Софья Прокофьева. Пока бьют часы

OCR Палек, 1998 г.

Глава 1. НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ В КОРОЛЕВСКОЙ СПАЛЬНЕ

Король проснулся.

Прежде всего по привычке ощупал голову. Проверил, не съехал ли ночью колпак на бок? Не дай Бог, не свалился ли с головы?

И лишь убедившись, что колпак туго натянут на уши, с облегчением вздохнул, откинул одеяло, сел и спустил ноги с кровати.

Шторы были плотно задернуты. Мраморные колонны, уходящие в полумрак, казались столбами тумана. В изголовье кровати тускло поблескивала золотая корона, украшенная драгоценными камнями.

Справа от короля, на огромной кровати с кривыми поросячьими ножками сладко похрапывала королева.

— Хрю-хрю!.. — говорила она во сне. — Хрюхрю!.. — Возможно, ей снились поросята. Но скорее всего это был обычный королевский храп. Одеяло, вышитое золотом, мерно поднималось и опускалось. Но королевы в кровати не было видно. Не было видно ее головы на подушке.

Рядом с кроватью королевы стояла еще одна кровать. Но уже поменьше, на золотых птичьих лапах. На этой кровати спала принцесса.

— Цып-цып!.. — свистела она во сне. Возможно, ей снились цыплята.

Но принцессы в кровати тоже не было видно. На подушке вмятина, под отогнувшимся одеялом — пустота.

Скажем сразу, король ничуть не удивился. Он был совершенно спокоен. Он прекрасно знал, что его жена и дочь вовсе не исчезли, а преспокойно спят в этот тихий утренний час.

Что ж, мой дорогой маленький друг, пришла пора, чтобы и ты перестал удивляться и узнал, что ты попал не в обычное королевство, а в королевство невидимок. Да, да! В этой удивительной стране и король, и королева, принцесса, все министры и придворные, вся их многочисленная родня — даже двоюродные племянники — все носили колпакиневидимки. Дворец надежно охранялся, но стражников никто никогда не видел. Невидимый повар на королевской кухне орудовал поварешкой, и невидимый парикмахер осторожно завивал локоны невидимой принцессы.

Король подошел к окну и отдернул тяжелую штору. Утреннее солнце так и хлынуло в спальню, будто только этого и дожидалось. Теплые живые лучи скользнули вверх по колоннам, заставили заблистать драгоценную корону, в каждом камне зажгли цветной огонек. Наконец, лучи, почтительно притихнув, осветили портрет короля в тяжелой золоченой раме.

Солнечный зайчик упал на лицо короля и замер. Да что там какой-то солнечный зайчик, который, по правде говоря, просто лукавое пятнышко света! Все, все, кто видел портрет короля, прямо-таки застывали на месте.

Дело в том, что король был удивительно, необыкновенно красив. Все в его лице поражало красотой. А уж о глазах просто нечего и говорить. Глаза у короля были ясные, смелые, гордые, умные, великодушные и чуть-чуть задумчивые.

Рядом с портретом короля висел портрет королевы. Стоило только раз взглянуть на портрет королевы, и сразу же можно было понять, что она самая первая красавица на свете. Никаких сомнений! Эти сияющие глаза, нежный розовый румянец... Ах! — восклицали все, кто видел этот портрет, и умолкали, не в силах вымолвить и слова от восхищения.

Портрета принцессы в спальне еще не было. Но над кроватью принцессы уже был вбит крюк, похожий на высунувшийся из стены согнутый палец. Придворный художник еще не закончил ее портрет. Но и без того всем было известно, что принцесса — самая хорошенькая девочка в королевстве.

Во всех залах дворца, во всех галереях, повсюду, висело еще множество портретов придворных дам и министров.

Дамы поражали блеском глаз, шелковыми ресницами и тонкими талиями, министры — мужеством и благородством.

— Да нет! Куда там! Художник все равно не мог передать нашу удивительную красоту, — вздыхали невидимки. — Ах, если бы мы могли снять наши колпаки, вот тогда... Но это запрещено. Это строжайше запрещено. Вы все, конечно, читали королевский указ? Кто снимает с головы колпак — тому голову прочь! И все это из-за наших подданных. Изза этого простого нищего люда. Вот послушайте. Говорят, однажды бедная торговка рыбой на свое несчастье, она вовсе этого не хотела, увидела одну придворную даму без колпака-невидимки. И что случилось? Бедняжка ослепла. А ее соседка, которая на беду оказалась где-то рядом, окривела на один глаз. Теперь вы понимаете, почему мы скрываем от этих несчастных наши божественные, прекрасные лица! Ведь какими уродами они покажутся себе! Они просто умрут от зависти и отчаяния... Но с другой стороны, подумайте, каково нам? Вечно скрывать свою красоту! Вечно носить колпак. Попробуйте-ка вымыть голову, не снимая колпака-невидимки. А если у вас заболело горло? Нет, нет, вы и представить себе не можете, сколько мучений мы терпим. И все только потому, что мы любим и жалеем этих убогих некрасивых людей!

Но не пора ли вернуться нам в королевскую спальню и посмотреть, что там происходит?

— Ха-ха-ха! — неожиданно рассмеялся король. Торжество, с трудом сдерживаемая радость слышались в его смехе.

Золотое одеяло зашевелилось, розовое сползло на пол. Королева и принцесса проснулись.

— Еще рано! Почему ты не спишь? — недовольно спросила королева.

— Спать? В такой день спать? — возбужденно воскликнул король. — Ну и ну, моя милая! Неужели ты забыла, что сегодня наконец-то — расцветет...

— Ах, да... — виноватым голосом откликнулась королева. — Конечно, не забыла. Он мне даже приснился сегодня ночью. Такой маленький, на тонком стебле, и весь светится.

— Цветок-невидимка! — Король от удовольствия причмокнул губами.

— А вечером будет бал! Я так люблю танцевать. — Принцесса захлопала в ладоши.

— Конечно, моя красавица, — с нежностью сказала королева.

— Танцевать! В такой жаре, духотище! — пробормотал маленький Лесной Гном, выглядывая изпод кресла. — Я здесь просто задыхаюсь. То ли дело на моем холме, поросшем маргаритками...

— Ишь, противный! — возмутилась королева. — Просто слов нет! Я же приказала служанкам прихлопнуть этого Гнома мокрой тряпкой. А он опять тут!

Но Лесной Гном, мудрец и философ, уже спрятался в мышиной норке. Год назад Лесной Гном из любопытства пробрался во дворец. Думал побродить по залам часок-другой. Но не тут-то было! Узкий лаз тут же законопатили, и несчастный Гном так и остался во дворце.

Окна в спальне были наглухо закрыты. Остро пахло розами и ландышами. А еще... еще пахло чем-то совершенно загадочным и непонятным. Этот запах не был похож ни на один запах на свете.

Однако король даже не подумал открыть окно. А за окном струйки свежего ветра перебирали листья и цветы на деревьях. На ветках сидели яркие птицы и пели разноцветные песенки. Но за толстыми стеклами не было слышно ни разговоров ветра, ни пения птиц.

— А почему цветок-невидимка так долго не расцветал? — капризно спросила принцесса. — Ты бы приказал ему, папочка, чтоб он расцветал, когда ты пожелаешь.

— Ой! А я тебя вижу, папочка! — вдруг сказала принцесса.

На мгновение в спальне стало удивительно тихо. Толстая муха с желтым круглым брюшком пролетела из угла в угол. В тишине ее жужжание было оглушительным.

— И я вижу, — прошептал Лесной Гном, но, к счастью, его никто не услышал.

— Что?! Что?! Не может быть! — задохнулся король.

Он бросился к зеркалу. И-о, ужас! В солнечном луче, среди золотистых пылинок, мерцающих искрами, плавало какое-то мутное облако.

— Какое несчастье! — простонал король. — И надо же, именно сегодня...

Что-то длинное, узкое потянулось к чему-то круглому — это король схватился руками за голову.

— И тебя, мамочка, я тоже вижу, — сказала принцесса. — Не так хорошо, как папочку, но все равно вижу.

Королева взвизгнула и нырнула под одеяло.

— Отчего же эта беда, отчего? — всхлипнула она.

— "Отчего, отчего!" — с досадой передразнил ее король. — А оттого, моя милая, что колпаки-невидимки не стирались уже пять лет. А от грязи, сама знаешь, они теряют свои волшебные свойства. В последний раз их стирала моя кормилица. Месяц назад она умерла. Тоже придумала себе развлечение — умереть как раз тогда, когда пришло время стирать колпаки. Ах, эта людская неблагодарность. Но делать нечего. Немедленно, моя радость, вылезай из-под одеяла и берись за стирку!

— Что ты! Что ты! — со слезами в голосе воскликнула королева. — Я не могу их стирать, не могу! Какой ужас!

— А как же твои придворные дамы? Они же сами стирают свои колпаки-невидимки. Чем ты хуже их?

— Хуже?! Я лучше их! И... и поэтому я не могу их стирать. К тому же... к тому же я даже не знаю, как это делается.

— Кажется, белье сначала гладят утюгом, а потом кладут в воду, — неуверенно сказала принцесса.

— Да нет же, — с раздражением возразил король. — Ты все путаешь. Сначала белье трут мылом. Потом гладят. А потом уже бросают в кипяток.

— Как это все сложно, — простонала королева. — Но мне кажется, его сначала вешают на веревку. Это самое главное. Я полагаю, лучше всего, если этим займется принцесса!

— Что ты, мама, я еще маленькая! — с возмущением воскликнула принцесса. — Придумала тоже! Разве можно стирать в таком нежном возрасте?

— Но это совсем не королевское занятие! — всхлипнула под одеялом королева. — И притом я не умею вешать!

— Тогда, может быть, поручить стирку нашему палачу? — предложила принцесса. — Он умеет вешать.

— Ах, как она еще наивна! — сквозь зубы пробормотал король.

— Принцесса должна быть наивной! — набросилась на него королева. — Во всяком случае, девочка права. Надо найти какую-нибудь придворную даму и приказать ей...

— Нечего сказать, отлично придумала, — рассердился король. — Что ей стоит нас околпачить? Украсть наши колпаки! Если она невидима, как мы будем ее искать?

— Тогда, может быть, нанять какую-нибудь другую женщину, у которой нет колпака-невидимки?

— Ах, замолчи, пожалуйста! Это тоже опасно.

— Значит, мы не будем сегодня танцевать? — всхлипнула принцесса.

Лесной Гном подвинулся, чтоб не мешать мышке подметать свою норку. Надо сказать, что они вполне мирно жили в мышиной норке и часто засиживались за полночь, обсуждая все дворцовые новости.

— Странные все-таки существа эти люди, — задумчиво сказал Гном. — Заботятся о разных пустяках вместо того, чтобы побегать босиком по траве вместе с жуками и бабочками.

— Кусочек сырной корки тоже очень недурно, — думая о чем-то своем, отозвалась мышка. Ее звали госпожа Круглое Ушко. Она была очень опрятна, и в норке у нее все так и блестело. Каждое утро она давала Лесному Гному чистый носовой платок.

Вдруг король громко хлопнул себя по лбу. Госпожа Круглое Ушко чуть было не уронила подсвечник.

— Придумал! Придумал! — с торжеством воскликнул король. — Вот это мысль! Роскошная королевская мысль. Я придумал, как найти прачку! Она выстирает наши колпаки-невидимки. И она не украдет их, потому что... Но тс-с!.. Это государственная тайна!

Король позвонил в колокольчик и громко крикнул: — Позвать ко мне Министра Чистого Белья!

Глава 2. ТАТТИ ПРИХОДИТ В ГОРОД

— Эй, девчонка, прочь с дороги!

Татти еле успела отскочить в сторону. Тяжелые копыта лошадей со звоном ударили о мостовую.

Большая карета с блестящими стеклами остановилась.

В ту же секунду в воздухе свистнул кнут. Татти вскрикнула от боли. Ей показалось, что ее разрезали пополам.

В карете кто-то засмеялся, задвигался.

— Посмотрите, какая смешная деревенская девчонка! — с насмешкой сказал женский голос.

— Какие глупые круглые веснушки! — отозвался второй голос. — Никогда не видала ничего глупее!

— Какие некрасивые зеленые глаза! — добавил третий. — А эти растрепанные кудряшки? Ха-ха-ха!

Татти подняла голову и заглянула в карету. Но в карете никого не было. Карета была пуста. Татти увидела малиновые бархатные подушки, тисненную золотом кожу.

Потом Татти увидела, что на козлах нет кучера. Концы вожжей висели в воздухе и шевелились в пустоте, как живые.

Но Татти ничуть не удивилась. Ведь она не в первый раз была в городе. К тому же ей сейчас было слишком больно. Особенно, когда она шевелила лопатками.

Больше всего Татти сейчас хотелось высунуть язык и громко крикнуть: "А у меня зато есть братья! Вот! Они хорошие, добрые! Они самые лучшие! А у вас нет!" Но потом Татти была рада, что промолчала. Ведь у невидимок тоже могут быть братья. Почему бы и нет, вполне возможно.

Карета проехала мимо, крякая и чавкая, и переваливаясь на неровной мостовой.

— Ничего... — прошептала Татти. — Ничего, до свадьбы заживет.

Конечно, Татти вовсе не собиралась выходить замуж. Ведь ей исполнилось только двенадцать лет. Но так любила говорить тетушка Пивная Кружка. Она была хозяйкой трактира "Три желудя". Трактир находился как раз напротив дома, где жили братья. Когда Татти приходила в город, она всякий раз забегала в трактир "Три желудя". Тетушка Пивная Кружка сажала ее на низкую скамейку у входа, и уж всегда у нее находилось для Татти что-нибудь вкусное.

Татти быстро пробежала темный переулок и вышла на рыночную площадь. Здесь стоял шум голосов, беспечно звякали монеты, угрюмо мычали огромные быки, пищали цыплята, только что вылупившиеся из яиц. Бледные женщины продавали румяные яблоки, а худые старушки — жирных поросят.

Между рядов с надменным видом ходили богатые горожанки. За каждой — девочка-служанка с большой плетеной корзиной.

Вдруг на деревянный помост вскочил человек в полосатой одежде. Синие, зеленые, оранжевые полосы, от них зарябило в глазах. Он громко протрубил в сверкающую трубу. Солнце повисло на трубе жидкой золотой каплей.

Полосатый человек сплюнул на помост и закричал: — Слушайте! Слушайте! Слушайте! Король приглашает во дворец прачку для стирки королевских колпаков-невидимок! Любая женщина с чистой совестью и умеющая стирать грязное белье может уже сегодня стать королевской прачкой. Спешите! Спешите! Спешите! Торопитесь! Торопитесь! Торопитесь! Вас ждет улыбка короля, богатство, почет! Золотая монета за каждый выстиранный колпак!

Сначала на базарной площади стало удивительно тихо. Потом вдруг кто-то вскрикнул и бросился бежать, расталкивая всех локтями.

Началась давка. Затрещали ребра и плетеные корзины. Молоденькая служанка рассыпала яблоки, и они, подскакивая, раскатились по булыжной мостовой.

— Ах ты дрянь! — замахнулась на служанку хозяйка, злая плечистая женщина с зелеными серьгами в желтых ушах. — Подбирай их скорее, иначе дома ты отведаешь плетки. Из-за тебя я опоздаю во дворец, глупая девчонка!

— Дочки! Мои ленивые дочки! — кричал толстый лавочник, оглядываясь по сторонам. — Где вы? Оставьте свою лень дома и бегите во дворец!

Татти толкали, швыряли и вертели, и крутили, так что у нее закружилась голова. Наконец, она, как пробка из бутылки, вылетела из толпы и очутилась как раз перед домом своих братьев.

Татти ахнула и схватилась за щеки. От дома тянуло тоскливым холодом и тишиной. Окна крестнакрест были заколочены шершавыми досками. Сквозь пыльные стекла виднелись засохшие цветы. На двери висел тяжелый замок. Он был похож на голову бульдога. Татти послышалось даже, что замок еле слышно, но угрожающе зарычал.

— Что же это? — с ужасом прошептала Татти.

Вдруг кто-то потянул ее за руку. Татти оглянулась. Возле нее стояла тетушка Пивная Кружка. Ее красное лицо дрожало. Тетушка Пивная Кружка потащила Татти через улицу прямо в трактир "Три желудя".

В это раннее утро в трактире было еще пусто. Но тетушка Пивная Кружка повела Татти по крутым каменным ступеням в погреб и заперла дверь на засов. Здесь на деревянных козлах стояли большие старые бочки. В их животах вздыхало и бродило пиво.

Тетушка Пивная Кружка опустилась на колени и принялась ползать по полу, забираясь под каждую бочку. Она ощупывала воздух руками и шарила по всем углам. Потом она как будто немного успокоилась и уселась на низкую скамейку.

— Послушай, моя девочка, — сказала она, с жалостью глядя на Татти. — Ну, ну, ну! Постарайся не плакать. Какой толк плакать? От слез девочки глупеют в десять раз и больше ничего. А тебе надо сейчас быть очень умной и мужественной. Потому что твои братья по приказу короля брошены в тюрьму.

Татти закрыла лицо руками и расплакалась. Ее узкие плечи вздрагивали. А кудрявые волосы, блестевшие в свете фонаря, потускнели.

— Ну, ну, ну! — огорченно сказала тетушка Пивная Кружка. Она оглянулась и на всякий случай опять ощупала руками воздух вокруг себя. Она вздохнула и добавила еле слышным шепотом: — Конечно, невидимки очень красивые. Кто спорит! Но все-таки они очень жестокие. Их сердца совсем не такие красивые, как их лица...

Послышался топот крохотных лап, будто кто-то рассыпал на каменном полу сухое зерно. Из угла выскочила серая мышка и скрылась где-то под бочками.

— Опять эта мышь! — с досадой сказала тетушка Пивная Кружка. — Так и шныряет повсюду. Хотя по правде сказать, в жизни не видала такой славной мышки. Спинка просто бархатная. А ушки словно сшиты из серого шелка, да еще на розовой подкладке. Ишь, выглядывает из-под лавки! Можно подумать, она хочет послушать, о чем мы говорим.

Откуда было знать тетушке Пивной Кружке, что это не простая мышь, а сама госпожа Круглое Ушко, которая любила быть в курсе всех городских новостей.

Но Татти ни на что не обращала внимания и плакала так сильно, что даже в ее деревянных башмаках хлюпали слезы.

Тетушка Пивная Кружка отвела волосы, прилипшие к мокрым щекам Татти, и наконец сказала: — Это случилось уже неделю назад. Ночью... Да, да, как раз, когда часы на башне пробили три раза. Я еще проснулась и подумала: почему так тревожно и грустно бьют часы на большой башне? Так вот. В три часа ночи к твоим братьям пришел сам Министр Войны. Конечно, его нельзя увидеть, потому что на нем колпак-невидимка. Но зато его нельзя не услышать. Ведь у нашего Министра Войны самый громкий голос в королевстве. Он как рявкнет: "Здравствуйте!!! Смирно!!!" Я так и подпрыгнула в постели. Господ и, помилуй, что за голос! Я отлично слышала каждое слово. А сказал он вот что: "Нашему королю нужно много новых колпаков-невидимок!!! Вы лучшие ткачи в королевстве!!! Вы одни знаете секрет материи, которая сто лет носится и не рвется!!! Вы будете ткать материю для новых колпаков-невидимок!!! А король вам хорошо заплатит за то, будьте уверены!!!" Кажется, он сказал именно так или чтото в этом роде. А твои братья ответили: "Мы не будем ткать материю для новых колпаков-невидимок, потому что мы ненавидим войну". Я слышала это очень хорошо, потому что в темноте перебежала через улицу и притаилась под самым окошком. Ну, конечно, Министр Войны обиделся.

Он просто терпеть не может, когда кто-нибудь что-нибудь не так скажет про его любимую войну. Он как рявкнет: "Взять их!!!" Тут в доме все начало падать и разбиваться... И вот теперь твои братья заперты в Черной Башне. Люди даже говорить о ней боятся. В башню ведет тайный подземный ход. Никто не знает, где он. Там множество дверей, входов, выходов, длинные запутанные галереи. А сторожат его невидимые стражники. Да не плачь же так горько, Татти! От слез девочки болеют и глупеют... Ну что мне с тобой делать? Может, съешь миску супа или лепешку с медом? Уж не знаю, в чем тут секрет, а съешь лепешку с медом и на душе становится както веселее.

Но Татти просто заливалась слезами. Да и подол ее юбки так намок, хоть выжимай. Бархатная мышка смотрела на нее из угла с большим сочувствием и тоже смахнула слезинку с носа тонкой лапкой.

— Ну, вот что, — сказала тетушка Пивная Кружка. — Оставайся-ка ты у меня. Днем будешь помогать мне печь лепешки, ночью будешь спать со мной. Я дам тебе шесть мягких подушек, а по утрам разрешу тебе подольше поваляться в постели.

Но Татти покачала головой.

— Спасибо, тетушка Пивная Кружка, — сказала она. — Я уйду обратно в деревню. У меня разорвется сердце, если я каждый день буду ходить мимо дома моих братьев. Даже если я буду закрывать глаза. Нет, не могу, я себя знаю. Не могу, и все.

Тут тетушка Пивная Кружка обняла ее и тоже заплакала. Госпожа Круглое Ушко тоже роняла слезинку за слезинкой. Но мыши плачут совсем тихо и поэтому никто из людей еще никогда не слышал, как плачут мыши.

Татти вышла из трактира "Три желудя". Она посмотрела на дом своих братьев, на злобный замок, похожий на голову бульдога, и сердце у нее действительно чуть не разорвалось.

На площади было пусто. Покупатели разбежались, а продавцы разошлись. Мимо Татти пробежала высокая женщина с зелеными серьгами в желтых ушах.

— Ах ты маленькая дрянь! — крикнула она своей худенькой служанке. — Пока ты собирала яблоки, которые ты сама рассыпала!.. Вот! Это из-за тебя я опоздала во дворец. Все богатые горожанки побежали наниматься в королевские прачки! Все, все до одной! Говорят, они, как мухи, облепили дворец. Посмотри на эту рыжую деревенскую девчонку. Она тоже сейчас помчится туда! Еще бы! Она тоже хочет получить королевскую улыбку и все прочее!.. А я заболею, я не переживу, если не стану прачкой колпаков-невидимок!

Слезы горя и обиды с такой силой брызнули из глаз Татти, что даже не намочили ей щек. Татти сжала кулаки и топнула ногой.

— Да я, — не выдержав, крикнула она, — да я скорее умру, умру, чем буду стирать ваши противные дурацкие колпаки!

И вдруг Татти почувствовала, что ее ноги оторвались от земли и ее сжимают чьи-то грубые невидимые руки.

— Наконец-то нашли! — услышала Татти злорадный голос. — Вот ты-то как раз нам и нужна! Эй, сюда!

— Уж очень неказиста! — с сомнением протянул другой голос. — А маленькая! Не выше моего сапога. Да и худа! Одни кожа да кости.

— Ничего, сойдет и такая, — рявкнул третий.

— Ай! — закричала Татти и попробовала вырваться. Но безжалостные руки потащили ее в переулок.

— Ой! — закричала Татти.

Ноги ее болтались в воздухе. Деревянные башмаки соскочили с ног и остались валяться на площади. Издали они были похожи на двух грустных утят.

— Мои башмаки! — закричала Татти. — Что вы делаете? Мои башмаки! У меня нет других...

Злые руки сунули ее в открытые дверцы кареты. Вслед за ней в карету по воздуху сами собой влетели башмаки. Как будто грустные утята вдруг научились летать.

Кто-то тяжело плюхнулся рядом с Татти на сиденье.

— Поехали! — приказал грубый голос. — Да держи девчонку покрепче.

Дверцы захлопнулись, и карета тронулась.

— Очень интересно, но непонятно, — пробормотала госпожа Круглое Ушко, присев на минутку на пороге трактира "Три желудя". — Надо рассказать обо всем мудрому Лесному Гному. Правда, на мой взгляд, он уж чересчур грустит по своему холму, нежным корням и траве. Впрочем, посмотрим, что будет дальше!

Глава 3. ЧЕРНЫЙ ШКАФ

Было раннее утро. Встало солнце, и все дома в городе с одного бока стали теплыми и розовыми. Острый шпиль над башней с часами вспыхнул и засветился, и маленькое круглое облако опустилось на него, как золотое кольцо.

Случайный луч невесть как пробрался в мрачную темную комнату королевского дворца. Он растерянно пробежал по стене и замер, осветив громадный черный шкаф. Шкаф был высокий, до потолка. Прямо как маленький дом. Если бы его вынести на улицу, в нем вполне могла бы поселиться какая-нибудь бедная семья. Тяжелый черный шкаф на всякий случай был еще прикован к стене двумя длинными железными цепями.

Возле черного шкафа стоял высокий сутулый человек со страшными глазами и большим мягким носом, чем-то похожим на башмак. Глаза у него были цвета мертвого серого пепла, но под этим пеплом светилось что-то жгучее, как глубоко спрятанные раскаленные угли. Он был одет в костюм из зеленого бархата, кое-где прожженный насквозь, кое-где покрытый мутными пятнами. Рядом с ним на стуле сидел противный носатый мальчишка и болтал кривыми ногами. Сразу можно было догадаться, что это отец и сын. Да, это были Главный Хранитель Королевских Запахов Цеблион и его сын Цеблионок.

Хранитель Запахов наклонился к черному шкафу и вставил большой узорный ключ в замочную скважину. Дверцы шкафа длинно заскрипели и отворились. Все полки шкафа были уставлены разными флаконами. Здесь были флаконы, украшенные стеклянным кружевом, с золотыми пробками и флаконы из грубого стекла, заткнутые просто скомканным клочком бумаги.

Хранитель Запахов взял с полки один флакон и поднес его к носу Цеблионка.

— Ну, ладно, ладно, сыночек, не болтай ногами, не отвлекайся, — сказал он. — Моя радость, скажи, какой это запах?

Цеблионок неохотно обнюхал флакон.

— Порох, — сказал он скучным голосом, — Министр Войны!

— Мое сокровище! Умница! — с восторгом воскликнул Хранитель Запахов.

— А это что? — спросил он, поднося к носу Цеблионка другой флакон.

— Кажется, цветочное мыло. Наверно, это Министр Чистого Белья, — сморщив нос, проворчал Цеблионок.

— Прекрасно! Восхитительно! — Хранитель Запахов в восторге потер руки. Ему хотелось погладить Цеблионка по голове, но он боялся, что тот снова начнет болтать ногами. — Ах ты, мое сокровище! Ну, а это что?

— Не то фиалки, не то рыбьи потроха...

— Что ты! — с беспокойством сказал Хранитель Запахов. — Цеблионок, миленький, ну сосредоточься, умоляю тебя, понюхай хорошенько! Ты же у меня такой умный, способный!

Цеблионок со свистом втянул носом воздух и ничего не ответил.

— Ну что же ты! — с огорчением воскликнул Цеблион. — Это же... Это же запах нашего короля. Самый великий запах в нашем королевстве. Сколько сил я потратил, чтоб создать этот необыкновенный запах! Я учил тебя, помнишь? Чувствуешь, пахнет чем-то загадочным и непонятным — значит, это король! Мой обожаемый, ну давай повторим все сначала.

Тебя, мой маленький друг, конечно, очень удивляет, зачем невидимкам нужны были все эти духи? Зачем понадобилось их запирать в черном шкафу? И вообще, к чему все эти секреты и тайны, замки и запоры? Минутку терпения, сейчас я тебе все объясню.

Так вот. Как ты уже понимаешь, невидимки не могли видеть друг друга. И вот, чтобы не спутать короля с министром, а королеву с какой-нибудь придворной дамой, у каждого невидимки были свои особые духи.

