Софья Прокофьева. Остров Капитанов

Повесть-сказка

Глава 1. КОРАБЛИК ИЗ СОСНОВОГО ПОЛЕШКА И ГЛАВНОЕ: УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО

Весна все никак не приходила и не приходила, и Валька уже устал ее ждать.

И, глядя на неторопливый крупный снег, пухлыми хлопьями тихо падающий за окном. Валька принялся из сухого соснового полешка мастерить кораблик.

Он целыми вечерами терпеливо строгал его коротким перочинным ножиком. К стройным мачтам прикрепил надежные паруса. Ванты сделал из крепкого шпагата. Тонкий, а не порвешь.

А когда все кончил, голубой краской написал на его борту: "Мечта". Так он решил назвать свой кораблик.

Кораблик получился очень хороший, просто лучше и быть не может. Совсем как настоящий. Особенно вечером, пока мама не зажжет лампу.

Сумерки зыбкими волнами вливались в комнату, наполняли ее. Таяли, исчезали стены. И тогда казалось, "Мечта" снимается с якоря и плывет по этим темным, гибким волнам, а ее паруса надувает ветер далеких странствий.

Паруса "Мечты" еще слабо мерцали, но темнота постепенно гасила их, как будто кораблик уплывал куда-то далеко-далеко...

"Мечта" — отличный корабль, надежен, сделан, как надо, — в эти минуты думал Валька. — Такому кораблю не страшны ни шторм, ни девятый вал. И капитан на "Мечте" — настоящий моряк. Знаю я его. Еще бы мне не знать! Он похож на... Неважно, на кого. Главное, он смелый, ужас до чего смелый. И зря болтать не любит, это вам не Петька из первого "А". Он такой загорелый, как... Ну как один человек, когда он вернулся из Крыма. Капитан, конечно, устал. От бессонницы щиплет глаза, но он уверенно прокладывает путь по старой морской карте..." Валька никому не признался бы, но в глубине души он думал, да что там — он был просто уверен, что смелый и отважный капитан — это как раз и есть он, Валька. Валентин Валентинович. Тин Тиныч, как любила звать его мама.

"Разгулялся океан к ночи... — изо всех сил зажмурившись, думал Валька. — Это вам не просто неважная погодка — шторм десять баллов! Здесь подводные рифы, ну да не в первый раз нам огибать этот мыс..." Корабль как будто проваливается в пучину. Надо шире, устойчивей расставить ноги. Громадная волна грузно нависла над "Мечтой", светясь изнутри чем-то зловещим, зеленоватым... Взвихренная водяная пыль уже упала на лицо...

— Тин Тиныч! Ужинать и спать, спать!.. — слышался из кухни теплый, такой домашний мамин голос.

— Ф-фу!.. — Валька с трудом переводил дух. Сердце стучало, звоном отдаваясь в ушах.

Конечно, ничего не поделаешь, пока что надо набраться терпения и ждать... Но ведь наступит это время когда-нибудь! Валька вырастет и непременно станет капитаном. Это решено!

А как только растают снега, он вместе с Аленкой из первого "Б" отправится пускать "Мечту" в веселых ледяных ручьях, бренчащих и тренькающих на перекатах.

Правда, у Аленки недавно выпали два передних зуба. Но даже и без двух передних зубов Аленка все равно была лучше всех девчонок в классе. А если уж сказать всю правду до конца, Валька считал, что и во дворе, да и на всем белом свете нет никого лучше Аленки, потому что... Ну просто так. Нет, и все.

А потом можно будет и вовсе подарить Аленке чудесный кораблик. И при этом сказать так, небрежно: — Хочешь, забирай его себе, насовсем. Он мне и не нужен, ну вот нисколечко... Захочу, еще лучше сделаю...

Наконец весна все-таки наступила. Сугробы расползлись, осели. Все вокруг потекло, заблистало и зазвенело. Торопливые ручьи покатились вниз по крутой улочке к реке.

— Пора, — решил Валька.

Денек выдался солнечный, но еще холодный. Светить-то солнце светило, но, видно, греть оно за зиму все же разучилось.

Варежки Валька сразу промочил и сунул их в карман. Противная сырость от мокрых варежек скоро пробралась через пальто и штаны до самого тела.

Валька пустил "Мечту" в быстрый и прозрачный ручей. Талые воды подхватили кораблик вместе с колючими льдинками, понесли. Ветер сразу же туго, до отказа надул паруса.

Кораблик плыл быстро, только чуть покачивался и нырял в волну на перекатах, лихо огибая дочиста отмытые водой яркие камешки и куски кирпича.

Вот он ловко миновал водоворот, где толкались и крутились какие-то бестолковые щепки и размокший спичечный коробок. Вдруг Вальке показалось, что за голыми пока еще кустами, только с мелкими кулачками почек, промелькнула Аленкина голубая вязаная шапочка.

— Аленка, Аленка, давай сюда! — крикнул Валька.

Но оказалось, что это вовсе не Аленкина шапочка, а чья-то голубая рубашка, которая висела на веревке. И эта рубашка, вместо того чтобы сушиться на солнышке, рвалась вверх, словно протягивала куда-то голубые руки и хотела улететь.

Когда Валька оглянулся на кораблик, тот был уже далеко. Белые паруса, проваливаясь и появляясь вновь, мелькали где-то внизу, в конце улицы.

Валька бросился вдогонку за корабликом. Ноги разъезжались по раскисшей земле, где в тени в складках, ямках еще лежали серые корочки тающего снега.

В конце улицы ручей разлился целым морем. Посреди этого моря торчала из воды полузатопленная садовая скамья Рядом — полная воды каменная ваза. На каменном ободке сидели два толстых голубя. Их гладкие шеи отливали серебром. Часто оглядываясь, голуби жадно пили воду, как будто боялись, что им не хватит.

Валька понадеялся, что его кораблик зацепится за что-нибудь. Но не тут-то было. Кораблик плавно обогнул каменную вазу и скамейку.

Он уплывал все дальше и дальше. Будто радовался внезапной свободе. Будто торопился куда-то.

Потом ручей снова сузился, забурлил, побелел и пенным водопадом опрокинулся вниз к реке.

В последний раз мелькнули белые паруса, и кораблик пропал из виду.

Все.

Слезы ослепили Вальку. От бессильного отчаяния сжались кулаки. Валька не выдержал и, вдохнув круглый тугой глоток воздуха, громко заревел.

— Ну что вы, что вы, Валентин Валентинович, — послышался негромкий укоризненный голос. — Ну как такое можно? Полноте... Ну прошу вас...

Кто-то ласково притянул к себе Вальку и накрыл с головой полой широкого плаща.

Глава 2. АЛЕКСЕЙ СЕКРЕТОВИЧ И ГЛАВНОЕ: КАРТА ОКЕАНА СКАЗКИ

Валька оказался в темноте.

Приятно поскрипывала тугая шелковая подкладка широкого плаща.

— Ну как же так? — повторил тот же голос. — Можно сказать, уже взрослый мужчина, первоклассник. К тому же... Ах, какая неприятность! Только не высовывайтесь. Сюда как раз направляется Елена Сергеевна. Давайте-ка лучше, пока не поздно, отойдем в сторонку. А то, боюсь, как бы она вас не узнала по штанам и ботинкам. Пожалуй, совсем ни к чему, если она увидит вас зареванным, с красным носом...

Валька, прижимаясь к теплому боку незнакомца, послушно сделал несколько шагов.

От удивления он совсем растерялся. Он ровным счетом ничего не понимал.

— Какая еще Елена Сергеевна? — каким-то не своим, хриплым, словно простуженным, голосом спросил Валька. В горле у него пересохло, он осторожно кашлянул.

— Как какая! — удивился незнакомец. — Та самая. Ваша приятельница из первого "Б". Ну та, которой вы хотели подарить "Мечту".

Валька хотел было сказать, что "Мечту" он собирался подарить Аленке, а вовсе не какой-то там Елене Сергеевне, от которой к тому же надо почему-то еще и прятаться, но промолчал.

Он оттянул в сторону край плаща и глянул вверх.

Владельцем плаща оказался совсем не старый человек, а даже, скорее, молодой. Такой худощавый, с длинным лицом и в очках.

Но главное было не это, совсем не это!

У незнакомца были необыкновенные, удивительные глаза. Валька сразу это заметил, Его глаза были теплые. Да что там теплые — они грели! Даже через очки!

Уж вы мне поверьте. Честное слово! Одна Валькина щека и один Валькин глаз сразу отогрелись. Пальцам, оттянувшим край плаща, и то стало тепло.

— Все прекрасно, но пойдемте ко мне, Валентин Валентинович, — озабоченно сказал странный человек. — Во-первых, вы промочили ноги, а во-вторых, эти мокрые варежки в правом кармане вашего пальто... Нет, нет, идти домой в таком виде я вам, откровенно говоря, не советую.

Валька не стал с ним спорить. Идти сейчас домой, пожалуй, и вправду не стоило. Потому что мама всякий раз просто из себя выходила, когда он являлся домой с мокрыми ногами. Можно было подумать, что промокшие ботинки и варежки — мамины смертельные враги.

Так вдвоем они и двинулись по улице. Чтобы удобнее было идти, Валька прижимался к незнакомцу, а тот крепко и ласково обнимал его за плечи.

Тугая шелковая подкладка плаща приятно поскрипывала. А в кармане плаща, который оказался как раз возле Валькиного уха, что-то сухо постукивало, словно там терлись друг о друга речные ракушки и мелкие камешки.

В лифте наконец незнакомец выпустил Вальку изпод плаща.

Они посмотрели друг на друга, и оба почему-то смутились.

— Алексей Секретович, — церемонно представился странный человек и протянул Вальке длинную-предлинную руку. — Впрочем, вы можете звать меня просто дядя Алеша.

Валька неловко пожал руку Алексея Секретовича, потому что, по правде говоря, первоклассникам не очень часто приходится здороваться со взрослыми за руку.

— А я, с вашего разрешения, буду звать вас Тин Тиныч, — сказал Алексей Секретович. Он зажмурился и негромко причмокнул губами, будто сунул в рот круглую конфету. — Тин Тиныч! Ведь так, если не ошибаюсь, зовет вас ваша мама. Какая прелесть! Нет, такое может придумать только мама. Как вы считаете? О, несомненно!..

"Все-все про меня знает. Откуда? — с некоторой тревогой подумал Валька и тут же успокоил себя: — Наверно, в гостях у нас был. А я спал в это время. У мамы с папой всегда такая привычка, если кто интересный придет, поскорее запихнуть меня в постель. А заявится какая-нибудь соседка, тетя Клава, так сиди слушай ее. Знаю я эти разговорчики: "Ты что такой бледный? Небось совсем не гуляешь!" или: "Сколько в четверти троек! Небось все гуляешь". Как им только не надоест?" Между тем лифт, вздрогнув, остановился. Валька вышел из лифта и огляделся. Лестница была совсем обыкновенная, новая, точно такая же, как и в Валькином доме. И точно так же пахло масляной краской.

Но дверь, как показалось Вальке, дядя Алеша открыл вовсе не ключом, а просто наклонился и чтото прошептал в замочную скважину. Дверь откликнулась счастливым воробьиным чириканьем и послушно отворилась сама собой.

В комнате, куда вошел Валька, похоже, жил вовсе не дядя Алеша, а книги. Потому что они были повсюду: на столе, на стульях и даже на диване.

"Какие книги чудные, — подумал Валька, — большие, старые, в темных переплетах. Им, наверное, сто лет, а может, и тысяча. Только как же дядя Алеша спит на этом диване? С книгами вместе — тесно, на книгах — жестко, а может быть, все-таки снимает их на ночь и куда-нибудь кладет?" Но куда он мог их положить? На полу всюду и так стопками лежали книги.

Одна стена в комнате до самого потолка была завешана детскими рисунками. Некоторые были в рамочках, другие просто приколоты, кнопками. Больше всего Вальке понравилась девочка с тремя большими голубыми глазами. Два глаза у нее были веселые, а один — грустный.

Дядя Алеша снял свой широкий плащ, потер руки.

— Сейчас главное — чай. Горячий чай. Как вы думаете? О, несомненно! — сказал дядя Алеша.

Он поставил мокрые, разбухшие Валькины ботинки сушиться на батарею, рядом повесил варежки.

Потом дядя Алеша отодвинул книги, освободив кончик стула и краешек стола. Тут же появился чай, очень горячий и очень сладкий. А на ноги Вальке както сами собой наделись большие глубокие мягкие туфли, такие теплые, как будто в них только что спало по котенку.

Дядя Алеша уселся напротив, положив острые локти на стол.

Вальке стало тепло и уютно. Теперь он был даже рад, что все так получилось: иначе как бы он познакомился с дядей Алешей.

— Вот и прекрасно, — словно чему-то обрадовавшись, кивнул головой дядя Алеша. — Вы понимаете, мой дорогой, мой милый Тин Тиныч, ведь всегда-всегда, даже в самые стародавние времена во всех уголках света мальчишки пускали кораблики. И конечно, нередко случалось так, что эти кораблики уплывали от них. Что поделаешь! О, никогда, никогда не жалейте об уплывшем кораблике. Прошу вас! Никогда не жалейте! — Дядя Алеша вдруг наклонился к Вальке и заговорил совсем тихо: — Тут есть еще одно удивительное, почти необъяснимое обстоятельство. Почему-то получается так, что те, кто пускают кораблики, чаще всего сами становятся капитанами. Не правда ли, удивительно? Но это именно так!

Дядя Алеша замолчал и резко откинулся на спинку стула. Строго, пристально поглядел на Вальку. Словно хотел убедиться, понял ли Валька как следует всю важность, всю значительность того, что он ему сейчас поведал.

Валька ничего не ответил и только несколько раз старательно мигнул.

— Главное, уметь мечтать, уметь по-настоящему мечтать... О, это особый дар!.. — тихо, так тихо, словно самому себе, проговорил дядя Алеша.

"А я умею мечтать или нет? — с невольным испугом подумал Валька. — И не знаю даже..." Тут дядя Алеша ласково улыбнулся Вальке. И улыбка была такая, словно он похвалил Вальку за что-то.

— Скажите-ка, вы никогда не задумывались, куда, однако, плывут все эти кораблики, сделанные ребячьими руками? Куда они держат курс? — спросил дядя Алеша.

— Нет... — прошептал Валька.

— Так-таки, думаете, плывут себе по воле волн, неизвестно куда, без руля и без ветрил? — Дядя Алеша вдруг развеселился, громко рассмеялся и хлопнул ладонями себя по коленкам. — Нет, мой дорогой, нет и еще раз — нет! Да будет вам известно: все эти кораблики плывут к одной-единственной заветной цели. К острову Капитанов! Вот куда они плывут! К чудесному острову, который со всех сторон омывает голубой океан Сказки. И маленькие отважные капитаны ребячьей мечты поднимаются на палубы этих кораблей. О, сколько благороднейших, возвышенных подвигов совершают они во имя справедливости, отваги и мечты!

Валька от удивления открыл рот. К острову Капитанов! Значит, и его кораблик тоже? Валька хотел задать дяде Алеше сразу сто вопросов...

Но тут дядя Алеша вскочил со стула, взмахнул своими длинными руками, как будто хотел взлететь к потолку, и громко воскликнул: — Какой же я, право, рассеянный! Ведь нам надо, просто необходимо скорее нарисовать карту океана Сказки. Иначе как же "Мечта" доплывет до острова Капитанов?

Тут уж старинным книгам пришлось изрядно потесниться.

На столе разложили лист бумаги. У дяди Алеши нашлись и краски и цветные карандаши.

Одна из тяжелых книг чуть было не съехала на пол. Валька вовремя подхватил ее. И хотя он был всегонавсего первоклассник, но все равно он смог прочесть, что было написано старинными, полустертыми буквами на обложке.

"Волшебная энциклопедия. Том восьмой" — вот что прочел Валька да так и застыл на месте с тяжелой книгой, оттягивающей книзу его руки.

Но дядя Алеша взял книгу и отнес на диван, где лежало еще несколько таких же книг, важно и таинственно поблескивая золотыми буквами.

Вдвоем с Валькой они нарисовали остров Капитанов, зеленый остров среди голубого океана.

— Здесь поблизости еще множество удивительных островов, — любуясь картой, сказал дядя Алеша. — Взять хотя бы остров Пряток или архипелаг Большая Перемена. Да вы рисуйте, рисуйте. Вы это сделаете гораздо лучше, чем я. Не буду вам мешать...

Валька, высунув язык от усердия, рисовал голубые волны, разноцветные острова.

Он обмакнул кисточку в пузырек с тушью и обвел карту широкой чертой. Карта получилась как в рамочке, и сразу же голубой океан и разноцветные острова заиграли еще ярче всеми своими красками.

Валька очень старался, изо всех сил, но вдруг... Вот бывает же так: все хорошо, и вдруг...

Пузырек с тушью неведомо каким образом оказался прямо возле Валькиного локтя, словно нарочно, назло сам туда прискакал. Ну, а Валька, увлеченный работой, конечно, его не заметил, нечаянно толкнул и...

Пузырек опрокинулся. Черное жирное пятно, черное, как безлунная ночь, растеклось по голубому океану.

— Дядя, ой, Алеша! — в отчаянии завопил Валька.

— Ничего не поделаешь, ничего не поделаешь, — печально покачал головой дядя Алеша. Он наклонился над картой, разглядывая злополучную кляксу. — Да, это так. Возле острова Капитанов, чуть восточнее, расположен Черный остров. Скалистый и неприступный. Но досаднее всего, что теплое течение, огибая с юга остров Капитанов, несет все корабли прямо к Черному острову. Особенно ночью, в темноте так легко сбиться с курса...

— А нельзя его стереть резинкой или бритвой соскрести? — с надеждой, с мольбой посмотрел Валька на дядю Алешу...

Но дядя Алеша только снова печально покачал головой: — Тут уж ничто не поможет. Да и стоит ли нам огорчаться раньше времени? Ведь опасность, если хотите знать, мой дорогой Тин Тиныч, только оттачивает истинную отвагу...

Дядя Алеша задумчиво перевел взгляд на окно, за которым густели и крепли сумерки. Сумерки вкрадчиво опускались на город, словно хотели накрыть его целиком. Но город поднимал эти темные волны светлыми головами первых фонарей.

Дядя Алеша смотрел куда-то поверх домов, в глубину темного неба, и казалось, забыл о Вальке, обо всем...

Валька сидел тихо, присмирев.

Но тут дядя Алеша вздохнул, тряхнул головой и повернулся к Вальке.

— Теперь главное — доставить эту карту на "Мечту", — сказал он.

— Но как? — спросил Валька.

Глава 3. НАРИСОВАННАЯ ЛАСТОЧКА И ГЛАВНОЕ: КТО ЖЕ ОН — ДЯДЯ АЛЕША

— Видите ли... — начал дядя Алеша. И Валька, к своему изумлению, увидел, что дядя Алеша немного покраснел. — Видите ли, мой уважаемый Тин Тиныч, я сначала должен вам кое-что сказать, вернее, объяснить. И мне будет очень жаль, если то, что вы сейчас узнаете, вам почему-либо не понравится или покажется странным...

Дядя Алеша замолчал. Он снял очки и начал рассеянно протирать стекла мятым клетчатым носовым платком. Глаза его без очков показались Вальке еще ярче, совсем голубые. От них ощутимыми волнами пошло тепло и коснулось Валькиного лица.

— Конечно, в век техники, покорения космоса... — снова начал дядя Алеша. — Многие считают, что я... Но ведь одно вовсе не противоречит другому, даже наоборот! Что ж, лучше сказать прямо, если уж я решил сказать. Я... Только, пожалуйста, очень вас прошу, не вскрикивайте и не делайте удивленное лицо... Да, я — волшебник!

У Вальки даже дыхание перехватило. Он покачнулся на табурете. Хорошо еще, что это был крепкий, устойчивый табурет на четырех ножках. А то бывают такие дрянные трехногие табуреты. Сидя на таком трехногом табурете, даже нельзя чему-нибудь как следует удивиться — непременно полетишь на пол.

