Библиотека

Библиотека

Джек Финней. Хватит махать руками

Джек Финней. Хватит махать руками пер. А.Иорданский J.Finney "Quit Zoomin Those Hands Through The Air", 1964 __________________________________________ Файл из коллекции Колесникова и Криворучко

пер. А.Иорданский

- Ну ладно, хватит там махать руками, слышишь, мальчуган? Знаю, что ты был летчиком. Ты хорошо летал в войну, а как же иначе - ведь ты мой внук! Только не думай, сынок, что ты все на свете знаешь о войне да и о летающих машинах тоже. Не было войны труднее, чем та, что мы кончили в шестьдесят пятом, ты этого не забывай. Большая была война, и большие люди тогда воевали! Что там твой Паттон, или Арнольд, или Стилуэлл - нет, они, конечно, тоже не промах, ничего не скажешь, но кто был настоящим генералом, так это Грант. Я тебе об этом никогда не рассказывал, потому что самому генералу дал клятву молчать, но теперь, я думаю, можно, срок уже прошел. Так вот, угомонись, мальчик, спрячь руки в карманы и слушай меня!

В ту ночь, про которую я расскажу, - когда я встретился с генералом - я ничего такого не ожидал. Я знал одно - едем мы с майором верхом по Пенсильвания-авеню, а куда и зачем - он не сказал. И вот мы трясемся себе не спеша, держа поводья в одной руке, и у майора к седлу приторочен спереди какой-то большой черный ящик, а его острая бороденка так и мотается вверх-вниз.

Было поздно, одиннадцатый час, и все уже спали. Но сквозь деревья ярко светила полная луна, и ехать было приятно - четкие тени от лошадей скользили рядом с нами, и ни звука вокруг, только гулкий стук копыт по утоптанной земле. Ехали мы вот уже два дня, по дороге я то и дело прикладывался к трофейной яблочной водке - только тогда это еще не называлось трофеями, мы говорили "отправиться на фуражировку" - и теперь дремал в седле, а за спиной у меня болталась моя труба. Потом майор толкнул меня в бок, я проснулся и увидел впереди Белый дом.

- Так точно, сэр, - сказал я.

Он поглядел на меня. В лунном свете эполеты у него на плечах блестели золотом.

- Этой ночью, дружок, мы, быть может, выиграем войну, - сказал он тихо, таинственно улыбнулся и похлопал по черному ящику. - Мы с тобой, одни. Ты знаешь, кто я?

- Так точно, сэр.

- Нет, не знаешь. Я ученый. Профессор из Гарвардского колледжа. Был профессором, во всяком случае. Рад, что я опять в армии. Дураки они там, почти все, - дальше собственного носа ничего не видят. Так вот, дружок, этой ночью мы, может быть, выиграем войну.

- Так точно, сэр, - ответил я.

Чуть ли не все офицеры выше капитана - немного чокнутые, это я давно заметил, а майоры особенно. Тогда так было, да и сейчас, наверное, так осталось, даже в авиации.

Мы остановились на краю лужайки у Белого дома и постояли, глядя на большое старинное здание, серебристо-белое в лунном свете. Лучи от фонаря над дверью проходили между колоннами крыльца и падали на дорожку. В крайнем к востоку окне первого этажа горел свет, и я все надеялся, что увижу там президента, но никого видно не было.

Майор открыл свой ящик.

- Знаешь, мальчик, что это такое?

- Никак нет, сэр.

- Это мое собственное изобретение, основанное на моей собственной теории. Там, в колледже, все принимают меня за сумасшедшего, но оно, по-моему, должно сработать. Выиграть войну, мой мальчик.

Он передвинул маленький рычажок внутри ящика.

- Я не хочу забираться слишком далеко вперед, сынок, иначе мы ничего не поймем в тамошней технике. Скажем, лет на девяносто вперед как ты думаешь, хватит?

- Так точно, сэр.

- Ладно.

Майор ткнул большим пальцем в какую-то маленькую кнопку внутри ящика; послышалось жужжанье, оно становилось все тоньше и тоньше, пока у меня в ушах не засвербило. Потом майор поднял руку.

- Ну вот, - улыбнулся он, кивая головой и тряся своей острой бороденкой, - сейчас прошло девяносто с чем-то лет.

Он кивнул в сторону Белого дома.

- Приятно видеть, что он еще тут стоит.

Я еще раз посмотрел на Белый дом. Он был точно такой же, и свет все еще пробивался наружу между белыми колоннами, но я ничего не сказал.

