14. ПИНОККИО ПОПАДАЕТ В РУКИ ГРАБИТЕЛЕЙ, ПОТОМУ ЧТО ОН НЕ

15. ГРАБИТЕЛИ ПРЕСЛЕДУЮТ ПИНОККИО И, ПОЙМАВ ЕГО, ВЕШАЮТ НА

16. КРАСИВАЯ ДЕВОЧКА С ЛАЗУРНЫМИ ВОЛОСАМИ ВЕЛИТ СНЯТЬ

17. ПИНОККИО ОХОТНО ЕСТ САХАР, НО НЕ ЖЕЛАЕТ ПРИНЯТЬ

18. ПИНОККИО СНОВА ВСТРЕЧАЕТ ЛИСУ И КОТА И ОТПРАВЛЯЕТСЯ С

19. ПИНОККИО ЛИШАЕТСЯ СВОИХ ЗОЛОТЫХ МОНЕТ И В НАКАЗАНИЕ

20. ВЫПУЩЕННЫЙ ИЗ ТЮРЬМЫ, ПИНОККИО ХОЧЕТ ВЕРНУТЬСЯ В ДОМ

21. ПИНОККИО ПОПАДАЕТ К КРЕСТЬЯНИНУ, КОТОРЫЙ ЗАСТАВЛЯЕТ ЕГО

22. ПИНОККИО ОБНАРУЖИВАЕТ ВОРОВ И В НАГРАДУ ЗА ПРЕДАННОСТЬ

23. ПИНОККИО ОПЛАКИВАЕТ СМЕРТЬ КРАСИВОЙ ДЕВОЧКИ С ЛАЗУРНЫМИ

24. ПИНОККИО ВЫСАЖИВАЕТСЯ НА ОСТРОВЕ ТРУДОЛЮБИВЫХ ПЧЕЛ И

25. ПИНОККИО ДАЕТ ФЕЕ ОБЕЩАНИЕ СТАТЬ ХОРОШИМ И УЧИТЬСЯ, ТАК

26. ПИНОККИО ИДЕТ С ТОВАРИЩАМИ К БЕРЕГУ МОРЯ, ЧТОБЫ

27. БОЛЬШАЯ ПОТАСОВКА МЕЖДУ ПИНОККИО И ЕГО ТОВАРИЩАМИ,

28. ПИНОККИО ДОЛЖЕН БЫТЬ ИЗЖАРЕН НА СКОВОРОДКЕ, КАК РЫБА

Во время этой отчаянной гонки было одно жуткое мгновение, одна секунда, когда Пиноккио думал, что пропал, так как Алидоро (такова была кличка собаки-ищейки) чуть не догнал его.

Деревянный Человечек уже слышал у себя за спиной пыхтение страшного зверя и даже чувствовал его жаркое дыхание.

К счастью, берег был близко, море находилось всего в нескольких шагах.

Как только Деревянный Человечек достиг берега, он совершил необыкновеннейший прыжок, вроде прыжка щуки, и плюхнулся далеко в воду. Алидоро охотно остановился бы, но с разгона тоже полетел в воду. А несчастный не умел плавать. Он заболтал ногами, чтобы удержаться на поверхности, но чем больше он барахтался, тем глубже его голова уходила под воду.

Высунув голову, он в ужасе закатил глаза и пролаял:

— Я тону, я тону!

— Шут с тобой! — ответил ему издали Пиноккио, чувствовавший себя теперь вне опасности.

— Помоги мне, милый Пиноккио!.. Спаси меня от смерти!..

При этом возгласе отчаяния Пиноккио, у которого, в сущности, было золотое сердце, сжалился и крикнул собаке:

— Если я тебя спасу, ты обещаешь оставить меня в покое и больше не гнаться за мной?

— Обещаю! Обещаю тебе! Но только поскорее, пожалуйста! Если ты промешкаешь еще полминуты, я пропал!

Пиноккио помедлил немного. Затем он вспомнил отцовскую поговорку: "Делая доброе дело, ты ничего не теряешь", поплыл к Алидоро, схватил его обеими руками за хвост и вытащил на сушу здоровым и невредимым.

Бедная собака валилась с ног. Она столько наглоталась соленой воды, что раздулась, как мяч. Все-таки Пиноккио ей не слишком доверял и счел за благо снова прыгнуть в море. Он отплыл на некоторое расстояние от берега и крикнул спасенному другу:

— Прощай, Алидоро! Доброго пути и всего наилучшего!

— Прощай, Пиноккио! — ответила собака. — Благодарю тебя тысячу раз за спасение от смерти! Ты мне оказал великую услугу, а добрый поступок всегда вознаграждается. Может, мы еще встретимся.

Пиноккио поплыл дальше вдоль берега. Наконец он решил, что достиг безопасной точки, и, оглядевшись, увидел в скале пещеру, из которой поднимался столб дыма.

"В этой пещере, — подумал он, — очевидно, горит костер. Тем лучше! Можно здесь обсушиться и обогреться, а там... будь что будет".

Придя к такому решению, он поплыл к скале. И когда он собирался влезть на нее, вдруг из воды что-то поднялось и увлекло его за собой. Он попытался убежать, но было слишком поздно, ибо, к своему великому изумлению, он очутился в огромной сети, среди множества рыб разных пород и размеров, которые били хвостами и отчаянно барахтались.

И тут он увидел, как из пещеры вышел рыбак, который был так безобразен, так исключительно безобразен, что напоминал морское чудище. Вместо волос у него на голове торчал толстый пучок зеленой травы, все его тело было зеленого цвета, и глаза зеленые, и зеленая длинная-предлинная борода. Он был похож на гигантскую зеленую ящерицу, вставшую на задние ноги.

Вытянув сеть из воды, рыбак сказал в высшей степени довольным голосом:

— Счастливая судьба! Сегодня я тоже смогу до отказа набить себе брюхо рыбой!

"Мне повезло, что я не рыба", — подумал Пиноккио и немного приободрился.

Сеть, переполненная рыбой, была принесена в пещеру, в темную, закопченную дымом пещеру, посреди которой шипела сковородка с маслом, распространявшим отвратительный запах ворвани.

— Теперь поглядим, какую рыбешку поймала наша сеть, — сказал Зеленый Рыбак. И он сунул в сеть огромную руку, величиной с лопату, и вытащил оттуда несколько краснобородок. — Какие изумительные краснобородки! — сказал он и обнюхал их с удовольствием.

И, обнюхав, он их кинул в порожний горшок.

Так он проделал несколько раз. И каждый раз, вынимая из сети рыбу, он восклицал в радостном предвкушении:

— Какая замечательная треска!

— Какая изысканная кефаль!

— Какая прелестная камбала!

— Какой превосходный морской окунь!

— Какие миленькие сардинки!

Можете не сомневаться, что треска, кефаль, камбала, окунь и сардинки попадали в ту же самую посуду, где уже находились краснобородки.

Последним в сети был Пиноккио.

Вытащив его, рыбак в изумлении вытаращил свои большие зеленые глаза и воскликнул почти со страхом:

— А это что за рыба? Не могу вспомнить, чтобы я ел когда-нибудь такую!

И он осмотрел Пиноккио довольно внимательно. И после того, как он осмотрел его довольно внимательно, он наконец сказал:

— Все ясно. Это, очевидно, морской рак.

Пиноккио обиделся, что его приняли за рака, и проговорил сердито:

— Что значит рак? Как вы обращаетесь со мной? Да будет вам известно: я Деревянный Человечек!

— Деревянный Человечек? — повторил рыбак. — Должен признаться, что рыбу такой породы я еще не видывал. Тем лучше — я съем тебя с еще большим удовольствием.

— Вы меня съедите? Неужели вы не можете уяснить себе, что я вовсе не рыба? Вы разве не замечаете, что я разговариваю и думаю точно так же, как вы?

— Это совершенно правильно, — подтвердил рыбак. — И поскольку я вижу, что ты рыба, которая имеет счастье разговаривать и думать так же, как я, я хочу воздать тебе честь, какую ты заслужил.

— А что это за честь?

— В знак моей дружбы и особого почтения ты можешь самолично выбрать способ своего приготовления. Хочешь ты быть изжаренным на сковородке или лучше сварить тебя в горшке, в томатном соусе?

— Чтобы быть честным до конца, — ответил Пиноккио, — скажу вам, что, если за мной право выбора, тогда лучше всего освободите меня, и я вернусь домой.

— Вероятно, это шутка? Неужели ты думаешь, что я упущу возможность отведать столь редкой рыбы? Рыба из семейства Деревянных Человечков появляется в этих водах не каждый день. Позволь мне сделать так: я тебя изжарю вместе со всеми другими рыбами на сковородке, и ты будешь доволен. Быть изжаренным в компании всегда приятно.

При этом известии несчастный Пиноккио начал плакать, выть и молить о пощаде. Он сказал со слезами:

— Ах, если бы я пошел в школу... Но я поддался на уговоры моих товарищей и теперь наказан. У-у-у, у-у-у!..

И так как он начал извиваться, как угорь, и делать всяческие усилия, чтобы освободиться от лап Зеленого Рыбака, последний взял пучок крепчайшего камыша, связал Пиноккио по рукам и ногам, словно колбасу, и бросил его в горшок к другим рыбам.

Затем он достал громадную деревянную тарелку с мукой и высыпал в нее всю рыбу. И, обвалявшись в муке, рыбины тут же перекочевывали на сковородку.

Первыми поплыли в кипящем масле бедные краснобородки, за ними последовали маленькие окуньки, потом треска, кефаль и сардинки. Наконец подошла очередь Пиноккио. Увидев смерть перед глазами (и притом столь отвратительную смерть!), он пришел в такой ужас, что не мог вымолвить ни слова.

Только взгляд бедняги молил о снисхождении. Но Зеленый Рыбак не обращал на это никакого внимания. Он вывалял Пиноккио пять или шесть раз в муке, покуда тот не стал белый сверху донизу, словно гипсовая кукла. Затем ухватил его за голову и...

ЧТО, НАЧИНАЯ С ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ, ОН НЕ БУДЕТ БОЛЬШЕ ДЕРЕВЯННЫМ ЧЕЛОВЕЧКОМ, А СТАНЕТ МАЛЬЧИКОМ. БОЛЬШОЙ ПРИЕМ В ЧЕСТЬ ЭТОГО ВАЖНОГО СОБЫТИЯ

В тот момент, когда рыбак собирался бросить Пиноккио на сковородку, в пещеру вошла большая собака, которую сюда привлек сильный запах жареного.

— Пошла вон! — прикрикнул на нее рыбак, все еще держа Пиноккио в руке, и замахнулся на собаку.

Но бедная собака испытывала страшный голод, визжала и виляла хвостом, словно говоря: "Дай мне чуточку жареной рыбы, и я оставлю тебя в покое".

— Пошла вон! — повторил рыбак и приготовился дать ей пинка.

Но собака не привыкла, чтобы с ней так обращались. Она оскалила зубы и показала рыбаку страшную пасть.

Тут в пещере раздался слабенький-слабенький голосок:

— Спаси меня, Алидоро! Если ты меня не спасешь, я пропал!

Собака сразу же узнала голос Пиноккио и, к своему величайшему удивлению, обнаружила, что этот голосок раздается из мучного кома, находящегося в руке у рыбака.

Что же она сделала? Она подпрыгнула, схватила мучной ком, осторожно взяла его в зубы и выбежала из пещеры с быстротой молнии.

Рыбак пришел в страшнейшую ярость от того, что у него украли рыбу, которую он так мечтал съесть. Он бросился вслед за собакой, но, сделав несколько шагов, сильно закашлялся и вынужден был вернуться.

А Алидоро в это время уже находился на тропе, ведущей в деревню. Там он остановился и осторожно положил Пиноккио на землю.

— Как мне тебя отблагодарить? — сказал Пиноккио.

— Не требуется, — ответила собака. — Ты меня спас однажды, а никакой поступок не остается без награды. Известно, что все на свете должны помогать друг другу.

— Как ты попал в пещеру?

