Сергей Лукьяненко. Фугу в мундире
"Куда девалась моя молодая жена?" - спросил хозяин. - "Пучок зеленой травы у рта осла и есть твоя молодая жена", - ответил обезьяна-странник".
Шихуа о том, как Тринитаки великой Тан добыл священные книги.
1. Местность рассеяния
- Арана-сан, - сказал я, склоняясь в поклоне. - Примите мое о-сэйбо по случаю кэдзимэ...
- По случаю Нового года, - неуверенно поправил меня Валера. - Или не уточняй ни фига. О-сэйбо - оно и есть о-сэйбо.
Сегодня - двадцать седьмое декабря. Срок, когда я мог исполнить нормы гири, истекал... Да, вы же не знаете, что такое нормы гири... Если на вашем календаре и стоит двадцать седьмое декабря, то год наверняка не тот. Восьмидесятый, или девяносто третий... И ни черта вам неизвестно - ни о гири, ни о ниндзе... Вы их спутаете с гирями и ниндзями. Вам хорошо. Вы живете в России - или в РСФСР. Вы...
Да ну вас на фиг. Мне дали конверт, который можно отправить в прошлое. Чистый конверт из плотной белой бумаги. Я запишу все, что успею. А объяснять вам про перестройку, про президента Ельцина, про всероссийский референдум о Курилах... Забавный все же вышел у него итог. Два года минуло, а до сих пор смеюсь, как вспомню. И надо же было острякам-русофилам из парламента вставить в текст третий пункт...
"Референдум граждан России по вопросу территориальной принадлежности Курильских островов Кунашир, Шикотан, Итуруп и Хабомаи.
1. Я за то, чтобы передать вышеуказанные острова под суверенитет Японии.
2. Я за то, чтобы сохранить над вышеуказанными островами суверенитет России.
3. Я за то, чтобы передать Россию под суверенитет Японии".
Как они веселились, парламентарии последнего созыва, голосуя за третий пункт! Показать абсурдность всего референдума! Острова наши! Наши! Навсегда! А-а-а-а! Девяносто семь процентов? А-а-а-а-а!
Вот так и живем. В Стране Восходящего Солнца. Очень демократично, и двуязычие по всей Японии введено. Даже в Токио, в столице, большинство вывесок на японском и русском.
Двуязычье - дружбы два крыла, писал мне друг из сопредельной страны, бывшей СССР-ской республики. Она тоже к нам попросилась. Но Хасэгава Мититаро, наш премьер, сказал, что не раньше середины двадцать первого века. Иначе не осилят. Японцев, коренных, понять можно - они немного растерялись. Три дня в парламенте драки шли: решали, присоединять нас или нет. Решились...
А двуязычие - это хорошо. И никакой национальной дискриминации. Любой может занимать руководящие должности, все равно, коренной ты японец, русско-японец или беглый грузин. Надо только знать оба государственных языка.
Мы с Валерой работаем в компании по постройке Садов Камней. Валера каменщик, я садовник. Вокруг Камней должна быть лужайка надлежащей формы и с надлежащей, точнее, произрастающей травкой. Валера ездит на джипе по окрестностям, ищет подходящие камни, привозит, останавливает... У него чутье на хорошие камни, он незаменим. А я потом вокруг камней травку высаживаю. Начальник наш, Арана-сан, как правило, доволен... Впрочем, что я все о себе да о Валере? Главное - рассказать вам о фугу.
2. Местность неустойчивости
Арана-сан кивнул, и я начал декламировать:
Обвита плющом скала...
В море, в Ивами, Там, где выступает мыс Караносаки, На камнях растут в воде Фукамиру-водоросли, На скалистом берегу - Жемчуг-водоросли.
Как жемчужная трава Гнется и к земле прильнет, Так спала, прильнув ко мне, Милая моя жена.
Глубоко растут в воде Фукамиру-водоросли, Глубоко любил ее, Ненаглядную мою.
Но немного нам дано Было радостных дней...
Валерка, сидящий на корточках в стороне, дернулся и прошипел:
- Ночей, идиот...
Я уставился на сидящего с полузакрытыми глазами Арана-сана. Он слегка покачивался в такт словам - может быть, проговаривал их на японском? А, хрен с ним. Главное - не замолкать! Мысль мелькнула как молния, и я продолжал:
Что в ее объятьях спал.
Листья алые плюща Разошлись по сторонам - Разлучились с нею мы.
И когда расстался я, Словно печень у меня Раскололась на куски.
