Встреча Г.Л.Олди с читателями в "Стожарах" 29 января в пятницу в 18:30
Если Г.Л.Олди - иностранец, то почему цитирует Гумилева?
(Интервью с Олегом Ладыженским)
- Если верить послесловию к "Пасынкам восьмой заповеди", ваш псевдоним - Генри Лайон Олди - суть исторически оправданная приманка для читателя, трепетно предпочитающего "заморский продукт"?
- Когда у нас возникла перспектива серьезной публикации, сразу же пришлось задуматься над тем, чтобы читатель хорошо запоминал авторов. Неплохо быть Кингом - коротко и звучно. А вот Войскунского и Лукодьянова - извините, хрен запомнишь. Иное дело Стругацкие - хорошо запоминаются, потому что братья. Или же супруги Дяченко, отец и сын Абрамовы... А мы не братья, не супруги, не отец и сын. Поэтому, раз Дмитрий Громов и Олег Ладыженский - слишком трудно выговаривать, не то что запоминать, мы решили взять какой-нибудь краткий псевдоним. Составили анаграмму из имен - вот и получился Олди. Правда, история создания нашего псевдонима получила продолжение после претензий со стороны издателя, который рассудил, что если есть фамилия, должны быть и какие-то инициалы. Мы взяли первые буквы наших фамилий - вот вам и Г.Л.Олди. Ну а когда издатель совсем задолбал, требуя выдумать нормальное "Ф.И.О.", мы на основе опорных букв наших фамилий составили имя - Генри Лайон.
Потом Олди запомнился, пошла литературная мистификация, досужие сплетни: кто такой, откуда взялся? Если иностранец - почему цитирует Гумилева?.. Со временем эта мистификация стала настолько интересной, что мосты сами по себе сгорели, да и читатели привыкли. В то же время, мы отнюдь не прячемся, так как в каждой книге есть копирайт, где значатся Громов и Ладыженский.
- Как реагирует на ваше творчество российская литературная критика?
- Встречаются совершенно разные оценки. Во-первых, у российских критиков есть странная привычка - всех украинских писателей, пишущих по-русски, вносить в анналы российской литературы. Довольно большой объем критических статей в наш адрес весьма неоднозначен - от предельно хвалебных (ах, какие молодцы, лидеры постмодернизма и т.п.) до предельно ругательных (вы презираете своих героев, работаете на тупого масскультового читателя).
Впрочем, больше хвалят. К чему бы это? Возможно потому, что у нас как-то получается "сочетать признаки элитарности с коммерческими требованиями" — как сказал один критик из Санкт-Петербурга.
- Удается ли вам избегать конфликтов в отношениях с издателями?
- Стараемся. Впрочем, был один интересный случай пиратского издания текстового компакт-диска. К нам обратился энтузиаст из Киева, который сообщил, что хочет выпустить CD - сборник фантастики, и предложил нам поучаствовать. Мы поинтересовались тиражом этого компакта и получили заверения, что он не превысит 500 экземпляров. Так как это некоммерческий тираж, мы решили, что наш издатель в обиде не будет, и согласились дать какие-то тексты. Спустя некоторое время мы узнаем, что суммарный тираж этого CD (в том числе - пиратские копии с него, допечатки и пр.) достиг 30 тысяч. Так что наш издатель немного понервничал.
Еще в Беларуси случилась любопытная история с одним нашим рассказом, который попал в журнал "Кэмпо". Почему-то главный редактор этого издания очень не любит японцев, предпочитая вьетнамцев. А у нас главный герой - японец. Редактор долго требовал, чтобы мы заменили его на вьетнамца, но мы категорически отказывались. Так он повыбрасывал из рассказа все упоминания о национальности героя, сделав его никаким.
- Каков суммарный тираж ваших книг?
- Тысяч триста. Это восемнадцать авторских книг, не считая сборников, антологий и т.п.
В сборниках мы участвовали с 92-го года, потом еще были две маленькие авторские книжки, выпущенные нами же, тысячным тиражом, за которые мы получили уральскую премию "Старт". А все остальное вышло в 96-97 годах.