Знатные невидимки, едва открыв глаза, выливали на себя полфлакона духов. Те, кто победнее, обязаны были натереть пуговицы лимонной коркой или съесть натощак сырую луковицу.

Самой опасной болезнью в королевстве считался насморк. Еще бы! Ты только представь себе! Простуженный невидимка мог пройти мимо самого короля и не поклониться ему. Он мог даже задеть его локтем. Да и вообще, мало ли что могло случиться?..

Цеблион в задумчивости прошелся по залу. Благодаря своему удивительному носу, похожему на башмак, он лучше всех различал запахи и за сто шагов мог узнать любого невидимку. Все невидимки ненавидели его и делали ему исподтишка всяческие пакости. Да, забот было много, неприятностей еще больше, а жалованье при этом он получал совсем мизерное.

Но не ради денег терпел все это Цеблион. Дело в том, что король обещал дать ему два колпака: один для него, другой для его сына. Получить колпаки было самой большой мечтой его жизни.

Часто в сумерках, закончив дневные труды, он опускался в глубокое кресло и мечтал о колпакахневидимках.

О, колпаки, колпаки!

В мечтах они летали перед ним как две волшебные птицы и нашептывали ему что-то заманчивое. Он протягивал к ним дрожащие жадные руки, но колпаки исчезали. Колпаки — это власть. Колпаки — это богатство! Как только он их получит, все будет иначе, все сразу же будет иначе...

А пока что он каждое утро открывал шкаф и учил сына различать запахи.

Цеблион протянул руку и достал с верхней полки хорошенький флакон. Круглую пробку украшал сверху розовый стеклянный бант. Флакон был чемто похож на маленькую девочку. Цеблионок жадно обнюхал флакон с розовым бантом.

— Пахнет ландышами, — сказал он и облизнулся. — Принцесса!

— Моя радость! — дрогнувшим голосом сказал Хранитель Запахов. — Сокровище мое, вот увидишь, когда ты чуть-чуть подрастешь, ты непременно женишься на принцессе.

— Да-а-а! — захныкал Цеблионок. — Как бы не так! Принцесса самая красивая девчонка на свете, а у меня видишь какой нос!

— Мое сокровище, как только ты наденешь колпак-невидимку, все это потеряет всякое значение. Нет, ты женишься на принцессе, я это тебе обещаю.

— Обещаю, обещаю, — проворчал Цеблионок. — А у тебя, папка, нос еще больше. Фу, смотреть противно!

— Мой нос — это мой хлеб... — с виноватым видом сказал Главный Хранитель и помял пальцами свой огромный нос. — Как иначе мне заработать денежки?

Цеблион улыбнулся своей страшной, отвратительной улыбкой. Он с нежностью притянул к себе сына, отвел рукой волосы от его уха и зашептал дрожащим голосом: — Потерпи еще немного. Лишь бы только мне заполучить эти колпаки! Ты увидишь... Что у невидимок есть, кроме красоты? Все они глупы как пробки. А я... ну ты знаешь мне цену. Поверь, принцесса будет твоя, твоя... Главное, сынок, это уметь всех обхитрить и устроиться в жизни получше...

В этот момент в дверь кто-то негромко постучал. Главный Хранитель наклонился к замочной скважине и принюхался.

— Запах ваксы, — прошептал он. — Это Начищенный Сапог. Любопытно, какие он принес известия...

Начищенный Сапог был один из невидимых стражников.

— Ну? — нетерпеливо спросил Главный Хранитель, приоткрыв дверь.

— Расцвел, цветок-невидимка расцвел! У-у, какой красивый! — шепнул Начищенный Сапог.

— А Великий Садовник?

— Спит. Он не спал целую неделю, каждый час поливал цветок-невидимку. Бедный старик, он так устал. А теперь спит.

— Ну хорошо, хорошо, ступай.

Хранитель Запахов захлопнул дверь и рассмеялся. Смех был странный, словно кровь закипела и забулькала у него в груди.

— Наконец-то... — хрипло сказал Цеблион, с нежностью глядя на сына. — Я уже почти потерял надежду увидеть тебя когда-нибудь невидимым.

Хранитель Запахов достал из кармана большие ножницы. Он пощелкал ими, будто хотел отрезать кусок воздуха. Движения его стали порывистыми, нетерпеливыми.

— Я должен спешить, — сказал он. — Умоляю тебя, поставь на место все флаконы и пузыречки. Сам знаешь, если хоть один флакон потеряется, в королевстве все пойдет кувырком.

— Вот еще, и не подумаю, — недовольно проворчал Цеблионок.

Хранитель Запахов беспомощно развел руками.

— У меня нет ни секунды времени, — с мольбой сказал он. — Мне надо пробраться в Белую Башню, пока Великий Садовник не проснулся. Главное — не забудь хорошенько запереть шкаф с духами. Слышишь?

"Надо же, какой тупой мальчишка, — покачал головой Лесной Гном, выглядывая из-под шкафа. — Сколько можно повторять одно и то же. — Он устроился под креслом, в полутемной комнате его невозможно было разглядеть. — Подумаешь, запереть шкаф. Это же проще простого... Как я любил запирать мой домик на холме маргариток, когда я отправлялся погулять. Ключ говорил: "Цвинь!" и поворачивался в замочной скважине".

Маленький Гном достал из кармана гребенку и принялся аккуратно расчесывать свою бороду. Ведь его ждала к завтраку сама госпожа Круглое Ушко. А у нее в норке всегда такой порядок, любо-дорого посмотреть!..

Цеблион бросил большой узорный ключ прямо в руки сына и торопливо вышел из зала.

Он сделал несколько шагов по темной галерее и вдруг чуть не налетел на маленького негритенка, на беду выглянувшего из-под лестницы.

— Ах, это ты, Щетка! — прошипел он. — Вечно ты путаешься под ногами.

Негритенок был хилый, щуплый и такой худой, что ребра у него торчали, как клавиши рояля. Цеблион сильно ударил его ногой, но мальчик даже не застонал. Видимо, он боялся, что за это его ударят еще сильнее.

Цеблион подошел к низкой дубовой двери, окованной медью. Это была дверь, ведущая в подземный ход. Невидимые стражники, отлично знавшие Цеблиона, молча пропустили его.

Цеблион спустился по разбитым неровным ступеням. Где-то мерно падали капли воды, словно отсчитывали минуты. Вдалеке, потрескивая, светил факел, отблески красноватого пламени метались по закопченному потолку.

Цеблион пробежал через подземный ход и стал подниматься по стертым ступеням из белого мрамора. В щели между камнями проникали лучи солнца. В трещинах неподвижно лежали зеленые ящерицы. Открывали изумрудные глаза и снова погружались в теплый сон.

Цеблион, задыхаясь, поднялся на самый верх Белой Башни. Там на мраморных плитах пола, подстелив под себя ветхий плащ, лежал старик. Он крепко спал, иногда слабо улыбаясь во сне. Это был Великий Садовник.

Лицо Великого Садовника было землистого цвета, а волосы и борода напоминали высушенную солнцем и ветрами траву. Но он улыбался детской счастливой улыбкой. Так улыбается человек, когда ему удается создать то, о чем он мечтал всю жизнь.

Над Великим Садовником, бросая на него сквозную узорную тень, наклонился белоснежный цветок. Что с того, что он рос в простом глиняном горшке? Этот цветок сиял и светился. Каждый его лепесток изгибался и дрожал, как язычок прохладного пламени. Это и был цветок-невидимка.

Над ним разноцветным облаком роились бабочки, пчелы и стрекозы. Но стоило только какойнибудь бабочке опуститься на цветок, как она тут же становилась невидимой.

Хранитель Запахов на цыпочках подошел к цветку-невидимке.

"Эх, нужно было мне надеть ночные туфли, — подумал он. — Когда делаешь днем такое дело, которое лучше делать ночью, всегда нужно надевать ночные туфли".

Цеблион старался даже не глядеть на Великого Садовника, чтобы не разбудить его своим страшным взглядом.

Но Великий Садовник спал очень крепко. Дон-н-н! Дон-н-н! — громко, словно предупреждая о чем-то, пробили круглые часы на городской башне.

Но Великий Садовник все равно не проснулся, ведь он очень-очень устал.

Цеблион наклонился и срезал цветок-невидимку под самый корень. Ножницы лязгнули, как волчья пасть, и мгновенно исчезли.

Цеблион дрожащими от жадности руками схватил цветок-невидимку и, крадучись, направился к лестнице.

Глава 4. ЦВЕТОК-НЕВИДИМКА

Если бы ты, мой маленький друг, каким-нибудь чудом забрался на галерею, идущую вдоль дворца, потом подтянулся бы на руках и заглянул в высокое стрельчатое окно, ты бы увидел большой королевский зал.

С лепного потолка свисали громадные люстры, похожие на хрустальных пауков. Мигали, истекая воском, бесчисленные свечи. Ярко сверкал позолотой и драгоценными камнями королевский трон. К нему вели мраморные ступени, покрытые алым ковром.

— Ничего не скажешь, красиво! Настоящий королевский дворец, — решил бы ты. — Только почему здесь пусто? Свечи горят, а никого нет.

А вот в этом ты бы ошибся, мой милый!

В большом королевском зале можно было просто задохнуться с непривычки. Там тяжело колыхался запах сорока пяти всевозможных садовых и полевых цветов. Да еще к ним примешивался запах собак, кислых щей, лимонных корок, пороха, конского пота, сухой малины и свежих еловых шишек.

Но сильнее всего в зале пахло чем-то таинственным, загадочным и совершенно ни на что не похожим. Это значит, в зале находились не только министры и придворные дамы, но и сам король Невидимка. Великий.

Над королевским троном висело не то мутное облако, не то сгусток тумана, слабо напоминая очертаниями фигуру человека...

Да, это был король. Не будем скрывать, он был в отвратительном настроении. Он сидел и в раздражении кусал ногти. Королева вообще не пожелала выйти из спальни.

— У меня разболелась голова, — простонала королева умирающим голосом и велела повесить на окна плотные черные шторы. В спальне стало так темно, что королева не могла понять, сидит она с открытыми глазами или закрытыми.

Король в нетерпении топнул ногой.

— Черт побери, где же Министр Чистого Белья? Послать за ним капитана невидимых стражников!

В это время двери в зал широко распахнулись, послышались торопливые шаги и кто-то, благоухая цветочным мылом, упал на колени перед троном.

— Ну?! — с волнением спросил король. Мутное облако наклонилось вперед.

— Клянусь тазом и корытом, Ваша Прозрачность... Уф!.. Минутку отдышусь и все доложу по порядку, — отдуваясь, проговорил Министр Чистого Белья. — Мы ее нашли. Как раз такая, как вы хотели.

У короля вырвался вздох облегчения, но он тут же перешел в недоверчивое ворчанье.

— А ты сделал все, как я приказал?

— Клянусь мылом и мыльницей! — поспешил успокоить короля невидимый министр. — Все сделано точь-в-точь, как вы изволили приказать. Я расставил невидимых стражников повсюду: на рыночной площади, в кустах, под каждым балконом. Я велел им хорошенько вымыть уши и подслушивать изо всех сил. И они нашли...

— Нашли! И она действительно не хочет...

— Не хочет стирать ваши колпаки, — подхватил Министр Чистого Белья. — Прекрасная мысль! Ведь та, которая не захочет их стирать, не захочет их...

— Украсть! — хором воскликнули все придворные.

Послышались льстивые подобострастные голоса: — Какая глубокая тонкая мысль!

— Я поражен!

— А я восхищен!

— Постой, постой, министр! — Голос короля вновь стал мрачным и подозрительным. Он протянул прозрачную руку, и пальцы его зашевелились, как щупальца медузы. — Неужели в моем королевстве нашлась женщина, которая не пожелала стирать колпаки-невидимки? А? Трудно поверить. Может, тут что-то кроется? Какая-то хитрость? А может быть, даже... заговор? Измена?

— Что вы, Ваше Величество, что вы! — поспешил успокоить короля министр. — Это всего-навсего простая нищая девчонка! В деревянных башмаках, с глупыми деревянными мозгами. Она сидит в подвале около корыта и плачет в три ручья. Ха-ха-ха! Глупая кудрявая девчонка!

— А, ну что ж... — Король поудобней уселся на троне, одернул кружевные манжеты, напоминавшие зыбкую морскую пену. — Пожалуй, беспокоиться нечего. Девчонка даже не сообразит, какое сокровище она стирает. Так что...

В это время двустворчатые двери распахнулись и в зал вошел Хранитель Запахов. Позади него, почти упираясь носом в его спину, с угрюмым видом плелся Цеблионок.

В руке Главного Хранителя что-то слабо светилось, озаряя все вокруг трепещущим призрачным светом. Это был цветок-невидимка! Что-то невыразимо грустное виделось в изгибе его тонких лепестков. Да и светил он как-то устало, словно бы из последних сил. Можно было подумать, еще немного — и его сияние померкнет.

— Ваше Незримое Величество! — громко и торжественно провозгласил Цеблион. Глаза его увлажнились. Нос покраснел. — Я счастлив, что первый могу сообщить вам счастливую новость. Наконец-то... цветок-невидимка расцвел!

Произошло замешательство. Обычно придворные при виде Хранителя Запахов разбегались по углам, но на этот раз они окружили его плотным благоухающим кольцом.

— Цветок-невидимка!

— А на вид он такой простенький!

— Что вы понимаете в цветах-невидимках! Он похож на маленькую корону!

— Да, да! На маленькую светящуюся корону!

— Ах, милашка!

Цеблион подошел поближе к трону и протянул цветок в пустоту. Король резко вскочил. Послышалось его прерывистое дыхание. Бесцветное облако, клубясь, повисло над цветком.

— А... это действительно цветок-невидимка? Вдруг это просто какой-то обычный цветок? Убогий цветок с какой-нибудь дрянной поляны? Чем ты можешь мне доказать, что это он?

— Доказать? — Цеблион растерянно моргнул. По правде говоря, он совсем не ожидал такого вопроса.

— Да, да, доказать, — прошипел король. — Знаю я вас! Насквозь вижу! И вашу невидимую хитрость тоже вижу! Если ты меня... Тогда я тебя, за то, что ты меня...

Нос Хранителя Запахов заметно позеленел.

— Цеблионок, — лихорадочно заторопился он. — Мой мальчик, дай мне скорее что-нибудь маленькое. Ну, хотя бы твой... носовой платок.

— Нет его у меня, — проворчал Цеблионок. — Забыл дома.

— Что? Носовой платок? — завизжал король. — Насморк у меня во дворце? Предательство! Измена!

— Носовой платок! Какой ужас! Мы даже не знаем, что это такое, — послышались возмущенные голоса придворных.

— Кажется, на нем ездят верхом!

— Ах, что вы, в нем варят суп!

— Да нет, зеленые носовые платки растут в лесу на таких колючих кустиках!

Это придворные делали вид, будто они не знают, что такое носовой платок.

— Клянусь полем битвы!!! — взревел Министр Войны. — Любимая поговорка моих солдат: нос и порох держи сухими!!!

От его оглушительного голоса одна престарелая дама оглохла, а на потолке появилась трещина, похожая на сухое дерево. Хранитель Запахов понял, что сморозил чудовищную глупость, и нос его позеленел еще больше.

— Ну, дайте мне что-нибудь маленькое! Хоть чтонибудь, — беспомощно взывал Цеблион, поворачиваясь в разные стороны.

Но придворные молчали. Они были страшно довольны, что Цеблион попал в такую скверную историю.

— Вот! — сказал Цеблионок и бросил к ногам Хранителя Запахов ключ от черного шкафа. — Больше у меня ничего нет.

Цеблион поспешно нагнулся над ключом. Он слегка нажал на стебель цветка-невидимки. Грустная удлиненная капля, похожая на слезу, сверкнула и упала на ключ.

Ключ исчез.

— Ваша Светлейшая Прозрачность, — задыхаясь от волнения, проговорил Цеблион. — Я надеюсь, вы не забыли? Два первых колпака... Мне и моему сыну!

Но голос его потонул в криках и воплях невидимок. Придворные, толкаясь и царапая друг друга невидимыми орденами, бросились к цветку.

— Дайте мне на него посмотреть!

— Подвиньтесь! Я хочу его понюхать!

— Пустите меня! Дайте, дайте мне его потрогать. Одним пальчиком!

Цветок-невидимка покачнулся. Нижний лист оторвался и исчез в чьей-то невидимой руке. У кого-то под ногой звякнул невидимый ключ.

— Ключ! Умоляю! Осторожнее, ключ! — отчаянно закричал Хранитель Запахов. — Ах, да отстаньте вы от меня! Не трогайте цветок!

Но невидимые придворные повисли у него на руке, стараясь пригнуть ее книзу.

— Что такое? — с возмущением крикнул король, вскакивая с трона. — Прочь! Прочь от моего цветка! Под страхом смертной казни не прикасаться к нему!

Придворные отшатнулись, попятились, тихо и злобно ворча. Цеблион стоял посреди зала, загородив цветок ладонью, как горящую свечу.

— А ты, мой Хранитель Запахов, — приказал король, — немедленно ступай в свою лабораторию и займись приготовлением эликсира-невидимки. Немедленно, слышишь? Я больше не намерен ждать ни минуты!

— С превеликим наслаждением! — низко поклонился Цеблион и, пятясь, вышел из зала.

— Сыночек, отыщи ключ! — крикнул он, обернувшись с порога. — Кажется, он отлетел под трон. Я слышал, как он звякнул. Отыщи ключ!

Но в это время кто-то из невидимок с досады больно ущипнул Цеблионка за ухо. Кто-то другой отвесил ему хорошую затрещину.

— Они дерутся! — взвизгнул Цеблионок резким голосом. — Сам ищи ключ!

И Цеблионок со всех ног бросился вслед за отцом.

— Терпеть не могу беспорядка. Что за манера все кидать и разбрасывать! — проворчала госпожа Круглое Ушко. Своими ловкими, проворными лапками она нащупала под троном невидимый ключ. — Пожалуй, в моей норке для него найдется уютное местечко. Надо будет показать его Лесному Гному. Невидимый ключ! Все-таки диковинка, что ни говори!

Глава 5. КОЛПАК С КРАСНОЙ КИСТОЧКОЙ

В сыром темном подвале с низким потолком Татти стирала колпаки-невидимки. В маленькое узкое оконце падал один-единственный робкий луч солнца.

Дверь в подвал была крепко-накрепко заперта, а во всех четырех углах сидели невидимые стражники. Борясь с дремотой, они протяжно зевали от скуки и уныния.

— А-ах! — слышалось из одного угла.

— О-ох! — сонно доносилось из другого. — Ты так зеваешь, просто сил нет удержаться. Того гляди, уснешь. А ведь нам надо сторожить девчонку!

Татти стирала колпаки-невидимки и плакала. Ее слезы падали в корыто. По грязной воде плыли серебристые пузыри.

Сначала Татти решила, что она ни за что на свете не будет стирать колпаки-невидимки. Так она просидела два часа, с ненавистью глядя на золотой таз, в котором лежали грязные колпаки. Колпаки были в пятнах от варенья и жирных подтеках. Можно было подумать, что ими смахивали пыль и терли закопченную посуду.

"Их и в руки-то взять противно", — подумала Татти.

Татти была простой деревенской девчонкой. Она умела печь лепешки, топить печку и полоть грядки. Она любила собирать ягоды в лесу и сушить грибы. Она просто не могла сидеть без дела. Ну не могла и все. Ее руки начинали болеть и ныть, если она ничего не делала.

В конце концов Татти не выдержала и, громко всхлипывая, принялась за стирку. С отвращением двумя пальцами она брала колпаки-невидимки и кидала их в корыто. Вода в корыте моментально стала густой и мутной от грязи.

Татти отжала колпаки и бросила их в золотой таз. Потом она подняла корыто и выплеснула мыльную воду прямо на невидимого стражника, сидевшего в дальнем углу. Стражник в это время сладко зевал во весь рот.

— А-ах! Р-р-р!.. — Зевок перешел в рычание. Ктото, грохнув сапогами, вскочил на ноги. — Тьфутьфу-тьфу! Мерзкая девчонка! Ты вылила грязную воду прямо на меня! Как ты посмела?

Татти растопырила пальцы, взялась за подол своей полосатой юбки и почтительно присела.

— Извините, господин невидимый стражник! Я думала, здесь никого нет. Смотрю, пустой угол...

— Хр-р-х... — отфыркивался невидимый стражник. — Я ведь мокрый. Да еще наглотался мыльной пены. Пойду погреюсь на солнышке. А ты не вздумай тут примерять колпаки. Это бесполезно. Пока они мокрые, все равно невидимкой не станешь!

Дверь сама собой со скрипом отворилась и тут же захлопнулась. Стражник пошел греться на солнышке.

Когда вода в корыте снова стала грязной, Татти выплеснула ее в другой угол.

— А-а! — взревел стражник, сидевший в этом углу. — Ты что, спятила? Что ты натворила! Сейчас я тебя отколочу как следует.

Слышно было, как на нем с тихим музыкальным звоном лопаются мыльные пузыри.

— Я же не знала, что в этот угол тоже нельзя выливать грязную воду. — Татти с невинным видом широко распахнула глаза. — Тот господин стражник сказал, что в тот угол нельзя выливать грязную воду, но он же не сказал, что в этот угол тоже нельзя выливать воду!

— Ты глупая девчонка! — злобно проворчал невидимый стражник. — Тебя следует выпороть. Но сначала я высушу на солнце свои штаны и куртку. А ты сиди и жди, когда я вернусь. И запомни: пока колпаки мокрые, они все равно что обычные колпаки. Так что не вздумай их примерять, все равно толку не будет.

Невидимый стражник вышел, оглушительно хлопнув дверью.

"Ну что ж, попробуем еще разок", — решила Татти. Когда вода в корыте стала кислой и мутной, Татти выплеснула ее в темный угол у двери. Пустота в углу мгновенно ожила — кто-то, отряхиваясь и вскрикивая, вскочил на ноги.

— О-о! Что ты натворила! — несчастным голосом простонал третий стражник. — Какая холодная вода! Ой, ой, ой, у меня дрожат зубы и стучат коленки. Нет, я хотел сказать, стучат коленки и дрожат зубы. Ах, неважно! Вода забралась в башмаки! Какое несчастье... Я и так вчера чуть было не чихнул. Хорошо еще, что моя жена успела вовремя схватить меня за нос... А теперь ей придется просто водить меня за нос. О-о-о!.. Скорее на солнышко. На теплое солнышко...

Стражник, стеная и всхлипывая, оставляя за собой мокрые следы, выскочил из подвала.

— Я здесь тоже не останусь, — проворчал четвертый стражник. — Неровен час, проклятая девчонка и меня окатит водой. Лучше уберусь отсюда подобру-поздорову... А дверь снаружи запру покрепче...

Стражник вышел из подвала, и слышно было, как брякнул тяжелый замок.

Татти вздохнула и принялась развешивать мокрые колпаки на длинной веревке, наискосок протянутой через подвал.

Татти взяла в руки маленький колпак с красной кисточкой на конце. На его изнанке было вышито голубыми ниточками "Принцесса". Татти повесила его на веревку. Луч золотой соломинкой протянулся через подвал и осветил маленький колпак с красной кисточкой.

Татти перевернула тяжелый золотой таз и села. Сидеть на золотом тазу было холодно. Татти сунула руки под передник и сжалась в комочек.

Время шло, и ласковый луч стал уходить вправо. Татти от нечего делать передвинула колпак с красной кисточкой.

Луч двигался, уходил в сторону. Татти снимала и снова вешала колпак, опять и опять, пока с удивлением не увидела, что колпак становится все более прозрачным. Прошло еще немного времени, и колпак вдруг исчез.

"Вот это да! — подумала Татти. — Высох и стал невидимый. И кисточка пропала..." И тут случилось именно то, что должно было случиться. Татти повертела колпак в руках, а потом взяла и натянула его себе на голову. Просто так, не думая ни о чем, от нечего делать.

"Представляю, какой у меня в нем дурацкий вид", — подумала Татти и подняла руки, чтобы его снять. И вдруг она увидела, что у нее нет рук. Да, да! Совсем нет рук! Потом она увидела, что у нее больше нет ни полосатой юбки, ни ног, ни деревянных башмаков.

Татти поняла, что стала невидимкой! Сердце у Татти застучало так громко, что она испугалась, как бы этот звонкий стук не услышали стражники.

"Я убегу отсюда! — ликуя, подумала Татти. Она изо всех сил стиснула зубы, чтобы не завизжать от восторга. — Только как, как? Дверь заперта снаружи, а окошко такое маленькое..." Татти с сомнением посмотрела на узкое окно. В него могла пролезть только очень толстая кошка или вконец отощавшая собака.

"В последний раз я ела вчера вечером, — прикинула Татти. — Хорошо, что я не съела ни одной лепешки с медом у тетушки Пивной Кружки. Что ж, надо попробовать..." Татти приставила к стене табуретку, подтянулась на руках и высунулась в окно.

"Кажется, пролезу", — подумала Татти. Внизу она увидела примятую траву и раздавленный одуванчик на сломанном стебле. Татти протиснулась в окно, рама предательски скрипнула, но Татти уже ловко спрыгнула на землю. Но тут случилось вот что. Под окном сидели мокрые стражники и грелись на солнышке. Татти свалилась прямо на них.

Стражники вскочили, загремев оружием.

— Это ты, Лесной Клоп? — дико вскрикнул один из них.

— Ты что? Это, наверное, ты, Подгоревшая Каша? — с тревогой отозвался другой.

— Ты что? Как я могу быть там, когда я тут?

— На меня упало что-то живое и теплое!

— А меня стукнули по голове чем-то деревянным!

Но Татти была уже далеко. Она бежала со всех ног, торопясь и задыхаясь. И я думаю, мой маленький друг, ты уже сам догадался, куда бежала Татти.

Глава 6. КОРОЛЕВСКИЙ АРШИН КРАСОТЫ

Татти бежала к Черной Башне. Она перепрыгивала через пестрые клумбы, прямиком промчалась по шелковому газону. С досадой обогнула круглый бассейн, на дне которого неподвижно и важно лежали красные пузатые рыбы. Лучи солнца играли в прозрачной воде, и рыбы светились, как круглые лампы.

Татти казалось, что она с разгона так и вбежит в Черную Башню. Тень от башни упала на нее, и Татти невольно замедлила шаги. Башня стояла мрачная, неприступная, от нее веяло угрюмым молчанием. Ни одной двери, всюду шершавый, грубо отесанный камень. Щели между камнями заросли лиловым мхом. Окна наглухо закрыты железными ставнями. Высоко, между осыпающимися зубцами, воронье свило лохматые гнезда.

"Какая же я дуреха! — Татти почувствовала себя беспомощной, маленькой. — Ведь говорила мне тетушка Пивная Кружка: в Черную Башню ведет подземный ход. По-другому туда не попадешь. Значит, надо сначала пробраться во дворец. Но как я туда попаду? Легко сказать..." Татти уже гораздо медленней пошла по желтой дорожке к королевскому дворцу.

Дворец словно вырастал из густой зелени, тяжело поднимая вверх украшенные позолотой и резьбой башни. Вдруг слоистое облако затянуло солнце, дворец окутался зыбким туманом. Мраморные ступени, веером сбегавшие от высоких дверей, заблестели от мелких капель. Дворец показался Татти хмурым, затаившим угрозу. Длинный острый шпиль проткнул тающее облако.

Татти поставила ногу на нижнюю ступеньку мраморной лестницы, но дальше не пошла. С каким-то тоскливым чувством она посмотрела вверх на высокие стрельчатые двери. Разве можно вот так просто подойти и открыть эти двери, похожие на узорные ворота? Нет, почему-то нельзя...

Вдруг Татти услышала чьи-то голоса. Она обогнула кусты подстриженных роз и тихо ахнула от удивления.