Господи! У Арана-сан хронический холецистит! Поймет ли он меня правильно? Не примет за скрытую насмешку слова... Дьявол! У него еще и грудная жаба! А мне читать дальше...
Стало горестно болеть Сердце бедное мое.
И в печали, уходя, Все оглядывался я...
Но большой корабль Плывет...
И на склонах Батари...
Валерка дернулся - видимо, я опять в чем-то ошибся. Мне и Пушкин в школе давался с трудом. А эти проклятые стихи, без всякой рифмы...
- Хоросо, Сергей. - Арана-сан улыбнулся. Бог ведает, что за этой улыбкой. - Спасибо, что напомнири о моей неизбывной тоске по родным островам, по рюбимой жене. Спасибо... - Он слегка поклонился. Говорит Арана-сан по-русски здорово, вот только с буквой "л" проблемы. - Рад, очень рад вам...
Согнувшись в церемониальном поклоне (корпус наклоняется на 20-30 градусов и в таком положении сохраняется около двух-трех секунд), я протянул Арана-сану белый сверток - о-сэйбо, новогодний подарок. Слава Богу, справился... Я отошел в сторону, а мое место занял Валера. Поклонился и сказал:
- Позвольте, Арана-сан, прочесть мои несовершенные строки. Им не сравниться со словами мастера, что нашел Сергей, но их родило мое сердце.
Арана-сан улыбнулся. И, кажется, куда лучше, чем мне...
Оттого, что горы высоки, Стелется в полях жемчужный плющ, Нет ему ни срока, ни конца, - О, когда бы так же, без конца Видеть вас, сэнсэй, я мог!
Валера протянул Арана-сану свой подарок. А начальник...
- О-рэй о-мосимас! - воскликнул Арана-сан. - Рошадь узнают в езде, человека - в общении.
Он снова улыбнулся и повторил пословицу на японском. Я стоял, посрамленный и униженный. Господи! Ну что мне стоило тоже сочинить пятистишье, а не заучивать длинный и скучный текст! Кретин! Поделом! Кто слишком умен, у того друзей не бывает! Захотелось же мне показаться самым умным... Задумал муравей Фудзияму сдвинуть...
3. Местность оспариваемая
- Да плюнь ты! - утешал меня Валерка. - Пошли они все на фиг! Что я им, осел, хокки сочинять? Они сами их не знают. Переделал одну, и дело с концом... А тебе я что советовал?
Я вздохнул. Спросил:
- Слушай, а ты не жалеешь?
- О чем?
- Ну... как раньше было.
Валерка покрутил пальцем у виска.
- Ты чего, псих? Ты бы раньше на "Тойоте" ездил? А я на "Мицубиси" катался? Да мы с тобой на пару за три года на старый "Запорожец" не зарабатывали! А как вкалывали! На птицефабрике проводку чинили по колено в курином дерьме... Еще и вода протекала, помнишь? А у тебя сапог не было, ты по загородкам как обезьяна прыгал... Ну а с книгами, помнишь? Из Москвы к нам, в глубинку, возили спекулировать. Детективы, фантастику... Помнишь Дика, "Человек в высоком замке", как японцы с немцами Америку оккупировали? Вещь! И японцы там правильно описаны, хорошо... Такой сюр!
Все. О сюре Валерка может говорить часами. Он его любит - во всех формах, особенно в напечатанных... Я вздохнул и поднялся:
- Слушай, я пойду развеюсь. Может, в бар загляну.
- Пьянствовать? Да не переживай ты! И Конфуцию не всегда везло!
Я торопливо вышел. От японских пословиц меня иногда начинало бросать в дрожь. А поскольку Валерка их любит, то пришлось смириться. Мы с ним арендуем трехкомнатную квартиру на двоих, так дешевле выходит. И на работу можно ездить на одной машине - сегодня везу я, завтра Валера. Там он берет служебный джип и мчится искать булыжники. А я сею травку.
"...что это такое?" - "Не знаю", - последовал ответ. "Здесь у меня на шее мешок с твоими сухими костями, я два раза съедал тебя", - произнес Шэньша. - "А ты, оказывается, совсем ничего не знаешь, - сказал монах. - Ведь если ты и на этот раз не изменишь своего поведения, придется тебя уничтожить вместе со всем родом". Шэньша почтительно сложил ладони - он поблагодарил за оказанную милость и проявленное сострадание...
По голове меня стукнули, едва я вышел из подъезда. Дальше было темно, затем мокро и холодно. Я открыл глаза - светло.