— Здорово... — прошептал Валька.

Лицо дяди Алеши вдруг изменилось, даже както просветлело. Он улыбнулся с облегчением, словно Валькина радость передалась ему.

— А... ну если так, отлично, отлично!

Волшебник Алеша прошелся по комнате, в задумчивости постукивая себя пальцами по губам.

— Что же нам придумать, что придумать? Как нам доставить карту на нашу бригантину! Не прибегнуть ли нам к помощи моего джинна?

— Джинна?! — переспросил Валька. Он просто не поверил своим ушам.

— А что тут такого? — пожал плечами дядя Алеша и слегка нахмурился. — Почти у всех волшебников есть джинны. Это совершенно естественно. И у меня он тоже имеется.

— Джинн?

— Джинн.

— Джинн?!

— Ну конечно, джинн! — уже не скрывая досады, воскликнул волшебник Алеша. — До утра мы, что ли, будем повторять одно и то же? Да, джинн. К тому же отличный, знаете ли, экземпляр. Из самых древних и, можно сказать, могущественнейших. Может, сгонять его в сказку? А?

— А что? По-моему, неплохо, — стараясь казаться спокойным и даже равнодушным, сказал Валька.

Но внутри у него словно запрыгал мячик любопытства. Валька стиснул руки под столом. Хоть бы одним глазком увидеть джинна. Настоящего джинна! Вот было бы что рассказать Аленке.

— Да, конечно, с одной стороны, это так... — Волшебник Алеша с рассеянным видом потянул себя за ухо. Было видно, что его что-то смущает. — И говорить нечего: сказка — это его стихия. Ему ничего не стоит отнести карту на "Мечту". И вообще он у меня тут засиделся без дела. Вконец извелся от скуки. Я все понимаю. Даже чувствую себя виноватым порой. Но судите сами: чем я могу его занять, развлечь? Что я могу ему поручить? Какое дело? В лучшем случае — что-нибудь отнести, доставить, слетать куда-нибудь. И все. А он, видите ли, жаждет чего-то грандиозного. Хочет воздвигать разные там дворцы, хрустальные мосты и тому подобное. Оно, может быть, было бы и неплохо в некотором роде. Но как вам объяснить, мой уважаемый Тин Тиныч... Все, что он строит, мило в архитектурном отношении, но, к сожалению, совершенно непрочно. Все это сделано словно бы из мыльной пены или из взбитых сливок. Ни одна лестница не выдерживает тяжести человека, исчезает, тает прямо под ногой. Он, видите ли, рассчитывает не на земное притяжение, а на сказочное. Ну а попробуй хоть слово скажи — что вы! Такая будет обида!

— Да ладно уж, ничего, пусть слетает, — сказал Валька, с трудом сдерживая нетерпение.

— Легко сказать! — Лицо волшебника Алеши страдальчески сморщилось. Он с безнадежным видом покачал головой. — Опять же характер, характер! Вы бы только знали! Капризен, как маленькая девочка. Сварлив, как древняя старуха. К тому же ревнив. Только выпусти его — сейчас же начнутся упреки, подозрения... Просто невыносимо! Нет, боюсь, он наломает дров в сказке. Карту на "Мечту" он, конечно, доставит, о чем разговор. Но уж по дороге непременно залетит на остров Капитанов, не упустит такой случай. И вот увидите, учинит там какой-нибудь отвратительный скандал. Наговорит капитанам кучу обидных глупостей, заявит, что все они зазнайки и выскочки. Что-нибудь в этом роде. Уж я-то его, голубчика, знаю. Нет, к услугам джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!

Валька сдержался и промолчал. Хотя, не скроем, это стоило ему немалых сил. Значит, все. Значит, он так и не увидит джинна... Эх! То-то бы Аленка вытаращила глаза!

Но с другой стороны, он же не маленький. Не будет же он клянчить: "Дяденька волшебник, а дяденька волшебник, ну покажите джинна, ну пожалуйста!.." — Значит, будем искать какой-нибудь другой выход из положения... иначе говоря, другой вход в сказку, — сказал волшебник Алеша. Он немного помолчал, что-то обдумывая, и добавил: — А вы, кстати, отлично рисуете, мой дорогой Тин Тиныч!

— На тройку, — мрачно буркнул Валька. — Трояк у меня по рисованию...

— Ах, при чем тут тройка! — воскликнул волшебник Алеша. — Главное — это фантазия, воображение, а тройка тут совершенно ни при чем. Сейчас, мой юный друг, вы нарисуете ласточку. Да, да, именно ласточку! А я ее... Впрочем, вы сами увидите.

Нет, зря, конечно, очень даже зря волшебник Алеша не показал ему джинна. Мог бы догадаться, как Вальке хочется посмотреть. Но раз он просит нарисовать ласточку, надо нарисовать. И получше. Валька задумался, вспоминая, какие они на самом деле, эти ласточки. Он был вообще добросовестным человеком.

Валька нарисовал круглую головку с коротким клювом и большим любопытным глазом. Потом нарисовал два заостренных крыла и черный раздвоенный хвост.

Валька вспомнил, что головка у ласточки сверху тоже черная, и пририсовал ей черную гладкую шапочку. Валька очень старался. Он даже не заметил, как две черные круглые капли, одна побольше, другая поменьше, упали на бумагу. Но ласточка получилась очень неплохая. Можно сказать, на четверку. Или даже на пять с минусом.

Волшебнику Алеше ласточка тоже понравилась.

Он заулыбался, откинул голову назад, любуясь ласточкой.

— Я же говорил! Очень славная. Просто на редкость! — Волшебник Алеша взял в руки рисунок и негромко проговорил: Все, что вижу на бумаге, — Покорись огню и влаге!

За бумагу не держись.

Оживи и закружись!

И в тот же миг, круто плеснув крыльями, так что качнулся лист бумаги в руке волшебника Алеши, вверх взлетела острокрылая Ласточка.

Она сделала круг под потолком, метнулась в угол и вдруг ударилась о зеркало, растекаясь черными блестящими крыльями по гладкому стеклу.

— О моя дорогая! Это вовсе не окно, это зеркало. Ты ошиблась. И успокойся, пожалуйста, — мягко сказал волшебник Алеша. Он протянул руку, и Ласточка доверчиво уселась на его палец.

Валька уставился на нее во все глаза.

Живая! Честное слово, живая и настоящая. И точь-в-точь как он нарисовал. В черной шапочке с острыми крыльями.

Ласточка быстро повернула голову, с интересом, дружелюбно оглядела Вальку круглым глазом. И в тот же миг Ласточка перепорхнула на руку Вальке.

Он почувствовал, как Ласточка переступает холодными цепкими лапками по его руке. Совсем легонькая.

— Она ведь понимает, что это вы ее нарисовали, — улыбнулся волшебник Алеша.

— Конечно, понимаю, — тонким голоском откликнулась Ласточка.

Вот это да! Она еще и разговаривать умеет! До чего же интересно! Валька даже дышать ровно не мог, ему словно воздуха не хватало.

— А это что? — Волшебник Алеша указал на две черные кляксы у Вальки на руке. Одна побольше, другая поменьше.

— Измазался, — беспечно отмахнулся Валька, но волшебник Алеша озабоченно покачал головой.

Валька осторожно, чтоб не вспугнуть Ласточку, послюнил палец, потер черное пятно у себя на ладони — пятно не оттиралось.

Ласточка, жалобно пискнув, взлетела и закружилась по комнате И в тот же миг оба пятна исчезли с Валькиной руки, словно их и не бывало.

Ласточка уселась на резную раму старинного зеркала, сложила стройные узкие крылья Валька увидел на гладком стекле зеркала все те же черные пятна.

Ласточка беззвучно и стремительно перенеслась на книжный шкаф. Черные пятна, одно побольше, другое поменьше, не отставая, полетели за ней, прочертив в воздухе черные полоски.

— Все ясно! — горестно воскликнул волшебник Алеша и всплеснул руками — Какой же я рассеянный! Я должен был оживить только Ласточку, а я оживил все, что было на бумаге И теперь эти черные пятна будут следовать за нашей Ласточкой всегда и повсюду, и все потому, что я такой рассеянный и вечно все путаю или забываю...

— Ну стоит ли из-за этого так переживать, — негромко проговорила Ласточка и отвернулась. Но Валька понял, что она огорчена и сказала это только для того, чтобы утешить волшебника Алешу.

"Если бы я не решил стать капитаном. Если бы я мог иначе... Я бы тоже стал волшебником, — подумал Валька — Но может, еще Аленка волшебницей станет? А что? У нее и глаза для этого такие подходящие..." Дядя Алеша потер ладонью лоб, словно отгоняя невеселые мысли.

— Милая Ласточка, нам нужно, мало того, совершенно необходимо доставить эту карту на бригантину "Мечта". Видишь ли, "Мечта" взяла курс на остров Капитанов. Можешь ли ты это сделать?

— Конечно, — тонким голоском откликнулась Ласточка. — Я отлично знаю, где это. Океан Сказки, да?

Волшебник Алеша аккуратно скатал карту в трубочку. Обвязал ее тонким прочным шнурком. Ласточка ухватила клювом шнурок за петельку, вместе с картой перелетела на подоконник.

Тут Валька увидел, что на улице уже совсем стемнело и опять пошел снег. Сырые, тающие звезды цеплялись друг за друга, густыми хлопьями падали, падали, будто хотели напоследок укрыть всю землю. Светлыми, размытыми шарами еле-еле сквозь снег светили фонари.

— Погодка... — с сомнением покачал головой волшебник Алеша.

— Я полечу совсем другой дорогой... — что-то вроде этого ответила Ласточка. Но она сказала это невнятно, потому что в клюве держала шнурок, которым была обвязана карта океана Сказки.

Волшебник Алеша распахнул форточку. Пахнуло холодной, промозглой сыростью, влетел торопливый рой ледяных, колючих снежинок, как будто они притаились за окном и только того и дожидались.

Снежинки закружились вокруг Вальки, ударили в лицо, норовя ослепить его.

Он увидел, что волшебник Алеша помогает Ласточке просунуть в узкую форточку скатанную в трубку карту.

— Постараюсь вам присниться и тогда сообщу все подробности... Только не спите на левом боку... — сквозь снег и свист ветра невнятно прозвенела Ласточка.

Волшебник Алеша поспешно захлопнул форточку.

Но тут Валька увидел, что Ласточка не улетела, а беспомощно и судорожно бьется крыльями о стекло, как будто что-то удерживает ее возле окна и не пускает.

— Так и есть! Я закрыл форточку, а одно из черных пятнышек осталось в комнате! — Волшебник Алеша торопливо бросился к окну и снова распахнул форточку. — О моя дорогая! Прости меня, я такой рассеянный. Счастливого пути!

Ласточка легко отпрянула от окна и тут же исчезла из глаз вместе с картой, обвязанной крепким шнурком.

Белый снег, точно занавес, опустился за ней.

Волшебник Алеша и Валька стояли рядышком у окна, и снежинки, влетая в комнату, таяли на их лицах.

Глава 4. ЧТО ЛУЧШЕ — ДЖИНН ИЛИ ТАКСИ? И ГЛАВНОЕ: "ОН НЕПРЕМЕННО СТАНЕТ КАПИТАНОМ"

Волшебник Алеша наконец закрыл форточку, зябко поежился, потер ладонями плечи.

Старинные часы медленно и важно пробили восемь раз.

— Очень серьезные и умные часы, — сказал волшебник Алеша. — Пока мы были заняты важными делами, они тактично молчали. Обратили внимание? А теперь, слышите, бьют. Наверное, хотят мне чтото напомнить, о чем я забыл. Просто не знаю, что бы я делал без этих часов при моей рассеянности. Я думаю, что они хотят напомнить, что вам пора домой. И ваша мама, наверное, беспокоится...

— Мама... — прошептал Валька.

Валька вдруг почувствовал, что очень устал. Как будто прошел двадцать километров. Оказывается, от удивления тоже устаешь. Да еще как. А может, удивление и надо как раз мерить километрами? А чем правда, как вы думаете, надо мерить удивление?..

— Сейчас мы вызовем такси, — сказал волшебник Алеша. — Или нет, нет. Мы поступим по-другому. Мы вызовем джинна. То есть не вызовем, а выпустим его из термоса, и он доставит вас в мгновение ока к вашей маме. Надо же подкинуть ему какую-то работенку, и вообще пусть побудет на свежем воздухе.

Валька прямо-таки обомлел от радости. Значит, он все же увидит джинна. Вот повезло!

Валька с трудом удержался, чтобы оглушительно не завизжать, не захлопать в ладоши. Хотя бы перекувырнуться через голову — и то легче стало бы. Но нет, это все для малышни. Солидней надо держать себя, солидней.

Волшебник Алеша достал с полки голубой термос, на котором сбоку было что-то нарисовано. Не то какие-то полустертые буквы, не то какие-то непонятные знаки.

— Вас, наверно, несколько удивляет, почему мой джинн обитает в термосе, а не в древнем медном кувшине, как подобает нормальному джинну? — Волшебник Алеша проговорил это скучным, невыразительным голосом. С усталым вздохом положил руку на белую пластмассовую крышку термоса. — Если бы вы только знали, как мне надоело это объяснять. В который раз... Ну так вот. Это все потому, что мой джинн оказался долговечнее медного кувшина. Кувшин давно прохудился, можно сказать, рассыпался в прах, а мой джинн держится еще молодцом, сможете убедиться сами. Впрочем, сколько лет живут джинны и вообще умирают ли они, это пока еще загадка, и наука ее не разрешила.

Волшебник Алеша наклонился над голубым термосом и негромко, скороговоркой произнес: Джинн, яви свою мне верность И покинь сейчас же термос!

Валька ухватился обеими руками за табурет, съежился, втянул голову в плечи, предчувствуя, что сейчас произойдет нечто совершенно необыкновенное...

Волшебник Алеша отвинтил белую крышку термоса, вытащил потемневшую пробку и быстро шагнул к Вальке. Обнял его за плечи.

Послышался нарастающий грохот, свист, треск. Качнулись, дохнув пылью, тяжелые шторы на окнах. Темная струйка дыма с завыванием стремительно вырвалась из горлышка термоса, разрастаясь, поднялась к потолку, темнея, сгустилась и превратилась в огромного джинна в полосатой чалме.

У джинна было смуглое лицо, словно вытесанное из грубого, прокопченного временем камня. Глубокие морщины, как трещины, прорезали его. Он скрестил на груди могучие узловатые руки.

— Что прикажешь, о повелитель? — прогремел джинн и вдруг добавил, капризно растягивая слова: — Да... Не выпускал из термоса с самого вторника... а сегодня уже суббота. Сиди тут целую неделю взаперти... И без всякого дела.

Волшебник Алеша с привычной тоской поднял глаза к потолку. Даже Валька понял, что такие разговоры бывают у них нередко.

— Во-первых, не со вторника, а с четверга, — терпеливо, как маленькому, возразил джинну волшебник Алеша. — А во-вторых, сегодня вовсе не суббота, а только еще пятница. Так что и сидел ты в термосе всего-навсего один день.

— А может быть, дни в термосе тянутся совсем не так, как на воле, ты об этом подумал? — с глубоким упреком посмотрел джинн на волшебника Алешу. — О, если бы ты посидел в термосе хотя бы неделю! Ты бы заговорил по-иному... Дни в термосе такие длинные, бесконечные и такие гладкие... Но тебе, конечно, это безразлично. Томись, несчастный джинн, лишь бы твои вздохи не долетали до меня. Томись без дела, никому не нужный и забытый. О, не жалейте устарелого, беспомощного джинна! К тому же, — джинн бросил ревнивый и подозрительный взгляд на Вальку, — к тому же нисколько не сомневаюсь, ты решил забросить волшебство и стать капитаном. И уж конечно...

— А вот ты как раз напомнил. У меня есть для тебя дело, — поспешно сказал волшебник Алеша. — В общем, работенка.

— Правда? — Джинн подпрыгнул от радости.

Нет, пожалуй, он зря все-таки подпрыгнул. Наверное, вы бы тоже согласились с этим. Когда джинн подпрыгнул, все в комнате подпрыгнуло вместе с ним: книжные шкафы, стол, стулья, старый диван и даже буфет с посудой. Все вещи както огорченно охнули, что-то зазвенело, отовсюду посыпались книги.

Если бы дядя Алеша так крепко не обнимал Вальку за плечи, тот наверняка бы скатился со своего четырехногого устойчивого табурета.

Нет, не надо джиннам прыгать от радости, это уж точно!

— Работенка? — нетерпеливо проговорил джинн. — Говори же, не томи душу, о повелитель! Что-нибудь воздвигнуть? Построить? Слетать? Куда? В Сахару? На Северный полюс? Может, в сказку? Давненько я собирался завернуть на остров Капитанов. О, эти капитаны! Зазнайки и выскочки! Ну, я с ними потолкую. Значит, в сказку, да?

Волшебник Алеша переглянулся с Валькой и только безнадежно пожал плечами.

— Нет, голубчик, другое... — мягко и ласково сказал он джинну. — Ты должен доставить меня и вот уважаемого Тин Тиныча к его маме.

— Только и всего! — Джинн надменно и разочарованно оттопырил нижнюю губу. — Заменять собой такси. Это презренное чудовище, дышащее бензином, у которого вместо сердца стучит счетчик.

— Давай уж сразу обо всем договоримся, — торопливо добавил волшебник Алеша, — чтобы потом никаких претензий. Ты нас доставь только до лифта, ладно? И подождешь там. В подъезде, знаешь, тепло, батареи горячие...

— Ты стыдишься меня, о повелитель! — громоподобно возопил джинн. Он так заскрежетал зубами, что изо рта у него посыпались хвостатые, колючие искры. Одна из них, сверкая, упала на переплет старинной книги, и волшебник Алеша ловко прихлопнул ее ладонью. — О, какое оскорбление! Лучше бы я стал крепким чаем или кофе в моем одиноком термосе! — продолжал завывать джинн, закатив глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. — О, я несчастный! Презирайте меня, топчите ногами, насмехайтесь!..

— Ну, знаешь, мое терпение тоже может лопнуть! — Волшебник Алеша, не выдержав, стукнул кулаком по столу.

Багровое лицо джинна позеленело, он с грохотом упал на колени.

— Смилуйся, о повелитель! — задыхаясь от ужаса, простонал он. От его испуганного дыхания завернулся край ковра. — Прости своего неблагодарного слугу. Не карай его своей немилостью. Покорный и немой, прижавшись в уголке, я буду ждать в подъезде, у лифта, где ты прикажешь...

— Опять крайности. Уж сразу "немой и покорный"... — недовольно поморщился волшебник Алеша.

Он снял с батареи Валькины башмаки. Они были теплые и твердые, словно выдолбленные из коры.

Валька сунул в них ноги, сделал несколько шагов. Жесткие башмаки скрипели, и ноги в них не сгибались, были как деревянные.

— Ничего, вы походите, походите в них, разомнутся, — сказал волшебник Алеша и снова повернулся к джинну: — Так или иначе — пора!

То, что случилось потом, показалось Вальке слишком быстрым, слишком невероятным, будто это был сон.

Само собой распахнулось окно. В лицо пахнуло холодом, сыростью уходящей зимы.

Валька почувствовал пустоту под ногами, словно пол провалился и он повис в воздухе. Когда он глянул вниз, он увидел крыши города, убегающие огни, огни, удлиненные движением.

Но все время он чувствовал крепкую руку волшебника Алеши, обхватившую его поперек живота. Впрочем, Валька не был уверен до конца, чья это все-таки рука: волшебника Алеши или джинна?

Он даже не успел испугаться, как за ними уже захлопнулась знакомая дверь подъезда, а джинн, стыдливо сгорбившись, приткнулся в углу возле доски с почтовыми ящиками.

Валька не помнил, как он вместе с волшебником Алешей поднялся на лифте.

А потом перед ним появилась мама.

