Михаил Зислис. Генри Лайон Олди как Черный Баламут великой Бхараты
"— Я возьму твоего сына в ученики,— до сих пор улыбаясь, сказал Рама-с-Топором.
— В конце концов, должен же кто-то объяснить ребенку, как бабахает Прадарана!"
"Гроза в Безначалье"
Сэру Генри Лайону очень впору будет повторить вслух мысли одного из героев романа, Гангеи Грозного: "Он сделал все, что от него хотели, быть может — не самым лучшим образом, но сделал. Теперь он устал и хочет спать — а тут все эти церемонии". Да, церемонии. Доколе можно спрашивать — почему?.. Почему слова английского писателя харьковского происхождения идут в авангарде у Цветочного Лучника Камы? Отчего такими родными становятся герои, которых уже не один, и даже не десять?
x x x
При чтении "Черного Баламута" и впрямь вспоминается "Герой...". Тот, который должен быть один.
Вам вспоминается? И правильно. Или неправильно.
Или-лили. Снова оживляж мифологии, не древнегреческой на этот раз, а древнеиндийской Великой Бхараты, о которой и идет речь в книге. Снова смертные герои, и снова бессмертные боги, суры-асуры; свасти-ка (вы, кстати, давно в последний раз встречались с действительным значением этого слова?..), снова... масштабная сага. Опять простые жители Второго Мира попирают могущество Локапал-Миродержцев, да не просто так попирают, а с умыслом!
На котором реально держится вся вселенная, еще не поставленная на порог Эры Мрака. Как там говорил Гермий-Пустышка?
"— Вот и видно, что вы люди,— покачал головой Пустышка.— Только человек говорит: 'Это я, а это — мое!'. И готов за это убивать. А бог горы Сипил сказал бы совсем по-другому...
Тишина. Напряженная, внимательная тишина.
— Бог сказал бы: 'Это — Я; а эта гора — тоже Я! Каждый камень на ней — Я, каждый куст — Я, ущелье — Я, пропасть — Я, ручей в расщелине — Я, русло ручья — Я!' Вот что сказал бы бог..."
Концепция обладания миром и человеческими жизнями действительно продолжается в "Баламуте", но только в отличие от Олимпийцев Миродержцы слабо понимают, что не только они властны над миром, но и мир властен над ними. А раз мир — значит и человек. А раз человек — куда же ты, Миродержец, денешься от сетей, на тебя расставленных? Будь ты хоть Индра, продолжишь прикидываться Стосильным?.. Или внимания обращать не будешь?.. Нет, братан, не получится. Назвался Локапалой, исполняй требуемое. (О братанах поговорим чуть позже.)
Можно найти и еще несколько несущественных деталюшек, повинить автора или наоборот порадоваться узнаванию старого, но нет — автоповтор обойден авторским вниманием. Читатель бдит. Читатель, вообще-то, уже забыл о деталюшках, ему некогда, он листает страницы книги, уподобившись наркоману... Он живет стилизацией, которая столь полна, что можно заподозрить в писавшем современника событий. Но здесь "листающему эти страницы в поисках смысла" оставлена лазейка — аллюзии из его собственной жизни, нечто вроде дравидской байки о Каламбхуке, имен и толкований, мастерской игры словами, которая сразу выдает в авторе русскоязычного. Кое-где проглядывают уши Гайдаевского шедевра. Который о царе, сменившем профессию.