В каком-то бункерообразном полуподвале с крошечными зарешеченными окошками и грязными бетонными стенами сидели двое мужчин. Один русский, другой... то ли японец, то ли нет. Более полный какой-то.
- Извините за обращение, - с улыбкой сказал то ли японец. - Грубо, увы... Грубо...
Он повернулся к своему явно русскому соседу и сказал:
- Нельзя прощать слугам, если они обидели чужого человека, Андрей. Прощайте слугам, если они обидели вас.
Андрей кивнул, но не выказал ни малейшего желания броситься наказывать нерадивых слуг.
То ли японец продолжал:
- Вас расстроило обращение с вами Арана-сана, не так ли? Увы, когда жадному человеку преподносят золото, он недоволен тем, что ему не поднесли яшму. Люди Поднебесной понимают это.
Китаец!
- Скажу откровенно, - начал китаец, - до нас дошло известие о попавшем к вам конверте.
Он сделал паузу. Хорошо сделал, красиво. Явно русский не сумел бы... Так я и думал! Русский нарушил молчание:
- Мы просим передать конверт нам - за любое вознаграждение.
- Зачем? - спросил я. Отрицать факты было глупо.
- Мы постараемся предупредить нужных людей... в прошлом. Они предотвратят присоединение России к японцам!
- Как? - Мне стало интересно.
Явно русский с сомнением посмотрел на китайца. Тот кивнул.
- Люди... скажем так, резиденты, получат задание любой ценой устранить ряд лиц. Тех, кто настоял на третьем пункте референдума. Тогда история потечет по-другому.
- А что будет с нами?
Русский радостно улыбнулся:
- А мы исчезнем! Станем невозможными!
Китаец кивнул. И начал:
- Когда ищешь огонь, находишь его вместе с дымом. Увы, нам...
- Да пошли вы на хер! - завопил я. - Мне с японцами нравится. Я уже семьдесят иероглифов выучил!
Про семьдесят я, конечно, приврал. От силы сорок. Но тут меня снова ударили по голове. Сильно. И под ребра. Не слабее.
4. Местность смешения
"Острый холецистит - острое неспецифическое воспаление желчного пузыря. Этиология: инфицирование восходящим и нисходящим путем. Симптомы, течение: после погрешностей в диете возникают интенсивные боли в эпигастральной области..."
- Слушай, а может, и от удара он возникает? - морщась от боли, спросил я.
- Сергей, кто из нас медицинский кончал? Чего ты пристал? Хочешь, в другом месте почитаю... У тебя живот болит, так... Острый живот... Разрыв желчного пузыря...
- Эй, кончай! - Я отобрал у него справочник практического врача и учебник травматологии. - Я б уже загнулся. Уж симптомы воспаления брюшины я помню!
Валерка с уважением посмотрел на меня. Однажды, чиркая спичкой о стекло, за неимением коробка, он отрезал себе с четверть пальца. Я хладнокровно посоветовал залепить ранку бумагой, и с тех пор он утвердился во мнении, что я повидавший всякого врач. Тем более что палец, к моему удивлению, зажил отлично. На Валерке все хорошо заживает, на мне куда хуже. Однажды нам дал по морде один и тот же парень. У меня вылетел зуб, а у Валерки только раскрошился немного. Жизнь странная штука... Я немного подумал, нельзя ли сказать "жизнь - странная штука" Арана-сану как афоризм, потом решил, что это слишком просто. Нужно чего-нибудь добавить... Вот! "Жизнь - странная штука. Восход в ней предшествует закату, но в полдень мы постигаем, как коротка наша тень". Неплохо. Японцам понравится. Китайцам тоже... Я вспомнил китайцев и выматерился.
- Это зря. - Валерка с состраданием посмотрел на меня. - Русский мат - самый некрасивый пережиток суверенитета.
- Да брось ты... Словно Арана-сан не матерится.
- Все равно не надо. Я сейчас позвоню, вызову гейш. Ты при них не ругайся.
- А мы осилим?
- Двоих-то? Ну давай одну пригласим...
- Я не о том! У нас йен хватит?
Валера усмехнулся.
- С премиальными можно и погулять. Арана-сан получил большое ниндзе от моего гири... Ну, расщедрился, конечно...
Я со вздохом отвернулся к стене.
При виде гейш у меня прошли и бок, и голова. Вообще полегчало. Гейши были маленькие, узкоглазые и в роскошных кимоно. По-русски они говорили совсем неплохо - наверное, специализировались на новых японцах.