На круглой зеленой, чуть влажной от дождя лужайке, словно на зеленом островке, стояла толпа людей. Но не это удивило Татти. Совсем не это. Дело в том, что все, кто собрались здесь, на этой лужайке, были удивительно, необыкновенно красивы.

Красивые девушки стояли, опустив густые ресницы. Красивые парни смущенно посмеивались и толкали друг друга плечами. Кудрявые нежные девочки жались к матерям.

— Ну, улыбнись же, доченька! — сказала одна из женщин печальной напуганной девочке. — Ты такая хорошенькая, когда улыбаешься!

Но девочка вдруг горько заплакала. Она прижалась к матери и обняла ее.

— Пойдем домой, матушка, — сквозь слезы проговорила она. — Я не хочу... туда!

"Куда — туда?" — подумала Татти.

Она никак не могла решить, какая же из девушек красивее всех? Эта? Или вот эта, с копной черных кудрей? Нет, вот она, самая красивая! Спору нет! Глаза такие прозрачные, как горный ручей. А в глубине что-то светится, будто россыпь мелких драгоценных камней. От бледно-розового румянца всем тепло. Ноги босые, видно, пришла издалека. Длинная коса словно сплетена из лучей закатного солнца. Девушка воткнула в волосы полевой василек. Пушистые пчелы, мерцая крылышками, окружили ее голову сияющим обручем, и можно подумать, что над головой девушки медленно кружится невесомая корона.

Неожиданно распахнулась небольшая дверь. Вышел человек в темной бархатной одежде. Глаза у него были маленькие и колючие, а голос вкрадчивый, сладкий.

— Ах вы, мои миленькие красавицы! Пришли измерить свою красоту? — Человек в черном оглядел всех острыми глазами, прищурился, голос его стал еще слаще. — Справедливость и истина! Истина и великодушие! Вот что правит нашим королевством. Тот, кто окажется красивее короля, уже сегодня станет нашим королем! Та, кто окажется красивее королевы, уже сегодня станет нашей королевой! Вот так-то, мои красивенькие. Спешите измерить вашу красоту! В нашем королевстве каждую пятницу от двенадцати до трех любой бедняк может стать королем! Спешите, спешите! — Прокричав это, человек в черном почему-то скучливо зевнул, лицо его стало равнодушным, взгляд — пустым, рассеянным.

Часы на городской башне протяжно и гулко пробили двенадцать раз.

Человек в черном протянул руку. Все, притихнув, стали подниматься по ступенькам. Татти тоже поднялась вместе со всеми.

Все вошли в пустой зал. Человек в черном незаметно исчез.

Посреди зала на круглом столе Татти увидела золотую корону. Корона сверкала, разбрызгивая слепящие цветные лучи. Казалось, она шевелится, как живая.

— Внести королевский аршин красоты! — раздался надменный повелительный голос.

Татти вздрогнула от неожиданности. Оказывается, в кресле с бархатной спинкой сидит невидимка. Властный голос доносился именно оттуда.

Кто-то, тоже невидимый, закопошился совсем рядом с Татти. Послышалось шарканье ног.

— Аршин красоты уже здесь, ваша Прекрасность. Справа от короны. Вам достаточно только протянуть руку!

Татти тихонько ахнула. Вон оно что! Оказывается, аршин красоты невидимый. Но может быть, так и надо?

— Ну-с, кто первый? — проскрипел презрительный, скрипучий голос. — Кто хочет, чтобы мы измерили его красоту? Кто считает себя достойным стать нашим королем или королевой? А?

В скрипучем голосе прозвучала угроза.

К столу нерешительно подошла босая девушка с длинной косой. Прозрачными, сияющими глазами она посмотрела на корону. И Татти показалось, что золотая корона как-то сразу потускнела и съежилась.

Татти затаила дыхание. Она была уверена, что невидимка тут же предложит красавице стать их королевой. Иначе и быть не может!

— Подойди поближе, — снова проговорил все тот же надменный голос. — Сейчас я возьму королевский аршин красоты и узнаю, насколько ты красива!

Девушка сделала несколько робких шагов и остановилась. Пчелы, неслышно жужжа, окружили голову девушки золотым обручем.

— Так-так-так! Повернись-ка спиной. Стой ровнее. Надо же, какая неуклюжая. Так-так. Теперь я тебя измерю сбоку. Тут еще хуже... Теперь повернись ко мне лицом. Величина глаз... Ай-яй-яй, нехорошо. Длина носа... Так. Ну, все ясно. Всего вместе двенадцать аршин красоты. Всего-навсего. Ну, так чтоб ты знала: у нашей королевы девяносто девять аршин красоты, а у короля ровно сто! Так что ты, моя милая, просто урод! И теперь это сама прекрасно видишь.

— Урод! — тихо повторила красавица. На глазах у нее выступили слезы. Они были прозрачнее хрусталя. Одна из них скатилась по щеке. Татти послышался тихий звон, будто что-то разбилось.

Послышались злорадные насмешливые голоса.

— Урод, урод!

— Обыкновенная лягушка!

— Чучело!

Э, да тут полно невидимок. Татти только успевала поворачивать голову.

— А какие у нее глаза! Большие, как блюдца!

— А коса? Слишком длинная!

— Как она только осмелилась сюда явиться?

— Ах, наглая!

Красавица, всхлипывая, повернулась к двери. Она вздрагивала от каждого слова, как от удара.

И тут Татти не выдержала.

— Неправда! Нет! — крикнула Татти своим ясным звонким голосом. — Она красивая! Она такая красивая!

Что тут началось! Поднялся невообразимый шум. Корона моментально исчезла со стола. Бархатное кресло опрокинулось.

— Кто сказал: "Неправда"?

— Измена!

— Эй, стражники, гоните их всех вон!

Невидимые стражники начали выталкивать всех на лестницу. Татти прижалась к стене.

— А вы покажите нам ваш аршин красоты! — крикнул высокий плечистый парень.

— Почему он невидимый?

— Вы ни разу никого не взяли даже в придворные дамы!

— Красоту все равно нельзя измерить.

— Нельзя измерить? Вот я сейчас покажу, как ее мерить! — прорычал чей-то голос возле Татти.

Громко вскрикнула красавица с прозрачными глазами и схватилась за плечо. На коже проступила красная полоса. Золотистый обруч из пушистых пчел распался. Пчелы, сердито жужжа, заметались по залу, как крошечные кулачки стуча в стекла.

— Ай! — отчаянно завизжал кто-то из невидимок. — Эти уроды напустили сюда пчел. Мой нос! Мой прекрасный нос! Меня укусила пчела! Какой ужас! Какое несчастье!

— Негодяи! Пусть вы красивее нас, но вы мерзавцы и трусы! — крикнул высокий парень. Он раскинул руки, стараясь схватить кого-нибудь из невидимок. Но на нем повисло сразу несколько невидимых стражников. Он стал вырываться, нанося удары в пустоту. С разбитых губ капала кровь.

Тонко заплакала девочка с длинными локонами, ухватившись за юбку матери.

Невидимки, шипя от злости и отмахиваясь от пчел, кинулись к двери в глубине зала.

Но пчелы разозлились не на шутку. У дверей началась толкотня. Невидимки с воплями выскочили из зала. А Татти за ними.

— Сил нет, как у меня разболелась голова от этого гвалта, — недовольно сказала госпожа Круглое Ушко, выглядывая из угла. — Столько шума, суматохи, и все попусту. Пчелы! Лично я была искренне рада видеть их во дворце. Насколько я знаю — это их первый визит во дворец. Да и эта девушка с прозрачными глазами очень мила. Вот если бы у нее к тому же были такие круглые шелковые ушки, как у меня, тогда я бы сказала: "Нет сомнений, она само совершенство". Надо пойти к Лесному Гному и все ему рассказать, развлечь его хоть немного. Прямо беда с ним, хандрит и скучает целыми днями. Все тоскует по своему домику и маргариткам. Одна радость — походить ночью по дворцу с зеленым фонариком. До чего же эти гномы любят зеленые фонарики, просто диву даюсь!

Глава 7. ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Это была небольшая комната с тяжелой дверью. Окна закрывали литые решетки и от этого небо казалось клетчатым. В этой комнате всегда происходили самые важные и тайные совещания.

Все здесь дышало тайной. Толстый ковер заглушал шаги. На ковре вместо узора было выткано одно слово "Тс-с-с!". На всех стенах тоже висели ковры. "Тс-с-с!" было выткано на каждом. Казалось, "Тс-с-с!" незримо летало в воздухе.

В комнате тайных совещаний сильно пахло порохом и еще чем-то загадочным и ни на что не похожим. Как ты догадываешься, мой маленький друг, это значит, здесь находились король и Министр Войны.

— Ваше Незримое Величество!!! — рявкнул Министр Войны.

— Тс-с-с! — злобно прошипел король. — Что у тебя за голос? Совсем не подходит для государственных тайн.

Да! Если утром король был похож на облако, то сейчас он больше напоминал грозовую тучу.

— Я желаю знать, когда будут готовы чистые колпаки! — в раздражении проговорил король. — Пошли Министра Чистого Белья! Пусть он немедленно узнает...

Министр Войны боком выскочил из комнаты. Король посмотрел на свои руки.

— О-о, — простонал он.

Руки плавали в воздухе, как две вечерние струйки тумана над болотом.

— Черт подери! Почему все королевы такие белоручки? — пробормотал он. — А попросту говоря, грязнули. Я не могу даже глянуть в зеркало — я тут же начинаю нервничать. А когда я нервничаю, я просто не в силах принимать важные государственные решения!

Послышались торопливые шаги, звон шпор. Дверь распахнулась. Король нетерпеливо засопел носом. Так и есть, пахнет порохом, цветочным мылом. Ну и еще пылью. Это Министр Законов. Он целыми днями читает старинные книги. Законы, законы, десятки тысяч книг, так что он весь пропитан пылью. Впрочем, ходят слухи, что он собирает пыль веником по всем углам и высыпает ее на себя. Как тут разберешься? Беда только, что от этого запаха свербит в носу и щекочет в горле...

— Счастлив доложить, Ваше Величество! — еще с порога доложил Министр Чистого Белья. — Все чудесно! Девчонка уже выстирала ваши колпаки и повесила их на веревку сушиться. Какие-нибудь полчаса, и вы получите чистый колпак!

— А-а! — с облегчением сказал король и потер одну прозрачную струйку тумана о другую. — Наконец-то Что ж, в таком случае приступим.

— Тс-с-с! — разом зашипели все невидимые министры — Тайна, невидимая тайна превыше всего.

Дверь крепко закрыли Невидимые стражники Нафталин и Кислые Щи, стоявшие за дверью, от скуки прислонились к стене.

— Теперь часа два совещаться будут, не меньше, а то и того дольше, — со скукой зевнул Нафталин.

А Репчатый Лук, самый молодой и любопытный, сел на корточки и прижал ухо к замочной скважине Он слышал знакомые голоса Знакомые, хорошо знакомые голоса.

КОРОЛЬ Мои прекрасные министры! Если вы думаете, что ваши красивые головы крепко сидят на ваших красивых плечах, то вы ошибаетесь. Глубоко ошибаетесь В народе беспокойство. Не далее как сегодня эти уроды потребовали, чтобы им показали аршин красоты А это уже пахнет бунтом, мои министры, вот чем это пахнет. Между тем королевская казна пуста. Это значит, надо...

МИНИСТР ВОЙНЫ (оглушительно). Воевать!!!

ВСЕ МИНИСТРЫ Тс-с-с!

МИНИСТР ВОЙНЫ. Клянусь прямым попаданием"! Недаром мне сегодня приснилась такая хорошенькая победоносная война" КОРОЛЬ Война, конечно, дело неплохое...

МИНИСТР ВОЙНЫ Уж куда лучше!!! Нападем на Страну Голубого Поросенка, или как там она называется"! Отнимем у них волшебную хрустальную кисть!" Чего там, они все как малые детишки!!! Не понимают, какое у них сокровище!!!

ВСЕ МИНИСТРЫ. Тс-с-с!

Репчатый Лук, сидевший на корточках под дверью, услыхав последние слова, горестно охнул и сполз на пол.

— Они хотят напасть на Страну Голубого Поросенка! — в отчаянии прошептал он. — Что же это?..

Страна Голубого Поросенка с юга граничила с королевством невидимок. Жили там, скажем прямо, бедновато. Но это до поры до времени. Пока один художник по имени Тюбик не нашел на чердаке своей лачуги хрустальную кисть. Среди всякого хлама стоял на чердаке старый дедовский сундук. И вот на самом его дне, под кучей рухляди разыскал он эту хрустальную кисть. Была она до того прозрачной, просто чудо, что он ее заметил. Тюбик — шутник и весельчак по натуре — взял хрустальную кисть, посмеялся и нарисовал голубого поросенка. Другой краски у него под рукой не оказалось. А голубой поросенок: "Хрю-хрю!" — да и ожил прямо у него на глазах.

— Ну и дела! — сказал художник Тюбик. Стал он ходить из города в город, а за ним, не отставая ни на шаг, похрюкивая от удовольствия, бежал голубой поросенок.

Увидит Тюбик голодных ребятишек — тут же нарисует хрустальной кистью пирог на блюде. Угощайтесь, пока горячий! Кому нарисует лошадь с телегой, кому — новую крышу с трубой, а из трубы — дым. Тут уж вся жизнь пошла по-другому. Голубой поросенок не отставал от своего хозяина, всегда рядом, трется об его ноги, а иногда даже пускался в пляс, чтоб позабавить народ. Все забыли, как прежде называлась их страна, а с улыбкой говорили: "Не знаем, что думают другие, это уж их дело, а нам нравится наша Страна Голубого Поросенка!" — Так вот что они задумали... — повторил с тоской Репчатый Лук.

— Пусть нападают на кого хотят, — простонал Кислые Щи. Голос его так и прыгал от страха. — Э, дружище, учти, я ничего не слышал. Давно оглох на правое ухо. А левым ухом не слышу ничего от рождения.

— Не знаком ни с каким поросенком, — еле слышно проговорил Нафталин. — Поросенок? Извините, не встречался. Не имею честь знать, кто это...

КОРОЛЬ. Нам надо захватить, отнять хрустальную кисть. Когда мы ей завладеем, мы будем рисовать только золото, золото, золото!..

МИНИСТР ВОЙНЫ. А я буду ее стеречь и караулить. Клянусь пороховой бочкой.

МИНИСТР ЗАКОНОВ (шипящим шепотом). Но ведь этот жалкий мазилка, этот Тюбик, может нарисовать и пушки. А к ним еще и ядра, и тогда...

МИНИСТР ВОЙНЫ. Надо напасть потихоньку, неожиданно, внезапно!!! Выбрать тихую ночь, когда тучки закроют месяц и... Ура!!!

КОРОЛЬ (с раздражением). До "ура" еще пока далеко. А что, если мой народ не захочет идти войной на Страну Голубого Поросенка? Если солдаты откажутся стрелять? А? Что тогда? Надо придумать чтонибудь такое-этакое, чтоб мой глупый народ захотел с ними воевать. Думайте, мои прекрасные министры, хорошенько пораскиньте мозгами!

В комнате тайных совещаний стало удивительно тихо. Репчатый Лук так сильно прижал ухо к двери, что оно совсем ушло в замочную скважину.

Слышно было только, как министры тяжело сопят и сокрушенно вздыхают. Время от времени ктото хлопал себя по лбу со словами: "Кажется, придумал!" Но тут же поспешно добавлял: "Нет, пожалуй, это не подойдет!" КОРОЛЬ (нетерпеливо). Ну! Говори ты, Министр Законов. А то забился в угол, я даже не слышу твоего запаха.

МИНИСТР ЗАКОНОВ (неуверенно). Может, сделать так. Ваша Прозрачность?.. Мы на них нападем, а скажем, что это они на нас напали. Так поступали многие знаменитые короли. Об этом написано в разных книгах.

КОРОЛЬ. Не годится. Все скоро узнают правду, и будет только еще хуже. (Со скрытой угрозой.) Я жду, мои министры!

МИНИСТР ЧИСТОГО БЕЛЬЯ (робко). Кхм... Я, конечно, не знаю... Но, может быть, сказать так: художник Тюбик всех жителей перемазал красками с ног до головы. Вот мы и пошли на них войной, чтоб их хорошенько вымыть. Культурная миссия, Ваша Прозрачность! Ничего не скажешь, благородно, а?

КОРОЛЬ (отрывисто). Для маленьких детей и дураков!

Голос короля становился все более злым и нетерпеливым. Министр Чистого Белья виновато кашлянул и затих.

МИНИСТР ВОЙНЫ. Я человек простой!!! Клянусь бочкой с порохом!!! Надо написать на наших знаменах: на одном — "Грабь", на другом — "Отнимай!!!". Еще хорошо написать: "Набивай карман"!!! Да под такими знаменами все с радостью пойдут в бой!!!

КОРОЛЬ (со злобой). Под такими знаменами в бой пойдут только грабители и воры! Думайте, мои министры! Я приказываю, думайте!

Король вскочил с места и забегал по комнате, размахивая прозрачными руками и сжимая серые кулаки.

МИНИСТР ЗАКОНОВ. Всю ночь сидел над книгами. Наглотался пыли. Голова что-то...

МИНИСТР ЧИСТОГО БЕЛЬЯ. До утра считал куски мыла...

КОРОЛЬ (в ярости). К черту куски мыла! Безмозглые глупцы. Не можете придумать, как обмануть мой народ. Эй, позвать сюда Цеблиона! Сейчас же, немедленно!

Кислые Щи бросился бегом за Цеблионом, он знал, где его найти. Репчатый Лук в тоске скорчился на полу.

— Как же так? — еле слышно шептал он.

— Молчи, — толкнул его локтем Нафталин. — Ничего не знаю, не понимаю, ничего не слышу...

Мимо них, крупно шагая и вытянув вперед нос, быстро прошел Цеблион. На ходу он вытирал руки о какую-то тряпку. Тряпку отшвырнул в угол, прошел в комнату тайных совещаний, захлопнул дверь. Нафталин подобрал тряпку, встряхнул ее, бережно сложил.

— Спросит господин Цеблион, где, мол, тряпочка, а она вот тут, целехонька, извольте, извольте...

Из-за двери лился хитрый, вкрадчивый голос Цеблиона.

ЦЕБЛИОН. Очень просто, Ваша Светлость. Надо собрать всех, кто кричит, что в Стране Голубого Поросенка лучше, чем у нас. Всех до одного. Знаем мы их. Все записаны в моей тайной книжечке. Послать их всех в Страну Голубого Поросенка. И поручить им заключить с художником Тюбиком, он там у них всем верховодит, вечный мир!

КОРОЛЬ. Что?! Да ты спятил, Цеблион!

ЦЕБЛИОН (нежно). А с ними послать убийц в колпаках-невидимках. Таких славненьких хорошеньких убийц. Они их там потихоньку зарежут ножичками. А мы всенародно объявим, что их убили по приказу художника Тюбика. В народе будет возмущение и...

КОРОЛЬ (в восторге). Превосходно! Ну и умница ты, Цеблион!

ЦЕБЛИОН (очень спокойно). Еще было бы неплохо, Ваша Незаметность, чтобы уж в народе совсем не было сомнений, зарезать нашего посла в Стране Голубого Поросенка!

КОРОЛЬ. Прекрасная мысль! Так мы и сделаем.

МИНИСТР ВОЙНЫ (оглушительно). Что?! Ведь это же мой брат!!! Мой родной брат!!! Смилуйтесь, Ваша Прекрасная Невидимость!!! Смилуйтесь!!!

Послышался удар об пол. Это Министр Войны рухнул на колени. Он громко застонал. Скрежеща латами, он пополз на коленях к королю.

КОРОЛЬ (нетерпеливо). Ну, хорошо, я подарю тебе мой загородный дворец, только перестань вопить. Это тебя утешит?

МИНИСТР ВОЙНЫ (всхлипывая). И... и еще вашу серую лошадь в яблоках!!! Ведь такая потеря!!! Непоправимая!!! Любимый брат!!!

КОРОЛЬ. Ладно, ладно.

ЦЕБЛИОН. Ваша Прозрачность, простите, я должен спешить. Эликсир-невидимка почти готов. Он кипит на таком слабеньком огоньке. Я оставил присматривать за ним своего сына.

Неожиданно голос Цеблиона изменился. Он заговорил прерывисто, весь дрожа от волнения.

ЦЕБЛИОН. Так я надеюсь... Два первых колпака... Мне и сыну... Как вы обещали...

КОРОЛЬ (с важностью). Я же дал тебе королевское слово!

Хранитель Запахов бегом промчался мимо невидимых стражников, на ходу по привычке со свистом втягивая в себя воздух.

— Эх, — с тоской прошептал Репчатый Лук. — Эх, брат Нафталин, надоело мне все это. Сам себе противен. Сперва как-то привык к своему запаху, а теперь на луковицу смотреть не могу. Тоска берет. Да не только в этом дело... Забросить куда-нибудь этот проклятый колпак и...

Нафталин громко лязгнул зубами.

— Замолчи, Репчатый Лук... Да за такие слова... Вспомни беднягу Сосновую Шишку. Это он кому-то сказал, что больше не хочет носить колпак-невидимку. А где он теперь? Никто о нем ничего не знает. Впрочем, я с ним не знаком, никогда не видел и знать не желаю...

Мимо них один за другим протопали невидимые министры. Они злобно и завистливо перешептывались: — Вот ведь, никак не угодишь! Ну и хитрец этот проклятый Цеблион. Ну и ловкач!

В комнате тайных совещаний остались только король и Министр Войны. Король остановился перед картой, рассматривая Страну Голубого Поросенка. Страна, нарисованная на карте, выглядела удивительно доверчивой и мирной. Ни один город не окружала каменная стена. Радостно текли голубые реки. А если прислушаться, в густых изумрудных лесах тихо посвистывали птицы.

— Бум, бум, бах! — злорадно потирая руки, пробормотал король. — Ой, стреляют, убивают! Кто на нас напал? Бум, бум! Никого не видно! Тара-рах! Ой-ой! У нас отобрали хрустальную кисть! Погибаем, пропадаем! Бах-бах-бах! Ой, нас всех поубивали! Бум!

Это король представлял себе, как солдаты в колпаках-невидимках напали на Страну Голубого Поросенка.

— Эх!!! — выдохнул Министр Войны.

Он наконец решился. Он подошел к королю как можно ближе и зашептал как можно тише. Так тихо, как только мог.

— Ваша Прекрасность, неужели вы дадите колпак Цеблиону? Ведь он такой негодяй! Если у него будет колпак...

— Конечно. Ведь я дал ему свое королевское слово, — с важностью сказал король.

Министр Войны крякнул с досады.

— Но он такой проныра!!!

— Не уговаривай меня, это бесполезно.

— Ваша Сверхпрозрачность! Ведь он!..

— Это решено, не смей со мной спорить. Короли никогда не обманывают своих подданных. Но... — Король негромко рассмеялся. — Но сначала мы измерим Цеблиона и его сына аршином красоты. И если окажется, что Цеблион достаточно красив...

— Красив?! — Теперь захохотал Министр Войны. От его хохота закачались ковры. С них полетела пыль. Можно было подумать, что ковры дымятся. — Да ведь он урод, каких мало!!! Ха-ха-ха!!! Теперь ему не видать колпака как своего носа!!! Хотя его нос такой длинный, что он его, пожалуй, прекрасно видит!!! Ха-ха-ха!!!

В комнате заклубилась пыль. Кислые Щи зажал нос, чтобы не чихнуть, и в этот момент почувствовал сильный толчок в спину.

— Чего толкаешься, Нафталин? — заныл он.

Он оглянулся и увидел высокого человека, одетого в длинные белые одежды. Высокий человек со стоном раскачивался из стороны в сторону, отдирая от себя цепкие руки невидимых стражников.

Вдруг он резко рванул дверь на себя.

— Ты куда, куда? — завопил Кислые Щи.

Тут в светлом проеме двери все увидели, что это Великий Садовник. Он, шатаясь, выбежал на середину комнаты. В его глазах было отчаяние, переходящее в безумие. По впалым щекам бежали слезы.

— Ваше Прозрачное Высочество! — закричал он, протягивая вперед руки. — Несчастье! Несчастье! У меня похитили мой цветок-невидимку!

Грозовая туча, которая на самом деле была королем, сделала два шага вперед и прошипела сдавленным голосом: — Старый безумец! Врываешься сюда и мешаешь нам решать важные государственные вопросы. Никто и не думал похищать у тебя цветок-невидимку. Его взяли по моему приказу. Нам нужны новые колпаки...

— Для нашей чудесной войны!!! — рявкнул Министр Войны.

— Для войны?! — Великий Садовник пошатнулся. Глаза его расширились от ужаса. — Для войны? Нет, мой добрый повелитель! Вы просто шутите над бедным стариком. А я на мгновение и поверил. Конечно, это просто шутка.

— Скоро увидишь, какая это шутка!!! — злобно захохотал Министр Войны.

— Нет, нет, нет! — в ужасе зашептал Великий Садовник. У него был такой вид, как будто ему снится страшный сон и он изо всех сил старается проснуться. — Нет! Не для этого я растил мой цветок. Пока еще не поздно, остановитесь. Выслушайте меня. Иначе произойдет ужасное несчастье!

— Ну! — нетерпеливо сказала грозовая туча. — Говори, я позволяю. Только покороче.

Великий Садовник поднял руку. Его прозрачные старческие глаза сверкнули стеклянным блеском.

— Вы, невидимки, прекраснее всех людей на свете. Но вы прячете от нас вашу красоту. Это великая ошибка! Нет, это преступление. Люди жаждут красоты. Она нужна им так же, как хлеб. Нет! Больше хлеба. Так пусть же все люди наслаждаются вашей красотой. Снимите колпаки! Откройте ваши ослепительные лица, подобные солнцу! А колпаки-невидимки отдайте нищим и уродам. Пусть все бедняки наденут колпаки-невидимки. Тогда в нашем королевстве останутся только богатые и красивые. Ведь только их и будет видно. Надо сломать все бедные дома! Надо срубить все кривые деревья! Тогда наше королевство станет самым счастливым. Оно станет самым счастливым, потому что оно станет самым прекрасным. Для этого я столько лет растил цветок-невидимку!

— Никогда не слыхал подобных глупцов!!! — рявкнул Министр Войны.

— Несчастный старик, что я наделал! — горестно и дико закричал Великий Садовник. В этом крике было столько отчаяния, что девочка Татти, которая в это время одна шла по дворцу, вздрогнула и на секунду остановилась. А Лесной Гном, сидевший на пороге мышиной норки, сам не зная почему, заплакал тихо и беспомощно, как малое дитя. Слезы у гномов светятся, это всем известно. Он вытирал слезы белоснежным носовым платком, который ему только сегодня утром дала госпожа Круглое Ушко.

Король со злобой посмотрел на Великого Садовника.

— Долго мне слушать бред этого безумца?

Нафталин и Кислые Щи подхватили Великого Садовника под руки и поволокли к дверям.

— Ваше Величество, опомнитесь! Остановитесь! Это же бесчеловечно... Это подло!.. — крикнул Великий Садовник, но стражники чем-то заткнули ему рот.

Король в ярости затопал ногами.

— В тюрьму его! В тюрьму! В тюрьму!

Глава 8. ЗНАКОМСТВО ПОД ЛЕСТНИЦЕЙ

Тем временем Татти с бьющимся сердцем шла по дворцу. Она переходила из одного зала в другой, с изумлением глядя по сторонам широко открытыми глазами. Она даже боялась моргнуть, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. Она трогала пальцем гладкие мраморные колонны, рассматривала золоченые стулья и пальмы, поднимавшие неподвижные листья к самому потолку.