Майор тронул повод и повернулся ко мне.

- Ну, малыш, пора за работу. Поехали.

И он пустил лошадь рысью по Пенсильвания-авеню, а я - за ним. Скоро мы свернули к югу, и майор, обернувшись в седле, сказал:

- Теперь вопрос в том, что у них там, в будущем, есть.

Он поднял вверх палец, как учитель в школе, и тут я поверил, что он в самом деле профессор.

- Мы пока этого не знаем, - продолжал он, - но знаем, где это можно выяснить. В музее. Идем в Смитсоновский институт, если он еще стоит на своем месте. Для нас это будет настоящий склад техники будущего.

Я точно знал, что еще неделю назад Смитсоновский институт стоял на своем месте. Через некоторое время он появился впереди, на другой стороне лужайки, - знакомое каменное здание с башнями, как у замка, и выглядел он точь-в-точь как всегда, только окна были черно-белые в лунном свете.

- Все еще стоит, сэр, - сказал я.

- Прекрасно, - сказал майор. - Теперь на разведку.

Мы въехали в переулок. Впереди стояло несколько домов, которых я никогда раньше не замечал. Мы подъехали к ним и спешились. Майор ужасно волновался и все время шептал:

- Что нам нужно - это какое-нибудь новое оружие, которое уничтожит сразу всю армию мятежников. Если что-нибудь в этом роде увидишь, мой мальчик, скажи мне.

- Так точно, сэр, - ответил я и чуть не наткнулся на какую-то штуковину, которая стояла перед зданием прямо под открытым небом. Она была большая и сделана вся из толстого железа, а вместо колес у нее были два подвижных ремня, тоже железные - из больших плоских звеньев, соединенных вместе.

- Похоже на какой-то ящик, - сказал майор, - только непонятно, что они в нем держат. Пойдем, мой мальчик: эта штуковина для боя явно не годится.

Еще шаг вперед - и мы увидели перед собой огромную пушку, раза в три больше, чем самая большая, какую мне доводилось видеть. У нее был длиннющий ствол, колеса высотой почти с меня, и она была раскрашена какими-то странными волнистыми полосками и пятнами, так что при луне ее почти не было видно.

- Вот это да! - тихо сказал майор. - Такая за час сотрет в порошок всю армию Ли, но только неизвестно, как нам ее доставить.

Он покачал головой.

- Нет, не пойдет. Интересно, а что у них там внутри?

Мы подошли и заглянули в окно. Там оказался длинный, высокий зал, с одной стороны через все окна косо светила луна, а по всему полу стояли и даже висели под потолком такие странные штуки, каких я сроду не видывал. Каждая была величиной с повозку или даже больше, а спереди у них были колеса, только не по четыре, а по два у каждой. Я пытался сообразить, что бы это могло быть, когда майор снова заговорил:

- Самолеты, клянусь богом! - сказал он. - У них есть самолеты! Мы выиграем войну!

- Само... что, сэр?

- Самолеты. Летающие машины. Они летают по воздуху. Разве ты не видишь крылья, мой мальчик?

У каждой из машин, которые там стояли, с обеих сторон торчало что-то вроде гладильных досок, только побольше, но они были жесткие на вид, и я не мог понять, как ими можно махать наподобие крыльев.

- Так точно, сэр, - сказал я.

Но майор снова покачал головой.

- Слишком уж они совершенные, - сказал он. - Мы с ними не справимся. Нам нужна более ранняя модель, а я здесь таких не вижу. Пойдем, мой мальчик, не задерживайся.

Ведя на поводу лошадей, мы пошли дальше, к другому зданию, и заглянули в дверь. Там, на полу, среди инструментов и пустых ящиков, как будто только что распакованная, лежала еще одна летающая машина. Только эта была куда меньше и напоминала просто деревянную раму, как от большого воздушного змея, с маленькими парусиновыми штуками, которые майор называл крыльями. И колес у нее не было, а только пара полозьев, как у санок. К стене был прислонен плакатик с надписью, как будто его еще не успели установить на место. Лунный свет едва до него доставал, и я не смог прочесть все, что там было написано, разобрал только некоторые слова: "Первый в мире" и еще "Китти-Хок".

Майор стоял и глазел с минуту, как ошалелый, потом пробормотал про себя:

- Очень похоже на наброски да Винчи, но эта штука, очевидно, летала.

Вдруг он ухмыльнулся во весь рот.