— Я все еще лежал распростертый на морском берегу, как вдруг ветер принес прелестный запах жареной рыбы. Этот запашок раздразнил мой аппетит и привлек меня туда. Если бы я пришел минутой позже...

— Ни слова больше! — вскричал Пиноккио, снова вспотев от ужаса, — ни слова больше! Если бы ты пришел на одну минуту позже, я бы теперь был изжарен, проглочен и съеден. Брр!.. Меня дрожь пробирает, когда я об этом только подумаю!

Алидоро со смехом протянул Деревянному Человечку свою правую переднюю лапу, и он ее крепко пожал в знак истинной дружбы.

После чего они расстались.

Собака пошла домой, а Пиноккио, оставшись снова в одиночестве, пустился к видневшейся поблизости хижине и обратился к старику, сидевшему на солнцепеке около двери:

— Скажите, почтеннейший, не слышали ли вы о некоем бедном мальчике, раненном в голову, по имени Эдженио?

— Этого мальчика рыбаки принесли в хижину, и теперь...

— Теперь он умер?.. — прервал его Пиноккио горестно.

— Нет. Теперь он жив и находится у себя дома.

— Правда? Правда? — воскликнул Деревянный Человечек и от радости перекувырнулся в воздухе. — Значит, это была не смертельная рана?

— Она могла бы быть очень серьезной и даже смертельной, — ответил старик, — так как удар в голову был нанесен большой книгой, переплетенной в толстый картон.

— А кто бросил в него книгой?

— Один из его школьных товарищей, некий Пиноккио.

— А кто он, этот Пиноккио? — спросил Деревянный Человечек, притворившись дурачком.

— Говорят, что дрянь, лодырь, весьма опасный тип.

— Клевета, чистая клевета!

— А ты знаешь этого Пиноккио?

— Видел его мельком, — ответил Деревянный Человечек.

— И что ты о нем думаешь? — осведомился старик.

— Я считаю, что он хороший парень, прилежный, послушный и очень любит своего отца и всю свою семью...

Высказывая все это вранье без всякого стеснения, Деревянный Человечек потрогал свой нос и заметил, что он стал длиннее на дюйм. Тогда он испугался и стал кричать:

— Не верьте, почтеннейший, всему хорошему, что я рассказал вам о нем! Я знаю Пиноккио очень хорошо и могу вас заверить, что он действительно дрянной парень, невоспитанный бездельник, который отправился буянить со своими товарищами, вместо того чтобы идти в школу.

Как только он это произнес, его нос стал заметно короче.

— А почему ты такой белый? — неожиданно спросил старик.

— Видите ли... это, собственно говоря, было так, что я по ошибке прислонился к свежевыбеленной стене, — ответил Деревянный Человечек.

Он постыдился сознаться в том, что его, как рыбу, вываляли в муке, чтобы затем изжарить на сковородке.

— А что ты сделал со своей курткой, штанами и колпаком?

— По дороге я встретил воров, которые меня ограбили... Скажите, добрый старец, нет ли у вас случайно какой-нибудь одежды для меня, чтобы я мог дойти до дому?

— Дитя мое, из одежды я имею только мешочек, в котором храню бобы. Если хочешь, можешь его взять. Вон он лежит.

Пиноккио не заставил себя просить дважды. Он поспешно взял пустой мешочек, вырезал ножницами внизу и с обеих сторон небольшие дырки и надел на себя как рубаху. И в этом убогом одеянии повернул к деревне.

Однако по дороге его начала мучить совесть. Он делал один шаг вперед, один назад и говорил, обращаясь к самому себе:

— Как я могу показаться на глаза моей доброй Фее? Что она скажет, увидев меня таким?.. Простит ли она во второй раз мою вину?.. Нет, определенно не простит, нет, не простит! И это будет правильно, потому что я никудышный парень. Я только и делаю, что обещаю стать лучше, но не держу слова!

Когда он достиг деревни, была уже темная ночь. Погода испортилась, дождь лил потоками, но Пиноккио шел прямо к дому Феи в полной решимости постучаться и войти.

Однако перед самым домом ему изменило мужество, и, вместо того чтобы постучаться, он снова отошел шагов на двадцать назад. И опять подошел к двери, и снова ему не хватило мужества. То же самое случилось и в третий раз. В четвертый раз он наконец с дрожью взялся за дверной молоток и постучал один раз, только очень тихо.

Он ждал, ждал, и наконец через полчаса осветилось одно окно в верхнем этаже (дом имел четыре этажа), и Пиноккио увидел, что оттуда высунулась большая Улитка с горящей свечкой на голове.

Она спросила:

— Кто стучится так поздно?

— Фея дома? — спросил Деревянный Человечек.

— Фея спит и просила, чтобы ее не будили. А кто ты такой?

— Я.

— Кто — я?

— Пиноккио.

— Кто такой Пиноккио?

— Деревянный Человечек, который живет у Феи.

— Ах, теперь я знаю, — сказала Улитка. — Я сейчас же сойду и открою тебе.

— Быстрее, пожалуйста, иначе я могу умереть от холода!

— Мой мальчик, я Улитка, а улитки никогда не спешат.

Прошел час, прошло два часа, а дверь все не открывалась. Пиноккио, дрожавший от холода и от страха, осмелел и постучал громче. После второго стука открылось окно на третьем этаже и показалась та же самая Улитка.

— Моя милая Улиточка, — крикнул Пиноккио с улицы, — я уже жду два часа! А два часа при такой погоде кажутся длиннее, чем два года. Пожалуйста, скорее!

— Мой мальчик, — ответила Улитка, полная спокойствия и хладнокровия, — мой мальчик, я Улитка, а улитки никогда не спешат.

И окно снова закрылось.

Сразу после этого пробило полночь, затем час ночи, затем два часа, а дверь все еще оставалась запертой.

Пиноккио потерял терпение. Он в сердцах схватил дверной молоток и приготовился стукнуть так сильно, чтобы весь дом задрожал. Но железный дверной молоток вдруг превратился в живого угря, выскользнул у него из рук и исчез в водосточной канаве.

— Ага! — вскричал Пиноккио свирепея. — Раз дверной молоток исчез, я буду стучать ногами!

И он отступил назад, разогнался и стукнул ногой в дверь изо всех сил. Удар был настолько силен, что полноги проникло в дерево. Деревянный Человечек попытался вырвать ногу, но это оказалось невозможным. Нога сидела крепко, как гвоздь.

Представьте себе положение бедного Пиноккио! Он был вынужден всю ночь напролет стоять одной ногой на земле, другая же торчала в двери.

Когда наступил день, дверь наконец открылась. Улитке, доброй душе, понадобилось всего лишь девять часов, чтобы спуститься с четвертого этажа к парадной двери. И надо сказать, это потребовало от нее огромных усилий!

— Что ты там делаешь ногой в двери? — спросила она Деревянного Человечка и засмеялась.

— Случилось несчастье. Попробуйте, пожалуйста, многоуважаемая Улиточка, может быть, вы сумеете меня освободить от этой пытки...

— Дитя мое, это сможет сделать только столяр, а я еще никогда до сих пор не столярничала.

— Попросите Фею от моего имени...

— Фея спит и просила ее не будить.

— Но что же мне делать? Неужели я весь день останусь защемленным в двери?

— Займись чем-нибудь. Ну, хотя бы считай муравьев, ползающих по улице.

— Принесите мне, по крайней мере, чего-нибудь поесть, я совсем ослабел.

— Сию минуту! — пообещала Улитка.

И действительно, Пиноккио увидел ее спустя три с половиной часа с серебряным подносом на голове. На подносе лежали буханка хлеба, курица и четыре спелых абрикоса.

— Это завтрак, который послан вам Феей, — сказала Улитка.

При виде всей этой роскоши Пиноккио почувствовал, что на сердце у него потеплело. Но каково же было его разочарование, когда, приступив к еде, он обнаружил, что хлеб сделан из гипса, курица — из картона, а абрикосы — из алебастра, и все это выглядело как настоящее!

Он был готов заплакать от досады и выкинуть вон поднос со всем, что на нем лежало. Но до этого дело не дошло. От больших ли страданий или от большой пустоты в желудке, — во всяком случае, он потерял сознание.

Когда же он опамятовался, то увидел, что лежит на диване, а Фея стоит возле него.

— И на этот раз я тебя прощаю, — сказала Фея, — но горе тебе, если ты еще раз позволишь себе подобные штучки.

Пиноккио обещал и клялся, что он будет учиться и всегда хорошо вести себя. И он сдержал свое слово до конца года. На экзаменах, перед каникулами, он был даже отмечен как лучший ученик во всей школе. И его поведение было, в общем, столь похвально, что Фея на радостях сказала ему:

— Завтра я наконец исполню твое желание.

— То есть?

— Завтра ты уже не будешь Деревянным Человечком, а станешь самым настоящим мальчиком.

Радость Пиноккио при этом известии невозможно описать. Все его друзья и школьные товарищи были приглашены в ближайший день на торжественный прием в дом Феи. Фея обещала сварить двести чашек кофе с молоком и испечь четыреста хлебцев, причем намазать их маслом с обеих сторон.

Этот день обещал стать замечательным и веселым днем, но...

К сожалению, в жизни деревянных человечков всегда имеется "но", которое все опрокидывает вверх дном.

СО СВОИМ ДРУГОМ ФИТИЛЕМ В СТРАНУ РАЗВЛЕЧЕНИЙ

Разумеется, Пиноккио попросил Фею, чтобы она разрешила ему пойти в город и пригласить всех товарищей. И Фея разрешила ему это и сказала:

— Иди и пригласи своих товарищей на завтра, но помни, что тебе следует вернуться домой прежде, чем стемнеет. Ты понял?

— Я обещаю вернуться не позже чем через час, — ответил Деревянный Человечек.

— Будь осторожен, Пиноккио! Дети легко дают обещания и часто нарушают их.

— Но ведь я не такой, как другие. Если я чтонибудь обещаю, то это железно.

— Посмотрим. Если ты будешь непослушным, то только себе же во вред.

— Почему?

— Потому что все дети, которые не слушаются советов людей, знающих больше, чем они сами, всегда попадают в беду.

— Это я испытал в достаточной мере, — сказал Пиноккио. — Теперь я уже больше не попадусь.

— Посмотрим, правду ли ты говоришь.

Не тратя больше слов, Пиноккио простился с доброй Феей, заменившей ему мать, и, свистя и подпрыгивая, вышел из дому.

Прошло не больше часа, и все его друзья были приглашены. Одни принимали приглашение с большой радостью, другие заставляли себя немножко просить, но, когда узнавали, что хлебцы для обмакивания в кофе с молоком будут намазаны маслом с обеих сторон, они тоже говорили все без исключения:

— Мы придем, чтобы доставить тебе удовольствие.

Среди всех своих школьных товарищей Пиноккио считал одного особенно близким другом. Его звали Ромео, но он имел прозвище Фитиль. Это был худенький, слабенький, бледненький человечек, выглядевший как новый фитиль в восковой свечке.

Фитиль был самый ленивый и бесстыдный мальчишка во всей школе, но Пиноккио его безумно любил. И вот он пошел к нему, чтобы и его пригласить, но не застал дома. Он зашел во второй и в третий раз, и все напрасно.

Где его искать? Пиноккио обшарил все тайники и лазейки и наконец обнаружил Фитиля в крытом дворе одного крестьянского дома.

— Что ты тут делаешь? — спросил Пиноккио.

— Я жду полуночи, чтобы отправиться в путешествие.

— Куда?

— Далеко, далеко, далеко.

— А я три раза был у тебя дома и искал тебя!..

— А что ты от меня хотел?

— Ты разве не знаешь великую новость? Ты не знаешь, какое большое счастье меня ожидает?

— Какое?

— С завтрашнего дня я больше не буду Деревянным Человечком, а стану настоящим мальчиком, как ты и все другие.

— Что ж, поздравляю.

— Значит, жду тебя завтра к празднику.

— Я ведь сказал тебе, что сегодня ночью я отбываю.

— В котором часу?

— Скоро.

