крепости, что венчала вершину ближайшей горы, к нему спускаются люди, в бело-зеленой одежде. К тому моменту, когда они добрались до него, Унэн уже спал. Страшная усталость сковала его и несколько долгих дней не отпускала своей хватки. Прибывший не чувствовал, как его осторожно поднимают и несут куда-то.

Когда он очнулся, то увидел на стене знак, смутно напомнивший ему что-то. Неоднократно виденное, но прочно забытое. Два круга, вложенные один в другой; лук со стрелами, пара крыльев и дерево.

Так он впервые очутился в монастыре Триады.

- ... А остальные? - спросил его целитель и видения прошлого оставили монаха. - Остальные из твоего племени?

- Они пришли позже, - пожал Унэн плечами. - Они нашли меня, поскольку для них это - проще простого. Когда мы встретились, у подножия той самой горы, мы принялись строить свой монастырь. И я скажу тебе, работа была не из легких.

- Но построено на совесть, - отозвался Шассим.

- Спасибо.

- Иные миры, - в голове монаха задумчивым эхом пронесся голос целителя. - Кто бы мог подумать. Вестница, что дала нам разум, учила нас, что весь мир лежит вокруг нас и внутри нас и что другого нет. Она рассказала нам обо всех народах, обо всем живом и неживом. И этого было достаточно.

- А потом вы узнали, что есть и другие вселенные.

- Разумеется. Вестница мудра; обучая потомков, никто не рассказывает сразу же обо всем, что творится вокруг. Говорят лишь то, что проще принять. Подлинное знание может раздавить новорожденный разум. Лишь смутные тени мира не вредят ему. Так же, как глаз, привыкший ко тьме, не сможет сразу перенести яркого света солнца.

- Я слышал подобные речи от одного мудреца, - медленно произнес Унэн и налил себе еще чая. - Но это было давным-давно, и не на Ралионе. Что наводит меня на странные мысли...

- Что разум сходен во всех мирах?

Монах усмехнулся.

- Разум! Видел я мир, где не было магии и где жила одна-единственная раса. То ли она истребила остальные, то ли их и не было. Жил я там сравнительно недолго, но меня удивило, с каким рвением обитатели мира старались определить, что такое разум.

Целитель присвистнул.

- И определили?

Монах пожал плечами.

- Насколько я понимаю, нет. Сравнить-то не с чем!

Флосс моргнул и расправил крылья.

- Я устал от слов, Унэн. Поговори со мной образами.

Монах вздохнул и принялся сворачивать их небольшой лагерь. Спустя десяток минут ранец вновь покоился на его спине, а на нем восседал целитель. Все равно он весит меньше, чем те камни, с которыми мы заставляем упражняться послушников, подумал Унэн и поставил крестик светящимся мелком возле входа в пещеру.

Флосс терпеливо молчал.

- Ну что же, - произнес монах и усмехнулся про себя. - Послушай тогда сутру, что, по преданиям, привела в движение колесо Учения в одном из миров...

Хотя монах об этом и не догадывался, но уже на расстоянии в сто шагов его голоса практически не было слышно. Кто бы ни построил этот подземный ход, он был не просто строителем.

* * *

Аймвери надолго запомнил момент, когда открылся проход между реальностями и на мертвую землю Зивира ступил Гость. Никто не знал, откуда они приходят; никто не знал, кем они являлись там, откуда начинался их путь. Достаточно было того, что они откликались на призыв о помощи.

Некоторые даже соглашались рискнуть достичь замка Моррон и сразить его хозяина, имя которого не было положено произносить, неторопливо готовившего воинство разрушения, чтобы превратить Зивир в холодную пыль - материал, из которого, возможно, появятся иные чудеса и иная жизнь.

Только погибать от этого все равно ненамного приятнее.

...Тучи вздрогнули над его головой и опустились чуть ниже. Казалось, что протяни руку - и погрузишь ее в бешено вращающиеся черные вихри. От безмолвного бушующего хаоса над головой исходило чудовищное ощущение силы: молнии потрескивали и ветер, проснувшись, гнал на запад сероватые стены пыли.

Стало почти совсем темно.

Тени упали на землю вокруг Аймвери, который пытался прикрыть лицо он порывов начинающегося урагана. Тени от двери, что сама еще не успела показаться - двери между вселенными. Три тени отбрасывала невидимая дверь: они ползли, то сливаясь с землей, то отделяясь от нее - словно пальцы, ищущие опору.

И возникла дверь. Ворота, как их называли. Некогда Ворота связывали различные части Зивира между собой; ныне же любая попытка открыть их немедленно замечалась хозяином замка Моррон и могла привести к беде. Полчища болотных тварей, что обрушились полгода назад на одну из западных дозорных башен - тому пример. Неуязвимые для огня и металла, покрытые липкой слизью существа сотнями возникали из бездонной трясины и растаскивали строения по кусочкам. Тех, кто пытался противостоять им, попросту топили. Возможно, съедали. У выживших не было времени запоминать подробности.

Ворота осветились изнутри и наружу вышел Гость - худощавый, светловолосый, одетый в легкую походную одежду. Он поднял голову и взглянул в нависшие над ним небеса. Помедлил и решительно перешагнул зыбкую границу, что разделяла миры.

Аймвери успел заметить красивый осенний пейзаж по ту сторону Ворот и яркое синее небо. Видение тут же исчезло. Ворота с треском испарились и ураган немедленно прекратился.

Гость с удивлением и любопытством рассматривал человечка. Тот, в свою очередь, испытующе смотрел в глаза пришельца. В конце концов кивнул и произнес, протягивая Гостю свой амулет:

- Добро пожаловать в Зивир, Гость.

- Fainazu ku'Zivir, Nahwer, - услышал Гость и, помедлив, принял амулет - изящный золотой листик на тонкой, но прочной цепочке. Он одел его на шею и, когда Аймвери повторил свое приветствие, все слова его были понятны.

- Я представлял его иначе, - отозвался Гость. Да он совсем молод, удивился Аймвери. Ему еще и сорока нет. Ну что же, возможно, это к лучшему.

- Если твоя миссия удастся, Зивир станет прекраснее прежнего, - и Аймвери указал рукой на гордо светящуюся Иглу. - Хотя и сейчас у нас есть, на что посмотреть.

- Идем, - добавил человечек и осторожно потянул пришельца за рукав. - Оставаться здесь небезопасно. Того и гляди, нас...

Между вершинами Вилки проскочила разветвленная фиолетовая молния и притихший было ветер вновь коснулся пыльной ладонью их лиц.

- Уже, - шепнул Аймвери и указал в сторону Реки. - Быстрее же. Мы в смертельной опасности, Гость.

На лесном наречии "гость" звучало как "Науэр".

* * *

- Да, - отозвался целитель и встряхнулся, - впечатляюще. Должно быть, это сильно взбудоражило умы тех, кто не привык к образам.

Он произнес это после того, как не менее получаса обдумывал услышанную сутру, сидя неподвижно и закрыв глаза. Впрочем, видеть его глаз Унэн не мог, да и занят был: двигаться по никому не известному проходу впервые - дело непростое и опасное. Он извел уже два светящихся мелка, обозначая условными символами места, где они побывали.

Вопреки мнению Айзалы, он не стал брать с собой менее опытных исследователей. К чему? В случае опасности они - только лишняя обуза, а доведись сражаться - более других рискуют своими жизнями. Их же пара, человек (по крайней мере с точки зрения Флосса) и флосс - была более чем достаточна в большинстве ситуаций, которые только можно было бы себе вообразить.

Хотя, конечно, непредвиденные случаи потому так и зовутся, что предугадать их невозможно.

Унэн лишь пожал плечами в ответ. Впереди показался тупик и сейчас предстояло либо возвращаться - полутора милями ранее было ответвление прохода - либо проникать за скрытую дверь, если таковая объявится. Последнее представлялось в высшей степени вероятным, учитывая что до сих пор ни один подземный город подобного типа тупиков не имел.

- Как же ты тогда определяешь разум? - спросил Шассим и Унэн в который раз подивился его способности быстро менять тему беседы.

- Как способность вырабатывать сложную систему ритуалов и следовать им, - ответил он после некоторого раздумия. На самом деле монах несколько покривил душой, поскольку полагал, что только боги и другие над-разумные существа могут дать определение разуму. Как рыбе получить представление о пруде, в котором она обитает, если об остальном мире она получает крайне скудное представление? Пожалуй, что никак.

- Интересно, - отозвался целитель. - По моему мнению, разум определяется скорее способностью создавать и использовать знаковые системы.

- Тогда выходит, что муравьи тоже разумны. И пчелы, и бог весть кто еще.

- В какой-то мере - несомненно, - подтвердил Шассим. - Ты же знаешь, что с точки зрения Ордена весь Ралион - единая разумная система. Мы - лишь малая ее часть.

Унэн не стал уточнять, что такое "мы". Он подошел поближе к тупику и осторожно уселся, не снимая с себя планку-насест. Нагрузка в лице двадцатифунтового флосса не повредит, учитывая, что в монастыре жизнь, конечно, далеко не сидячая, но уж больно однообразная.

В смысле удручающего постоянства его распорядка.

- Ну что же, меня это не задевает, - Унэн уселся поудобнее и уставился на стену, преграждающую им путь. - Это, как говорили мне наставники, лишь одна из тысячи граней, определяющих сущность. Кое-кто считает, что разум - это то, что позволяет оперировать отвлеченными понятиями. Среди Ольтов популярно мнение, что разум - способность к созидательной деятельности. И многие другие мнения. Окончательного определения, по моему мнению, вообще быть не может, а все частные более или менее хороши.

- Однако, когда мы сталкиваемся с новым проявлением разума, зачастую требуются огромные усилия, чтобы признать - как ты говоришь? - новую грань.

- Вероятно, поэтому всем расам и следует жить сообща. Не то участью большинства из них станет жизнь в клетках. И то в лучшем случае.

Целитель некоторое время молчал.

- Боюсь, что ты прав, - изрек он в конце концов. На том беседа временно прекратилась.

Ибо заставить говорить Флосса, у которого нет желания вести разговор, ненамногим проще, чем научить камни разговаривать.

* * *

- Тысяча граней, - произнес Норруан неведомо откуда пришедшие на ум слова. Обратил свой взор на северо-восток. Там красовались легкие белые облака... и где-то в том же направлении только что открылись Ворота, пропуская пришельца из иного мира.

Над которым не властна здешняя магия. Что, в общем, не очень страшно: то, что ходит, дышит и ест, можно уничтожить. Однако Норруан был не в состоянии почувствовать, где в данный момент находится Гость и тем более прочесть его намерения.

В данный момент в этом не было необходимости. Поскольку рядом с Гостем был хвастливый коротышка Аймвери, который утверждал, что Норруан не сможет проникнуть в Лес и остаться в живых. Надо будет как-нибудь его разочаровать.

Норруан нахмурился... и рассмеялся. Оба они, и Науэр, и Аймвери, привлекли к себе внимание обитателя Вилки. Ну что же, возможно, что у него, Норруана, вскоре появится некоторая передышка до появления очередного Гостя.

А к тому времени новая порция Зивира уйдет в небытие... и сократится тот срок, что ему суждено торчать здесь, в угасающем мире, отправленным сюда неведомой ему силой.

Зивир считал, что Норруан - демон разрушения, посещающий миры, чей жизненный срок подходил к концу. Если бы обитателям Зивира стала известна истина, какой переполох поднялся бы!

...Морни вопросительно взглянула на своего союзника.

- Тысяча граней, - повторил человек в черном. Слова казались частью более длинной фразы, таящей в себе важный смысл. - Каждый мир имеет тысячу граней...

- Точно, - повернулся он к вороне. - У каждого мира есть тысяча граней, как и у каждой задачи - тысяча решений. В этот раз я не стану собирать войско и выступать против Гостя. Пусть приходит сам. Я буду ждать его.

Морни опустила "в этот раз", но была искренне поражена всем остальным.

- Ничего не предпринимать? Позволить Зивиру собрать армию и напасть на Моррон?

- Почему бы и нет? - удивился Норруан, наливая себе густого темно-вишневого вина - трофей из недавно захваченных сторожевых Башен. - Что он может мне сделать? Я не знаю. До настоящего момента я воевал чужими руками. Ладно, все эти существа были и впрямь созданы мной (хотя я не всемогущ, как некоторые думают), но все же против Гостей сражался не я. Так что разнообразие не повредит.

- Ты хочешь играть, зная, что шансов у противника почти что нет, - ответила Морни и поежилась. В мрачных залах Моррон было прохладно и сквозняки хозяйничали в них, как хотели.

- Вовсе нет, - в глазах Норруана вспыхнули огоньки и улыбка скользнула по его губам. - Поэтому слушай мое поручение, Морни. Скажи Воинству Иглы и Гостю, что я буду ждать его прибытия здесь. Пусть попытаются осуществить то, чем давно мне угрожают.

А то, что я буду сидеть сложа руки и просто наблюдать, - добавил он, - мы им говорить не станем. Мне интересно, что произойдет в этом случае.

Ворона хотела возразить, но, подумав, молча кивнула.

- Сначала, конечно, обед, - остановил он ее, уже собиравшуюся взлететь. По мановению руки Владыки Моррон зал осветился огнем десятков факелов и явились из ниоткуда многочисленные слуги, несущие подносы с тем, что было по душе хозяину замка и его гостям.

Вид у слуг был устрашающим.

III.

Впервые Унэн встретился с надписью, понять которую не мог.

"Эх, Олли бы сюда", - мысленно вздохнул монах, вспомнив о своем друге, которому, к слову, и принадлежал загадочный дневник. Не вполне было понятно, отчего он сам не взялся переводить его... но у монаха уже зрело смутное осознание - почему. Хотя жаль. До сих пор не было надписи, которую друг его не смог бы понять. Сам Унэн был знатоком ненамного меньшим, однако слова, что возникли на стене после прочтения обнаруживающего магию заклинания, озадачили и его, и флосса.

В буквальном прочтении надпись гласила: "Сквозь Анектас. Особая осторожность." Понятна была только вторая фраза.

- Что за "Анектас"? - спросил он у Шассима и вывернул голову, чтобы взглянуть тому в глаза. Флосс медленно покачал головой.

- Здесь проход, - ответил он взамен, - что открывается, насколько я понял, для того, кто смог прочесть надпись. Но это слово, как и ты, я слышу впервые. Подожди немного, я спрошу совета.

По спине Унэна пробежала неприятная дрожь, и слабая дымка на миг окутала сознание. Когда флосс обращался к богам, он "светился" во всех мыслимых магических и псионических диапазонах. Настолько мощным был контакт. Везет же, подумал монах с завистью. Ему общение с божествами давалось с гораздо большими затратами. Отчасти, конечно, вследствие его воззрений. Вследствие веры в Учение. Согласно которому одна и та же судьба и у смертных, и у богов.

Что, конечно, не у всех богов вызывает восторг.

...Наконец, общение завершилось и флосс энергично встряхнулся.

- Слово без значения, - объявил он. - Никто из живших на Ралионе не приписывал ему никакого значения.

По спине монаха пробежала ледяная струйка. На сей раз от страха, а он испытывал страх очень редко. И лишь когда были весомые на то основания.

- Извини меня, Шассим, но это чушь, - ответил он, стараясь говорить спокойно. - Никто не может написать слова, не вкладывая в него хоть какого-нибудь смысла. Может быть, тайный язык? Шифр?

- Нет, - Шассим нетерпеливо переступил ногами по планке. - Не веришь, так спроси сам.

Спроси сам! Чтобы потом часа три отдыхать!

- Верю, - солгал Унэн. - И что же ты предлагаешь?

- Войти.

Унэн задумался. В самом деле, его шестое чувство, всегда предупреждавшее об опасности, молчало. Во время всего их похода оно иногда предостерегало его от опрометчивых действий, но нисколько не возражало сейчас, перед проницаемой стеной, ведущей одним богам ведомо куда.

- Ну ладно, - монах поправил свою одежду. - Однако помни, Шассим, что я-то воскресну быстро, а вот что будет с тобой, известно лишь... в кого из богов ты веришь сильнее всего?..

И шагнул сквозь "камень", слыша скрипучий смех, отдающийся где-то под сводами черепа.

И мрак поглотил их.

* * *

В тринадцати местах по всему Ралиону, где стояли святилища Всех Богов, вздрогнула земля и что-то недовольно заворчало, ворочаясь в глубине. Однако Хранители (там, где они еще были), не придали большого значения произошедшему. Боги охраняют свои святилища, а в знамениях нуждаются не Хранители, а многочисленные паломники.

Многие из которых вняли знамению. Каждый, само собой, по-своему.

* * *

Из подвалов Моррон послышался скрежет и стук отодвигаемой каменной плиты.

Норруан, который спокойно сидел в кабинете, рассеянно листая древний трактат по геометрической магии, вздрогнул и взялся за жезл, висящий на поясе. После чего захлопнул книгу и быстрым шагом направился к ближайшему спуску в подземелье.

Что-то проснулось в замке - и надлежало понять, что именно. У замка может быть только один владелец.

* * *

Долгое время Унэн висел в воздухе... лишенный каких-либо ощущений. Ничто - ни зрение, ни слух, никакое из остальных чувств не находило ничего достойного внимания в окружавшем его пространстве.

Если, конечно, это было какое-то пространство.

Однако, обжигающие серебряные иглы созвездий не торопились вонзаться в его бесплотные ступни и ветер, что избавлял его от бремени плоти и имущества не торопился проделать это вновь, - чтобы вскорости вернуть похищенное.

Стало быть, жив.

Гулко стучало сердце. Очень, очень медленно.

Бессчетное число ударов сотрясло покой и черную пустоту пространства и пол коснулся ног монаха.

А флосс тут же проявил себя всеми фунтами своего веса и беспокойными мыслями, коснувшимися спокойного рассудка Унэна. Стало быть, и он был жив. Что ж, весьма отрадно.

И тут же монах ощутил, как соскальзывает, спадает с него та маска, тот облик, под которым он привык показываться жителям Ралиона - порой столь враждебным ко всему, от них отличающемуся!

Флосс в великом изумлении смотрел, как густая лохматая рыжеватая шерсть прорастает на теле его друга и носильщика; как уши его удлиняются и уплощаются; как короткие, но острые клыки показываются из-под верхней губы, чтобы устрашать зрителя своим блеском.

Венцом всего стала тщательно выбритая верхняя часть головы - она смотрелась и комично, и устрашающе. И еще длинные когти на руках и ногах и кончик хвоста, выбившийся из-под рясы.

Голова Унэна повернулась и Шассим встретился взглядом с парой пылающих красноватых глаз - в которых добродушие и доверие могло моментально смениться яростью и непреодолимой силой.

- Вот, значит, каков ты на самом деле, - присвистнул целитель и шевельнулся на насесте. - Воистину велики твои возможности, раз я не смог увидеть этого раньше.

- Я есть то, что я есть, - услышал он в ответ. Флосс закрыл глаза и прежний Унэн - низенький подвижный человечек с кругленьким брюшком - по-прежнему подходил этому голосу. Шассим открыл глаза и ему показалось, что прежний облик на миг вернулся к Унэну.

И вновь растаял.

- Мы предоставлены сами себе, - заметил Унэн. - Наша магия здесь бессильна. Однако, раз я тебя слышу, врожденные способности здесь по-прежнему действуют.

Он взмахнул рукой и не встретил вокруг ничего, кроме застойного, сухого воздуха, в котором смешались поблекшие ароматы бесчисленного множества эпох. Так пахнет в древних гробницах, в заброшенных городах, - везде, где царит запустение и безжизненность.

- Что ты видишь? - спросил Унэн, убедившись, что псионика не в состоянии подсказать глазам, что окружает его во мраке.

- Коридор, - флосс вновь шевельнулся. - Множество дверей. Портал за нашей спиной... Можешь зажечь факел, если хочешь. Я... не ощущаю...

Флосс вздрогнул, на сей раз гораздо сильнее. Унэн ждал, пребывая в неподвижности.

- Мы не на Ралионе, - неожиданно отозвался флосс и несколько раз взмахнул крыльями, обдав спину монаха прохладой. - Я не ощущаю ничего, что присуще ему. Никакой жизни. Никакой мысли. Никакого движения.

Монах хранил молчание.

- Анектас, - сказал он в конце концов и извлек алхимический факел, подарок одного своего хорошего знакомого. Стоило повернуть верхнюю часть приспособления, как возникал мягкий, желтоватый свет, яркостью которого можно было управлять.

Монах отвел руку в сторону и сиротливый огонек в его ладони постепенно разгорелся крохотным, едва переносимым солнечным сиянием.

Действительно, коридор. Массивные двери, каждая много выше человеческого роста - проход для гигантов, способных сокрушать скалы небрежным движением пальца. А за их спиной...

- Ты видишь? - он обернулся и поднес излучающий мягкое тепло факел к отполированной, подернутой дымкой "стене", из которой они вышли.

На поверхности портала мерцающее изображение чуть сутулящегося человека невысокого роста, облаченного в просторную рясу.

Возвышаясь над его головой, за плечами человека сидела крупная птица. Очень похожая на Флосса.

Шассим мелодично пропел свое изумление.

- Анектас, - повторил Унэн. - Скажи, достопочтенный Шассим-Яг, много ли в вашем... на Ралионе подобных проходов?