Ее деревянные башмаки гулко стучали по цветному паркету. Топ-топ-топ! — отдавалось во всех углах. Теперь, когда она стала невидимой, этот звук казался ей оглушительным. Он пугал ее. Татти скинула башмаки, завязала их в передник, пошла босиком.

"Славная девочка, — подумала госпожа Круглое Ушко, глядя ей вслед. — Догадалась, что я не люблю, когда громко топают ногами, и сняла башмаки. Очень мило с ее стороны. Будь она поменьше ростом, я бы, пожалуй, наняла ее в служанки".

"До чего же здесь красиво! — тем временем думала Татти, переходя из зала в зал. — Даже не представляла, что где-нибудь бывает так красиво!" Тут Татти вспомнила дом своих братьев. Ведь раньше она считала, что их дом самый лучший и красивый на свете. Но как только Татти вспомнила дом своих братьев и страшный замок, висящий на их дверях, все во дворце показалось ей отвратительным и безобразным.

Она увидела, что у золоченых стульев кривые поросячьи ножки, картины блестят, как будто намазаны каким-то жиром, а у пальм противные, волосатые стволы.

Вдруг позади нее послышались торопливые шаги и голоса. Запахло чем-то горелым. Она отскочила в сторону и прижалась спиной к холодной колонне.

— Да куда она денется. Подгорелая Каша? — сказал чей-то дрожащий, уговаривающий голос. — Ну, побегает в колпаке и бросит его. Ну, девчонка, ну, просто глупая девчонка. Что она вообще понимает в колпаках-невидимках? Поиграет и бросит, помяни мое слово. Давай никому об этом не говорить, ладно?

— Идиот! — прервал второй голос. — Да они тут же увидят, что одного колпака не хватает. Представляешь, что начнется, дурачина? Надо немедленно разыскать Министра Чистого Белья!

— Пропала моя невидимая головушка! — простонал первый.

Голоса и шаги затихли. Татти стало как-то жарко и весело. Так им и надо! Пусть, пусть поищут. А она будет ходить по дворцу до тех пор, пока не отыщет своих братьев.

Татти потянула за ручку высокую тяжелую дверь. Дверь не открывалась. Татти ухватилась покрепче, сказала сама себе: "Н-ну..." — и потянула изо всех сил. Вдруг она почувствовала, что с другой стороны кто-то тоже толкает дверь. Дверь отворилась легко, без усилий.

Татти чуть не вскрикнула от страха. Перед ней очутился высокий человек. У него было свирепое лицо и огромный нос. Из провалившихся глаз, казалось, шел дым. В этом дворце, населенном только голосами и шагами, Татти вообще не ожидала встретить человека без колпака-невидимки. Да еще такого страшного.

Татти оцепенела и задержала в груди дыхание.

Зловещий человек прошел совсем близко. Потом Татти увидела противного мальчишку. У него тоже был большой утиный нос и крошечные злые глаза. Он шел, лениво волоча ноги.

— Папка! — капризно сказал противный мальчишка. — Хочу, чтоб у меня сегодня же был колпакневидимка! Хочу, и все, слышишь?

— Ну, сыночек... — беспомощно сказал страшный человек.

— А если завтра, то я его не надену. Вот!

— Не говори так, мой милый. Ты же видел, я с утра не присел ни на минутку. Столько забот. Сегодня все решится. Ты только подумай, какое счастье, получился целый золотой котел невидимого эликсира!

— Невидимый эликсир! А колпаки?

— Ну, сыночек, что же делать? — виноватым голосом сказал страшный человек. Он с нежностью погладил противного мальчишку по нечесаным волосам. — Что же делать, мой мальчик? Они очень упрямы, эти братья. Беда в том, что только они умеют ткать материю, которая...

— Опять ждать? — взвизгнул мальчишка. Он затопал ногами и чуть не наступил на босую ногу Татти, которая, сама того не замечая, подошла к ним совсем близко. — А если эти глупые ткачи не захотят работать?

— Мы их заставим, — с мрачной угрозой сказал страшный человек. — Есть способы...

— А если они все равно откажутся?

— Тогда мы их казним, — сказал страшный человек.

— Ой! — сказала Татти.

Она совсем не хотела сказать "ой!". Просто у нее так получилось. Страшный человек и противный мальчишка замерли на месте.

— Сыночек, это ты сказал "ой!"?

— Еще чего! — проворчал противный мальчишка. — Сам говори "ой", если тебе хочется.

— Но ведь все-таки кто-то сказал "ой"... — подозрительно пробормотал страшный человек. — Ктото невидимый. И главное, тот, кто сказал "ой", совсем не пахнет!

Тут страшный человек начал поворачиваться в разные стороны, громко сопеть Носом и принюхиваться. Татти увидела его круглые черные ноздри. Каждая ноздря была как нора суслика.

— Да нет тут никого! — Мальчишка брезгливо дернул страшного человека за зеленый рукав. — Надоел, папка! Вечно ты что-то придумываешь.

— Не уверен... — с сомнением протянул страшный человек.

— Так у меня и через год не будет колпака! — злобно пискнул противный мальчишка и выбежал из зала.

Носатый человек с силой втянул в себя воздух. Татти почувствовала, что струя воздуха тащит ее за собой. Она испуганно взмахнула руками и невольно сделала несколько шагов к страшному человеку... Но тут он шумно перевел дыхание, повернулся и вышел из зала.

— Ох! — выдохнула Татти.

Она прижалась горячей щекой к холодной колонне и закрыла глаза. Так она простояла несколько минут. Ей просто нужно было хоть немного прийти в себя и успокоиться.

Потом она пошла дальше.

Все комнаты были одинаковые: большие и пустые. Со стен смотрели картины и зеркала... Зеркала казались темными и мрачными. Ведь зеркала любят быстрый взгляд и улыбку. Но в этих пустых комнатах все словно застыло.

Татти вышла на лестницу. Здесь царил полумрак. За маленьким круглым окном был видел кусок закатного неба, прозрачного и розового, как леденец. Татти задумалась: куда ей идти — вверх или вниз по лестнице?

И вдруг она услышала чей-то плач. Кто-то плакал под лестницей, горестно всхлипывая. Тяжелый, тихий плач. Так плачут только от большого горя. Татти это сразу поняла.

"Не может быть, чтобы это плакал невидимка..." — подумала Татти.

Татти заглянула под лестницу. Под лестницей, в темноте, скорчившись, сидел маленький худой негритенок.

Он сидел, низко опустив круглую курчавую голову и обхватив колени худыми руками. Торчали его острые колени и локти.

— Чего ты ревешь? — спросила Татти.

Мальчик в ужасе вскочил и стукнулся об лестницу.

— Не бейте меня, не бейте меня! — с мольбой воскликнул он. Его блестящие глаза смотрели мимо Татти куда-то в пустоту. Он быстро-быстро дышал и прикрывал руками то лицо, то грудь, будто ждал, что его сейчас ударит невидимая рука.

— Я мальчишек бью, только когда они сами лезут, — солидно сказала Татти. — А первая я не дерусь. Очень надо.

У мальчика стало такое удивленное лицо, будто Татти сказала самую невероятную вещь на свете.

— А... вы кто? — заикаясь, спросил он.

— Я? Девочка, — с удивлением сказала Татти. Она совсем забыла, что на ней колпак-невидимка.

— Вы не простая девочка, — робко прошептал мальчик. — Вы богатая девочка. Ведь вас не видно.

— Вот глупый! — сказала Татти и стянула с головы колпак-невидимку.

— Ой, у тебя босые ноги! — в восторге закричал мальчик. — А платье у тебя старое и заштопанное. Ой, как хорошо! Значит, ты бедная!

— Почему я бедная? — обиделась Татти. — Просто я не очень богатая. А вообще-то мне всего хватает: и еды, и одежки. Братья мне все покупают. А башмаки я просто сняла, потому что они громко стучат. А ты что тут делаешь?

— Я полотер. Я каждый день натираю пол во дворце. Вот этой щеткой. А вечером повар дает мне за это кусок черного хлеба. Я никогда не ел белого хлеба, потому что повар говорит, что белый хлеб могут есть только белые люди. Но я плакал не изза этого. Понимаешь, я совсем один в этом большом дворце. Мне никто никогда не говорил: "Спокойной ночи" или "Почему ты такой грустный?" Мне здесь очень плохо. Я, наверное, скоро умру от тоски. Тоска у меня вот тут, в груди. Это такой холодный камешек...

— Нет, ты уж погоди умирать, — сказала Татти. — Вот мы с тобой встретились, так что ты теперь уже не один. А как тебя зовут?

— Меня зовут... У меня очень некрасивое имя. — Мальчишка посмотрел на Татти темными, как вишни, глазами. Но это были очень грустные вишни. — Меня зовут Щетка. У меня, наверное, есть другое имя. Настоящее. Я так думаю. Но ведь настоящее имя дает мама. А я не знаю, кто моя мама, и поэтому я не знаю, какое у меня имя. А тебя как зовут? И откуда ты взяла этот колпак-невидимку?

— Подвинься, — сказала Татти. — Я тоже залезу под лестницу и все тебе расскажу.

Глава 9. В ЧЕРНОЙ БАШНЕ

— А теперь я хочу повидать своих братьев, — сказала Татти, окончив рассказ.

Щетка глубоко вздохнул, как будто проснулся. Татти посмотрела на него.

— О-о-о... Черная Башня... — прошептал Щетка и поежился. — Там на каждой двери два замка. А на окнах железные ставни и решетки. Туда ведет подземный ход. Там страшно, там совсем темно. Там бездонные щели, куда можно упасть. Там сотни дверей. Нет, через подземный ход тебе не пройти. И там всюду стражники.

— Ну да! — сказала Татти. — В колпаке-то я куда хочешь пройду! — И Татти снова натянула колпак на голову.

В это время мимо ребят прошлепали зеленые башмаки со стоптанными каблуками.

— Тише! Это Цеблион! — отчаянно прошептал Щетка. — Не шевелись! Он дерется очень больно!

Бедный Щетка. Он делил всех людей на тех, кто дерется очень больно, и на тех, кто дерется не очень больно.

Цеблион нес в руке зажженную свечу из серого воска. Серые мутные капли стекали вниз по свече.

Он открыл низкую незаметную дверь. Пахнуло сырым погребным воздухом. Пламя свечи наклонилось, грозя погаснуть. Цеблион прикрыл его ладонью. На миг Татти увидела крутые ступени, уходящие вниз в темноту. Дверь захлопнулась, все исчезло.

— Ушел, — с облегчением вздохнул Щетка.

— А куда он пошел? Куда ведет эта дверь? Хотя откуда ты знаешь...

— О!.. — Щетка вздрогнул и съежился. — Это и есть та самая дверь. Отсюда начинается подземный ход. Он ведет как раз в Черную Башню.

— Что ж ты сразу не сказал! — вскрикнула Татти.

Она распахнула низкую дверь и застыла на пороге. Непроглядный мрак царил за дверью. Казалось, густая темнота шевелится, как живая. Ничего нельзя было разглядеть. Слезы выступили на глазах у Татти.

— Мне надо было пойти за ним. У него свеча. Он бы не услышал моих шагов. А теперь...

— А теперь иди за мной, — послышался негромкий голос. Татти увидела на верхней ступеньке лестницы маленького Гнома с зеленым фонариком в руке. У него было доброе грустное лицо, седая борода была такой длинной, что Гном засунул ее кончик в карман своей старой курточки.

— Я очень люблю ходить в темноте со своим зеленым фонариком. Вот уж не думал, что он когда-нибудь мне еще пригодится. Идем, девочка, которую я не вижу, я посвечу тебе. Я сидел здесь рядом, в уголке. Только вы меня не заметили. И все слышал. Ты хочешь помочь своим братьям. Когда человек хочет сделать доброе дело, там, глубоко под землей в царстве гномов, появляется еще один слиток золота. Все слитки золота — это добрые дела людей, их благородные мысли. Ну, да ты этого пока не поймешь. Что ж, идем! Мне отлично знаком этот подземный ход, но, увы! — Тут маленький Гном протяжно и печально вздохнул. — Он не ведет к моему чудесному домику и к моим маргариткам...

Лесной Гном начал неторопливо спускаться вниз по каменным ступенькам.

— Ну! — окликнул он Татти уже откуда-то снизу.

— Нет, нет, не ходи! — Щетка нащупал руку невидимой Татти и стиснул ее.

— Надо, — вздохнула Татти и высвободила руку. Какие крутые, скользкие ступени! Она спускалась все ниже, и все слабей доносился до нее тихий и скорбный плач Щетки.

На нижней ступеньке Лесной Гном остановился.

— Может, тебе не нравится мой зеленый фонарик? — ревниво спросил он. — Может, скажешь, что видала зеленые фонарики и получше?

— Что вы! — искренне воскликнула Татти. — Такой чудесный! Я даже не думала, что на свете бывают такие фонарики!

— То-то же! Тогда пойдем дальше. — Лесной Гном кивнул головой. Вид у него был очень довольный, и он поднял свой зеленый фонарик повыше.

Подземный ход все время поворачивал, раздваивался, но Лесной Гном уверенно вел Татти все дальше и дальше. С потолка капала ледяная вода. Пахло болотной сыростью и гнилью. Из углов выползли большие жабы, от старости покрытые плесенью. Они подозрительно смотрели на Лесного Гнома. Свет зеленого фонарика отражался в их неподвижных тусклых глазах.

— Ты очень любишь своих братьев, девочка, которую я не вижу? — спросил Лесной Гном.

— Очень! — горячо сказала Татти, даже прижала руки к груди. — Поэтому я и иду к ним в башню.

Серые жабы настороженно переглянулись. Их складчатые шеи надулись. Самая большая жаба, мутно-зеленая, будто по края была налита темной водой, кивнула с важным видом и что-то глухо пробормотала.

— У меня только маленький домик и маргаритки... — грустно сказал Лесной Гном. — Конечно, это совсем не то, что братья, но я так люблю свой домик. Девочка, которую я не вижу, я так бы хотел тебя увидеть. Но это, вероятно, невозможно...

— Отчего же? Пожалуйста, господин Гном, — и Татти стянула с головы колпак-невидимку. Лесной Гном поднял повыше свой зеленый фонарик.

— Как раз такая, как я представлял себе. — Лесной Гном несколько раз кивнул головой. — Глаза зеленые... О, как много света в этих глазах... Такие милые растрепанные кудряшки. Что ж, стань опять невидимой, и дальше, в путь...

Лесной Гном о чем-то глубоко задумался. Он шел, тихо вздыхая, вдруг свет зеленого фонарика резко качнулся.

— Стой, стой! Берегись! — дребезжащим старческим голосом вскрикнул Лесной Гном. — Здесь пропасть, бездонная пропасть!

Маленький плоский камешек скользнул из-под ноги Татти и сорвался куда-то вниз.

— Тик-ток-ток-ток! — затихая, выстукивал камешек, отскакивая от крутых уступов.

— Ах, я глупый, старый Гном! Прожил триста лет, а то и того больше, и все такой же рассеянный и бестолковый, — тяжело дыша проговорил Лесной Гном, и зеленый фонарик дрогнул в его руке. — Страшно подумать, один неосторожный шаг и... Прости меня, девочка, которую я не вижу. Как жить на этом свете, когда не знаешь ничего, не знаешь, что случится с тобой через мгновение?..

— Да что вы, господин Лесной Гном, — постаралась успокоить его Татти, хотя, по правде говоря, у нее душа ушла в пятки, — все обошлось, ну что вы так переживаете. Успокойтесь, пожалуйста.

Татти боком прошла вдоль стены мимо черной пропасти. Вдали мелькнул слабый прыгающий по стенам огонек.

— Это Цеблион, — шепнул Лесной Гном, — мы его догнали. Я провел тебя самым коротким путем. Этот путь очень опасный, но о нем никто не знает. Иди за Цеблионом, девочка, которую я не вижу. И возвращайся. Я буду ждать тебя здесь.

— Спасибо... — шепнула Татти и заторопилась за моргающим огоньком свечи.

Вслед за Цеблионом она стала подниматься по узкой каменной лестнице. Лестница обвивалась вокруг столба, как змея вокруг дерева. Наконец они остановились у какой-то запертой двери.

"Дворец — это когда много-много запертых дверей", — почему-то подумала Татти.

Татти почувствовала сильный запах ваксы.

— Эй, Начищенный Сапог, отвори дверь, я хочу поговорить с ткачами, — приказал Цеблион.

Загремели ключи.

Цеблион стоял, расставив ноги, и нетерпеливо раскачивался с носка на пятку. Наконец ключ скрипя повернулся. Дверь отворилась. И в этот момент Татти незаметно проскочила между ногами Цеблиона прямо в комнату.

Татти увидела своих братьев.

Она тут же зажала себе ладонью рот. Ей так хотелось обнять их и закричать: "Я тут! Вот она я!" Но она только стояла и смотрела, стояла и смотрела.

Старший брат сидел около стола, положив на него свои тяжелые, большие руки. Младший стоял рядом. Татти показалось, что они какие-то совсем не такие, как дома.

Ей показалось, что старший брат стал каким-то суровым не по годам, а младший совсем взрослым.

— Морщинки, — неслышно прошептала Татти. — Морщинки и тут, и на лбу.

Цеблион молча остановился посреди комнаты. Глаза его, не отрываясь, жадно смотрели на братьев. Губы шевелились.

"Ой, он сейчас кинется и начнет их кусать!" — с испугом подумала Татти.

— Вот что, мои миленькие, славненькие ткачи! — сладким голосом сказал Цеблион. Он улыбнулся. Но глаза его остались такими же страшными. Улыбки не получилось. Просто человек оскалил зубы, и все. — Невидимый эликсир готов. Теперь дело за вами. Вы должны сегодня же взяться за работу. Мне не хочется портить вам настроение всякими пыточками и другими неприятными вещами.

Старший брат медленно повернул голову и посмотрел на Цеблиона.

Его взгляд был как раскаленный луч. Татти показалось, что она видит в воздухе этот взгляд. Она подумала, что Хранитель Запахов под этим взглядом сейчас завизжит, завертится на месте, задымится и сгорит. Но ничего не случилось.

Хранитель Запахов по-прежнему стоял посреди комнаты и неподвижным взглядом смотрел на братьев.

— Мы не будем работать! — резко сказал старший брат. — Мы знаем, для чего вам нужны колпаки. Они нужны вам для войны. А на свете нет ничего страшнее вашей войны...

Хранитель Запахов отвратительно захихикал.

— Ах, вы мои глупенькие ткачи! — сказал он ласковым лисьим голосом. — Вот что! Испугались войны, мои миленькие? Сразу бы и сказали. Так и быть, я поговорю о вас с Министром Войны. Он мой добрый приятель. Все пойдут на войну, а вы не пойдете. Договорились? Довольны теперь? Так что беритесь за работу, мои славненькие, и ни о чем не тревожьтесь!

Лицо старшего брата исказилось, от отвращения.

— Уходи отсюда, старик! — сказал он. — Ты никогда не поймешь нас. Твои уговоры бессильны. Мы не будем ткать материю для колпаков.

У Цеблиона от ярости скрючились пальцы. Татти увидела его зеленые ногти, похожие на желуди.

— Эликсир-невидимка готов, — прохрипел он. — Если вы не возьметесь за ум, вас завтра казнят! Это мое последнее слово!

Цеблион так хлопнул дверью, что тяжелые железные ставни застонали и заскрипели, а красный луч закатного солнца испуганно метнулся по стене.

— Ну что ж, умрем... — пробормотал младший брат и опустил голову. — Бедная Татти...

— Я не бедная! — закричала Татти. — Я здесь!

И она сорвала с головы колпак-невидимку.

Она обнимала и целовала братьев.

— Я так соскучилась, я так счастлива, — шептала она.

А когда она подпрыгнула особенно высоко, старший брат поймал ее в воздухе. Татти перестала болтать ногами, и старший брат поставил ее на пол.

— Татти, — сказал старший брат. Голос у него был какой-то странный. Совсем чужой голос. — Ах, девочка... Ты должна немедленно уйти из дворца. Слышишь? И уехать в деревню. Ты не должна целый месяц ни с кем ни о чем говорить. Только с соседками. И только о молоке и хлебе. И ни у кого не спрашивать о городских новостях.

— Почему? — шепотом спросила Татти. Но пока она спрашивала, она все уже сама поняла. Ей стало так страшно, как никогда в жизни. Руки ее бессильно повисли. Колпак с красной кисточкой упал на пол.

Заскрипела старая лестница, как будто ее мучили.

— Эй, Начищенный Сапог, открывай дверь!

— А... это ты, сторож!

— А то кто же... уф... я принес хлеб и воду братьям. Проклятая лестница. Девяносто девять ступеней... уф! Проклятые братья! Хорошо, что их завтра казнят. Очень надо карабкаться по лестнице из-за каких-то ткачей, которые завтра станут покойниками.

Старший брат схватил Татти и быстро натянул ей на голову колпак-невидимку.

Дверь отворилась. Вошел пузатый сторож. Он держал кружку воды, прикрытую двумя ломтями хлеба.

Старший брат на одно короткое мгновение прижал Татти к себе и вытолкнул ее на лестницу.

Как Татти спустилась вниз, она не помнила. Она без сил опускалась на каждую ступеньку и безутешно плакала.

Внизу ее ждал Лесной Гном. Его зеленый фонарик светил совсем слабо, мигал, еле освещая замшелые стены.

— Девочка, которую я не вижу, ты так горько плачешь, что я вижу твою грусть. Она, как голубое облако, висит над тобой, — с сочувствием сказал Лесной Гном. — И мой фонарик тебя тоже жалеет. Видишь, он светит еле-еле. Но идем, тебе опасно тут оставаться.

Татти, ничего не видя от слез, шла за Лесным Гномом. Если бы он вовремя не схватил ее за подол юбки, она, наверное, свалилась бы в бездонную пропасть.

Лесной Гном с трудом открыл низкую дверь. Там, под лестницей, весь измучившись от беспокойства, ждал Щетка.

— Вот и мы, — со вздохом сказал Лесной Гном.

— Татти! — еле выговорил Щетка. — Наконец-то.

— Прощай, девочка, которую я не вижу, — печально сказал Лесной Гном. — Поверь, я очень хотел тебе помочь, но, кажется, из этого мало что вышло. Может быть, мы еще встретимся, а может быть, и нет. Ведь в этом мире нам не дано знать, что с нами случится...

Лесной Гном совсем загрустил и опустил голову.

— Пойду попрошу у госпожи Круглое Ушко чистый носовой платок. Что-то я слишком много плачу последнее время. Странно, очень странно...

Лесной Гном дунул на свой зеленый фонарик и исчез из глаз.

Татти забралась под лестницу, села на корточки рядом со Щеткой.

— Господи, что я натворила, — рыдала Татти. — Да меня мало убить за это. Ну что мне стоило взять еще пару колпаков для братьев? А теперь их... Нет! Нет! Не хочу! Не хочу! Вот проберусь в Белую Башню и пролью эликсир-невидимку. Да! И тогда братьев отпустят домой...

Вдруг Татти замолчала. Это она просто так сболтнула насчет Белой Башни и невидимого эликсира, не подумав. Но вдруг собственные слова поразили ее.

— Ой, правда, Щетка, ведь если не будет эликсира, их отпустят. Ведь тогда больше не будет нужна материя для колпаков. Ведь правда? Я пролью его, вот ты увидишь, я пролью!

— Ну, конечно, конечно... — прошептал Щетка, хотя он сам в это не очень-то верил. Пролить невидимый эликсир! Нет, такое никому не под силу. Но ему так хотелось хоть немного утешить Татти. — Конечно, ты прольешь его, ты такая смелая. А у меня, наверное, вся смелость была в голове. Но меня так много били по голове... А может, она была в спине. Но меня так часто били по спине...

Мимо них, шаркая подошвами, прошел человек в зеленом. Он вел за руку противного мальчишку.

— Папка! — хныкал Цеблионок. — Принцесса приказала мне принести ее духи. Дай мне ключ от черного шкафа.

— Ты же сам знаешь, я сделал его невидимым, — с огорчением сказал Хранитель Запахов. — Я же тебя тогда попросил, помнишь, пошарь под троном. Он где-то там. Пойди туда сейчас и...

— Мне какое дело! Подавай ключ и все, — капризно топнул ногой Цеблионок.

— Хорошо, хорошо, сыночек, умоляю тебя не нервничай, — торопливо сказал Цеблион. — Я только взгляну на невидимый эликсир и тут же пойду искать ключ. Мы вместе...

Но Цеблион не успел договорить. Послышались громкие голоса и топот множества ног.

Потом загремел голос Министра Войны.

— Немедленно найти девчонку!!! Закрыть все двери!!! Осмотреть подземные ходы!!! Расспросить жаб!!! Обыскать весь воздух во дворце!!! Усилить стражу!!! Никого не пускать в Белую Башню!!!

— Что случилось? — как безумный закричал Цеблион. — Что случилось?

— Маленькая дрянь украла колпак принцессы!!! — задохнулся от злости Министр Войны. — Этот идиот Министр Чистого Белья уже двадцать минут лежит в обмороке и не желает приходить в себя, сколько его ни уговаривают!!!

— Проклятье!.. — прошептал Цеблион. — Лучше бы они поручили их выстирать мне...

Он прислонился спиной к лестнице. Под лестницей стало совсем темно.

— Еще бы!!! — рявкнул Министр Войны. — Уж вы бы украли сразу два!!!

— Негодяй, — прошептал Цеблион.

Всюду был слышен топот невидимых стражников. Одни бежали вверх по лестнице, другие вниз.

Щетка нашел невидимую руку Татти и сжал ее.

— Теперь тебе нельзя отсюда вылезать! — шепнул он. — Даже и не думай идти в Белую Башню. Да и все равно теперь туда никому не пройти.

— Никому? — горестно повторила Татти.

— Ну, королю или королеве... Им-то, конечно...

— Ну а... принцессе?

— И принцессе, конечно, тоже.

— Вот если бы у меня... — тихонько сказала Татти.

— Что у тебя?

— Да нет, я просто подумала...

— Что ты подумала?

— Да так, пустяки. Вот если бы у меня были духи принцессы...

И вдруг Щетка рассмеялся. Каким-то странным старческим дребезжащим смехом. Татти даже вздрогнула.

— Ты не пугайся. Я просто не очень умею смеяться. Но я придумал, придумал. Наверное, смелость была у меня в животе. А меня не очень много били по животу. Вот ее и осталось еще немного. Я сейчас пойду натирать пол в тронном зале. И найду невидимый ключ. А потом я открою им черный шкаф. Я принесу тебе духи принцессы. Жди меня, слышишь? Жди!

Щетка исчез так быстро, что Татти подумала, уж не снится ли ей все это.

"Может быть, и я себе только снюсь?" — подумала она. — Меня же не видно, может, меня нет?" Татти сильно ущипнула себя правой рукой за левую.

— Больно! — прошептала Татти. — Значит, на мне колпак-невидимка и я сижу под лестницей. Ну, раз так, что ж, надо ждать Щетку.

Татти на цыпочках подошла к окну. Уже наступил вечер. В городе во всех домах уютно затеплились свечи. Татти разглядела дом своих братьев под высокой черепичной крышей, и сердце ее сжалось. Только он один стоял темный, и его неосвещенные окна казались черными дырами.

Глава 10. ПОРТРЕТ ПРИНЦЕССЫ И НЕВИДИМЫЙ КЛЮЧ ОТ ЧЕРНОГО ШКАФА

В тронном зале горели свечи. Придворный Художник рисовал портрет принцессы. Невидимая принцесса сидела на троне, то и дело зевая от скуки, напевала глупые песенки без конца и начала и сбрасывала с трона тяжелые подушки. Придворный Художник тут же подбегал и почтительно клал подушки на место.