- Это оно самое, мой мальчик. Вот зачем мы сюда явились.

Я понял, что у него на уме, и мне это не понравилось.

- Вам сюда никогда не вломиться, сэр, - сказал я. - Эти двери на вид ужасно крепкие, и бьюсь об заклад, что охрана здесь, как в казначействе.

Майор опять таинственно улыбнулся.

- Конечно, сынок. Это сокровищница нации. Отсюда никому ничего не вынести, не говоря уж об этом самолете, - при обычных обстоятельствах. Но не беспокойся, мой мальчик, предоставь это мне. Сейчас нам нужно горючее.

Он повернулся, подошел к своей лошади, взял ее под уздцы и повел прочь. Я пошел за ним. Мы остановились под какими-то деревьями поодаль, рядом с чем-то похожим на парк. Майор повернул рычажок в своем черном ящике и нажал на кнопку.

- Снова тысяча восемьсот шестьдесят четвертый, - сказал он и принюхался. - А воздух тут посвежее. Теперь садись на коня, скачи в штаб здешнего гарнизона и привези сколько можешь бензина. Это такая жидкость, они ею чистят мундиры. Скажи им, что за все отвечаю я. Понял?

- Так точно, сэр.

- Ну, скачи. Встретимся на этом месте.

Майор повернулся и пошел прочь вместе со своей лошадью.

В штабе часовой разбудил дежурного солдата, который разбудил капрала, который разбудил сержанта, который разбудил лейтенанта, который разбудил капитана, который облаял меня, а потом снова разбудил дежурного и велел дать мне что нужно. Дежурный ушел, бормоча что-то себе под нос, и скоро пришел с шестью кувшинами по пять галлонов каждый; я привязал их к седлу, написал шесть расписок в трех экземплярах и повел коня назад по залитым лунным светом улицам Вашингтона, время от времени прикладываясь к своей фляге с яблочной водкой.

На обратном пути я нарочно снова проехал мимо Белого дома - на сей раз в освещенном окне, крайнем к востоку, виднелся чей-то силуэт. Высокий, худой, сутулый человек стоял с опущенной головой - так и чувствовалась в нем безмерная усталость и в то же время сила духа, и воля, и величие. Я был убежден, что это он, но не могу утверждать с полной уверенностью, что видел президента: я человек правдивый и в жизни слова не приврал.

Под деревьями меня ждал майор, и я разинул рот: рядом стояла летающая машина.

- Сэр, - сказал я, - как это вы...

Майор прервал меня, улыбаясь и поглаживая бороденку.

- Очень просто. Я встал у двери, - он похлопал по черному ящику, привязанному к седлу, - и передвинулся во времени назад, к тому моменту, когда не было еще даже Смитсоновского музея. Потом взял ящик под мышку, сделал несколько шагов вперед, снова повернул рычаг, передвинулся на нужное время вперед и оказался около летающей машины. Таким же способом я вышел вместе с ней - лошадь вытащила ее сюда на полозьях.

- Так точно, сэр, - ответил я.

Я решил, что буду вместе с ним дурака валять, пока ему не надоест, хотя никак не мог взять в толк, каким же образом он все-таки вынес эту летающую машину.

Майор ткнул пальцем вперед.

- Я осмотрел местность, - сказал он. - Земля здесь очень твердая и каменистая.

Он повернулся к своему черному ящику, установил циферблат и нажал кнопку.

- Теперь здесь парк. Это примерно сороковые годы будущего века.

- Так точно, сэр, - ответил я.

Майор показал мне на узенькое горлышко сбоку машины.

- Заправляй, - сказал он.

Я отвязал один кувшин, откупорил его и начал выливать в горлышко. Судя по звуку, там было совсем пусто, и из горлышка вылетело облачко пыли. Бензина влезло не очень много, всего несколько кварт, и майор начал отвязывать остальные кувшины.

- Привяжи их к машине, - сказал он, и, пока я это делал, он шагал взад-вперед, бормоча про себя: "Чтобы завести ее, требуется, по-моему, просто повернуть пропеллер. Но ей нужно будет помочь подняться в воздух". Он все ходил и ходил, теребя свою бороденку, а потом кивнул головой.

- Да, - сказал он. - Этого, наверное, будет достаточно.

Он остановился и поглядел на меня.

- Нервы у тебя в порядке, мой мальчик? Рука верная?

- Так точно, сэр.