Очень кстати, о царях и кинематографе. Поразительная отрисовка образов наводит на мысли об экранизации "Баламута". Полноформатной, масштабной... потому что очень сложно, закрыв последнюю страницу, отделаться от образов сына Ганги по прозвищу Дед — матерого человечища, Брахмана-из-Ларца — бесстрастного и пожираемого страстями, и веселого, свободолюбивого Карны-Ушастика. И наивные до поры Локапалы, и их младшенький братец Вишну, заваривший всю кашу — кто? вот этот хнычущий малыш, который стыдится сделанного, приблизил конец существующего порядка? — и незаметно подкрадывающийся мудрец, которого кличут Брихасом, или просто Словоблудом, забывая о том, что он постарше Индры. И простоватый ракшас Равана, и... да многие. В этой книге у каждого персонажа свое собственное, отличимое от других лицо. Как не вспомнить о Раме-с-Топором! Бездна Тапана в глазах. Бездна слов, и целый мир, который просится на экран. Так и видишь начало Безначалья, и паука, занятого ловлей мух, и слышен свист стрел... И Гангея отказывается от самого дорогого ему во всем Трехмирье. Поставить себя на его место — попросту страшно. И Черный Островитянин с едкой ухмылкой на черномазом лице, сверкая желтыми глазами, что-то кричит тем, кто считает его уродом... О, стоп. Пересказ в наши планы не входил. Но образы... въедаются в сознание.
Так что по поводу режиссуры?.. Сэр Олди мастерски овладел этим искусством, и у самого холодного персонажа находится повод для улыбки, и ни единого до конца положительного героя нет... И все видишь почти собственными глазами. Прелесть! Однако, нет. В "Баламуте", как в каждой хорошей книге, слишком много тех вещей, что не поддаются фильменному образображиванию. И это — хорошо есть. И хорошо весьма.
(Маленькое препараторское отступление:
К сожалению, не по воле авторов, книгу при издании поделили на три тома, и при первом прочтении создалось впечатление некоторого провала в повестововании — третий том, "Иди куда хочешь", показался слабее второго. Зато второе прочтение, без многомесячных перерывов между книгами, поставило все на места. Несомненно, сохранена фактура многих книг Олди — кульминационная точка находится в двух третях от начала. А потом... не отпускающее до последней строчки напряжение. И это тоже — свасти-ка.)
x x x
Генри Лайон отлично умеет объяснить, как бабахает Прадарана. Доступно. Или вам не доступно, братки? Что говорите, не братки, а вовсе даже и дваждырожденные? А вы, что из породы кшатриев?.. Нет, нет, не надо меня Астро-Видьей, о многомудрые заслугами, я ж по делу хотел сказать... про Закон, Пользу и Любовь. Это вам из своей Великой Бхараты хорошо вести речи о трех составляющих, а мне, потомку ваших безобразиев, что делать прикажете? Варной не вышел, говорите? Да, варна — это вам не лингам собачий, правильно мыслите. Поделитесь Тапасом? нет?.. Я так и думал.
Куда-куда идти, о дваждырожденные?.. А кто говорил о Законе... все, все, ухожу. Не проклинайте только.
Даром что дваждырожденные стариканы, им проклясть — как нам на слэнге разговаривать.
Вообще говоря, то, что сэр Олди делает с Законами жанра — выше всяческих похвал. Давно уже ясно, что не фэнтэзи выходит из-под его пера. Но ведь и не хард-сайнс-фикшн!.. И скажем, если "Героя..." можно не стесняясь обозвать мифологической драмой-боевиком, то "Черный Баламут" снова ломает рамки. По существу-то — и нет особенных драк, лишь одна, уже почти завершившаяся к началу повествования, бойня. Остается лишь драма, помноженная на три — три жизнеописания трех учеников Палача Кшатры. Ради читательской Пользы автор пренебрег Законом. И, вне всякого сомнения, получит в ответ Любовь, несмотря на пришествие эры холодной и расчетливой Пользы даже в книгоиздательские дома.
Некоторые непродвинутые, правда, на другое обращают свое бесценное внимание.
Читаешь, читаешь... и вдруг, на тебе: ракшас Вошкаманда, или выкрик "— Братан! Люди, эта сука братана зарезала! Получи!", или пошлые стишки: "На горе стоит ашрам, из него торчит лингам..."
Или-лили.