- Я не знал, что смертные могут пользоваться ими, - ответил тот. - До сих пор я полагал, что только богам дозволено путешествовать подобным образом.

Унэн склонил голову и факел съежился робким светлячком у него на ладони.

* * *

Мрачные подземелья Моррон способны были вызвать к жизни не один десяток ужасных преданий, легенд, баллад и прочих памятников мысли.

Пыточные камеры, специальные помещения для осужденных на самые разнообразные виды смерти, лабиринты, напичканные множеством смертоносных ловушек. Десятки подземных этажей, в запутанной схеме которых мог разобраться один лишь Норруан.

Правда, по его собственному мнению, он не очень-то старался запоминать что бы то ни было. Он просто *знал*, как попадать в ту или иную часть подземного Моррон.

И теперь он спешил в самое сердце чудовищных помещений замка - туда, где могло находиться нечто, ему неизвестное. Впрочем, и теперь его вело не четкое знание, а словно бы чей-то вкрадчивый голос. указывающий, куда идти и что искать.

* * *

Шестнадцать дверей было в коридоре. И полупроницаемая стена - видимо, очередной портал - на другой его стороне. Собственно, коридором-то его можно было назвать лишь весьма условно. Затерянный неведомо где осколок пространства, соединяющий Ралион неизвестно с чем.

Однако воздух был пригоден для дыхания, а температура - вполне сносной. Целитель долго не мог оправиться от полного молчания, окутавшего его органы чувств - в основном, ментальное и астральное зрения. Лишенный постоянной связи с *генвир* - нематериальными мирами, порождаемыми разумными формами жизни - флосс ощущал себя ослепшим и беспомощным. Коридор непереносимо давил на него, постепенно сокрушал психику - сокрушал абсолютным, невероятным молчанием. Здесь не было ничего. Ни жизни, ни разума, ни богов.

Только они с Унэном.

Шассим ощутил острое желание непрерывно говорить с монахом или читать какой-нибудь гимн - словом, занять свой мозг, чтобы не сойти с ума.

Унэн, похоже, ощущал беспокойство спутника.

- Я тоже его не чувствую, - изрек он, прислушавшись к собственному состоянию.

- Чего? - не понял Шассим.

- *Генвир*, - пояснил монах. - Пустота. Какой-то... ненастоящий мир. - И стукнул с размаху кулаком по каменной стене.

Камень, однако, был настоящим и с честью отплатил обидчику. Унэн потер ноющую руку и подумал, стоит ли пытаться разрубать камень ладонью. Вряд ли. Поскольку с псионикой здесь неладно, лучше не играть с огнем. Перспектива застрять рукой в стене его не очень-то прельщала.

- Ну что? - вопросил он. - Мне, честно говоря, не очень охота тратить остаток жизни на эти двери. Да и страшновато немного. Так только... прислушаться к тому, что за ними творится, да и возвращаться.

Флосс неожиданно встрепенулся.

- Седьмая дверь, - воскликнул он, взмахнув крыльями так, что Унэн пошатнулся. - Я чувствую что-то из-за нее. Посмотрим?

Монах пожал плечами и быстро преодолел расстояние, разделявшее их и дверь номер семь. Пол был покрыт дюймовым слоем очень легкой пыли.

- Давненько здесь не убирались, - покачал головой Унэн и поднес факел к двери, приказав ему светиться поярче.

На краткий миг его шестое чувство, чувство опасности, ожило... но не сказало ничего внятного. Так, неразборчивый шепот.

* * *

Норруан стремительно спустился в катакомбы, в которых, по слухам, были погребены строители и первые обитатели этого замка. Он быстро проходил мимо зияющих черных провалов, из которых сочился влажный холод и не останавливался, пока не добрался до той самой, легендарной гробницы.

Дверь бесшумно открылась, повинуясь нетерпеливому жесту его руки.

Глаза Норруана прекрасно видели и в темноте. Как он и ожидал, одна из плит посреди зала лежала не на месте. Непроницаемая мгла заполняла неровный прямоугольник в полу.

Норруан вошел внутрь и не почувствовал ничьего присутствия.

Это было просто невероятно. Замок, конечно, можно было назвать живым (в особенности вспомнив про множество этажей с движущимися, смертоносными ловушками), но не до такой же степени!

- Кто здесь? - громко спросил он и темнота вздрогнула, отползла в стороны и забилась в щели, испугавшись своего хозяина. Наступила полная тишина. Даже звук падающих капель и едва слышный скрежет механизмов, приводивших в движение "живые" лабиринты наверху - все это пропало.

- Ну хорошо, - Норруан снял с пояса свой непобедимый жезл и призрачный свет захлестнул комнату, отражаясь от стен и стирая все тени.

Никого.

Норруан пожал плечами и подошел к провалу вплотную. Присел.

Что-то смутно виднелось внизу.

Какой-то зал, уставленный не то статуями, не то колоннами. До пола было футов тридцать. Владыка Моррон усмехнулся и извлек из воздуха прочную веревку. Она послушно обмоталась вокруг выросшего из пола металлического столбика и упала в провал, бесшумно размотавшись и оставив в пыли на полу слабый след.

Чисто.

На всякий случай Норруан взглядом приковал отодвинувшуюся плиту к полу и быстро спустился по веревке вниз.

Где его и встретил чистый, свежий, восхитительный воздух. По сравнению с ним в подземельях Моррон витал отвратительный смрад (хотя ничего подобного Норруан раньше не замечал).

Он отпустил веревку и огляделся. Положительно, такого места под Моррон быть просто не могло. Длинный зал, с огромной статуей ворона, взмахнувшего крыльями в дальнем конце зала.

Небольшое возвышение и какой-то пыльный сверток, лежавший на нем.

И десятки колонн, каждая - с венчавшей ее каменной головой ворона. Глаза изваяний были рубиново-красные и слабо тлели в полумраке.

Норруан сделал шаг по направлению к гигантскому ворону, и именно в этот миг его и скрутило.

* * *

Аймвери и Науэр бежали в сторону Реки что было сил.

Тучи текли грязным потоком над самыми их головами - так, по крайней мере, казалось. Не переставая гремел гром, не давая ни единственной возможности перемолвиться хотя бы словечком. Молнии были ярко-сиреневыми, разветвленными и били в пронзившую облачное покрывало Вилку.

Земля вздрогнула под ногами у бегущих и Науэр на миг оглянулся. И тут же Аймвери рванул его вперед. Гость едва удержался на ногах, поразившись силе человечка.

- *Не оглядывайся!* - прокричал Аймвери, указывая на небольшой плот, что лежал у самого берега Реки. - *Иначе мы пропали!*

Судя по всему, Гость его услышал. Они столкнули плот в воду и Аймвери оттолкнулся шестом от берега. Как раз в тот момент, когда посланец Фиолетовых гор был готов настигнуть их.

Гость обернулся, услышав неприятный сухой скрежет разламывающейся земли и едва не упал в Реку, увидев то, что ппедставало его глазам.

- О небеса, - только и смог прошептать он, вцепившись в плот изо всех сил. Аймвери молча отталкивался шестом, стараясь не позволить слабому здесь течению унести их слишком далеко от переправы.

Гость завороженно смотрел на чудище, словно собранное из частей самых невероятных тварей. Две пары плавников, кожистые крылья на спине, длинная шея и пасть, из которой выглядывали сверкающие клыки. Да оно же может перекусить наш плот, подумал Науэр, невольно пригнувшись, когда голова свирепо метнулась вниз... и замерла, словно наткнувшись на непреодолимую стену.

Впрочем, так оно, наверное, и было.

Издав устрашающий вопль, чудовище нырнуло (Гость смотрел, не веря своим глазам, как волны расходятся по поверхности земли... словно то была вода) и устремилось назад. К двум зловеще светящимся пикам, время от времени выставляя над поверхностью земли уродливую, ощетинившуюся шипами голову.

Буря прекратилась, словно по команде. Только что она бушевала над ними, а теперь все застыло и успокоилось. Моментально, безо всякой паузы.

- И часто у вас здесь... такое творится? - спросил Науэр у старательно работающего человечка. Противоположный берег был все еще далеко.

- На той стороне, - Аймвери кивнул в направлении Вилки, - может твориться все, что угодно. На нашей стороне, - и выделил интонацией слово "нашей", - такого пока еще не происходит.

Пока, подумал Гость и поежился. В детстве он читал множество сказок, но увидеть столько небывалого за какой-нибудь час... нет, к этому он не был готов. Да и можно ли быть готовым к ставшему явью кошмару?

* * *

- Там, - возбужденно воскликнул флосс, - кто-то есть! Кто-то живой! И, по-моему, не враждебный!

- Не так громко, - усмехнулся Унэни вновь по привычке потянулся почесать затылок. Не вовремя, конечно. Пару раз флосс едва не лишился глаза, прежде чем монах не запомнил, что с живым грузом за спиной двигаться следует крайне осторожно.

Третьего раза не получилось. Монах спохватился и остановил руку. Присмотрелся к двери - на ней красовался выгравированный силуэт. Вплотную рассмотреть его целиком не представлялось возможным, а изучить издалека мешал толстый слой пыли.

Унэн хлопнул по двери ладонью и пыль осыпалась с двери, едва не упав серебристым каскадом им на головы. Флосс возмущенно отряхнулся.

- Теперь все знают, что мы намерены войти, - сказал он укоризненно. - Где твоя осторожность?

- А, - беспечно махнул рукой Унэн. - Справимся как-нибудь. Если бы ты только видел, Шассим, где мне доводилось быть... Словом, как говорил мой наставник, тяжело в Ученье - легко в бою.

И, молниеносно развернувшись, ударил в дверь ладонью. Та неожиданно легко подалась и бесшумно повернулась, открывая новое, куда более просторное помещение.

Огромная статуя ворона, расправившего крылья, холодно смотрела на пришельцев с дальней стороны зала. Кровавыми капельками светились в полумраке каменные глаза птичьих голов, венчавших колонны.

Ни окошка, ни ветерка. Затхлый, едва пригодный для дыхания воздух.

- Смотри, - позвал Шассим и Унэн оглянулся. На двери, как было теперь заметно, тоже был изображен ворон. В точности напоминавший огромное изваяние, частично вмурованное в стену.

- Я думаю, что... - начал было монах, но флосс перебил его, энергично махнув правым крылом в сторону статуи.

- Тихо, - пронесся его шепот в разгоряченном сознании Унэна. - Прислушайся.

Теперь это слышал и монах. Чьи-то осторожные шаги. Странным было то, что они доносились откуда-то из-за статуи.

Слышимость была превосходная и Унэн не сразу сообразил, что его псионически усиленный слух успел вернуться в норму.

* * *

Норруан ощущал себя... опьяневшим? Возможно. Ни руки, ни ноги не повиновались ему, а в голове висела блаженная, теплая дымка. От нее все виделось в розовом свете и все унылое, отвратительное, надоевшее просто исчезло.

Он покачнулся, выпуская из рук веревку и осознал, что его чувства невероятным образом обострились. Несмотря на полумрак, все вокруг было исполнено дивных, потрясающе ярких цветов; запах пыли и склепа тысячелетней выдержки показался ему божественным ароматом, по сравнению с которым свежий воздух Зивира был просто непригоден для дыхания.

Окружающий мир показался более настоящим, чем тот, откуда он спрыгнул. Норруан поднял голову и содрогнулся. Непроницаемый мрак сгустился в отверстии, из которого ниспадала веревка. Он казался невероятно плотным - сдавленным настолько, что вот-вот начнет просачиваться вниз. Владыка Моррон поспешно отошел в сторону.

И - самое странное. Туман, скрывавший под собой воспоминания, принялся торопливо уползать. Прошлое все еще казалось бесформенной, ничего не означавшей грудой, но очертания его становились с каждым мигом все четче.

Норруан остановился и затаил дыхание, вслушиваясь в самого себя.

Из полумрака зала навстречу ему вышел человек по имени Каллиро, с пепельными волосами, собранными в пучок на затылке и миниатюрной арфой в руке. "Я рад, что ты вновь проснулся", сказал он и эхо голоса раскатилось где-то в глубине сознания Норруана - там, где никогда не брезжил свет. Улыбнувшись, Каллиро извлек из своей арфы мелодичный аккорд и силуэт его постепенно растаял. Норруану показалось, что огромные деревья - в сотни футов высотой - показались за спиной растворяющегося в воздухе Каллиро. "Вспомни, где мы виделись прежде", услышал он на прощание.

Шаги послышались справа от Норруана. Он молниеносно повернулся, сжимая жезл. Человек по имени Оттураэ, с тонким окровавленным клинком в перевязанной руке, выходил из крестообразного разлома в пространстве. Он пошатывался, глаза его лихорадочно блестели, но на умирающего он не был похож. "Не дай заманить себя в ловушку", посоветовал он, вытирая клинок о свою повязку и вкладывая его в богато украшенные ножны. "У тебя нет и не может быть союзников. Вспоминай меня почаще..." - и, кивнув, Оттураэ вновь шагнул в разлом. По ту сторону его метались багровые тени и густой дым стелился над выжженной землей. С отвратительным скрежетом разлом начал смыкаться.

Прежде, чем он исчез, Норруан поувствовал взгляд на затылке и стремительно развернулся. Третий человек, носящий, как и двое предыдущих, его собственное лицо, молча осматривал Владыку Моррон - словно приценивался к его одежде. Имя человека немедленно выплыло из глубин памяти Норруана. Звали его Ценнонн. В руках у него ничего не было, но кисти рук окутывала красноватая дымка. Сквозь туман за спиной Ценнонна был виден странный пейзаж - мрачное здание с сотнями ярко блестящих окон на фасаде, возносящееся на десятки этажей и сумрачный, притихший лес вокруг. Ценнонн, как и Каллиро, был светловолосым и очень широкоплечим. Как он должен быть силен, подумал Норруан с уважением, глядя в свое собственное лицо - правда, лицо, изборожденное шрамами, с неприятной кривой улыбкой и безразличными глазами.

- Я вижу, ты меня вспомнил, - его голос звучал ярко и четко. Массивная рука упала на плечо Норруану и тому стоило немалых усилий удержаться на ногах.

Гигант захохотал.

- Вспомнил, я вижу... Но ненадолго. Ты снова забудешь, как только вернешься туда, - он указал взглядом на провал в потолке, откуда спускалась веревка. - Прихвати какой-нибудь сувенир, приятель. Мы с тобой нечасто видимся и становится, прямо говоря, скучно.

И повернулся, чтобы уйти.

- Постой, - Норруан попытался удержать его за рукав. Бесполезно. Проще было бы остановить руками снежную лавину. - Почему я тебя помню?

Ценнонн полча удалялся в дымку.

- Почему я всех вас знаю? - крикнул Норруан, начиная злиться.

Ценнонн остановился, едва различимый сквозь туман и оглянулся. На лице его проступило сочувствие. Он что-то сказал и помахал рукой.

Густой туман опустился сверху.

* * *

Треск и грохот!

Небольшое возвышение, высеченное из единой глыбы камня: сотни миниатюр украшают его поверхность. Звуки множества голосов и черная тень, охватывающая его...

Растекается разноцветными струями возвышение, перемешиваются на небе звезды, бессильными угрожающими руками вздымаются вокруг него высохшие деревья. Совсем другое место. Несколько коротких моментов длится пустота внутри и чувство самосознания - самое первое ощущение того, чей разум отделил себя от всего остального.

Но уже в пути сгусток теней - мчится он между холодно мерцающими звездами, и Норруан (нет, подсказывает разум, это не мое имя, еще не мое), раскрыв от ужаса глаза, бежит сквозь мертвый лес, оставляя на жестких шипах клочья одежды. Тщетно. Вновь опускается тень и прошлое теряется в дымке...

Очищается небо от коричнево-серой пелены и хрустальные строения вырастают со всех сторон. Норруан (теперь уже Норруан) стоит у входа на огромную и величественную площадь - на вершине холма находится она и прекрасный город, от совершенства которого захватывает дух, лежит с трех сторон света.

И безбрежный, покрытый сосредоточенными морщинами волн океан с четвертой стороны. Прямо перед ним, на той стороне площади, открываясь во всем великолепии, возвышается прекрасный (храм? дворец?) - он не знает, что именно. Но картины, выложенные яркими кусочками прозрачного камня на фасаде здания, поражают воображение. На одной из них чудовищная туча, занимающая полнеба, готова поглотить крохотную человеческую фигурку, прислонившуюся спиной к развалинам стены и прикрывшую лицо ладонями.

Норруан не замечает проходящих вокруг людей. Их лица неясны и размыты; они ничего не значат для него. Туча притягивает его взгляд и надо бы остановиться, отвести глаза в сторону, но - не получается!

И тень, забывшая было о его существовании, принимается присматриваться к окружающему его миру... ничто не уйдет от ее взгляда!..

...Все убыстряясь, сплетались картины вокруг него; то под ногами вырастали сугробы невиданной северной напасти, именуемой снегом, то расстилалась пустыня; то джунгли сплетали над ним свои бесчисленные зеленые руки, то безлюдные холмы уходили замершими волнами вдаль. Всех картин было не упомнить, но видение тонкой металлической полосы, что бежала по земле, разделяя весь мир на две части, не пропадало дольше остальных.

В конце концов видения прошлого, освобожденного от сдерживавшей его стены, в последний раз обрушились на задыхающийся рассудок и неожиданно все прекратилось.

Норруан стоял и на длинном лице его было выражение полного понимания всего окружающего мира. Он вновь переживал чувство самосознания и наслаждался свободой думать, о чем угодно и не тяготиться неведомо откуда взявшимися приказами.

Тень, что связывала его последние несколько лет (или столетий?) вновь упустила его. Я не вернусь назад, подумал Норруан неожиданно. Я останусь здесь. Это будет моим новым миром.

И тут он услышал голоса. Странно звучали они, словно бы из-за статуи ворона. Присмотревшись, Норруан увидел две небольшие дверцы в стене, по обе стороны от статуи.

Нет, решил он, убирая жезл. Сначала посмотрим, что это за сверток... Почему-то он знал: бояться здесь нечего. Во всяком случае, пока.

* * *

Шассим смотрел, как тает шерсть, покрывающая Унэна, как лицо плывет и превращается в знакомое ему множество лет - круглое, добродушное, выбритое до зеркального блеска. Интересно, подумалось флоссу, сам он это замечает?

Судя по всему, замечал. Потому что неожиданно остановился и уставился на свои руки. Затем взглянул на флосса (как только он может так голову поворачивать? - удивился тот) и подмигнул.

- Так я выгляжу привычнее? - осведомился Унэн и шагнул вперед, не дожидаясь ответа.

Послышался едва ощутимый скрежет и каменные веки исполинского изваяния приподнялись.

Под ними бушевал пурпурный огонь.

* * *

Аймвери помог Науэру спрыгнуть на берег - так, чтобы, во имя всего живого, не прикоснуться к мертвой воде - и вздрогнул.

Гость тоже вздрогнул.

По небу прокатился, постепенно ослабевая, протяжный гром - словно предупреждая о чем-то, что нельзя оставить без внимания. От звука этого содрогнулось все живое и замерло солнце в небесах.

- Что происходит? - шепотом спросил Гость.

- Похоже, что мы опоздали, - мрачно ответил человечек. Во многих пророчествах сказано, что последний день Зивира должен быть отмечен чем-то подобным. Однако проползали мгновения, а все оставалось по-прежнему. Ничто не обрушивалось на них, не расступалась земля под ногами, орды разрушителей мира не надвигались неисчислимыми колоннами.

- Жди, - приказал Аймвери Науэру, который собирался задать еще какой-то вопрос. Бессмысленное занятие. Все решится в ближайшее же время.

* * *

Под святилищами Всех Богов вновь что-то тревожно шевельнулось.

* * *

Айзала, сидевшая в кабинете Унэна, вздрогнула. Откуда-то из потайного шкафа, вмурованного в стену, донеслось слабое шуршание. Мыши? Быть того не может. Там, где есть флоссы, мыши не отваживаются селиться. Она подошла поближе к панели, за которой располагался шкаф и прислушалась. Смешно сказать, но ей почудился плеск волн далекого океана, свист ветра и едва ощутимый деревянный скрип.

Вскоре, однако, звуки прекратились.

Долго стояла жрица, пытаясь понять услышанное и ничто не приходило в ее голову.

* * *

Норруан вздрогнул, увидев раскрывшиеся глаза. Они смотрели на него - в этом не было никакого сомнения. Порыв ветра упал из-под потолка и одним мягким движением унес прочь накопившуюся пыль. Норруан закашлялся и оглянулся. Веревка еще немного раскачивалась, но по-прежнему убегала наверх, в тьму.

Глядя в пурпурные вихри, которыми смотрело на него изваяние, он ощутил себя беспомощным и незащищенным. С трудом удалось ему отвести взгляд и предмет, что по-прежнему лежал на возвышении, вновь привлек его внимание.

Это была книга. В кожаном переплете, не менее двух футов в длину. Норруан помедлил и быстро подошел к возвышению. Поторапливайся, говорил он себе. Действуй! Положил обе руки на книгу...

...И понял, что потерявшая его тень вновь взяла след.

Чувство было ужасным. Норруан ощутил, что испугался - так, как никогда не пугался до этого момента. Не того, что с ним может что-то случиться - это его беспокоило меньше всего. Того, что память, и так еще не вернувшаяся в полном объеме, вновь скроется под отвратительной мглой.