- Хорошо, сынок. Летать на этой штуке, должно быть, нетрудно. Главное, полагаю, - держать равновесие.

Он указал на что-то вроде седла впереди машины.

- Я думаю, нужно просто лечь на живот, опираясь на это седло: оно соединено тросами с рулем и крыльями. Переваливаясь из стороны в сторону, ты сможешь управлять машиной.

Потом он показал на какой-то рычаг.

- А это нужно поворачивать рукой, чтобы подниматься выше или опускаться ниже. Вот и все, насколько я могу судить, а если я упустил какую-нибудь мелочь, ты в воздухе попробуешь так и сяк и сообразишь, что нужно делать. Ну как, мой мальчик, сможешь лететь на ней?

- Так точно, сэр.

- Прекрасно, - сказал он, ухватился за один из пропеллеров сзади машины и начал его поворачивать. Я взялся за другой, но ничего не получалось - они только скрипели, как заржавленные. Но мы все крутили сильнее и сильнее, и скоро машина кашлянула.

- Давай, мой мальчик, давай! - заорал майор, и мы взялись за дело с новыми силами, и теперь машина кашляла каждый раз. Наконец, мы так крутанули пропеллеры, что чуть сами не взлетели, - и тут машина, кашлянув, тут же кашлянула снова, еще и еще раз и уже не переставала кашлять, как будто чем-то подавилась. Потом она вроде как прокашлялась, чихнула, но не остановилась, а заработала гладко и ровно. Пропеллеры вертелись, сверкая в лунном свете, так быстро, что их почти не было видно, а летающая машина отряхнулась, как мокрая собака, и из всех ее частей вылетели облачка пыли.

- Отлично, - сказал майор и чихнул. Потом он связал вместе поводья наших лошадей, и получился один длинный повод. Тогда он поставил лошадей перед машиной и сказал:

- Залезай, мой мальчик. У нас сегодня ночью еще много дел.

Я лег в седло, а он забрался на верхнее крыло и лег там ничком.

- Берись за рычаг, а я буду держать повод. Готов?

- Так точно, сэр.

- Пошел! - крикнул майор, дернув за повод, и лошади тронулись, опустив головы и зарываясь копытами в землю. Летающая машина запрыгала по траве на своих полозьях, но скоро выровнялась и заскользила вперед гладко, как санки по укатанному снегу. Лошади подняли головы и перешли на рысь, а мотор пыхтел себе и пыхтел.

- Труби "вперед", - сказал майор, я вынул из-за спины свою трубу и затрубил. Лошади налегли, и мы заскользили так быстро, что делали, наверное, миль пятнадцать, а то и двадцать в час.

- Теперь "атаку"! - заорал майор, и я протрубил атаку.

Копыта барабанили по дерну, кони храпели и ржали, мотор пыхтел все чаще и чаще, сзади завывали пропеллеры - и вдруг оказалось, что трава в добрых пяти футах под нами и повод тянется вниз. Потом - на секунду я испугался - мы обогнали лошадей, проскользнув прямо над ними, и они остались позади, а майор, бросив повод, завопил:

- Рычаг на себя!

Я налег на рычаг, и мы взлетели в воздух. Я вспомнил, что говорил майор о том, чтобы попробовать так и сяк, и немного отпустил рычаг. Машина вроде как выровнялась, и мы продолжали лететь - так быстро, как мне сроду не приходилось ездить. Здорово было. Я глянул вниз, а там простирался Вашингтон - он был куда больше, чем я думал, и огней там светилось столько, что хватило бы на весь мир. Горели они ярко, совсем не так, как свечи или керосиновые лампы. В стороне, ближе к центру города, виднелось несколько красных и зеленых огней, они были такие яркие, что освещали даже небо.

- Берегись! - заорал майор. Прямо впереди неслась на нас высокая каменная игла - наверное, какой-нибудь огромный монумент. Сам не знаю почему, но я перевалился в седле влево, толкнув рычаг от себя. Одно крыло поднялось вверх, и летающая машина круто повернула в сторону, чуть не задев этот монумент кончиком крыла. Потом я снова улегся прямо, крепко держа рычаг, и машина выровнялась. Все было точь-в-точь как в тот раз, когда я впервые в жизни управлял целой упряжкой. Я почувствовал, что я, оказывается, прирожденный погонщик летающей машины.

- Назад, в штаб-квартиру, - сказал майор. - Найдешь дорогу?