Художник, встряхивая длинными волосами, то вплотную подходил к портрету, то отскакивал от него, как будто его что-то испугало, и, наклонив голову набок, смотрел на него издали.

Портрет был почти закончен. Только вместо лица белело пятно, по форме напоминающее яйцо.

— Итак, итак, приступим к самому главному! — с волнением проговорил Художник. — Ваша Прекрасная Ослепительность, конечно, ни один художник на свете не в силах передать вашу красоту! И все же я постараюсь, насколько смогу, изобразить ваше несравненное личико! Позвольте узнать, какого цвета у вас... глаза?

— Конечно, голубые! — нежным и мелодичным голосом сказала принцесса. — Какие они еще могут быть, по-твоему? Только голубые!

— О-о! Безусловно, безусловно! — в восторге простонал Художник и нарисовал два лучистых голубых глаза.

— Не забудь ресницы! — напомнила принцесса.

— Несомненно! Самые длинные на свете! Невиданной красоты! А ваш ротик, позвольте узнать?

— Маленький и ярко-красный, — недовольно проговорила принцесса. — Мог бы сам догадаться.

— Я именно так и думал! Как же иначе! — Художник нарисовал маленький рот, похожий на атласный бантик. — Теперь, простите, хотя бы несколько слов о вашем носе. Представляю, как он бесподобно красив!

— Еще бы! — томно сказала принцесса. — У меня чудесный маленький нос. Неужели ты этого не знаешь, невежа, тупица? Это всем известно!

— Ах, извините, конечно, конечно! — смутился Художник. — Сейчас мы его нарисуем. Это будет прелесть, а не носик!

— Еще меньше, еще меньше, — твердила невидимая принцесса. Она слезла с трона и придирчиво рассматривала свой портрет. — Что ж, пожалуй, неплохо. Вот тут на щечках добавь немного румянца. Да, я похожа. Но на самом деле, можешь не сомневаться, я в тысячу раз красивее.

— Уверен, уверен, не сомневаюсь ни на мгновение, — торопливо подхватил Художник. — И вот еще последнее. Прошу извинить меня, Ваше Незримое Очарование: я желал бы знать, какого цвета у вас волосы?

— О-о! — с обидой протянула принцесса. — Нет, это просто удивительно. У меня необыкновенная золотая коса. Как ты смеешь этого не знать! Все знают, а ты нет. Вот я пожалуюсь папочке-королю, тогда ты навсегда запомнишь, какие у меня волосы!

Принцесса больно ущипнула Художника за руку. На руке тут же проступил лиловый синяк, и Художник со вздохом замазал его белой краской.

— Ах, извините! Просто не понимаю, как это могло вылететь у меня из головы, — смутился Художник и принялся рисовать золотой краской длинную золотую косу.

Руки у него дрожали. А принцесса стояла позади него и больно щипала между лопатками.

— Длиннее! Длиннее! Длиннее! — капризно твердила она.

— К сожалению... — пробормотал испуганный Художник, — длиннее просто невозможно. Здесь уже край картины. При всем желании...

— Ах, невозможно, — умирающим голосом простонала принцесса. — Ты смеешь мне говорить такие ужасные слова! Тогда сейчас же нарисуй мой голос. Он самый нежный на свете. Слышишь? Он звенит, как колокольчик.

— Нарисовать голос? Ваш голос? — Художник от изумления открыл рот и уронил кисточку.

— Только посмей еще раз сказать мне слово "невозможно"! — пронзительно завизжала принцесса.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но в этот миг произошло следующее. Дверь, скрипнув, чуть приоткрылась, и в зал на четвереньках вполз Щетка. Ни на кого не обращая внимания, он быстро подполз к трону и принялся торопливо шарить под ним рукой, словно ища там что-то.

— Нет! Его нет!.. — горестно прошептал Щетка и быстро пополз вдоль стены, водя ладонями по полу.

— Что это? — пронзительно завизжала принцесса, и, честное слово, ее голос вовсе не походил на колокольчик. — Художник, вышвырни его отсюда!

Художник ударил Щетку ногой. Мальчик был такой худой и легкий, что скользнул по гладкому полу, как по зеркалу, и мгновенно исчез.

— Как он посмел? — Теперь принцесса шипела, как змея. — Я пожалуюсь папочке-королю, и он сегодня же... Ну уж папочка придумает, что с ним сделать. Бросить в тюрьму или...

Но невидимая принцесса не успела договорить. К своему изумлению она увидела, что возле трона, где только что был Щетка, на коленях ползает Цеблионок и тоже что-то пытается нащупать рукой.

— Мерзкая лягушка! Чудовище! Прочь отсюда! — вне себя от ярости закричала принцесса. — И немедленно принеси мне мои духи. Беги за ними, урод!

Цеблионок встал, отряхнул ладонью колени, обиженно надув губы, посмотрел туда, откуда доносился истошный вопль принцессы.

— Говорил я тебе, папка, что все это глупости! — проворчал Цеблионок. — Сам сделал ключ невидимым, сам его и ищи.

Цеблионок посмотрел на портрет принцессы, жадно облизнулся, мрачно покосился на королевский трон и вышел из зала.

— Ай! — режущим голосом взвизгнула невидимая принцесса. — Ты посмел меня тронуть! Ты меня толкнул!

Незаметно вошедший в зал Цеблион задрожал всем телом.

— Умоляю, простите великодушно. Ваша Юная Прекрасность! — задыхаясь, проговорил он. — Вы так слабо пахнете, а я так волнуюсь. Я тут потерял одну мелочь, безделицу, но очень важную. Так, пустячок, но мне он необходим. Ерунда, но государственная тайна, поэтому я осмелился...

Пробормотав всю эту бессмыслицу, Цеблион рухнул на колени, охая и хватаясь за поясницу, пополз к трону. Он растянулся на животе и засунул руки как можно глубже под трон. При этом, к несчастью, он случайно задел ногой мольберт, на котором стоял портрет принцессы. Мольберт покачнулся, и портрет плашмя упал на пол. С треском раскололась на куски рама. Художник вскрикнул и бросился к своему творению. Но что осталось от портрета красавицы принцессы! Краски размазались, черные ресницы растеклись по лицу. Один глаз исчез, а вместо него почему-то оказался атласный алый бантик, а самый прекрасный на свете нос невесть как превратился в довольно большую картофелину.

— Простите, простите, прос... — лепетал насмерть перепуганный Цеблион, пятясь к двери.

— Никакого уважения к красоте, к подлинному искусству! — кричал Художник, который, как и все придворные, тайно ненавидел Цеблиона.

— И-и-и! — пронзительно визжала принцесса. Она топала ногами, паркет так и трещал под острыми каблуками.

Щетка был уже далеко. Он не слышал ни униженного голоса Цеблиона, ни жуткого визга невидимой принцессы.

Он присел на корточки в темном углу, за занавеской.

— Глупый я, ничтожный мальчишка, — горестно прошептал он. — Разве может быть прок от мальчишки, которого зовут Щетка? Разве он кому-нибудь сможет помочь? А Татти поверила мне, она надеется... О-о!..

Щетка тихонько всхлипнул. Слеза, как капля расплавленного серебра, скатилась по его темной щеке.

Вдруг что-то зашевелилось, зашуршало совсем рядом. Из-под занавески с важным видом вылезла серая мышка. Ее бархатная спинка блестела, круглые ушки просвечивали насквозь и казались розовыми.

— Ах! — вздохнула мышка. — Я все знаю. Это иногда даже утомительно, знать так много, все-все на свете. Например, мне известно, что ты ищешь невидимый ключ. Так ведь? Ну что ж. Вот он. Держи!

Бархатная мышка подняла тонкие, гибкие лапки.

— Ну бери же скорей, он тяжелый! — недовольно воскликнула мышка.

Щетка подставил руки. Что-то невидимое упало ему на ладонь. Ключ, невидимый ключ! Да, это был он!

— Забавная вещичка этот невидимый ключ, — с некоторым сожалением проговорила бархатная мышка. — Я уже рассказала о нем моей племяннице, и она собиралась на днях навестить меня, чтоб посмотреть на этот ключ, хотя его и не видно. Я держала его на моем туалетном столике. Но я знаю, тебе он очень нужен.

— Ой, спасибо, госпожа Мышка, — счастливым голосом пролепетал Щетка. — Уж так нужен, так нужен...

— Можешь звать меня госпожа Круглое Ушко, — снисходительно разрешила мышка. — Что ж... Пойду расскажу обо всем Лесному Гному, только вот куда он запропастился? Опаздывает к обеду, а я терпеть не могу подогревать жаркое второй раз... — Госпожа Круглое Ушко почесала задней лапкой животик. — Не знаю никого, кто был бы добрей и порядочней, чем мой друг, Лесной Гном. Только в одном мы расходимся: он считает, что в этой жизни ничего нельзя ни знать, ни предсказать заранее. Лично я знаю все на свете, и пусть попробует кто-нибудь меня разубедить в этом...

Госпожа Круглое Ушко милостиво кивнула Щетке и исчезла.

Глава 11. В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ, ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ МИНИСТР ВОЙНЫ СХВАТИЛ ЗА ВОЛОСЫ ЦЕБЛИОНОКА

Щетка вбежал в темную комнату. Он остановился, чутко прислушиваясь, нет ли в комнате какого-нибудь невидимки. Ни дыхания, ни малейшего шороха, значит, никого нет. Щетка на цыпочках подошел к черному шкафу. Луна на миг выглянула из-за тучи и залила комнату голубым молоком. Но Щетка успел разглядеть замочную скважину. Ключ повернулся неожиданно легко. Дверцы шкафа длинно заскрипели. Шкаф протяжно вздохнул и открылся.

"Как же я отыщу здесь духи принцессы? — растерянно подумал Щетка. — Тут сколько флаконов и все разные".

Щетка почувствовал слабый, свежий запах ландышей. Он протянул руку.

— Это не то... И это не то... А вот этот? — Щетка схватил маленький флакон, сверху украшенный стеклянным бантом. Скрипнула пробка. Его окутал нежный ночной запах ландышей.

Круглая, как шар, радость остановилась посреди горла, мешая дышать. Задыхаясь, Щетка прижал маленький флакон к груди.

— Татти, Татти... — тихонько шепнул он, — Вот видишь, я нашел для тебя...

В это время за дверью послышались тяжелые шаги. Кто-то засмеялся так громко, что флаконы с духами звякнули в черном шкафу, как будто тоже засмеялись.

Щетка заметался по комнате. Но в этой мрачной неуютной комнате было негде спрятаться.

"Это Министр Войны! Он идет сюда. Ой, ой, больше нет на свете маленького и несчастного негритенка..." Щетка сдвинул пузырьки на нижней полке в одну сторону, забрался в шкаф и закрыл дверцы. Он прижал глаз к замочной скважине. Хотя в замочную скважину был вставлен ключ, это не мешало ему все видеть. Ведь ключ был невидим.

Теперь в комнате стало светлее. На стол поставили две зажженные свечи. Они осветили снизу огромный нос Цеблиона. Тень от носа, расширяясь, закрыла его лоб.

— Твои дела из рук вон плохи, должен тебе сказать, Цеблион!!! Напрасно ты усмехаешься!!! — с угрозой проговорил Министр Войны. — Ткачи наотрез отказались ткать полотно!!! Тебе придется доложить об этом королю, а наш король, сам знаешь, скор на расправу!!! Так что, берегись!!!

Цеблион отвратительно хихикнул.

— Есть новости и неплохие, — сказал он, понизив голос. — Оказывается, эта маленькая дрянь, которая украла колпак, приходится им родной сестренкой. Этим братьям ткачам. Достаточно изловить ее и пригрозить ткачам, что мы ее казним... Ну, сами понимаете... Они тут же как миленькие согласятся.

— А не врешь? Откуда знаешь??? — задохнулся от волнения, Министр Войны. Пламя свечей испуганно качнулось в сторону Хранителя Запахов.

— Мне доложили об этом жабы, мои хорошенькие миленькие жабы. — Цеблион оперся руками о стол и наклонился вперед. Пламя свечей качнулось теперь в сторону Министра Войны. — Они все у меня на жалованье. Плачу по мелочишке, а вести, как видите, важные. Жабы рассказали, что девчонка ухитрилась пробраться в Черную Башню. Ей помог проникнуть туда Лесной Гном. Давно собираюсь прихлопнуть его мокрой тряпкой, да никак не дознаюсь, где он прячется, проныра.

— Это уже кое-что!!! Ха-ха-ха!!! — Министр Войны так и затрясся от хохота. — А девчонку мы изловим!!! Пренепременно!!! Я приказал обыскать весь воздух во дворце!!! Обшарить все углы и закоулки!!! Ей не спрятаться, не скрыться!!! Ха-ха-ха!!!

Одна свеча покачнулась, мигнула и погасла.

— Они согласятся, они согласятся, — как безумный прошептал Цеблион. — И тогда... Только они владеют секретом... умением ткать полотно, которое не рвется сто лет.

— Неужели ты собираешься прожить сто лет? Не много ли? — с насмешкой спросил Министр Войны.

— Но у меня сын, Цеблионок. Единственный... — изменившимся голосом сказал Хранитель Запахов. — Он...

"Когда же, когда же они уйдут?" — с тоской подумал Щетка.

Он задыхался в черном шкафу.

Справа от него пахло паленой шерстью, слева — фиалками. Около уха пахло лимоном, около подбородка — столярным клеем.

Снова хлопнула дверь, и в комнату вошел Цеблионок.

Вид у него был очень несчастный, грязные слезы бежали по щекам.

— Папка, — всхлипнул он. — Принцесса меня прогнала. Еще обозвала уродом и чудовищем... Она сказала: "Пойди принеси мои духи". Папка, сломай шкаф!

"Ой! Если он потянет за ручку шкафа, — ужаснулся Щетка, — он сразу увидит, что шкаф не заперт. Ой, все кончено, больше нет бедного, несчастного Щетки..." Цеблионок стоял совсем близко. Щетка слышал, как слезы булькают у него в горле.

— Ладно, ладно, сыночек, — с нежностью сказал Главный Хранитель. — Только не волнуйся, лапочка, успокойся. Вы знаете, это такой нервный ребенок, — смущенно добавил он, обращаясь к Министру Войны.

— Ха-ха-ха!!! Нервный!!! Пусть идет ко мне в солдаты!!! Война — лучшее лекарство от нервов!!! — так громко захохотал Министр Войны, что вторая свеча упала набок, зашипела и погасла.

Стало совсем темно.

В окно заглянула лучистая звезда, которой раньше не было видно.

— Папочка! — взвизгнул Цеблионок. — Я боюсь! Здесь темно! Подойди ко мне. Ой, куда ты? Куда ты уходишь? Если ты меня любишь, не уходи!

— Война — это лучшее лекарство от любви!!! — завопил Министр Войны.

Черный шкаф тяжело вздохнул и покачнулся. Дверцы его скрипнули и отворились.

— Папка! Здесь крысы! — заорал Цеблионок.

Щетка скатился с полки, вскочил на ноги и тут же угодил головой в чей-то твердый выпуклый живот, похожий на огромную кастрюлю.

— Дон-н-н!.. — сказал живот.

Это был живот Министра Войны, одетого в железные латы.

— Дрянной мальчишка!!! — заорал Министр Войны, хватая за волосы Цеблионка. — Оставь в покое мой живот!!!

— Оставьте в покое моего ребенка! — в ярости закричал Главный Хранитель, стараясь нашарить в темноте своего сына.

— Папочка, спаси меня! — кричал Цеблионок, упираясь руками в железный живот.

Щетка в темноте нашел дверь и выскочил из комнаты. Он скатился по ступеням как черный мячик и бросился в темный угол под лестницей. Под лестницей никого не было.

Глава 12. О ТОМ, КАК ЦЕБЛИОНОК ЧУТЬ БЫЛО НЕ СТАЛ ОБЛАДАТЕЛЕМ КОЛПАКА-НЕВИДИМКИ

Теперь, мой маленький друг, давай вернемся немного назад. Я надеюсь, ты не забыл, что Татти осталась одна под лестницей. Она сидела, сжавшись в комочек, туго обхватив колени руками. В окно ей была видна луна, медленно плывущая над крышами. Когда на нее наплывали тучи, они становились прозрачными, влажными, словно луна пропитывала их голубой влагой.

Мимо нее топало множество ног, струились, перемешиваясь, всевозможные запахи. Это невидимые стражники обыскивали воздух во дворце. Они бегали, раскинув руки, и хватали подряд всех невидимок.

— Не доверяйте воздуху! Обыскать его! Воздух всегда опасен — вопил, пробегая, Цеблион. "О, если бы я мог арестовать весь воздух во дворце, в мире, повсюду!.." — подумал Цеблион и скрипнул зубами.

Невидимки, попавшие в крепкие руки стражников, вопили, визжали и царапались, но стражники все равно тащили их к Цеблиону.

Хранитель Запахов тщательно всех обнюхивал, одного за другим.

— Ну, какая же это девчонка! Это Министр Денег! Он так же похож на девчонку, как дракон на букашку! — Тьфу, да это же тетка Министра Чистого Белья! Она, наверно, лет сто назад была девчонкой!

— Как вы смеете это говорить? Я была девчонкой еще в прошлом году!

— Вы меня ловите уже в третий раз! — пищала какая-то придворная дама. — Ах, мне поставили синяк под глазом! Я буду жаловаться! Да! Да! Да!

От усталости нос у Цеблиона светился красным светом, как будто был набит раскаленными углями.

Под лестницей стало совсем темно. Луна закуталась в непрозрачные, влажные покрывала.

— Татти, это я! — услышала Татти дрожащий от счастья голос. И худенький, незаметный в темноте Щетка шмыгнул под лестницу. — Смотри, смотри, что я раздобыл. Это духи принцессы!

Татти разглядела на темной ладони круглый флакон с маленькой крышкой, украшенной стеклянным бантом.

— О!.. — прошептала Татти. — О!..

Татти уже протянула руку, чтобы взять флакон, но в этот миг где-то рядом загрохотали сапоги: — Долго ты будешь путаться под ногами, несносный мальчишка! — раздался злобный голос. Невидимая рука вцепилась в густые курчавые волосы Щетки и отшвырнула мальчика в сторону. Щетка вскрикнул. Флакон скатился с ладони. Он чуть блеснул в волнистом лунном луче. Чья-то невидимая нога наступила на него, и он покатился дальше, делая круг по полу. Мгновение — и флакон исчез под большим креслом.

Татти отчаянно вскрикнула и бросилась к креслу. Она сделала несколько шагов, и тут же кто-то невидимый налетел на нее и вцепился ей в рукав дрожащими пальцами.

— Я кого-то поймал! — завизжал невидимка. Затопали сапожищи.

Татти вырвалась из грубых рук и вскочила на стул. Стул покачнулся. Татти прыгнула на высокий подоконник и прижалась спиной к раме, стараясь занять как можно меньше места. Где-то совсем рядом стражники тяжело дышали и рычали сквозь стиснутые зубы. Кто-то невидимый с проклятьями пытался вырваться из их рук.

— Уж очень тяжела эта девчонка! — задыхаясь, еле выговорил один из стражников. — А?

— Да все равно, потащили! — отвечал второй. — Вон видишь. Керосин и Скипидар тоже кого-то волокут. — Эй, Керосин, кого поймали?

— Да вот нашел какую-то девчонку под столом, — отвечал хриплый голос. — Но, кажется, у нее борода!

— Постой, постой! Не отпускай ее. Может быть, это вовсе и не борода, а косы?

— Обыщите воздух! Не доверяйте воздуху! Проверьте все углы, закоулки, подоконники! — прокричал Цеблион, пробегая мимо.

Чья-то большая, грубая рука наткнулась на ногу Татти, скользнула по ней, вверх и вцепилась в передник.

— Тут кто-то прячется. Здесь, на этом подоконнике! Скорее! — завопил стражник.

Передник развязался. Один башмак со стуком свалился на пол.

Другой Татти успела подхватить в воздухе. Татти взмахнула башмаком.

— Ой! — заорал стражник. — Это она! Она дерется! Хватайте ее!

Но передник он все же выпустил. Татти еще раз взмахнула башмаком.

— Это она! — вскрикнул второй стражник, потому что на этот раз он тоже получил башмаком по голове. А башмак-то был деревянный, не будем это забывать.

Поднялась немыслимая возня и суматоха.

— Ты отдавил мне руку!

— Она здесь! Поймали!

— На помощь!

— Она здесь!

— Да слезь же с моей руки, болван!

В зал ворвался Цеблион.

— Идиоты! Держите ее! Не выпускайте!

Он бросился к окну с протянутыми руками. Его глаза сверкали такой неистовой злобой, что у Татти на миг закружилась голова.

Цеблион в несколько скачков пересек зал, но вдруг налетел на лежащего, как бревно, стражника и рухнул на пол, высоко задрав ноги в зеленых башмаках.

"Все пропало, сейчас они меня схватят", — подумала Татти и изо всех сил ударила по стеклу башмаком. Ударила еще раз. Стекло зазвенело, посыпались осколки, Татти выпрыгнула в сад.

К счастью, под окном росло круглое дерево. Татти повисла на ветке, и ветка, гибко прогнувшись, ласково опустила ее на землю. Татти увидела свои босые ноги, башмак, зажатый в дрожащей руке. Все кончено, все погибло. Какое несчастье! Она потеряла колпак-невидимку!

Татти взглянула наверх, на разбитое окно. Она увидела Цеблиона. Нет, он не смотрел на Татти. Высунувшись, как только мог, он дрожащими от алчности руками ощупывал одну ветку дерева за другой.

Слезы выступили у Татти на глазах. Лунный свет блеснул в них и ослепил ее. Сейчас стражники выбегут в сад. Спилят дерево, обшарят все вокруг и найдут колпак. А она... она все погубила, и теперь ей уже не спасти братьев.

Цеблион еще больше высунулся из окна. Стражники держали его за ноги. Татти увидела его страшные руки, растопыренные пальцы с перепонками, как на гусиной лапе. Улыбка раздвинула губы Цеблиона.

— Что, девчонка, больше нет у тебя колпака-невидимки! Потеряла его, проворонила? Теперь он мой, мой!..

— Что это набросили на мое гнездо? — услышала Татти тоненький недовольный голос. — Ничего не видно, а душно как! Чик-чирик. Так и задохнуться недолго. Бедные мои птенчики!

Маленькая птичка недовольно шевельнулась в гнезде, взмахнула крыльями и прямо в руки Татти упало что-то легкое, мягкое.

— Колпак-невидимка! — задохнулась от радости Татти. — Целехонек, вот и кисточка на месте. — Вот он! — Татти с торжеством помахала колпаком-невидимкой.

Цеблион закричал так дико и неистово, что крик его, повторенный эхом, гулко разнесся по всем залам дворца.

Он посмотрел на Татти. В этот миг луна сбросила свои отсыревшие облачные покрывала. Цеблион увидел залитую лунным светом большую плачущую девчонку в заштопанной юбке. Ее кудрявые волосы были растрепаны, на щеках еще светился румянец испуга.

Девчонка повертела маленькой босой ногой и сунула ее в деревянный башмак.

Потом она что-то натянула на голову и исчезла. Пуст и тих был сад. Тихо спала в гнезде маленькая птица. Она накрыла птенцов крыльями, и ее перья отливали в лунном свете цветным перламутром.

Глава 13. ПЧЕЛКА ЖОРЖЕТТА ВСТРЕЧАЕТ ГОСПОЖУ КРУГЛОЕ УШКО

Госпожа Круглое Ушко выглянула из своей норки. Она неодобрительно оглядела высокий потолок и мраморные колонны.

"Слишком много комнат, и все такие большие и неуютные, — рассуждала она. — То ли дело моя норка. Кому он нужен, этот дворец, честно говоря, не пойму. Ну я еще понимаю — кухня. Там полно разной вкуснятины. Но бродить по дворцу, как Лесной Гном? Нет, благодарю, это не по мне. Да в этих залах ничего нет интересного. Погодите, погодите, что там блестит под креслом?" Госпожа Круглое Ушко своими ловкими лапками вытащила из-под кресла небольшой сверкающий флакон, украшенный стеклянным бантом. Без особого труда она вытянула пробку.

— Ап-чхи! — громко чихнула она и снова: — Апчхи!

"Да это же духи принцессы! — догадалась госпожа Круглое Ушко. — Забавная находка. Пахнет приятно. Но уж слишком крепко. На сколько лучше пахнет моя бархатная шкурка. Чем-то нежным, уютным, домашним. Впрочем, надо показать этот флакон Лесному Гному. Может, это хоть немного его развлечет. А потом я поставлю флакон на свой туалетный столик. Это будет выглядеть очень мило".

Тут мышка услышала звонкий стук.

— Тинь-тинь-тинь!

Маленькая золотистая пчелка со стоном билась об оконное стекло.

Госпожа Круглое Ушко осуждающе покачала головой и сложила на животе лапки.

— Дурочка, — сказала она. — Долго ты собираешься заниматься этими глупостями? Стекло ты все равно не разобьешь, а свои хрупкие крылья сломаешь, это уж наверняка, можешь мне поверить. Как тебя зовут, малышка?

— Жоржетта, — почтительно прожужжала пчелка. — А вы, я знаю, госпожа Круглое Ушко. Весь наш улей наслышан о вас.

— Ну, уж не такая я важная особа, чтобы обо мне знал весь улей, — насмешливо сказала госпожа Круглое Ушко, хотя в глубине души она была очень польщена.

— Вы понимаете, здесь кто-то разбил стекло, — сладкие слезы потекли из глаз Жоржетты. — Некоторые мои сестрички, кто пошустрее, успели долететь. Но прибежали слуги и тут же вставили новое стекло. И я осталась. Мне здесь так не нравится. Здесь все такое странное. Чувствую — пахнет розами. Лечу. И что же? Никаких роз. Только кто-то визжит и чьи-то невидимые руки хотят меня прихлопнуть. Боже мой, что же мне делать, госпожа Круглое Ушко?

— Да, во дворце надо уметь жить. Впрочем, я помогу тебе выбраться отсюда, — с важностью сказала мышка. — Для такой маленькой пчелки это вовсе не сложно.

— Ах, госпожа Круглое Ушко, медовое спасибо! — обрадовалась Жоржетта и вежливо присела. — Я так хочу к цветущим липам, в свой родной улей!

— Ишь, торопыга, — нахмурилась госпожа Круглое Ушко. — Сначала ты отправишься со мной в мою норку.

— В норку? — испугалась Жоржетта и снова залилась медовыми слезами. — Что вы, ни за что на свете! Там темно, там темно!

— Ах ты, негодница! — возмутилась госпожа Круглое Ушко. — Еще смеешь мне перечить. Во-первых, у меня в норке вовсе не темно. У меня на столе горит чудесная керосиновая лампа. Во-вторых, не в моих правилах приглашать в гости всякую мелочь: бабочек, пчел и прочих насекомых. Учти, для тебя это большая честь. Дело в том, что у меня в норке живет мой старый друг. Лесной Гном. Ему страсть как хочется узнать, какие новости на его холме, поросшем маргаритками. Как там растет трава, нежные корни и все прочее. Узнать, цел ли замок на его двери. Вот расскажешь ему все это и отправляйся восвояси.

— Я отлично знаю это местечко, — обрадовалась Жоржетта. — Белые маргаритки... И дядюшку Гнома я тоже знаю. И ступеньки, и дверь в его домик...

— Ну, так лети за мной, плакса, — уже ласково сказала госпожа Круглое Ушко. — Только не вздумай хныкать и ронять слезы на ковер в моей норке. Не хватало мне еще потом оттирать липкие пятна. Порядок, прежде всего порядок.

— Медовое спасибо, — пролепетала Жоржетта. — Вся к вашим услугам.