- Чем вы объясняете столь внезапный интерес издателей к вашим произведениям?
- В 96-ом году вообще был бум на отечественную фантастику.
- Как быстро меняется литературная мода?
- Довольно медленно. Например, фэнтези в моде уже несколько десятков лет.
- Интересны ли вам модные литературные откровения в духе виртуальной реальности?
- Дело не в том, о какой реальности рассказывается. Сейчас на западе популярен кибер-панк. Они как раз этим и занимаются: виртуальная реальность, растворение человека в компьютерных технологиях, модули под ушами... Мы тоже отдали некоторую дань этому направлению в романе "Мессия очищает диск" - это Китай, пятнадцатый век, аналогии между кармическими законами и процессами в компьютере. Иными словами, что происходит, когда в колесо кармы попадает вирус и начинает пожирать важную информацию. Но описывать реальность, пусть трижды виртуальную, к которой я равнодушен, не очень интересно.
- Как вы оцениваете довольно внушительный поток книг в жанре фантастического боевика, в частности - многочисленные романы Василия Головачева?
- Я хорошо знаком с Василием Головачевым - он по жизни очень приятный человек. Во-вторых, он пишет совсем не так много, как его обвиняют, - просто его часто переиздают. В- третьих, он занимает свою нишу. Я его не читаю по разным причинам, но если его издают сотнями тысяч - значит, это кому-то нужно.
- Почему вы так часто обращаетесь к восточной ориенталистике, неужели в украинской истории - мифологической и реальной - нет достаточного количества более оригинальной и неизбитой экзотики?
- Конечно есть. Но у нас сложилась довольно забавная ситуация. Во-первых, в Украине, несмотря на обилие песен, дум, сказок и обрядов, никто не собрал все это в эпос, в отличие от большинства народов мира.
А если разбираться, то в украинском прошлом можно найти кучу интересных вещей. Например, в Украине волхвов часто называли рахманами. В Индии таких же мудрых старцев, которые чего-то там знают, зовут брахманами. Более того, украинский язык имеет на порядок больше общих корней с санскритом, чем русский. Поэтому, когда мы пишем про древнюю Индию, то языковые аллюзии встречаются весьма часто - но мы далеки от заявлений типа "Украина - родина слонов".
- Присутствует ли в вашем "востоковедении" элемент спекулятивности, конъюнктуры? Ведь для СНГ-овского читателя Индия, йоги, ашрамы - не более, чем привычная символика таинственности?
- Но если писать об этом реалистично, экзотика уходит. Кстати, читателям наших произведений наиболее экзотичной показалась Польша в "Пасынках восьмой заповеди", а не Индия или Китай в других вещах. Так что неизвестно, чем стоит спекулировать.
Дело в том, что антураж, место действия возникает само по себе. Выдумать его невозможно. Когда мы начинали "Путь Меча", где события вообще происходят в параллельном мире, действие как-то машинально переместилось в Среднюю Азию, потом плавно поднялось вверх и очутилось примерно в Монголии. Когда писали роман "Мессия очищает диск" - он сам поехал в Китай, более того - точно в 1425-ый год. А потом оказалось, что многое, нами выдуманное, происходило на самом деле. Когда начинали писать "Пасынков..." - события сами напросились в Польшу, причем именно в Подгалье, в Татры. Может потому, что слева - католики с довольно холодным методом теологии и готическим мышлением, а справа - православные, много чего унаследовавшие от язычества.
- Задумываетесь ли вы о читательском восприятии ваших романов?
- Когда пишешь, нельзя думать о читателе. Главное, чтобы тебе самому было интересно. Вот когда закончишь - можешь думать о чем угодно.
- Вы очень часто обращаетесь к вопросам веры. Каковы ваши религиозные воззрения вне творчества?
- Затрудняюсь ответить... Слишком личный вопрос. Мне когда-то страшно понравилось, как ответил писатель Евгений Лукин на вопрос о его вероисповедании: он назвал себя "еретиком православного толка".