- Так точно, сэр, - ответил я и повернул на юг. Майор покрутил циферблат в своем черном ящике и нажал на кнопку. Тут я разглядел внизу, в лунном свете, немощеную дорогу, которая вела из Вашингтона в штаб-квартиру. Я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на город, но теперь там виднелось очень мало огней, да и горели они совсем не так ярко, а красных и зеленых и вовсе не было.

Но луна ярко освещала дорогу, и мы неслись вдоль нее, когда она шла прямо, а когда начинала петлять, срезали повороты и делали миль сорок в час, не меньше. Вокруг свистел холодный ветер, я достал белый вязаный шарф, который связала бабушка, и обернул вокруг шеи. Конец шарфа мотался сзади и хлопал на ветру. Потом я подумал, что у меня может сдуть фуражку, и перевернул ее задом наперед. Теперь я чувствовал, что похож на настоящего погонщика летающей машины. Жалко, что меня не могли видеть девушки из нашего городка.

Некоторое время я привыкал к рычагу и седлу: вздымался вверх, пока мотор не начинал кашлять, поворачивал и нырял вниз, чтобы посмотреть, как низко я могу лететь над дорогой. Но в конце концов майор заорал, чтобы я не вертелся. Время от времени мы замечали, как на какой-нибудь ферме загорается свет, а оглянувшись, видели качающийся огонек - это фермер выходил во двор с фонарем посмотреть, что за шум слышен с неба.

Несколько раз по дороге мы подливали горючего, и довольно скоро, часа через два или даже меньше, у нас под крыльями поплыли огни лагеря, и майор стал свешиваться то в одну, то в другую сторону, глядя вниз. Потом он вытянул руку вперед.

- Вон на то поле, мой мальчик. Сможешь посадить эту машину с выключенным мотором?

- Так точно, сэр, - ответил я, остановил мотор, и машина заскользила вниз, как санки с горы, а я слегка шевелил рычагом и смотрел, как мне навстречу поднимается поле, становясь все больше и больше. Теперь мы летели совсем беззвучно - только ветер вздыхал в проволочных оттяжках, и мы опускались вниз, залитые белым лунным светом, как привидения. Линия нашего полета уперлась точно в край поля. За мгновение до этого я потянул рычаг на себя, и полозья с шуршанием коснулись травы. Немного попрыгав по земле, мы остановились и некоторое время сидели молча. В траве зазвенели цикады.

Майор сказал, что на краю поля есть обрыв, мы нашли его и подтащили машину к краю, а потом пошли через поле, высматривая какую-нибудь тропинку или часового. Часового я нашел сразу - он охранял тропинку, лежа на траве с закрытыми глазами. У меня кончилась яблочная водка, так что я растолкал его и сказал, что мне нужно.

- Сколько дашь? - спросил он.

- Доллар, - сказал я.

Он пошел в лес и скоро вернулся с кувшином.

- Хорошая водка, - сказал он. - Самая лучшая. И как раз на доллар - почти полный кувшин.

Я попробовал - водка и в самом деле была отменная, - расплатился, отнес назад кувшин и привязал его к машине. Потом вернулся, позвал майора, и он подошел. Часовой повел нас по тропинке к палатке генерала.

Палатка была квадратная, в виде шатра, внутри горел фонарь, и передняя стенка палатки была откинута. Часовой отдал честь.

- Майор из кавалерии, сэр, - он произнес это так, как и полагается неотесанной пехтуре. - Говорит, дело секретное и срочное.

- Впусти кавалерию, - послышался голос изнутри, и я сразу понял, что генерал - кавалерист в душе. Мы вошли и отдали честь.

Генерал сидел на табурете, поставив на большой деревянный бочонок ноги в старых башмаках с незавязанными шнурками. Он был в черной широкополой шляпе и расстегнутой куртке с погонами, на которых я заметил три серебряные звезды. У него были голубые глаза, твердый взгляд и окладистая борода.

- Вольно, - сказал он. - Ну?

- Сэр, - начал майор, - у нас есть летающая машина, и я предлагаю, с вашего разрешения, использовать ее против мятежников.

- Что ж, - сказал генерал, раскачиваясь на табурете, - вы явились в самое время. Вся армия Ли собралась у Колд-Харбора, и я сижу тут всю ночь за бутыл... то есть за разработкой плана. Их нужно разгромить, прежде чем... Как вы сказали - летающая машина?

- Так точно, сэр, - ответил майор.

- Гм-м, - сказал генерал. - А где вы ее взяли?

- Это долгая история, сэр.