— А куда?

— Я отправляюсь в страну... в прекраснейшую страну на свете — в настоящую страну блаженства и безделья!

— А как называется эта страна?

— Она называется Страна Развлечений. Поедешь со мной?

— Нет, я-то не поеду.

— Это зря, Пиноккио! Поверь мне, ты пожалеешь, что не поехал. Для нас, мальчишек, не может быть лучшей страны. Там нет ни школ, ни учителей, ни книг. Там не надо учиться. В четверг там выходной день, неделя же состоит из шести четвергов и одного воскресенья. Представь себе, осенние каникулы начинаются там первого января и кончаются тридцать первого декабря. Вот это страна по моему вкусу. Так должно быть во всех цивилизованных странах!

— Чем же занимаются все-таки в Стране Развлечений?

— Играми и забавами с утра до вечера. Вечером ложатся спать, а на следующий день все сначала. Что ты на это скажешь?

— Гм! — произнес Пиноккио и закивал головой, что должно было означать: "Такую жизнь и я не прочь был бы вести!"

— Итак, пойдешь со мной? Да или нет? Решайся!

— Нет, нет и еще раз нет! Я обещал моей доброй Фее стать хорошим мальчиком, и я исполню свое обещание. Кстати, солнце уже заходит. Я должен возвращаться домой. Итак, будь здоров, счастливого пути!

— Куда ты спешишь?

— Домой. Моя добрая Фея просила, чтобы я был дома до наступления ночи.

— Подожди еще минуты две.

— Я опоздаю.

— Только две минуты.

— Но Фея будет меня бранить!

— Пусть бранится. Набранившись вдоволь, она успокоится, — сказал сей отвратительный Фитиль.

— А как ты будешь путешествовать? Один или с кем-нибудь?

— Один? Да нас больше ста мальчишек.

— Вы идете пешком?

— Сейчас тут проследует фургон, который захватит меня и повезет в прекрасную страну.

— Я бы много дал за то, чтобы фургон появился немедленно!

— Почему?

— Хочу посмотреть, как вы будете отъезжать.

— Подожди немного, и ты увидишь.

— Нет, нет. Я пойду домой.

— Всего только две минуты!

— Я и так слишком задержался. Фея будет беспокоиться.

— Бедная Фея! Может быть, ты боишься, что тебя летучие мыши съедят?

— А ты совершенно уверен в том, — осведомился Пиноккио, — что в той стране действительно нет никаких школ?

— Даже намека на школу!

— И никаких учителей?

— Ни единого!

— И там не надо учиться?

— Ни-ни!

— Какая замечательная страна! — воскликнул Пиноккио, и у него даже слюнки потекли. — Какая замечательная страна! Хотя я там никогда не был, но я могу себе представить.

— Почему бы тебе не отправиться с нами?

— Не воображай, что ты можешь меня уговорить! Теперь я уже обещал моей доброй Фее стать хорошим мальчиком, а я свои слова не бросаю на ветер.

— Ну что ж, тогда прощай! И передай от меня тысячу приветов школам, гимназиям и реальным училищам, если ты по дороге их встретишь!

— Прощай, Фитиль! Счастливого пути, многих удовольствий и думай иногда о своих друзьях!

После этих слов Деревянный Человечек направился к дому. Однако, сделав два шага, он опять остановился, обернулся к своему другу и спросил:

— Но ты действительно уверен в том, что в той стране каждая неделя состоит из шести четвергов и одного воскресенья?

— Совершенно уверен.

— И ты действительно совершенно уверен в том, что осенние каникулы начинаются первого января и кончаются тридцать первого декабря?

— Совершенно убежден!

— Какая замечательная страна! — сказал Пиноккио еще раз и сплюнул от удовольствия. Потом он сказал с твердой решимостью и очень быстро: — Итак, прощай! Доброго пути!

— Прощай.

— Когда вы отъезжаете?

— Немедленно.

— Жаль! Если бы до отъезда оставался час, я бы, пожалуй, решился подождать.

— А Фея?..

— Теперь все равно слишком поздно... Какая разница, вернусь я домой на час раньше или позже.

— Бедный Пиноккио! А если Фея тебя будет ругать?

— Пусть ругает. Наругавшись вдоволь, она успокоится.

Между тем наступила ночь, непроглядная ночь. И тут они увидели, как вдали запрыгал огонек, и услышали звон колокольцев и дальний мелодичный звук трубы.

— Это он! — вскричал Фитиль и вскочил на ноги.

— Кто? — прошептал Пиноккио.

— Фургон, на котором я поеду. Поедешь со мной или нет?

— И это действительно правда, — спросил Деревянный Человечек, — что в той стране вообще не надо учиться?

— Ни-ни-ни!

— Какая замечательная страна, какая замечательная страна, какая замечательная страна!

ЗАМЕЧАЕТ, К СВОЕМУ ВЕЛИКОМУ ИЗУМЛЕНИЮ, ЧТО...

Наконец фургон приблизился, причем совершенно бесшумно, так как его колеса были обернуты паклей и ветошью.

Фургон тащили двенадцать упряжек маленьких ослов, все одного роста, хотя и различной окраски.

Некоторые были серые, другие — белые, третьи — в крапинку, словно осыпанные перцем и солью, а четвертые — в синюю и желтую полоску.

Но самое удивительное было то, что на ногах у всех двадцати четырех осликов были не подковы, как у других вьючных животных, а белые кожаные сапожки, как у людей.

Кто же был кучером этого фургона?

Представьте себе господинчика, толстенького, кругленького и мягонького, как масляный шар, с лицом, похожим на розовое яблочко, с ротиком, беспрерывно смеющимся, и с тоненьким льстивым голоском, похожим на голосок кота, выпрашивающего что-то вкусненькое у своей хозяйки.

Все мальчишки при виде его бывали очарованы и взапуски лезли в его фургон, с тем чтобы он их отвез в ту истинно блаженную страну, которая обозначена на географической карте под манящим названием Страна Развлечений.

И действительно, фургон был уже полон мальчишек от восьми до двенадцати лет. Он был набит ими, как бочка селедками. Мальчишкам было так тесно и неудобно, что они еле дышали, но никто из них не кричал "ой" и никто не жаловался. Прекрасная надежда через несколько часов очутиться в стране, где нет ни книг, ни школ, ни учителей, делала их такими счастливыми и довольными, что они уже не боялись никаких усилий и тягот, не хотели ни есть, ни пить, ни спать.

Как только фургон остановился. Господинчик, бесконечно кривляясь и выламываясь, обратился к Фитилю с улыбкой:

— Скажи мне, мой красавец, ты тоже хочешь отправиться с нами в счастливую страну?

— Конечно, хочу.

— Но я должен обратить твое внимание, мой красавчик, на то, что в фургоне нет места. Как видишь, он переполнен.

— Неважно, — возразил Фитиль, — раз в фургоне нет места, я усядусь на дышло.

И, подпрыгнув, он очутился на дышле.

— А ты, родненький, — льстиво обратился Господинчик к Пиноккио, — что нужно тебе? Поедешь с нами или останешься здесь?

— Я останусь, — ответил Пиноккио. — Я пойду домой. Я хочу заниматься и делать успехи в школе, как все другие приличные ребята.

— Бог в помощь!

— Пиноккио, — вмешался Фитиль, — послушай меня, поезжай с нами, и мы весело заживем.

— Нет, нет, нет!

— Поезжай с нами, и мы весело заживем! — крикнули четыре голоса из фургона.

— Поезжай с нами, и мы весело заживем! — подхватили все сто голосов.

— А если я с вами поеду, что тогда скажет моя добрая Фея? — спросил Деревянный Человечек, начиная колебаться.

— Зачем тебе думать об этом! Лучше думай о том, что мы едем в страну, где будем бегать без дела с утра до вечера.

Пиноккио ничего не ответил, только вздохнул. Потом он вздохнул еще раз и еще раз. И после третьего вздоха он наконец сказал:

— Раздвиньтесь немного. Я тоже поеду.

— Места все заняты, — ответил Господинчик, — но, чтобы ты видел, как мы тебе рады, я могу уступить тебе свое кучерское место.

— А вы?

— Я пойду пешком рядом с фургоном.

— Нет, этого я не могу допустить, я лучше сяду к одному из этих осликов на спину, — возразил Пиноккио.

И он сразу же подошел к ослику — это был правый ослик в первой упряжке — и попытался прыгнуть ему на спину. Но милое животное внезапно обернулось и с такой силой ударило его мордой в живот, что Пиноккио грохнулся на землю и задрыгал ногами.

Можете себе представить оглушительный хохот мальчишек, когда они это увидели.

Но Господинчик не смеялся. Он тут же подошел к строптивому ослику, притворился, что целует его, но при этом в наказание откусил ему половину правого уха.

Между тем Пиноккио, разъяренный, вскочил на ноги и ловко прыгнул бедному животному прямо на спину. И прыжок был такой точный и красивый, что мальчики перестали смеяться и воскликнули: "Да здравствует Пиноккио!" — и разразились нескончаемыми аплодисментами.

Вдруг ослик поднял задние ноги и отшвырнул Деревянного Человечка на дорогу, прямо на кучу щебня.

Тут снова раздался невероятный хохот. Но Господинчик не рассмеялся, а преисполнился такой любви к беспокойному ослику, что вместе с поцелуем откусил ему половину и левого уха. Потом он сказал Деревянному Человечку:

— Садись снова и не бойся. Этот ослик не без причуд. Но я ему шепнул одно словечко и надеюсь, что теперь он будет сдержанный и смирный.

Пиноккио уселся. Тронулись. Но в то время как ослики бежали галопом и фургон тарахтел по камням мостовой. Деревянному Человечку послышался тихий, чуть внятный голос, сказавший ему:

— Бедный дурень, ты сделал по-своему, и ты пожалеешь об этом!

Пиноккио, испуганный, осмотрелся по сторонам, не понимая, кто произнес эти слова. Но он никого не увидел: ослики бежали галопом, фургон катился полным ходом, мальчишки в карете спали. Фитиль храпел, как сурок, а Господинчик на облучке напевал про себя:

В ночное время дрыхнут все,

Лишь я, лишь я не сплю...

Когда они проехали еще с полкилометра, Пиноккио снова услышал тот же тихий голосок, сказавший ему:

— Имей в виду, болван! Мальчики, бросившие учение и отвернувшиеся от книг, школ, учителей, чтобы удовольствоваться только игрой и развлечениями, плохо кончают... Я это знаю по собственному опыту... и могу тебе это сказать. В один прекрасный день ты тоже будешь плакать, как я теперь плачу... но тогда будет слишком поздно.

При этих словах, похожих больше на шелест листьев, нежели на человеческую речь, Деревянный Человечек страшно испугался, спрыгнул со спины ослика и схватил его за морду.

Представьте себе его изумление, когда он заметил, что ослик плачет... плачет, как маленький мальчик.

— Эй, синьор Господинчик! — позвал Пиноккио хозяина фургона. — Вы знаете новость? Этот ослик плачет!

— Пусть плачет. Придет время — зарыдает.

— Но неужели вы научили его разговаривать?

— Нет. Он сам научился произносить несколько слов, так как в продолжение трех лет жил в компании дрессированных собак.

— Бедное животное!

— Живей, живей, — заторопил его Господинчик, — мы не можем транжирить свое время на то, чтобы смотреть, как плачет осел. Садись, и поехали! Ночь прохладна, и путь далек.

Пиноккио безропотно подчинился. Фургон снова тронулся, и на рассвете они благополучно достигли Страны Развлечений.

Эта страна не была похожа ни на одну другую страну в мире. Ее население состояло исключительно из детей. Самым старшим было четырнадцать лет, а самым младшим — восемь. На улицах царило такое веселье, такой шум и гам, что можно было сойти с ума. Всюду бродили целые стаи бездельников. Они играли в орехи, в камушки, в мяч, ездили на велосипедах, гарцевали на деревянных лошадках, играли в жмурки, гонялись друг за другом, бегали переодетые в клоунов, глотали горящую паклю, декламировали, пели, кувыркались, стреляли, ходили на руках, гоняли обручи, разгуливали, как генералы, с бумажными шлемами и картонными мечами, смеялись, кричали, орали, хлопали в ладоши, свистели и кудахтали. Короче говоря, здесь царила такая адская трескотня, что надо было уши заткнуть ватой, чтобы не оглохнуть.