Она стояла в дверях квартиры, опустив руки, и казалось, совсем не рада была Вальке, такая она была бледная и такими измученными и чужими были у нее глаза.

— Мы уже не знали, что и делать, куда звонить, — тихо сказала мама.

Вальке стало обидно, что мама так говорит с волшебником Алешей. Хотя откуда ей было знать, что он волшебник.

— Во всем виноват я, один я, — смущенно сказал волшебник Алеша, церемонно приподнимая шляпу. — Забыл о времени, как всегда. Но поверьте, у нас были очень важные дела с вашим маленьким капитаном.

С этими словами волшебник Алеша подтолкнул Вальку к маме.

— Так уж и капитаном... — слабо улыбнулась мама.

— Да, капитаном, — волнуясь и, как обычно, немного смущаясь, сказал волшебник Алеша. — У меня даже нет сомнений. Понимаете, меня внизу ждет мой... неважно кто. И если кто-нибудь увидит моего... неважно кого... Особенно какая-нибудь пожилая соседка, старушка... Словом, я должен торопиться. Но если бы у меня была хоть минута времени, я бы вам непременно объяснил, какие тут имеются вернейшие признаки, что наш дорогой, уважаемый Тин Тиныч, как вы его мило зовете, непременно станет капитаном...

И, произнеся эти малопонятные, загадочные слова, волшебник Алеша еще раз приподнял шляпу и стал торопливо спускаться вниз по лестнице.

Теперь, друзья мои, мы простимся с Тин Тинычем, который, по-моему, очень славный, и с волшебником Алешей. Впрочем, с волшебником Алешей мы еще встретимся на страницах нашей повести. Так же, как и с нарисованной Ласточкой.

А нам с вами пора в путь.

Туда, где катит свои голубые волны океан Сказки. В удивительную страну Мечты и Фантазии. Прямехонько на остров Капитанов. На остров, к которому со всех сторон плывут маленькие корабли, сделанные ребячьими руками.

Глава 5. В ТАВЕРНЕ "ЗОЛОТАЯ РЫБКА" И ГЛАВНОЕ: РАССКАЗ ДРЕССИРОВАННОЙ САРДИНКИ

Тихо шуршали высокие пальмы на острове Капитанов. Их жесткие волосатые стволы и длинные листья казались оранжевыми от заходящего солнца.

Над пальмами, устраиваясь поуютнее на ночь, еще сонно летали небывало большие, яркие бабочки. Задевали верхушки пальм хрупкими крыльями, осыпали разноцветной пыльцой.

Их торопили мохнатые ночные бабочки, появившиеся едва только начало смеркаться. Толстые, неуклюжие, с короткими крыльями, похожие на кульки с пылью.

— Ишь разлетались... — ворчали ночные бабочки. — Сейчас наше время. Скоро зажгут свечи, лампы, фонари. Мы будем биться о стекла и кружиться, кружиться вокруг огня...

Со стороны гавани доносились оживленные голоса. Там еще вовсю кипела работа. Моряки чинили корабли, которые изрядно потрепал последний шторм.

Да, друзья мои, океан Сказки поистине можно было назвать капризным океаном. Мало сказать — капризным. Вспыльчивым, даже задиристым.

Шторм и бури налетали совершенно неожиданно, и предсказать их не было ни малейшей возможности.

Вдруг ни с того ни с сего небо мрачнело, собирались косматые тучи. Бешеный ветер словно перемешивал их с морем. Рев и грохот в один миг сменяли тишину. А вот уже катит девятый вал, как известно, самый опасный и коварный. А за девятым валом, откуда ни возьмись, опять девятый вал, а за ним снова девятый.

И прошу вас, друзья мои, не удивляйтесь!

Раз уж вы отправились на остров Капитанов, вам не раз придется широко открывать глаза и говорить: ну и ну! Вот это да!

А чем мерить удивление, мы с вами так еще и не решили. Во всяком случае, не километрами. Взвешивать удивление на весах тоже, я полагаю, не лучший способ. Правда, один чудак уверял меня, что он капает десять капель удивления в рюмку и принимает каждый вечер перед сном. Но я думаю, что он просто шутил.

Однако не будем отвлекаться.

Как всегда, во время шторма хуже всех пришлось "Веселому Троллю".

Капитан Нильс, раздосадованный и злой, шагал по палубе, из-под насупленных бровей мрачно поглядывал, как ловкие матросы, взобравшись по вантам с кисточками и тюбиками клея, ставили заплаты на бумажные паруса.

Да, бумажные паруса были поистине злым роком капитана Нильса! После каждой бури "Веселый Тролль" еле-еле дотягивал до гавани, и размокшие обрывки парусов, свисавшие с рей, представляли собой плачевное зрелище.

"Ну почему, почему мой Нильс, когда мастерил "Веселого Тролля", сделал ему бумажные паруса? — стискивая в карманах кулаки от безнадежного отчаяния, думал капитан Нильс. — Ведь "Тролль" отличное судно, устойчив на курсе, прекрасно маневрирует. Но паруса?.. Терпения ему не хватило, вот что. Сделал паруса тяп-ляп. Схалтурил мальчишка. Лишь бы поскорей на воду спустить..." Но тут настроение у капитана Нильса окончательно испортилось.

В гавань, неуклюже лавируя между легкими парусниками, входил "Гросфатер", надежно сделанное, тяжелое и неповоротливое торговое судно.

На палубе, широко и устойчиво расставив ноги, стоял его капитан Макс Мориц Густав Теодор Фридрих, по прозвищу капитан Какследует.

"Гросфатер", как всегда, пришвартовался возле "Веселого Тролля".

"Нарочно же, конечно, нарочно" — с неприязнью подумал капитан Нильс.

С досадой закусив губу, глянул на измочаленные бурей обрывки бумажных парусов.

Все в капитане. Как следует раздражало капитана Нильса. И самодовольная, как ему казалось, улыбка, и оранжево-рыжие веснушки, словно шляпки гвоздей, крепко вбитые в круглую физиономию. И обширные карманы его куртки, сшитой из грубого, но добротного сукна. И башмаки на толстой подошве, подбитые подковками, так что каждый шаг отдавался, как удар молотка.

И главное, что особенно обижало болезненно самолюбивого капитана Нильса, — это досадная манера повторять по любому поводу: — Все надо делать как следует! Так всегда говорил мой покойный дедушка!

Словно белокрылая чайка, к острову подошла бригантина "Мечта". Матросы лихо и ловко убрали паруса.

"Пожалуй, лучший корабль здесь у нас, — с невольной завистью подумал капитан Нильс, провожая "Мечту" глазами. — Но и капитан на "Мечте", ничего не скажешь, настоящий моряк. Отличный товарищ, безупречно храбрый, всегда можно на него положиться. Другого такого не сыщешь, как наш капитан Тин Тиныч".

У капитана Нильса как-то отлегло от сердца. И он уже бодро зашагал вверх по мощенной камнем дороге, туда, где гостеприимно и приветливо покачивался и мигал узорный фонарь над входом в портовую таверну "Золотая рыбка".

Как всегда, под вечер капитаны собрались в портовой таверне.

Скоро в "Золотую рыбку" пришел и капитан Валентин Валентинович, капитан Тин Тиныч, как часто в шутку любили называть его друзья.

Только хочу вас сразу предупредить, дорогие читатели, что это был вовсе не тот маленький Тин Тиныч, ученик первого класса, с которым вы встретились в начале этой необыкновенной истории.

Не забудьте, ведь мы с вами пересекли океан Сказки и попали на остров Капитанов, где живут капитаны ребячьей мечты.

Поэтому нет ничего удивительного, что через порог шагнул взрослый человек, широкоплечий и ладный, с мужественным, пожалуй, даже несколько суровым лицом. Словом, точно такой, каким мечтал стать маленький Тин Тиныч, когда вырастет.

Даже среди обветренных, прокаленных зноем и солью лиц капитанов, его лицо казалось особенно смуглым, будто выпало ему на долю больше, чем другим, и солнца, и ветра. А спокойный взгляд серых глаз говорил о редкой твердости характера.

Капитан Тин Тиныч обнял за плечи капитана Нильса. Ни о чем не спросил его: ни как прошел рейс, ни как "Веселый Тролль" встретил бурю.

И капитан Нильс мысленно поблагодарил его за это.

Насвистывая что-то веселое, в таверну вошел капитан Жан, невысокий, стройный и ловкий.

Его легкий остроносый "Альбатрос" был разрисован цветными карандашами и красками от киля до парусов.

На флаге красовался Пиф в синей морской шапочке, лихо сдвинутой на одно ухо.

Видно, маленький Жан боялся, что бури и непогоды постепенно смоют его рисунки, и поэтому погрузил в трюм "Альбатроса" краски и коробку цветных карандашей. Не забыл он и большую резинку, на случай, если придется что-нибудь стереть или подправить.

Капитан Жан оказался отличным художником и после каждого плавания обновлял и освежал рисунки, пока его матросы до блеска драили палубу.

Вскоре в таверну заявился капитан Какследует. Он с такой силой захлопнул за собой дверь, что та бухнула, как старинная пушка. Ухватив за спинку тяжелый дубовый стул, он с грохотом подтащил его к столу и уселся рядом с капитаном Жаном, широко расставив ноги.

Последним в таверну приковылял, опираясь на источенную временем трость, адмирал Христофор Колумб.

Снова прошу вас, друзья мои, не удивляйтесь! Да и, собственно, что тут такого особенного? Да, Христофор Колумб тоже был когда-то мальчишкой. Да, Христофор Колумб тоже мастерил кораблики.

К тому же, скажем по чести, найдется ли на свете моряк, который с замиранием сердца не вспомнил бы адмирала Колумба, если вдруг синеющим чудом возникнет на горизонте неведомая земля, еще никем не занесенная на карту! Что ни говорите, а в душе каждого моряка живет открыватель новых земель Христофор Колумб, это уж точно!

И если как следует вдуматься во все это, то, наверное, уже никому из вас, друзья мои, не покажется странным, что вслед за другими капитанами и старый адмирал Христофор Колумб переступил порог таверны.

— Что за холод и ветер! Видно, в преисподней нынче пусто. Все дьяволы собрались здесь и, раздув щеки, дуют так, что доброму человеку не ступить и шагу, — проворчал адмирал Колумб. Он всегда выражался несколько возвышенно и старомодно.

Впрочем, погода стояла тихая и теплая. Просто старый адмирал не слишком крепко держался на ногах, и в любую погоду у него ломило кости.

Адмирал Колумб, со скрипом согнул колени и уселся на стул, подвинув его поближе к пылающему камельку. Снял шляпу с облезлым страусовым пером, оправил пожелтевшие кружевные манжеты цвета стеариновой свечки.

Капитан Тин Тиныч, громко хлопнув ладонями, убил серую моль, кружившуюся вокруг знаменитого адмирала и уж слишком заинтересовавшуюся его ветхим камзолом и потертой шляпой.

— Благодарю, — медленно и величественно кивнул Христофор Колумб капитану Тин Тинычу. — Если бы со мной плавали люди, подобные вам, капитан, не исключено, что я открыл бы еще парочку каких-нибудь там Америк.

— Гм... — с сомнением отозвался капитан Тин Тиныч, который несколько лучше знал географию.

В трактир заглянул ненадолго Добрый Прохожий. Он всегда заходил минут на десять, не больше.

Капитан Тин Тиныч усадил Доброго Прохожего возле себя, налил ему кубок темного старинного вина. Добрый Прохожий улыбнулся своей обычной рассеянной и печальной улыбкой.

История его была довольно-таки необычной.

Он приплыл на остров Капитанов на маленьком бумажном корабле, даже не склеенном, а просто сложенном из листа бумаги в клеточку, видимо вырванного из тетради по математике. По секрету скажем, только чтобы он этого не слышал: корабль его походил больше на бумажную треугольную шляпу, чем на корабль.

Едва корабль бросил в гавани якорь, а капитан и немногочисленная команда благополучно сошли на берег, размокший корабль осел, сплющился и расползся на куски. Первая же набежавшая волна унесла обрывки бумаги в открытый океан.

— Что ж, раз я остался без корабля, — сказал огорченный капитан, — то я стану Добрым Прохожим. Представьте, какой-нибудь бедняга заблудился и ночью, в кромешной тьме бредет по незнакомой дороге. Ведь кто-то должен повстречаться ему на пути? Так это буду я!

С тех пор Добрый Прохожий все ночи напролет бродил по дорогам острова Капитанов.

Пожалуй, нельзя назвать остров Капитанов особенно большим. Но все же там было несколько дорог.

Широкая прямая дорога соединяла гавань и город, где жили капитаны.

— Это дорога в город, — любил говорить Добрый Прохожий, — но если идти по ней в обратном направлении, то это уже будет дорога в гавань. Как ни считайте, а это уже две дороги.

Была еще узкая петляющая дорожка, идущая от таверны "Золотая рыбка" к высокой неприступной скале, одиноко торчащей на северной оконечности острова.

— Это дорога к одинокой скале. Но ведь если идти по ней назад, то это будет уже совсем другая дорога. Дорога, ведущая к таверне "Золотая рыбка", — подсчитывал, загибая пальцы, Добрый Прохожий.

Так что, сами видите, работы у него было предостаточно.

— Оставайтесь с нами, отужинаем вместе, наш славный Добрый Прохожий, — предложил капитан Тин Тиныч. — Ночь обещает быть холодной.

— К сожалению... — Добрый Прохожий развел руками, озабоченно глянул в окно. — А вдруг — вы только представьте себе — именно сейчас, в эту минуту, кто-нибудь заблудился в темноте? Неужели он так никого и не встретит, кто поможет ему, подбодрит, подскажет верный путь?

И Добрый Прохожий торопливо вышел из таверны.

— Бездельник, бродяга, — пожала плечами хозяйка таверны.

— Замолчи, о женщина, — сурово посмотрел на нее адмирал Колумб. — Что ты смыслишь в этом? Твое дело цедить вино из бочки да уметь подать его с любезным поклоном.

— Бросьте, адмирал, — усмехнулся капитан Какследует. — Наша хозяйка, наша красотка Джина, может болтать все, что ей вздумается. Уж свое-то дело она делает как следует! А это самое главное, как любил говорить мой покойный дедушка.

— Вы очень любезны, капитан, — с улыбкой посмотрела на него хозяйка таверны. — И ваш покойный дедушка тоже.

Да, пожалуй, хозяйку таверны "Золотая рыбка" и впрямь можно было назвать красавицей!

Черные как смоль волосы были уложены в высокую затейливую прическу, и пламя свечей приплясывало среди блестящих черных локонов. Взгляд ее быстрых темных глаз порой становился таким пронзительным, таким отточенно-острым, что казалось, ее глаза могут уколоть, ужалить... Но... красотка Джина улыбалась. Улыбалась всегда и всем. Ласковая, но какая-то неподвижная, словно застывшая, улыбка никогда не сходила с ее лица.

Хромой слуга с деревянной ногой, похожей на перевернутую бутылку, однажды ночью, взбираясь к себе на чердак, остановился передохнуть возле двери своей хозяйки. Просто так, из любопытства глянул в полуоткрытую дверь.

Ярко светила плоская серебряная луна.

Хозяйка спала, и — в лунном свете еще бледнее казалось ее белое лицо, еще темнее черные волосы. И даже во сне она улыбалась все той же ласковой застывшей улыбкой.

Старому слуге почему-то стало жутко. Ледяные колючки впились между лопаток. Он поскорее заковылял к себе на чердак. Забрался под одеяло, сверху навалил все тряпье, какое было. До утра пролязгал зубами, так и не смог согреться и уснуть...

Капитан Тин Тиныч бросил взгляд в окно, за которым быстро сгущалась темнота.

— Сегодня Томми должен вернуться из своего первого плавания, — негромко сказал капитан Тин Тиныч.

— О-ля-ля! — Капитан Жан поднял кубок. — За здоровье Томми, молодого капитана!

— Способный мальчишка, — прошамкал старый адмирал Колумб. — Куда, позвольте узнать, поплыл?

— На острове Хромого Осьминога выбросило на мель молодого дельфина. Томми взял курс на Осьминога, — ответил капитан Какследует и усмехнулся: — Уверен, Томми справится. Как любил говорить мой дедушка, все надо делать как следует!

Не выдержав, болезненно самолюбивый капитан Нильс багрово покраснел и вскочил со стула. Ему во всем чудились намеки на "Веселого Тролля" и его бумажные паруса.

— Это уже не первый раз, и если вы хотите сказать, что... — срывающимся от обиды голосом начал он. Но капитан Тин Тиныч со словами: "Бросьте, дружище! Никто и не думал вас обидеть..." — ласково и твердо надавил ему на плечо и заставил снова сесть.

— Помню, как приплыл на остров мой корабль "Санта Мария", — между тем бормотал, качая головой, старый адмирал Колумб. — Да, прошло уже лет пятьсот, не меньше. О время, время!.. Корабль этот смастерил сам Христофор Колумб, когда еще был мальчишкой...

Хозяйка таверны насадила на вертел гуся и принялась поворачивать его над огнем.

Жир, треща, закапал в очаг, вспыхивая и освещая прокопченные кирпичи.

Сидевшая возле нее черная, как ночь, Кошка вытянула шею и облизнулась. Но тут же со скромным, безразличным видом отвернулась, как будто ее хозяйка насадила на вертел не жирного гуся, а старый башмак.

Да, эта Кошка, с которой мы еще познакомимся гораздо ближе, была отнюдь не глупа. К тому же, со свойственным кошкам лукавством, она отлично умела скрывать свои мысли. Пожалуй, и в сказке, да и на всем белом свете вряд ли вы бы нашли кошку хитрее этой.

Неожиданно массивная дверь таверны широко распахнулась. Ветер, пахнущий солью, морем, водорослями, плоско пригнул пламя свечей.

Через порог шагнул матрос Тельняшка, добродушный верзила с голубыми глазами.

Тельняшка бережно и нежно прижимал к груди большую рыбу с чешуей крупной и блестящей, как наложенные одна на другую крупные монеты.

Этот на редкость застенчивый и молчаливый человек имел одну-единственную, но поистине необыкновенную страсть.

Все свободное от вахты время он учил рыб разговаривать.

Надо признаться, он достиг в этом немалых успехов.

Тельняшка начал с того, что научил говорить целую дюжину селедок. Но селедки оказались пустыми, надоедливыми болтушками. То там, то тут из воды появлялась селедочная голова и что-то пищала. Целый день они обменивались новостями, сплетничали, болтали всякий вздор. Почему-то больше всех доставалось Морскому Коньку.

— Вы слышали, слышали!

— А что случилось!

— Как же так, живете в море и ничего не знаете!

— Да Морской-то Конек опять плавал в коралловый грот!

— Ай-яй-яй!

— А летучие рыбки вчера куда-то улетели! Я сама видела, как они готовили бутерброды на дорогу!

— Что вы болтаете! Да я их только что повстречала!

С утра до вечера над волнами неслись визгливые селедочные голоса. Хоть уши затыкай. Тельняшке пришлось прекратить с селедками все занятия.

Любимой ученицей Тельняшки была мудрая Сардинка. Немногословная, спокойная, зря ничего не скажет.

И вот именно с ней, с мудрой Сардинкой, матрос Тельняшка пришел в таверну "Золотая рыбка". Он нерешительно остановился у порога, прижимая к себе дрессированную Сардинку.

Глаза Черной Кошки вспыхнули пронзительным зеленым светом.

— Погаси глаза! — негромко прикрикнула на нее хозяйка таверны.

Глаза у Кошки моментально погасли, стали пустые, желтые, плоские, как монеты.

Не будем скрывать, в этот миг Черная Кошка подумала: "Интересно, говорящая рыба вкуснее, чем неговорящая? Сдается мне, вкуснее, гораздо вкуснее... Хотела бы я это выяснить. Мур-мяу!.." Но конечно, глядя на Черную Кошку, никто не мог бы догадаться, о чем она думает. Повторяю, она отлично умела скрывать свои мысли.