Он схватил оказавшуюся тяжелой книгу и услышал слабый скрип открываемой дверцы.

* * *

Когда шквал обрушился на их головы, Унэн поперхнулся пылью и едва не свалился. Флосс энергично махал крыльями, стараясь удержаться - и ему это удалось. Когда они смогли вновь открыть глаза, зал был идеально чист.

И явственно слышались шаги - уже сосем близко.

Не обращая внимания на предостережения Шассима, Унэн бегом кинулся к двери и распахнул ее.

* * *

Чудовище протиснулось сквозь дверцу и Норруан поразился - как ему это удалось? Оно походило на огромного человека, покрытого грубой шерстью, с горящими глазами на обеих головах.

Одна походила на человеческую (хотя у людей не бывает таких клыков), другая, не менее жуткая, принадлежала птице. Норруан неосознанно протянул ладонь в сторону чудища и мысленно воздвиг защитные стены.

Но ничего не произошло. Магические силы оставили его. А тьма, кружившая где-то наверху, внезапно увидела свою жертву и ринулась вниз - так сокол падает с неба, чтобы схватить добычу. Норруан увидел, как в пурпурном пламени, бушевавшем под самым потолком, появились две черные точки и, не выпуская книгу, кинулся к веревке.

Если она тоже откажет, подумал он, не обращая внимание на топот пары ног за спиной, то все пропало.

Однако веревка не подвела. Едва он взялся за нее, как зал со статуей рывком упал на несколько десятков футов и вот уже он стоит в погребальном зале, глядя на прямоугольный вырез в полу.

Едва веревка исчезла, плита сама собой скользнула к отверстию и улеглась на положенное место.

Норруан дышал и не мог отдышаться. Странно! Воздух подземелий - воздух Зивира - по-прежнему был приятен и свеж. Словно он принес с собой частичку того, более приятного мира. Ну да, ведь книга...

...Позднее, стоило ему оставить книгу на столе в кабинете, как он моментально позабыл о ее существовании. Все вернулось на должные места и привычная дымка окутала сознание. Не было ни "раньше", ни "позже". Был день Зивира - такой же, как и сотни предыдущих.

* * *

Унэн долго стоял, глядя на место, где таинственно исчез высокий незнакомец, унесший с собой нечто вроде книги. Подозрительно знакомой книги, подумал монах и вновь едва не поддался желанию яростно почесать затылок.

- Он бежал так, словно за ним гнались все демоны мира, - произнес Шассим.

- Может, так оно и было, - проворчал монах и неприязненно взглянул в чуть потускневшие глаза ворона. - Знаешь, что я тебе скажу? Пошли-ка домой.

Целитель нисколько не возражал.

Они беспрепятственно прошли сквозь черную стену с их изображениями и возникли по ту сторону - несомненно, на Ралионе. Ничто не могло так обрадовать их обоих.

- Прежде, чем мы уйдем, - произнес Унэн, - я позабочусь, чтобы кто попало туда не лез.

На этой "стороне" портала теперь тоже виднелось такое же, едва приметное, изображение.

Низенький человек в просторной накидке и птица, сидящая у него за плечами.

* * *

Вновь раскат грома пронесся под сводами неба и время возобновило свой бег.

- Не в этот раз, - невпопад произнес Аймвери и, повернувшись в сторону Гостя, добавил: - У нас еще есть время, Науэр. Добро пожаловать в настоящий Зивир.

Науэр (который, как неожиданно понял Аймвери, чем-то сильно походил на Норруана, - если верить описаниям, сохранившимся в легендах) наклонил голову в ответ. Беспокойство не проходило.

Отчего-то Зивир вовсе не казался настоящим. Ни по ту сторону зловещей Реки, ни по эту.

КОНЕЦ ОБРАЗЦА ТЕКСТА

Константин Бояндин. Куда уходит вчера (Ралион V) [фрагмент]

Куда уходит вчера

(Ралион V)

ОБРАЗЕЦ ТЕКСТА

(c) 1997 Константин Юрьевич Бояндин

Часть 1. На следующий день

I.

Когда солнце смогло, наконец, выпутаться из цепкий объятий ветвей, тщетно пытавшихся удержать его, туман начал рассеиваться.

Человек сидел на огромном замшелом валуне, который был, несомненно, ровесником окрестных гор и помнил еще времена, когда его бока омывала вода давно сгинувшего моря. Сейчас же валун находился на пригорке. К западу же от него, шагах в пятнадцати, не более, земля полого спускалась, образуя просторную и прекрасную долину. Когда туман рассеется окончательно, будут видны призрачные вершины далеких горных хребтов и блестящая, словно слюда, черточка у самого горизонта - озеро, крохотная частичка некогда широкого и грозного моря. Впрочем, озеро видно далеко не всегда: все зависит от того, насколько чист и спокоен воздух, откуда смотреть и где находится солнце.

Ну и, разумеется, от того, кто именно смотрит. Человеческий глаз нельзя отнести к самым зорким, а Лесной житель, несомненно, увидел бы и очертания домиков на дальнем берегу озера и, возможно, тех, кто там живет.

Человек сидел, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони. Туман несся лохматым потоком чуть ниже уровня колен и стекал в долину клубящимся каскадом. Спасался от ударов жарких копий Солнечного Воина, единственного союзника человека в этих местах. Когда наступают сумерки и из-под земли начинают выползать первые струйки тумана, следует поторопиться покинуть этот лес. Иначе вряд ли увидишь рассвет.

Впрочем, теперь все будет по-другому. Человек встречал первый день новой эпохи, которая зародилась вчера к шести часам пополудни. Многие из его соратников - встретившихся лишь потому, что им досаждал общий враг - поспешили покинуть притихший лес, несмотря на то, что враг был повержен. Слишком уж мрачной была слава здешних мест; слишком силен страх, взращивавшийся столетиями.

Человек сидел неподвижно, рядом с валуном лежали его вещи. Хоть и казался сидящий беспечным, нечего было и пытаться подкрасться к нему незамеченным. Конечно, Лесной житель смог бы проделать и это - но зачем Лесным жителям нападать на обитателя Меорна? Не так уж много мест, где люди и Лесной народ не питают друг к другу неприязни; Меорн - одно из них. А больше в этих местах опасаться некого.

Как только первые, упиравшиеся в дальний край земли тени обрели очертания, проснулись птицы. Непривычным было их пение - заунывным, однообразным, усыпляющим. Человек не раз пытался разглядеть тех, кто осмеливался петь в этом лесу - пусть даже и такие песни - но куда там! Стоило сделать хоть шаг к зарослям, из которых доносилось пение, как птицы исчезали, словно некое колдовство было призвано уберечь их от постороннего взгляда.

Человек, впрочем, не исключал и такой возможности. Что хорошего можно ожидать от места, где Владычица Лесов имеет не больше власти, нежели простые смертные, где день и ночь могут длиться несоразмерно долго, где столько времени хозяйничали Слуги Башен? Теперь, кажется, все до единого Слуги разбиты или рассеяны, а Башни, хоть и не стерты с лица земли, то вскоре станут безжизненными руинами.

Последние хлопья тумана впитывались в землю, прятались под траву или расходились под налетевшим ветерком. Пройдет примерно полчаса и воздух у спуска в долину станет невыносимо душным. Куда же запропастился его спутник? За четыре часа можно было обежать все шесть Башен. А он намеревался вернуться в одну-единственную. Дался ему этот камушек...

Долго оставаться на здешнем солнце тоже не особенно хорошо. Большой пользы от здешнего загара не жди; не зря маги столько раз повторяли - не ходить под солнцем более получаса, закрывать голову шляпой, одевать одежду с длинными рукавами. Наверное, не зря. Голову уже жжет немилосердно, а ведь жо полудня еще, считай, часа два, не меньше.

Человек одел широкополую шляпу - в ней он выглядел, возможно, и комично, да только жизнь в Меорне отучает смеяться над тем, что странно выглядит. Его родные места не очень-то доброжелательны к людям, и во всем тамошний люд привык ценить прежде всего практичность. Если предмет полезен - значит, смеяться над ним глупо. В бою, конечно, шляпа только помеха, но в бою главное - выжить, а не защитить голову от солнца.

Человек вздохнул, повесил на спину свою котомку и аккуратно пристегнул ножны на пояс. Легендарный Солнечный Лист вряд ли сможет когда-нибудь послужить более благородной цели... хотя, надо признать, этот меч не являлся тем, что переломило исход сражения. Исход сражения был предрешен уже тем, что более двух сотен лет Слуги Башен наводняли соседние с ними территории и в конце концов вопрос встал очень просто: или они, или весь остальной мир.

Жаль, что сломался Зеленый Глаз, его личное оружие. Отец его, также прекрасный ремесленник вообще и кузнец в частности, выковал этот клинок для сына, а дед добился, чтобы его внуку назначили испытание. Испытание было с честью пройдено и Хранительница Леса даровала оружию свое благословение... А вчера, судя по всему, этому клинку было суждено погибнуть - чтобы спасти своего хозяина. Теперь, случись что, придется обороняться Солнечным Листом. Ну что же, будем надеяться, что дух того, из чьей могилы был взят этот меч, не станет возражать. Когда он вернется в Меорн, то совершит ритуал очищения оружия и вернет его в святилище.

Человек вспомнил уродливую низенькую фигуру с клинком жидкого мрака, перед которым ничто не могло устоять. Оставляя за собой изуродованные трупы, чародей прокладывал себе путь к свободе и неожиданно оказался лицом к лицу с обладателем Солнечного Листа. Зеленый Глаз лопнул с пронзительным жалобным стоном, метнув горсть пылающих искр в лицо врагу. Если бы тот не отшатнулся на миг... Да. А так осталось достаточно времени, чтобы взять в руки второй, священный, меч и убедиться, что перед ним и сталь, и камень, и колдовское пламя, и легкая пушинка - все одно...

- Да куда же он подевался? - спросил человек, уже с заметным раздражением в голосе и поправил котомку. Придется возвращаться к Башням и искать там этого охотника за сокровищами. Вздохнув, он неторопливо размял мускулы и со вздохом повернул назад, к Башням. Случись рядом кто-нибудь, сразу бы понял по походке его и по манере держаться, что перед ним - прирожденный воин. Или охотник. Или следопыт.

Или все они, вместе взятые.

* * *

Лес оживал на глазах.

Еще вчера все казалось мертвым и исполненным лишь зыбкого подобия жизни: коснись рукой, и осыпется мертвым пеплом. А теперь, поди-ка, и птицы, и насекомые, и полевые мыши. Откуда тольео взялись? Как-то не ощущается, что здесь несколько столетий ничто живое не могло войти в этот лес и остаться в живых.

По пути время от времени попадались *нейлианы* - диковинные магические приспособления, небольшой металлический заостренный шест с крохотным кристаллом на вершине. Маги оставили их великое множество. Толком не было понятно, для чего они служат. Что-то вроде сторожа. Хоть основные силы противника рассеяны, главные злодеи схвачены, а вся колдовская утварь надлежащим образом разрушена, Башни все еще нельзя считать безопасным местом. Видимо, неспроста здесь оставлено столько крохотных "глаз" на шестах. Значит, есть за кем следить. Человек не очень-то любил говорить о магии; все равно, что обсуждать жреца или, не приведи нелегкая, божество. То, что не слишком понятно, не стоит зря беспокоить своим глупым вниманием. Так, по крайней мере, учил его отец.

Человек присел перед ближайшим *нейлианом* и всмотрелся в кусочек горного хрусталя с ноготь размером. Забавно. Словно искорки пляшут там, в глубине. Поправив шест (кто-то задел его сапогом и он изрядно покосился), воин двинулся дальше. Благо следы его товарища вот они, отчетливо видны. В военной обуви не очень-то получается передвигаться скрытно.

Домой, понятное дело, придется добираться пешком. Первоначально они наняли пару отличных коней в соседней деревушке, Ручьях. Но едва только зубчатые верхушки Башен показались на горизонте, кони словно сошли с ума. Ни опыт, ни проклятия, ни приговоры не смогли успокоить обезумевших животных - сбросив всадников, они умчались неведомо куда. Хочется надеяться, что к себе домой. Впрочем, расходы на коня, сколь велики они ни были бы, ничто по сравнению с той вестью, которую он принесет в Меорн. Башен нет, кончилась обременительная дань их владыкам, перестанут исчезать люди и, возможно, Хранительница Леса вновь станет благосклоннее.

Хорошо бы. А то ходить на охоту, если на то нет Ее воли, хуже, чем пустая трата времени. Богов нетрудно разгневать, а вот ублажить очень и очень непросто. В былые времена человека, навлекшего немилость Хранительницы, попросту изгоняли из Меорна. На верную гибель. Жестоко, но в противном случае в изгнание пришлось бы отправляться всем. Велик был Меорн, Создатель Камня и Суши, но Великие боги сильнее. Железо и огонь до сих пор не вторгались в пределы поселения - и, значит, жив еще Меорн - но никому уже не является его тень, не требует подношений и не защищает путников от опасностей. Растворился Меорн, стал камнями и песком, уступил место Великим...

Человек припомнил, что в одном неприметном местечке, в одном дневном переходе на юго-запад, у него припрятан лук со стрелами и кое-какое другое снаряжение. Оставил как раз на тот случай, если полагаться придется на собственные ноги. Если Шелн найдется к полудню, то к вечеру, возможно, им удастся добраться до тайника.

Но человек шел к Башням (ближайшая уже показалась из-за деревьев) и надежды на то, что обратно они вернутся безо всяких проблем, таяли с каждым шагом. Шелн прошел чуть в стороне от тропинки по которой уже прошли твсячи ног и было видно, что шел он, не торопясь.

Нашел тоже время для прогулок...

* * *

Было безлюдно.

Трудно было поверить, что еще вчера утром здесь все еще господствовали *ильвемоары*, - "те, что повелевают чудовищами". И войско их, неуязвимое и огромное, готовилось к сражению - Повелителей Башен невозможно было застать врасплох. Трудно понять, что такое можно было использовать, чтобы сломить их мощь - нынешняя война с Башнями была уже далеко не первой по счету. Предыдущий раз удалось собрать армию куда крупнее, что штурмовала вчера это проклятое место - и была та армия разгромлена наголову; прапрадед владельца Солнечного Листа знал наизусть все страшные подробности Черного Года, как окрестили его окрестные жители. Теперь же воспоминания о тогдашнем позорном поражении истерлись, поблекли, милостиво погрузились в небытие.

А вчера все было кончено за час-полтора. Словно что-то сломалось в самый решительный момент - когда воин, бережно спрятав останки Зеленого Глаза, вбежал вместе с остальными внутрь территории, огороженой внешней стеной, все уже было кончено. Озверевшие воины перебили уже сдавшихся магов, не успевших укрыться в подземельях и тут прибыли командующие армией осаждающих... Немалого труда стоило убедить их, что главных зачинщиков следует оставить в живых.

Как и вчера, человек остановился у могучей стены, которая, простираясь от башни к башне, образовывала гигантскую крепость - а точнее сказать, город. Город, который некогда был известным научным центром, где маги древности оттачивали свое мастерство; город, впоследствии превратившийся в рассадник опустошения и болезней.

Он стоял у крохотной дверцы, в которую вошел Шелн. За дверцей - низенький и тесный коридор, вырубленный в теле стены. Тридцать шагов - и ты уже внутри. И сразу же кажется, что попал в другой мир. Вместо уродливых, сплетающихся ветвями друг с другом деревьев - сады, фонтаны, мощеные булыжником дороги, достаточно широкие, чтобы могли разминуться шестеро всадников. Идеальная чистота; трудно поверить, что здесь располагались существа, от одного вида которых трава должна была бы увянуть, фонтаны - высохнуть, а земля - стать бесплодной. Все аккуратно подстрижено, выровнено, ухожено. Просто глазам не веришь.

Вчера, правда, над всем этим великолепием стелился густой едкий дым и в пылу сражения никто не обращал внимания на то, что находится вокруг. Легкий запах гари все еще слышен в воздухе. И единственное свидетельство вчерашней бойни - груды всевозможного добра. Оружие, сломаное и вполне пригодное; всевозможные части доспехов; одежда; всякий хлам, на который не польстился никто из нападавших. Никто, правда, не рвался как следует пограбить здешние сокровищницы: люди достаточно умны, чтобы остерегаться ловушек. Позаришься на красивую безделушку - и хорошо, если проклятие обрушится только на тебя.

Незадача, подумал человек. Надо было попытаться еще раз отговорить Шелна от его похода. Ожерелье он, видите ли, припрятал. Человек еще раз вздохнул и отошел от дверцы. Отчего-то ему не хотелось далеко отходить от выхода. Подобные проходы достаточно редки и плохо заметны. Учитывая, что между Башнями по периметру стены среднее расстояние не менее десяти миль,..

И знаков никаких нет! Что-то Шелн стал совсем беспечным.

Хотя постойте... Что он сказал перед тем, как уйти? "Башня по левую руку, второй этаж"? Ну что же, это упрощает поиски. Воин поправил ножны с мечом и, заранее испытывая удовольствие от того, что он скажет своему не в меру жадному спутнику, отправился в путь.

* * *

До Башни он добрался за полчаса очень быстрого шага. Идти еще быстрее не имело смысла - незачем утомлять себя раньше времени; идти медленнее также ничего хорошего не сулило. Придется теперь устраиваться на ночлег поблизости от Башен, в здешнем лесу. Мало приятного.

От Башни к центру этого города-крепости направлялась широкая дорога. Шагах в ста от входа в Башню находился небольшой бассейн; в центре его располагался небольшой фонтан. Как ни странно, он работал. Воин некоторое время наблюдал за шестью небольшими водопадами и поразился, насколько чиста вода в бассейне. Говорят даже, что она целебная.

- Шелн! - крикнул он громко и беззаботно распевавшие поблизости птахи испуганно замолкли. Птицы здесь пели на редкость приятно - в особенности по сравнению с похоронным плачем, раздававшимся снаружи. Действительно, другой мир.

Никто не отозвался. Ага, вот и знак. В последний момент Шелн вспомнил о том, что его, возможно, будут искать. Справа от входа была свежая метка, сделанная углем. Кленовый лист черешком вниз - что означало "все в порядке, добрался без приключений". Ничего, мрачно посулил воин, оставляя рядом свой знак, приключения у тебя еще будут. Дай только добраться до тебя.

Воин вошел внутрь. Здесь еще сильнее пахло гарью; пол был усеян какими-то обломками, пылью, мусором. Да, нападавшие неплохо порезвились. Хорошо еще, не стали ломать все на своем пути и гадить где ни попадя. Бывало и такое.

Итак, куда дальше? Лестниц три; две, по правую и левую руку, спускаются в подземелья. Там делать нечего. Третья лестница поднимается на второй надземный этаж. Ну что же...

Время от времени выкрикивая имя своего спутника и подолгу замирая, прислушиваясь, воин поднялся на следующий этаж и принялся обследовать все комнаты подряд, благо их было немного.

Спустя час он пришел к заключению, что Шелна здесь нет. И следов никаких. Вообще в Башне и вокруг невероятно чисто - когда это успели навести порядок? Правда, о возможностях магов ходило немало легенд - кто знает, вдруг попросту растянули один день на неделю-другую, вот и весь секрет. Вчера-то здесь была кровь и грязь, огонь и дым, разрушение и смерть. А сегодня только копоть и привкус гари напоминают о том, что произошло вчера.

Впрочем, ему нет никакого дела до того, что здесь происходило.

Остановившись у выхода на улицу, воин довольно долго раздумывал, что же ему делать теперь. Обходить Башни одна за другой, не иначе. Плюс все остальные строения, если придется. Дня на три работенки.

Да только нет другого выхода; он пообещал молодой жене Шелна, что доставит ее возлюбленного домой живого и невредимого. Так что злись не злись - сам виноват. Кто ж мог подумать, что Шелн будет столь беспечен!

Тут воин вздрогнул. Ему показалось, что он заметил какой-то знак на стене левого спуска. Осторожно спустился на пару ступенек и покачал головой.

На правой стене красовался кленовый лист. Черешком вниз.

Стараясь не думать об обширных и многоэтажных подземельях, что образовывали под Башнями невообразимо запутанную паутину, воин зажег предпоследний оставшийся факел и двинулся вниз.

Мусора под ногами стало больше, а в воздухе появились новые, неприятные запахи - плесень, распад, гниль. Здесь маги, несомненно, убирали спустя рукава.

* * *

Спустя пятнадцать минут путешествия по темному лабиринту воин окончательно утвердился в мысли, что здесь вообще никто ничего не убирал. Было тихо; лишь стонали сквозняки, вырывавшиеся на свободу из незримых щелей да время от времени падали с потолка капли воды. Воды на потолке вообще было немало; местами казалось, что над головой, вопреки всем законам природы, собрались небольшие озера - по ним пробегали волны и казалось, что прикоснись к потолку рукой - и не ощутишь потолка, только бесконечно глубокую толщу воды.

Человек, разумеется, не пытался прикасаться к потолку и раздумывать над тем, отчего все это так. Мало ли что случается в жилищах чародеев! Больше не было видно никаких следов - ни пометок углем, ни любых других знаков, которые они с Шелном знали великое множество и которые можно было оставить, практически не задумываясь и порой не привлекая чужого внимания. Провести носком сапога несколько линий в пыли; уложить определенным образом продолговатые предметы; положить рядом несколько камушков. Взгляд воина-следопыта изучал окрестности практически без умственного усилия - многолетняя привычка; и все же ни одного признака того, что здесь кто-то был.