Вначале мы пили сладкое сакэ, закусывая охаги. После третьей чашечки гейши опьянели, да и у меня после всех волнений закружилась голова. Гейша в розовом кимоно встала и вдохновенно прочитала:
Абунаку мо ари мэдэтаку мо ари моко ири-но юубэ-ни ватару хитоцубаси.
Мы с Валерой переглянулись и вежливо засмеялись:
- Ва-ха-ха!
- О-хо-хо, - благопристойным женским смехом такаварай ответили гейши. Затем та, что в розовом, перевела стихи на русский:
Тут тебе и боязно, тут тебе и радостно, идя к жениху, перейти в вечерней мгле по бревну ручей.
Гейша поклонилась и села на корточки. Мы дружно засмеялись смехом синобиварай:
- У-ху-ху! У-ху-ху!
Далеко за полночь, раскачиваясь над сладко всхлипывающей гейшей в розовом (розовое сейчас валялось на полу возле кровати), я шептал:
- Ты моя вечнозеленая сакура... Ты мой лотос под лунным светом... Всегда любил японских женщин, всегда. Я счастлив с тобой... Трахая тебя, я ощущаю, как вхожу в тело Японии, срастаюсь со Страной Восходящего Солнца...
Гейша вдруг всхлипнула. И, уже выгибаясь в ликующей дуге оргазма, простонала:
- Какая же я тебе японка, мудак... Я кыргызка, я в СССР родилась... Бери меня, бери меня еще, любимый! О-о-о!
- А-а-а! - завопил я, ослабевая.
5. Местность-перекресток
- Карээда ни карасу но томаритару я аки но курэ, - сказал я. - Прощай, любимая.
- Фуруикэ я кавадзу тобикому мидзу-но ото, - прошептала она. - Мы еще встретимся, милый.
Нет, лучше все-таки сказать это по-русски. Вы же японского совсем не знаете, а великого Басе не чтите.
Повторим заново...
- На голой ветке Ворон сидит одиноко.
Осенний ветер, - сказал я. - Прощай, любимая.
- Старый пруд...
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине, - прошептала, она. - Мы еще встретимся, милый.
Вот так гораздо лучше.
Сегодня Арана-сан говорил по-русски совершенно чисто. Видимо, от волнения. Мы делали Сад Камней для самого Саканиси Тадаси и должны были кончить его до завтрашнего вечера. А у нас еще и не все камни подобрались...
Я копошился вокруг Сада, засевая периметр быстрорастущей зеленой травкой. Легкий предновогодний снежок, словно чувствуя свою неуместность, таял, не долетая до земли. Само пространство Сада уже было засыпано отличной неровной галькой, экспортированной с Капчагайского карьера в Казахстане.
Урча мотором, подъехал Валерка. Урчал джип, Валерка сиял радостной улыбкой.
- Арана-сан, - крикнул он. - Нашел! Вот он, главный камень Сада!
Арана-сан заглянул в джип. Придирчиво осмотрел огромный валун. Послюнявил палец, потер им камень, лизнул... Лицо его раскрылось в довольной улыбке.
- Хорошо, - сказал он. - Будем устанавливать.
Они поднатужились и стали выволакивать валун из джипа.
- Осторожнее, - крикнул я.
Арана-сан гордо промолчал. Валун вывалился из джипа и радостно покатился на них. Валерку отнесло в сторону, а Арана-сан храбро запрыгал перед валуном, пытаясь притормозить его руками. Валун неумолимо наступал, прижимая Арана-сана к стене дома Саканиси-сана. Я испугался, потом вспомнил, что дом Саканиси-сана сделан из рисовой бумаги, и успокоился.
У самой стены валун остановился. Арана-сан облегченно вздохнул и прошептал что-то по-японски. С огорчением посмотрел на раскрошившийся край валуна. Вновь обошел вокруг него, осматриваясь. Кивнул:
- Еще лучше стало. Берись, Валера.
Рыча от натуги, они поволокли камень.
- Помочь? - робко предложил я.
Валера и Арана-сан дружно покачали головами. Я достал новый пакетик с семенами и стал укладывать их в проковырянные специальной иголочкой лунки.
- Знаешь, чего мне сказала моя? - спросил Валерка на перекуре.
Я покачал головой.