Все капитаны, как один, повернули головы, с интересом разглядывая дрессированную Рыбу. Тельняшка от всеобщего внимания совсем засмущался. К тому же надо добавить, чем больше в море появлялось говорящих рыб, тем молчаливей, как ни странно, становился сам Тельняшка.

— В чем дело, матрос Тельняшка? — спросил капитан Тин Тиныч.

— Капитан, — волнуясь проговорил Тельняшка, — пожалуйста, не удивляйтесь, что рыба на суше...

— Что? Рыбы насушим? — недослышав, переспросил несколько глуховатый адмирал Христофор Колумб.

— Плавала в заливе она... — снова начал Тельняшка.

— Заливная она? Тоже неплохо! — заулыбался старый адмирал.

— Лучше пусть она сама все расскажет, — окончательно смутившись, сказал Тельняшка.

Тельняшка осторожно опустил Сардинку на пол, поставил на хвост.

Дрессированная Сардинка несколько раз покачнулась, но все-таки устояла, растопырив плавники. Затем широко открыла рот, зашевелила жабрами.

— Пить хочет. Водички бы, — шепотом попросил Тельняшка, — побольше...

Хозяйка, ласково улыбаясь, подала ему закопченный — чайник с мятыми боками.

Тельняшка начал лить воду из чайника прямо в широко раскрытый рот Сардинки. Рыба перевела дух, с облегчением громко вздохнула. Внутри нее что-то заскрипело с натугой, словно пришел в движение какой-то старый механизм. И вдруг Сардинка заговорила: — Темнота, хоть рыбий глаз выколи... Корабль Томми плыл, никому не мешал. Никого не глотал. Махал себе плавниками и плыл. Течение погнало корабль в темноте на Черный остров... Там засели пираты... Они взяли корабль на або... або...

Сардинка никак не могла выговорить непривычное слово.

— На абордаж, — тихонько подсказал Тельняшка.

— На а-бор-даж... — старательно повторила дрессированная Сардинка.

— Пираты?! Клянусь моей шпагой!.. — взревел адмирал Колумб, потрясая седыми желтоватыми волосами, завитыми еще по моде тех времен. Дрожащими руками он вытащил из ножен свою шпагу, всю покрытую рыжими узорами ржавчины.

— Молодой капитан и все матросы всплыли кверху брюхом, — из последних сил прошептала дрессированная Сардинка. — Тут подоспели дельфины... Спасли... всех на берег...

Потрясенные капитаны смотрели на Сардинку, ждали, может, она что-нибудь еще скажет. Но Рыба молчала. И никто не заметил, как хозяйка таверны и Черная Кошка быстро переглянулись, и Черная Кошка отвернулась, пряча зеленый торжествующий блеск глаз.

Тельняшка подхватил дрессированную Сардинку на руки, прижал к груди, с нежностью погладил по чешуе.

— Умница, как все толково рассказала... Сейчас, сейчас в море выпущу... — пробормотал он и, качая на руках Рыбу, как малого ребенка, вышел из таверны.

— Пираты... Это уже не о-ля-ля! — растерянно протянул капитан Жан.

Хозяйка таверны, красотка Джина, как ни в чем не бывало расшевелила в очаге алые угли, подкинула дров.

— Капитаны, а верите всяким бредням, — насмешливо проговорила она. — Право, хуже детей. Сами посудите: ну какие могут быть пираты в наших водах?

— Так-то оно так, — хмурясь, сказал капитан Тин Тиныч. — Я тоже не очень в это верю. Но всетаки...

Капитан Тин Тиныч не успел договорить. Дверь распахнулась, и в таверну, шатаясь, вошел молоденький негр. Мокрая одежда прилипла к телу.

Он остановился на пороге и, чтобы не упасть, ухватился рукой за дверной косяк.

Глава 6. ПОЯВЛЕНИЕ ОДНОГЛАЗОЙ ГАДАЛКИ И ГЛАВНОЕ: "МЕЧТА" ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПЛАВАНИЕ

— Томми, мой мальчик! — с волнением воскликнул капитан Тин Тиныч и бросился к юноше.

— Пираты захватили мой корабль, — с трудом проговорил Томми. — Мы сражались, как могли. Но они напали на нас в темноте, застали врасплох...

— Молодцы пираты! Все надо делать как следует! — азартно воскликнул капитан Какследует. Но тут же спохватился, короткими пальцами смущенно почесал в затылке, с некоторым замешательством пробормотал: — Простите, друзья... Я, кажется, сказал что-то не то. А? Да я не имел в виду ничего плохого. Поверьте, я...

Но никто из капитанов даже не посмотрел в его сторону, и он надолго умолк, виновато опустив голову.

— Мой чудесный корабль из пальмового дерева. Я в первый раз вышел на нем в море... — Губы Томми совсем по-детски дрогнули, круглые карие глаза наполнились слезами.

Капитан Тин Тиныч разжал словно судорогой _ сведенные холодные пальцы Томми, обнял за плечи, чувствуя, что юноша весь дрожит, усадил его поближе к жарко пылавшему камельку.

— Все за мной! На каравеллу! В погоню за пиратами! — дребезжащим голосом крикнул капитан Христофор Колумб. Приподнялся на дрожащих старческих ногах и тут же снова упал на стул.

— Теперь пираты будут хозяйничать в наших водах. Особенно по ночам, в темноте, — озабоченно сказал капитан Тин Тиныч. — Пираты... Новость не из приятных... Ну, Томми, Томми, да не вешай ты носа! Ведь ты среди друзей!

— Чем меньше, тем больше, и никаких переживаний!.. — негромко пробормотала красотка Джина, поворачивая над раскаленными углями подрумянившегося гуся.

Она частенько произносила эти загадочные, непонятные слова, такая уж у нее была привычка.

Черная Кошка сидела неподвижно и только переводила глаза с капитанов на хозяйку таверны. Глаза ее быстро двигались, как два сверкающих золотистых маятника: туда — обратно, туда — обратно.

"Кажется, я взвесила все и сделала верный выбор, — подумала Кошка. — Трезво рассчитала все возможности. Конечно, предвидеть все заранее никому не дано... Но, полагаю, я не ошиблась. А капитаныто приуныли... Мур-мяу!" Капитаны подавленно молчали. Капитан Тин Тиныч набил табаком трубку, но так и забыл ее раскурить.

Пираты!.. Откуда они взялись на Черном острове?

Неужели кто-нибудь из ребят, начитавшись книг о морских разбойниках, так, в шутку или из недоброго озорства укрепил на мачте своего корабля черный флаг с черепом и скрещенными костями? Нет, не может этого быть!

Но так или иначе, теперь пираты были реальностью, жестокой реальностью.

Им ничего не стоило, засев на скалах Черного острова, сделать его неприступным. А теплое течение, огибая с юга остров Капитанов, как раз несло все корабли прямо к Черному острову. Сбиться с курса было очень легко. Особенно безлунной ночью, в темноте.

В окно таверны с трудом протиснулась Ласточка по имени Два Пятнышка. Ее прозвали так потому, что за ней, никогда не отставая, летели по воздуху два черных круглых пятнышка, похожих на кляксы. Одно поменьше, другое побольше.

Прошло уже немало времени с тех пор, как Ласточка доставила на "Мечту" заветную карту океана Сказки.

Ласточке пришелся по душе остров Капитанов. Ей нравились и высокие шуршащие пальмы, и прозрачные волны сказочного океана. А главное, она подружилась с отважными и благородными капитанами.

Однажды Ласточка прилетела на остров Капитанов, держа в клюве старинный пожелтевший рисунок.

— Я надеюсь... мне кажется, вам понравится, — радостно прощебетала она.

На листе бумаги был изображен двухмачтовый бриг с туго надутыми ветром парусами. Над ним упруго изогнулась разноцветная радуга.

— О-ля-ля! Отличный корабль! — воскликнул капитан Жан.

— Корабль нарисован как следует. Ничего не скажешь, — одобрительно кивнул головой капитан Какследует.

— Одно досадно: ведь он только нарисован, — с сожалением заметил капитан Тин Тиныч. — Такой корабль украсил бы нашу флотилию. Кстати, где ты его раздобыла, милая Ласточка?

— Вы знаете, совершенно случайно, — ответила Ласточка. — Довольно забавная история. Вы послушайте.

Ласточка рассказала, что она, навестив волшебника Алешу, решила на обратном пути залететь ненадолго в городской парк, поболтать со знакомыми птицами. Но все птицы разлетелись кто куда по своим делам, и только по пустой аллее со свистом носился Буйный Ветер, давний приятель Ласточки.

Буйный Ветер был очень занят. Он играл с пожелтевшим листом бумаги, на котором был нарисован старинный корабль. Ветер то волочил рисунок по земле, то поднимал вверх и кружил в воздухе вместе со столбом пыли.

— Где это ты раздобыл такой рисунок? — поинтересовалась Ласточка.

— Да так, залетел в чье-то открытое окно, небрежно просвистел Ветер. — Смотрю, мой знакомый Сквознячок забавляется с какой-то старой книгой. Листает страницы, а они еле-еле держатся, того гляди, разлетятся по всей комнате. Ну, мне понравилась одна картинка, я поднатужился, налетел, вырвал ее из книги и унес в открытое окно. Но она уже надоела мне. Она слишком тяжелая, я даже запыхался. Нет, мне нравится все легкое, невесомое, то, что любит летать и кружиться в воздухе.

— Если так, то давай поменяемся, — предложила Ласточка. — Отдай мне этот рисунок. А взамен я подарю тебе три своих перышка. Вот увидишь, ничто так чудесно не кружится в воздухе, как ласточкины перышки.

Буйный Ветер подумал немного и согласился.

Он завертел, закружил три легких перышка и, засвистев от восторга, понес их куда-то высоко-высоко, наверное для того, чтобы похвастаться перед облаками своей новой игрушкой.

А Ласточка отнесла нарисованный корабль на остров Капитанов.

Капитаны прибили рисунок гвоздями к прокопченной стене таверны.

И странное дело. То ли виной тому сырые зимние ночи и дым из очага, то ли еще что, но нарисованный корабль со временем стал меняться. Померкла, погасла многоцветная радуга. Обветшали паруса, словно от безделья, лениво повисли на реях. Перепутались, истлели канаты. Сквозь прохудившиеся борта проступили ребра шпангоутов.

— Мне кажется, он тоскует здесь на стене. Ведь он так и не стал настоящим кораблем, — с грустью сказал как-то капитан Тин Тиныч. — Невеселое это дело — вечно плыть в Никуда...

Капитаны, как всегда, обрадовались Ласточке Два Пятнышка.

Легкая, подвижная Ласточка в тесной таверне казалась большой и неуклюжей. Тяжело, по-утиному переваливаясь, она подошла к капитану Тин Тинычу.

— Тьфу, нарисованная... — надменно фыркнула в усы Черная Кошка. С безразличным и равнодушным видом отвернулась.

"Интересно, какая она на вкус, эта нарисованная? — на самом деле в этот миг подумала Черная Кошка. — А вдруг еще вкуснее, чем настоящая? Ах, эти крылышки, эта нарисованная шейка!.." Но, конечно, глядя на Кошку, никто бы не догадался, о чем она думает.

Два Пятнышка быстро повернула голову в черной блестящей шапочке, оглядела капитанов.

— В курсе, в курсе. Все знаю, — быстро проговорила Два Пятнышка.

В тесной таверне ей было слишком жарко и душно. Она любила полет, ветер, словно разрезанный надвое ее крылом, безбрежные просторы голубого океана.

— Это уж всем известно, — продолжала Ласточка, — даже селедки, которые, как мы надеялись, уже разучились говорить, трещат об этом. Правда, они почему-то во всем обвиняют Морского Конька, который тут совершенно ни при чем. Но к делу. Пираты есть пираты. И они доставят вам еще немало хлопот. Советую прислушаться к моему мнению... Конечно, вы можете считать, что если я нарисованная, то мое мнение тоже нарисованное. А нарисованное мнение нарисованной Ласточки, может быть, по-вашему, немного стоит. В таком случае я сейчас же...

— Что ты, милая Два Пятнышка, мы вовсе так не думаем, — мягко сказал капитан Тин Тиныч.

Два Пятнышка пристально посмотрела на него, серьезно кивнула головой в черной атласной шапочке.

— Тогда вот что, — уже спокойнее продолжала она. — В большом городе на большой настоящей реке живет добрый и мудрый человек. Волшебник Алеша зовут его. Если бы не он... но это неважно. Это не относится к делу. Важно другое. Он знает остров Капитанов, как будто много раз бывал здесь. Вы должны посоветоваться с ним. Я уверена, он вам поможет.

— А что? Неплохая мысль... — задумчиво проговорил капитан Тин Тиныч. — К тому же, друзья мои, у меня есть карта. Отличная карта... Но...

— Что "но"? — хриплым голосом воскликнул капитан Какследует. Он вскочил на ноги, резко отшвырнул дубовый стул. — Все надо делать как следует! И если у вас сердце моряка, а паруса не из...

Капитан Тин Тиныч молча посмотрел на него, нахмурив брови. А капитан Жан, вытянув губы трубочкой и насвистывая что-то легкое и кружевное, незаметно, но резко толкнул его в бок локтем.

Капитан Какследует, побагровев и трубно сопя от обиды, снова грузно плюхнулся на стул, проворчав сквозь зубы: — Нянчатся тут с некоторыми...

— Вы понимаете, что я имел в виду, — продолжал капитан Тин Тиныч. — Да. Нарисованную Черту. Черту, которая окружает наш океан Сказки.

— Ах, тут уж ничего не поделаешь! — с улыбкой подхватила красотка Джина. Она тряхнула головой, и в каждом иссиня-черном локоне вспыхнул короткий отблеск свечей, так что ее волосы, искрясь и мерцая, на миг из черных сделались золотыми. — Ничего уж тут не поделаешь, Нарисованную Черту никому не дано переплыть!

Это была печальная истина. Океан Сказки со всех сторон был окружен широкой Нарисованной Чертой, и немало кораблей потерпели крушение, налетев на нее беззвездной ночью или в тумане.

Самое удивительное, что все сделанные ребятами корабли, со всех концов света держащие курс на остров Капитанов, переплывали ее, даже не заметив, даже не почувствовав легчайшего толчка. Но обратно... Нет, Нарисованная Черта была опасней любой подводной скалы, любого рифа.

— Я как-то не подумала... — Ласточка Два Пятнышка с виноватым видом почесала лапкой короткий клюв. — Я так легко ее перелетаю...

— Думать! Извините, но для этого желательно иметь на плечах нечто не нарисованное... — не утерпев, ехидно мурлыкнула Черная Кошка.

Вдруг капитан Жан громко хлопнул себя по лбу, словно убил назойливого комара.

— Я знаю, что надо делать! — воскликнул он. — Резинка! Ну, ластик! Ластик, который мой маленький Жан предусмотрительно погрузил в трюм "Альбатроса". Вот теперь-то он наконец пригодится!

— Постойте, постойте... — Капитан Тин Тиныч даже привстал с места. — Забавно! А что, если действительно попробовать стереть им Нарисованную Черту? И сквозь образовавшийся пролив выбраться в тот, другой, настоящий океан?

— В районе острова Пряток Нарисованная Черта не такая ровная и немного поуже, — обрадованно подхватила Два Пятнышка. — Я давно это приметила. Я полечу с вами и...

— Отлично, — кивнул капитан Тин Тиныч. — Спасибо тебе, милая Два Пятнышка. В таком случае на рассвете мы поднимем паруса.

— О-ля-ля! — весело воскликнул капитан Жан и подкинул кверху свою синюю морскую шапочку. — Счастливого плавания, дружище! Уверен, ластик моего Жана вас не подведет.

Все подняли бокалы. Даже рыжий капитан Нильс. Хотя, по правде говоря, скверно у него было сейчас на душе. Нет, он не завидовал капитану Тин Тинычу. Он слишком любил его. Но с какой бы радостью он сегодня же, сейчас же направился навстречу любым приключениям и опасностям!

Ах, маленький Нильс, неусидчивый и беспечный мальчишка, что ты натворил, поленившись сделать "Веселому Троллю" надежные паруса!..

Хозяйка трактира между тем, продолжая все так же ласково улыбаться, наклонилась к Черной Кошке и что-то шепнула ей на ухо.

— О чем разговор! — благодушно промурлыкала Черная Кошка.

Хотя на самом деле в этот миг она с досадой подумала: "Все, все могут сидеть здесь в тепле, у камелька, сколько им вздумается. Одна я должна идти куда-то в холод, сырость, туман... Впрочем, раз уж я окончательно решила..." Черная Кошка с обидой поглядела на весело растрещавшиеся поленья в очаге. На минуту задержалась на пороге, поежилась от вечерней сырости и исчезла в темноте.

В окно влетела летучая мышь по прозвищу Непрошеная Гостья, единственная летучая мышь, жившая на острове Капитанов.

Обычно она ютилась в развалинах старой башни на Одинокой скале. Зацепившись лапками за полусгнившие балки, висела вниз головой, вздыхала от одиноких тоскливых мыслей.

Непрошеная Гостья что-то невнятно пропищала, словно хотела предупредить о чем-то капитанов, и вырвалась в окно.

В дверь скользнула Черная Кошка, брезгливо передернула гладкой шкуркой, отряхивая мелкие белые, будто молоко, капли тумана. Прыгнула на высокий табурет.

Поймав взгляд хозяйки, кивнула головой: мол, все в порядке. Потом как ни в чем не бывало принялась старательно лизать заднюю лапу.

В дверь бочком протиснулась тощая, согнутая крючком нищенка-оборвашка. В руке — веером колода карт. Видно, добывает себе кусок хлеба гаданием. Один глаз завязан черной повязкой. В ухе круглая медная серьга размером с блюдечко.

Нищая гадалка робко протянула к огоньку большие красные ручищи, покрытые цыпками, жалостно замигала единственным глазом.

Она была до самого подбородка укутана в дырявый цветастый платок. К его бахроме прилипли обрывки водорослей, сухие клешни крабов. Из-под обтрепанной юбки с оборками торчали большие разношенные мужские башмаки.

— Дай погадаю, золотой, хорошенький, — басом сказала гадалка, придвигаясь к старому адмиралу Колумбу.

— Обогрейся, несчастная, да ступай своим путем, — проворчал старый адмирал. — Не верю я в эти ваши бесовские штучки, да, не верю. Помню, было это лет пятьсот назад. Одна такая, вроде тебя, нагадала моему Христофору Колумбу, что он ничего не откроет. А что, изволите видеть, вышло?

В таверну зашел погреться Добрый Прохожий.

— Сырая ночь, однако... — начал было он и вдруг замолчал, с удивлением глядя на одноглазую гадалку. — Странно, признаюсь, очень странно. Я обошел сегодня весь остров, и не один раз. Но вас я почему-то не видел. Впрочем, сегодня, можно сказать, ночь неожиданностей. Только что повстречал незнакомца. Скажу одно, весьма необычный субъект. Тощий, в ухе большущая серьга, за поясом два пистолета. И представьте — тоже одноглазый. Я шел как раз по дороге из гавани в город.

— А я шла как раз по дороге из города в гавань, — поспешно возразила гадалка. — Разными дорогами мы шли. Как же мы могли повстречаться?

Гадалка отвернулась, прикрыла лицо шалью.

— И все-таки я не совсем понимаю... Тут какаято загадка, — задумчиво пробормотал Добрый Прохожий.

Он еще немного постоял, рассеянно глядя на легкие, летучие языки пламени в очаге, и вышел из таверны.

Гадалка потерла красные лапищи, как-то бочком, крадучись вдоль стены, подобралась к капитану Тин Тинычу.

— Дай погадаю по руке, золотой, хорошенький. Всю правду открою, — вкрадчиво проговорила она.

Но капитан Тин Тиныч решительно ото гранил ее: — Нет, уж избавьте меня от этого, голубушка.

Гадалка в ту же минуту подскочила к капитану Жану, цепко ухватила его за руку.