Похоже, Шелн-таки нашел неприятности на свою голову. И это после всего того, что им довелось пережить. Впрочем, мысли о печальном исходе воин отбросил; если придется, он обойдет каждое строение - чтобы понять, что стряслось с Шелном и куда тот запропастился. Обещание есть обещание.

Правый коридор на очередном перекрестке привлек внимание воина несколько больше, нежели остальные два и он послушно свернул направо, не забыв оставить пометку на стене лабиринта. Шутки шутками, а когда он зажжет второй факел, придется возвращаться на поверхность и искать иные источники света. Подземные лабиринты ошибок не прощают. Хорошо еще, что эти лабиринты не использовались в качестве оборонительных сооружений: была бы еще радость постоянно присматриваться в поисках ловушек.

Все-таки расслабляться не стоило.

Пол на очередном поворотое был не только влажным, но и словно бы специально отполированным. Как ни осторожно шагал воин, он все же умудрился поскользнуться: крохотный кусочек сгнившего дерева попал под сапог. Впрочем, само падение не могло сильно повредить ему: как-никак, первое, чему его учили - обучая на воина ли, на следовыта - это то, как надо правильно передвигаться и падать.

Так что руки сами собой выдвинулись крестом перед головой - защищая голову и готовясь встретить стремительно надвигающуюся стену. Воин успел еще подумать, что на стене, хвала всем подземным богам, нет ни шипов, ни прочих "сюрпризов"...

II.

... и обнаружил, что стена куда-то делась. Тело и здесь оказалось на высоте; в полете воин успел повернуться и упал, совершенно не пострадав; перекатившись, он обнаружил, что носом едва не касается чьего-то коротко стриженого затылка.

Его отбросило, словно он коснулся электрического угря.

В первую очередь, конечно, от отвращения. Рядом на полу, лицом вниз, в черной подсохшей луже лежал покойник. Это было видно и по позе, и по запаху - хоть тело лежало здесь не так уж и долго, в воздухе уже ощущался мерзкий сладковатый привкус. Воин поднялся, поднял с пола факел (тот, к счасть, не потух, хотя был уже на исходе) и осмотрелся.

Прежде всего оглянулся. Ну конечно, иллюзорная стена. Он мог сколько угодно раз пройти мимо нее, даже опереться - и не осознал бы, что стена - только видимость. Зато когда глаза не видели стену, а разум о ней не знал... Воин усмехнулся. Ну ладно, раз уж мы здесь - осмотримся. Тело он решил пока не трогать, хотя, по-хорошему, надо будет вытащить наружу и там закопать. Кем бы ни был умерший, менее всего он походил на созданное *ильвемоарами* чудовище. Одет, правда, странно - почти черная жесткая кожаная куртка, не менее жесткие и темные штаны, красная повязка через лоб и затылок. Воин прикоснулся к одежде... очень тяжелая, но податливая. Доспехи из нее никудышные, да и ничем зловредным не тянет - отличать магию опасную от безвредной его кое-как научили. Без этого в подобных предприятиях - хуже некуда.

Помещение за иллюзорной стеной было небольшой комнатой; ее разделяла пополам массивная решетка, отливавшая золотом и источавшая неприятное, болезненное тепло, ощутимое даже на расстоянии. А вот про это я слышал, подумал воин. В таких клетках *ильвемоары* держали своих питомцев. Страшная вещь эта решетка. Больно наказывает того, кто прикоснется и практически неуязвима. Вполне возможно, что и Солнечный Лист с ней не совладает.

Так что не будем здесь долго находиться... По ту сторону решетки валялась груда соломы, какие-то тюки, убогая утварь. Воин поежился. Каково сидеть в таком месте?

Факел затрещал и пламя его ощутимо уменьшилось.

Воин собирался было выйти из мрачной клетки, как вдруг из-за решетки до него донесся легкий стон.

Он тут же метнулся к решетке, стараясь к ней не прикасаться и вгляделся внутрь, держа факел выше головы и у самых прутьев. Точно. Человек, кажется. Зарытый в солому... да еще и прикованный к стене. Каково?

Вздохнув, воин извлек Солнечный Лист. Как всегда, освободившись от ножен, меч на мгновение полыхнул золотистым пламенем. Ничего враждебного... если верить мечу. Что бы там ни было, оно не опасно. Во всяком случае, первым не нападет.

Решетка была вся сделана из одного и того же материала; а вот засов и замок - из чего-то другого. Прочного, внушительного... но другого. Избавляя себя от раздумий, воин воткнул факел в щель в стене, медленно размахнулся и ударил параллельно прутьям, опуская клинок на засов.

Вспыхнули синий искры; клинок рассек металл, словно лист бумаги. После этого удалось подцепить носком сапога часть решетки и потянуть - праграда опасна только для незащищенного тела.

Медленно повернулась неразличимая доселе дверца и воин, морщась от витавших вокруг запахов, шагнул внутрь темницы.

Осторожно разворошил солому.

И поразился. В груде влажной соломы, прикованная за запястья и лодыжки, висела девушка лет двадцати. Черноволосая и изможденная. А вовсе никакое не чудовище. Воин поднес клинок поближе - ничего опасного.

Цепь, несомненно, была магического происхождения: по кромке клинка пробегали отдельные синие искорки. Руками такое лучше не трогать. Так что... Воин встал поустойчивее и вновь замахнулся.

Четыре точных не слишком быстрых движения - и вот уже о темнице напоминают только "браслеты" на руках и ногах. А вот эти тоже из простого металла... да и открываются проще простого. Два движения - и ноги свободны. Теперь...

Позади послышался легкий скрип.

Воин мгновенно обернулся.

Дверца медленно, неторопливо закрывалась.

Разум работал стремительно. Поворот направо; клинок со свистом входит в ножны. Наклонился, взвалил безвольное тело на плечо - и бегом отсюда! Проклятая сырость едва не подвела его вторично: он поскользнулся вновь, но чудом вылетел из клетки, не коснувшись желтых прутьев сам и не задев ими спасенную. Одежда на ней была весьма условная - что-то вроде мешка с прорезями для рук и головы... Нечего и говорить, в каком она была состоянии. Удивительно, что вообще еще жива.

Дверца захлопнулась, издав сочный металлический гул. Воин увидел, как дверца сама собой приплавляется к оставшейся решетке и его прошиб холодный пот. Задержись он там хоть на миг...

Теперь предстояло самое веселое: путешествие наверх, с тяжелым и не самым приятным (по крайней мере в этот момент) грузом. Первым испытанием стал факел: надо было как-то достать новый и зажечь его от крохотного язычка пламени прежнего.

Последующие двадцать с лишним минут ходьбы по подземелью оказались сущим проклятием.

* * *

Свет и воздух показались божественно чистыми. Да так оно и было.

Воин, не раздумывая, потащил свою "добычу" к бассейну. Еще одна забота на мою голову, подумал он мрачно и помянул еще раз недобрым словом вчерашних спасателей. На кой они годятся, коли просмотрели такую простую хитрость, как иллюзорная стена!

А за десять шагов до бассейна случилось нечто невероятное.

Спасенная очнулась. Видимо, свежий воздух и солнечный свет сделали свое дело. Она пошевелилась, что-то слабо сказала... и через неуловимый миг превратилась в разъяренную кошку. Откуда только силы взялись! Хвала богам, что одежда на воине была прочная и порвать ее ногтями было почти невозможно. Зато были волосы и лицо. Ошеломленный внезапным и яростным нападением, воин едва не свалился в третий раз; первые несколько шагов он оборонялся скорее инстинктивно - защищая самые уязвимые части тела, а также следя за тем, чтобы чужие руки не дотянулись до меча. Но вот ладонь хлопнула его по уху...

Добро бы дело обошлось звоном в ушах! Воину показалось, что ухо опустили в чан с кипятком. Боль была настолько сильной, что он окончательно очнулся от замешательства.

- Остынь, - коротко произнес воин, рывком подняв над собой молча царапающуюся узницу и швырнул ее в бассейн. Мелко, не утонет.

Странно, но вода не зашипела, когда девушка завершила полет, подняв высокий каскад брызг. Воин с сожалением посмотрел на безнадежно изгаженную воду и покачал головой. Затем прикоснулся ладонью к пострадавшему уху, ожидая ощутить огромный вздувшийся пузырь.

Ухо как ухо. Ожог, правда, еще ощущался, но в остальном все было в порядке. Несомненно, какая-то магия. Наверное, этого и следовало ожидать: не станут же *ильвемоары* держать в клетках обычных людей.

Похоже, забот прибавляется с каждым моментом.

Воин окинул взглядом свою походную куртку - вся в какой-то дряни, надо бы почистить поскорее, чтобы не задохнуться от смрада - и поднял глаза на бассейн.

Девушка стояла по колено в воде и осматривала себя. Глаза ее пылали огнем, на лице застыла гримаса ярости.

- Идиот! - крикнула она так, как не мог крикнуть человек, совсем недавно умиравший от истощения. - Что ты наделал!

И, пошатнувшись, с размаху уселась прямо в воду. Затем неожиданно ударила кулаками по воде, и закрыла лицо руками.

Воин ожидал, что она разрыдается, но ничего подобного не случилось.

Он покачал головой. После пережитого от человека можно было бы ожидать чего угодно... так что не станем ссориться из-за мелочей. С ее точки зрения, он явно что-то сделал не так, но вот что? Все с ней в порядке, а если в клетке осталось что ценное, то...

... пусть сама забирает, - завершил холодный голос. Воин узнал этот голос. Он нередко выручал его в трудную минуту. В остальные моменты жизни, как правило, помалкивал, за что воин был ему весьма признателен.

Первым делом надо решить, что теперь с ней делать. После того, конечно, как ее накормят, отмоют и во что-нибудь переоденут. Вот только из запасной одежды у него лишь плащ, рубаха да сапоги. Сапоги ей точно впору не придутся...

Впрочем, нет. Об одежде подумаем чуть позже, а пока приведем себя в порядок...

Мысленно извинившись перед создателями бассейна, воин наклонился к воде с другой стороны - подальше от спасенной - и, сняв с себя куртку, принялся отчищать ее, морщась и содрогаясь от отвращения.

Девушка занималась там же самым, не обращая на своего спасителя ровным счетом никакого внимания.

* * *

Воин уселся на небольшой камень рядом с бассейном и положил свою куртку рядом на траву - сушиться. Девушка кончила плескаться, погрузившись в воду; затем, стащив с себя свое безобразное одеяние, принялась оттираться с его помощью. Молча и ожесточенно.

Заметив на себе чей-то взгляд, она подняла голову.

Воин сидел неподалеку, держа в зубах травинку и глядя на нее так, как мог бы смотреть на обезьяну в зверинце.

- Я Ривллим, - произнес он неожиданно и чуть наклонил голову.

Девушка молча смерила его взглядом. Загорелое лицо бронзового оттенка; человек, который не привык сидеть дома и бездельничать. Явно воин; скорее всего, наемник. Аккуратно подстриженные волосы, короткая бородка и внимательный взгляд темно-карих глаз.

Не ответив, девушка продолжила водные процедуры. Под рукой не было ни мыла, ни золы - и оттирать с себя наросшую в подземелье грязь было непередаваемо трудно и противно. Что еще хуже, не было ни сносной одежды, ничего, кроме этой грязной вонючей тряпки.

Назвавшийся Ривллимом продолжал смотреть на свою новую знакомую, не меняя ни позы, ни выражения лица. В конце концов девушка выпрямилась, насмешливо посмотрела на него и сухо спросила:

- Ты чего-то ждешь?

- Благодарности, - ответил воин, немного подумав.

Иронически поджав губы, девушка чуть повернулась к нему боком и осведомилась ядовитым голосом:

- Прямо здесь?

Бронзовое лицо не изменило выражения; Ривллим продолжал смотреть прямо в ее сине-зеленые глаза.

- По-моему, сказать "спасибо" можно где угодно и когда угодно, - он неожиданно поднялся и отряхнул колени. - Впрочем, я могу и подождать.

И ушел, подобрав свою не просохшую куртку и не оборачиваясь.

Вернулся он минут через десять, молча положив рядом с бассейном плащ, рубаху и найденные в одной из куч мусора чьи-то изрядно поношенные сапоги. В самом деле, чего тут только нет...

Окинув взглядом уже совершенно отмывшуюся девушку (кожа ее была немного смуглой; видимо, с запада, с островов, подумал Ривллим), воин вновь уселся на камень, повернувшись спиной к бассейну и, уперев подбородок в ладони, принялся смотреть на медленно плывущие в вышине снежно-белые облака.

Хотя в Меорне снега на его памяти не выпадало, воин знал, что это такое.

Прошло довольно много времени, прежде чем воин заметил, что девушка, одевшись в то, что ей предложили (по правде говоря, выглядела она теперь нелепо), уселась рядом с камнем. Спиной к своему спасителю.

В таких случаях главное - сохранять спокойствие. Спустя полчаса куртка вроде бы высохла (хорошо еще, что на дворе не зима, с ее слякотью и бурями) и воин, не обращая внимания на спасенную, молча собрал свое снаряжение и направился в сторону Башни. Как-никак, а Шелна он еще не нашел.

Стоило ему сделать первые пять шагов, как девушка заговорила.

* * *

- Мне нужно попасть домой, - послышалось из-за спины.

Звучало это куда вежливее, чем прежде.

Ривллим остановился и оглянулся.

- Как тебя зовут? - спросил он, поворачиваясь к ней лицом.

- Не имеет значения, - отрезала та.

Ривллим, вопреки ее ожиданиям, ни рассердился и ни усмехнулся. Он некоторое время смотрел на нее в ответ, после чего кивнул и произнес:

- Я буду звать тебя *хелауа*.

- Что это такое? - подозрительно нахмурилась девушка и в глазах ее вновь разгорелся огонек.

- Не имеет значения, - было ответом.

Девушка шагнула вперед, и воин... тут же положил руку на рукоять меча. Не меняя выражения лица. Девушка остановилась, пораженная и на миг глаза ее широко раскрылись. После чего презрительная усмешка вновь посетила ее губы.

- Боишься?

- Я не знаю тебя, - ответил Ривллим (как оказалась, в зубах у него по-прежнему была травинка). - Ты нападаешь на меня, когда я пытаюсь избавить тебя от верной смерти; ты отказываешься отвечать на вопросы; ты не имеешь никакого представления о вежливости. К тому же ты владеешь какой-то магией, раз сумела обжечь меня. А у меня здесь и так дел по горло.

Девушка страдальчески скривилась.

- Ну хорошо. Я благодарна тебе и... мне тоже нужна помощь.

Воин заметил, что она пошатывается. Ну да, немудрено. Он молча протянул ей руку и девушка, после короткой нерешительности, взялась за нее. Ривллим молча сменил курс и подошел к ближайшему деревцу. Там, выбрав место, где тень была погуще, он отпустил свою новую знакомую и указал на землю.

- Садись, *хелауа*.

- Что.. - начала было она, но воин уселся сам и повторил неторопливо:

- Садись.

После чего аккуратно расстелил на земле видавшую виды льняную салфетку и молча выложил на нее последний дорожный хлебец, кусок вяленого мяса и горсть немного увядших перьев дикого лука. Последней появилась фляжка с водой. Кивнув девушке на салфетку, воин поднялся и бесшумно скрылся из виду.

Той потребовалось немалое усилие воли, чтобы не проглотить еду, не жуя.

* * *

Он вернулся минут через десять, по-прежнему с травинкой в зубах. Девушка отметила, что волосы его едва заметно тронуты белизной. Сколько, интересно, ему лет? На вид лет сорок, хотя, говорят, что в этих краях люди редко доживают даже до пятидесяти.

- Больше пока нет, - пояснил он коротко.

Девушка кивнула и поблагодарила его за угощение. И лед, и огонь в ее глазах бесследно исчезли. Придется теперь еле-еле тащиться, подумал воин; без особого, впрочем, раздражения. Помочь попавшим в беду - долг каждого следопыта да и просто порядочного человека; а уж не помочь потерявшимся в здешних лесах - значит, обречь на смерть. Хранительнице Лесов это, мягко говоря, не понравилось бы.

- Я ищу товарища, - пояснил воин коротко. - Он должен быть где-то здесь, в одной из башен. После этого я должен вернуться к себе, на юг. А там видно будет.

- Но мне нужно на запад! - воскликнула девушка. - Помоги мне вернуться домой и я щедро вознагражу тебя. Ты сможешь взять столько золота и драгоценных камней, сколько хочешь.

Вопреки ее надеждам, ни искорки жадности не мелькнуло в глазах этого странного наемника. Стоило даже задуматься, наемник ли он после этого.

- Нет, - ответил он коротко. - Я уже дал обещание и постараюсь сначала выполнить его. А потом уже займусь чем-то еще.

Она схватила его за руку и воин поразился двум вещам - насколько горячей была рука и насколько сильной была девушка.

- Тебе не нужны деньги? - спросила она резко. - Тебе не нужны сокровища? Вздор. Не нужны тебе, нужны твоим родственникам или друзьям.

- Ты не похожа на похищенную принцессу или любимую дочь богатого купца, - ответил воин. - Почему я должен верить тебе?

Наконец-то, подумала девушка, ощутив на миг призрачное, но торжество.

- Я говорю правду, - ответила она, не отпуская его руки. - Для начала я укажу тебе, где находится один очень солидный клад. Не очень далеко отсюда.

Ривллим долго смотрел ей в глаза; наконец, девушка отпустила его руку.

- Похоже, *хелауа*... - начал он.

- Меня зовут Фиар.

- ... похоже, *хелауа*, ты говоришь правду. Но сначала я осмотрю Башни. И прочие здешние места, где он мог бы застрять.

- А потом?

- А потом посмотрим.

Вновь пламя полыхнуло в сине-зеленых диких глазах... и погасло.

- Я пойду с тобой, - заявила она.

- Как скажешь, - воин едва слышно вздохнул и поднялся. Теперь им и вовсе придется ползти, как черепахам - иначе девица моментально собьет себе ноги.

Надо было не отпускать его одного, подумал Ривллим с поразившей его самого злостью. Ребенок, он и есть ребенок. Даже если ему уже за тридцать.

Они медленно двигались к следующей Башне, а девушка, стараясь не показывать этого, пыталась отомкнуть браслеты на запястьях - последнее напоминание о темнице. Странно, но ей это не удавалось. Помочь ей, что ли? - подумал воин. Впрочем, нет. Пусть сама попросит.

Он надеялся, что она не заметит улыбки, проскользнувшей по его губам; а если заметит, то не догадается, чему та посвящена.

III.

Чем дальше они продвигались, тем очевиднее становилось, что застрянут они здесь дней на пять. Воин уже смирился с подобной задержкой и старался не думать, что он скажет жене Шелна, когда вернется в Меорн. Как ни обдумывай подобные ситуации, никогда не бываешь к ним готов в настоящей жизни.

Хотя, возможно, Шелн уже на пути домой (если он вернулся к спуску в долину и обнаружил там оставленный для него знак, то мог просто направиться в Меорн). В любом случае придется убедиться во всем лично. Так что весть о победе в Меорн неминуемо принесет кто-то другой. А жаль...

По правую руку от них сейчас находился тренировочный зал, Дуаггор, как называли его. Здесь в том числе обучались многие легендарные воины и полководцы: Той-Альер, разбивший некогда хорошо укрепленную крепость Шайр, перерезавшую все торговые пути между южным побережьем и озерным королевством Веэн-Наллер; Онзар, родом с диких островов на крайнем Западе, что воздвиг непреодолимую оборону на пути кочевников, подавлявших последние очаги сопротивления павшей империи Ар-ра. Благодаря Онзару, кстати говоря, и возник Меорн - современный, тщательно укрепленный, городок-крепость. Не раз и не два его неприступные стены служили хорошую службу потомкам великого государства. В конце концов кочевники перестали совершать столь дальние и бесполезные набеги.

Воин оглянулся. Фиар довольно сильно отстала; шла она, прихрамывая. Хуже нет задачи, как быть нянькой у чрезмерно гордых людей.

- Ноги? - спросил он коротко. Девушка кивнула.

К счастью, дело не дошло до серьезных повреждений. Так что последовал вынужденный привал, во время которого Ривллиму пришлось показывать, что такое портянки и для чего они были изобретены. Девушка выслушала этот урок без особой радости, но, вроде бы, внимательно. С собой у воина был только минимальный запас лечебных средств; как бы не пришлось всерьез лечить ее от чего-нибудь. Долгое пребывание в темнице не улучшает здоровья и человек, внешне выглядевший счастливо избежавшим болезней и смерти от истощения, мог неожиданно свалиться с каким-нибудь серьезным недугом. Как ни крути, а здоровье - вещь хрупкая.

Два с половиной часа спустя они дошли до следующей Башни. Архитектура была схожей - та же сеть дорог, такой же бассейн. Воин аккуратно наполнил обе фляжки водой и тщательно завинтил их. Вода из фонтана текла поистине чистейшая.

- Подожди меня здесь, - велел Ривллим девушке. - Сначала я обойду верхние этажи. Потом вернусь сюда и будем думать, куда идти дальше.