На всех площадях стояли небольшие балаганы, с утра до ночи переполненные детьми, а на стенах всех домов можно было прочитать самые необыкновенные вещи, написанные углем, как например: "Да сдраствуют игружки!" (вместо: "Да здравствуют игрушки!"), "Мы не хатим ф школу!" (вместо: "Мы не хотим в школу!"), "Далой орихметику!" (вместо: "Долой арифметику! ").

Пиноккио, Фитиль и остальные ребята, приехавшие с Господинчиком, только успели вступить в город, как сразу же кинулись в самое средоточие сутолоки и через несколько минут, как вы можете легко догадаться, стали закадычными друзьями всех других детей.

Кто еще чувствовал себя счастливее и довольнее их!

В таких разнообразных развлечениях и забавах часы, дни и недели пролетали, как сон.

— Ах, какая прекрасная житуха! — говорил Пиноккио каждый раз, когда случайно встречал Фитиля.

— Теперь ты видишь, что я был прав! — отвечал Фитиль. — А ты не хотел ехать с нами! А ты хотел обязательно идти домой к своей Фее и тратить время на учение!.. Если ты на сегодняшний день избавлен от тупоумных книг и школ, ты должен благодарить меня, мои советы и усилия! Ты это понимаешь? Только настоящий друг способен оказать такую услугу!

— Это правда. Фитиль. Если я на сегодняшний день действительно счастливый мальчик, то это только твоя заслуга. А знаешь, что мне говорил учитель про тебя? Он мне всегда говорил: "Не водись с этим бродягой! Фитиль плохой товарищ и к добру тебя не приведет".

— Бедный учитель! — покачал головой Фитиль. — Я слишком хорошо знаю, что он меня терпеть не мог и говорил про меня всякие гадости. Но я великодушен и прощаю ему это.

— Ты благородный человек! — воскликнул Пиноккио, сердечно обнял своего друга и поцеловал его в лоб.

Такое беспечальное житье, с играми и болтовней с утра до вечера, без лицезрения хотя бы одной книги или школы, продолжалось уже полных пять месяцев, когда Пиноккио, проснувшись однажды утром, был неприятно поражен событием, основательно испортившим ему настроение...

ПРЕВРАЩАЕТСЯ В НАСТОЯЩЕГО ОСЛА И НАЧИНАЕТ РЕВЕТЬ ПО-ОСЛИНОМУ

Какое же это было событие?

Я вам сейчас расскажу, мои дорогие маленькие читатели. Когда Пиноккио однажды утром проснулся, у него зачесалась голова, и он начал чесаться. И, когда он начал чесаться, он заметил...

Как вы думаете, что он заметил?

К своему величайшему удивлению, он заметил, что его уши стали длиннее на целую ладонь.

Вы знаете, что Деревянный Человечек от рождения имел совсем-совсем маленькие уши, такие, что невооруженным глазом их вообще нельзя было увидеть. Стало быть, можете себе представить, что он почувствовал, когда обнаружил, что его уши за ночь стали длинные, как две метелки.

Он тотчас же начал искать зеркало, чтобы посмотреть, в чем дело. Не найдя зеркала, он налил в миску воды и увидел в ней такое отражение, что не приведи господь: он увидел собственную голову, украшенную парой первоклассных ослиных ушей.

Вы можете вообразить горе, стыд и отчаяние бедного Пиноккио.

Он плакал, дрожал, бился головой о стенку. Но, чем больше он отчаивался, тем длиннее становились его уши, и вскоре их кончики даже покрылись волосами.

Его пронзительные крики привлекли внимание милого маленького Сурка, который жил на верхнем этаже. Сурок прибежал и, увидев Деревянного Человечка в таком состоянии, заботливо спросил:

— Что с тобой приключилось, дорогой сосед?

— Я болен, милый Сурок, я очень болен... У меня такая болезнь, которая приводит меня в ужас. Ты умеешь щупать пульс?

— Немножко.

— Тогда пощупай, пожалуйста, не лихорадка ли у меня.

Сурок поднял свою правую переднюю лапку, пощупал у Пиноккио пульс и, вздыхая, сказал:

— Мой дорогой друг, я должен, к сожалению, сделать тебе неприятное сообщение.

— А именно?

— У тебя тяжелая лихорадка.

— И что это за лихорадка?

— Это ослиная лихорадка.

— Не понимаю, — ответил Пиноккио, который, однако, все очень хорошо понял.

— Тогда я тебе объясню, — продолжал Сурок. — Да будет тебе известно, что ты через два или три часа не будешь больше Деревянным Человечком, а также не будешь мальчиком...

— Кем же я буду?

— Через два или три часа ты станешь настоящим ослом, таким, как те, которых запрягают в повозку и которые возят на базар капусту и салат.

— Ах я несчастный! Ах я несчастный! — воскликнул Пиноккио в отчаянии, схватил свои оба уха руками и стал их яростно рвать и терзать, как будто это были чужие уши.

— Мой милый, — попытался утешить его Сурок, — что поделаешь! Это определено судьбой. Ибо написано в книгах мудрости, что все ленивые мальчишки, которые отвернулись от книг и учителей и проводят свои дни только в играх и развлечениях, раньше или позже должны стать ослами, все без исключения.

— И это действительно так? — зарыдал Деревянный Человечек.

— К сожалению, это действительно так. И напрасны все стенания. Надо было раньше об этом думать.

— Но я не виноват! Поверь мне. Сурок, виноват один Фитиль.

— А кто это — Фитиль?

— Мой школьный товарищ. Я хотел вернуться домой, хотел стать послушным, хотел продолжать учение, хотел делать успехи... но Фитиль сказал: "Зачем тебе нужно забивать себе голову учением? К чему тебе школа? Лучше идем со мной в Страну Развлечений! Там мы не будем больше учиться, мы с утра до вечера будем прохлаждаться и забавляться!"

— А почему ты послушался совета этого неверного и плохого друга?

— Почему?.. Мой дорогой Сурок, потому что я Деревянный Человечек, лишенный разума... и сердца. Ах, если бы у меня было хоть немножко сердца, я бы не убежал от моей доброй Феи, которая меня любила, как мать, и так много сделала для меня!.. Я бы теперь уже был не Деревянным Человечком, а настоящим мальчиком, как другие. Попадись мне теперь этот Фитиль, он у меня получит! Я ему задам перцу!

И он бросился к выходу. Но на пороге вспомнил о своих ослиных ушах, и ему стало страшно появиться в таком виде перед честным народом. Что же он сделал? Он взял большой фланелевый колпак и надел себе на голову, нахлобучив его до самого носа.

Затем он пошел искать Фитиля. Он искал его на улицах и площадях, в маленьких театральных балаганах, одним словом — везде. Но не нашел его. Каждого встречного он спрашивал о нем, но никто не видел Фитиля.

Тогда он пошел к нему домой и постучал в дверь.

— Кто там? — спросил Фитиль за дверью.

— Это я, — ответил Деревянный Человечек.

— Подожди одну минутку, я тебе сейчас открою.

Через полчаса дверь открылась. И представьте себе изумление Пиноккио, когда он увидел Фитиля в большом фланелевом колпаке, напяленном по самый нос!

При виде этого колпака Пиноккио почувствовал некоторое удовольствие и сразу же подумал: "Не болен ли мой друг той же болезнью, что и я? Не ослиная ли у него лихорадка?"

Но он притворился, что ничего не замечает, и, улыбаясь, спросил:

— Как твои делишки, мой дорогой Фитиль?

— Все отлично. Чувствую себя, как мышь в швейцарском сыре.

— Ты это говоришь серьезно?

— Зачем мне врать?

— Прости, дружище, для чего ты надел на голову фланелевый колпак, закрывающий твои уши?

— Это мне врач прописал, потому что я сильно стукнул себе коленку. А ты, дорогой Деревянный Человечек, почему ты напялил себе на нос этот фланелевый колпак?

— По предписанию врача, так как я сильно ударил себе пятку.

— Ах, бедный Пиноккио!

— Ах, бедный Фитиль!

После этих слов последовало долгое-предолгое молчание, в течение которого оба приятеля с насмешкой оглядывали друг друга.

Наконец Пиноккио пропел медовым голоском:

— Скажи мне, мой милый Фитиль, ты никогда еще не болел ушной болезнью?

— Я? Нет!.. А ты?

— Никогда! Но вот сегодня одно мое ухо очень меня обеспокоило.

— И у меня то же самое.

— И у тебя тоже? А какое ухо у тебя болит?

— Оба. А у тебя?

— Оба. Значит, у нас одна и та же неприятность?

— Боюсь, что да.

— Сделай мне одно одолжение. Фитиль...

— Охотно. От всей души!

— Не покажешь ли ты мне свои уши?

— Почему бы нет? Но сначала я хочу увидеть твои, милый Пиноккио.

— Нет, сначала ты покажи свои.

— Нет, дорогуша! Сначала ты, а потом я.

— Ну ладно, — сказал Деревянный Человечек, — в таком случае, заключим дружественный договор.

— Прошу огласить этот договор.

— Мы оба одновременно снимаем наши колпаки. Согласен?

— Согласен.

— Итак, внимание! — И Пиноккио крикнул громким голосом: — Раз! Два! Три!

По счету "три" оба мальчика сорвали с головы колпаки и подбросили их в воздух.

И тогда случилось нечто такое, во что нельзя было бы поверить, если бы это не было правдой. А именно: случилось то, что Пиноккио и Фитиль вовсе не были охвачены горем и стыдом, когда увидели, что больны одной и той же болезнью, — напротив, они стали подмигивать друг другу и после многочисленных прыжков и гримас разразились неудержимым хохотом.

И так хохотали до упаду. Но вдруг Фитиль замолчал, начал шататься, побледнел и крикнул своему другу:

— Помоги, помоги, Пиноккио!

— Что с тобой?

— Ой, я не могу прямо стоять на ногах!

— Я тоже не могу! — воскликнул Пиноккио, заплакал и зашатался.

И при этих словах они оба опустились на четвереньки и начали бегать по комнате на руках и ногах. И, в то время как они так бегали, их руки превратились в ноги, лица вытянулись и стали мордами, а тела их покрылись светло-серой, усеянной черными крапинками шерстью.

Но знаете ли вы, какое мгновение было самым ужасным для обоих несчастных? Мгновение, когда они заметили, что у них сзади выросли хвосты. Охваченные горем и стыдом, они стали плакать и жаловаться на свою судьбу.

Лучше бы они промолчали! Ибо вместо плача и жалоб из их глоток раздался ослиный рев. И, громко ревя, они произнесли согласно, как дуэт:

— И-а, и-а, и-а!

В этот момент раздался стук в дверь, и с улицы послышался голос:

— Откройте! Я Господинчик, кучер фургона, который привез вас в эту страну. Немедленно откройте, иначе вы у меня запляшете!

ПРОДАЖУ И КУПЛЕН ДИРЕКТОРОМ ЦИРКА, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ НАУЧИТЬ ЕГО ТАНЦЕВАТЬ И ПРЫГАТЬ ЧЕРЕЗ ОБРУЧ. НО ОДНАЖДЫ, ОХРОМЕВ, ПИНОККИО ПОПАДАЕТ К ДРУГОМУ ПОКУПАТЕЛЮ, КОТОРЫЙ ХОЧЕТ СДЕЛАТЬ ИЗ ЕГО ШКУРЫ БАРАБАН

Увидев, что дверь не открывается. Господинчик открыл ее самолично сильным пинком ноги. И, войдя в комнату, сказал, обращаясь к Пиноккио и Фитилю со своей обычной ухмылкой:

— Молодцы, ребята! Вы неплохо ревели, я вас сразу же узнал по голосам. И поэтому я здесь.