— Я и по твоей руке могу предсказать его судьбу! — Гадалка указала корявым пальцем в сторону капитана Тин Тиныча. Наклонилась над ладонью капитана Жана, жалобно заголосила: — Вижу, вижу, завтра утром твой дружок Тин Тиныч хочет отправиться в опасное плавание. Что, верно говорю? Не соврала? То-то же!

— Неужели на моей руке написана его судьба? — искренне изумился капитан Жан.

— Да еще какая несчастливая судьба! — подхватила гадалка, жадно поглядывая на капитана Тин Тиныча. — Клянусь преисподней, вот эта линия на твоей руке предсказывает, что с твоим дружком случится большое несчастье. Тысяча дьяволов! На него упадет бом-брам-стеньга и прихлопнет его как муху!

— Какой ужас, мадам, — бледнея, проговорил капитан Жан. — Неужели как муху! Нельзя ли какнибудь изменить линии моей руки? Я согласен... ради Друга...

— Бросьте, Жан, дорогой! — усмехнулся капитан Тин Тиныч. — Это же просто смешно, наконец.

— Дальше еще хуже, — запричитала гадалка, раскачивая огромной серьгой. — Черт подери, вот эта линия показывает, что будет буря и его корабль развалится на три половинки!

— Капитан Тин Тиныч, прошу вас, умоляю, откажитесь от этого плавания! — взмолился капитан Жан.

Не будем скрывать, капитан Жан был поистине бесстрашный человек, отличный товарищ, но у кого нет слабостей: верил во все приметы, гадания и, как малый ребенок, боялся страшных снов.

Капитан Тин Тиныч, не обращая внимания на стоны и завывания гадалки, начал прощаться с друзьями. Крепко тряхнул руку рыжему капитану Нильсу. Осторожно, еле-еле пожал руку старому адмиралу Колумбу, словно его рука была из тончайшего стекла и могла рассыпаться от малейшего прикосновения.

— До свидания, друзья мои. Чуть рассветет, мы будем уже в открытом море.

Капитан Тин Тиныч обнял Томми. Через его кудрявую голову обменялся понимающим взглядом с капитанами.

Никто не обратил внимания, что хозяйка таверны наклонилась к Черной Кошке и что-то быстро прошептала ей на ухо.

Капитан Тин Тиныч направился к двери.

Но не успел он сделать и трех шагов, как Кошка соскользнула с табурета и, мягко перебирая бархатными лапами, словно черная тень, перебежала ему дорогу.

— Между прочим, приношу несчастье! Мурмяу! — добродушно промурлыкала Кошка.

Бледный, как бумага, капитан Жан ухватил Тин Тиныча за плечо.

— Она перебежала вам дорогу! — дрожащим голосом еле выговорил он. — Умоляю, послушайтесь меня, не выходите в море. Мой дед, опытнейший был моряк... пренебрег кошкой... Вот так же дорогу ему перебежала. Отплыл полмили от берега и... ко дну.

Капитан Тин Тиныч, усмехнувшись, наклонился, погладил Черную Кошку. Хотел было пальцем почесать у нее за ухом.

— Уберите ваши лапы, — мрачно буркнула Кошка.

С оскорбленным видом вскочила на табурет, повернулась спиной к капитану Тин Тинычу.

— Капитан, — негромко окликнула его красотка Джина, — может, возьмете меня с собой? Ну хотя бы коком. Что-то потянуло в море. Знаете, хочется, чтобы щи-борщи поплескались в кастрюлях. Да разрешите уж и Кошечку с собой прихватить.

Черная Кошка моментально слетела с табуретки, замурлыкала с металлическим треском, принялась, подобострастно заглядывая в глаза, тереться о ноги капитана Тин Тиныча.

— Ну что ж, не возражаю, — кивнул головой капитан Тин Тиныч.

— Девять футов воды под киль! — дребезжащим голосом выкрикнул старый адмирал Христофор Колумб и залпом осушил до дна серебряный кубок. Тяжело опустил его на стол.

Хозяйка торопливо увязывала пожитки в узел, заодно давая последние указания одноногому слуге.

Кошка, прощаясь с таверной, нюхала углы и ножки стульев.

Хозяйка толкнула в спину кулаком одноглазую гадалку, которая стояла, мрачно потупившись, и грызла грязные ногти.

— Вон отсюда, коль не сумела нагадать, как было ведено, — сверкнула глазами хозяйка.

Но, поймав недоумевающий взгляд капитана Тин Тиныча, спохватилась, с улыбкой проговорила: — Ох уж эти нищенки-побирушки! Глаз да глаз за ними нужен. Сейчас еще серебряные ложки пересчитаю. А ну-ка, выверни карманы, красавица.

— Иди, иди отсюда, тетушка, — махнул рукой капитан Какследует. — Не до тебя сейчас.

Гадалка, уныло сгорбившись, пошла к двери. Не заметила, что ее цветастая шаль зацепилась потрепанной бахромой за угол стола. Шаль сползла с плеч.

— Ах! — разом вскрикнули все капитаны.

На гадалке оказалась мужская рубашка, распахнутая на волосатой груди. Из-под широкого алого пояса торчала пара тяжелых пистолетов.

— Каррамба, вот так тетушка! — срывающимся голосом воскликнул адмирал Колумб.

Увидев, что его тайна раскрыта, пират выпрямился, пронзительно свистнул, в мгновение ока выхватил из-за пояса оба пистолета. Прицелился в фонарь. Грянул выстрел. Фонарь погас. Вторая пуля лихо сбила пламя свечи. Таверна погрузилась в полный мрак.

Послышался острый звон выбитого стекла. Стук распахнувшейся рамы. Глухие проклятия.

Все смолкло. И тогда капитаны услышали голос моря. Удар волны, шипение пены и тишина. Удар волны и тишина.

Глаза постепенно привыкли к темноте. Проступил бархатно-синий квадрат неба в окне. Во мраке светились белые гребешки волн.

— Надо же! Пират. Вот уж никогда бы не поверила, — сказала хозяйка таверны, зажигая свечу. — И ведь живем не когда-нибудь, а, слава богу, в двадцатом веке. Ай-яй-яй!

Глава 7. ЮГ И СЕВЕР И ГЛАВНОЕ: ВСТРЕЧА С МЕДВЕЖОНКОМ, КОТОРЫЙ УВЛЕКАЛСЯ ГЕОГРАФИЕЙ

Знаете ли вы, друзья мои, как светит солнце над океаном Сказки?

Лучи его насквозь пронизывают волны и доходят до самого дна, согревая всех его многочисленных обитателей.

Приблизьте лицо к воде, и вы увидите там глубоко на дне Морского Конька, осторожно выглядывающего из кораллового грота. Он не без тревоги посматривает по сторонам: нет ли поблизости болтливых селедок?

А вон Краб-отшельник. Медленно чертит он клешней на волнистом песке какие-то знаки. Глубинное течение стирает их, а мудрый краб задумчиво чертит их снова.

Но не будем терять драгоценного времени! Давайте скорее поднимемся на борт "Мечты".

Команда уже погрузила бочки с пресной водой и провиант. По приказанию капитана прихватили целый мешок сушеных комаров и мошек для Ласточки Два Пятнышка, хотя та деликатно отказывалась, уверяя, что у нее во время плавания совсем пропадает аппетит.

А главное, в трюме уже лежит самый ценный груз "Мечты о — ластик с "Альбатроса". Матросы изрядно потрудились. Нелегко было поднять упругий скользкий ластик по трапу и затем, обмотав стальными тросами, спустить в трюм.

Итак, "Мечта", подгоняемая попутным ветром, быстро удалялась от родного острова Капитанов.

Море было ласковым, тихим, словно не умело капризничать и буянить.

Синие и голубые медузы мягкими зонтиками медленно поднимались на волнах. Беззвучно, по-стариковски вздыхали. "Мечта" уже успела далеко уйти вперед, а медузы еще вздыхали и качались на волнах.

Иногда, словно горсть серебряных монет, вытряхнутая волной, пролетала стая летучих рыбок.

Капитан Тин Тиныч и старпом Сеня, длинный и тощий, по прозвищу Бом-брам-Сеня, часами простаивали, склонившись над старой картой, некогда нарисованной маленьким Тин Тинычем.

Бумага сильно пожелтела, края карты пообтрепались. В этом не было ничего удивительного, ведь капитан Тин Тиныч никогда не выходил в море без заветной карты.

— Теперь возьмем курс прямо на юг. Да, да, на юг к острову Большая Перемена, — сказал капитан Тин Тиныч, раскуривая любимую старую трубку.

В каюте плавал густой слоистый дым, застилая свет иллюминаторов.

Сверху, с палубы, послышались громкие голоса, протопали чьи-то тяжелые башмаки. Поднялась суетня, беготня.

— Тельняшка, кидай сеть! Плавник справа, пасть слева! Тяни! Тяни! Навалимся все вместе, братцы!

— Опять Тельняшка выпустил свою рыбу погулять, — недовольно сказал капитан Тин Тиныч. — А в этих широтах полно акул. Доиграется до беды. Вернется его Сардинка без хвоста.

— Хорошо, если только без хвоста, — задумчиво кивнул старпом Сеня.

Дрессированная Сардинка, серьезная и рассудительная, была любимицей всей команды.

Она совершала путешествие в трюме, в бочке с морской водой. Но она тосковала по волнам, по безбрежным просторам океана Сказки. Так что иногда Тельняшка все же выпускал ее погулять. Правда, команда смотрела в оба, да и сама умная Сардинка, как ни радовалась свободе, все же поглядывала по сторонам.

— Да, кстати, пора покормить Два Пятнышка! — спохватился капитан Тин Тиныч.

В трюме "Мечты" находился еще один пассажир: Ласточка Два Пятнышка.

С бедняжкой приключилась неожиданная беда. Она не на шутку расхворалась.

Да и как не расхвораться, скажите на милость? Красотка Джина нечаянно выплеснула целый чайник кипятка на одно из черных пятнышек, неизменно летевших за Ласточкой.

Бывшая хозяйка таверны принесла тысячу извинений. Ахала, в отчаянии закатывала глаза. Но ведь этим горю не поможешь. Ошпаренное черное пятнышко несколько расплылось, а у бедной Ласточки поднялась температура.

Старпом Бом-брам-Сеня уступил ей свою каюту. Постелили на пол матрацы, к пострадавшему пятнышку приложили холодный компресс.

Но Ласточка совсем приуныла и только вяло отворачивала голову от тарелки с сушеными комарами.

— Все-таки она нарисованная... — однажды задумчиво сказал капитан Тин Тиныч. — Может быть, она предпочтет пообедать чем-нибудь в этом роде... я имею в виду нарисованным!

Да, от такого лакомства Ласточка не имела сил отказаться!

И вот капитан Тин Тиныч и старпом Сеня, нарисовав цветными карандашами у себя на ладонях всевозможных мошек и жучков-паучков, каждый день навещали больную Ласточку.

Два Пятнышка с наслаждением склевывала нарисованных насекомых с их ладоней.

Вот и сейчас капитан Тин Тиныч и старпом Сеня, прихватив с собой коробку цветных карандашей, отправились, как обычно, навестить Ласточку.

— Пора! — шепнула красотка Джина Черной Кошке.

"Что ж, я сделала правильный выбор, — подумала Кошка. — На этой честности и благородстве далеко не уедешь. Хитрость и коварство — вот сила! А если так — надо действовать. Мур-мяу!" И Черная Кошка вслед за корабельной поварихой незаметно скользнула в капитанскую каюту.

— Ф-фу! — Кошка недовольно фыркнула, брезгливо помахала лапой, разгоняя табачный дым.

Корабельная повариха между тем склонилась над заветной картой и, ловко орудуя острым кухонным ножом, аккуратно соскребла буквы "С" и "Ю", обозначающие север и юг.

Покончив с этим делом, красотка Джина помусолила во рту карандаш и нарисовала на том месте, где была буква "С", букву "Ю", а на том месте, где была буква "Ю", — букву "С". Переменив тем самым юг и север местами.

— Чем меньше, тем больше, и никаких переживаний! — злорадно усмехнулась красотка Джина.

Через минуту в капитанской каюте уже никого не было.

Скоро вернулись капитан Тин Тиныч и старпом Бом-брам-Сеня, потирая покрасневшие ладони. Ласточка хоть и была нарисованной, но клюв у нее был изрядно-таки острый и твердый.

— Нахожу, что наша пташка выглядит сегодня гораздо лучше. Перышки блестят, и аппетит у нее просто отличный, — сказал капитан Тин Тиныч.

— Просто отличный, просто отличный... — рассеянно повторил старпом Сеня, разглядывая карту. — Но не кажется ли вам, капитан, что, рассчитывая путь, мы с вами допустили ошибку?

— Ошибку? Не может быть! — Капитан Тин Тиныч тоже наклонился над картой. — Однако похоже, это действительно так. Не понимаю, как это могло случиться. Невероятно! Мы полагали, что архипелаг Большая Перемена расположен на юге...

— А на самом деле нам надо плыть на север!

— Ха-ха-ха! — посмеивалась в камбузе корабельная повариха. — Будет, наверно, преизрядный толчок, когда "Мечта" ткнется носом прямехонько в Северный полюс!

Посему стоит ли удивляться, что дни шли за днями, а долгожданного архипелага все не было видно, хотя у старпома Сени от бинокля появились вокруг глаз красные круги.

— Может быть, мы прошли его ночью? — недоумевал он.

— Исключено! — покачал головой капитан Тин Тиныч. — А звон?

— Точно! — спохватился старпом Сеня. — Как я мог это забыть?

Дело в том, что архипелаг Большая Перемена звонил. Да, да, друзья мои, не удивляйтесь, именно звонил. Собственно, поэтому его так и назвали.

На этих цветущих островах было множество вечнозеленых деревьев. Вместо листьев на них росли зеленые колокольчики. Стройные и легкие олени, бродившие в чащах, раздвигали рогами густые ветви. И при этом их рога мелодично звенели.

Только на этих островах водились музыкальные кролики и звенящие лисицы.

Все зоопарки мира мечтали заполучить хотя бы одного самого маленького серого звенящего мышонка.

И что же? Эти удивительные звери отлично приживались в новых условиях.

Кролики, как им и положено, с хрустом грызли морковку.

Котята мурлыкали, играли с бумажкой, привязанной на нитке, и охотно лакали сливки.

Но к сожалению, они начинали звенеть все тише и тише. Обычно на третий-четвертый день звон окончательно умолкал.

Теперь вы понимаете, почему мимо архипелага Большая Перемена нельзя было проплыть глубокой ночью, не заметив его?

Острова звенели при самом легчайшем ветерке, при каждом перелете воробья с ветки на ветку.

Вокруг острова плавали, слабо позванивая, всевозможные рыбы, опускались на дно — и звон доносился все глуше и глуше.

Итак, "Мечта" продвигалась на север.

Стоявшие по ночам на вахте матросы, надев толстые шерстяные фуфайки, от холода отстукивали зубами нечто вроде морзянки, а канаты и реи покрывались колючей корочкой льда.

— Провиант кончается, — доложила красотка Джина капитану Тин Тинычу. — Сегодня на первое — вода с мочеными сухарями. На второе — сухари, моченные в воде. К тому же если учесть, что пресной воды осталось в бочке на донышке, а сухари на исходе... Не лучше ли вернуться назад, капитан? А?

— Ни за что, — стиснув зубы, сказал капитан Тин Тиныч.

— Ну что ж, — загадочно вздохнула повариха. — Пока будем помирать с голодухи, а там видно будет...

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но на следующее утро "Мечта" чуть не наткнулась в холодном тумане на огромную круглую льдину. Впрочем, огромной она была только по сравнению с маленькой "Мечтой". На самом деле на ней с трудом помещалась Белая Медведица со своим Медвежонком.

Медведица крепко держала Медвежонка, обхватив его широкой лапой, чтобы тот не свалился в воду.

Тельняшка как раз в это время был на палубе. Растирал дрессированной Рыбе озябшую чешую.

— Еще немного, и я стану свежезамороженное — грустно жаловалась дрессированная Сардинка. — Ох и промерзла я до самых рыбьих косточек...

— Куда путь держите? — окликнула моряков Белая Медведица.

— Прямо на север, к архипелагу Большая Перемена, а то куда же, — солидно ответил Тельняшка, от холода переступая с ноги на ногу и дыша на окоченевшие руки.

— Ой! К Большой Перемене? — заверещал Медвежонок.

Он задвигался, зашевелился, задние лапы заскользили по узкому краешку льдины. Медведица ахнула. Прижала его к себе покрепче. Льдина чуть не перевернулась.

— Ой! Архипелаг Большая Перемена вовсе не на севере! Он на юге! — заикаясь от волнения, принялся объяснять Медвежонок. — Вы плывете прямо на остров Второгодников. А оттуда до Северного полюса, ой, уже лапой подать!

— Географией увлекается... — растроганно сказала Медведица. — Экий разумник! Ты только говори дяде матросу внятно, не торопись...

Старпом Сеня доложил обо всем случившемся капитану Тин Тинычу.

— Мне тоже казалось, что он лежит где-то в южных широтах, — добавил старпом.

— Все это весьма странно, — капитан Тин Тиныч наклонился над картой. — Совершенно непонятная и загадочная история. Можно, подумать, что север и юг на этой карте сами поменялись местами.

И вот, распустив все паруса, "Мечта" двинулась в обратном направлении.

С каждым днем становилось все теплее. С оттаявших рей и канатов падали крупные чистые капли.

Наконец вдали показался прекрасный архипелаг Большая Перемена.

Три дня весь экипаж отдыхал, греясь на солнышке.

И вот, пополнив запасы свежей воды и набив трюмы музыкальными бананами и звенящими кокосовыми орехами, моряки, страдая от невыносимой головной боли, поднялись на борт "Мечты".

Слышать звон они были больше не в состоянии.

Черная Кошка, казалось, просто обуглилась, почернела еще больше. Она была мрачна, как ночь.

Ей пришлось хуже всех. От жадности она в первый же день живьем заглотила маленького звенящего Мышонка.

Мышонок звенел у нее в животе, не переставая, два дня и, две ночи, хотя, скажем по секрету, струхнул не на шутку.

Матросы хоть уши ватой затыкали, все-таки легче. А тут затыкай не затыкай, все равно не помогает, если звенит твой собственный живот.

На третий день Кошка сдалась. Легла на берегу на песок, постучала лапой по животу и сказала Мышонку, чтобы он убирался куда пожелает, только бы оставил в покое.

Но Мышонок попался на редкость сообразительный. Прежде чем выпрыгнуть, потребовал от Кошки обещание, что она его не сцапает во второй раз, пока он будет оглядываться, привыкать к солнышку после темного живота.

Черная Кошка была уже на все согласна. Поклялась до конца своих дней не ловить мышей и мышат.

Мышонок попросил ее пошире разинуть пасть и ловко выпрыгнул на песок. Отряхнулся, почесался, пошевелил усами, вежливо пожелал "Счастливого плавания" и, беспечно позванивая, отправился по своим делам.

Вот почему Черная Кошка была в таком отвратительном настроении.

Но время шло. Бананы и кокосовые орехи звенели в трюме все тише и тише, а вскоре и вовсе перестали звенеть. Ни дать ни взять, обычные бананы и кокосовые орехи.

"Мечта" летела по волнам. А ветер надувал паруса и свистел озорную песенку.

Глава 8. ЖЕВАТЕЛЬНАЯ РЕЗИНКА И ГЛАВНОЕ: ДВА ОКЕАНА

Дни шли за днями. Дул ровный пассат. Капризный океан Сказки пока что вел себя на редкость тихо и спокойно.

Ласточка Два Пятнышка чувствовала себя гораздо лучше. Она перебралась на палубу, иногда даже пробовала летать и делала несколько неуверенных кругов над "Мечтой". Но ошпаренное пятнышко еще побаливало, и Ласточка жаловалась, что она неважно скользит и цепляется за воздух.

Ласточка и старпом Сеня очень подружились. Только выберется свободная минута, а он уже сидит на связке канатов возле своей любимицы.