- Только мы кончили, как она заявляет: "Хорошо, когда у юноши или малого ребенка пухлые щеки". Я окрысился, ору: "Какие это у меня пухлые щеки? Это у моего напарника пухлые!" А она отвечает: "Глупый, это же слова Сэй-Сенагон! Неужели не читал? Любимая книга премьера Мититаро! Там еще сказано: "Люблю, когда пажи маленькие и волосы у них красивые, ложатся гладкими прядями, чуть отливающими глянцем. Когда такой паж милым голоском почтительно говорит с тобой, - право, это прелестно". Ну, мне уже и на Мититаро плевать захотелось... - Валерка опасливо огляделся, - я и говорю: "Гомик твой Сэй-Сенагон!" А она к стене отвернулась, заплакала и говорит: "Это женщина, она тысячу лет назад жила..." Опростоволосился я...
Валерка со вздохом загасил окурок о главный камень Сада и сказал:
- Ну что, вперед, на бабу-Клаву? Работать надо.
6. Местность серьезного положения
- Сергей-сан, - сказал Арана-сан. Я подпрыгнул. - Сергей-сан, мне стало известно, что у вас есть особый конверт. Отдайте его мне. Я стану вашим вечным должником.
- Зачем вам-то конверт? - спросил я.
Помолчав минуту, Арана-сан с улыбкой сказал:
- Один из моих предков не успел доставить важное известие своему князю. Он задержался в пути, и князь умер, не успев прочитать его. Этот позор лег на весь наш род... Он заставил меня уехать с острова. Если я пошлю письмо вместо него... в этом конверте оно дойдет вовремя.
- Простите, Арана-сан, - огорченно ответил я. - Но конверт нужен мне самому. - Арана-сан вздохнул и улыбнулся. - И что вы все выпрашиваете конверт? - спросил я. - Наймите якудзу, через час доставят... вместе с моим мизинцем, если надо.
- Такие конверты нельзя отнять, - тихо сказал Арана-сан. - Их можно только подарить. Извините за беспокойство, Сергей-сан.
7. Местность бездорожья
В курятнике было тепло и пахуче. Полуметровый слой куриного помета застилал пол. Это не беда, конечно... Но подтекшая вода заставила птичье дерьмо преть, выделяя в воздух калории и ароматы.
- Как знал, - пробормотал Валера, поправляя высокие, до колен, сапоги. - Ну, а ты чего будешь делать в своих ботиночках?
Возбужденно кудахтали куры. Матово поблескивали свежие яйца. Я взял ближайшее яйцо и швырнул его в потолок. Валера заорал.
- Ты чего? - спросил я.
- Скорлупа в волосы попала... Ну, я пошел. - Валера отважно двинулся напролом. Я стал взбираться на хрупкие рейки курячьих загородок.
- Офигел! - заорал Валера.
Но было уже поздно. Доски под ногами хрустнули, и я полетел вниз.
Падать было мягко.
8. Местность окружения
- Мне надо уезжать. - Арана-сан потер переносицу. - Справитесь сами?
- Да конечно! - заявил Валера. - Тут осталось всего-то... два камня поставить.
- Хорошо. Точки, куда ставить, вы знаете... - Арана-сан придирчиво взглянул на почти законченный сад. - Помните - ни с одной точки нельзя увидеть сразу все девять камней. Это главное.
Он пошел к машине.
- Перекур! - радостно объявил Валера, едва шеф уехал. - Работы здесь на час от силы. А Саканиси-сан только вечером придет проверять.
- Может, сделаем вначале? - спросил я.
- Фигня... Отдыхай.
Валера задымил, а я задумчиво побрел по саду. Красиво получается... Я чихнул и полез в карман. Увы, запас одноразовых бумажных платков кончился. И где я ухитрился простыть? Надо было взять обычный матерчатый платок, хоть японцы их и не любят. Им помотай как следует в воздухе - и сморкайся дальше...
На щебенке валялись какие-то белые лоскутки. Непорядок, зато мне на руку. Я подобрал их и с удовольствием очистил нос. Вернулся к Валерке. Тот посмотрел на лоскутки в моей руке с каким-то невыразимым ужасом.
- Ты где их взял?
- В саду валялись.
- Ты место, где их брал, помнишь?
- Нет... А что?
- Ими же Арана-сан отметил, куда камни ставить! Дундук! Козел! Что делать будем?
- Отсюда видно? - заорал Валера. Он сидел скорчившись в три погибели, изображая восьмой камень Сада. - Все девять?
- Если тебя считать за камень, то все девять, - отозвался я.
Валерка выпрямился, плюнул и старательно зарыл плевок ногой. Подошел ко мне с явным желанием уездить по роже, но сдержался. Спросил:
- Что делать-то будем? Времени уже нет.