— Вот так-то лучше, — кивнула мышка. — А то сразу слезы и всякие капризы. Лети за мной, я напою тебя чаем и дам чистый носовой платок.

А Татти тем временем шла по темным дорогам парка.

Она посасывала порезанный о стекло палец и немного прихрамывала, потому что одна нога была у нее босая, а на другой был надет башмак. Скоро ей это надоело. Она сняла башмак, завязала его в передник и пошла босиком.

Дорожка кончилась. Татти увидела высокую ограду парка.

За оградой была улица.

Татти слышала голоса людей. Их шаги. Кто-то проскакал верхом на лошади. Подковы звонко стучали по камням.

— Мама, дай мне хлебушка, — сказал чей-то детский сонный голос.

— Вот придем домой, я дам тебе и хлеба, и супа! — ласково ответил женский голос.

Татти тоже очень захотелось есть.

Перед ее глазами проплыла миска с супом. Пар над ней был как парус. Рядом, как маленькая лодочка, покачивался кусок хлеба. Татти вздохнула и погладила живот.

Татти вскарабкалась на ограду и села, опустив вниз ноги.

Здесь было светлее. Из окон на мостовую падали желтые квадраты света.

По улице шли люди. Мать несла на руках спящего мальчишку. Маленькая рука свесилась и сонно болталась, как маятник.

Здесь все было понятно Татти.

Худая девочка вела по улице корову. Корова шла медленно, и если бы не колокольчик на ее шее, она, наверно, уснула бы посреди улицы.

Двое мужчин в холщовых куртках остановились недалеко от Татти.

— Они там! — негромко сказал один из них и показал рукой на Черную Башню.

— Их держат в каменной башне, как воров и убийц, только за то, что они честные люди, — сказал другой.

Татти увидела поднятое кверху молодое лицо. Она увидела мрачные глаза и сдвинутые брови.

— Тише! — шепнул первый и дернул второго за рукав. — Здесь повсюду невидимые уши...

Мужчины пошли дальше.

"Может быть, мне надо было спрыгнуть к ним? — подумала Татти. — Обо всем им рассказать. Но только что они могут? Нет, я должна сама..." Татти соскочила с ограды и пошла в глубь парка.

Деревья во мраке шумели громче, будто здесь они не боялись говорить то, что думают.

Дорожка кончилась. Татти пошла в темноту по скрипящей от росы холодной траве.

"Я так все хорошо придумала... — На Татти накатило отчаяние, сердце сжалось от тоски. — Куда я иду, зачем? Мне же теперь не пробраться снова во дворец. Мои братья... Все погибло..." — Мне давно пора спать... Мне давно пора спать... — кто-то сонно прожужжал над ухом Татти. Маленькая пчела опустилась ей на плечо. — Светлячки, милые светлячки, зажгите ваши огоньки, осветите все вокруг. Вы должны помочь этой девочке. Так сказала госпожа Круглое Ушко! А мне пора спать, спать...

На длинной травинке вспыхнул сияющий дрожащий огонек.

— Знать не знаю никакую госпожу Круглое Ушко, — сердито отозвался светлячок. Обиженно мигнул и погас.

— А еще вас просил об этом дядюшка Лесной Гном! — еле слышно прожужжала пчела. — Ой, я сейчас засну прямо на лету.

— Дядюшка Гном! Дядюшка Гном! Это другое дело! — послышалось из травы множество негромких голосов. И будто в траву бросили горсть сверкающих драгоценных камней. Маленькие мерцающие огоньки окружили Татти.

— Только бы мне не уснуть, пока я вам все не расскажу, — заплетающимся голосом проговорила пчелка. — Так вот, слушайте...

Глава 14. В БЕЛОЙ БАШНЕ

Был поздний вечер. Невидимые стражники Горчица и Черный Перец охраняли вход во дворец. От скуки стражники играли в "подкидного дурака". Двери они надежно заперли, из сада не доносилось ни звука.

Правда, играть в "подкидного дурака" было очень трудно, потому что карты становились невидимыми, как только стражники брали их в руки. Зато стоило им только услышать шаги начальника королевской стражи, Горчица быстро сгребал с пола все карты, и начальник стражи, пробормотав: "Молодцы, молодцы, так дальше и сторожите...", проходил мимо.

Но без двадцати или без пятнадцати девять случилось вот что.

Чей-то маленький крепкий кулачок весело и твердо постучал в дверь.

Стражники вскочили. Карты, кружась, посыпались на пол.

— Кто это? Кто там может быть? — испуганно прошептал Черный Перец.

— Ну, чего ты, чего ты? Наверное, кто-нибудь из министров. Ведь сегодня бал в честь новых колпаков-невидимок, которые скоро будут готовы, — успокоил его Горчица. — Открой дверь. Только, как положено, сначала спроси: "Кто там?" — Кто там? — закричал Черный Перец, вытягивая шею.

Ответ был ошеломляющий.

— Это я, принцесса! — ответил звонкий голос. И кулак снова громко и требовательно постучал в дверь.

Стражники замерли на месте. Они были потрясены.

— Эй, дураки, откройте немедленно! — опять послышался звонкий голос. — Ну что вы там стоите? Вот я скажу своему папочке, и он отрубит вам головы!

— Про папочку заговорила! — ахнул Черный Перец и бросился к двери. — Это она, принцесса!

Но Горчица схватил его за невидимый рукав.

— Постой, постой! — прошептал он. — А вдруг это опять та девчонка? А? Давай откроем дверь и обнюхаем ее хорошенько. Если что не так — хватай сразу. Ты — слева, я — справа. Если это она, так нам еще мешок золота отвалят.

— Точно! — прошептал Черный Перец. — Нас еще наградят, если мы поймаем девчонку.

Он немного приоткрыл дверь.

И сейчас же вместе с вечерней прохладой, звездами и шумом деревьев в душный дворец ворвался свежий запах ландышей.

Стражники с поклоном распахнули двери. Татти вошла во дворец.

— Все равно я пожалуюсь папочке и мамочке! — сказала она. — Вас высекут крапивой.

Невидимые стражники упали на колени.

Татти почувствовала на голых ногах их частое, испуганное дыхание.

— Пропали мы с тобой... — заскулил Черный Перец, когда шаги Татти затихли. — Что мы наделали? Надо было ей сразу открыть! Что теперь с нами будет?

— Постой, постой. — В голосе Горчицы была недоверчивость и тревога. — Тут что-то не то. Ты слышал, она сказала "крапивой". А разве принцессы знают, что такое крапива? Да они таких слов сроду не слышали!

— Конечно, нет!

— А она сказала: "Кра-пи-вой!" — Слушай, тогда это не принцесса! Что мы натворили!

— Но ведь она пахла ландышами!

— Тогда это принцесса.

— Но почему она оказалась в парке? С чего это она туда отправилась? Одна, ночью.

— Тогда все. Это не принцесса.

— Но она сказала: вас высекут...

— Принцесса! Принцесса! Ясно, она. Больше так никто не скажет! Ох, пропали мы с тобой.

— Кра-пи-вой!

— Нет, это не принцесса!

— Слушай, Горчица! Я все-таки схожу к Цеблиону и доложу. На всякий случай. А вдруг...

Татти тем временем шла по дворцу. Она обула свой единственный башмак, а он громко стучал по паркету.

Невидимки расступались перед ней, подобострастно шепча: "Принцесса! Принцесса!" Кто-то невидимый даже ухитрился поцеловать ей руку. Двери распахивались сами собой, словно их открывал запах ландышей.

"Но как мне попасть в Белую Башню? Туда тоже ведет подземный ход, — растерянно подумала Татти. — Дядюшка Гном, конечно, знает, но как его отыскать? Что же мне делать?" — Ап-чхи! — вдруг услышала Татти и тут же увидела госпожу Круглое Ушко.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась госпожа Круглое Ушко. — Вот умора. Никогда в жизни так не смеялась. Нечаянно капнула на себя духами принцессы и... ой, не могу, ха-ха-ха! Все мне кланяются, распахивают передо мной двери. А потом визжат: "Мышь, мышь!" и разбегаются кто куда. Ап-чхи!

— Госпожа Круглое Ушко, вы не знаете, где подземелье, которое ведет в Белую Башню? — У Татти от волнения перехватило дыхание.

— Только что там была, — беспечно ответила мышка. — Я сегодня обежала, наверное, весь дворец. Прямо лапы отваливаются. Ой, больше не могу смеяться, даже живот болит!

— Может быть вы покажете мне туда дорогу, — с мольбой сказала Татти. — Я была бы вам так признательна!

— Что ж, — мышка перестала смеяться, отряхнулась и кивнула головой. — Изволь. Будь по-твоему. Полагаю, ты идешь туда не из глупого любопытства. Следуй за мной. Только не наступи на мой нежный, чувствительный хвост...

Мышка быстро побежала, мелко семеня лапками, а Татти — за ней. Один зал сменял другой, но Татти не смотрела по сторонам. Они спустились в подземелье, освещенное тусклыми дымными факелами. Здесь не было жирных жаб, только вспугнутые летучие мыши, как живые тряпки, бились о стены.

— Учти, они мне вовсе не родня, — на бегу шепнула госпожа Круглое Ушко. — Хотя, конечно, они были бы очень даже не прочь со мной познакомиться. Прийти ко мне в гости на чашечку чая. Но этой чести они от меня не дождутся... Ну вот. Дальше я не пойду. Видишь вон ту дубовую дверь, обитую медью? За ней — лестница. Поднимешься на самый верх и попадешь как раз, куда тебе надо. Я подожду тебя здесь. Туда меня не заманишь, нет! Там, ох, душа замирает, живет самый страшный зверь на свете...

Татти подошла поближе к обитой медью крепкой двери.

Невидимые стражники Чеснок и Трухлявый Пень упали на колени, но дверь и не подумали открыть.

— Принцесса! — в замешательстве прошептал Трухлявый Пень. — Простите великодушно! Не извольте гневаться! Но Цеблион запретил, запретил нам. Он сказал: никто не должен...

— Никто не должен, — подтвердил Чеснок. — Даже...

— Ах, никто! — звонко воскликнула Татти. — Это вы смеете говорить мне, принцессе! Я пожалуюсь папочке-королю, и он отрубит вам ваши глупые головы!

— И хвосты! — добавила из угла госпожа Круглое Ушко.

Стражники ахнули и распахнули дверь, окованную медью.

Татти бегом бросилась вверх по крутой мраморной лестнице. "Топ-топ-топ!" — застучал по ступеням ее деревянный башмак.

Невидимые стражники замерли, задрав головы.

— Надо было нам сразу открыть ей дверь, — обреченно простонал Чеснок. — Плохи наши дела. Ишь, сказала: папочке пожалуется. А он нам отрубит головы.

— И хвосты... — добавил Трухлявый Пень.

— И хвосты... — повторил Чеснок. — Погоди! Чудно что-то. Какие хвосты? Слушай, Трухлявый Пень, а вдруг это была не принцесса?

— Да ты что? Конечно, Принцесса! Ведь пахла она ландышами.

— Да, пожалуй, ты прав. Конечно, принцесса.

— Только вот одно, брат Чеснок. Слышал ли ты когда-нибудь, чтобы принцессы бегали так быстро, сразу через две ступеньки?

— Нет, — с сомнением сказал Чеснок, — но она сказала: нам отрубят головы.

— И хвосты, — подозрительно протянул Трухлявый Пень. — Что-то тут не то... Знаешь, мне пока что моя невидимая голова еще не надоела.

— И я к своей голове как-то привык, — добавил Чеснок.

— Вот что, брат Чеснок, сбегаю-ка я быстренько к Цеблиону. Просто так, на всякий случай.

Тем временем Татти, задыхаясь, поднялась на самый верх Белой Башни Вот он зал, где Цеблион готовит духи для всех невидимок. Наконец-то она тут!

Татти замерла на пороге Все стены были заставлены шкафами Между ними на полках стояли всевозможные реторты, пробирки и разноцветные флаконы. С потолка свешивались пучки трав, цветов и кореньев. Тут же висели связки сухих змей Посреди зала на треножнике горел и приплясывал синий огонек. На столе стояла позеленевшая медная ступка с пестиком, похожим на человечью кость.

"Ой, сколько здесь всяких бутылок и флаконов! — растерялась Татти, оглядывая полки. — Как я узнаю, в какой из них невидимый эликсир? Может, флакон на вид и пустой, а в нем как раз и налит эликсир?" Татти начала сбрасывать с полок на пол все подряд: бутыли и реторты.

— Дзынь, дзынь! — звенели осколки, и на мраморном полу каждый раз возникала лужа нового цвета.

"Нет, так я никогда не найду невидимый эликсир", — в отчаянии подумала Татти.

— Боже мой, Боже мой, мы погибли, мы пропали, — услышала Татти еле слышные трепещущие голоса.

Она подняла голову. Под потолком, связанные за лапки длинной крепкой веревкой, бились, вывихивая крылья и не в силах улететь, два белых голубя.

Белоснежное перо, плавно качаясь, пролетело мимо Татти, словно спускаясь по невидимым ступеням.

— Кто вас связал? Зачем? Вам же больно! — вырвалось у Татти.

Голуби забились еще сильнее.

— Нас связал Цеблион! Здесь живет страшный зверь! Он съест нас! Сегодня на обед! — бестолково, перебивая друг друга, заговорили голуби. — Каждый день двух белых голубей! На обед... О, как мы несчастны! Цеблион...

"Госпожа Круглое Ушко тоже говорила о какомто страшном звере", — вспомнила Татти.

— Сейчас я развяжу веревку, — заторопилась Татти. — Фу, сколько узлов. Только не бейте крыльями. Вы не знаете, где здесь невидимый эликсир?

— Мы ничего не знаем! — обезумев от страха, лепетали голуби. — Нас съедят! На обед! Это ужасно. Больше мы ничего не знаем!

Татти развязала последний узел, крепкая веревка упала на пол. Голуби взлетели к потолку. Там, над узким окном, старые камни растрескались и сквозь трещину текли лучи солнца.

Голуби, дрожа и мешая друг другу, протиснулись в щель и исчезли, растворившись в небесной лазури.

"Делать нечего. Эликсир где-то здесь. А времени у меня ни минуты..." — подумала Татти.

Она сняла колпак-невидимку, чтоб он не свалился ненароком с головы, сунула его в карман передника и начала громить все подряд. Можно было подумать, что в башне началось землетрясение. Татти взламывала шкафы, сбивала полки. Звон, треск, грохот. Осколки летели во все стороны.

— Эликсир-невидимка! Где же он? — шептала Татти. — Неужели...

Вдруг она услышала позади себя угрожающее шипение. В страхе она оглянулась и увидела огромного серо-зеленого кота с кровавыми горящими глазами.

Это был знаменитый кот Хранителя Запахов по имени Ногти-Когти. Цеблион каждый день кормил его белыми голубями, а по вечерам целый час сам точил ему когти.

Ногти-Когти изогнул свою полосатую спину, подрожал задними лапами и бросился на Татти.

Блеснули его кровавые глаза.

Ногти-Когти хотел вцепиться ей в горло, но промахнулся и всей тяжестью повис на рукаве. НогтиКогти перехватил повыше. Его ужасные когти впились Татти в плечо.

— Ай! — закричала Татти.

Она схватила кота одной рукой, с усилием оторвала от себя и изо всех сил швырнула в сторону.

И тут случилось нечто невероятное.

— Мяу! — жалобно крикнул Ногти-Когти и исчез.

Исчез, как будто на свете никогда и не было такого противного кота.

Вместо него Татти увидела перевернутый золотой котел. Потом Татти увидела, что пол вокруг золотого котла становится прозрачным. Совсем прозрачным, как будто он сделан из самого тонкого стекла. Можно было даже подумать, что в мраморном полу появилась дыра, и это дыра становилась все больше и больше.

— Я все-таки пролила эликсир-невидимку! — Татти, ликуя, захлопала в ладоши. — Теперь братьев отпустят! Ну и поработала, прямо руки устали. Уф!..

Эликсир-невидимка растекался струйками в разные стороны. Татти попятилась. Почти весь пол в зале стал прозрачным. Где-то в углу по-собачьи скулил невидимый Ногти-Когти.

Татти боялась шагнуть вперед, хотя она знала, что перед ней прочный мраморный пол. Голова у Татти закружилась. Она прижалась спиной к стене. Сквозь прозрачный пол она увидела лестницу. Мраморные потрескавшиеся ступени, уходящие вниз.

Глава 15. ЦЕБЛИОН СЧИТАЕТ, ЧТО ДЕЛА ИДУТ НЕ ТАК ПЛОХО, А ПОТОМ УЗНАЕТ УЖАСНЫЕ НОВОСТИ

Теперь, мой маленький друг, вернемся в зал, где прикованный цепями к стене стоял черный шкаф.

Как ты помнишь, в зале стало совсем темно, потому что обе свечи погасли.

Министр Войны кричал: — Оставьте в покое мой живот!!!

Главный Хранитель кричал: — Оставьте в покое моего ребенка!

Цеблионок кричал: — Папочка, спаси меня!

А железный живот Министра Войны гудел: дон-н!..

Услыхав этот удивительный и необыкновенный шум, в зал вбежали слуги со свечами. И тут все увидели, что черный шкаф открыт. Он стоял открытый, и цепи, которыми он был прикован к стене, покачивались и негромко позвякивали.

Главный Хранитель задрожал так сильно, что нос его принял расплывчатые очертания. Он подскочил к шкафу и начал быстро пересчитывать бутылочки: — Одна, две, десять, четырнадцать... Не хватает... не хватает, — закричал он, — духов принцессы!

Цеблионок отчаянно завизжал. От его визга у всех стало кисло во рту.

— Клянусь бочкой с порохом!!! Эта кража духов пахнет изменой!!! — рявкнул Министр Войны.

— Кто? Кто украл? — закричал Цеблион. — Кто посмел? Кто проник? Кто?..

— Папка! — вдруг пискнул Цеблионок. — Посмотри-ка сюда, вот сюда, ну что ты такой бестолковый!

Все разом повернули головы и увидели старую щетку, которая лежала на полу около черного шкафа.

Щетка была старая и облезлая. Она была хорошо знакома с каждой половицей во дворце.

— Мальчишка!

— Полотер!..

— Это он, он... он украл духи принцессы, — растерянно пробормотал Цеблион, вытирая лоб, на котором выступили капли пота, похожие на волдыри. — Какой сегодня ужасный день! Сначала эта девчонка, потом мальчишка... Сегодня, наверное, понедельник!

— По понедельникам тоже надо ловить мальчишек!!! — завопил Министр Войны.

— Ночью? В темноте?

— В темноте тоже надо ловить мальчишек!!!

— Ну, папка, папка, надо скорей поймать его! — задохнулся от злобы Цеблионок. — Я сам слышал, он сидел под лестницей и плакал, и все время повторял: "Татти, Татти, я так хотел тебе помочь и не смог!" — Татти? — задумчиво повторил Цеблион. — Видимо, так зовут эту проклятую девчонку. "Хотел тебе помочь и не смог?" Ага! Все ясненько. Значит, он не успел отдать ей духи принцессы! Ну тогда наши дела еще не так плохи.

Цеблион отвратительно рассмеялся и потер руки.

— Сейчас мы в два счета поймаем этого дрянного негритенка. Для этого надо только взять крепкий сундук и написать на его крышке: "Волшебный сундук! Кто залезет в этот сундук, тот непременно встретит своего друга и поможет ему. Последний сундук. Больше таких не будет". Мальчишка, конечно, тут же заберется в сундук, и мы...

Но Цеблион не успел договорить. Дверь распахнулась, и в зал, громко топая, вбежал невидимый стражник. Это был Черный Перец.

— Принцесса, уф, сказала, что высечет нас крапивой! — тяжело дыша, доложил он.

— Что?! — Цеблион так вытаращил глаза, что всем показалось, что его глаза сейчас упадут на пол. — Крапивой?! Где? Когда это она сказала?

— А вот когда она постучала, а мы с Горчицей не сразу открыли дверь... А она рассердилась... Вас, говорит, папочка, говорит, крапивой...

— Что?! Вы ее впустили во дворец?

Дверь в комнату снова открылась. Вбежал еще один невидимый стражник. На этот раз это был Трухлявый Пень.

— Принцесса, уф, в Белую Башню, уф, побежала через две ступеньки!

— Что?! Через две ступеньки? Не может быть! — закричал Цеблион.

— А потом принцесса сказала: "Папочка король отрубит вам головы". — Тут Трухлявый Пень немного смутился, но все же добавил: — И хвосты...

— И хвосты? — повторил Цеблион, хватаясь за сердце. — Нет, кажется, я с хожу с ума. Но, надеюсь, нет, я уверен, вы не пустили ее в Белую Башню? Ну, говори же, болван!

— Пустили... — виновато сказал Трухлявый Пень и обреченно опустил голову. Этого, впрочем, никто не мог видеть.

— А-а! — отчаянно завопил Цеблион. Оттолкнув невидимых стражников, он бросился к двери. Огромными скачками промчался он по подземному переходу. Летучие мыши в обмороке падали на мраморные плиты. Он распахнул дверь и бросился вверх по ступенькам. Вдруг он поднял голову и замер как вкопанный. Нос его позеленел, руки сжались в кулаки. Он увидел, что потолок над ним совершенно прозрачен. Видны были связки сухих трав и кореньев, распахнутые шкафы и пустые полки.

— Мой невидимый эликсир! О!.. Мой невидимый эликсир!.. — Голос его осекся, он пошатнулся.

Татти, которая стояла, прижавшись к стене, замерла, не дыша.

— Кто? Кто его пролил? — взвыл Цеблион и, раскрыв руки, ринулся вверх по лестнице.

"Боже мой, он сейчас увидит меня!" Татти в последний момент дрожащими руками натянула на голову колпак-невидимку. "Здесь такая узкая лестница. А он все ближе".

Цеблион бежал прямо на Татти.

Ай! Сейчас левая рука заденет ее. Татти увидела на волосатом пальце кольцо с синим камнем, как будто на пальце у Цеблиона был глаз.

Но тут случилось вот что. Раздался страшный крик и визг. Это Цеблион наступил ногой на невидимого Ногти-Когти. Злобный кот в ярости отчаянно вцепился в ногу своего хозяина. Цеблион с трудом оторвал кота и не глядя отшвырнул его. Невидимый зверь угодил прямо в окно, пробил стекло и с жалобным мяуканьем полетел вниз.

Но Татти не стала попусту тратить время. Пока Цеблион сражался с котом, Татти проскользнула мимо него и стремглав бросилась вниз по лестнице.

Цеблион упал на колени. Он ползал по прозрачному полу, жадно ощупывая его руками.

— Мой эликсир, мой бесценный эликсир... — со стоном, как безумный, повторял он. — О, хотя бы несколько капель, одну каплю... Мой эликсир...

Но за это время эликсир успел испариться.

— Как это мило! — с удовлетворением сказала госпожа Круглое Ушко. — Я слышала голос НогтиКогти. Он вывалился из окна Белой Башни. Ну, если он не разбился, мы с ним разберемся по-своему. Укоротим ему коготки. Устроим над ним суд и решим, что делать дальше.

— Мой эликсир! — по-волчьи бешено выл Цеблион.

За окном появилась огромная разноцветная голова.

Она завертела глазами.

Нос у нее оторвался и полетел куда-то в сторону. Потом вся она рассыпалась. Во все стороны полетели звезды.

Это был фейерверк.

Во дворце начинался бал.

Глава 16. ДВЕ ПРИНЦЕССЫ

В главном зале Дворца слуги зажгли множество свечей. Дрожа и сияя, они уходили в зеркала и, вспыхивая, снова выбегали оттуда.

Двери поминутно открывались и закрывались. В зал входили все новые и новые невидимки. Придворные здоровались.

— А, это вы?

— Да, это я! А это вы? Как приятно!

На балконе невидимые музыканты настраивали свои инструменты.

— Что это за жизнь, — жаловалась скрипка. — Разве это настоящая музыка? Возьмите, к примеру, любимую песенку нашего короля: Буби, пупи, буби, Бом!

Буби-бом!

Буби-бом!

Где мелодия? Где благородство линий?

— И денег не платят, — вздохнула старая труба. Труба позеленела от времени и была похожа на огромную улитку. — Я уже целый год хожу без рубашки.

— Подумаешь, без рубашки, — грустно сказал контрабас. — Я хожу без... Ну, в общем, я кутаюсь в одеяло. А дети у меня уже два года не ходят в школу. Я укладываю их спать в футляр от контрабаса. На ночь я закрываю футляр, чтобы им было теплее...

— Тише! Тише! — зашипел невидимый дирижер. — Идет король! Как только я скажу: "Раз-два-три!" — сейчас же начинайте. Учтите, я поднимаю палочку! Раз-два-три!

Раскрылись высокие двери в глубине зала.

Оркестр заиграл, а все придворные громко подхватили: Буби, пупи, буби, Бом!

Буби-бом!

Буби-бом!

Тупи, пупи, глупи, Глом!

Глупи-глом!

Глупи-глом!..

— Прекрасно, прекрасно! — воскликнул король. — Восхитительная музыка! Но пока довольно. Сегодня великий день, и все должны знать об этом! Элексирневидимка готов! Братья ткачи уже ткут материю. Двадцать три королевских портных вне себя от нетерпения, вдели нитки в иголки и готовы приняться за работу. Скоро у нас будет много новых колпаков-невидимок!

— О, счастье! О, радость! — хором закричали придворные.

— Мы начнем войну!!! Такую хорошенькую победоносную войну!!! Но пока тс-с-с!!! — с восторгом завопил Министр Войны.

— Ох! — печально сказала труба.

Невидимый Трубач сказал "Ох!" совсем тихо. Но он не рассчитал и сказал "Ох!" прямо в трубу. Получилось очень громкое "Ох!".

— Мерзавец! — прошипел начальник невидимых стражников. — Я покажу тебе, как охать по поводу нашей будущей войны!

— Я нечаянно!

— Это мы выясним. В тюрьму его! — Дирижер постучал невидимой палочкой.

— Вальс! Вальс! Сейчас принцесса будет танцевать вальс. Попрошу расступиться, — торжественно объявил дирижер.

Оркестр заиграл вальс.

Послышался легкий стук каблуков и шелест шелковой юбки.

— Она танцует!

— Какая грация, легкость!

— Прелестно!

— Я восхищен!

— Само изящество! — послышался хор подобострастных, льстивых голосов. — Художник, где Художник? Это надо немедленно запечатлеть на полотне!

Неожиданно дверь со стуком широко распахнулась, и в зал шатаясь вбежал Хранитель Запахов. Скрипка фальшиво взвизгнула, захлебнулся фагот, музыка рассыпалась.

Цеблион был страшен. Всклокоченные волосы стояли дыбом. Глаза горели, и, казалось, из глазниц идет дым клубами. Злоба и ненависть придали его лицу нечто волчье.

Цеблионок, уплетавший пирожное, поперхнулся и закашлялся.

— Невидимого эликсира больше нет! Его пролили! Конец всему! Надежда умерла. Прощай, колпак! Прощай, мечта...

Цеблион без сил рухнул на стул и принялся со стоном раскачиваться из стороны в сторону.

Что тут началось!

Крики, рыдания, проклятия — все смешалось в один невообразимый вопль!

В это время в зал сам собой, прямо по воздуху въехал большой деревянный сундук. Невидимые руки откинули крышку и вытащили из ящика дрожащего, перепуганного Щетку. Его огромные глаза светились от страха.

— Это он украл мои духи! — закричал противный тоненький голос. — Бейте этого негритенка! Я приказываю: бейте!

И в этот миг произошло нечто потрясающее.

— А я приказываю: не смейте! — закричал другой голос. Он тоже был тоненький, но очень милый. — Отпустите его!

Невидимые руки, державшие Щетку, разжались, и он упал на пол.