Старпом Сеня рассказывал Ласточке о житьебытье на острове Капитанов. Ласточка в свою очередь делилась с ним сложностями своей птичьей жизни.

— Как трудно в наши дни воспитывать нарисованных детей, — вздыхала она. — Вот судите сами. Уж не скажу точно когда, кажется этим летом, залетели мои детки в чужое окно. На столе лежала открытая книжка с картинками. Так что вы думаете? Эти сорванцы склевали с картинки всех нарисованных жуков и бабочек. Представляете, в какое я попала неловкое положение? Пришлось извиняться перед хозяевами.

В это утро Ласточка долго кружилась над "Мечтой". Усталая, очень довольная опустилась на палубу.

— Первый раз сегодня пятнышко мне не мешало, — возбужденно проговорила она. — Ну, разве, может быть, на крутых виражах, и то чуть-чуть!..

Из камбуза вышла красотка Джина. Мрачно покосилась на Ласточку Два Пятнышка. Облокотилась о планшир. Блестящие, словно металлические, черные локоны ловили голубые искры океана. Грея ее бок, к ней тесно прижалась Черная Кошка, чутко наставив треугольные уши.

— Не вышло одно, придумаем другое, — сквозь стиснутые зубы прошептала красотка Джина. — Какую-нибудь наихитрейшую хитрость.

"Умница я. До чего же все точно рассчитала и сделала безошибочный выбор, — мысленно похвалила себя Черная Кошка. — Благородство и честность — всегда одни и те же. Одинаковые. А вот обман и коварство — они, мои лапочки, всегда разные. К примеру, сегодня — одно, а завтра — совсем другое..." — Лас-с-стик! — с каким-то змеиным присвистом прошептала красотка Джина.

— Ластик? — с недоумением повторила Черная Кошка.

— Мы его уничтожим. Чем они тогда сотрут Черту? — Торжество сверкнуло в мрачных глазах красотки Джины. — Ластик должен исчезнуть!

— Но как его... исчезнуть? — Черную Кошку даже дрожь начала бить от волнения и любопытства.

— Он исчезнет незаметно, постепенно, словно растает... — Зрачки красотки Джины хищно сузились. — И главное, на нас не падет даже тени подозрения. Мы останемся чистенькие, в стороне. А ластик исчезнет! Матросы его... съедят! Вернее, сжуют!

— Мур-мяу! — не выдержав, воскликнула Черная Кошка.

Она отпрянула от своей хозяйки, да так и застыла, раскрыв рот от изумления. Хотя она, как никто, умела скрывать свои мысли и чувства, но на этот раз прославленная выдержка ей изменила.

— Тс-с!.. — Красотка Джина прижала тоненький пальчик к своим улыбающимся губам.

Поздним вечером, улучив момент, когда на палубе не было ни души, красотка Джина, скинув туфли, босиком неслышно скользнула в трюм.

На ощупь отыскала в темноте упругий гладкий ластик. Наступила ногой на что-то острое. Проклиная все на свете, принялась злобно кромсать ластик кухонным ножом, стараясь отхватить от него кусок побольше.

Завернула отрезанный кусок ластика в передник и, никем не замеченная, вернулась назад. Потом до утра варила его в сладком вишневом сиропе.

А на следующий день...

— Надоело вам, наверное, одно и то же. Уж сегодня я для вас расстаралась, такую вкусноту приготовила, такую вкусноту! — сияя своей неподвижной улыбкой, объявила красотка Джина. — Сегодня у нас к обеду на третье — жевательная резинка! Сладкая, ароматная. Жуйте, мои хорошие!

Вся команда принялась старательно жевать.

Черная Кошка целый день крутилась на палубе и жевала с таким усердием, что у нее даже челюсти заболели.

Матросы лазили по реям и жевали, старпом Сеня поглядывал на гидрокомпас и жевал, юнга Щепка чистил якорную цепь и тоже жевал, жевал, жевал.

— А вы, капитан? — мило улыбаясь, предложила красотка.

— Нет, знаете, как-то не люблю... — немного смутившись, отказался капитан Тин Тиныч. — Откуда она у вас, кстати?

Красотка Джина, видимо не расслышав вопроса, ничего не ответила и бесшумно выскользнула из каюты.

— Вкуфнота!.. Муф-мяф! — отдуваясь, повторяла Черная Кошка. Жевательная резинка облепила ей всю морду, свисала с усов.

— Жуйте, мои славные, жуйте! — вкрадчивым голосом уговаривала матросов красотка Джина, расхаживая по кораблю.

Она даже бросила кусок жевательной резинки в бочку, где плавала дрессированная Сардинка.

Долго и терпеливо уговаривала Ласточку взять в клюв хоть маленький кусочек.

Но уже на второй день матросы жевали резинку как-то лениво, с видимой неохотой.

— Надоело! — на третий день решительно сказал матрос Тельняшка. Все остальные матросы тоже отказались наотрез.

И только юнга Щепка, начищая до блеска якорную цепь, самозабвенно жевал резинку. Это был смышленый и проворный мальчуган, но такой худенький и легкий, что капитан Тин Тиныч во время шторма запирал его в своей каюте, боясь, чтобы какая-нибудь непутевая волна не смыла его за борт.

— На одной щепке далеко не уплывешь... — яростно гремела кастрюлями красотка Джина. — Рухнул такой план... такая первосортная хитрость...

"Нет, она должна еще что-нибудь придумать, — с беспокойством подумала Черная Кошка. — Просто обязана... Раз уж я сделала выбор..." — Осталась одна ночь, всего одна... — Красотка Джина в неистовой злобе ухватила за уголки свой белый передник, обшитый кружевами, с треском разорвала снизу доверху. — "Мечта" подходит к самому краю Сказки. Я чувствую, все вещи стали тяжелее, а воздух — гуще. Проклятье! Придется рискнуть! Ластик должен исчезнуть. На куски его и за борт.

— А Нарисованная? Она ведь день и ночь на палубе. Заметит, сразу донесет капитану, — с сомнением протянула Черная Кошка.

Корабельная повариха поманила Кошку к себе, нагнулась к черному треугольному ушку, чуть розовеющему изнутри, что-то шепнула. Кошка немного подумала и кивнула с серьезным видом.

Едва лишь на бархатном небе высыпали звезды, крупные, похожие на снежинки, Черная Кошка неслышными шагами подошла к Ласточке Два Пятнышка. С радостным мяуканьем повисла у нее на шее, словно были они закадычными друзьями и не виделись невесть сколько.

— Вместе плывем, а поговорить по душам все некогда, — слащавым голосом пропищала Кошка. Ее глаза, круглые, плоские, блеснули, как две золотые монеты. Она присела рядом с Ласточкой, крепко обняла ее лапой за шею.

— О чем нам говорить?.. — с тоской прошептала Ласточка Два Пятнышка.

— Мало ли о чем? — загадочно усмехнулась в темноте Черная Кошка. — Вот, например, очень меня интересует: кого на свете больше: мышей или звезд! Как ты думаешь, а? Мышей мы, конечно, едим. От этого их меньше становится. Только, может быть, на свете где-нибудь живут звездоеды? Питаются звездами. Одну на обед, другую на ужин. Выпьют бокал вина — звездочкой закусят. Не знаешь таких?

— Не знаю... — покачала головой Ласточка. Она старалась незаметно освободиться от тяжелой теплой лапы. Кривые когти отвратительно цеплялись за нежные перышки на беззащитной шейке.

— Ночами не сплю. Все об этом думаю. — Голос у Кошки стал вдруг печальным, жалобным. — Так и заболеть недолго. Уж выручи по дружбе. Давай посчитаем: я — мышей, а ты — звезды. А?

Черная Кошка убрала жаркую лапу с шеи, просительно замурлыкала.

— Ладно уж, — неохотно согласилась Ласточка.

— По гроб жизни не забуду! — обрадовалась Кошка. — Главное, запомни: звезды, они без хвостов. А мышь, она, моя лапочка, ну непременно с хвостом. Ни за что не спутаешь. Ну, берись за дело и не отдыхай, пока все до одной не сосчитаешь!

Черная Кошка легко и мгновенно исчезла в темноте.

Ласточка подняла голову, посмотрела вверх на небо.

Звезды раскинулись над ней, то собираясь в гирлянды, то рассыпаясь врозь. Не поймешь, с какого края начинать считать. Решила: слева направо, по порядку.

Считала, считала, сбилась, начала снова. Вдруг Ласточка Два Пятнышка обомлела. По небу, кувыркаясь, покатилась, видимо, не удержавшись, звезда. Яркая, лучистая, а позади, рассыпаясь во все стороны искрами, — хвост.

— Звездомышь! Звездомышь! — не своим голосом закричала Ласточка и бросилась искать Черную Кошку.

Обыскала всю "Мечту" — Черной Кошки нигде не было. Случайно заглянула в трюм. Там в глубине таинственно блестели две золотые монеты. Ласточка свесила вниз голову.

— Мышезвезд! Мышезвезд! Вы только подумайте! — с волнением воскликнула она.

На нижней ступеньке лестницы, ведущей в трюм, Ласточка Два Пятнышка, присмотревшись, разглядела Черную Кошку. Рядом с ней корабельную повариху в рваном белом переднике.

— Это вы? — удивилась Ласточка. — А что вы там делаете?

— Мышей считаем... — угрюмо буркнула Черная Кошка.

Они о чем-то шептались там внизу, в темноте. Потом Черная Кошка двумя скачками взлетела вверх по ступенькам.

Корабельная повариха поднялась вслед за ней. Ласточка приметила, что она была босая, туфли держала в руке. Проходя мимо, красотка Джина обожгла Ласточку бешеным, ненавидящим взглядом.

Странным показалось Ласточке все это. До утра просидела она на палубе, глядя на острый проворный месяц, неутомимо бегущий за "Мечтой", время от времени стряхивая с перьев капли тумана.

Солнце поднялось из моря такое умытое и ясное. Лучи его сквозь прозрачные волны дошли до самого дна. Видно было, как гибкими стайками проплывают рыбы, а еще сонные крабы вертят выпуклыми глазами, разглядывая просмоленное днище "Мечты".

Ласточка Два Пятнышка отогрелась, повеселела, и тревожные мысли рассеялись вместе с ночным туманом.

Неожиданно глубоко под волнами мелькнуло чтото большое, круглое. Сверху розовое, по бокам зеленые прожилки. Покачиваясь, стало подниматься вверх, ни дать ни взять розовый кит в зеленую полоску.

— Остров Пряток! Остров Пряток! Справа по курсу! — ликующим голосом закричала Ласточка Два Пятнышка. Она так стремительно взлетела с кормы, что "Мечта" качнулась и нос ее резко задрался кверху.

Весь экипаж столпился у правого борта. Мало кому даже из самых бывалых моряков выпадала удача увидеть остров Пряток. Стоило вдали показаться какому-нибудь кораблю, как игривый, легкомысленный остров тут же с насмешливым бульканьем уходил под воду.

Ходили слухи, что остров Пряток покрыт ажурными коралловыми гротами, а на деревьях вместо листьев растут водоросли.

Но сколько ни вглядывались моряки в даль, они видели только голубые волны, мягко перекатывающие слепящие солнечные пятна, словно солнце напекло и разбросало по волнам золотые блинчики. А капризный остров Пряток бесследно исчез из глаз.

— Вот он! Слева по борту! Скорее! Скорее! — пронзительно закричала сверху Ласточка.

Все бросились к левому борту.

На миг показались розовые коралловые беседки, оплетенные струистыми водорослями. Послышалось веселое хихиканье, плеск, и все скрылось.

— Так или иначе, заветная Черта уже где-то недалеко, — задумчиво сказал капитан Тин Тиныч. — Как твое больное пятнышко. Ласточка? Тебе придется лететь и указывать нам путь.

— Да все отлично, капитан, не беспокойтесь, — ответила Ласточка. Она старалась сохранить невозмутимость, но видно было, что она волнуется.

По приказу капитана Тин Тиныча подняли из трюма ластик. Шестеро матросов с трудом выволокли его на палубу.

— А кто-то его ножичком чик-чик!.. — наивно сказал юнга Щепка.

— Странно, — заметил старпом Бом-брам-Сеня, — не пойму что-то... Похоже, и вправду с этого края от него отхватили кусок. Интересно, кто бы это мог так постараться?

На палубу легче птички выпорхнула корабельная повариха, сияя своей неизменной, неподвижной улыбкой. Белый передник аккуратно зашит, заштопан.

— А вы что жевали, мои милые! А теперь отказываться? Ай-яй-яй! — укоризненно качая головой, проговорила она. — Все просили еще, еще, хоть кусочек. А уж вам, Тельняшка, вовсе должно быть совестно. Третью порцию у меня клянчили.

— Разве? Что-то не помню, — удивился простодушный Тельняшка.

— Какая глупость! Вы не должны были без моего разрешения... — с досадой нахмурился капитан Тин Тиныч. — Ну, да что сейчас говорить...

— Стараешься как лучше, и вот пожалуйста... — Красотка Джина с обидой отвернулась. — Ведь от чистого сердца я. Дай, думаю, порадую. Какое-то разнообразие в меню...

Чем ближе подходила "Мечта" к Нарисованной Черте, к краю Сказки, тем беспокойней вел себя океан.

Ветер дул неровными порывами. Все выше вздымались волны, украшенные белыми, словно сахарными, гребешками.

— Нервничает, тревожится, — объяснила Ласточка Два Пятнышка, на минуту опустившись на палубу. — Впрочем, это обычное явление в этих широтах. Всетаки, что ни говорите, а где-то здесь рядышком кончается Сказка. А там... там, за Нарисованной Чертой, все уже совсем другое...

К полудню тяжелая, сизая, с багровым отливом туча обложила все небо. Стало сумеречно и душно.

Туча опустилась так низко, что ее края цеплялись за гротмачту, туманными щупальцами свисали с рей.

Огромные волны вздымали "Мечту", словно великан перекладывал невесомый кораблик с ладони на ладонь. "Мечту" сотрясала тяжелая дрожь до самых верхушек мачт.

— Посмотрите, — сказал капитан Тин Тиныч старпому Сене, указывая на стрелку компаса.

Стрелка компаса выплясывала какой-то дикий танец, беспорядочно вращаясь то в одну сторону, то в другую. Это и понятно. Ведь сказочный Север и Юг вовсе не совпадают с теми, другими Севером и Югом...

— Ох, тошно мне, домой хочу! — стонала Черная Кошка. Глаза ее светились в тумане, как зеленые дымные факелы.

— Я вижу!.. Нарисованная Черта! — донесся откуда-то сверху невнятный голос Ласточки, и ветер словно смял, скомкал его, унес куда-то.

И в тот же миг чудовищной силы удар потряс корпус "Мечты", как будто ее бросило на подводные скалы.

Капитан Тин Тиныч перегнулся через борт. Сквозь мрак и взвихренные клочья пены прямо впереди "Мечты" он разглядел темную неподвижную полосу.

Она лежала совершенно ровно и неподвижно, и даже исступленное буйство волн не могло ни сдвинуть, ни пошевелить ее, словно она была им неподвластна.

Новый безжалостный удар. Со свистом согнулись мачты. Затрещало днище.

— В щепки нас разобьет! В малые щепочки! — дурным голосом выла Черная Кошка. — Не желаю на дно! Не имеете права! Полный назад, родненькие! Все тайны вам открою, все секреты!

Тут Кошка пронзительно взвизгнула и умолкла. Мелькнул во мраке белый передник корабельной поварихи.

— Спускайте ластик! Скорее! — крикнул капитан Тин Тиныч.

Нельзя было медлить ни минуты. Волны с сокрушительной силой били корабль о Нарисованную Черту.

Заскрипели блоки. Обмотав стальными тросами, ластик спустили на талях.

— Придется мне самому... — И, не договорив, капитан Тин Тиныч, ловко перемахнув через планшир, прыгнул вниз, в клокочущую, кипящую бездну.

Волна подняла "Мечту", и все увидели, что он стоит на ластике, устойчиво расставив ноги, крепко ухватившись руками за канаты.

— Ниже, еще ниже! — скомандовал он.

Наконец ластик упруго коснулся черной полосы.

Волны раскачивали его, и ластик, пружиня и сжимаясь, заскользил по Нарисованной Черте.

В первый момент показалось, что черная полоса не поддается, надежды рухнули, все напрасно. Но уже через мгновение капитан Тин Тиныч с замиранием сердца увидел, что Нарисованная Черта словно тает под ластиком и по волнам разбегаются скрученные, как паленая береста, черные обрывки.

— Поддается! — крикнул капитан Тин Тиныч.

И с каждым движением ластика словно рассеивался мрак над "Мечтой", светлело и поднималось небо, утихал ветер. Пучки солнечных лучей протискивались сквозь прорехи в тучах.

Просвет в черной полосе становился все шире.

Еще несколько беззвучных, мягких движений ластика... И вот уже "Мечта" осторожно вошла в образовавшийся пролив.

Да, "Мечта" прошла через Нарисованную Черту!

Края Нарисованной Черты с жестяным звуком проскрежетали по обшивке "Мечты", сдирая с них краску. Ласточка Два Пятнышка, счастливая, усталая, покрытая мелкими каплями влаги, опустилась на палубу.

— Вот мы и выбрались, — чуть задыхаясь, прощебетала она. — Возможно, есть и другие способы выйти из Сказки, но уверяю вас: это не самый трудный...

Капитан Тин Тиныч оглянулся: Нарисованная Черта уже скрылась из глаз. Повсюду, куда ни глянь, голубело спокойное море.

А лучи солнца будто расчесывали воду, и казалось, в каждую волну воткнут золотой гребень.

Глава 9. СНОВА ВОЛШЕБНИК АЛЕША И ГЛАВНОЕ: НА ОСТРОВЕ КАПИТАНОВ ДОЛЖЕН БЫТЬ МАЯК

Да, друзья мои, приятно снова ступить на твердую землю! Пройтись вверх по знакомой улице, мимо знакомых деревьев, твоих тихих друзей, к тому единственному дому, где навстречу тебе зажглось теплым, приветливым светом окно...

Но вообще это я так, к слову. Речь сейчас пойдет совсем о другом.

Я думаю, вы уже сами догадались: речь пойдет о нашем друге волшебнике Алеше.

Итак, волшебник Алеша...

Ну да, волшебник Алеша простудился и вот уже третий день сидел дома. Он надел на себя теплый халат, толстые, немного кусачие шерстяные носки и глубокие уютные тапки. И все равно ему было както зябко и холодно.

"Интересная все же штука этот насморк. Как говорится: чихать семь дней, если не лечить. Чихать неделю — если лечить. А если прибегнуть к волшебным заклинаниям, все равно прочихаешь неделю, или семь дней, как уж вам угодно. Ничто его не берет, — вот что подумал волшебник Алеша, ища, по карманам носовой платок. — К тому же этот сон. Странный сон!.." Волшебник Алеша всю ночь не спал, кашлял, ворочался. Вставал, пил горячий чай с молоком, снова ложился. Уснул только под утро. Вот тут-то ему и приснился этот необычный, можно даже сказать загадочный сон.

Ему приснилась Ласточка Два Пятнышка.

В этом пока что не было ничего невероятного. Так случалось уже не раз. Когда Ласточке надо было чтонибудь спешно сообщить волшебнику Алеше, то она просто-напросто снилась ему и во сне рассказывала все новости. Волшебник Алеша сам обучил ее этому нехитрому сказочному приему.

Но на этот раз Ласточка была что-то уж чересчур взволнована, даже встревожена.

Она кружила над маленькой белопарусной бригантиной, на борту которой голубой краской было написано "Мечта".

— Вы обязательно, непременно должны быть дома, — настойчиво твердила Ласточка. — Непременно... Иначе...

Затем откуда-то появилась красивая черноволосая женщина в белом переднике. У нее были мрачные, жгучие глаза, на губах неподвижная, словно оледеневшая улыбка. Вдруг все потемнело, послышался свист ветра, маленький кораблик заслонили тяжелые мутно-зеленые волны. Полетели клочья пены, сквозь вой и плеск разгулявшихся ветра и волн слышался волшебнику Алеше слабый, прерывистый голос Ласточки.