Ответа не последовало. Воин минут за тридцать обежал все верхние уровни, поднявшись даже на смотровую площадку, и, спускаясь вниз (Башня оказалась совершенно пуста), обнаружил Фиар сидевшей у левого спуска в подземелье.

- Я же просил подождать меня снаружи, - сказал он резко.

- Я не маленький ребенок, - ответила та, не оборачиваясь.

Воин подошел поближе, чтобы сказать что-нибудь еще неласковое, и остановился. Подземелье было затоплено. Вода, плескавшаяся у первой же ступени вниз, фосфоресцировала слабым голубым светом. Некоторое время Ривллим смотрел на колышущиеся призрачные силуэты в глубине и отвернулся. Зрелище было жутким.

- Почему, интересно, оно затоплено? - спросил он пространство.

- Так было задумано, - отозвалась девушка и кинула в воду обломок камня. Тут же по тускло освещенным стенам прохода заметались яркие пятнышки света... или тени, трудно сказать. - Когда последний обитатель покинет подземелья, они будут затоплены. Так было решено еще перед штурмом.

- Откуда ты знаешь?

- У меня прекрасный слух.

Воин отвернулся и задумался.

- И как быстро оно затаплиавется?

- Откуда мне знать? Если это замышлялось, как оборонительная мера, то очень быстро.

- Сегодня я возвращался в Башню несколько раз... - размышлял воин вслух. - И подземелье по-прежнему оставалось сухим... Значит...

Он вскочил на ноги.

- Надо возвращаться. Там остался кто-то живой... может быть...

- Твой товарищ?

- Да, - ответил Ривллим. - Идем. Надо поторапливаться.

Девушка рывком освободила руку и холодно взглянула ему в глаза.

- Мне нужно немного посидеть. Я устала и есть хочу.

Воин мысленно воззвал ко всем младшим богам, которые должны были даровать разум всем живущим и глубоко вздохнул.

- Ну что ж, пошли. У меня остались только сухари, так что придется подождать, пока мы не выберемся отсюда. Охотиться умеешь?

- Не голыми же руками!

Солнце уже клонилось к закату.

- Понятно. Отыскать в лесу пропитание тоже, наверное, не сумеешь?

- Нет, - отозвалась она враждебно. - Что, просто бросишь меня и уйдешь?

- От тебя теперь поди уйди. Ну что же, *хелауа*, вот тебе сухари, вот вода... Приятного аппетита.

По его тону невозможно было понять, издевается он или же говорит искренне.

- Я уже назвала тебе имя, - произнесла девушка, держа в ладони горсть сухарей. - Чем оно тебе не нравится?

- Слишком поздно, - вздохнул воин. - У нас свои обычаи, у тебя свои. Тот, кто отказался назвать свое имя, получает прозвище. Можешь не беспокоиться, ничего оскорбительного в нем нет.

- Что, если и я выдумаю для тебя прозвище?

- Как пожелаешь. В особенности, если сможешь, в случае чего, сама добраться до дома.

Намек был более чем прозрачным.

* * *

Когда они вернулись к Башне, оставалось не более двух часов до заката. А затем здесь очень быстро станет темно. Днем Ривллим мог ни о чем не беспокоиться: ни интуиция, ни прочие советчики пока тревогу не поднимали. В подземелье... да, там несколько раз ему было не по себе.

- Куда ты собрался? - с удивлением спросила Фиар, видя, как воин достает из-под куртки внушительный походный нж и пробует его лезвие.

- Надо срезать пару-другую ветвей для факелов, - пояснил тот. - Не знаю, как ты, а вот я в темноте видеть не умею.

- Только и всего! - девушка сбежала вниз по ступенькам и, тихонько шепнув что-то, хлопнула ладонью по стене.

Подземелье тут же наполнилось тем самым, призрачным синеватым свечением; оно исходило от стен, а более всего - от потолка.

- Ловко, - похвалил воин. - Где ты этому научилась?

- Я уже говорила, что у меня хороший слух.

- И долго это продлится? - воин с сомнением посмотрел на тлеющие стены.

- Несколько часов.

Было очевидно, что она намерена сопровождать его и в подземелье.

Двигаться в равномерно исходящем отовсюду свечении было непривычно. Иногда даже страшно; тени были едва заметны, и при каждом движении стены вокруг оживали - сотни "волн" разбегались по ним, отвлекая внимание. Ловко. Человек в таком коридоре всегда как на ладони. И если знать план этих проходов, лучше средства для обороны не придумать.

Они двигались, руководствуясь метками, оставленным воином прежде. Теперь они выглядели черными пятнами на светящемся камне и заметны были издалека. Едва показалась последняя стрела, указывающая на проход, в конце которого была иллюзорная стена и клетка, в которой сидела Фиар, как девушка потянула его за рукав.

- Мне нужно туда, - указала она рукой.

Все-таки она добилась своего, подумал Ривллим и усмехнулся.

Он подошел к стене и похлопал по ней ладонью.

- Как ты собираешься сквозь нее проходить?

Фиар молча подняла ладонь, сомкнув средние три пальца и расставив в стороны большой палец и мизинец. Положила ладонь на стену и та... исчезла. Воин вновь покачал головой.

- Если ты так много знаешь, отчего не смогла сбежать?

- Это не смешно, - поджала губы Фиар и склонилась над покойником в красной повязке. Ощупала его необычную одежду и, к величайшему удивлению Ривллима, сказала:

- Помоги мне снять с него одежду.

И потянула лежащего за плечо.

Тут же воин вспомнил, где он видел - сутки назад - эти красные повязки. И вспомнил. Правое крыло нападавших, ворвавшихся через пролом в южной стене. Они смяли застигнутых врасплох магов, упарвляющих своей армией и поначалу показалось, что все удастся решить молниеносным натиском... но тут распахнулись двери стоявшего рядом небольшого строения и оттуда, в числе прочих ужасов, выбежали вот такие коротышки в красных повязках и победа едва не обернулась поражением. Тот, кто имел неосторожность взглянуть в их сторону - а особенно в лицо - впадал в дикий, неуправляемый страх и принимался крошить все, что попадалось на пути. Или же падал замертво.

Прежде, чем воин успел вмешаться, Фиар повернула убитого на спину и поморщилась - запах разложения был уже довольно сильным.

Воина словно ударили в грудь мощным молотом. Он отошел назад, закрыл глаза и прижал ладонь к груди, пытаясь подавить сердцебиение. Даже после смерти эти существа оставались опасными. Открыв глаза, он увидел недоуменно смотрящую на него девушку и указал молча на лицо покойника.

- Прикрой его чем-нибудь, - сказал он слабым голосом. - Проклятие, надо же было посмотреть в его сторону.

- Тебе стоило посидеть здесь, - усмехнулась девушка. - Ты очень быстро отучился бы смотреть в лицо.

Раздевать покойника было занятием неприятным, тем более, что под плотной, похожей на кожу, тканью, оказался густой мех. За что мне только такие наказания? - думал воин, вытряхивая покойника из штанов.

Попутно он заметил хвост арбалетной стрелы, торчащий из затылка. Если в него попали еще наверху... Воин поежился. Чтобы успеть пройти так далеко, прежде чем сдохнуть! А он-то надеялся, что больше не столкнется ни с одним из чудовищ.

- И не противно тебе одевать это? - поморщился он, глядя на сияющую Фиар.

- Это лучшее, что здесь бывает, - пояснила она и, вернув Ривллиму его плащ, одела поверх рубахи куртку.

Провела по ней ладонями.

Куртка на какой-то момент ожила, сдвинулась, потекла. Когда все прекратилось, куртка сидела на своей новой владелице, как влитая.

- Здорово, - отметил воин. - Что, остальная одежда такая же?

- В точности, - кивнула Фиар и следопыт подумал, что ей следует почаще улыбаться. Вероятно, пребывание в здешних подземельях скорее способствует обратному. Отвлекшись от раздумий, он осознал, что девушка смотрит ему в глаза, сжимая в руках черные штаны и ботинки.

- Может быть, ты все-таки отвернешься?

Мысленно сплюнув, воин развернулся и вышел, "убрав" возникшую было стену движением ладони. Поразительно быстро обучаешься подобному. И все-таки, кто же здесь еще остался?

Фиар возникла у него за спиной, довольная и бесшумная.

- Ты хотел обойти подземелье? - спросила она. - Тогда пошли. Здесь довольно много проходов... по крайней мере, мне известных. Если твой приятель не совсем сумасшедший, он не станет спускаться ниже. Да я и не знаю, что там может быть внизу.

Удивительно, до чего все-таки человека меняет одежда. "Живая" ткань словно намеренно подчеркивала, насколько привлекательна фигура у ее владелицы. Да и сама девушка неуловимо измениалсь. Стала увереннее, исчезла подозрительность и неприветливый блеск в глазах. Ох, намучаюсь я еще с ней, подумал Ривллим в который раз и обернулся.

- Выглядишь ты теперь гораздо лучше, - произнес он. - Раз уж напросилась, давай, показывай, где тут что.

И начался долгий поход. Иллюзорные стены были, как выяснилось, повсюду; девушка открывала их одну за другой. И везде было одно и то же. Тупик и клетка. Тупик и клетка. Хвала богам подземного мира, никого в клетках не было.

- ... приковали меня к стене и велели молчать и лежать тихо, - рассказывала Фиар. Воин слушал ее краем уха, тщетно пытаясь построить в уме план лабиринта. Просто придерживаться правой или левой стороны здесь было практически бесполезно. Обилие перекрестков и кольцевых коридоров могли бы запутать кого угодно... но Фиар достаточно свободно перемещалась по проходам, продолжая свой рассказ.

- ... поняла, что про меня забыли. А когда этот кошмар в красной повязке приполз к моей клетке, еле успела спрятаться в солому. Он умирал не меньше часа и мне казалось, что нервы не выдержат...

Воин посмотрел на девушку с одобрением.

- У тебя крепкие нервы, *хелауа*. Значит,.. чтоб тебя!..

Последнее относилось к предательски блестевшему камню. Вновь воин наступило на него и вновь камень из надежной опоры превратился в хитрую ловушку. В этот раз он не упал: вовремя осознал, что происходит.

- Это тоже на случай осады, - пояснила девушка. - Правда, все это им не помогло.

Повинуясь ее жесту, иллюзорная стена растаяла и Ривллим вздрогнул.

Внутри клетки, также прикованный по рукам и ногам к стене, сидел человек. Голова его безвольно свесилась на грудь.

Некоторое время пришедшие смотрели на тело.

- Интересно, жив он еще или нет? - шепнула Фиар.

- Приветствую вас, друзья мои, - неожиданно послышалось из клетки. Человек говорил, не поднимая головы; голос его был звучным и ни создавалось ощущения, что его обладатель брошен здесь на верную смерть. - Я был бы очень признателен, если бы вы помогли мне выбраться отсюда.

С этими словами он поднял голову. Воин вздрогнул вновь. Голова человека была совершенно безволосой; кожа имела зеленоватый оттенок. Ни волос, ни бровей, ни ресниц, ни бороды. Возраст его определить было невозможно. Но самым страшным были его глаза.

Вернее, их отсутствие.

В сторону пришедших были обращены две пустые глазницы.

- Я посоветовал бы вам не прикасаться к решетке, - произнес слепой и вновь уронил голову на грудь. В этот раз в голосе не прозвучало никакой жизнерадостности.

* * *

Фиар со смешанным чувством страха и уважения увидела, как ярко вспыхивает Солнечный Лист и как брызжут во все стороны искры. Меч вновь оставался идеально заточенным - ни царапинки, ни щербинки. Словно прошел сквозь воду, а не сквозь закаленную сталь.

Обломком стула воин отворил тяжелую дверцу и постарался, как мог, заклинить ее. Не хватало еще застрять в этой клетке. Возможно, меч и справится с магической решеткой, но что случится при этом? У следопыта не было ни малейшего желания проверять этого.

Он примеривался, как бы ему лучше перерезать цепи, ведущие к браслетам на руках и ногах, как слепой пошевелился и вновь заговорил.

- Не стоит. Сначала расстегните их, если это вас не затруднит.

Откуда он знает, что я делаю? - поразился воин. Впрочем, у слепых, как известно, чрезвычайно обостряются остальные органы чувств - в качестве возмещения. И все равно трудно понять, как остальные ощущения помогли угадать ему, что собирается делать его спаситель?

Браслеты открылись на удивление легко. Все четверо. Воин обернулся, поддавшись испульсу и увидел девушку, молча указывавшую на свои запястья. Понятно. Вернее, ничего не понятно, но можно догадаться, чем она была так недовольна.

- Откуда ж мне было знать, - проворчал он и ухватил узника подмышки, помогая тому подняться на ноги.

Он был высок; Ривллим не считал себя низкорослым при своих почти шести футах роста; пленник был выше его почти на голову. Он поднялся и повертел в разные стороны головой, словно прислушиваясь.

- Откуда с вами эта очаровательная особа? - спросил он и улыбнулся. - Трудно поверить, что она участвовала во вчерашней... во вчерашних событиях.

- Не участвовала, - согласилась Фиар, внимательно наблюдая за дверцей. Та шевельнулась было, но клинья выдержали. Прошло несколько секунд и обломки меча, которые воин подобрал у входа и использовал в качестве клиньев, скрежетнув, сдвинулись.

- Она закрывается! - воскликнула девушка.

В этот раз удалось выйти на свободу без лишних приключений. Едва все трое покинули проход, как металл не выдержал и дверца захлопнулась со страшной силой. Гул удара долго отдавался эхом.

Везет мне сегодня, подумал воин устало. И никаких следов Шелна, чтоб ему добраться домой хивым и невредимым. Зато собралась прекрасная компания - слепой и эта девчонка. Когда-то он теперь вернется в Меорн...

На голову упала капля.

Он поднял голову; Фиар тоже. На потолке бушевало крохотное подобие океана. По нему двигались волны, словно подгоняемые ветром; слабый плеск доносился сверху и капли, одна за другой, начинали падать с превратившегося в море потолка.

- Надо спасаться! - воскликнула девушка, побледнев от страха. - Начинается! Наводнение начинается!

Похоже, она была права. Капли сыпались все чаще; коридоры, не прекратившие светитсья, выглядели теперь особенно жуткими - море на потолке, плящущие призраки-тени и льющийся отовсюду холодный свет. Толща "океана" над головой тоже слабо светилась изнутри.

Слепой двигался на удивление уверенно; Фиар помогала ему, чем могла, предупреждая о препятствиях. Безумная гонка по лабиринту продолжалась всего минут пять, но воин запомнил их на всю жизнь. С потолка лило уже, как из ведра; под ногами было по щиколотку воды и каждое падение могло обернуться серьезными увечьями.

Наконец - да не оставит нас Хранительница своим вниманием - показалась долгожданная лестница вверх и все трое, мокрые насквозь, вскарабкались наружу, чихая и кашляя.

Оставаться в Башне не хотелось и воин помог Фиар вывести слепца наружу.

На солнце с ним случилось нечто странное; слепой обхватил голову руками и присел, словно солнечный свет причинял ему невыеосимую головную боль.

- Вам плохо? - спросила его девушка и воин отметил, что она обращается на "вы". Интересно.

- Нет, - ровным голосом ответил тот. - Просто... непривычно. Сейчас пройдет. Где-то тут был бассейн...

Фиар взялась провожать его а Ривллим, который подобными зрелищами был уже сыт по горло, принялся осматривать окрестности в поисках дров. Солнце уже опустилось за стену, так что надо срочно придумать способ согреться и высохнуть. Хорошо еще, что подземелье затопила обычная вода, а не какая-нибудь гадость.

Попутно он проверил котомку. Отлично, она вновь доказала, что делал ее подлинный мастер: нисколько не промокла. Так что это уже кое-что. Шляпа, правда, высохнув, будет годиться разве что для огородного пугала, но что ж поделать?

Так что вскоре на одной из лужаек разгорелся веселый костер и воин, переодевшись в то сухое, что еще оставалось, развесил все оставшееся для просушки. Хуже всего, что вода налилась в сапоги...

Вскоре к костру подсела Фиар (чья новая одежда таинственным образом защитила ее от наводнения) и слепой.

Последний соорудил себе из куска своего "мешка" набедренную повязку и, похоже, его это вполне устраивало. Только сейчас воин обратил внимание, что слепой был обут в легкие, но, видимо, прочные сандалии. Вид этих сандалий вместе с тем, как звучал его голос, наводил его на странные мысли... Что-то здесь не так.

- Вам не холодно? - спросил Ривллим, сам поражаясь тому, что обращается к незнакомцу вежливо. Вообще слепой выглядел странно. Кожа оливкового оттенка, плавность движений, вежливые манеры.

Это не человек, подумал следопыт неожиданно.

Кто же тогда?

Ответ пришел сам собой. Позднее Ривллим будет долго думать, что послужило причиной для догадки, но так и не поймет. Незнакомец перед ним одним из тех, кого в Меорне звали Лесным народом - похожая на людей раса, гораздо древнее и - трудно это выразить словами - мудрее, что ли. Хотя, конечно, слепой великан напротив воина не очень походил на тех *ольтов* (как их называли заезжие маги и проповедники), которые частенько наведывались в Меорн.

- Eli va Olite samma? - обратился воин к слепому, когда в разговоре последнего с девушкой возникла пауза.

- Eli-sa Anangil, - немедленно ответил слепой, поворачивая к нему глазницы и улыбнулся. - Рад слышать, что прошлое не совсем покинуло эту проклятую богами землю.

Он встал и слегка поклонился - воину и девушке, коротко прижав ладони к груди.

- Меня зовут Вемкамтамаи, и я благодарен вам за свое спасение.

- Я Фиар, - отозвалась девушка, поклонившись в ответ (хотя слепой, конечно, не мог этого видеть).

- Я Ривллим Мегдлир, сын Эвейра из Меорна, - ответил воин, как требовал того ритуал. Кланяться было необязательно.

- Меорн, - произнес ольт и чуть улыбнулся краем рта. - Город все еще процветает? Я слышал, *ильвемоары* готовили ему незавидную участь.

- Я надеюсь, что город в полном порядке, - ответил Ривллим, поворачиваясь к огню другим боком. Темнело необычайно быстро. Похоже, что теперь они уже не успеют покинуть территорию Шести Башен. Плохо. Очень плохо. - Я пришел сюда, чтобы отыскать своего товарища и друга, виесте с которым мы воевали вчера. Он намеревался заглянуть в одну из Башен... но куда-то делся.

- В подземелье его нет, - произнес слепой, повернувшись лицом к огню. - Иначе бы его не затопило. Я оставался в сознании последние десять или около того часов и не слышал, чтобы кто-нибудь бродил по лабиринту.

- Я тоже, - тихо добавила девушка.

- Значит, мне придется обойти все окрестные Башни, - пожал плечами воин. - Впрочем, две я уже обошел. После чего, если никаких следов его не отыщется, останется только вернуться в Меорн и признать, что я не смог сдержать данного обещания.

Наступило молчание, прерываемое только потрескиванием костра. Рой искр взвился над головами сидевших и спиралью понесся вверх, угасая на лету.

- Я думаю, что мы поможем тебе, верно, *эллено*? - ольт повернулся к девушке и вновь улыбнулся.

"Эллено". Ольтское слово, но воин его не знал. Что ж, слово как слово. Похоже, не у него одного были проблемы с Фиар. Воин услышал, как губы его произносят:

- Чем... - и прикусил язык. "Чем вы можете помочь мне", хотело сорваться с языка. Понятно, что звучало бы это не очень веживо. - Вы знакомы с этими местами?

- Я знал их еще до того, как здесь поселились *ильвемоары*, - спокойно ответил ольт и холодок пробежал по спине воина. Он слышал, что ольты могут жить сотни, иногда тысячи, лет, но чтобы столкнуться с этим самому... Невероятно!

- Я буду рад любой помощи, - ответил воин и чуть наклонил голову. Это было правдой; до сих пор у него прибавлялось проблем. Если ольт (сколько ему лет? двести? триста?) действительно знает этот город, то его содействие может оказаться бесценным.

- Я не сомневался, - отозвался ольт. - Потом, если вас это не слишком обременит, я хотел бы проследовать с вами в Меорн. Последние годы я веду чрезмерно сидячий образ жизни, - он коротко рассмеялся. - Некоторая перемена обстановки не повредит.

- А как же я? - тихо спросила Фиар, устремив свой взгляд на Ривллима. - Мне действительно очень нужно домой.

- Сначала в Меорн, *хелауа*. Если там все в порядке, то я буду рад проводить тебя домой. - Интересно, зачем я это пообещал? Мне что, делать больше нечего?

Но сделать уже ничего нельзя. Сказанного не воротишь.

- *Хелауа*! - рассмеялся ольт. - Это мне многое объясняет. Будь поласковее с людьми из Меорна, дочь моя, - обратился он к нахмурившейся Фиар. - Они одни из немногих оставшихся разумных созданий, которые еще помнят, как устроен мир и как следует вести себя в нем.

Девушка пожала плечами и отвернулась.

- Не стоит ли нам убраться отсюда? - спросил воин, с тревогой глядя на быстро чернеющее небо.

- Здесь мы в безопасности, - возразил ольт. - А что касается пропитания... то вон там, рядом с бассейном, есть целая лужайка *тальги*, дикого картофеля. Не лучший в мире деликатес, но в печеном виде сойдет. Боюсь, что ничего другого здесь не найти.