— Я — принцесса! — снова закричал противный голос. — Бейте его, бейте!

Невидимые руки снова схватили Щетку.

— А я приказываю — не смейте! — зазвенел милый голос. — Я, я — принцесса!

— Ай! — вскрикнула королева. — Какой ужас!

— Что это? — прошептал король. — Я всегда думал, что у меня только одна дочь!

— Мамочка, это я! — запищал противный голос.

— Папочка, это я! — звонко донеслось из другого конца зала.

— Хранитель Запахов! — простонала королева. — Учтите, я ломаю руки и рву на себе волосы. Немедленно определите, кто моя настоящая дочь? Где мое бедное дитя?

Хранитель Запахов завертел головой. От напряжения его нос раздулся и запел какую-то странную песню, как закипающий чайник.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он. — Ландышами пахнет... Нет! Это невероятно! Ландышами пахнет из-под кресла! Не могла же принцесса...

Цеблион опустился на колени и пополз по полу, громко принюхиваясь.

— Татти! Татти! Беги! — послышался острый мышиный голосок.

— Нет, я сошел с ума! — задохнулся Цеблион. Лицо его стало огненно-красным. — Теперь ландышами пахнет из-под шкафа! Не могла же принцесса забраться под шкаф! Нет, я сплю и вижу кошмарный сон. Разбудите меня, умоляю!

— Татти, спасайся! — снова пискнул скрипучий голосок.

Цеблион с трудом подполз к шкафу. Он весь дрожал, потные волосы упали ему на лоб.

— Там только мышь... — задыхаясь прохрипел он. — Серая мышь. Всего-навсего. И еще пустой флакон. Там были духи принцессы. Мышь, духи... Конечно, это сон, теперь я уверен. Я проснусь уютненько дома, у себя в кровати...

— Погоди, Цеблион, — в ярости прошипел король. — Я тебя еще уютненько разбужу за все эти штучки!

— Татти, ну что же ты! Беги, беги, Татти! — уже с отчаянием пропищал вытянутый в ниточку голосок.

— Татти, это девчонка! Она тут! Она где-то тут! — озираясь как безумный, вскричал Цеблион.

— Но здесь столько запахов! Как, как распознать, где мерзкая девчонка, а где Ее Величество принцесса?

— Папка, — вдруг сказал Цеблионок. — А что ты мне дашь, если я тебе скажу, где девчонка?

— Все, все, что ты попросишь, сыночек!

— Пятьдесят золотых монет, идет?

— Это все, что я накопил, — простонал Цеблион. — Ты хочешь, чтоб я стал нищим?

— Тогда ничего не скажу!

— Ну, ладно, ладно! Только скорее.

— И еще пистолет, стреляющий пробками.

— Ладно, ладно.

— Тогда вот. Слушай. Настоящая принцесса пахнет... розами!

— Моими духами? — умирающим голосом еле выговорила королева. — Ах! Учтите, я бледнею и падаю в обморок!

— Она сама меня попросила: "Дай, дай немножко маминых духов", — продолжал Цеблионок. — Пристала ко мне. Говорит: "Все равно мама умрет и я стану королевой". А мне что? Мне-то все равно. Ну, я и отлил ей духов королевы.

— Розы! Ландыши!.. Принцесса!.. Девчонка!.. — Цеблион закрутился, как флюгер, жадно принюхиваясь, широко раскинув руки с жабьими перепонками между пальцев. И вдруг одним бешеным прыжком кинулся на ту, которая пахла ландышами.

Он схватил ее за плечи и затряс изо всех сил. Колпак-невидимка свалился на пол.

И все увидели Татти. Она стояла посреди зала и вся серебрилась, как будто была покрыта инеем.

На светлых волосах Татти был венок из ландышей. Ландыши падали на румяные щеки и горячие уши. Ландыши висели на шее, как ожерелье. Они выглядывали из рукавов и торчали из карманов ее старого передника... Даже к единственному башмаку длинной болотной травой были привязаны пучки ландышей.

Ландыши были свежие и упругие. Кое-где на них еще блестели капли росы. И ландыши пахли тишиной.

Они пахли влажной землей и немного лесными озерами.

Щетка так загляделся на Татти, что забыл обо всем на свете. Он даже забыл, что висит в воздухе и его держат грубые руки невидимых стражников.

— Какая ты красивая! — прошептал он. — Какая ты красивая...

Но тут все зашевелились.

Женщины зашипели, как кошки, а мужчины дружно зарычали.

— Не надо было этого делать, — прошептал Щетка. — Ты попалась потому, что хотела мне помочь...

Татти тряхнула светлой головой. Ландыши от этого запахли еще сильнее.

— Ерунда, — сказала она. — А ты попался потому, что хотел помочь мне. А поляну, где растут ландыши, мне показали светлячки.

Цеблион от ярости кусал себе руки. На руках оставались полукруглые следы зубов, похожие на собачьи укусы.

— Из-за такой жалкой, ничтожной девчонки... Изза каких-то светлячков, мышей... — стонал он. — Все погибло! Такой великий замысел! Такая идея! Почему я не выпрыгнул тогда из окна? Я бы раздавил", задушил эту девчонку! О... мой сын!

— Мы тебя казним!!! Слышишь, мерзкая девчонка??? — заорал Министр Войны. — Мы тебя казним!!!

— Ну и пусть! — сказала Татти своим ясным, звенящим голосом. — А может быть, я хочу, чтобы меня казнили?

Это Татти сказала просто так. Ей хотелось позлить невидимок.

— И войны не будет! — крикнул Щетка.

— А тебя мы тоже казним!

— Ну и пожалуйста! Подумаешь! Плакать не буду!

— Зато я спасла своих братьев, — сказала Татти. У нее в этот момент было такое счастливое и любящее лицо, что у Цеблиона от ярости по щекам поползли круглые красные пятна, похожие на каких-то красных насекомых. — Я знаю, они все равно ни за что не согласились бы ткать для вас материю, а теперь...

— Не согласились? — Злобная усмешка исказила лицо Цеблиона. — Смотри, глупая, глупая, наивная девчонка!

Цеблион повернул Татти и грубо толкнул к окну. Его пальцы глубоко впились в ее плечо, так глубоко, словно пустили в них корни.

Татти увидела дом своих братьев. Он был освещен снизу доверху. Она увидела старшего брата, его широкие плечи. Рядом с ним — младшего, высокого, тонкого, с волосами, падающими на плечи. Вот они наклонились над ткацким станком, что-то перекручивая, перевивая.

— Видишь! Видишь! Видишь! — с торжеством визжал Цеблион.

Татти страшно побледнела. Она стала белее ландышей. Весь зал поплыл у нее перед глазами. Негритенок Щетка стал совсем маленьким и уплыл кудато в сторону.

— Если это так, — тихо сказала Татти, — если это правда, то мне больше не нравится жить...

Татти опустилась на пол и закрыла лицо руками. Венок съехал ей на одно ухо. Она поджала под себя маленькую голую ногу. Лица ее не было видно. Теперь она была похожа на холмик, сплошь заросший серебристыми ландышами.

— Возьмите эту девчонку и этого мальчишку и бросьте их в тюрьму!!! — приказал Министр Войны.

Невидимый стражник подхватил Татти, и она, как по воздуху, поплыла из зала, безжизненно уронив руки и опустив кудрявую голову.

И никто не заметил, что Цеблионок, опустившись на колени, ползает по полу и старается нащупать что-то невидимое.

Глава 17. О ТОМ, КАК ЩЕТКА, ВЕЛИКИЙ САДОВНИК И НЕВИДИМЫЙ ТРУБАЧ СТАРАЛИСЬ УТЕШИТЬ ТАТТИ

На полу в подземелье стояла короткая свеча. В углу на соломе сидели Татти, Щетка и Великий Садовник. Около них тихо вздыхал Невидимый Трубач, которому и в тюрьме не разрешали снять колпак-невидимку.

— На это у нас есть свои невидимые соображения! — сказал ему капитан невидимых стражников. — Вот отрубим тебе голову, тогда...

Перед каждым из узников стояла кружка с водой, покрытая куском сухого черного хлеба.

Щетка быстро съел свой хлеб и выпил воду. Ведь он никогда в жизни не ел ничего другого. Хлеб и вода, стоящие перед Невидимым Трубачом, тоже постепенно исчезли. Даже Великий Садовник отломил от своей корки несколько кусочков.

И только Татти ни к чему не притронулась.

— Неужели ты ничего не будешь есть? — ужаснулся Щетка. — Ведь нас казнят только завтра утром. Неужели ты и на казнь пойдешь голодная?

— Она разочарована, — прошептал Трубач. — О, это ужасно быть разочарованной в таком нежном возрасте!..

Щетка придвинулся к Татти.

— Ну, Татти, ну, поешь... — прошептал он, стараясь заглянуть ей в глаза. — Ты что, плачешь?

Татти подняла глаза. Ее светло-зеленые глаза были сухими и горячими.

— Я больше никогда не буду плакать, — сказала она. — Я плакала, когда мне было чего-нибудь жалко. А теперь мне больше ничего не жалко. Мне все противно.

— И я? — прошептал Щетка и опустил голову.

— Не спрашивай меня. Я не буду тебе отвечать.

Щетка отвернулся, руки его мяли солому. Рыдания просто разрывали ему грудь. Он задыхался, кашляя от соломенной трухи и пыли.

Великий Садовник положил руку на худое плечо Щетки. Рука у Великого Садовника была тяжелая и древняя. По ней, как корни, извивались синие и коричневые жилы.

— Ты не права, девочка! Ты поступаешь слишком жестоко. Так нельзя...

— А они? Они не поступили жестоко? Я им так верила. Больше, чем себе. Я была хорошей... Ну, может быть, я не была уж такой хорошей... Но я хотела хоть немного походить на них. Я им верила. Я думала, таких на свете больше нет. А они... Лучше бы их...

— Ох!.. Ты бы предпочла, чтобы братьев казнили?!

— Да! — в запальчивости закричала Татти, вскакивая на ноги. Ландыши посыпались на солому. — Да! Хотела бы! Я бы тогда тоже умерла от горя. Но я умерла бы от хорошего горя. Я бы все равно не могла без них жить. А теперь пускай меня казнят. Я все равно умру от плохого горя. Я все ненавижу! Мне все отвратительно!

— Бедная девочка, — прошептал Великий Садовник. — Ты еще ничего не знаешь и знаешь слишком много. Но в жизни так много прекрасного.

— Ничего, ничего в ней нет прекрасного! — И Татти упала лицом на колючую солому.

— Музыка! — тихо сказал Невидимый Трубач. — Глубокая и печальная. Она могла бы рассказать все, о чем я сейчас думаю. О том, что ждет меня завтра утром. И даже о том, что будет со мной после казни. Только музыка знает эту тайну.

— Мама... — всхлипнул Щетка, — я только не знаю, какие они бывают. Но, я думаю, мама — это самое лучшее на свете.

— Зеленый лист, — сказал Великий Садовник. — С тонкими прожилками... Лист дуба, клена, все равно. Молодая острая травинка — это уже чудо.

Он посмотрел на небо в маленькое окно под самым потолком. Небо было похоже на кусок черного бархата с вышитой в одном углу серебряной звездой.

Невидимый Трубач вздохнул у себя в углу.

— Надо ее чем-то развлечь, — шепнул он на ухо Великому Садовнику. — Или хотя бы отвлечь. Ведь она совсем еще ребенок. Расскажите ей что-нибудь такое, от чего она стала бы хоть немного повеселее.

— Я сам уже думал об этом, — тихо сказал Великий Садовник. — Но что я вам расскажу? Что-то ничего не могу припомнить. Хотя, пожалуй, вот что. Я расскажу вам удивительную историю старой дубовой рощи.

Великий Садовник поудобнее устроился на соломе, привалился спиной к стене.

И вот что он рассказал.

Это было в долине, окруженной горами. Там, в долине, росла чудесная дубовая роща. Белки прыгали по веткам. Под деревьями была холодная, влажная земля.

Да. Рос в этой роще один удивительный дуб. Ствол такой могучий, даже втроем не обхватишь. Между его корнями из-под земли выбивался голубой прозрачный ключ. Как он звенел! Будто в земле был спрятан серебряный колокольчик.

На опушке рощи стоял дом. В доме жили отец и три сына. Старшего звали Чел. Он был похож на отца. К тридцати годам волосы у него на висках начали седеть. Он любил работать в поле. Рано вставал. Всегда был тих и спокоен.

Среднего сына звали Ов. Он любил бродить по лесу и петь песни. И каждая малая пичуга вторила ему. Ну да, был еще младший — Ек. До того веселый парень, если уж начнет смеяться, будет смеяться до вечера.

Однажды в полдень, когда солнце стояло прямо над головой, к дому на опушке подошла какая-то старуха. На беду отец куда-то отлучился, так вот вышло, не было его в этот час дома.

Ек посмотрел на старуху и еле удержался от смеха. Глаза, как угли в яме, а изо рта торчит один-единственный желтый клык.

Старуха оперлась рукой о перила, и дерево обуглилось под ее рукой.

Ов вынес ей стакан воды, а Чел — тарелку с яблоками и вишнями. Старуха только поглядела на них, и вода тотчас же высохла в стакане, яблоки почернели, а от вишен остались лишь косточки, обтянутые кожей. Ек как увидел, чем собираются Ов и Чел угощать старуху, так от смеха чуть не свалился на землю.

Но тут Чел рассердился и велел ему уйти в дом. Что хорошего — смеяться над старостью?

А старуха сказала Ову и Челу: — Глупые мальчишки! Живете в нищете, а могли бы иметь дворец не хуже любого королевского. Разве вы не знаете, что в стволе одного из этих дубов спрятано золото? Надо только срубить этот дуб. И тогда вы будете богаты! Золото, золото, золото!.. — повторяла старуха, раскачиваясь из стороны в сторону.

Ов и Чел смотрели на нее, не в силах выговорить и слова.

— Много полновесных блестящих, звонких монет, — будто про себя бормотала старуха. В воздухе что-то заманчиво заискрилось, забренчало.

— В каком дубе они спрятаны? Укажи нам этот дуб! — закричал Ов.

— Много хочешь знать! Много хочешь знать! — захихикала старуха. Трава дымилась под ее ногами.

— А не врешь? Может, ты обманываешь нас? — подозрительно спросил Чел.

— Мы колдуны и ведьмы никогда не лжем, — старуха хитро посмотрела на юношу. — Другое дело, чем это оборачивается для вас, людей. Но это уже ваше дело.

Старуха прошептала какое-то заклинание трухлявыми губами и вмиг исчезла с глаз.

Ек выскочил из дома, услышав бешеный стук топоров. Ов и Чел рубили дубы.

— Золото! Золото! — повторяли Ов и Чел хриплыми голосами.

До позднего вечера Ов и Чел валили дубыю А Ек в отчаянии сидел на первом срубленном ими деревею Птицы с криком кружились над нимию Белок становилось все больше и большею Они перебирались на еще не срубленные деревья и, мелькая, как рыжие огоньки, прыгали с ветки на ветку.

Наконец, остался один последний дуб. Тот самый дуб Самый высокий и могучий. Помните, я говорил? У корней которого бил ключ. Это было уже на третий день Ов и Чел стояли под ним такие измученные. Они еле держались на ногах Лица черные, исцарапанные Ек стал их умолять не рубить этот последний дуб.

— Ты посмотри, мы вырубили уже всю рощу! — закричал в ярости Чел — Поздно! Разве ты не понимаешь, мы уже не можем остановиться — простонал Ов — Иначе, иначе.

Чел с трудом поднял топор, размахнулся и вонзил его в старый дуб. Топор зазвенел. Чел ударил еще раз. Длинный кусок коры упал на землю. И сейчас же из ствола, как из кошелька, в котором проделали дыру, на землю потекло золото.

Тут они с яростью набросились на старый дуб. Даже Ек начал помогать им. Топоры, звеня, сталкивались в воздухе. Во все стороны летели искры, щепки и золотые монеты. Старый дуб заскрипел, затрещал, вздохнул и тяжело рухнул на землю.

Тогда они остановились и перевели дыхание. Их поразила тишина. Ужасная, непривычная тишина Не пели птицы. Куда-то улетел ветер.

— Вот что, — озираясь, сказал Чел — Здесь страшно Нам теперь нельзя здесь оставаться Все. Мы уйдем отсюда. Мир велик. А для богатого дом повсюду. И родина там, где он захочет.

И тут они увидели своего старого отца. Они даже не заметили, как он подошел к ним. Слезы текли по его лицу.

— Отец, отец! — закричал Ек, протягивая к нему руки. — Нам привалило счастье! Мы нашли золото, золото!

— Что вы наделали глупые, неразумные дети? — тихо сказал отец. — Человек, срубивший одно дерево, уже виноват перед всем миром. А вы?.. Сколько зеленых жизней погублено вами. А птицы? Пение птиц на заре? А прохлада, а узорные тени? Нет, вы не уйдете отсюда, пока здесь не поднимутся, не зашумят молодые деревья. А тогда делайте что хотите...

Отец повернулся и ушел в дом. Он как-то сразу постарел, сгорбился.

— Старик спятил с ума, — сказал Чел. Он ползал по земле, сгребая в кучу золотые монеты. — До чего же я устал. Как ломит спину. Тяжело было рубить эти проклятые дубы. Ладно, утешим старика. Посадим новые деревья. Это проще простого. Ткнул в землю желудь — вот тебе и дерево. Это не то что их рубить.

На следующий день братья взялись выкорчевывать пни.

— Они словно когтями держатся за землю! — в ярости сказал Чел.

Так прошли лето и осень. Зиму братья метались в доме, ссорились, делили деньги. Отец сидел, запершись в своей комнате.

Чел стал злым. Теперь карманы его куртки всегда были оттянуты. В одном он носил нож, в другом — связку ключей. Ек больше не смеялся, а Ов не пел песен.

Весной они, наконец, посадили желуди. И когда из земли полезли зеленые ростки, Чел захохотал и сказал Ову и Еку: — Ну вот, скоро мы будем далеко отсюда. Богатые и свободные.

Но лето пришло сухое и засушливое. Земля потрескалась. Источник пересох. Напрасно Ек разрывал в этом месте чуть влажную землю. Он нашел только почерневшие щепки и три золотые монеты. Чел был страшен. Он сжимал кулаки и проклинал солнце. К нему боялись подходить.

На следующую зиму Ов и Ек уехали далеко-далеко, захватив с собой свою долю золота. Но к весне они вернулись. Они привезли с собой семена чудесных деревьев, которых раньше никто не знал в этих краях. Семена голубой ели, кедра...

Чел расчистил источник и обложил его камнями, и ручей снова побежал между деревьями. В молодом лесу появились птицы. И вот как-то вечером Ов запел одну из своих любимых песен.

Шли годы. Умер старый отец.

Они все трое были уже не молоды, а Чел ходил с палкой, и волосы у него стали совсем серебряные. Однажды Ов и Ек сказали Челу: — Видишь, два дуба соединили ветви над крышей нашего дома. Ты можешь уйти, твое золото лежит нетронутым на чердаке.

— Уйти отсюда? — прошептал Чел. — Да разве я могу жить без моего леса? Каждое третье дерево я посадил своими руками. Здесь мне говорит "здравствуй" каждая белка и каждая птица. Здесь вся моя жизнь. Я здесь счастлив. А дождь в лесу, когда стоишь под большой елью?.. А потом выходит солнце... А весной, когда зелень еще такого цвета, как будто деревья пьют зеленое молоко... А осень? Какое золото сравнится с осенним лесом? Ведь каждый лес — это золотой клад, и осенью он говорит об этом всему миру.

Великий Садовник замолчал.

— Значит, они вырастили новый лес, — прошептал Щетка. Он слушал Великого Садовника, полуоткрыв рот, моргал глазами, когда тот моргал, вздыхал, когда тот вздыхал.

Великий Садовник тихо улыбнулся.

— О... вырастить лес, вырастить лес! Для этого нужна целая человеческая жизнь. А иногда и этого мало. Ведь дерево растет медленно-медленно, впитывая в себя время, пение птиц, соки земли.

— А почему братьев так звали? — тихонько спросил Щетка. — Я никогда не слышал таких имен. У меня-то имя, конечно, еще хуже, но все равно они какие-то не такие.

— Чел, Ов и Ек. Отец дал им такие имена, потому что все они вместе составляют слово "Человек". Человек всесилен, дитя мое. Но не потому, что он может вырубить лес, а потому, что он может совершить чудо, если только он этого захочет.

— А та старуха, кто она была?

— Не знаю, мой мальчик. Но мудрые люди говорят, что дьявол посылает на землю своих умелых в обмане слуг смущать юные неокрепшие души. Горе тому, кто доверится злу и ступит на дорогу, протоптанную дьяволом, но еще хуже тому, кто не раскается и не свернет с нее вовремя. Может, все это и так, а может быть, это просто сказки, рассказанные у камелька долгими зимними вечерами, когда за окном темно и воет ветер.

Великий Садовник замолчал и посмотрел на Татти. Она лежала не шевелясь, закрыв лицо руками. Нет, нет, она не стала веселее. Невидимый Трубач смущенно кашлянул и зашуршал соломой.

— То, что вы нам поведали, удивительно, необыкновенно, но, я бы сказал, чуть-чуть мрачновато... Признаться, я тоже хочу рассказать вам одну историю. Я много раз рассказывал ее перед сном дочке и сыну. И они на следующий вечер снова просили ее повторить. Конечно, это история о музыке и музыкантах. Только, может быть, вам это неинтересно?

— Нет, нет, расскажите, непременно расскажите, — тихо сказал Великий Садовник. — А то я своей историей, кажется, еще больше огорчил нашу девочку...

И Невидимый Трубач начал свой рассказ.

Это было далеко отсюда, совсем в другом королевстве. Правил там король Самый Первый. Конечно, вы скажете, странное имя для короля? Да нет, если вдуматься, оно как раз ему подходило. Ведь он собрал у себя во дворце все самое редкое и невиданное, что только можно сыскать на свете. В короне у него сверкал самый большой алмаз, бесценный, заглядишься на него, так, пожалуй, ослепнешь. На охоту он выезжал на самой породистой прекрасной лошади, а в его свинарнике хрюкала самая толстая свинья на свете. В погребах он хранил старинные благородные вина, привезенные из далеких стран. Вино за обедом он прихлебывал из бокала столь тонкого и прозрачного, что, казалось, вино висит в воздухе. Его дворец был самый высокий на свете, и облака ночевали на зубцах дворцовых башен, как на горной вершине.

— Я самый добрый король на свете! — частенько говорил Самый Первый король. — Потому что я ничего не требую от своих подданных. Пусть только девушки приносят мне свои самые красивые украшения, старухи — самые теплые платки и чулки, рыбаки — самых больших рыб, а гончары — самую красивую посуду. Словом, пусть все приносят мне все самое лучшее, что только у них есть. А больше мне ничего не надо.

Однажды слуги донесли королю, что в его страну приехал какой-то заморский ученый. Карета у него набита книгами. А еще он возит с собой какуюто большую трубу, чтобы смотреть на звезды. Уж онто, конечно, объездил полмира, а может быть, даже и больше.

Король, конечно, тут же пригласил ученого к себе во дворец, ему не терпелось показать ему все свои сокровища и диковинки.

— Да, — сказал ученый королю. — Я побывал во многих странах. Я много чего повидал, но должен признаться: вы владеете самым большим сокровищем на свете.

Король, ясное дело, пришел в восторг от его слов.

— Так что ж тебе больше всего понравилось? Самые высокие колонны у меня во дворце или самый пушистый ковер? Нет, наверное, драгоценный алмаз в моей короне? Ну, говори же скорей, мне не терпится узнать!

— В вашей стране живет великий музыкант. Самый великий музыкант на свете, — ответил ученый. — Когда я слушал его музыку, я был так счастлив, как никогда в жизни.

— А, так это Иги-Наги-Туги, — сказал король. — Так вот что тебе больше всего понравилось! Ну еще бы! Мой Иги-Наги-Туги — самый замечательный музыкант на свете. Он живет у меня во дворце и играет только для меня и моих придворных.

— Нет, нет, — сказал ученый королю, — его зовут как-то иначе. И живет он вовсе не во дворце, а в маленьком доме, на чердаке. Я поселился в этом доме. Я услышал шаги над головой, а потом эту музыку. Я был потрясен.

Король Самый Первый от неожиданности чуть не поскользнулся на полу. Этот пол был натерт, конечно, лучше всех полов на свете.

— Как?! — вскричал он. — Этот музыкант еще лучше, чем мой Иги-Наги-Туги? Мерзкая выдумка! Низкий обман! Мой Иги-Наги-Туги — лучший музыкант на свете! Эй! Привести сюда этого музыканта с чердака. Этого нахала! Немедленно. Пусть они оба сыграют нам. И тогда сам убедишься, кто лучший музыкант! Право, удивляюсь тебе, я думал ты умнее.

Через полчаса в зале собрались все придворные. Пришел знаменитый музыкант Иги-Наги-Туги. Он вошел в зал, помахивая своей золоченой скрипкой. Стражники втолкнули в зал бедного музыканта. Он был еще совсем молодой, но волосы седые. Узкие плечи. Печальные глаза.

— Ну, играй же, мой Иги-Наги-Туги! — нетерпеливо приказал король.

Иги-Наги-Туги заиграл. Он заиграл веселый лукавый танец. Король стал притопывать толстой ногой. Иги-Наги-Туш заиграл еще быстрее и веселее. Придворные начали повторять в такт музыке: — Иги-Наги-Туги! Иги-Наги-Туги!.. — Все громче и громче Раскачиваясь и хихикая. Колени начали сами сгибагься. Лица у них сгали бессмысленными. Они высоко вскидывали нот. Широко раскрытые рты орали: "Иги-Наги-Туги! Иги-Наги-Туги!.." Можно бьию подумать, что все они сошли с ума.

Сам Иги-Наги-Туги, длинный, гибкий, сверкающий, крутился среди танцующих, и скрипка в его руке взвизгивала и хохотала. Вдруг: дзинь! На скрипке лопнула струна.

Тут сразу все заговорили, перебивая друг друга, тяжело дыша: — Какая чудесная музыка!

— Прелестный танец!

— Невозможно усидеть на месте!

— Ну, конечно, конечно, Иги-Наги-Туги самый великий музыкант на свете!

— Ну что, убедился? — с торжеством сказал король ученому. — Понял теперь, а? Ну, что ты теперь скажешь?

Ученый повернулся к бедному музыканту.

— Сыграйте, прошу вас, — сказал он.

И бедный музыкант заиграл. Первый звук, чистый и легкий, как будто стер остатки глупой веселой мелодии. Исчезли улыбки. Шире открылись глаза. А музыка все лилась и лилась. Музыка говорила каждому: проснись и оглянись вокруг! Ты забыл о главном! Ты забыл о главном! Вспомни, вспомни! Музыка вела за собой куда-то вверх, на вершину волшебной горы, откуда был виден сразу весь мир. И сердце поднималось вместе с ней и стучало все громче и громче... и вдруг: дзинь! Лопнула струна! Все кончилось. Музыкант опустил смычок.

— Нет! — закричал вдруг Иги-Наги-Туги. Он наклонился вперед. Глаза его были полны слез. — Продолжай, доиграй до конца! Иначе я умру!

Тут все зашевелились и стали оглядываться. Одни — с тупыми лицами, пожимая плечами. Другие — растерянно улыбаясь. Музыканты мелодично сморкались. В дверях, позабыв обо всем на свете, стоял повар в белом колпаке. На его лице застыла неподвижная улыбка.

Старый поэт сидел отвернувшись. Плечи у него тряслись от рыданий.

Король с досадой посмотрел вокруг.

— Ничего не понимаю! — воскликнул он. — Какая это музыка? Грустная и все тянется-тянется. От нее пахнет болотной гнилью. От нее чешется в носу и хочется спать. Нет, эта музыка просто никуда не годится!