— Должны быть дома... Обязательно... Непременно...

"Странный сон, очень странный, — снова с досадой подумал волшебник Алеша. — Скорее всего, ночью у меня была высокая температура. Вот и разгадка. А Ласточка вовсе и не думала и не собиралась мне сниться. Надо все-таки потеплее одеться и какнибудь добрести до аптеки. Хотя бы аспирин купить. Таблетка на ночь...

Однако, что, если Ласточка действительно мне приснилась и просила никуда не отлучаться?.. Нет, вы скажите, можно ли так бестолково, я бы даже сказал, безответственно сниться? Честное слово, не сон, а какая-то нарисованная путаница. Джинна, что ли, в аптеку сгонять! Нет, из этого, как всегда, выйдут одни только неприятности. Джинн, можете не сомневаться, устроит скандал заведующему, оскорбит всех продавцов, начнет издеваться над, антибиотиками, сульфамидами... Нет, к услугам джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!" Волшебник Алеша громко чихнул.

— Будь здоров, — сурово и надменно сказал полосатый кот Васька. Он сидел на столе возле лампы, терпеливо дожидался, когда наконец волшебник Алеша догадается и зажжет ее. Как и все коты на свете, он любил погреться и даже подремать в мягком уютном свете настольной лампы.

Хочу напомнить: кот Васька был любимым учеником волшебника Алеши. Трудолюбивым и прилежным. Добросовестным и старательным. Так что можно считать, что он тоже был почти что настоящий волшебник.

Когда-то давно кот Васька был просто нарисованным котом и висел в рамке на стене. Потом волшебник Алеша оживил его.

Кот Васька почему-то не любил вспоминать свое прошлое, стыдился, что ли? Хотя, по-моему, что тут обидного — быть нарисованным? Но так или иначе, возможно, поэтому, а может быть, и нет, но он не слишком-то хорошо относился к Ласточке Два Пятнышка.

"Все-таки я кот. Пусть в прошлом нарисованный, но все же кот. И никто не смеет этого отрицать, — рассуждал самолюбивый кот Васька. — Нет, эта Ласточка как-то уж слишком фамильярно на меня поглядывает. Словно намекает: мол, оба мы с тобой одинаковые. Право, это уж чересчур..." Волшебник Алеша зажмурился, сморщил нос и снова чихнул.

— Чихаешь, кашляешь... — неодобрительно сказал кот Васька. — Мы, коты, предпочитаем зевать. Иногда зевнуть так приятно. Особенно если при этом потянуться... — Кот Васька не выдержал и сладко зевнул. — Вы, люди, простуживаетесь оттого, что мало бываете на свежем воздухе. Я просто уверен в этом, — назидательно продолжал кот Васька. — Да, да, и не гляди на меня сердито. Если б ты не ленился и по вечерам вылезал вместе со мной на крышу, да почаще сидел на заборах, ты бы забыл о своих простудах.

— Каков, однако, нахал! — с досадой воскликнул волшебник Алеша. — Будь любезен, оставь свои советы при себе! Я и сам отлично знаю, что мне делать. Мне бы сейчас принять таблетку аспирина и завалиться пораньше спать.

— Аспирин! — презрительно хмыкнул кот Васька. — Химия!.. Крыша тебе нужна, вот что. Во всяком случае, мы с Муркой будем ждать тебя там. Правая труба возле телевизионной антенны. Да взгляни ты, какая чудесная полная луна! Точь-в-точь как блюдце серебряных сливок.

В это время в форточку кто-то мелко, дробно застучал, словно в стекло бросили горсть камешков.

— Она, Два Пятнышка. Легка на помине, — проворчал кот Васька. — Прилетела, наверно, своих птенцов проведать. А я что? Я их не ловлю...

Волшебник Алеша, запахнув халат и придерживая его рукой у ворота, подбежал к окну и впустил в комнату Ласточку Два Пятнышка.

Ласточка в знак приветствия легко скользнула клювом по его щеке.

— В двух словах: как дети? — взволнованно прощебетала она.

— Все в порядке. Здоровы. Уже такие большие и летают просто замечательно, — поспешил успокоить ее волшебник Алеша.

...Ласточка каждый год прилетала выводить птенцов в родной город. Скоро в круглом гнездышке под крышей начиналась возня и развеселое щебетание.

Одно только несколько смущало заботливую Ласточку: за каждым птенцом беззвучно скользили по воздуху два черных пятнышка. Только вылупятся из яйца — глянь, а уже у каждого два крошечных круглых пятнышка, и никуда от них не денешься.

Птенцы ссорились в гнезде: — Ты что на мое пятнышко наступил!

— Вот я как клюну твое пятнышко, тогда узнаешь!

— Мам! А он дразнится, что его пятнышки лучше!

— Ах!.. — вздыхала Ласточка.

И все-таки в глубине души она гордилась своими птенцами. Когда они перед дождем низко скользили над асфальтом, крылья их были, как маленькие черные полумесяцы. И за каждым стремительно неслись по воздуху два черных круглых пятнышка.

Что ни говорите, а ее детей можно было без труда отличить от всех остальных!..

— Спасибо! Спасибо! — Ласточка несколько раз быстро кивнула головкой. — Расскажете потом поподробней. А сейчас, я прошу вас, поскорей откройте дверь!

— Дверь? — удивился волшебник Алеша. — Я не слышал никакого звонка.

— О каком звонке может быть речь! — воскликнула Ласточка. — Не знаю, как они вообще поднимутся по лестнице. Скорее вниз, умоляю...

Волшебник Алеша не стал тратить время на расспросы. Он отворил дверь и, теряя тапочки, придерживая полы халата, опрометью бросился вниз по ступенькам.

Кот Васька побежал за ним.

И вот на площадке второго этажа они встретились!

Позвольте мне сказать, друзья мои: напрасно, совершенно напрасно некоторые из вас полагают, что взрослые вообще не умеют удивляться. В детстве умели, а потом как-то понемногу разучились. А уж волшебника и подавно ничем не удивишь.

Это совершенно неверно, уверяю вас! Более того, могу вам сказать со всей ответственностью: если волшебник разучился удивляться, то это наивернейший признак, что ему надо спешно менять свою профессию и волшебником ему больше не быть, не быть никогда.

Поэтому, как вы теперь понимаете, нет ничего странного в том, что волшебник Алеша удивился.

Волшебник Алеша присел на корточки и чуть дрожащей рукой поправил очки.

— Извините, я в таком виде, — смущенно сказал волшебник Алеша и натянул полы халата на коленки. — Я, знаете ли, по-домашнему. К тому же немного простудился. А вы, если не ошибаюсь, капитан Валентин Валентинович!

— Да, — ответил капитан Тин Тиныч. — А это, познакомьтесь, матрос Тельняшка и его уважаемая говорящая Сардинка. Захотела, видите ли, город посмотреть. Остальные члены экипажа остались на корабле.

Увидев огромного полосатого кота, дрессированная Сардинка все же невольно прижалась к Тельняшке, забила хвостом по его коленкам, словно предупреждая, чтобы он держал ее на всякий случай покрепче.

— О, не бойтесь! — воскликнула Ласточка Два Пятнышка. Она слетела вниз и уселась на перилах. — Этот кот очень славный. К тому же он точно такой же, как и я, — нарисованный.

— Как же! Такой... Еще чего... — оскорбленно фыркнул в усы кот Васька.

Он с надменным видом задрал хвост и затрусил вверх по ступенькам.

Не будем скрывать, он долго не мог простить Ласточке этого предательства.

Волшебник Алеша бережно поднял и поставил на ладонь капитана Тин Тиныча и Тельняшку.

— На лифте? — нерешительно спросил волшебник Алеша.

— Очень хотелось бы. Интересуюсь техникой, — с достоинством сказала дрессированная Сардинка.

Итак, все они поднялись на лифте. Все, кроме оскорбленного и раздосадованного кота Васьки, который отправился прямехонько на крышу. Но и там он не скоро успокоился. Он не мог даже поделиться с друзьями своей обидой. Тщеславный кот скрывал от всех любителей прогулок по крышам, что он был когда-то нарисованным.

Внеся гостей в комнату, волшебник Алеша еще раз извинился, на этот раз за беспорядок. Он поспешно сдвинул книги на столе в сторону, освободил местечко.

— Чаю? — предложил он, прикидывая, из каких чашек поить своих необычных гостей.

— Благодарю, мы только недавно пили, — сказал капитан Тин Тиныч. — А вот ей, — он указал на дрессированную Сардинку, — неплохо было бы водички.

Волшебник Алеша сбегал на кухню, принес воды, с ложечки напоил Сардинку.

Смущение постепенно рассеялось. Сардинка напилась воды и разговорилась. Сказала, что город ей очень понравился: большие дома, машины, лифт и все такое прочее. Но на острове Капитанов все же лучше. Привыкла она к океану Сказки, да и разных плавающих знакомых и родственников было бы жаль бросить.

— Конечно, удивить меня нелегко! — возбужденно проговорил волшебник Алеша. — Профессия, знаете ли... Превращения, заклинания и так далее. Но все-таки, согласитесь, принимать вас в гостях, видеть вас у себя... Простите, я потрясен!

— Да? — вежливо улыбнулся капитан Тин Тиныч. Но легкая тень не то разочарования, не то огорчения скользнула по его лицу. — Лично я не нахожу в этом ничего особенного. Да, мы — капитаны ребячьей мечты... Остров Капитанов... Отличный, скажу вам, подобрался там у нас народ. Конечно, у каждого свой нрав и характер, но какая безупречная смелость, благородство... Один Христофор Колумб чего стоит!

— Христофор Колумб?!

— Он самый. Как любит говорить наш старый адмирал: "Я пребуду с вами, друзья мои, до тех пор, пока обо мне помнят истинные моряки"!

— Да, кстати, — спохватился волшебник Алеша, — не далее как сегодня забегал ко мне ваш Тин Тиныч. Уволок все книги про Христофора Колумба.

— А я как раз хотел о нем спросить... да как-то, знаете ли, боялся даже... — заметно волнуясь, проговорил капитан Тин Тиныч. — Как он? Не охладел, не увлекся чем-нибудь другим?

— Что вы! Просто бредит морем!

— Пожалуй, иначе и быть не могло, — негромко сказал капитан Тин Тиныч. Он задумчиво улыбнулся.

Волшебник Алеша сварил крепчайший кофе. Но, как он и опасался, пить его было не из чего.

Наперсток так нагревался, что отхлебнуть кофе из него было просто невозможно — обжигал губы. К тому же у наперстка не было ручки. Да и кофе приобретал какой-то металлический привкус.

— Пожалуй, это и есть тот самый крайний случай, когда без помощи джинна не обойтись, — озабоченно пробормотал волшебник Алеша. — Как вы считаете? О, несомненно!..

Увидев капитана Тин Тиныча, Тельняшку и дрессированную Сардинку, джинн пришел в крайнее возбуждение. Глаза его запылали, как раскаленные угли, он разразился надменным, насмешливым хохотом.

— Что вы понимаете в сказках! — загремел он. — Выскочки, зазнайки! Метлой вас надо гнать из сказки всех до одного!

Волшебник Алеша строго прикрикнул на него, велел ему замолчать. Джинн надул губы, обиделся, но не успокоился. Заявил, что не видит никакого капитана Тин Тиныча и Тельняшки, что их нет, а потому и кофейный сервиз доставать совершенно не к чему и не для кого.

Наконец он все-таки куда-то слетал и вернулся с крошечными чашечками тончайшего фарфора.

— Меньше, о повелитель, не сыскать во всей вселенной, — напыжившись от гордости, заявил джинн.

— Так уж сразу и во всей вселенной... — не удержался волшебник Алеша. — В любом игрушечном магазине есть меньше.

Чтобы джин не мешал разговаривать, он усадил его рисовать цветными карандашами мошек для Ласточки Два Пятнышка. Но джинну это занятие скоро прискучило, и он попросился обратно в свой термос.

Волшебник Алеша и капитан Тин Тиныч засиделись за полночь.

Дрессированная Сардинка мирно плавала в чашке с водой, разглядывая настольную лампу, телевизор, полки с книгами.

Усталый Тельняшка прикорнул рядышком на пушистом шарфе волшебника Алеши.

Капитан Тин Тиныч рассказывал о жизни на острове Капитанов. Многое волшебник Алеша знал от Ласточки Два Пятнышка. Но пираты! Вот это новость!

Волшебник Алеша, как ни сдерживался, все же громко чихнул. При этом он старательно закрыл нос клетчатым носовым платком. Только не хватало еще заразить капитана Тин Тиныча! Занести грипп в сказку? Такого, кажется, еще не бывало.

Но скоро он почувствовал, что простуда его както сама собой проходит. Возможно, потому, что он узнал столько нового и удивительного. Ему стало тепло, даже жарко.

Может быть, действительно, друзья мои, лучший способ лечить простуду — это как следует удивиться?

Капитан Тин Тиныч раскурил свою старую, видавшую виды трубку.

Крошечные голубые кольца дыма, мягко качаясь, изгибаясь, поплыли к потолку.

Он рассказал волшебнику Алеше о юном капитане Томми, о его корабле из пальмового дерева.

— Понимаете, я, собственно, для того и приплыл, чтоб с вами посоветоваться, — негромко сказал капитан Тин Тиныч.

Волшебник Алеша глубоко задумался. Пираты! Ночь. Темнота... Что же тут можно придумать?

— Вот что! На острове Капитанов нужен маяк! — радостно воскликнул волшебник Алеша. — Маяк! Именно маяк. Тогда и ночью в темноте корабли не будут сбиваться с курса.

— А что? Отличная мысль! — с увлечением воскликнул капитан Тин Тиныч. Но тут же добавил с некоторым сомнением: — Н-да... Но как его соорудить? Мы, знаете ли, пока еще на таком техническом уровне...

— Ничего нет проще, — улыбнулся волшебник Алеша. — У меня есть отличный карманный фонарик. Вы отвезете его на остров Капитанов. Из него получится великолепный маяк.

— Тогда не будем терять времени! — Капитан Тин Тиныч вскочил со спичечного коробка, на котором сидел. К тому же я хотел бы как можно скорее вернуться на "Мечту". Правда, мы пришвартовались довольно удачно. Рядом с каким-то катером. Но все у вас тут такое громадное... Случайный взмах весла...

Волшебник Алеша ничего не ответил. Встав на колени, согнувшись, он рылся в нижнем ящике своего письменного стола, одновременно стараясь нашарить что-то в тумбочке возле дивана.

— Вот он! — с торжеством воскликнул волшебник Алеша и извлек из ящика блестящий серебряный фонарик с выпуклым стеклом.

Несколько раз, чтобы испробовать фонарик, зажег его и погасил. Фонарик светил ровным, надежным светом.

— Я только переоденусь, побреюсь и... — Волшебник Алеша сгреб в охапку свою одежду и бросился в ванную.

— Вы, кажется, простужены? — крикнул ему вдогонку капитан Тин Тиныч. — Может, вам лучше остаться дома?

— Пустяки, — отозвался волшебник Алеша. — Мне только полезно погулять по крыше и посидеть на забо... То есть, я хочу сказать, выйти на свежий воздух.

— Что я говорила? Правда, он очень хороший?

— сказала Ласточка, делая круги под потолком и поглядывая при этом в зеркало. — Ах, что это? Два пятнышка летят за мной, и еще два пятнышка в зеркале. Не значит ли, что их стало уже четыре? Это было бы чересчур.

Но капитан Тин Тиныч совершенно успокоил ее на этот счет.

— Светает. Надо торопиться. — Волшебник Алеша появился на пороге свежевыбритый, в строгом темном костюме, в полосатом галстуке... и в домашних тапочках. — Однако на чем же мы поедем? Надо решать, друзья мои, джинн или такси?

Он на мгновение задумался, в сомнении постукивая себя пальцами по губам.

— Джинн — такси, джинн — такси, джинн — такси! — нерешительно пробормотал он. — Нет, к джинну надо прибегать только в самых крайних случаях. Тем более ему надо еще отнести обратно этот кофейный сервиз. Совершенно неизвестно, где он его раздобыл. Итак, такси!

Бом-м! — гулко и торжественно пробили старинные часы.

— Благодарю! — повернулся к часам волшебник Алеша и слегка поклонился. — Это они мне о чемто напоминают. Но о чем? О чем? Ах, да. Я забыл переобуться и чуть было не вышел на улицу в домашних тапочках. Просто не знаю, что бы я делал при моей рассеянности без этих умных часов. К тому же они удивительно тактичны. Если я сплю или занят чем-то важным, ни за что не будут бить. Тактично промолчат. Вы только прислушайтесь, как они тикают: тик-такт, тик-такт...

Через пятнадцать Минут от дома волшебника Алеши отъехало такси.

Не будем скрывать, водитель такси напрягал всю свою волю, чтобы смотреть вперед, а не назад, на своих пассажиров. Да, это были поистине необыкновенные пассажиры!

На плече у волшебника Алеши сидела Ласточка Два Пятнышка, робко вздрагивая и прижимаясь гладкой головкой к его щеке. Ей было несколько не по себе, она в первый раз в жизни ехала в такси.

На другом плече волшебника Алеши пристроились рядышком капитан Тин Тиныч и матрос Тельняшка.

А сам волшебник Алеша двумя руками держал чашку с водой, в которой плавала дрессированная Сардинка. Руки у него просто затекли от напряжения. Он старался держать чашку ровненько, и все-таки, когда такси тормозило, вода из чашки выплескивалась ему на колени. К тому же сдержанная мудрая Сардинка хоть и старалась не уронить своего достоинства, то и дело высовывалась из чашки, так и сыпала вопросами: — А это что? А это что? А это что: разноцветное и мигает?

Но так или иначе, доехали благополучно.

Капитан Тин Тиныч вздохнул с облегчением. "Мечта" мирно покачивалась на волнах.

Он представил волшебнику Алеше старпома Бомбрам-Сеню и весь экипаж "Мечты".

Только с корабельной поварихой не удалось волшебнику Алеше познакомиться и с Черной Кошкой. У красотки Джины вдруг так разболелись зубы, что она не могла даже выйти из каюты. Оттуда неслись только невнятные стоны и глухие проклятия. Черная Кошка, разумеется, неотлучно сидела возле хозяйки, ухаживала, утешала, гладила лапкой.

— Жаль, жаль, хотелось бы с ней познакомиться, — задумчиво сказал волшебник Алеша. — Да и на Черную Кошку я бы охотно взглянул. Было бы о чем рассказать моему коту Ваське. А то он думает: свет клином сошелся на его Мурке...

Волшебник Алеша помог матросам погрузить фонарик в трюм.

Капитан Тин Тиныч отдавал последние распоряжения.

— Ну что вам пожелать, дорогой капитан Валентин Валентинович! — взволнованно сказал волшебник Алеша. — Удачи! Все будет хорошо, я просто уверен.

Волшебник Алеша осторожно пожал маленькую, но крепкую руку капитана Тин Тиныча.

"Мечта" снялась с якоря и, распустив паруса, покачиваясь, поплыла, искусно лавируя в утренних сумерках между катером и серой громадой какогото корабля.

Белые паруса таяли, удалялись, и вдруг первые лучи утреннего солнца высветили их на миг, словно наполнив золотым ветром.

Через мгновение "Мечта" скрылась из глаз.

Ласточка Два Пятнышка сделала круг над волшебником Алешей, опустилась к нему на ладонь. Перебралась на указательный палец.

— Все-таки полечу вместе с "Мечтой", — торопясь, проговорила она. — Провожу ее хотя бы до океана Сказки... Что касается детей... Конечно, чем раньше они становятся самостоятельными, тем лучше. Жизнь с ее котами суровая вещь. Но вы уж за ними тут приглядите, пока меня не будет.

— И навещу, и накормлю, не тревожься, — успокоил ее волшебник Алеша.