Возмутились?.. Очень зря. Здесь Закон соблюден и читательская Польза несомненна, а улыбчивая и молодая душа автора издалека (из начала Безначалья, скажем) наблюдает за эффектом: читательские аллюзии находят отклик, все нужные читательские (приобретенные во время чтения) пороки находят пищу. Мы привыкли к хорошим книгам, и трудно ожидать от блистательного мастера огромного объема тягомотины, вроде "Семь лет ему от роду, и думается мне, что опечален он цветом, в который окрасились его волосы"[1]. А ругательства, начиная от самых безобидных и заканчивая самыми злыми, существовали во все времена, начиная с появления людей. Ни одна эпоха не избегла грубости, и Великая Бхарата, существовавшая ("по Олди") до последнего конца света, — лишь одна из эпох. Поэтому, "не велите казнить". Не столь груб автор романа, и его поползновения на почве мелкого добродушного хулиганства вызывают лишь улыбку. А чего стоят сами названия глав!.. Ну, а кто до сих пор считает, что смех — от несовершенства сознания, того сейчас отправим к Пламенному Джамаду в обучение. Никогда не слышали, о кшатрии среди читателей?.. Не повезло. Усиленно рекомендую.
А братаны... бхут с ними. Все люди братья, не так ли?
x x x
Все-таки, хотелось бы отдельно сказать о стилизации.
Всего несколько слов.
Если бы существовала премия за умение вжиться в созданный мир и удержать роман в рамках мифологической терминологии, оставив и специалиста, и простого читателя в радостном возбуждении от прочитанного... из "наших" авторов перво-наперво этой премии заслуживает сэр Генри Олди. А за целостность стилизации он заслуживает второй подряд премии. Кстати сказать, на вопрос "Как вам удалось не запутаться в сюжете?" (громадина коего поистине достойна увековечения) автор отвечает — в шутку, в ту самую, в которой львиная доля правды: "Махабхарата помогала!". Вообще, сама по себе Махабхарата (кто еще не в курсе, действительно есть такая книжка. Правда, читать ее после "Баламута" не советую — скучно будет!) тоже отличается неплохой стилизацией, но шансов получить премию за свои неисчислимые достоинства у нее нет — так исторически сложилось. В самом деле, кому придет в голову обращать пристальное внимание на стилизацию как достоинство авторского текста, например, в тех же самых "Преданиях"[1]?.. Собственный стиль у всех есть, у авторов легенд и преданий — не менее остальных, а ты попробуй своим-чужим напиши! И чтобы выглядело не лубком, а живее всех живых. Чтобы распоследний кумбханд неуловимо напоминал кого-то из дружного Каттнеровского семейства мутантов, чтобы оживали записи Мародера, чтобы повествование от разных лиц оставалось повествованием от разных лиц, а не попыткой раскрасить текст, подгоняя его под нужды романа. Под нУжды?.. Нет нужды.
x x x
"...почему же книги сказаний, книги о победе добродетельных Пандавов над злокозненными врагами называются по именам Кауравских воевод — 'Книга о Грозном', 'Книга о Дроне', 'Книга о Карне'?!
Слушателям будет очень хотеться хоть на миг увидеть все своими глазами.
И встать на Курукшетре плечом к плечу с теми или другими, даже если это будет последнее, что случится в их жизни"[2].
Тому, кто прочел "Баламута", хотеться не будет. Он и без того увидит все собственными глазами.
Не ищите скрытых трагедий, все они на поверхности. Они мерзки, отвратительны, но необходимы. Чтобы наступали всяки-разны эры мрака.
Кому там как, не знаю, а вот мне очень нравится жить в Эре Мрака теперешней. Хотя бы потому, что существуют книги Генри Лайона Олди.
Потому что эти книги:
"Лучшее из повествований, разнообразное в отношении стихов и глав, наделенное тонким смыслом и строгой последовательностью, — о, оно отличается строгостью изложения, будучи исполнено совершенства, и всегда вызывает слезу и скорбь сердечную у хорошего человека".
И за текстом следует Кама, Цветочный Лучник.
Ты слышишь, Лучник? Видишь ли ты мое сердце?!..
Ом мани!
[1] "Предания и мифы средневековой Ирландии", Разрушение Дома Да Дерга.
[2] "Черный Баламут", книга третья "Иди куда хочешь".