И вдруг все, кто был в зале, услыхали какой-то шум. Будто море подошло к дворцу, и его волны бьются о стены.

Король распахнул окно.

Вся площадь перед дворцом была заполнена народом. Люди стояли, подняв кверху взволнованные лица. Они слушали музыку.

— Как? — с изумлением закричал король. Но изумление быстро перешло в гнев и ярость. — Им тоже понравилась эта музыка? А! Теперь я понял! Есть королевская музыка, достойная только королей. А эта музыка для глупцов, для бедняков и оборванцев!

— Эту музыку надо слушать сердцем! — сказал ученый.

— А-а-а! — завопил король. — Новое дело! Ты что же, считаешь, что у меня нет сердца?

Сейчас же из толпы вышли четыре доктора. Они были одеты во все черное. Они с четырех сторон подошли к королю.

— Сердце на том самом месте, где ему полагается быть! — строго сказал первый врач.

— Самое-самое здоровое сердце. Здоровее не сыщешь, — сказал второй.

— В высшей степени самое! — сказал третий.

— Самое! — сказал четвертый.

— Что — видал? — закричал король. — И вообще, что ты мне морочить голову? Музыку надо слушать не сердцем, а ушами!

Но тут короля обступили придворные.

— Дурацкая музыка. Ваше Величество, и больше ничего. Ноет, стонет, рассказывает о чем-то далеком и грустном. Гоните вы этого музыканта. Поберегите ваши бесценные ушки для дивной музыки Иги-Наги-Туги! Лучшей музыки на свете!

— А ты чего хнычешь? — с угрозой спросил король старого поэта, который все еще сидел, закрыв лицо руками. — Может быть, она тебе понравилась, а?

— Я плачу потому, что мне жаль этого бедного музыканта, который так плохо играет, — глухо ответил старый поэт и еще ниже опустил голову.

— А ты? — спросил король у Иги-Наги-Туги.

— У меня болят зубы, — ответил Иги-Наги-Туги и рыдая выбежал из зала.

Вечером ученый услыхал какие-то тяжелые шаги у себя над головой. Потом раздался чей-то крик и хрупкий треск. Потом тяжелые шаги протопали вниз по лестнице.

Встревоженный ученый поднялся наверх к бедному музыканту. Музыкант стоял посреди чердака, держа в руках обломки своей скрипки.

— Они топтали ее ногами, — сказал он ужасным голосом.

Ученый молча сел на стул. Да что можно было сказать? Чем можно было его утешить? А музыкант, уже забыв о нем, ходил из угла в угол, прижимая к груди маленькие изогнутые дощечки темно-вишневого цвета.

Так прошел вечер и наступила ночь. Вошел человек, весь закутанный в черный плащ.

Это был Ити-Наги-Туги. Он распахнул плащ и протянул бедному музыканту чудесную старинную скрипку.

— Возьмите ее себе, — сказал он. — Я играл на ней, когда был молодым. Теперь она уже не нужна мне. У меня есть другая, позолоченная, которую мне подарил король. У меня к вам только одна просьба. Сейчас ночь. Все спят. Мне так хочется еще раз услышать вашу музыку. Если, конечно, вам не противно трать мне.

Бедный музыкант взял чудесную скрипку и поцеловал ее. А потом он поднял смычок и заиграл. На столе догорала свеча. В окно заглянула звезда. Она словно бы заслушалась и облокотилась о подоконник. А Иги-Наги-Туги слушал и плакал.

— Я завтра уйду из этою города, — сказал бедный музыкант Иги-Наги-Туги. — Хотите, уйдем вместе?

— Не могу, — ответил Иги-Наги-Туги. — Я привык к этой жизни во дворце. Но главное не это. Я всю жизнь сочинял только глупую, пошлую музыку. Это как ядро, привязанное к моей ноге. Моя музыка держит меня.

Вот что сказал Иги-Наги-Туги и ушел, всхлипывая, завернувшись в свой плащ.

На следующий день карета ученого подъехала к городским воротам. На козлах рядом с кучером сидел нищий музыкант.

— А это еще кто? — подозрительно спросил капитан стражников.

— Да вот нанял парня в услужение, — сказал ученый. — Будет бездельничать — прогоню взашей!

— А что в этом ящике? — спросил капитан стражников, заглянув в карету.

— Да ничего особенного, — небрежно отмахнулся ученый. — Тут у меня ядовитые змеи и больше ничего. Не желаете ли убедиться?

Но начальник королевской стражи так поспешно захлопнул дверцу кареты, что чуть не прищемил край своего плаща.

Когда городские стены остались позади, ученый приказал остановить карету.

Он открыл деревянный ящик и вытащил из него скрипку...

— Я сразу же догадался, что там никакие не змеи, а скрипка, — сказал Щетка.

— Ну вот, музыкант взял скрипку и ушел.

— А что дальше?

— О, это уже другая история. Он стал знаменит. Люди приезжали из разных стран, чтоб услышать, как он играет.

— Они полюбили его музыку, значит, они полюбили и его, — тихо сказал Щетка. — Как это, наверное, хорошо...

— А разве тебя никто никогда не любил, бедный ты мой мальчик? — спросил Великий Садовник, наклоняясь к нему.

Щетка посмотрел прямо в глаза Великому Садовнику.

— Меня? Нет. Я так думаю. Больших любят за то, что они могут сделать что-нибудь хорошее. А маленький что сделает хорошего? Маленьких любят только папы и мамы. Просто так, ни за что. А у меня никогда не было папы и мамы. Поэтому меня никто никогда не любил.

— Какая страшная мысль! — воскликнул Великий Садовник. — Как же странно ты жил, чтобы прийти к такой мысли...

Но Щетка уже не слушал его. Он думал о чем-то другом. Он очень волновался.

— Я... я тоже хочу рассказать вам сказку, — сказал он, и голос его зазвенел. — Я только не умею так хорошо говорить, как вы.

— Говори как можешь, мой мальчик, — сказал Великий Садовник.

— Сначала я вам расскажу про дракона, — начал Щетка, волнуясь и сбиваясь. — Нет, сначала я вам расскажу про мальчика.

И он начал свой рассказ.

Жил-был один мальчик. У него была мама. Живая, настоящая. Она держала его за руку, когда он шел по узкой дощечке, чтоб он не упал в ручей. Мама любила своего мальчика. Они жили в маленькой деревушке. А за холмом в глубокой пещере поселился дракон. Все люди из деревни ходили к его пещере и клали там разную еду. Ну, прямо на землю. Всякую вкусную еду, которую любят драконы.

Однажды этот дракон приполз в деревню. Он был большой-большой, длинный-длинный. Он зарычал громким голосом: — Пусть все-все выйдут на улицу! И люди, и быки, и собаки!

Все очень испугались и вышли.

И большой дракон сказал: — Мне мало одной еды. Мне еще нужен ваш страх. Вот сейчас я дохну огнем на хижину, и хижина сгорит. Дохну огнем на человека, и человек сгорит. Что, испугались? Ваш страх очень вкусный. Я буду есть ваш страх. А потом дохну огнем...

Дракон закрыл свои огромные глаза и стал думать, кого ему сжечь огнем.

Вдруг к дракону подбежала мама мальчика.

— Дохни огнем на меня! Дохни огнем на меня! — закричала она.

— Почему ты хочешь, чтобы я дохнул огнем на тебя? — спросил страшный дракон эту маму. — Может быть, я дохну огнем на ту птицу или на эту лачугу. Ведь я еще не придумал, на кого я дохну огнем.

— Здесь стоит мой маленький мальчик. Мой сын, — сказала мама. — Я ведь не знаю... А вдруг ты захочешь дохнуть огнем на него. Я не могу стоять и ждать, пока ты там думаешь. Хочешь кого-нибудь сжечь — сожги меня!

Вот! Эта мама посмотрела прямо в глаза дракону. И дракон увидел, что мама его совсем не боится. Совсем-совсем его не боится. Нисколечко. Дракон заморгал своими страшными глазищами.

Лапы у него задрожали, и он упал брюхом на землю. Он повернулся и пополз в гору, волоча брюхо по земле.

Люди перестали ходить к его пещере и носить туда вкусную еду. И больше о драконе никто ничего не слышал...

Щетка замолчал.

По старому лицу Великого Садовника текли слезы. Он потянул Щетку за руку, нагнул его к себе и поцеловал.

— Вам понравилась эта сказка, да? — сказал Щетка, прижимаясь к нему. — Я даже сам не знаю, откуда я ее знаю. Но эта сказка была мне вместо мамы. Нет. Не вместо. А просто я люблю думать, что мама из этой сказки немножко и моя мама.

Великий Садовник протянул руку и коснулся плеча Татти.

— Ну, девочка, ну неужели тебе не понравилась эта сказка? Эта удивительная сказка?

Татти вздрогнула, как будто его рука обожгла ее, и вскочила на ноги. Ее глаза горели ненавистью.

— Вы тут все сидите и врете! — закричала она. — Ничего мне не понравилось. Придумали какие-то деревья! Или музыка. Не хочу я никакой музыки. Это Просто, как деньги. И вас всех можно купить. За музыку, за деревья. Моих братьев тоже купили. Купили! Значит, можно купить человека. Как лошадь, как связку сушеной рыбы... как кусок хлеба. Только вместо денег им дали жизнь. А тебя вот можно купить за маму. Вот тебе дай добрую маму, которая будет тебя любить и целовать на ночь... И ты... И вы все...

Татти снова упала на солому и заткнула уши пальцами.

— Обманутое сердце... Вот что бывает, когда обманывают сердце... — пробормотал Великий Садовник.

— Она все равно не слышит нас, что бы мы ни говорили, — вздохнул Невидимый Трубач. — Она слишком несчастна...

Свеча догорела и, зашипев, погасла, захлебнувшись в лужице растаявшего воска.

Наступила ночь. Шаги стражника, ходившего под окном, в тишине зазвучали громче. А вместе с тем они стали более медленными и сонными.

Все молчали. Так, с открытыми глазами, молча, ждали они рассвета.

Глава 19. КОТОРАЯ ПУСТЬ ЛУЧШЕ ОСТАНЕТСЯ БЕЗ НАЗВАНИЯ, ЧТОБЫ ТЕБЕ БЫЛО ИНТЕРЕСНЕЕ ЧИТАТЬ

Утро было ясное и безветренное. Небо — чисто умытое и нежно голубое. В королевском пруду лебеди так ярко отражались в неподвижной хрустальной воде, что, казалось, их не десять, а двадцать.

И все-таки Цеблион то и дело выбегал на балкон посмотреть, не поднялся ли ветер.

— Нет, Ваша Исключительная Прозрачность, — докладывал он, — ветра нет! Ни оттуда, ни отсюда. Просто на редкость приятный и подходящий день для казни!

Вид у Цеблиона был какой-то бледный и мрачный. Нос вяло повис. Глаза обведены красными кругами. На щеках — отпечатки пальцев. Видимо, он просидел всю ночь, закрыв лицо руками.

— Не видели ли вы моего сына? — спрашивал он поминутно у всех слуг и придворных. — Только подумайте, он не пришел ночевать домой. И ведь отлично знал, что его лапочка не будет спать до утра. Такой чудесный ребенок, но слишком нервный и впечатлительный... Я так волнуюсь! Где он?

— Расспроси бродячих собак да ворон на куче мусора, — с насмешкой посоветовал ему кто-то из невидимок и, захихикав, тут же спрятался за колонной.

— Проклятие... — прошипел Цеблион.

В этот день все придворные, все до единого собрались во дворце. Еще бы! Такое случается не часто. Ведь в этот день, едва часы на городской башне пробьют двенадцать, должны были казнить Татти, Щетку, Великого Садовника и Невидимого Трубача.

На этот раз сам король решил присутствовать при казни, конечно, вместе с королевой, принцессой, а заодно со всеми придворными. Это было большое событие. Ведь невидимки не выходили из дворца уже много лет.

А если и выходили, то лишь для того, чтобы, придерживая обеими руками колпак, добежать до кареты и сесть в нее.

Поэтому весь дворец был украшен флагами. А с перил свешивались ковры, похожие на высунутые языки.

На площадь выходило три улицы. Эти три улицы были похожи на три реки, впадающие в одно море.

По ним текли и текли толпы народа. Посреди площади стояли четыре виселицы. И все, кто пришли на площадь, вздрагивали, когда видели эти виселицы.

А солнце светило все так же ярко и весело. Ведь оно не понимало, что здесь должно произойти. Но люди, которые пришли сюда, прекрасно все понимали. У мужчин лица были мрачные и решительные. А у женщин — испуганные и печальные.

— Надо казнить преступников как-то побыстрее. — Цеблион извивался, крутился возле короля. — Както скоренько, уютненько, незаметненько... Не нравятся мне что-то сегодня лица этих мужланов. И главное — их глаза, глаза... Случайно вы не видели моего сына?

— Ишь, испугался этих уродов!!! — рассмеялся Министр Войны. — Да они побоятся и подойти к виселицам!!! Двадцать пять пушек выстрелят в них разом, пусть только посмеют приблизиться!!!

— Эй, назад, голодранцы, нищие! Один шаг — и будем стрелять! — кричали пушкари. Лица у них были зверские, налитые кровью. В руках они держали зажженные факелы.

— Ах вы, проклятые, что у вас, детей, что ли, нет? — всхлипывала тетушка Пивная Кружка, стоявшая в толпе. Глаза у нее были красные, а нос удивительно распух. — А эти ваши невидимки, что в них хорошего, кроме красоты-то? Казнить такую девчонку! Такую славную и работящую! А они еще радуются, смеются...

Действительно, над площадью пронесся веселый смех, зазвучали нетерпеливые, возбужденные голоса. Высокие двери дворца торжественно распахнулись.

Оркестр заиграл любимую песенку короля, а все придворные громко подхватили: Буби, пуп и, буби, Бом!

Буби-бом!

Буби-бом!

Но в это время раздались совсем другие звуки. Совсем не похожие на веселый смех и музыку.

Это зазвенели цепи и уныло заскрипели двери тюрьмы.

— Ох! — разом выдохнула вся площадь.

Из дверей тюрьмы вышли Татти, Щетка, Великий Садовник и Невидимый Трубач.

Первой шла Татти. Ее лицо было зеленоватым от бледности. Руки вяло опущены. Губы белые. От ресниц на щеках лежали длинные неподвижные тени. Она совсем не была похожа на живую девочку.

За ней шел Великий Садовник, обнимая за плечи Щетку. Его старая рука казалась голубой на черном плече. Позади вздыхал и что-то бормотал о похоронном марше Невидимый Трубач.

— Изверги! — всхлипнула тетушка Пивная Кружка. — До чего девчонку довели. Наверное, совсем не кормили!

Невидимки радостно зашевелились. Засмеялись, злорадно захихикали.

— Глупая девчонка, так тебе и надо!

— Вот теперь ты пожалеешь!

— Папочка, а почему она не плачет? — послышался недовольный голос принцессы. — Я хочу, чтобы она плакала!

— Да, да! Пускай она плачет!

— А то неинтересно!

— Дон-н-н! — протяжно пробили часы на городской башне.

Люди на площади вздрогнули. Как странно бьют часы! Печально и тревожно. Звук поднялся, задрожал и замер.

— Смотрите-ка, вон братья-ткачи! — удивился король. — Тоже пришли посмотреть на казнь. Сейчас девчонка их увидит и заплачет.

И действительно, Татти вдруг вздрогнула и опустила голову. Она увидела своих братьев. Она на миг остановилась, но невидимый стражник подтолкнул ее, и она, словно во сне, шатаясь, пошла вперед.

А братья и не взглянули в ее сторону. Лица у них были серьезные и сосредоточенные. Они стояли на самой нижней ступеньке лестницы. Один с правой стороны, другой — с левой. В руках у них ничего не было, но мышцы на руках вздулись от напряжения и, казалось, они что-то держат.

— Дон-н-н! — пробили еще раз большие часы, словно прощаясь с кем-то, словно заговорила вдруг сама душа часов. И опять: — Дон-н-н!..

— Даже часы жалеют этих невинных! — всхлипнула тетушка Пивная Кружка.

— Король! Его Величество король спускается по ступенькам! — перекрывая бой часов, закричали придворные. — Какая честь! Подумайте только, король будет смотреть на казнь!

— Дон-н-н! — Казалось, сама печаль плывет над площадью. И каждое сердце отвечало этим звучным и гулким ударам.

— Часы бьют! Часы бьют! Пока бьют часы, все должно быть кончено! Шестой удар! Седьмой! — взвизгивая, считал Цеблион. Он, пятясь, спускался по лестнице, повернувшись лицом к королю, взмахивая руками, словно дирижировал невидимым оркестром. — Восьмой удар, девятый! Еще ступенька, Ваша Прекрасность, умоляю, не споткнитесь, смотрите под ваши королевские ножки!

Круглые удары часов словно разбивались о мраморные ступени, и слышался унылый звон осколков.

Толпа зашумела. Бой часов смешался с гневными голосами.

— Отпустите их!

— Освободите детей! Мы не допустим!

— Десятый удар, одиннадцатый! — отсчитывал Цеблион. — Сейчас все свершится! Эй, палачи, стража, хватайте осужденных!

— Дон-н-н... — тихо, словно остановилось сердце часов, пронесся, замирая, последний удар.

— Двенадцать! — нечеловеческим голосом закричал Цеблион и вдруг... Вдруг случилось нечто невероятное. Цеблион сделал еще один шаг, зацепился ногой за что-то невидимое, взмахнул руками и с воплем полетел кувырком, задрав кверху зеленые башмаки.

И в то же мгновение, возникая из пустоты, на мраморные ступени лестницы посыпалось множество пышно разодетых людей. Дамы в шелку и бархате, мужчины в золотых камзолах, споткнувшись обо чтото, рядами валились друг на друга.

— Мой колпак! Колпак-невидимка! Он свалился! О, ужас, ужас! — истошно вопили они. — Я потерял мой колпак!

Лица братьев покраснели, они откинулись назад, изо всех сил все туже и крепче натягивая что-то невидимое.

Придворные, спускавшиеся сверху, напирали на тех, кто шел впереди, и, не удержавшись, роняя колпаки, гроздьями валились вниз. Звеня, покатилась по плитам площади золотая корона.

Все это длилось одно мгновение, но, казалось, прошли долгие годы, так много случилось за это время.

Теперь на ступенях лестницы уже копошилась целая куча придворных. Одни закрывали лица руками, другие, как огромные пестрые насекомые, пытались расползтись в стороны и укрыться в зеленых кустах.

— Корона! Где моя корона? — завизжал носатый толстяк. Его трясущиеся пальцы не сгибались, потому что на каждом было надето по крайней мере пять колец.

— Да это же наш король! — догадалась тетушка Пивная Кружка. — Батюшки мои! Да какой же он урод! А я-то думала...

И тут захохотали все, все люди на площади. Радостно, взволнованно, с облегчением.

— Ха-ха-ха! Ну и король!

— А мы-то думали, он красивый!

— А борода-то у него как у козла! Ха-ха-ха!

— А какие у него тощие руки!

— А ноги совсем кривые!

— А принцесса! Какая она злючка!

— А все придворные! Какие они уроды!

— А королева? Ха-ха-ха! Она вся заплыла жиром! Все бледные, зеленые!

— А стражники! Какие трусливые, жалкие!

И действительно, все увидели, что невидимки самые некрасивые люди на свете. Их лица уродовали жестокость, глупость и жадность. А злоба и страх делали их еще отвратительней и безобразней.

Великий Садовник, словно сам себе не веря, смотрел на короля и придворных и вдруг закрыл глаза своими древними руками.

— О, я безумный, глупый старик! — пробормотал он. — Я хотел под колпаками скрыть все самое безобразное на свете и считал, что тогда все будут счастливы. А ведь так оно и было. Колпаки-невидимки скрывали все самое отвратительное и уродливое. И никому это не принесло счастья.

А смех звучал все громче и громче.

Смеялись все, кто был на площади. Потом начали смеяться люди на всех улицах города, даже в темных переулках и узких дворах. Смех охватил весь город.

Смех звучал так заразительно, что удержаться было просто невозможно.

Потом стали смеяться матросы на всех кораблях в гавани. На больших, на маленьких кораблях. Хотя они еще не знали, что произошло на дворцовой площади.

Потом начали смеяться люди на дорогах, ведущих к городу. Потом жители ближайших деревень.

Люди обнимали, целовали друг друга. Великий Садовник отнял руки от лица и тоже улыбнулся. Чуть растерянно, качая головой. Немного горечи было в его улыбке, ведь он понял, как он ошибался.

— Братья, братья! — Трепещущий голос Татти пронесся над площадью. Ее руки, протянутые к ним, засветились. — Я... Это был черный туман. Я ведь не знала, я ничего не знала! Я думала...

— Всего-навсего невидимая веревка, — строго сказала госпожа Круглое Ушко, невесть каким образом вскарабкавшись на ладонь Татти. — Когда ты пролила эликсир-невидимку, ну, помнишь, там еще была такая длинная крепкая веревка? Цеблион связал ею двух белых голубей. Ты ее распутала, отпустила голубей, а веревка упала на пол. Да не мешай мне все рассказать по порядку, что ты дрожишь? Дальше все очень просто. Ты пролила эликсир, и веревка стала невидимой. А я люблю порядок во всем, как ты знаешь. Думаю, может, пригодится, вещь хорошая, редкая. Что ж ей так валяться без толку. Вот я и отнесла ее братьям. Конечно, мне помогала моя племянница, моя милая племянница, одной бы мне не справиться, ни за что не доволочь такую тяжесть...

— Прости нас, Татти! Прости нас, Татти! — послышалось откуда-то сверху, и на плечи Татти опустились две белые голубки. Они ласково и виновато прижались к ней. — Мы тогда так испугались, так испугались. Совсем одурели от страха. Даже спасибо тебе не сказали!

Тут все увидели, что у подножия лестницы на каменных плитах с веселыми криками снует стайка девчонок и мальчишек. Они подбирали колпаки-невидимки и бросали их в костер, который кто-то успел сложить посреди площади. Колпаки-невидимки вспыхивали и тут же сгорали, не оставив даже малой горстки пепла.

— Вот еще один, последний! — закричал рыжий вихрастый мальчишка и бросил что-то невидимое в жарко гудящий костер. Огонь перекинулся на виселицы. Сухое дерево разом занялось, и четыре черных столба дыма поднялись в воздух.

— А где же король, где все придворные, стража? — с удивлением оглядываясь, спросил младший брат.

— Вряд ли мы их когда-нибудь еще увидим, — пожал плечами старший.

— Стыд им и позор! Сколько лет нас обманывали и морочили. Издевались над нами. Теперь попрятались, разбежались кто куда!

— Ну, кой-кого я все-таки изловила, — сказала тетушка Пивная Кружка. Она крепко держала за юбку принцессу, а та изо всех сил вырывалась, царапалась, да еще норовила укусить за руку тетушку Пивную Кружку. — Ну, ну, хватит, опомнись. Ты будешь ходить в школу А когда выучишь уроки, будешь помогать мне жарить лепешки и варить доброе пиво.

— Не хочу жарить уроки, не хочу учить доброе пиво! — Принцесса от злости все перепутала.

— Ничего, она еще станет девчонкой как все! — с досадой сказала тетушка Пивная Кружка. — Я еще увижу румянец на ее щеках!

Тут из высоких дворцовых дверей вышел Лесной Гном. Он сморщил свое доброе лицо и сощурился от яркого слепящего солнца. И неудивительно, ведь он так долго сидел взаперти. Он не мог не плакать от счастья, и госпожа Круглое Ушко соскочила с ладони Татти и подала ему чистый носовой платок.

— На вас просто не напасешься носовых платков, господин Гном, — сказала она недовольным голосом.

— Учтите, — сказал Лесной Гном, вытирая слезы. — У меня в руке зеленый фонарик. Просто его не видно, потому что очень ярко светит солнце. Но зато вечером... Там у меня, на холме маргариток... Да, да, да! Я всех-всех приглашаю к себе в гости, отведать чудесного цветочного чая...

— С медом! — добавила маленькая пчелка Жоржетта, которая, конечно, тоже была тут. — С липовым медом. Сейчас как раз цветут липы.

— С медом... — задумчиво повторил Лесной Гном и вдруг сокрушенно вздохнул и покачал головой. — Нет, нет, к сожалению, это невозможно. Вас так много и все вы такие большие. Вы потопчете мои маргаритки. И белые, и розовые. Не обижайтесь, пожалуйста, на старого Лесного Гнома. К тому же у меня не хватит чашек, ложек и блюдечек. Я не смогу всех напоить чаем. Вот девочку, которую я теперь вижу, я приглашаю в гости. Ну, еще ее друга, этого мальчугана. — Лесной Гном указал на Щетку.

— Нечего сказать, очень мило, — обиделась госпожа Круглое Ушко и отвернулась. — По правде говоря, не ожидала.

— И, конечно, самой дорогой гостьей у меня всегда будете вы! — спохватился Лесной Гном Он наклонился и нежно поцеловал крошечною лапку госпожи Круглое Ушко. Та с гордостью посмотрела по сторонам — все ли это видели? От удовольствия ее ушки даже порозовели.

— Братья! — крикнула Татти. — Я тут! Только я никак к вам не проберусь. Тут так много людей!

Братья улыбнулись ей, и Татти запрыгала от радости. Деревянный башмак слетел у нее с ноги и полетел куда-то в сторону.

Тут все посмотрели на Татти и сразу увидели, что она самая красивая девочка на свете. Ее глаза ярко сияли, как две зеленые звезды.

И все почему-то тут же решили, что зеленые звезды самые красивые на свете.

— Вы не встречали моего сына? — с тоской повторял Цеблион, пробираясь в толпе. — Моего обожаемого сына. Может быть, кто-то видел его, умоляю, скажите мне!

— Да я тут, папка! — раздался из пустоты противный голос Цеблионка. — Просто на мне колпакневидимка. Когда девчонка уронила его в тронном зале, я его нашел и подобрал. А теперь — ку ку! Ты меня больше никогда не увидишь!

— Сыночек! Как ты можешь! — простонал Цеблион. — Я жил только ради тебя! Я хотел, чтоб ты был богат, счастлив...

— А я и так теперь богат. Прикарманил твои пятьдесят золотых монет! — грубо захохотал Цеблионок. — Помнишь, как ты меня учил: надо суметь всех обмануть и устроиться в жизни получше. Так я и сделал. Ведь я теперь могу забраться в любой дом и взять, что пожелаю. А к тебе, папка, я никогда не вернусь, и не надейся...

— Сыночек! — простонал Цеблион, ощупывая воздух вокруг себя. — Сыночек, где ты? Сокровище мое, вернись!

Говорят, Цеблион до сих пор ходит по городу, раскинув руки, ищет повсюду своего сына, жалобно причитая: — Сыночек, вернись, вернись!

Добрые люди берут его за рукав, ведут к себе домой и кормят сытной похлебкой.

Но это я так, к слову, как ты понимаешь, мой маленький друг, ведь эта сказка совсем о другом.

Тут на балконе появились музыканты.

Первым вышел Трубач с большой трубой. Лица у всех музыкантов светились счастьем, на глазах блестели слезы. Ведь все-таки у них были очень нежные души, и они не могли не плакать от радости.

И они заиграли.

Музыка поплыла над огнем, над толпой, над городом, над кораблями, покачивающимися в гавани.

Музыка была глубокая и мудрая.

Татти крепко держала за руку Щетку. Она думала о том, что вечером, после ужина, она попросит братьев придумать для него самое чудесное, самое светлое имя на свете.

А музыка все звучала.

Как всякая настоящая музыка, она рассказывала людям о жизни, о смерти, о любви.

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я