- Я сейчас вернусь, - воин поднялся и, одев практически высохшую одежду, обул все еще сырые сапоги и отправился в указанном направлении. Сухари лучше оставить на самый крайний случай - да и осталось их не так много. *Тальга*, конечно, пакость порядочная, но зато весьма сытная.

При каждом движении сапоги издавали отвратительный скрип. Ривллиму казалось, что его слышит вся округа.

* * *

Ривллим считался человеком весьма уважаемым, и в Меорне его положение именовалось *сайир* - что-то вроде помощника городского советника по вопросам обороны, если переводить на средний язык. Сам средний язык, *Тален*, воину не очень-то нравился: в языке были оставлены лишь те звуки, которые были в том или ином виде доступны остальным расам; упор делался на отчетливость, а не на благозвучие. В Меорне Тален использовался постольку, поскольку в нем частыми гостями были всевозможные торговцы.

*Сайир*, помимо прочего, обозначал довольно высокий пост в религиозной иерархии: Ривллим был вхож почти во все культовые сооружения Хранительницы Леса и с его мнением считались даже самые высокие иерархи. Что довольно необычно: в культе Хранительницы, Младшей из Триады, по традиции все посты иерархии занимали женщины.

Ольты, без сомнения, обладают некими врожденными магическими способностями. По крайней мере такое ощущение могло сложиться; несмотря на свой солидный возраст и положение в обществе, Ривллим ощущал себя рядом с Вемкамтамаи не более чем мальчишкой. Причем как-то само собой получалось называть его уважительно и обращаться за советом. Сам по себе воин давно знал бы, что делать... а вот поди ж ты.

Он быстро отыскал место, где еще оставались пригодные в пищу клубни и принялся откапывать их при помощи походного ножа. Интересно, откуда ольт знал, что клубни надо искать именно здесь? Все они были как на подбор: крупные, гладкие, словно то была не *тальга*, а культурный картофель.

Положительно, ольт этот весьма не прост. Надо будет понять, отчего его держали здесь. Вемкамтамаи... так... что это может означать? "Амаи, хранитель леса Вем", что ли? Нет, надо получше изучить ольтский язык. Не спрашивать же напрямую - не принято! О дальних странах у воина было довольно смутное представление. Так что остается только гадать, где находится этот Вем.

* * *

- Что такое *хелауа*? - спросила Фиар, как только воин удалился достаточно далеко.

Ольт довольно долго молчал.

- Так что же это?

- Вряд ли я должен говорить это, - медленно проговорил слепой и повернул ярко блестящую голову к девушке. - Я ощущаю в тебе нечто большее, нежели власть над огнем, *эллено*. Я прав?

Девушка осеклась и глаза ее расширились. Правая рука ее непроизвольно погладила браслет на левом запястье.

- Прав я? - переспросил ее ольт.

- Да, - неохотно призналась девушка. - Но...

- Я умею хранить тайны, как ты сама убедилась, - продолжал ольт. - Что означает это прозвище, ты узнаешь либо от него, либо не узнаешь вовсе. Впрочем, я догадываюсь, отчего он дал тебе его. У тебя на запястьях браслеты.

- Откуда тебе... откуда вам знать? - поразилась девушка.

- Я довольно много прожил, и думать пока что не разучился. Да и слух у меня также превосходный. Хочешь, я сниму их с тебя?

- Нет! - глаза девушки вспыхнули огнем. - Нет, ни за что! - она отодвинулась от слепого, словно тот надвигался на него.

- Вот видишь, - ольт отвернулся. - Так что тебе придется спросить его самого.

- Вот еще! - девушка презрительно задрала голову. - Он все скажет и сделает сам. Я знаю, чем мне это грозит в противном случае.

- Суеверия поражают, как я вижу, не только людей, - проговорил ольт с грустью в голосе.

При этих словах девушка вздрогнула и пристально поглядела на своего странного собеседника.

- Ты слишком простого мнения о нем, - добавил ольт. - Ты уже видела его меч?

- Видела.

- На что он похож?

Девушка задумалась. Меч был необычным, огромным, с ярко пылающей золотой полосой вдоль клинка, со многими надписями на крестовине. На что же он походил?

- Он весь словно из золота, - ответила она, наконец, - И кажется живым. А откуда вы знаете про меч?

- То, что я не получаю от зрения, я получаю от всего остального, - вновь повторил слепой и повторил свой странный жест, который девушка уже видела: соединил кисти рук у себя за затылком так, чтобы кончики пальцев касались друг друга и медленно провел соединенными руками через голову, прикоснувшись в конце концов к груди.

- Он возвращается, - произнес ольт неожиданно. - Поговорим о чем-нибудь другом. Но запомни вот что: меч у него редкостный и далеко не всякий способен поднять его. Так что если ты хочешь добиться своего, тебе придется очень долго путешествовать рядом с ним. Возможно, до конца жизни.

- Я... - начала было девушка, но тут из мрака в круг света шагнул Ривллим и вывалил на траву огронмую груду клубней.

- Часть зажарим сейчас, - пояснил он, - часть позже. Предупреждаю сразу, это не самое вкусное, что существует в природе.

- Кому что нравится, - заметил ольт. - Если *тальгу* хорошенько потушить с... - он осекся. - Впрочем, сейчас не время обсуждать кулинарию.

Не произнося более ни слова, он встал и исчез во тьме.

Девушка взяла в руки большой клубень и закрыла его ладонями.

- Ты спрашивала его о том, что такое *хелауа*? - спросил воин, ловко закапывая часть оставшихся в горячую золу.

- Спрашивала, - ответила та равнодушно.

- Я понимаю, что он не ответил.

- Правильно понимаешь.

- Подлинный ольт, - произнес воин и, осторожно сняв с себя котомку, положил ее поодаль. - Необычный человек. Жаль только, что слепой. Это должно быть ужасно.

- Он, похоже, не так слеп, как кажется, - ответила девушка, не разжимая ладоней. - Так что по поводу моего предложения? Ты действительно поможешь мне вернуться домой?

- После возвращения в Меорн - да.

- Ты всегда держишь слово?

- До настоящего времени считал, что всегда.

- Держи, - девушка разжала ладони и на траву перед следопытом упал дымящийся, потрескавшийся, превосходно приготовленный клубень.

Воин долго смотрел на нее, не произнося ни слова.

IV.

Во сне он встал с лужайки, на которой уснул рядом с Фиар, и огляделся по сторонам. Ольт сидел, скрестив ноги, спиной к костру. Воин вспомнил, что ольт предложил себя в качестве часового. На недоуменный взгляд Ривллима он ответил, что если противник не выдаст себя звуком, то им все равно с ним не справиться. Аргумент показался убедительным, учитывая, что слух у слепого оказался фантастически острым. Он отлично слышал то, что человек произносил шепотом на расстоянии в тридцать шагов. Поистине, всегда найдется, чем восполнить утерянное.

Итак, он встал. Фиар, с которой они спали спина к спине, что-то прошептала и потянулась, не просыпаясь. Воин долго смотрел на нее, поражаясь странной позе, которую она приняла. Необычная для человека - чуть выгнувшись назад, руки и ноги вытянуты вдоль тела, пальцы согнуты, словно у кошки, приготовившейся напасть. Постойте, может, она оборотень? Тогда многое стало бы понятным. Подумав немного, воин отверг это предположение. Во-первых, сейчас полнолуние. Во-вторых, оборотни терпеть не могут ни людей, ни прочие расы. Он склонился над Фиар и осторожно взял в руки прядь ее волос. Тонкие и невероятно густые.

Он вспомнил, что Фиар пообещала сделать с ним, если он "невзначай" прикоснется к ней ночью и усмехнулся. Ну ладно. Так что же его подняло?

Дорога, возле которой находилась лужайка, уходила туда, где должен был располагаться центр Шести Башен. Да, старинное название этого города-крепости так и переводится: Шесть Башен. Безо всяких излишеств.

Далеко-далеко, за пределами четкой видимости, что-то слабо светилось. Словно крохотный светлячок - наподобие тех, что вились вокруг них вечером. Только "светлячок" этот должен быть величиной со слона, раз виден на таком расстоянии.

За неимением других идей, воин направился в сторону светящегося пятнышка. Оно было туманным, расплывчатым, текучим. Но не такое, как призрачные огоньки в некоторых лесах близ Меорна или, скажем, на Синих болотах. Те удаляются, меняют очертания, манят неосторожного путника дальше, дальше, дальше. Это же спокойно мерцало у самого горизонта.

Стоило сделать первый шаг по дороге, как Ривллим взлетел в воздух. И сразу же понял, что спит. Где еще, как не во сне, можно было настолько плавно и неторопливо плыть по воздуху, управляя полетом одним лишь усилием мысли? Ощущение было неземное.

Оказалось, что можно ускорять или замедлять полет, ныряя вниз или, соответственно, взлетая вверх - словно рыба в воде. Не нужно было ничем двигать, достаточно только сосредоточиться. При всем этом полет не мешал следопыту думать.

Шелна здесь нет, тут и думать нечего. Обойти все Башни, правда, придется все равно - хотя бы для того, чтобы можно было смотреть в глаза его родственникам, не отводя взгляда. А потом - медленно, осторожно двигаться в сторону Меорна. Там доложить обо всем и - раз пообещал - проводить эту зазнавшуюся молодую особу домой. Кстати, совершенно не понятно, что тянуло его за язык обещать такое.

Светящийся силуэт постепенно приближался.

В конце концов показалась центральная площадь. Та, от которой и исходило сияние. Шесть высоких зданий выходили на площадь; шесть серых прямоугольных кусков гранита, пристально осматривавших ее многочисленными черными мертвыми глазами.

Посреди площади стоял постамент. На нем, несомненно, должна быть статуя. Только нет статуи; а сияние, судя по всему, исходило от самой площади. От камня под ногами. От постамента. От воздуха над головой. Воин приземлился и понял, что именно сюда он должен был попасть. "Зачем" - вопрос другой. Что-то должно случиться, несомненно, но что именно?

- Никто не сможет ответить тебе на этот вопрос, - из-за постамента вышел ольт Вемкамтамаи и, уставившись прямо на него пустыми глазницами, остановился шагах в трех от следопыта. - Ты один знаешь то, что должно случиться. - Воин заметил, что окружавшие площадь строения сдвинулись. Немного, но заметно для глаза.

- Отчего здесь нет статуи? - спросил воин, указывая на постамент. Вопрос, несомненно, был не из самых умных, но кто обязан вести себя здраво во сне?

- Статуя была, статуя ушла. - С другой стороны постамента вышел еще один Вемкамтамаи и остановился с другой стороны, сверля собеседника провалами отсутствующих глаз. - Статуя решила, что ей нет дела до мира и покинула его. Теперь мир рассыпается на части.

Послышался странный треск.

Воин опустил взгляд и увидел, как по мостовой под его ногами пробежала трещина. Инстинктивно он отошел, чтобы обе ноги стали по одну сторону от разлома. Оглянулся. Здания вокруг площади вновь сместились.

- Что за статуя? - спросил Ривллим, поворачиваясь от одного ольта к другому и не встречая ничего, кроме пустого выражения на неправдоподобно гладких, словно отполированных до блеска лицах. - Куда она ушла?

- Твоя статуя, - послышался голос сверху и воин, задрав голову, встретился с мрачным лицом Вемкамтамаи. Третий ольт стоял на постаменте. - Отыщи ее и спроси, отчего она решила сбежать. Но поторопись, поскольку время уходит.

Вновь треск. Одно из медленно вращающихся вокруг площади зданий раскололось пополам. Песок посыпался изнутри него.

- Но я не успею! - крикнул воин отчаянно. - Все происходит слишком быстро!

- Я помогу тебе, - отозвались три голоса с трех сторон и два остальных ольта вспрыгнули на постамент. Там они встали, все втроем, лицами наружу, упираясь плечами в плечи остальных и взявшись за руки. Тут же зловещий треск и шорохи, доносившиеся со всех сторон, замерли, а трещина у ног следопыта сомкнулась. Сомкнулось и здание, оставив только груду песка у своего основания. Лица ольтов (или ольта?) отражали сильное напряжение.

- Не мешкай, - произнесли три голоса и три головы кивнули, каждая в свою сторону. После чего порыв ветра поднял в воздух легкого, как пушинка, воина и с головокружительной скоростью повлек назад, к костру, все быстрее и быстрее. Окружающий мир размазаля, рев ветра оглушал.

"Сейчас я разобьюсь", подумал воин и зажмурился.

Что-то толкнуло его под ноги.

Он открыл глаза. Он по-прежнему стоял у костра, рядом со спящей Фиар, рядом с ольтом, по-прежнему сидевшим спиной к едва тлевшему костру. Воин поднял голову. Было двойное полнолуние - и именно сейчас два ярко-лимонных диска, меньший под большим, освещали спокойный ночной пейзаж. Оглушительно пели насекомые; где-то вдалеке слышались охотничьи крики сов.

Небо резко повернулось, превратившись на миг в сплетение светящихся дуг. Когда оно остановилось, никаких лун на нем уже не было, а рисунок созвездий едва заметно изменился. Сильное головокружение поразило Ривллима и он почувствовал, что падает...

...Открыв глаза, он понял, что все еще ночь. Костер слабо тлел, пели насекомые, все было, как и прежде. Только теперь Ривллим надеялся, что он уже не спит. Да, действительно, он не спал; потому, что веки были тяжелы и стоит ему только прикрыть их, как он мгновенно уснет вновь. Хвала богам, этот жуткий сон прошел. Хорошо бы до утра ни видеть больше никаких снов.

Фиар прижалась к нему; следопыт ощущал жар, исходящий от нее - но то был не жар лихорадки. Он припомнил, как она обожгла его легким прикосновением, как испекла клубень, подержав в ладонях. Наверняка именно за это ее держали в клетке - мало ли для чего магам может потребоваться такое...

Девушка что-то прошептала во сне и чуть слышно всхлипнула. Правая рука ее опустилась на плечо следопыта и тот вновь поразился ее силе и температуре. Он даже подумал, не стоит ли ему осторожно снять с себя ее ладонь, но не стал этого делать по двум причинам.

Во-первых, она может проснуться, и тогда жди неприятностей.

Во-вторых, будь он неладен, это было приятно.

Последней мыслью, что посетила следопыта перед тем, как он провалился в целительный и крепкий сон без сновидений, было то, что все три ольта там, у постамента, были без сандалий.

Странно, не правда ли?

* * *

- Доброе утро, доброе утро, - услышал следопыт, едва только открыл глаза. Солнце уже поднималось над стеной и вот-вот его кипящие лучи ударят его прямо в глаза. - Наш спаситель мог бы отдыхать и дольше.

Голос принадлежал ольту и в нем не было ни капли иронии. Рывком поднявшись, воин тут же ощутил то неприятное состоние, что приходит, когда спишь в одежде. Тело протестовало против подобного обращения. Ну да, давненько я не участвовал в войнах...

У костра стоял котелок, в котором дымился какой-то травяной настой. Три компонента напитка следопыт мог опознать, остальное же не вызывало устойчивых ассоциаций. Но пахло приятно.

Ольт пил травяной чай с видимым наслаждением; девушка, как заметил Ривллим, пила его через силу. Не привыкла, видимо. Пожелав всем доброго утра, следопыт твердым шагом направился к бассейну. Надо бы умыться.

И поразился, увидев кристально чистую, прозрачную воду. Отвратительные остатки "мешков", в которые были облачены узники, все еще валялись поодаль и воин решил, что надо будет их сжечь. Заодно избавившись и от источника заразы, и от неприятных воспоминаний. Осквернять водоем более не хотелось, и следопыт, обнаружив, что машинально прихватил с собой котомку, открыл клапан и обнаружил внутри котелок.

Вот как.

Но удивляться будем после. А пока он зачерпнул прохладной и приятно пахнущей свежестью воды и с наслаждением - для начала - плеснул ею в лицо, смывая ночное беспокойство и остатки сонливости. Подействовало безотказно. Дальше он также действовал по привычке, наполнив фляги и ополоснув всю остальную утварь, предназначенную для приема пищи. Ее было не так уж и много.

Десять минут спустя, когда он вернулся к костру, его ожидала корявая глиняная кружка с горячим чаем. Следопыт вспомнил, что подобный настой ольты именовали *айлис*, то есть "напиток жизни". Существам, умевшим жить тысячи лет, можно было доверять в вопросах здоровья...

* * *

- Посуду мы нашли в Башне, - пояснил Вемкамтамаи, кивнув в сторону девушки. - Тем более, что одного комплекта все равно не хватило бы. Траву наша очаровательная спутница собрала по моим описаниям - я надеюсь, что она придется вам всем по вкусу.

- Терпеть не могу чая, - заявила девушка. - Лучше уж простую воду. На худой конец какое-нибудь легкое вино.

- Вино, - покачал головой воин. - Надо же. Ну что же, будем иметь в виду. Но сейчас самое главное - набраться сил.

- Набраться сил можно, хорошенько пообедав, - заявила Фиар. - И уж во всяком случае не дикой картошкой.

- Я думаю, что надо спросить нашего следопыта, что он намерен делать, - вмешался ольт, видимо, ощущая, что воин вот-вот начнет терять терпение. Ночь была нелегкой.

- Я думаю, что продолжать поиски бессмысленно, - заявил Ривллим, решившись, наконец, признать очевидное. - Сегодня нам следует отправиться на юг. Двигаться надо побыстрее, потому что поблизости от Шести Башен никакой добычи все равно не отыскать.

Ольт кивнул.

- Я немного... послушал, что творится вокруг, - пояснил он, продолжая улыбаться. - Мы здесь одни. - Улыбка померкла. - Я понимаю, как неприятно это звучит, но ваш товарищ, видимо, не появлялся здесь.

"Откуда тебе знать?" - хотел спросить воин, но сдержался. Слова о том, что великан не столь слеп, как кажется, начинали обретать в его голове новый смысл.

- Тогда в путь, - завершил воин, хлопнув себя по коленям. - Полчаса на сборы, затем - к юго-западному проходу.

- Почему не к южному? - удивилась девушка.

- С юга Башни защищает дремучий лес, - пояснил следопыт, собирая посуду. - Сейчас, возможно, он не столь опасен, как был позавчера, но лучше не рисковать. Юго-западная тропа выходит на Хеввелский тракт. Одна из самых безопасных дорог.

Больше вопросов не было. Пока ольт молчал, Ривллим ощущал себя настоящим командиром их крохотного отряда; но, стоило ольту заговорить, как опыт и знания, полученные следопытом и уважаемые сотнями людей, куда-то таинственным образом исчезали. Посему Ривллим был рад тому, что слепой предпочитал помалкивать. Наверное, осознавал, как сильно он действует на остальных.

За Фиар, однако, нельзя было ручаться. Утром она стала почти что такой же дикой, как и вчера в полдень. Всем своим видом показывала, что по каждому вопросу имеет свое мнение; но, хвала Владыке Мудрости, не пыталась больше управлять следопытом. По крайней мере, явно. Эта дорога мне будет стоить лет пять жизни, хмуро подумал воин. Ему доводилось сталкиваться с теми, кто имел дело с подобными особами - Меорн не был такой уж провинцией Большой Земли, как принято было считать - и никто из этих несчастных не желал когда-либо выполнять работу для сильных мира сего. В особенности, когда эти сильные постоянно воюют друг с другом - от этого Меорн милостивая Хранительница уберегла. Вместе со стариком Меорном, конечно...

Придав своей шляпе как можно более приличный вид, Ривллим оглядел остальных. Девушка наотрез отказалась одевать что бы то ни было на голову. Как и ольт; в своей набедренной повязке и сандалиях он походил на одного из отшельников (как правило, принадлежавших к защитникам жизни во всех ее проявлениях, друидам), что ходили по всему белу свету, проповедуя возврат к природе и гармонию в отношениях с ней. Издалека мы будем выглядеть, как труппа бродячих артистов, подумал воин невесело. Впрочем, и пусть.

Хороша погодка сегодня. Если она подержится такой еще недельку-другую, будет как нельзя лучше.

* * *

Ольт по пути принялся рассказывать разнообразные истории из своих путешествий по северу континента - преимущественно для девушки, которая явно не привыкла путешествовать пешком и очень скоро стала рздражительной сверх обычного. Что бы там они ни говорила, а *тальга* в сочетании с травяным чаем почти полностью вернули ей нормальный, человеческий облик - здоровый цвет лица, бодрость и сильно растраченные за предыдущие дни физические силы. Надо будет поучиться у ольта кое-какой медицине, решил воин. В травах он разбирался ровно настолько, чтобы, оставшись в лесу, не пропасть; а надо бы уметь творить те мелкие чудеса, одно из который слепой сегодня сотворил. Ривллим и сам ощущал необычный прилив сил; мир казался юным и гораздо более дружелюбным, нежели обычно.

До стены они добрались без приключений; пришлось только пройти с четверть мили к югу, прежде чем обнаружилась та самая, почти неприметная дверца и тоннель, за ней находящийся. Тут-то Ривллим и сделал свое первое открытие.

На стенах тоннеля отсутствовали его пометки. То, что там не было никаких иных, неважно. Но кто счистил его собственные? Осыпаться за ночь от сырости они не должны. Просто никак не могут. Вот здесь он сделал пометку - на расстоянии вытянутой руки от входа, на левой стороне... и точно такую же, на правой, у дальнего выхода. Где же они?