При этих словах оба ослика примолкли и присмирели. Они стояли, поджав хвост, опустив голову и развесив уши.

Прежде всего Господинчик погладил и ощупал их. Затем достал скребок и очень основательно почистил.

И, когда он их почистил так здорово, что их шкуры заблестели, как два зеркала, он надел на них узду и отвел на базар, дабы продать с хорошей прибылью.

И действительно, покупатели не заставили себя ждать.

Фитиля купил некий крестьянин, у которого за день до того подох осел, а Пиноккио был продан директору одной труппы клоунов и канатных плясунов. Директор решил выдрессировать его, чтобы он вместе с другими зверями танцевал и прыгал.

Теперь вы поняли, мои дорогие маленькие читатели, каким ремеслом занимался Господинчик? Этот отвратительный карлик, у которого лицо было прямо-таки как молоко и мед, время от времени совершал со своим фургоном прогулку по белу свету. По дороге он собирал при помощи обещаний и льстивых слов всех ленивых детей, которым опротивели книги и школа, грузил их в свой фургон и привозил в Страну Развлечений, с тем чтобы они там все свое время тратили на игры, возню и забавы. Когда же бедные обманутые дети от беспрерывных игр и безделья становились ослами, он их с большим удовольствием брал под уздцы и вел продавать на различные ярмарки и звериные рынки. Таким образом он за несколько лет заработал массу денег и стал миллионером.

Что в дальнейшем произошло с Фитилем, я не могу вам сказать. Но я знаю, что Пиноккио уже с первого дня стал вести тяжелую, суровую жизнь.

Когда его привели в стойло, новый хозяин насыпал ему в кормушку соломы. Но Пиноккио, отведав этой пищи, немедленно выплюнул все обратно.

Тогда хозяин, ворча, положил ему в кормушку сена, но и сено не понравилось начинающему ослу.

— Что, ты и сена не жрешь? — гневно воскликнул хозяин. — Можешь не сомневаться, дорогой ослик, что дурь я из тебя выбью!

И, чтобы образумить ослика, он ударил его бичом по ногам.

Пиноккио заплакал и заревел от боли. И сказал:

— И-а, и-а, я не могу переварить солому!

— В таком случае, жри сено! — ответил хозяин, который очень хорошо понимал ослиный диалект.

— И-а, и-а, от сена у меня болит живот!

— Ты, кажется, думаешь, что я буду кормить такого осла, как ты, куриной печенкой и каплунами! — еще пуще рассердился хозяин и снова вытянул его бичом.

После второго удара Пиноккио счел за благо промолчать и не произнес больше ни звука.

Хозяин запер стойло, и Пиноккио остался один. А так как он давно уже не ел, то начал реветь от голода. И при этом раскрывал свою пасть широко, как печь.

Но, не находя в своей кормушке ничего другого, он наконец начал старательно жевать сено. И, хорошо разжевав, закрыл глаза и проглотил его.

"Сено не такая уж плохая вещь, — сказал он затем сам себе, — но было бы лучше, гораздо лучше, если бы я продолжал учиться!.. Тогда бы я сегодня вместо сена ел краюху свежего хлеба и хороший кусок колбасы к тому же! Ох, ох, ох!.."

Проснувшись на следующее утро, он сразу же начал искать сено в кормушке. Но ничего не нашел, ибо ночью сожрал все без остатка. Тогда он напихал себе полный рот резаной соломы. Пережевывая эту пищу, он точно выяснил, что солома даже в отдаленной степени не напоминает миланскую рисовую бабку или неаполитанские макароны.

— Терпение! — сказал он и продолжал жевать. — Если бы мое несчастье хотя бы могло послужить уроком всем непослушным и ленивым мальчишкам! Терпение!.. Терпение!..

— Терпение, вот еще! — крикнул хозяин, который как раз вошел в стойло. — Ты, наверное, думаешь, мой милый ослик, что я тебя купил только для того, чтобы ты мог жрать и пить? Я тебя купил затем, чтобы ты работал, а я бы зарабатывал на тебе много денег. А нука! Пойдем со мной в цирк. Я тебя научу прыгать через обруч, пробивать головой бумажные бочки и танцевать вальс и польку на задних ногах.

Волей-неволей бедный Пиноккио должен был учиться всем этим премудростям. И в течение трех месяцев он получал уроки и бесконечное множество ударов бичом по шкуре.

Наконец настал день, когда хозяин смог объявить об этом действительно необыкновенном представлении. На пестрых афишах, которые он велел расклеить на всех углах, было написано:

БОЛЬШОЕ ПАРАДНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Сегодня вечером вы увидите знаменитые

и удивительные прыжки

и другие номера,

исполненные

всеми артистами

и лошадьми

нашей труппы

Кроме того, будет впервые представлен публике

прославленный

ОСЛИК ПИНОККИО,

называемый "Звезда танца".

Театр будет ярко освещен.

Понятное дело, что цирк в этот вечер был переполнен до отказа еще за час до начала представления.

Нельзя было достать ни местечка в партере, ни приставного стула, ни ложи, даже если бы за них было уплачено чистым золотом.

Ступени цирка кишели маленькими девочками и мальчиками всех возрастов, которые жаждали увидеть, как танцует знаменитый ослик Пиноккио.

Когда первое отделение спектакля окончилось, директор предстал перед многочисленной публикой. На нем был черный фрак, белые рейтузы и пара кожаных сапог выше колен.

После глубокого поклона он произнес с большой торжественностью и достоинством следующую бестолковую речь:

— Уважаемая публика, кавалеры и дамы! Я, нижеподписавшийся, находящийся проездом в вашей блестящей столице, имею честь, так же как и удовольствие, представить сей мудрой и почтенной аудитории знаменитого ослика, который имел честь танцевать в присутствии его величества императора всех главнейших европейских дворов. И пусть мы почувствуем ваше воодушевляющее присутствие, и просим вас оказать нам снисхождение!

Эта речь вызвала немало смеха и аплодисментов. Но аплодисменты удвоились и дошли до ураганной силы, когда ослик Пиноккио был выведен на арену. Он был празднично одет, его украшали новая уздечка из лакированной кожи, пряжки и подковы из меди. На ушах его висели две белые камелии, грива была заплетена красными шелковыми ленточками в маленькие косички, живот повязан серебристо-золотистым шарфом, а хвост перевит бархатными бантами амарантового и небесно-голубого цвета. Словом, это был ослик, в которого можно было влюбиться.

Представив его публике, директор произнес еще следующую краткую речь:

— Мои многоуважаемые слушатели! Я не собираюсь в данный момент рассказывать вам о тех великих трудностях, которые я должен был преодолеть, чтобы уразуметь, каким образом можно подчинить себе это млекопитающее, которое еще недавно свободно и беспечно прыгало с холма на холм в иссушенных солнцем тропических долинах. Обратите внимание на то, сколько дикости в его взгляде! Ввиду того, что все другие средства привести его в цивилизованный четырехногий вид оказывались несостоятельными, мне приходилось часто говорить с ним на проверенном языке плетки. Но, как я ни был ласков к нему, он не любил меня, наоборот — ненавидел меня все больше. Однако я открыл, по научной системе Галлеса, в его голове маленькую завитушку, которую даже медицинский факультет в Париже определил как знаменующую собой гениальность в искусстве танца. И я использовал это открытие для того, чтобы научить его танцевать, а также прыгать через обруч и через бумажную бочку. Удивляйтесь сначала! Затем судите! Но, прежде чем я начну, разрешите мне, синьоры, пригласить вас на завтра на вечернее представление. В случае же, если дождь окажет влияние на погоду, представление будет перенесено с вечера на одиннадцать часов пополудни.

Тут директор еще раз сделал глубокий поклон, обратился к Пиноккио и сказал:

— Вперед, Пиноккио! Прежде чем вы покажете наилучшим образом ваше искусство, приветствуйте эту многоуважаемую публику — кавалеров, дам и детей!

Пиноккио послушно подогнул передние ноги и оставался на коленях, пока директор не щелкнул бичом и не крикнул:

— Шагом!

Тогда ослик снова встал на свои четыре ноги и пошел шагом вокруг арены.

Через минуту директор воскликнул:

— Рысью!

И Пиноккио послушно перешел с шага на рысь.

— В галоп!

И Пиноккио пустился в галоп.

— В карьер!

И Пиноккио побежал изо всех сил. Но вдруг директор поднял руку и выстрелил из пистолета в воздух.

При этом выстреле ослик притворился раненым и упал на землю как мертвый.

И, когда он под бурю аплодисментов снова поднялся на ноги, он, разумеется, поднял также и голову и огляделся... и увидел в одной ложе красивую даму. На шее у нее висела тяжелая золотая цепь, а на цепи висел медальон. А на медальоне был портрет Деревянного Человечка.

"Это мой портрет!.. Эта синьора — Фея!"сказал себе Пиноккио. Он сразу узнал Фею и, охваченный радостью, хотел позвать:

— О моя Фея, о моя Фея!

Но вместо этих слов из его глотки вырвался такой громкий и продолжительный рев, что все зрители, а особенно дети, чуть не умерли со смеху.

Директор ударил его рукояткой кнута по носу, чтобы дать ему понять, сколь неприлично реветь в присутствии публики.

Бедный ослик вытянул язык и в течение чуть ли не пяти минут облизывал свою морду. Может быть, он думал таким путем смягчить боль.

Но велико же было его удивление, когда он, во второй раз подняв голову, увидел, что ложа пуста и Фея исчезла.

Он почувствовал себя глубоко несчастным. Его глаза наполнились слезами, и он начал горько плакать. Но никто этого не заметил, а меньше всех — директор, который снова щелкнул бичом и закричал:

— Смелее, Пиноккио! Теперь вы покажете этим синьорам, как прекрасно вы умеете прыгать через обручи.

Пиноккио попытался это сделать два или три раза. Но всякий раз, оказавшись перед обручем, он не прыгал через него, а гораздо охотнее пробегал под ним.

Наконец он прыгнул, но его задние ноги, по несчастливой случайности, зацепились за обруч, и он упал по другую сторону на землю, как мешок.

Когда он снова встал на ноги, оказалось, что он охромел и только с большим трудом смог добраться до своего стойла.

— Пиноккио! Мы хотим видеть ослика! Сюда ослика! — кричали дети в нижних рядах, полные жалости и сочувствия к маленькому животному.

Но в этот вечер они ослика больше не увидели.

На следующее утро ветеринар осмотрел его и установил, что он останется хромым на всю жизнь. Тогда директор сказал конюху:

— Что мне делать с хромым ослом? Это же будет бесполезный объедала. Отведи-ка его на базар и продай.

На базаре они быстро нашли покупателя, который осведомился у конюха:

— Сколько ты хочешь за хромого ослика?

— Двадцать лир.

— Я даю тебе одну лиру. Не думай, что мне нужен этот осел. Мне нужна только его шкура. У него такая красивая крепкая шкура, что я хочу сделать из нее барабан для деревенского оркестра.

Можете себе представить, что почувствовал Пиноккио, когда услышал, что станет барабаном!

Так или иначе, покупатель уплатил одну лиру и сразу же повел ослика к берегу моря. Там он повесил ему на шею большой камень, привязал к его ноге веревку, другой конец которой остался у него в руке, и неожиданным сильным толчком спихнул ослика в воду.

Пиноккио с громадным камнем на шее незамедлительно погрузился на самое дно. А покупатель, по-прежнему крепко держа в руке веревку, сел на скалу и стал терпеливо ждать, пока ослик утонет, чтобы затем снять с него шкуру.

ДЕРЕВЯННЫМ ЧЕЛОВЕЧКОМ, КАК ПРЕЖДЕ. НО, КОГДА ОН СПАСАЕТСЯ ВПЛАВЬ, ЕГО ПРОГЛАТЫВАЕТ СТРАШНАЯ АКУЛА

Ослик находился под водой уже почти пятьдесят минут, и покупатель сказал себе:

— Теперь мой бедный хромой ослик, наверное, уже давно утонул. Стало быть, можно его вытащить и сделать из его шкуры красивый барабан.