Я пожал плечами.
- Может, отдашь свой конверт Саканиси-сану? Он простит нам задержку...
- Нет, - твердо сказал я.
- Почему?
- Я его отправлю сам.
- Кому?
- Себе самому.
- Думаешь, поможет?
- А вдруг.
Валера замолчал. Потом, воровато оглядевшись, сказал:
- Слушай, есть одна идейка... Если выгорит, то эти тупые японцы ничего и не поймут. Слушай...
9. Местность смерти
- Чудесно, - сказала молодая японка. По-русски, из вежливости к нам. Окружающие наперебой зацокали языками. Саканиси-сан медленно обошел Сад Камней и улыбнулся:
- Да. Откуда ни смотри - ришь восемь камней. У Арана-сана достойные ученики. Русский народ сможет жить как островные японцы...
Саканиси-сан вдруг побледнел. Медленно вышел на середину Сада. Обернулся вокруг оси. И прижал ладони к лицу.
- Хана, - коротко резюмировал Валера. - Просек.
- Здесь ришь восемь камней, - сказал японец, глядя даже не на нас, а на собравшихся гостей. - Примите мои извинения за позор.
Японцы молчали - они еще не сообразили, в чем дело. Или не желали принимать извинений? Кто их поймет, японцев...
- Сэппуку, - сказал Саканиси-сан. Снег падал ему на голову, и волосы седели на глазах. - Я не виновен, но я хочу показать вам мою душу.
Стоящий рядом со мной пожилой японец достал из бокового кармана пиджака маленький перочинный ножик. Раскрыл его и, согнувшись в поклоне, подал хозяину дома.
Саканиси-сан вздохнул. Глянул на серое небо. И горько сказал:
- Никогда им не стать нами. Зря мы пришри сюда.
Коротким ударом он вонзил лезвие в свой живот.
Сам акт харакири (сэппуку) выполняется разными способами. Вот один из них: кинжал берется в правую руку, вонзается в левый бок и горизонтально проводится ниже пупка до правого бока; затем вертикально от диафрагмы до пересечения с горизонтальным порезом; если не наступает конец, то кинжал далее вонзается в горло. Известны и другие способы.
Машина мчалась по обледенелой дороге, визжа тормозами на поворотах. Валерка цеплялся за руль, как утопающий за спасательный круг. Девятый камень Сада камней Саканиси-сана тяжело перекатывался в багажнике.
- Напьемся, - в который раз повторил Валера. - У меня бутылка заначена... Еще старая, завода "Кристалл"... Вдруг не выдохлась.
- Притормози, - тихо попросил я.
- Опять тошнит?
- Нет. Почтовый ящик...
Валерка затормозил. Неуверенно спросил:
- Думаешь, надо?
Я кивнул:
- Да.
- Все написал?
- Почти все.
- Иди.
Я вылез из джипа и пошел к почтовому ящику - нарядному, с надписями на русском и на японском. Письмо слабо подрагивало в руке.
Дойди. Не затеряйся, как письмо предка Арана-сана. Дойди, прошу тебя. Вдруг ты поможешь нам остаться собой. Дойди...
Пришли в страну Ананасов - то был еще один небесный дворец: прекрасные женщины держались с достоинством, мужчины не отличались от них поведением, подростки шумели и кричали, малыши весело гоняли мяч; львы рядом с драконами мирно урчали, фоянь и тигры посапывали. Увидев, что вся страна преисполнена духа благости и окружающая их картина столь необычна, сложили стихи:
Страна Ананасов - небожителей дивный дворец, Мужчины и женщины в гармонии с миром живут, И даже детишки - каждый подросток-юнец - Дух истинной мудрости с усердием здесь познают...
Валерка сосредоточенно откупоривал бутылку. Бросил мне мимоходом:
- Надо что-нибудь на закусь...
- Я сделаю фугу, - ответил я.
Валерка вздрогнул. Потом вновь принялся терзать жестяной колпачок.
- Делай. Фугу так фугу.
ФУГУ. Блюдо готовится из небольшой рыбы (иглобрюх или фахак), которая, когда ее поймают, надувается и делается круглой. Ее едят в сыром виде и жареной. Фугу должны готовить только искусные повара, имеющие специальные лицензии, поскольку внутренности рыбы содержат сильный яд; от него ежегодно умирают до двухсот человек.
Оставив позади вершины гор, В стране Коси, Где снег идет чудесный, В какой же, наконец, из этих дней Селение родное я увижу?