Следопыт почти что услышал щелчок, с которым ожили его рефлексы и проснулся внутренний наблюдатель. Тот, который бодрствовал при малейших признаках опасности. Отсутствие меток само по себе не было знаком опасности - но зачем кому-то из победителей заниматься подобными вещами?

Когда же они вышли наружу, он и вовсе поразился.

Лес был не тот.

Совсем не тот. Не те деревья стояли не на тех местах; лес был гуще, зеленее и совсем не был мрачным. Десятки видов птиц усердно упражнялись в пении, доказывая свои права на клочок земли, дерево, куст, на котором находились. Трава росла пышным ковром; тропа, которая была отчетливо видна даже в безлунную ночь, заглохла так, что приходилось тои дело останавливаться и сверять маршрут.

В одной фразе ощущения следопыта можно было выразить так: этого не может быть!

Ольт и девушка, однако, ничего не замечали. Или искусно делали вид. Последнее, впрочем, было маловероятным.

Открытие настолько поразило воина, что он очнулся от ощущения нереальности только, когда показался тракт.

Тракт тоже был не тот. Знакомый ему был вымощен крупными гладкими гранитными брусками; сейчас же перед ними простиралась вырубленная в лесу и изрядно вытоптанная дорога. Пыль лежала на ней глубокими лужами, готовая подняться в воздух при первом прикосновении. Обочины были весьма загажены. Кроме того, на путевом столбе-указателе было кровью выведено какое-то слово, на неизвестном воину языке. Кровь была сравнительно свежей. А вокруг никого.

Что за наваждение, что тут произошло?

Следопыт понял вдруг, что ольт с девушкой стоят у него за спиной и молчат. Еще он заметил, что держит правую ладонь поднятой вверх, ладонью к себе. Понятный знак: поберегись! Рядом опасность!

- Кто-то движется с юга, - произнес следопыт, прежде чем его разум осознать смысл сказанного. Чувства и навыки работали безупречно. - Большая группа людей. Движутся медленно.

Все трое, повинуясь бесшумному знаку следопыта, скрылись под сенью старого орехового дерева, вокруг которого непроницаемой стеной росли колючие кусты. Разум отказывался верить в происходящее, но тело действовало безотказно.

Прошла томительная вечность, прежде чем послышались звуки. Неторопливый цокот копыт, разговоры (на каком-то варварском наречии, чем-то напомнившем следопыту неудобоваримый язык западных кочевников) и звук множества медленно бредущих ног.

- Что здесь происходит? - шепнула изрядно удивленная Фиар.

Постепенно в поле зрения показалась процессия. Два всадника впереди - оба высокие, темнокожие, с плоскими лицами; два всадника позади. Восемь пеших воинов - братья всадников по крови, несомненно.

А посередине двигалось человек сорок пленников. Самых настоящих. С колодками на шеях, одетых в рваное тряпье и с безразличным выражением глаз.

Все это также было совершенно невозможно, необъяснимо и чудовищно.

КОНЕЦ ОБРАЗЦА ТЕКСТА

Константин Бояндин. Двести веков сомнений (Ралион VI) [фрагмент]

Двести веков сомнений

(Ралион VI)

ОБРАЗЕЦ ТЕКСТА

(c) 1997 Константин Юрьевич Бояндин

Часть 1. Сторона золота

1. Удар

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 11-й час

Скучное это занятие - работать в лавке зеленщика. В особенности работать там помощником хозяина лавки. А еще хуже - работать там младшим помощником.

Впрочем, на чужой территории люди обычно ведут себя сдержанно. Это я к тому, что Буарт Осталийский, мой хозяин - Человек. Как и я. Зовет он меня Клемменом; мой возраст и положение не обязывают его упоминать, откуда я родом. Кстати, на самом деле меня зовут Ланенс. Не стану рассказывать, что означает это на языке Веннелера, где я родился, иначе снова огорчусь.

Итак, день сегодня проходит вполне обычно. Работа, должен признаться, не очень-то грязная. Главное в ней - уметь быстро находить нужный адрес: я у Буарта в качестве рассыльного. Шесть часов в день, два дня в неделю. Красавцем меня не назвать, чего уж греха таить, но коль скоро мы с этим мрачным торговцем оба Люди, он относится ко мне достаточно уважительно. Конечно, где-нибудь в Веннелере или, не приведите боги, в Киншиаре, почета мне было бы куда меньше.

Сегодня Веантаи 27 (по среднему календарю - сорок девятый день весны), *сайиант* - пятница - последний день работы на этой неделе. С утра никого почти что не было: в городе скоро праздник, а в иные дни по лавкам с утра ходить не принято. Это означает, что развозить всевозможную зелень должен я (или мои напарники). Напарников у меня двое, Айгес и Пройн. Лет пять назад я бы, конечно, радовался их компании, да еще старался бы походить на них во всем... Теперь же мне не всегда по душе их слишком простая жизнь. Как говорит Д., чисто физиологическое существование. Страшно подумать, что они со мной сделают, если я как-нибудь брякну пару-другую умных слов. Если же казаться при них таким же простым человеком, то - напомню - эта компания вполне приемлема.

Сегодня пятница, значит, завтра и послезавтра - дни занятий. Думаете, что по выходным я наслаждаюсь бездельем? Как же! Бездельем я как раз наслаждаюсь на работе. Потому что настоящую работу, где меня зовут настоящим именем, видят и знают далеко не все. Иногда нет-нет, да и вспомню тот день, когда я впервые познакомился с Д. и его коллегами...

Веннелер, Лето 42, 429 Д.

Ланенс стоял в длинной очереди и заранее терзался тем, какова будет реакция окружающих, когда он при всех назовет свое имя. Хорошо бы не покраснеть при этом, не начать заикаться и не потерять самообладание. Дважды с ним это уже было - всякий раз здесь, на бирже труда. Громкое название для небольшого каменного здания, которое уже лет пять как нуждается в покраске и лет сорок - в основательном ремонте. Хвала всем богам, что последние несколько лет окрестные работодатели проявляют столь высокий интерес к Веннелеру. Особенно это приятно, если ты - третий сын в семье из восьми человек и отец мечтает о том дне, когда ты перестанешь обременять его своим присутствием. У Ланенса (которого несколько недель назад звали по-другому) хватило храбрости сказать все, что он думает о кожевенном ремесле своего отца.

После чего выяснилось, что храбрости нужно была куда больше. Отец проклял сына по всем правилам: дал ему оскорбительное новое имя, официально от него отказался и вышвырнул на улицу. Лето оказалось милостивым сезоном, а Веннелер - достаточно большим городом, чтобы можно было рассчитывать на какой-никакой заработок. Однако двадцатилетний Ланенс, который не был ни достаточно красив, ни достаточно остер умом, все же понял, что спасать его некому. Несколько раз он встречался с матерью, но та не смела перечить его разгневанному отцу и только молча плакала при встрече. После третьей такой встречи юноша твердо решил покинуть ставший чужим город.

Ближайшие родственники - на севере, в Киншиаре. Вряд ли они будут рады его встретить. Остается только податься куда глаза глядят. Жаль, войн нет - наемникам, по слухам, платят немало, а обучиться военному делу - не такая уж большая премудрость...

От этих размышлений Ланенса отвлек шорох падающей бумаги. Он заметил, что рядом с ним находится какой-то важный господин - не иначе, купец - в богатой кожаной одежде, с изящно подстриженной бородкой и с хитрыми цепкими глазами. У ног господина валялись бумажки - видимо, только что выронил. Повинуясь внезапному порыву, Ланенс шагнул навстречу господину и, нагнувшись, принялся помогать тому собирать бумаги. При этом они слегка стукнулись лбами.

- Прошу прощения, - огорчился Ланенс. И здесь не везет. Была слабая надежда как-то обратить на себя внимание человека побогаче, но теперь...

- Ничего, ничего, - отозвался его собеседник добродушно и, приняв от Ланенса несколько листов бумаги (юноша изо всех сил старался в них не заглядывать, хотя было страсть как любопытно), неожиданно смерил того взглядом и некоторое время пристально смотрел юноше в глаза.

- Ланенс? - спросил купец вполголоса.

Попался! Юноша неохотно кивнул. Очередь уже принялась оборачиваться и на лицах появлялось выражение - сначала изумления, затем - насмешки. Сейчас и этот тоже посмеется и уйдет. Всего хорошего, парнишка, но с таким именем ты мне не подойдешь.

Тут и случилось то, что повергло юношу в изумление, граничащее со священным ужасом. Господин с бумагами тихонько щелкнул пальцами и время... остановило свой ход. Вернее сказать, остановило свой ход для всех в здании биржи, исключая самого господина и Ланенса. Все остальное стало слабо-пепельного цвета; шум и гам прекратились; воздух из отчаянно спертого стал безвкусным и каким-то шершавым - к некоторому облегчению для обоих.

- Давно ищешь работу? - спросил купец после того, как ошалелое выражение покинуло лицо его собеседника. Тот как раз начал соображать, что, наверное, это все-таки не купец. Купцы, они магией не очень интересуются, потому как боятся ее. "Купец" продолжал смотреть юноше в глаза и тот понял, что надо говорить правду и только правду.

- Четвертую неделю, - ответил Ланенс в конце концов. Голос его тоже изменился - стал гораздо ниже; голос "купца", однако, остался прежним.

- Почему ушел из дому?

Откуда он это знает?

- Мне не понравилось то, чем занимается отец, - ответил Ланенс, поражаясь своей откровенности. - После этого у меня не стало отца.

"Купец" кивнул.

И задумался. При этом он не переставал смотреть на юношу, в голове которого роились десятки предположений относительно того, что сейчас будет. Самые разные - от чудовищных до в высшей степени удачных. Хоть бы мне на этот раз повезло!

- Держи, - купец медленно, словно держал в руке гремучую змею, протянул юноше сложенный вчетверо лист. - Бери медленно... еще медленнее... молодец. Спрячь в карман, прочтешь позже. Завтра зайдешь в банк Двух Золотых Лун - слыхал о таком?

- Слыхал, - мрачно ответил Ланенс. Интересно, долетит он до ближайшей луны от пинка, который получит от тамошнего охранника?

- Завтра отнесешь туда вот это... медленнее бери, медленнее! Не шевелись! Отлично. Получишь деньги. Серебряными монетами, запомни это. Все остальное прочтешь в бумаге. Читать-то умеешь?

- Умею, - с гордостью признался Ланенс. Местному и среднему наречиям его обучала мать - сама, правда, не очень грамотная, и все же. Остальному юношу обучался сам - книги, правда, покупать не осмеливался. Во-первых, дорого, а во-вторых - впрочем, отца теперь можно уже не бояться. Куда уж больше.

- Вот и хорошо. А сейчас уходи отсюда как можно естественнее.

Не дожидаясь ответа, "купец" вновь щелкнул пальцами и биржа вновь вернулась в свое прежнее состояние.

- Ланенс? - расхохотался купец, уже громко. - Нет, парень, такой ты мне не нужен. - Повернулся и пошел.

Покраснев, как рак, под громовой хохот очереди (он опустил глаза, чтобы не встречаться ни с кем взглядом), юноша протолкался к выходу и, не останавливаясь, побежал - подальше отсюда, как можно дальше.

Забежав в ближайший парк, он остановился и, свернув в неприметную аллею, с опаской полез в нагрудной карман. Вдруг наваждение!

Наваждения, однако, не было. Был чек на пятьдесят пять федеральных золотых, выписанный на гербовой бумаге; был плотный коричневатый лист, исписанный убористым почерком. Нда, с грамотностью у нас не так уж хорошо. Впрочем, практически все понятно. Ну и странный же этот "купец"! А вдруг... Ланенс торопливо спрятал чек и инструкции назад в карман и оглянулся. Никого. Так, теперь самое главное - успокоиться. Как-то все это неожиданно - дал деньги, странные какие-то указания, а сам ушел. Что, если он просто получит деньги и сбежит куда подальше?

Некоторое время подобные мысли одолевали Ланенса, который никогда в жизни не держал в руках столько денег. А если это ловушка? Если завтра его схватят и бросят в городскую тюрьму за попытку получить по поддельному чеку? Некоторое время юноша пытался понять, какой подвох может за этим скрываться, и плюнул: слишком многими неприятностями могла завершиться эта странная встреча. Но и выгоду можно получить немалую. Это, несомненно, испытание. Его, Ланенса, проверяют - вначале, надо полагать, на честность.

Надо быть полным дураком, чтобы провалить испытание в самом начале. Ну не похож этот господин на мошенника. К тому же магией владеет... и если хочет втянуть его, неудавшегося мастера по коже, в какие-то темные дела, то и втянет. Куда простому человеку против магии!

Совсем успокоившись, Ланенс принял решение принять вызов судьбы и попросту делать то, что велено. Вдруг боги на сей раз окажутся милостивы!

Вечером, в ночлежке, он никак не мог заснуть. Все время прижимал ладонь к карману, где лежали две бумаги, одна драгоценнее другой. И - странное дело - так и подмывало похвастаться удачей перед своими товарищами по несчастью. Однако хватило ума держать язык за зубами. Даже вид удалось принять вполне убедительно мрачный. Те, кто вынуждены ютиться под отвратительной крышей муниципальных "гостиниц для неимущих", как они назывались официально, редко улыбаются...

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 12-й час

- ... Эй! Клеммен! Опять размечтался? Быстро сюда!

Это Буарт, наш добрый хозяин. Впрочем, зря я на него жалуюсь: его сын, Гарвин, гораздо менее вежлив. Может, ему тоже дело отца не нравится. А скорее всего, просто пить надо меньше: у него на лице написано, чего и сколько он выпил накануне. Когда отца замещает, правда, всегда трезв. И на том спасибо.

Получил я от него ящик, получил адрес - Верхняя Дубовая роща, тринадцать - и потащил все это наружу. Сегодня, накануне праздника, хозяин может расщедриться и добавить премиальные. А насчет чаевых - это уже своей головой думать надо. В особенности, с моей внешностью. Ну ничего, спасибо Д., язык-то у меня подвешен нормально. И, кажется, бывал я уже по этому адресу. Знатная дама там живет, ольтийка. Что бы там ни говорили про ольтов, ничего против нас они не имеют. Зато люди их готовы во всем подряд обвинять. Не здесь, конечно - здесь их земля (здесь и вокруг на многие мили). А вот у нас дома...

Как-нибудь позже расскажу, а не то Буарт осерчает.

* * *

Поймать извозчика оказалось проще простого. Ланенс отлично ладил с ними: извозчиками работали преимущественно Люди и любое доброе слово могло окупиться стократ.

- Куда сегодня, приятель? - извозчик узнал его.

- В Верхнюю рощу, - ответил юноша и вручил бородачу задаток. Правильно говорит Д.: в городах самые знающие люди - извозчики, рассыльные и прочая братия. Если подходить к ним с умом, то большего и не надо. Правильно начнешь разговор - тут же все новости и выложат.

- К знатной, небось?

- А как же, - Клеммен напустил на себя нарочито важный вид; у извозчика, видимо, глаза были и на затылке, поскольку он надвинул шляпу поглубже и усмехнулся. - Вон сколько всего везу - пир, наверное, устраивает...

- Это верно, - бородач, видимо, молчал большую часть предыдущего дня. Сейчас начнется... Клеммен тихонько вздохнул, стараясь не показывать вида. Все-таки носить маску - не такое уж и легкое занятие. Даже если это - маска самого себя.

Он слушал бородача (которого звали, кажется, Кельри - северное имя... как он здесь оказался, интересно?), поддерживая беседу по привычке. Сам же любовался окрестностями.

Венллен издалека - со стороны океана, например - кажется просто одним большим лесным массивом. С высоты птичьего полета (сам не видел, но Д. частенько рассказывал) - тоже. Разве что видны Храмы - никогда и нигде их не скрывают от постороннего глаза - да портовые сооружения. Ну и маяк, конечно... На самом же деле город умудрился расползтись на десятки миль в разные стороны.

Вот, скажем, район Венриент (почти все их названия начинаются на "вен" - "лес"), куда они сейчас направляются. Ольтийская аристократия - если ее так можно назвать. Наиболее известные деятели разного рода. Забавно это: здесь, оказывается, быть известным ремесленником так же почетно, как, скажем, высоким чиновником. Никогда этого не пойму. Прав Д.: раз уж Люди Людей понять не могут, то куда уж кого-то еще. Впрочем, считать все это глупостью тоже не следует: ольты далеко не глупы и нисколько не наивны. После того, как Люди впервые попытались силой переделить поверхность Большой Земли - а это было давным-давно - казавшиеся слабыми и беззащитными ольты неожиданно за какие-то десять лет превратились в мощного и достойного противника. Кто бы подумал! Венллен - место тихое; по ночам можно гулять где угодно, и ничего не случится. Разве что ограбят, если в порту будешь торчать - ну так на то он и порт. Смешение всего, полный хаос...

- ... так до самого моря и катились, - и бородач довольно заржал (лошадь даже чуть дернула в сторону). Клеммен посмеялся вместе с ним (не вполне понимая, о чем шла речь) и, бросив своему знакомому остаток, выгрузил свою поклажу. В дом надлежит входить максимально цивилизованным образом.

- Тебя дожидаться? - спросил Кельри добродушно.

- Нет, - юноша подмигнул. - Я еще на чай задержусь.

Стоически выслушав еще один залп смеха, он взгромоздил ящик на плечо и направился к воротам. Ящик только кажется тяжелым, идти с ним - одно удовольствие. Если только ветер не подует...

В первый раз он входил в ворота ольтийского дома с такой же опаской, как шесть лет назад - в филиал банка Двух Золотых Лун. Как и в тот раз, ни одно из его опасений не оправдалось...

Ручьи Меорна, Лето 43, 429 Д.

За окном было пасмурно; дождь никак не мог решиться пойти по-настоящему; время от времени изливаясь на иссохшую землю небольшими порциями - минут по пять каждая. Словно пробовал силы. А внутри медленно темнеющих туч уже что-то ворчало и громыхало. Когда разразится настоящая гроза, она, как и положено грозам на побережье, запомнится надолго.

В комнате, впрочем, о состоянии погоды можно было догадываться только по косвенным признакам. По нытью в суставах, например. У Д., как ни печально, суставы частенько служили лучшим предсказателем скверной погоды. Какие только напасти не сумели побороть современные целители - а самое противное им до сих пор не по зубам. Ни насморк, не ревматизм... Да уж.

В комнате было сравнительно прохладно и сухо. Горело четыре ароматические свечи - по утверждению хозяев комнаты, для того, чтобы лучше думалось. Д., впрочем, предпочитает свежий воздух. После этого собрания надо будет погулять немного... пусть даже там будет лить, как из ведра. Клин клином.

- Так почему ты выбрал именно его? - голос принадлежал паре задумчивых зеленоватых глаз, находившихся у дальней стороны комнаты, хуже всего освещенной.

- Интуиция, - улыбнулся Д. - Всего лишь интуиция. До сих пор мальчишка проявляет себя лучшим образом. Даже шишки собирает совершенно честно. Все как положено.

- Интуиция, - вздохнули зеленоватые глаза. - Помнится, в тот раз ты тоже полагался исключительно на интуицию, но...

- Но кто-то миллион раз обещал не вспоминать эту историю, - скривился "купец". - Надо же отличать явную глупость от несчастного случая! Иногда я начинаю жалеть, что у нас у всех такая хорошая память.

Глаза мигнули, но ничего нового с той стороны не послышалось.

- Ну ладно, - произнес Д. примирительно. - У него тоже отличная память. Во всех смыслах. Зрительная и вся прочая. К тому же - если интуиция не ошибается - у него есть задатки хорошего актера. Очень неплохое сочетание.

- Оно, конечно, неплохое, - послышался третий голос, чуть хрипловатый. Он доносился от самого камина. - Но кто сказал, что ему захочется заниматься всем этим?

- По-моему, захочется, - и Д. с довольным видом пригладил бороду. - Во-первых, у него больше нет ни дома, ни родственников. А во-вторых...

Собрание длилось более часа.

Веннелер, Лето 43, 429 Д.

Вначале я ничего не понял. Ну, положим, получил я две тысячи серебряных (две тысячи! серебром!!) - а дальше-то что делать? Вначале хотел было явиться домой и торжественно распрощаться со всеми. Показать, что и мне удача может улыбаться. Несколько раз представлял себе лицо отца, после того, как покажу ему эту кучу денег...

После чего быстро поумнел. Во-первых, оборванец, получивший мешок с монетами - это еще не всеми уважаемый член общества. Это попросту ограбивший кого-нибудь оборванец. Хорошо еще, что у меня была походная сумка - так я в нее сложил все это серебро. Чего мне стоило деать вид, что у меня там лежат вовсе не деньги - и вовсе не рассказать. Одним словом, как-то подозрительно быстро мне удалось поумнеть. Произвести впечатление на отца мне не удастся: нет у меня больше отца. В худшем случае вообще позовет стражу и все пойдет коту под хвост.

А мама? Стоит ли ее расстраивать? Так-то ей сообщат, что я ушел на биржу и с концами. Это, все-таки, не так уж и страшно. Так что идти домой я передумал. Но поскольку шататься по городу все равно не стоило, пришлось обратиться к инструкциям.