И он начал тянуть веревку. И он тянул и тянул, тянул и тянул, и как вы думаете, что наконец показалось на поверхности воды? На поверхности воды показался вместо мертвого ослика живой Деревянный Человечек, который вертелся и извивался, как угорь.

Когда несчастный покупатель увидел Деревянного Человечка, он подумал, что грезит, оцепенел, рот его широко открылся, а глаза полезли на лоб.

Когда же он немного опомнился, он сказал, всхлипывая и заикаясь:

— А где ослик, которого я бросил в море?

— Этот ослик — я, — смеясь, ответил Деревянный Человечек.

— Ты?

— Я!

— Ах ты, мошенник! Ты смеешься надо мной, что ли?

— Я смеюсь над вами? Ничего подобного, папаша. Я говорю совершенно серьезно.

— Но каким образом ты только недавно был осликом, а затем в воде превратился в Деревянного Человечка?

— Вероятно, это следствие влияния морской воды. Море любит пошутить.

— Берегись, Деревянный Человечек, берегись!.. Не думай, что ты можешь веселиться на мои деньги. Горе тебе, если мое терпение лопнет!

— Послушайте, папаша, я расскажу вам всю свою историю. Развяжите мне ногу, и я вам все расскажу.

Покупатель, полный любопытства, отвязал веревку, и Пиноккио, почувствовав себя снова вольным, как птица, начал свой рассказ:

— Итак, да будет вам известно, что раньше я был Деревянным Человечком, точно таким, как сейчас. И я очень хотел стать настоящим мальчиком, каких много на этом свете. Но, так как я не имел желания учиться и поддался влиянию плохих друзей, я убежал из дому... и в один прекрасный день проснулся ослом с длинными ушами... и с длинным хвостом. Как я стыдился этого! Пусть блаженный святой Антоний хранит вас от такого позора. Меня привели на ослиный рынок, где я был продан одному директору цирка, которому взбрело в голову сделать из меня великого танцора и канатного плясуна. Но однажды вечером во время представления я неудачно упал и охромел. Директор не знал, что ему делать с хромым ослом, и велел меня продать на базаре. И вы меня купили.

— К сожалению! И я уплатил за тебя лиру. А кто мне вернет обратно мои добрые денежки?

— Зачем же вы меня купили? Вы хотели сделать из моей шкуры барабан? Барабан!

— К сожалению. А где я возьму теперь другую шкуру?

— Не тревожьтесь, папаша. Ослов на этом свете предостаточно.

— Скажи-ка, наглый мальчишка, ты закончил свой рассказ?

— Нет, — ответил Деревянный Человечек. — Мне осталось добавить несколько слов. Купив меня, вы привели меня сюда, привязали весьма человеколюбиво тяжелый камень мне на шею и бросили в море. Такое человеколюбие делает вам большую честь, и я буду вам вечно благодарен за это. Впрочем, дорогой папаша, вы на сей раз не взяли в расчет Фею.

— Какую такую Фею?

— Это моя мать. Она такая же, как все хорошие матери, которые любят своих детей, никогда не теряют их из виду, выручают из любой беды, даже в том случае, если эти дети своим неразумием и дурным поведением, в сущности, заслуживают быть брошенными на произвол судьбы. Когда добрая Фея увидела, что я начинаю тонуть, она немедленно послала целую стаю рыб, которые сочли меня совершенно дохлым ослом и начали меня пожирать. И какие огромные куски они отхватывали! Я никогда не думал, что рыбы еще прожорливее, чем маленькие мальчики... Они съели мою морду, мою шею и гриву, мою кожу на ногах, мою шкуру на спине... и нашлась даже одна отзывчивая маленькая рыбка, которая сочла возможным сожрать мой хвост.

— Отныне, — сказал покупатель с отвращением, — я, с божьей помощью, никогда не буду есть рыбы! Это было бы слишком неприятно: найти в желудке какой-нибудь краснобородки или жареной трески ослиный хвост!

— Я вполне разделяю ваше мнение, — ответил Деревянный Человечек и засмеялся. — Стало быть, когда рыбы съели ослиную кожу, в которую я был обернут с головы до ног, они, натурально, наткнулись на кости... или, точнее говоря, на дерево, ибо, как вы видите, я весь сделан из лучшего твердого дерева. Но уже после первой попытки эти прожорливые рыбы заметили, что дерево им не по зубам, и, полные отвращения к этой неудобоваримой пище, бросились от меня врассыпную, ни разу не обернувшись и не сказав спасибо. Таким образом, я вам объяснил, почему вы с помощью вашей веревки вытащили из воды Деревянного Человечка, а не осла.

— Плевать я хотел на твой рассказ! — в ярости вскричал покупатель. — Я уплатил лиру за тебя и хочу получить обратно свои деньги. Знаешь, что я с тобой сделаю? Я отведу тебя обратно на базар и продам, как сухое дерево для растопки.

— Конечно, продайте меня. Я ничего не имею против, — сказал Пиноккио.

И с этими словами стремительно прыгнул в море. Он весело поплыл от берега, все дальше и дальше, и крикнул бедному покупателю:

— Прощайте, папаша! Когда вам понадобится шкура для барабана, вспомните обо мне!

И поплыл дальше. А через минуту снова обернулся и крикнул еще громче:

— Прощайте, папаша! Когда вам понадобится для растопки немного сухих дровец, вспомните обо мне!

И в мгновение ока он оказался так далеко, что его уже нельзя было различить. На поверхности моря была видна только черная точечка, которая время от времени высовывалась из воды и подскакивала, как играющий дельфин.

Плывя в открытое море наудачу, Пиноккио увидел скалу из белого мрамора. А на вершине скалы стояла милая маленькая Козочка, которая нежно блеяла и делала ему знаки, чтобы он подплыл ближе.

Самое удивительное было то, что ее шкурка была не белая, или черная, или пятнистая, как у всех других коз, — она была лазурного цвета, причем такая блестящая, как волосы маленькой Красивой Девочки.

Можете догадаться, как застучало сердце Пиноккио! Он удвоил свои усилия и поплыл со всей возможной быстротой к белой скале. Он проплыл уже половину расстояния, когда из воды вдруг поднялась ужасная голова морского чудовища. Она приближалась к нему. Широко открытая пасть была как пропасть, и в ней виднелось три ряда зубов, таких страшных, что если даже их только нарисовать, и то они могли бы смертельно напугать человека.

И знаете, что это было за морское чудовище?

Это морское чудовище было той самой гигантской Акулой, о которой уже не раз упоминалось в нашей истории: она производила такие опустошения и была столь ненасытно-прожорлива, что по справедливости слыла пугалом рыб и рыбаков.

Представьте себе, как испугался Пиноккио при виде этого чудовища. Он хотел вывернуться, удрать, хотел поплыть в другом направлении. Но огромная открытая пасть все время оказывалась у него на пути.

— Скорее, Пиноккио, во что бы то ни стало скорее! — проблеяла красивая Козочка.

И Пиноккио отчаянно работал руками, грудью, ногами.

— Быстрее, Пиноккио! Чудище приближается к тебе!

И Пиноккио собрал все свои силы и поплыл вдвое быстрее.

— Берегись, Пиноккио!.. Чудище хватает тебя!.. Вот оно!.. Скорее, скорее, иначе ты пропал!

И Пиноккио не плыл, а прямо-таки летел, словно пуля. Вот он уже достиг утеса, и Козочка наклонилась над морем и протянула ему свое копытце, чтобы помочь вылезти из воды...

Но было слишком поздно! Чудовище схватило его. Оно втянуло в себя воду — почти так, как втягивают куриное яйцо, — и сглотнуло бедного Деревянного Человечка. Сглотнуло с такой жадностью и силой, что Пиноккио, скатываясь в желудок Акулы, сильно захлебнулся и четверть часа пролежал без сознания.

Когда он пришел в себя, он не знал, где, собственно, находится. Вокруг царила такая глубокая и всеобъемлющая тьма, что ему казалось, что он окунулся с головой в бочку чернил. Пиноккио прислушался, но не услышал ни малейшего шума. Время от времени он чувствовал на лице сильные порывы ветра. Вначале он не мог понять, откуда здесь ветер, но потом заметил, что эти порывы идут из легких чудовища. Дело в том, что Акула страдала сильной астмой, и, когда она дышала, в ее нутре подымался вроде как бы северный ветер.

Сперва Пиноккио бодрился. Но, когда он окончательно убедился, что заключен в теле морского чудовища, он начал плакать и жаловаться и, рыдая, воскликнул:

— Помогите! Помогите! О я несчастный! Неужели здесь нет никого, кто бы мог мне помочь?

— Кто может тебе помочь, горемыка? — послышался из темноты голос, низкий, надтреснутый, как расстроенная гитара.

— Кто здесь говорит? — спросил Пиноккио, у которого спина похолодела от страха.

— Это я, бедный Тунец, который был вместе с тобой проглочен Акулой. А ты что за рыба?

— Я ничего не имею общего с рыбами. Я Деревянный Человечек.

— Если ты не рыба, зачем же ты дал себя проглотить чудовищу?

— Я вовсе не дал себя проглотить. Оно само меня проглотило! А что мы сейчас будем делать в темноте?

— Мы будем сидеть и ждать, пока Акула нас не переварит.

— Но я не желаю быть переваренным! — закричал Пиноккио и опять начал плакать.

— Я тоже не хочу быть переваренным, — возразил Тунец, — но я философ и утешаю себя мыслью, что, ежели ты уж родился на свет тунцом, то лучше тебе кончить свои дни в воде, чем на сковородке.

— Чепуха! — воскликнул Пиноккио.

— Это мое личное мнение, — возразил Тунец, — а личное мнение, как утверждают тунцы-политики, следует уважать.

— Во всяком случае, я хочу уйти отсюда... я хочу бежать...

— Беги, если можешь.

— А эта Акула, которая нас проглотила, велика? — спросил Деревянный Человечек.

— Представь себе, что ее тело без хвоста составляет километр в длину.

В то время как они беседовали в темноте, Пиноккио вдруг показалось, что он видит вдали слабый свет.

— Что это может быть за свет вон там, вдалеке? — удивился Пиноккио.

— Вероятно, наш товарищ по несчастью, который тоже ждет, чтобы его переварили.

— Я хочу к нему. Может быть, он какая-нибудь старая рыба, которая сможет мне сказать, как уйти отсюда.

— Желаю тебе от всего сердца, мой дорогой Деревянный Человечек, чтобы так оно и было.

— До свидания. Тунец!

— До свидания. Деревянный Человечек. Желаю удачи!

— Встретимся ли мы когда-нибудь!

— Кто может знать?.. Лучше всего не думать об этом.

ГЛАВУ И ВЫ УЗНАЕТЕ

Пиноккио, простившись таким образом со своим добрым другом Тунцом, пошел, пошатываясь, во тьму. Он двигался в теле Акулы на ощупь, шаг за шагом, по направлению к светящейся точке, которую видел вдали.

Чем дальше он шел, тем явственнее и определеннее становилось светящееся пятно. И после долгой ходьбы он наконец пришел. И, когда он пришел... что же он увидел там? Вы никогда не отгадаете! Он увидел столик с горящей свечой на нем. Свеча торчала в зеленой бутылке. Возле стола сидел старик, белый как лунь или как сбитые сливки, и жевал живых рыбок. А рыбки были такие живые, что то и дело выскакивали у него изо рта.

При виде всего этого Пиноккио охватила столь бурная и непосредственная радость, что он чуть с ума не сошел. Ему хотелось смеяться, ему хотелось плакать, ему хотелось говорить без конца. Но он мог только произнести, заикаясь, несколько отрывочных, бессвязных слов.

Наконец ему удалось все-таки испустить возглас радости, и он бросился к старику на шею с криком:

— Ах, мой дорогой отец! Наконец я вас разыскал! Теперь я вас никогда, никогда не оставлю!

— Значит, я не ошибся? — ответил старик, протирая глаза. — Значит, ты действительно мой милый Пиноккио?