Конечно, это важнейшая тема для человечества. В то же время меня страшно раздражает, когда каждый кричит, что именно его вера самая правильная, а всех остальных надо по возможности либо жечь, либо стрелять. Раздражает, когда вера превращается в бытовку, и проповедники объясняют, что следует только помолиться - и все будет хорошо: если у тебя не было шампуня - будет, Бог даст. Стараниями таких "пророков" Бог приравнивается к какому-то собесу, у которого можно попросить три рубля.
Человек не может игнорировать вопросы веры, он потому и творит миры на бумаге или каким-то иным способом, что создан по образу и подобию... Поэтому очень интересно копаться, во что и в Кого верят индусы, китайцы, европейцы или африканцы, находить общие моменты, отличия.
- Видите ли вы для себя шансы пробиться к западному читателю?
- Нас публикуют в Израиле, правда на русском языке. Наши книги, изданные в России, продаются в США, Германии... Но все попытки издать англоязычные переводы книг Олди пока безуспешны.
- По каким причинам?
- А Бог его знает.. Америка - самодостаточна, ее вполне устраивают свои авторы. Европа... Мы ведем переговоры с французскими издательствами, но пока - все впустую.
- Вы хотели бы заработать миллион долларов?
- Отчего же...
- Тогда что бы вы предпочли: бедное, но исполненное творчества существование, или...
- ...я уже выбирал. Нас года три вообще не публиковали. Тогда мы только этим, первым, и занимались... С чего только не жили. Это сейчас все говорят, что на нас слава с неба свалилась. А что касается денег... И у меня, и у моего соавтора потребности небольшие. Мы, конечно, не аскеты, но автомобили нам не нужны, лишний ковер не нужен. То есть, денег должно быть ровно столько, чтобы позволять себе удобно жить и спокойно работать. Можно - больше; но не обязательно. Можно - меньше; но не желательно.
- В прошлом году за книгу "Пасынки восьмой заповеди" вы получили в России "Лунный Меч" - жанровую премию "Странник". Каков статус этой премии, ее престижность?
- Это был очень серьезный международный конгресс, на котором присутствовало много известных писателей, в частности - выдающийся американский фантаст Роберт Шекли. Отличительная черта этой премии в том, что ее вручает не жюри (а это всегда свои вкусы и пристрастия), - победители определяются вследствие голосования всех присутствующих писателей. По косвенной аналогии с премией Хьюго, каждый, имеющий хотя бы одну авторскую книгу, определяет лучшие за последние два года произведения в разных жанрах. Это исключает вероятность подтасовки, когда достаточно привести двадцать своих друзей и только этим обеспечить себе премию.
- Всегда ли оценки писателей совпадают со вкусами массовой аудитории?
- Скорее кардинально отличаются. Если мерять громкостью голоса, то у нас наиболее популярный роман - "Путь Меча", хотя в нем хватает пробелов, и с нашей точки зрения - это не лучшая вещь. Если же верить писательским суждениям - возникают "Пасынки...", воспринятые читателями очень неоднозначно.
- Один японский писатель как-то сказал, что пишет жестокие романы, чтобы избежать соблазна убивать. Требует ли описание кровавых сцен определенной склонности к насилию со стороны писателя?
- Когда ты пишешь эпизод, где кто-то кого-то убивает, совершенно необязательно разделять точку зрения убийцы - можно испытывать ощущения убиваемого. В противном случае ничего не остается, как понять убийцу, почувствовать его, как он это делает, зачем, - то ли это хладнокровный киллер, то ли прижатая к стене женщина, то ли ребенок...
- Знаете ли вы писателей, творчество которых сродни вашему?
- Писатели со сходными взглядами, которые бы плыли с нами по одной реке?.. Это Лев Вершинин из Одессы, киевляне Марина и Сергей Дяченко, харьковчанин Андрей Валентинов. Во всяком случае, нам приятно представлять себя в подобной компании.
Интервью Михаила Брыныха