Там, как ни странно, был пункт, которого я как-то раньше не заметил. После того, как получишь деньги, было там написано, ступай в такую-то лавку.

Вот тут мне сразу же стало не по себе.

Лавка-то была со скверной репутацией. Понятно, что в глаза никто ничего говорить не станет - но за спиной у ее владельца болтали, что он промышляет скупкой краденого и так далее. Неплохо для начала! Вначале получить кучу денег, затем - отправиться к скупщику краденого.

Очень долго я бродил вокруг да около, прежде чем решился. Решился все по той же причине: ну не походил этот "купец" ни на вора, ни на другую темную личность! В конце концов прошелся мимо двери пару раз, да и зашел...

* * *

Грениш, скупщик краденого, был несколько ошарашен таким визитом. Во-первых, глаза у мальчишки горели, что твои факелы. Видно было, что с собой у него есть что-то очень ценное. А когда характерно звякнула, опускаясь на пол, его набитая чем-то сумка, сразу же стало ясно - что именно. Грениш обдумывал, что бы такое предпринять - не иначе, это ловушка, "карась" - но вдруг его не отличающийся изысканностью одежды посетитель молча протянул ему записку.

Тут Грениш вновь изумился, но по другой уже причине.

В кои-то веки получишь привет от старого знакомого! Вообще-то у людей его профессии знакомые все больше такие, с какими один на один в темном переулке лучше не встречаться, но эта записка немало обрадовала его. Что бы там ни говорили, добрые вести все же случаются.

Дальше все было понятно.

Юнца следовало одеть - так, чтобы не выделялся, и дать несколько полезных советов. Насчет последнего стоило хорошенько поразмыслить - но не станет же Д. посылать к нему кого попало! Или тем более запускать "карася"!

Одеть его удалось довольно быстро. Вполне пойдет для курьера. По виду не скажешь, что у него имеется столько денег, а если у парня в голове не солома, то лучше просто некуда.

...Ланенс был несколько ошеломлен той стремительностью, с которой разворачивались события. Записку ему возвращать явно не собирались - невелика потеря - но тут же куда-то отвели и лично хозяин с быстротой молнии собрал его в дорогу.

- Деньги надо хранить так, чтобы никто не догадался, где искать главные запасы, - услышал он. - С такой сумкой ты дальше порта не уйдешь. И никогда не забывай носить на видном месте - на поясе, скажем - небольшой кошелек со скромной суммой. Украдут - страшно огорчаешься и быстро уходишь. Очень просто, но помогает сберечь и деньги, и жизнь...

От услышанного голова шла кругом, но память, странное дело, работала безукоризненно.

- Кинжалом пользоваться умеешь? - спросил хозяин неожиданно.

Юноша посмотрел на внушительное оружие в простых на вид ножнах и пожал плечами.

- Лучше все-таки взять, - решил Грениш. - Даже если не сможешь как следует воспользоваться, во многих случаях это нелишне.

И последовал новый краткий курс наставлений по тому, как, где и зачем необходимо носить оружие.

...Когда Ланенс был совершенно снаряжен (что оказалось не столь уж и плохо - во всяком случае, самому себе он теперь казался весьма солидным человеком), он вежливо поблагодарил хозяина (который отказался брать деньги сверх необходимой суммы) и спросил, уже на пороге:

- Как вас зовут?

Грениш усмехнулся в усы и ответил, неожиданно для самого себя:

- Вообще-то такие вопросы, парень, задавать не положено. Ну да ладно. Если встретишь того, кто передал для меня привет, скажи, что Грениш жив-здоров и ждет его в гости...

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 13-й час

Никакого чая там, конечно, не предлагали. То есть можно было намекнуть - и многие дурни это делают - но после того, как хозяева дома сердечно распрощаются с тобой, можешь не сомневаться: эта дверь закрыта навсегда. В этом смысле Д., конечно, мастак. Сразу же перечислил немало мест, поскользнувшись на которых, можно попросту сломать себе шею - в переносном смысле, разумеется. У ольтов, как выяснилось, существуют очень сложные церемонии и ритуалы общения. Не такие, конечно, как у... как же они называются? Надеюсь, вы меня поняли.

- А почему я должен так хорошо ладить с ольтами? - спросил я на второй день после начала занятий. Д. посмотрел на меня, словно на ненормального и ответил, чуть поджав губы.

- Потому, что в ближайшем будущем мы будем работать на ольтийских землях. По-моему, я это уже говорил.

Я глубоко вздохнул, помнится, и изменил вопрос.

- Но почему не допускается ни одной ошибки?

На этот раз Д. посмотрел почти одобрительно. Когда-нибудь он сведет меня в могилу своей привычкой добиваться того, чтобы все вопросы правильно задавались.

- Все дело в психологии, - ответил он. - Многие ольты превосходно помнят все... так скажем, ошибки общения. А тебе нужно, чтобы тебя как можно меньше замечали. Посему - никаких сбоев. Думать, думать и еще раз думать. Вживаться в роль...

...Это, конечно, было до того, как он принялся запихивать в меня массу сведений о том, кто такие ольты, чем один ольт от другого отличается и так далее. Я-то знаю, чем они отличаются. Тем, что и сто лет спустя будут как новенькие. И ни старости, ни болезней... Да что там говорить, как ни пытаюсь на эту тему не думать, все время огорчаюсь. Даже не в зависти дело - хотя и не без нее, чего греха таить - а просто... как бы это выразить... Ощущение такое, что всем окружающим крупно повезло, а тебя, как всегда, обделили.

Д., естественно, долго и нудно читал мне наставления - о том, дескать, что в длинной жизни свои минусы. Я этих минусов, скажу откровенно, все равно не вижу. А вот плюсов - сколько угодно.

Впрочем, сегодня день почти что праздничный, так что подобная ерунда из головы сразу же высыпается. Потому что, если подумать, что бы я сейчас делал в Веннелере? Разве что улицы бы мел. И то вряд ли, наверное...

После заказа в лавку можно особенно не торопиться. Аристократы здешние - народ особый. Им все равно, извозчик ты или градоправитель, уродливый старик или красавец. Если захотят поговорить - им все едино. По-моему, это очень хорошо. Как-то меня один здешний скульптор пригласил даже на пару-другую обедов. По словам Д., и еще пригласит... - когда-нибудь в будущем. Лет эдак через пять-шесть. Куда ему, в самом деле, торопиться...

Сказать, что я никуда не тороплюсь, конечно, нельзя. Во-первых - в лавку. К концу каждого подобного дня заказов накапливается - только успевай поворачиваться. Не все они столь деликатны и ответственны (не зря же Буарт посылает к аристократам именно меня), но не могу же я бросить просто так своих товарищей. Только бы суметь отвертеться от сегодняшней совместной пьянки и прогулки по увеселительным заведениям...

Даже и не знаю, как мне на глаза попалась та самая табличка. Я, собственно, не придал ей особенного значения. Выставка открыта всего до четырех пополудни, а сегодня проторчишь в лавке хорошо если только до девяти. Первое время Д. меня гнал на всевозможные художественные мероприятия едва ли не из под палки, а потом я и сам осознал, что это интересно.

Первый сюрприз ждал меня, когда я вернулся в лавку. Не пешком, конечно - перекусил на Семи Фонтанах да и подъехал. Если в пределах того же района - совсем дешево, на пару серебряных можно полчаса кататься. Я вам не говорил, что в Венллене берут не за расстояние, а за время? Ну, значит, теперь сказал...

Равнина Вереньен, Лето 45, 429 Д.

Дорога выдалась на редкость скучная. Поначалу юноша отчаянно трусил: уехать из родного города легко только на словах. Все время кажется - все эти обиды, мрачные взгляды и прочие неприятности - не более чем способ выказать свое расположение. Стоит выйти за пределы городской стены и осознаешь это особенно остро. Город не изгоняет даже тех, кого не любит. Смешивает с грязью, ставит на место... но почти никогда не вынуждает уйти. Наверное, поэтому Ланенсу было так одиноко и страшно.

Караван двигался неторопливо. Везли они какое-то редкостное вино, ткани разные, что-то еще - сильно не поспрашиваешь. Ланенс, конечно, поспрашивал бы - но слова скупщика еще звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали его сопровождающие, и так не отличались излишней симпатией. Это, впрочем, понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то и работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности.

Один из охранников, правда, заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на молодого аристократа - ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово - и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения.

- Правильно, - одобрил охранник, - камни точить или там статуэтки вырезать - это для стариков да всяких нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А вот возьмешься за оружие, подпортишь себе немного шкуру - глядишь, и все остальное уже нипочем...

Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наемников еще одним молокососом, сделался куда приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник ("зови меня Уанктом, приятель") принялся рассказывать всякие страсти. Правда, надо отдать ему должное, рассказывать он умел.

В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади неожиданно переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился глаза - копыто просвистело совсем рядом. В конце концов все устремили свой взгляд куда-то вперед - там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки - не то скрежет железа, не той чей-то голос.

- Что это? - спросил юноша, не особенно расчитывая на ответ. Лица у всех были побледневшие.

- А кто его знает... - сплюнул стоявший поблизости человек. На охранника не очень похож - должно быть, купец. - Однажды уже видел такое, и тоже в полнолуние. Хорошо еще ума хватило в этот туман не попасть...

- А если бы попали?

Человек как-то странно посмотрел на юношу, торопливо сложил пальцы в охранный знак и отошел в сторонку.

- Дозорные, - мрачно изрек Уанкт, тоже осеняя себя магическим (по его понятиям) знаком. - Видел я их поблизости. Сплошные призраки. Только кони у них словно бы из железа. Редко появляюстя, милостивы все-таки боги...

- Ну давай, давай, - ответил кто-то насмешливо из темноты. - Рассказывай сказки. Дозорные... Скажи еще, что это Семеро с перевала. Кошки это, только и всего. Торный путь поблизости, вот они и показались. Так бы их и не видать.

- Что за дозорные? - полюбопытствовал Ланенс, не удержавшись.

- Днем расскажу, - пообещал Уанкт хмуро. - Если доживем.

Юноша долго смотрел в клубящееся облако. Про призрачных кошек он тоже слышал, а торный путь даже видел собственными глазами. На границах с равниной еще оставались островки пустыни; хоть и небольшие, они не становились от этого безопасными. Зыбучие пески, призрачные кошки, змеи - множество опасностей по-прежнему подстерегало неосторожного путника. Поэтому когда совсем еще маленький Ланенс (тогда он носил иное имя) увидел, как поверхность песка сама собой становится ровной, плотной и надежной, то сразу понял: сказки тоже бывают правдой. Правда, детей в этом убеждать, как правило, не приходится...

Торные пути пролегали через многие пустыни. Кто построил их, отчего они появлялись, нередко спасая отчаявшихся - ничего этого люди не знали. Только что мудрецы какие-нибудь... но как-то на пути ни разу не попадался ни один разговорчивый мудрец. Не случайно, наверное.

До утра они дожили без особых хлопот. Туман к утру рассеялся, а когда караван проходил мимо вчерашнего "туманного следа", юноша явственно различил озерцо зыбучего песка и несомненные очертания Торного пути. Что, впрочем, не помешало его новому собеседнику поведать и о таинственных Дозорных, и о Семерых и о прочих чудесах, что частенько досаждают путешественникам.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 14-й час

Никогда Клеммен так не спешил. Случилось настоящее чудо, даже два: во-первых, заказов осталось не так уж и много (что, конечно, понравилось всем, кроме Буарта), а во-вторых, на голову им неожиданно свалилась премия. По два десятка серебряных - этого, как тут же подсчитал Пройн, хватит на четыре бутылки очень неплохого вина, на пир горой до самого утра и на прочие, не менее приятные, развлечения. Клеммен тут же отговорился своим дядюшкой и его товарищи понимающе закивали головами: они и сами трудились тут по воле своих отцов, что надеялись подобным образом вырастить из них людей в меру умных, в меру трудолюбивых, и так далее.

Одним словом, полдня свободы - это сила. В особенности, если дома тебя дожидается несколько отличных кусков мрамора, резец и несколько до сих пор не воплощенных идей...

У каждого человека есть по меньшей мере одна страсть, увлечение, талант - называйте как хотите. У Клеммена это была резьба. По камню, по дереву, по кости. По камню - лучше и благороднее всего. Собственно, из-за камня вся эта история с отцом и произошла.

Насвистывая, юноша прошел во вторую свою комнату (снимать больше чем две комнаты неминуемо выглядело бы небывалой роскошью), которая служила ему студией, комнатой отдыха и библиотекой и, неторопливо переодеваясь в подобающую одежду, уже видел контуры Предмета, которые явственно проступали сквозь неровные грани мраморного куска. Хорошо, если на этот раз Предмет не ускользнет, не растает под обломками коварно рассыпавшегося камня... все-таки на подлинное мастерство требуется много лет. Но Клеммен не жаловался.

И тут его словно молнией поразило. Он вспомнил ту табличку на площади. "Выставка". Картины, скульптуры и... резьба по камню! Точно! У него еще по меньшей мере полтора часа!

Предмет тут же вылетел из головы. Не каждый день в Венллен приезжают ольтийские и дарионские шедевры. Пропустить такое - просто престпно. Правда, как он ни спешил, Клеммен оделся не в свою рабочую одежду, а в выходной костюм. В нем его не узнает никто из его "товарищей по работе". Они просто не привыкли замечать тех, кто так одевается. Неплохая маскировка.

Хозяйка апартаментов покачала головой, глядя, как ее тихий, но все время погруженный в задумчивость постоялец вихрем выносится наружу, едва успев поздороваться. Не иначе, на свидание, решила она и улыбнулась. В его-то годы земля должна под ногами гореть. Только бы вот уши ему уменьшить... самую малость.

* * *

Клеммен пулей промчался мимо Д., который, как всегда, совершенно неузнаваемый, прогуливался по площади, погруженный в раздумья. Бороду он никогда не сбривал - незачем - а вот все прочее всегда можно изменить, скрыть или, наоборот, сделать явным. Переодеваться и перевоплощаться - вполне обыденное искусство, магии здесь не нужно и каждому человеку это под силу. Сейчас он выглядел преуспевающим купцом - примерно тем же, что некогда встретил Ланенса-Клеммена в душном коридоре биржи Веннелера. В таком виде ему думалось особенно легко.

Да и выставка, в сторону которой умчался его ученик, действительно хороша. Жаль только, что почти всегда находятся неотложные дела, мешающие насладиться подобным зрелищем от души.

Ему на ум приходил разговор, который произошел не более получаса назад.

- Пора, - заявил он, закрывая за собой дверь. - Пора находить ему настоящую работу.

Его начальник - вернее, начальница - долго думала, глядя куда-то на стену, прежде чем ответила.

- О ком из своих подопечных ты говоришь?

- Странный вопрос, - поразился Д. - О Клеммене, разумеется. - Прежнее имя пришлось менять как можно скорее. "Ланенс" было далеко не безобидным именем, а в сочетании с тщательно произведенным ритуалом проклятия оно и вовсе не оставляло человеку шансов на долгую и безоблачную жизнь. До тех пор, пока Клеммена не назовут этим уродливым словом (буквальный его перевод звучал для ушей человека площадной бранью), проклятие ему ничем не грозит. Да, таланты у людей порой бывают самыми неожиданными. Д. припомнил, как несколько раз навещал отца Клеммена, чтобы выудить у того хотя бы часть формулы.

Выудил.

Теперь его отец уже никого не сможет "наградить" подобным образом. Потому, что до конца дней своих не вспомнит из нее ни слова. Каким образом такая убийственная вещь передалась кожевеннику, понять трудно. Но сталкиваясь с подобными случаями, Д. каждый раз осознавал, что от их работы толк все же есть.

- Ну что же, - начальница долго думала, глядя на огонь в камине. - Действуй. По обычному маршруту, я полагаю?

- Естественно.

- Через... - она перелистнула несколько страниц на календаре, - три дня праздники завершатся. Тогда и начинайте.

Как будто он сам этого не знал! Впрочем, если с твоим начальником тебя связывают дружественные, а не только служебные, отношения, субординация порой начинает раздражать. По крайней мере, Д. она раздражала.

С другой стороны, избавиться от нее и сохранить подобающую дисциплину невозможно.

...А пойду-ка я во-он в тот ресторан, подумал Д. Слово было новомодное, но не обзывать же подобное заведение харчевней! Вполне возможно, что Клеммен тоже заглянет сюда на обратном пути. Когда немного успокоится. Кстати, что это он вдруг так несся? Тут же Д. вспомнил, что именно представлено на выставке и все стало ясно. Надо будет как-нибудь попросить его показать свои творения.

Но очень вежливо и ненавязчиво. О своем увлечении Клеммен не говорил практически ничего - и Д. не лез не в свое дело. Полномочия его очень велики, но на частную жизнь они не распространяются.

Киншиар, Лето 49, 429 Д.

Если вспомнить, как я себя вел в Киншиаре, то станет очень стыдно. Правда, это мне сейчас станет стыдно. А тогда я на самом деле считал, что в порту меня встретит Д. (как его зовут, я, понятное дело, не знал) и объяснит - что, собственно, он от меня хочет.

Одним словом, потребовалось не больше трех минут, чтобы один из семи "жертвенных" кошельков испарился у меня с пояса. Все остальное извлечь было не так просто - все хорошо застегивается, плотную кожу не так-то легко прорезать, да и на совсем бесчувственное дерево я не похож.

Когда я увидел, как два стражника откровенно потешаются, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, мне захотелось их придушить. До того сильно захотелось, что пришлось отвести взгляд в сторону. Слезы на глаза навернулись совершенно натурально - даже делать вид не пришлось. И в самом деле, я совершенно был уверен, что в кошельке были мои последние деньги. Честное слово!

В конце концов я ушел подальше. Стало понятно, что никто меня тут не ждет. Инструкции на Киншиаре заканчивались и у меня возникло сильное предчувствие, что на этом ничего еще не закончилось. А раз не закончилось, то что делать?

Прежде всего, найти, где остановиться. С этим, хвала духам-хранителям, особых проблем нет. Как и во всяком крупном городе, и гостиниц, и постоялых дворов, и таверн здесь хватает. Вообще у Киншиара вид такой, словно два десятка архитекторов придумывали его одновременно - и каждый, улучив возможность, сносил то, что ему мешало. Правда, так выглядит любой старый город. Но Киншиар на меня произвел наиболее отвратное впечатление.

Потом я узнал, что не далее как месяц назад здесь бушевала эпидемия красной лихорадки. Не очень опасная болезнь, но крайне мучительная - и следы от нее потом годами проходят. Так что можно было испытать и сочувствие к этой огромной каменной помойке - но я не испытывал. Наверное, еще и оттого, что он так напомнил мне дом моих родителей...

В конце концов я отыскал комнатку подешевле (вид мой, видимо, наводил на достаточно благопристойные мысли, поскольку вызвал явное одобрение у хозяйки) и принялся размышлять над неразрешимой проблемой - куда девать тысячу восемьсот серебряных - так, чтобы и под рукой были, и грабителей не бояться. Всю первую ночь я так и не заснул - то об этих проклятых деньгах думал, то стука в дверь ожидал. Последнее, наверное, беспокоило сильнее всего.

На следующее утро я отправился в банк. Туда меня не пустили, ко всеобщему оживлению, а пять минут спустя двое мрачных личностей нагнали меня в тихой улочке...

* * *

Они возникли словно из-под земли. Юноша был изрядно зол: кем же надо быть, чтобы в банк пускали без лишних вопросов? Обрядиться в золото и шелка? Приехать в роскошном экипаже? Что им нужно? Сама мысль о том, что он только что выглядел круглым дураком, была нестерпима. Наверное, оттого и притупилось чувство осторожности. Следуя непонятному для него самого позыву, Ланенс свернул в одну из узких улочек и побрел прочь, размышляя, куда направиться теперь.

- Что это тебе потребовалось в банке, птенчик? - послышался хриплый голос за спиной и юноша вздрогнул. Ноги отчего-то стали ватными, а мысли спутались и перемешались.

Позади стоял небритый и одетый как попало субъект, вооруженный кривым ножом. Нож этот показался перепуганному Ланенсу фута в три длиной. Грабитель нехорошо улыбнулся.

Ланенс стремительно оглянулся. Вторая фигура неторопливо приближалсь с другой стороны, тоже поигрывая каким-то неприятным на вид предметом.

Ланенс ощутил, что холод сковал его гортань, не позволяя произнести ни слова. Это было, словно в страшном сне - когда напрягаешь все усилия, но ничего не происходит и остается только наблюдать, что с тобой тем временем творится.

- Помогите, - прошептал Ланенс неслышно для всего окружающего мира. Когда шаги второго грабителя послышались совсем близко, он словно порвал толстую веревку, охватившую его горло и закричал во весь голос:

- Помогите!

Грабители замерли, переглянулись и расхохотались.

- Кричи, кричи, - посоветовал второй - ростом пониже и с изрядным брюшком. - Кричи громче. То-то все вокруг посмеются...

Он оттесняли юношу в угол, поигрывая своим оружием, предвкушая потеху. Только когда холодная сырая стена впилась в спину Ланенса всеми своими углами, до него дошло, что происходящее с ним - не сон.

Следующее движение было столь же естественным, сколь и его давешние слезы - там, в порту. Он полез в карман и, вытянув очередной "подсадной" кошелек, протянул его грабителям дро...

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я