— Да, да, это я, я самый! И вы мне все простили, не правда ли? Ах, дорогой отец, вы такой добрый!.. А я наоборот... Ах, если бы вы знали, сколько несчастий я пережил и сколько зла испытал! Представьте себе, мой бедный отец: в тот день, когда вы продали свою куртку и купили мне букварь, чтобы я мог пойти в школу, я на все наплевал ради кукольного театра, и хозяин театра хотел меня бросить в огонь, чтобы его барашек изжарился, и потом он дал мне пять золотых монет для вас, но я повстречал Лису и Кота, которые привели меня в таверну "Красного Рака", где они жрали, как волки, а я один-одинешенек снова пошел в ночь и встретил грабителей, которые побежали вслед за мной, а я впереди, и они за мной, и я все время впереди, и они все время за мной, и я впереди, пока они меня не повесили на ветке Большого Дуба, где Красивая Девочка с лазурными волосами велела отвезти меня в карете, и, когда меня врачи осмотрели, они сразу же сказали: "Если он еще не мертв, значит, он еще жив", и тогда я не выдержал и соврал, и мой нос стал расти, и я не мог пройти через дверь, и поэтому я затем вместе с Лисой и Котом закопал четыре золотые монеты, потому что одну я потратил в таверне, и попугай начал смеяться, и вместо двух тысяч монет я вообще ничего не нашел, и, когда судья услышал, что меня ограбили, он немедленно посадил меня в тюрьму, чтобы воры были довольны, и оттуда я попал в виноградник и увидел там красивые гроздья и оказался в капкане, и крестьянин имел все основания надеть на меня собачий ошейник, чтобы я охранял его курятник, но потом он понял мою невиновность и снова отпустил меня на свободу, и змея с дымящимся хвостом начала смеяться, и жила лопнула у нее в груди, и так я снова пошел домой к Красивой Девочке, которая умерла, и Голубь увидел, что я плачу и сказал: "Я видел, как твой отец мастерил себе маленькую лодочку, чтобы тебя искать", и я ему сказал: "Если бы я имел крылья, как ты!", и он сказал мне: "Ты хотел бы увидеть своего отца?", и я ему сказал: "Очень хотел бы, если бы смог", и он мне сказал: "Я тебя отвезу", и я спросил: "Как?", и он сказал: "Влезай ко мне на спину", и так мы летели всю ночь, и потом мне утром сказали рыбаки, которые глядели на море: "Там бедный рыбак в маленькой лодке, и она тонет", и я сразу вас узнал издали, потому что мне мое сердце сказало, и я вам делал знаки, чтобы вы вернулись на берег.

— Я тоже узнал тебя, — сказал Джеппетто, — и мне очень хотелось вернуться. Но как? Море было бурное, и большая волна опрокинула мою лодочку. Тут меня заметила страшная Акула, которая как раз находилась поблизости. Она бросилась на меня, высунула язык и проглотила меня, как таблетку.

— И давно вы здесь в заключении? — спросил Пиноккио.

— С того самого дня. Уже скоро два года. Два года, мой дорогой Пиноккио, которые показались мне двумя столетиями.

— А как же вы здесь жили? И где вы достали свечку? И кто вам дал спички?

— Я тебе все расскажу. Представь себе, та же самая буря, которая перевернула мою маленькую лодочку, опрокинула также одно торговое судно. Всем матросам удалось спастись, но само судно утонуло, и та же Акула, в тот день очень голодная, проглотила корабль.

— Как! Проглотила корабль одним глотком? — поразился Пиноккио.

— Да, одним глотком. Только мачту она выплюнула обратно, потому что мачта застряла у нее между зубов, как рыбья кость. На мое великое счастье, на корабле было мясо, сухари в коробках, поджаренный хлеб, вино в бутылках, изюм, швейцарский сыр, кофе, сахар, а также стеариновые свечи и коробки спичек. Этим я поддерживал свою жизнь два года. Но теперь склад пуст, и вот эта свеча, которую ты здесь видишь, — последняя.

— А потом?..

— А потом, мой милый, мы оба останемся в темноте.

— В таком случае, мой дорогой отец, — сказал Пиноккио, — мы не должны терять время. Мы должны немедленно подумать о бегстве.

— О бегстве? Каким образом?

— Мы должны пробраться через пасть Акулы и выпрыгнуть в море.

— Это легко сказать, мой милый Пиноккио. Дело в том, что я не умею плавать.

— Неважно!.. Вы сядете мне на плечи. Я хороший пловец и смогу доставить вас на берег невредимым.

— Это тебе кажется, мой милый мальчик, — возразил Джеппетто, покачав головой и горько усмехаясь. — Неужели ты думаешь, что такому маленькому Деревянному Человечку, как ты, хватит сил нести меня на плечах?

— Попробуйте, и вы увидите! А если нам суждено умереть, то мы, по крайней мере, умрем вместе.

И, не теряя лишнего времени, Пиноккио пошел вперед, сказав своему отцу:

— Идите за мной и не бойтесь!

Так они прошли немалое расстояние, миновали весь желудок и все туловище Акулы. Но, когда они достигли места, где начиналась глотка чудовища, они сочли нужным остановиться, осмотреться и выбрать наиболее подходящий момент для бегства.

Следует сказать, что Акула была очень старая, страдала астмой и сердечной недостаточностью и по этой причине вынуждена была спать с открытым ртом. Поэтому Пиноккио, стоявший внизу, возле глотки, и ведший наблюдение, смог увидеть добрый кусок звездного неба и сияние лунного света.

— Вот удобный момент для бегства, — прошептал он отцу на ухо. — Акула спит, как сурок, а море спокойное и светлое. Следуйте за мной, отец! Мы скоро будем спасены.

Сказано — сделано. Они влезли по глотке морского чудовища наверх и, очутившись в огромной пасти, прошли на носках по языку — язык был широк и длинен, как садовая дорожка. Но в тот момент, когда они совсем уже приготовились броситься в море. Акула расчихалась. И, чихая, она с такой силой откинулась назад, что Пиноккио и Джеппетто снова слетели в желудок чудовища.

Стремительный толчок погасил свечу, и отец с сыном остались в темноте.

— Что же теперь делать? — спросил Пиноккио очень серьезно.

— Теперь мы пропали, мой мальчик.

— Почему пропали? Дайте мне руку, отец, и постарайтесь не поскользнуться.

— Куда ты хочешь меня повести?

— Мы должны еще раз попытаться. Идемте со мной и не бойтесь.

Пиноккио взял отца за руку, и они опять на цыпочках поднялись по глотке чудовища вверх, прошли весь язык и перелезли через все три ряда огромных зубов. Перед тем как совершить гигантский прыжок. Деревянный Человечек сказал своему отцу:

— Садитесь ко мне на плечи и держитесь крепче. Все остальное — мое дело.

Джеппетто крепко уселся на плечи Пиноккио, и Деревянный Человечек, полный уверенности в себе, прыгнул в море и поплыл. Море было спокойное, как масло, луна сияла вовсю, а Акула продолжала спать, и ее сон был так глубок и крепок, что даже гром пушек не мог бы ее разбудить.

СТАНОВИТСЯ НАСТОЯЩИМ МАЛЬЧИКОМ

Пиноккио, сильно взмахивая руками, плыл вперед и вперед, и вскоре заметил, что отец, сидевший у него на плечах, погрузив ноги наполовину в воду, начал сильно дрожать, словно в перемежающейся лихорадке.

От холода или от страха? Неизвестно... Может быть, от того и другого вместе. Пиноккио решил, что старик дрожит от страха, и начал его успокаивать:

— Держитесь, отец! Через несколько минут мы будем, здоровые и бодрые, стоять на твердой земле.

— Но где же твой хваленый берег? — спросил старик, все больше тревожась и напрягая зрение, как портной, вдевающий нитку в иголку. — Я оглядываюсь во все стороны и ничего не вижу, кроме неба и моря.

— Но я вижу берег, — сказал Деревянный Человечек, — а вы уж будьте уверены, глаза у меня, как у кошки, и ночью я вижу лучше, чем днем.

Добряк Пиноккио притворялся, что он полон уверенности, а в действительности его мужество все слабело. Силы его иссякли, он дышал отрывисто и тяжело. Он чувствовал, что не может больше плыть, а берега не было видно.

Он плыл, покуда ему хватало дыхания. Затем он обернулся к Джеппетто и сказал, задыхаясь:

— Дорогой отец... помогите мне... я умираю!

Отец с сыном уже приготовились к смерти, но в этот момент услышали хриплый голос, звучавший, как расстроенная гитара:

— Кто здесь умирает?

— Я и мой бедный отец.

— Этот голос мне знаком. Ты Пиноккио!

— Совершенно верно. А ты?

— Я Тунец, твой товарищ по несчастью в брюхе Акулы.

— Как же ты сумел убежать?

— Я последовал твоему примеру. Ты показал мне, как это делается, и я тоже убежал вслед за тобой.

— Мой милый Тунец, ты появился вовремя. Молю тебя именем той любви, которую ты питаешь к маленьким тунцам, твоим деткам: помоги нам, иначе мы пропали.

— Охотно, от всей души! Возьмитесь за мой хвост, и я вас потащу. Через четыре минуты вы будете на берегу.

Пиноккио и Джеппетто, как вы сами понимаете, немедля приняли это приглашение. Но, вместо того чтобы взяться за хвост, они сели к Тунцу на спину, решив, что так удобнее.

— Не тяжело тебе? — спросил Пиноккио.

— Тяжело? Ни капли! Мне кажется, что на моей спине лежат две раковины, — успокоил их Тунец, который был силен, как двухгодовалый теленок.

Достигнув берега, Пиноккио спрыгнул сам, а затем помог сойти отцу. После этого он обратился к Тунцу и сказал взволнованно:

— Друг мой, ты спас моего отца. И поэтому у меня не хватает слов... Позволь мне, по крайней мере, поцеловать тебя в знак моей вечной благодарности.

Тунец высунул свою морду из воды. Пиноккио встал на колени и запечатлел сердечнейший поцелуй в самую середку рыбьего рта. При этом взрыве непритворной нежности бедный Тунец, не привыкший к такому обращению, был так растроган, что быстро нырнул и исчез, дабы никто не видел, что он плачет.

Между тем наступил день.

Пиноккио протянул руку своему отцу Джеппетто, который еле стоял на ногах, и сказал:

— Обопритесь на мою руку, дорогой отец, и двинемся в путь. Мы пойдем очень медленно, как муравьи, а если устанем, то отдохнем у обочины дороги.

— А куда мы пойдем? — спросил Джеппетто.

— Пойдем искать дом или хижину, где нам из жалости дадут кусок хлеба, чтобы насытиться, и охапку соломы, чтобы выспаться.

Они не прошли и ста шагов, как увидели на обочине дороги две отвратительные рожи, просившие милостыню.

Это оказались Кот и Лиса, но их трудно было узнать. Представьте себе, что Кот, притворяясь слепым, из-за этого со временем действительно ослеп. А постаревшая, совершенно облезлая и облысевшая Лиса лишилась хвоста. Это случилось таким образом: сия несчастная воровка попала в большую нужду и в один прекрасный день вынуждена была продать свой великолепный хвост бродячему торговцу, который смастерил из него печную метелку.

— Ах, Пиноккио! — воскликнула Лиса страдальческим голосом. — Подай нам, бедным калекам, маленькую милостыньку!

— ...милостыньку! — повторил Кот.

— Прощайте, лицемеры! — ответил Деревянный Человечек. — Вы меня раз обманули, во второй раз вам это не удастся.

— Поверь нам, Пиноккио, теперь мы действительно бедны и несчастны.

— ...несчастны! — повторил Кот.

— Если вы бедны, то по заслугам. Вспомните пословицу: "Ворованным добром не выстроишь дом". Прощайте, лицемеры!

— Пожалейте нас!

— ...нас!

— Прощайте, лицемеры! Вспомните пословицу: "Краденая пшеница в еду не годится".

— Имейте снисхождение!

— ...ение! — повторил Кот.