- Должно быть, - сказал генерал, взял со стола окурок сигары и задумчиво сунул его в рот. - Если бы я не сидел тут всю ночь за бутыл... то есть за работой, я бы, конечно, не поверил. А что вы предлагаете делать со своей летающей машиной?

- Погрузить на нее гранаты! - глаза у майора загорелись. - Сбросить их прямо на штаб мятежников! Заставить их немедленно сдаться!..

Генерал покачал головой.

- Нет, - сказал он. - Мне это не по душе. Военно-воздушные силы - это еще не все. Никогда ваши машины не заменят солдат, помяните мое слово. Впрочем, и они могут пригодиться. Это хорошо, что вы ее привезли.

Он взглянул на меня.

- Ты ее погонщик, сынок?

- Так точно, сэр.

Он снова повернулся к майору.

- Я хочу, чтобы вы взлетели с картой, нанесли на нее позиции Ли и вернулись. Если вы это сделаете, майор, то завтра, третьего июня, после битвы под Колд-Харбором, я своими руками приколю вам на мундир серебряные листья. Потому что тогда я возьму Ричмонд, как... ну, не знаю как. Что до тебя, сынок, - он взглянул на мои нашивки, - ты станешь капралом. Может быть, я даже придумаю для тебя новую эмблему - пару крыльев на груди или что-нибудь в этом роде.

- Так точно, сэр, - сказал я.

- Где машина? - спросил генерал. - Пожалуй, я пройдусь погляжу на нее. Проводите меня.

Мы с майором отдали честь, повернулись кругом и вышли, а генерал сказал:

- Идите, я вас догоню.

На краю поля он нас догнал, запихивая что-то в задний карман - платок, должно быть.

- Вот вам карта, - сказал он и протянул майору сложенную бумагу. Майор взял ее, отдал честь и сказал:

- Во имя Союза, сэр! За победу...

- Только без речей, - сказал генерал. - Оставим их для предвыборной кампании.

- Так точно, сэр, - ответил майор и повернулся ко мне. - Заправляй!

Я залил бак, мы раскрутили пропеллеры, и на этот раз машина завелась сразу. Мы влезли, я опять перевернул фуражку задом наперед и повязался шарфом.

- Хорошо, - одобрительно заметил генерал. - Это по-кавалерийски.

Мы оттолкнулись и камнем полетели вниз с обрыва, навстречу земле. Потом крылья зацепились за воздух, я потянул на себя рычаг, и мы взмыли вверх, ревя мотором и набирая высоту. Я сделал пологий разворот и два круга над полем - сначала футах в пятидесяти, потом в ста. В первый раз генерал так и стоял там, задрав голову и разинув рот, и видно было, как сверкают в лунном свете его медные пуговицы. Когда я делал второй круг, его голова все еще была задрана вверх, но он, кажется, на нас не смотрел. Его рука была около рта, и он пил, по-моему, воду из стакана - я так подумал, потому что, как раз когда мы выровнялись и взяли курс на юг, он изо всех сил швырнул что-то в кусты и я видел, как в лунном свете блеснуло стекло. Потом он быстро пошел назад, в штаб. Должно быть, спешил сесть за работу.

Моя машина ржала, брыкалась, резвилась я только о том и думал, как бы не дать ей встать на дыбы, и жалел, что у нее нет поводьев. Внизу холодно поблескивала в лунном свете Джеймс-ривер, уходя на восток и на запад, и виднелись огни Ричмонда, но разглядывать их мне было некогда.

Машина заупрямилась, задрожала, и я не успел опомниться, как она закусила удила и ринулась прямо вниз. Ветер выл в оттяжках, и вода неслась нам навстречу.

Ну, объезжать норовистых лошадок мне не впервой. Я налег на рычаг, чтобы задрать ей голову, и она снова устремилась наверх, как будто брала барьер. Но на этот раз в верхней точке подъема она не закашлялась, а фыркнула, почуяв свою силу, и я только успел крикнуть майору: "Держитесь!", как она перевернулась на спину и снова понеслась вниз, к реке. Майор что-то завопил, но во мне играла яблочная водка, и все это было ужасно здорово, и я тоже заорал от радости. Потом я снова потянул рычаг на себя, и мы еще раз перевернулись. Крылья скрипели, как седло на галопе. Высоко поднявшись, я круто наклонил машину влево, и мы описали широкую красивую дугу. Никогда еще я так не веселился.