— Прощайте, лицемеры! Вспомните пословицу: "Кто куртку ближнего загреб, тот без рубахи ляжет в гроб".

И после этих слов Пиноккио и Джеппетто спокойно пошли дальше. Пройдя еще сто шагов, они увидели в конце тропинки, посреди поля, красивую соломенную хижину с черепичной крышей.

— В этой хижине кто-то живет, — сказал Пиноккио, — подойдем и постучимся.

Они подошли и постучались в дверь.

— Кто там? — раздался голосок изнутри.

— Бедный отец и бедный сын, которые не имеют ни хлеба, ни крыши над головой, — ответил Деревянный Человечек.

— Поверните ключ, и дверь откроется, — произнес голосок.

Пиноккио повернул ключ, и дверь открылась. Войдя в хижину, они посмотрели во все стороны, но никого не увидели.

— Где же хозяин этого дома? — удивился Пиноккио.

— Я здесь, наверху!

Отец и сын подняли головы к потолку и увидели на балке Говорящего Сверчка.

— О, мой милый маленький Сверчок! — приветствовал его Пиноккио с изысканной вежливостью.

— Теперь я твой милый маленький Сверчок, не так ли? А помнишь, как ты бросил в меня деревянным молотком, чтобы выгнать "милого маленького Сверчка" из своего дома?

— Ты прав, мой милый маленький Сверчок! Выгони меня тоже... Кинь в меня тоже деревянным молотком! Но сжалься над моим бедным отцом!

— Я сжалюсь над отцом и также над сыном. Но сперва я хотел напомнить тебе твое недружелюбие, чтобы ты понял, что на этом свете нужно, по возможности, ко всем относиться дружелюбно, и тогда в плохие времена все отнесутся дружелюбно к тебе.

— Ты прав, мой милый маленький Сверчок, ты тысячу раз прав, и я приму близко к сердцу урок, который ты преподал мне. Но не скажешь ли ты мне, каким образом ты смог заполучить такую прекрасную хижину?

— Эту хижину подарила мне вчера одна прелестная Коза, у которой чудесная лазурно-голубая шерстка.

— А где теперь эта Коза? — спросил Пиноккио, очень взволнованный.

— Не знаю.

— А когда она придет сюда?

— Она никогда не придет сюда. Она ушла отсюда и, уходя, грустно сказала: "Бедный Пиноккио! Я его никогда больше не увижу. Акула его проглотила!"

— Она так действительно сказала?.. Значит, это была несомненно она!.. Это была она!.. Моя любимая, дорогая Фея! — всхлипнул Пиноккио, и слезы хлынули у него из глаз.

Выплакавшись, он соорудил удобную постель из соломы для старого Джеппетто. Затем он спросил у Говорящего Сверчка:

— Скажи мне, маленький Сверчок, где бы я мог раздобыть стакан молока для моего бедного отца?

— Через три поля отсюда живет огородник Джанджо, у которого имеются три молочные коровы. Иди к нему, и ты там сможешь получить все, что тебе нужно.

Пиноккио побежал к дому огородника Джанджо. Огородник спросил:

— Сколько тебе нужно молока?

— Полный стакан.

— Стакан молока стоит один сольдо. Дай мне раньше этот сольдо.

— Но у меня нет даже чентезимо, — ответил Пиноккио смутившись.

— Плохо твое дело. Деревянный Человечек, — проговорил огородник. — Если у тебя нет даже чентезимо, я не могу тебе дать даже наперстка молока.

— Ничего не поделаешь, — сказал Пиноккио и собрался уходить.

— Подожди минутку, — промолвил Джанджо. — Пожалуй, мы сможем столковаться. Ты согласен крутить ворот?

— Что значит "ворот"?

— Это такое устройство, при помощи которого достают воду из колодца для поливки овощей.

— Я попробую.

— Хорошо. В таком случае, вытяни из колодца сто ведер воды, и ты получишь стакан молока.

— Согласен.

Джанджо повел Деревянного Человечка на огород и показал ему, как надо вертеть ворот. Пиноккио сразу же приступил к делу. Но, пока он вытащил сто ведер воды, он облился потом с головы до ног. За всю свою жизнь он никогда так не трудился.

— До сих пор, — сказал огородник, — эту работу исполнял мой ослик. Но теперь бедное животное лежит при смерти.

— Можно мне посмотреть на него? — спросил Деревянный Человечек.

— Пожалуйста.

В конюшне Пиноккио увидел на соломе милого ослика, который умирал от голода и непосильного труда. Внимательно осмотрев его, Пиноккио печально сказал про себя: "Этот ослик мне знаком. Его лицо я когда-то видел".

И он наклонился над осликом и спросил на ослином наречии:

— Кто ты такой?

Услышав вопрос, умирающий ослик открыл глаза и пробормотал на том же наречии:

— Я... Фи... и... ти... иль...

После чего он снова закрыл глаза и умер.

— Ах, бедный Фитиль! — пробормотал Пиноккио.

Он взял горсть соломы и вытер слезу, скатившуюся по его лицу.

— Почему ты так горюешь над ослом, который тебе не стоил денег? — удивился огородник. — Что тогда остается делать мне, купившему его за наличные?

— Я вам объясню... Он был моим другом.

— Твоим другом?

— Моим школьным товарищем.

— Что? — вскричал Джанджо и громко захохотал. — Что ты городишь? Ты ходил с ослами в школу?.. Надо думать, что ты там изучал интересные предметы!

Деревянный Человечек, сконфуженный этими словами, ничего не ответил, только взял стакан парного молока и вернулся обратно в хижину.

И, начиная с этого дня, он пять месяцев подряд каждый день вставал на рассвете и шел вертеть ворот, чтобы заработать стакан молока для больного отца. Мало того: в течение этого времени он научился плести маленькие и большие корзины из камыша. И деньги, полученные от продажи корзин, он тратил весьма разумно. Между прочим, он самостоятельно смастерил изящное кресло на колесиках, и в этом кресле вывозил своего отца в хорошую погоду на гулянье, чтобы старик мог дышать свежим воздухом.

По вечерам он упражнялся в чтении и письме. В ближней деревне он купил за несколько сольдо толстую книгу, не имевшую начала и конца, и по этой книге занимался чтением. А для письма он употреблял заостренную соломину. А так как у него не было ни чернил, ни чернильницы, то он обмакивал соломину в горшочек, в который выжимал сок черники и вишни.

Таким образом ему удалось не только устроить своему больному отцу безбедное житье, но и отложить еще сорок сольдо себе на новый костюм.

Однажды утром он сказал отцу:

— Пойду-ка я на ближайший рынок и куплю себе куртку, колпак и пару ботинок. А когда я вернусь домой, — добавил он, смеясь, — я буду так хорошо одет, что вы меня примете за важного синьора.

И он ушел из дому и на радостях побежал вприпрыжку. Вдруг он услышал, как кто-то зовет его по имени. Он обернулся и увидел красивую Улитку, которая вылезла из-под куста.

— Ты меня уже не узнаешь? — спросила Улитка.

— Да... нет... не знаю!

— Разве ты не помнишь ту Улитку, которая была служанкой у Феи с лазурными волосами? Разве ты уже забыл, как я со свечкой спускалась по лестнице и как ты торчал одной ногой в двери?

— Разве я мог это забыть! — вскричал Пиноккио. — Скажи скорее, красивая маленькая Улитка: где ты оставила мою добрую Фею? Как она живет? Простила ли она меня? Думает ли она обо мне? Любит ли она меня еще? Могу ли я ее увидеть?

На все эти вопросы, которые Пиноккио выпалил единым духом. Улитка ответила с привычной медлительностью:

— Милый Пиноккио, бедная Фея лежит в больнице неподалеку отсюда.

— В больнице?

— Да, к сожалению! Она так много пережила, теперь она очень больна и не может купить себе даже куска хлеба.

— Неужели это правда?.. Как мне больно! Ах, моя бедная Фея, моя бедная Фея!.. Если бы я имел миллион, я бы ей немедленно отнес... Но у меня только сорок сольдо... Вот они. Я хотел как раз купить себе на них новый костюм. Возьми их, Улитка, и отнеси немедленно моей доброй Фее!

— А твой новый костюм?

— К чему мне сейчас новый костюм! Я с удовольствием продам и вот эти старые отрепья, которые на мне, только бы ей помочь! Иди, Улитка, и поторопись! А через два дня снова возвращайся сюда, тогда я, пожалуй, смогу добавить еще пару сольдо. До сих пор я работал, чтобы поддержать моего отца. С сегодняшнего дня я буду работать на пять часов больше, чтобы поддержать и мою добрую мать. До свидания. Улитка. Через два дня я жду тебя!

Улитка, вопреки всем своим привычкам, убежала так быстро, словно ящерица в самую жаркую августовскую пору.

Когда Пиноккио вернулся домой, отец спросил его:

— А твой новый костюм?

— Я не мог подыскать ничего подходящего. Попробую в следующий раз.

В этот вечер Пиноккио лег спать не в десять часов, а в полночь. И он сплел не восемь корзин из камыша, а шестнадцать. После этого он лег в постель и уснул. И во сне он увидел Фею. Она была ослепительно прекрасна. Она с улыбкой поцеловала его и сказала:

— Молодец, Пиноккио! Так как у тебя доброе сердце, я прощаю тебе все твои проделки до нынешнего дня. Дети, которые помогают родителям в нужде и болезни, заслуживают великой похвалы и великого уважения, даже если они не являются образцами послушания и хорошего поведения. Будь разумным человеком в будущем, и ты будешь счастлив!

В это мгновение сон окончился, и Пиноккио проснулся.

Представьте же себе его изумление, когда, проснувшись, он заметил, что он уже больше не Деревянный Человечек, а настоящий мальчик, как все мальчики! Он осмотрелся и вместо привычных стен соломенной хижины увидел красивую светлую комнатку. Он соскочил с кровати и увидел красивый новый костюм, новый колпак и пару кожаных сапожек точно по его мерке.

Он быстро оделся и, разумеется, прежде всего сунул руки в карманы. Оттуда он вытащил маленький кошелек из слоновой кости, и на кошельке было написано: "Фея с лазурными волосами возвращает своему милому Пиноккио сорок сольдо и благодарит его за доброе сердце". Он открыл кошелек и вместо сорока медных сольдо ему в глаза сверкнули сорок новеньких золотых цехинов.

Потом он посмотрел в зеркало и не узнал себя. Он не увидел больше прежнего деревянного человечка, куклу, а увидел живого, умного, красивого мальчика с каштановыми волосами и голубыми глазами, с веселым, радостным лицом.

Во время всех этих чудесных событий, следовавших одно за другим, Пиноккио уже толком не знал, бодрствует он или спит с открытыми глазами.

"А где же мой отец?" — вдруг подумал он. Он пошел в соседнюю комнату и нашел старого Джеппетто здоровым, бодрым и в добром расположении духа, как некогда. Старик опять держал в руках свой инструмент и в это время как раз вырезал великолепную раму с листьями, цветами и всевозможными звериными головами.

— Скажите мне, пожалуйста, дорогой отец, как вы объясните это внезапное превращение? — спросил Пиноккио, обнял Джеппетто и сердечно его поцеловал.

— Это внезапное превращение в нашем доме — исключительно твоя заслуга, — ответил Джеппетто.

— Почему моя?

— Потому что скверные дети, становясь хорошими детьми, обретают способность делать все вокруг себя новым и прекрасным.

— А куда девался старый деревянный Пиноккио?

— Вот он стоит, — ответил Джеппетто.

И он показал на большую деревянную куклу — деревянного человечка, прислоненного к стулу. Голова его была свернула набок, руки безжизненно висели, а скрещенные ноги так сильно подогнулись, что нельзя было понять, каким образом он вообще может держаться в вертикальном положении.

Пиноккио обернулся и пристально осмотрел его. И, после того как он его минуту пристально осматривал, он произнес с глубоким вздохом:

— Какой я был смешной, когда был Деревянным Человечком! И как я счастлив, что теперь я настоящий мальчик!

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я