Теперь машина немного приутихла. Я знал, что она еще не объезжена как следует, но она, видно, почувствовала, что в седле настоящий всадник, и решила переждать, а пока придумывала, что бы ей еще выкинуть. Майор перевел дух и принялся ругаться. Я такого сроду не слыхивал, а ведь я с самого начала войны в кавалерии. Это было поистине что-то необыкновенное!

- Так точно, сэр, - сказал я, когда он остановился, чтобы передохнуть.

По-моему, он еще много чего собирался сказать, но у нас под крыльями замелькали огоньки лагеря, и ему пришлось вытащить карту и приняться за работу. Мы летали взад-вперед вдоль реки, а он все возился с картой и карандашом. И мне и машине стало скучно. Я начал размышлять о том, видят ли нас мятежники, и подбирался все ближе к земле, и скоро прямо перед нами на полянке показался костер, а вокруг него - люди. Не знаю, кто это придумал - я или машина, но только я едва-едва дотронулся до рычага, а она уже ринулась прямо вниз, на огонь.

Тут-то уж они нас и увидели, и услышали. С криками и руганью они разбежались, а я, перегнувшись через борт, крыл их почем зря и хохотал, как сумасшедший. До земли оставалось футов пять, когда я опять потянул за рычаг, и огонь опалил нам хвост. Но на этот раз на подъеме мотор заикал, мне пришлось повернуть и медленно скользить вниз, чтобы дать ему перевести дух, а люди внизу уже схватились за свои мушкеты. И разозлились же они! Они стреляли с колена влет, как по утке, и вокруг нас свистели пули.

- Давай-давай! - заорал я, бросил машину вбок, достал свою трубу и заиграл атаку.

Мы неслись вниз, машина ржала, как бешеная, люди побросали мушкеты и разбежались кто куда, а мы пролетели над самым костром и снова пулей взвились вверх под торжествующий рев машины. Потом я повернул, и мы пронеслись над верхушками деревьев, упершись одним крылом в луну.

- Прошу прощения, сэр, - сказал я, не дожидаясь, пока майор опомнится. - Она резвится - молодая еще. Но меня она, кажется, уже слушается.

- Тогда поворачивай в штаб, пока ты нас не угробил, - сказал он ледяным голосом. - Потом поговорим.

- Так точно, сэр, - ответил я, разыскал в стороне реку и полетел над ней.

Сориентировавшись, майор вывел нас обратно к тому же полю.

- Подожди здесь, - сказал он, когда мы приземлились, и быстро пошел по тропинке к палатке генерала.

Меня это вполне устраивало: я чувствовал, что пора бы выпить, и потом я уже полюбил эту машину и хотел о ней позаботиться. Я обтер ее своим шарфом и пожалел, что не могу задать ей какого-нибудь корма. Потом я пошарил внутри и принялся крыть того часового - по-моему, даже почище, чем майор крыл меня. Моя водка пропала! Я догадался, как было дело: он подобрался к машине и стащил кувшин, пока мы с майором были в палатке у генерала, а теперь, наверное, попивает у себя в караулке мою водку и посмеивается.

Тут быстрым шагом подошел майор.

- Назад, в Вашингтон, и поскорее! - сказал он. - Ее нужно доставить на место до рассвета, иначе прервется пространственно-временной континуум, и тогда неизвестно, что будет.

Мы залили бак и полетели назад, в Вашингтон. Я притомился, и машина, по-моему, тоже. Она чувствовала, что летит домой, в свое стойло, и мирно пыхтела.

Мы приземлились у тех же деревьев и вылезли, скрюченные от усталости. Машина немного поскрипела, повздыхала и успокоилась. Ей тоже изрядно досталось. В крыльях у нее осталось несколько дырок от пуль, и хвост был немного опален, а так ничего не было заметно.

- Шевелись, мальчик, - сказал майор. - Иди-ка, поищи лошадей, а я поставлю машину на место.

Он взялся за летающую машину и принялся толкать ее вперед.

Лошади паслись неподалеку. Я привел их и привязал к дереву. Когда майор вернулся, уже начинало светать. Мы пустились в обратный путь. Ну, в общем, повышения я так и не получил. И крыльев на мундир тоже. Стало жарко, и скоро я задремал. Через некоторое время майор закричал: "Эй, мальчик!", я проснулся и отозвался, но он звал не меня. Мимо бежал мальчишка-разносчик, и когда майор купил газету, я подъехал к нему, и мы вместе стали читать, сидя в седлах на окраине Вашингтона.

"БИТВА ПОД КОЛД-ХАРБОРОМ" - было написано там, а ниже - множество заголовков поменьше:

"ПОРАЖЕНИЕ АРМИИ СОЮЗА! НЕУДАЧНАЯ АТАКА НА РАССВЕТЕ! ОТБРОШЕНЫ ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ МИНУТ! СВЕДЕНИЯ О ПОЗИЦИЯХ МЯТЕЖНИКОВ ОКАЗАЛИСЬ НЕВЕРНЫМИ! ПОТЕРИ КОНФЕДЕРАТОВ НЕВЕЛИКИ, НАШИ ОГРОМНЫ! ГРАНТ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ДАТЬ ОБЪЯСНЕНИЯ; ПРЕДСТОИТ РАССЛЕДОВАНИЕ!"

Дальше все излагалось подробно, но мы читать не стали. Майор швырнул газету в канаву и пришпорил лошадь, а я - за ним.

К полудню мы были уже в расположении своей части, но генерала разыскивать не стали. Мы решили, что это лишнее - не иначе, как он сам нас разыскивает. Правда, он нас так и не нашел: может быть, из-за того, что я отрастил бороду, а майор свою сбрил. А как нас зовут, мы ему не говорили.

В конце-то концов Грант взял Ричмонд - это был настоящий генерал, - но ему пришлось долго держать осаду.

С тех пор я его видел только раз, много лет спустя, когда он уже не был генералом. Это было в Новый год, я попал в Вашингтон и увидел, что у Белого дома стоит длинная очередь. Я сообразил, что это, наверное, публичный прием, который президент устраивает каждый Новый год. Я встал в очередь и через час вошел к президенту.

- Помните меня, генерал? - спросил я.

Он поглядел, прищурившись, потом весь побагровел и начал сверкать глазами. Но тут вспомнил, что я тоже избиратель, сделал глубокий вдох, заставил себя улыбнуться и показал головой на дверь сзади себя.

- Подожди там, - сказал он.

Прием скоро кончился, и генерал уселся напротив меня за большой стол, сунув в рот огрызок сигары.

- Ну, - сказал он, не тратя времени на вступление, - выкладывай, что там у вас стряслось?

Я ему и рассказал - я уж давно все сообразил. Рассказал, как наша летающая машина взбесилась и начала выкидывать коленца, пока мы не перестали понимать, где верх, а где низ, и как мы полетели обратно, на север, и сняли план наших собственных позиций.

- Это-то я понял сразу, как только приказал начать атаку, - сказал генерал.

Тогда я рассказал ему про часового, который продал мне краденую водку, и как я думал, что он ее опять у меня украл, а он этого вовсе и не делал.

Генерал кивнул.

- Значит, заправили машину водкой вместо бензина?

- Так точно, сэр, - ответил я.

Он снова кивнул.

- Ну ясно - конечно, машина взбесилась. Это был мой особый сорт - тот самый, что так любил Линкольн. Проклятый часовой всю войну ее у меня воровал.

Он откинулся в кресле, дымя сигарой.

- Ну что ж, пожалуй, даже хорошо, что у вас ничего не получилось. Ли тоже так думал. Мы говорили об этом в Аппоматоксе перед его капитуляцией, когда ненадолго остались с ним наедине в домике фермера. Я никому никогда не говорил, о чем мы тогда разговаривали, и с тех пор все над этим голову ломают. Так вот, сынок, мы говорили о военно-воздушных силах, Ли был против них, и я тоже. Войну нужно вести на земле, мой мальчик, а если когда-нибудь ее перенесут в воздух, то непременно начнут бросать бомбы, помяни мое слово, и это ни к чему хорошему не приведет. Поэтому мы с Ли решили помалкивать о воздушных машинах и сдержали слово - ни у меня, ни у него в мемуарах об этом ни звука не найти. Правильно сказал Билли Шерман: "Война-это ад, и нечего думать над тем, как бы сделать ее еще хуже". Так что ты тоже помалкивай про Колд-Харбор. Ни слова, пока тебе сто лет не стукнет.

- Так точно, - сказал я и помалкивал.

Но теперь мне, сынок, уже порядком за сто; если бы генерал хотел, чтобы я молчал и дальше, он бы мне так и сказал тогда. Так что нечего там махать руками, слышишь, мальчик? Подожди, пока кончит говорить самый что ни на есть первый пилот в мире!

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я