Ласточка Два Пятнышка на прощание коснулась прохладной гладкой головкой щеки волшебника Алеши и полетела вслед за "Мечтой".

Глава 10. ЧАШЕЧКА КОФЕ ДЛЯ БОДРОСТИ И ГЛАВНОЕ: ДЖИНА, УЛЫБНИСЬ ХОТЬ РАЗОК

Как и предполагал капитан Тин Тиныч, "Мечта" пересекла Нарисованную Черту, не почувствовав даже легчайшего толчка.

Рассвет они встретили уже в океане Сказки. Погода была превосходной, дул легкий попутный ветер.

"Мечту" радостным хором приветствовали говорящие селедки.

Легкомысленные рыбы все перепутали. Вместо "Здравствуйте" кричали "Прощайте", "Счастливого пути на дно!", отчего на щеках самолюбивого Тельняшки выступил кирпичного цвета румянец.

Дрессированную Сардинку выпустили погулять на просторе. Куда девалась ее солидность и невозмутимая серьезность! На радостях вместе с селедками Сардинка принялась отплясывать на волнах. Взбивала пену, поднимала фонтаны брызг, сверкала блестящей чешуей. Можно было подумать, что кто-то со дна моря высунул серебряную ложечку и размешивает ею волны.

— И не совестно тебе! С кого пример берешь! — пробовал урезонить ее Тельняшка.

— Не надо, — остановил его капитан Тин Тиныч. — Пусть порадуется. Как-никак через неделю при попутном ветре мы будем уже дома.

На палубу легкой походкой вышла корабельная повариха. Кто бы не залюбовался в этот миг красоткой Джиной! Длинные черные локоны, словно витые черные свечи, отливали серебром на каждом изгибе. Густые ресницы тушили, смягчали колючий блеск сверкающих глаз. И она улыбалась. Улыбалась, как всегда, ласковой, будто застывшей улыбкой.

Двумя руками красотка Джина держала высокий кофейник. Из носика кофейника крученой струйкой вылетал пар. Морской ветерок, словно он тоже был заядлым любителем кофе, жадно подхватил ароматный запах, понес над волнами. Вслед за поварихой выскочила Черная Кошка, на этот раз нацепив на себя, как и ее хозяйка, белый передничек с кружевами. В лапах поднос с кофейными чашками. Зеленые глаза ее сверкали так, что серебряный поднос с одного бока отсвечивал зеленью.

— Погаси глаза, — прикрикнула на нее красотка Джина.

Глаза у Кошки моментально погасли, стали желтые, тихие.

— Всю команду уже напоила, — улыбаясь, сказала красотка Джина. — А это вам — покрепче.

— Как ваши зубы? Больше не болят? — вежливо спросил капитан Тин Тиныч.

— Да они у меня отроду никогда не боле... — начала было корабельная повариха, но тут же, спохватившись, запричитала, приложив ладонь к щеке: — Уж так болели, так ныли, сил нет. Сейчас вроде затихли.

Красотка Джина разлила кофе по чашкам. Черная Кошка, не расплескав ни капли, с милым поклоном подала чашки с кофе капитану Тин Тинычу и старпому Сене.

— Отличный кофе. Благодарю. — Капитан Тин Тиныч отхлебнул из чашки.

— А ты, милая Ласточка? — радушно предложила красотка Джина. — Ну, хоть полчашечки, со сливками.

— Не пью даже нарисованный, — холодно отказалась Ласточка Два Пятнышка.

— Уу!.. Какая злопамятная, — с упреком покачала головой красотка Джина. — Ну я тебя чем-нибудь другим угощу. Уж непременно... Позвольте вам еще чашечку, капитан.

И красотка Джина тут же наполнила чашку капитана Тин Тиныча крепким, густым кофе.

— Да, приятное впечатление производит Алексей Секретович, — сказал капитан Тин Тиныч, — как хорошо, что такие люди есть на свете. Однако сказываются все же две бессонные ночи. В сон так и клонит. Не выпить ли еще по чашечке для бодрости?

— Для бодрости... — сладко зевнул старпом Сеня, прихлебывая кофе, услужливо поданный Черной Кошкой.

— Для бодрости!.. — вкрадчиво повторила красотка Джина.

— Для бодрости... — чуть шевеля усами, прошептала Кошка.

"В какой-то момент я заколебалась... — подумала Черная Кошка. — Но, к счастью, скоро одумалась. Эти честность и благородство до добра не доведут. Нет, я сделала правильный выбор..." — Что со мной? Я положительно засыпаю, — смущенно улыбнулся капитан Тин Тиныч. — Придется еще по чашечке. Как вы на это смотрите, а?

Но старпом Бом-брам-Сеня уже ничего не ответил. Он еще раз сладко зевнул, глаза его сонно закрылись, пошатываясь, он сделал несколько шагов, ухватился за мачту и медленно сполз на палубу.

Ласточка Два Пятнышка быстро поворачивала узкую головку в черной шапочке, с тревогой глядя то на капитана Тин Тиныча, то на старпома Сеню.

— Не пейте, капитан! Кофе отравлен! — воскликнула Ласточка.

Но было уже поздно.

Непреодолимая дремота сковала капитана Тин Тиныча. Глаза закрывались сами собой.

Нет, это не облака — это мягкие одеяла и подушки. Ветер хорошо взбил их, навалил грудами. Зарыться в них с головой и спать, спать, спать...

— Желаете, капитан, я спою вам корабельнуюколыбельную, — с издевкой промурлыкала Кошка.

Капитан Тин Тиныч пошатнулся. Он напрягал все силы, чтобы устоять на ногах.

— Предательство, измена... — слабеющим голосом прошептал он.

Голова его упала на грудь, колени подогнулись, и он опустился на палубу рядом с крепко спящим старпомом Сеней.

— Все матросы тоже бай-бай! — весело доложила Черная Кошка.

— Еще бы! Я подсыпала в кофе сонный порошок. — Красотка Джина, не в силах скрыть зловещую радость, поглядела на безжизненно распростертых на палубе капитана Тин Тиныча и старпома Сеню. — Чем меньше, тем больше, и никаких переживаний!

Они выплеснули остатки сонного кофе за борт. Дюжина говорящих селедок, следовавших за "Мечтой" тем же курсом, скоро притихли, примолкли, перестали бранить Морского Конька. Еще через полчаса они, вяло шевеля плавниками, опустились на дно. Селедки улеглись на мягком волнистом песке и мирно проспали целые сутки.

Но, однако, не будем отвлекаться.

— Я полечу на остров Капитанов! Я им все расскажу! — с гневом воскликнула Ласточка.

Она сделала отчаянную попытку взлететь, но какая-то невидимая, безжалостная сила удерживала ее на месте.

Черная Кошка от смеха не смогла устоять на четырех лапах, повалилась на палубу.

— Ха-ха-ха! Что, нарисованная, не можешь! — задыхаясь от смеха, простонала Черная Кошка. — Это я, я прибила к палубе твои пятнышки. Молоток и пара гвоздей. Тюк-тюк — и готово! Ха-хаха!

— Проклятая улыбка! О, как она смертельно мне надоела! — воскликнула Джина голосом, дрожащим от прорвавшегося волнения.

И тут произошло нечто невероятное. Ласточка подумала, уж не сошла ли она с ума.

"Может быть, во всем виноваты мои глаза! Они — нарисованные и поэтому видят то, чего не может быть!" — подумала она.

Но нет, глаза не подвели умную Ласточку.

Красотка Джина поднесла руку к лицу, сморщилась, и вдруг... она с усилием сорвала с губ свою добрую, ласковую улыбку.

Да, да! Она сорвала улыбку! Улыбка была не настоящей, просто приклеенной к губам.

У красотки Джины оказались тонкие, словно иссушенные злобой и ненавистью губы.

Красотка Джина брезгливо швырнула улыбку за борт.

Набежавшая волна подхватила улыбку, понесла... Улыбка покачивалась, мягко изгибалась на волне. И теперь казалось, что волна улыбается.

— Вы думали, я просто хозяйка таверны! Подайпринеси! А я — атаман пиратов! Знаменитая Джина, Мрачная Джина, Джина — Улыбнисьхотьразок! — с торжеством воскликнула она.

Глава 11. СЕНЬОР МАФИОЗО БАНДИТТО И ГЛАВНОЕ: КОРАБЛИК МАЛЕНЬКОГО ЛУИДЖИ

Наконец-то пиратка Джина раскрыла свои карты! Ничего не скажешь: ловко, ловко она провела всех капитанов.

Глядя на ее вечную ласковую улыбку, на скромный белый передник с кружевами, кому из капитанов могло прийти в голову, что перед ним знаменитая пиратка Джина, прославленная своей беспощадной жестокостью.

Но как же, спросите вы меня, попала она на остров Капитанов? Как это могло получиться? Откуда вообще взялись пираты на чистых безбрежных просторах океана Сказки?

Да, друзья мои, это удивительная история, мало того — невероятная. Это такая история, в которую трудно поверить, хотя в ней все правдиво и достоверно от начала и до конца. И мне кажется, всем вам будет интересно ее узнать.

Итак...

Сеньор Мафиозо Бандитто... Нет, пожалуй, лучше начать не с этого.

Теплое Средиземное море. Старый рыбак Луиджи...

В небольшом рыбачьем поселке жил рыбак Луиджи со своим сынишкой.

Но можно было подумать, что он закидывал в море сети только для того, чтобы вылавливать со дна морского нищету да нужду.

Он возил рыбу в соседний городок, но много ли выручишь за нее? И то сказать, силы у старого Луиджи были уже не те, что в прежние годы.

У маленького сына Луиджи, которого, кстати сказать, тоже звали Луиджи, была одна радость: сидя за шатким столом, мастерить кораблик из сосновой чурки. В рассохшиеся доски стола навсегда привычно въелся запах сырой рыбы, а острый отцовский нож с треснутым черенком был его верным товарищем.

Маленький Луиджи смастерил отличный кораблик. Стройными были точеные мачты, высокая корма украшена искусной резьбой.

— У меня руки что клешни старого краба. Пальцы еле гнутся, не набьешь табаком трубку. А у тебя, сынок, золотые руки, — гладил по голове сынишку старый Луиджи, и вьющиеся волосы мальчика цеплялись за корявую ладонь рыбака. — Когда-нибудь ты еще прославишься, сынок, вот увидишь. Только где взять денег, чтобы отдать тебя в учение!

И вот однажды, застилая низкое вечернее солнце, на пороге убогой рыбацкой хижины появился сеньор Мафиозо Бандитто, чей мрачный и пронзительный взгляд внушал ужас всякому, кто был должен ему хоть один сольдо. Черным, словно обугленным, показался он старому Луиджи, когда неожиданно встал на пороге его дома.

— Дьявол... истинный дьявол... — прошептал, попятившись, старый рыбак.

За рукав сеньора Бандитто цеплялась его маленькая дочь Джина.

Ее сверкающие черные глазенки быстро обежали темные стены, низкий прокопченный потолок. Она невольно подобрала край шелковой юбки, теснее прижалась к отцу.

— Ты столько задолжал мне, что тебе, пожалуй, не расплатиться до конца своих дней, — брезгливо осмотревшись, сказал сеньор Мафиозо Бандитто. — Я бы мог засадить тебя в тюрьму, да какой мне от этого прок? К тому же я всегда рад случаю сделать доброе дело. Я милосерден, черт побери, и ты сможешь в этом убедиться. Так что я всего-навсего забираю себе твою лачугу. Ну и заодно все, что в ней есть. Теперь это все мое, слышишь? Я уже прибрал к рукам весь поселок. Давно пора снести эти жалкие домишки. Я построю здесь дорогие отели для богачей. И деньги потекут в мои карманы рекой, а не тоненьким ручейком. А ты убирайся отсюда со своим мальчишкой. Да поживее. Солнце уже садится. Тысяча дьяволов! Я слишком добр и жалостлив, и мне горько будет думать, что ты бредешь один с ребенком ночью по опасной темной дороге.

Старый Луиджи низко опустил голову. Он знал, что молить сеньора Мафиозо Бандитто о сострадании так же бесполезно ну как ему, бедняку, искать у себя в карманах золотую монету. Что пользы искать то, чего нет?

— Уйдем отсюда. Ни о чем не проси этого сеньора, — сказал маленький Луиджи, словно прочитав его мысли. Мальчик взял отца за руку, другой рукой он крепко прижал к груди самодельный кораблик.

Старый Луиджи тяжело и хрипло вздохнул. Он сделал несколько шагов к двери, и видно было, с каким трудом давался ему каждый шаг.

— Отец... — тихонько сказала Джина и замолчала.

— Что, что, моя девочка? — наклонился к ней сеньор Мафиозо Бандитто.

— Отец... — повторила Джина. Ее нежное личико, казалось, светилось в низкой темной комнате. — Ты сказал, что здесь все твое. Да? Это правда?

— Да, моя радость, все, все мое, — кивнул сеньор Мафиозо Бандитто. — Только не измажь свое платьице, дитя, оно такое свежее и нарядное. А здесь всюду грязь и рыбья чешуя.

— Тогда почему он уносит это? — Джина глазами указала на деревянный кораблик. — Ведь он тоже твой.

— Зачем тебе бедняцкая игрушка! — скривил губы сеньор Бандитто. — Разве мало у тебя дорогих кукол?

— Хочу кораблик! Хочу! — Джина упрямо тряхнула блестящими черными кудрями.

— Фантазерка ты, — улыбнулся сеньор Бандит-то девочке.

Он подошел к маленькому Луиджи и грубо вырвал кораблик из его рук.

— Может, ты хоть теперь улыбнешься, дочка! Ты только посмотри на этого маленького звереныша. Глаза у него так и горят.

Но Джина и на этот раз не улыбнулась.

Эта девочка никогда не улыбалась, что порой все же несколько смущало нежных родителей, сеньора и сеньору Бандитто.

— Джинетта, красавица, ну, улыбнись хоть разок! — частенько говорили они, лаская девочку.

И все-таки она никогда не улыбалась.

Джина схватила кораблик и выбежала из темного домика рыбака. А маленький Луиджи, не выдержав, рыдая, прижался к старой куртке отца, затвердевшей и горькой от морской соли.

Вечером Джина приделала к мачте корабля пиратский флаг. Нарисовала на нем оскаленный череп и скрещенные кости.

Сеньор Мафиозо Бандитто на цыпочках подошел к ней, встал за ее спиной.

— Чем это ты занимаешься, дитя? Что-то тебя весь вечер не слышно, — сказал сеньор Бандитто.

— Я теперь пиратка, отец, — серьезно ответила девочка. — Я плаваю по морям, граблю корабли и забираю себе все, что мне понравилось. Ты ведь тоже так делаешь, правда, папочка? Только ты на земле, а я на море.

Сеньор Мафиозо Бандитто бережно коснулся губами высокой прически Джины, так осторожно, чтобы она этого даже не почувствовала.

— Ты верно рассудила, моя радость, — растроганно сказал он. — Если все богатства разделить поровну, то у всех будет понемножку. Что ж тут хорошего? Гораздо лучше, если все собрать в одни руки. Запомни мои слова, дочка: "Чем меньше у других, тем больше у нас, и никаких переживаний!" О, эти слова звенят, как золотые монеты. У них блеск золота и его тяжесть...

Скоро кораблик надоел Джине, и она забросила его в угол, в груду игрушек. Там разыскал его породистый щенок, любимец сеньора Бандитто. Глупый щенок решил, что кораблик только для того и создан, чтобы точить об него зубы.

Потом однажды Джина все-таки вспомнила о кораблике и пустила его в море, в час прилива. Ветер надул грязные, рваные паруса. Но флаг с черепом упрямо развевался на мачте.

— Плыви, плыви, мой кораблик! — крикнула ему вдогонку Джина. — И пусть пираты Бери-ОтнимайХватай распивают грог на твоей палубе, О-хо-хо, какие у них ножи! Какие страшные рожи! Но все равно они меня боятся, потому что я атаман пиратов, я, Джина Улыбнисьхотьразок!

Теперь вы все знаете, друзья мои! Теперь для вас уже не тайна, откуда взялись пираты на Черном острове.

Кораблик маленького Луиджи, в днище которого бестолковый щенок прогрыз дыру, с трудом доплыл до Черного острова и, налетев на подводную скалу, тут же пошел ко дну.

Кстати скажем, что пираты всю дорогу пили грог на палубе и распевали пиратские песни, вместо того чтобы латать паруса и заделать дыру в днище. Так или иначе, но единственное, что удалось спасти с тонущего корабля, — это флаг с черепом и скрещенными костями.

Добавлю еще, что никто из капитанов даже не подозревал о том, что пираты высадились на Черном острове.

Атаман Джина Улыбнисьхотьразок, приклеив добрую, ласковую улыбку, помешивала угли в очаге, жарила индюшек и гусей, дожидаясь лучших времен.

Но вот наступил час, и пираты захватили корабль юного капитана Томми, чудесный корабль из пальмового дерева...

Глава 12. ИСТОРИЯ КОРАБЕЛЬНОЙ КРЫСЫ И ГЛАВНОЕ: ПИРАТЫ ХОЗЯЙНИЧАЮТ НА "МЕЧТЕ"

Однако, друзья мои, что же происходит тем временем на "Мечте"? Как там наш капитан Тин Тиныч, старпом Бом-брам-Сеня, Тельняшка и верная Ласточка Два Пятнышка?

Капитан Тин Тиныч с трудом поднял отяжелевшие от сна веки. Дремотное оцепенение медленно проходило. Он попробовал пошевелиться и, к своему изумлению, убедился, что не может двинуть ни рукой, ни ногой.

Да, атаман пиратов и Черная Кошка не теряли времени даром.

Они крепко связали всех матросов, выпивших сонного кофе и уснувших прямо за столом в кубрике. По одному сволокли их в трюм.

Капитана Тин Тиныча и старпома Сеню, беспомощных, погруженных в глубокий сон, прикрутили к мачте, безжалостно стянув веревками по рукам и ногам.

Ласточка Два Пятнышка с ужасом и гневом смотрела на все происходящее. Как мучительно тяжело чувствовать себя беспомощной, когда твои друзья в беде! Впрочем, и ее положение было ничуть не лучше.

— Мур-мяу! Наши плывут! — радостно крикнула Кошка и помахала лапкой.

К "Мечте", распустив все паруса, приближался какой-то корабль.

— Корабль Томми! — горестно прошептала Ласточка Два Пятнышка.

Капитан Тин Тиныч поднял голову. Одного взгляда было достаточно, чтобы все понять.

Да, это был корабль Томми. Чудесный корабль из золотистого пальмового дерева, легкий, с острыми кливерами. Но... На мачте его развевался флаг позора, грабежа и убийства. Череп и скрещенные кости.

Вот что было на этом флаге.

Пиратский корабль подошел совсем близко. Тень от его парусов легла на палубу "Мечты".

Но атаман Джина и тут не улыбнулась. Даже сейчас. Даже в минуту своего торжества.

Она только достала из карманов своего опрятного заштопанного передника пару пистолетов, дунула в них, снова спрятала в карман.

С пиратского корабля перекинули трап.

С криками: "Бери!", "Отнимай!", "Хватай!" — пираты так и посыпались на палубу "Мечты".

Ласточка Два Пятнышка невольно содрогнулась.

Первым прыгнул на "Мечту" одноглазый пират. Его единственный глаз пылал зловещей жестокостью.

Держась за его пояс, за ним, ковыляя, перебрался по трапу пират Коротышка. Все в нем было квадратным: и голова, и плечи, и локти, и колени. Он был ростом с пятилетнего ребенка. Но не это так угнетало его. С каждым годом он почему-то становился все меньше и меньше, можно сказать — рос вниз. И это окончательно испортило ему характер.

— Весь мир — негодяи, — убежденно говорил он. — Мы сливки общества, и то... Стреляй в любого, не ошибешься, попадешь в негодяя!

Да, пленным не приходилось ждать от него пощады.

Вслед за ним на палубу прыгнули неразлучные близнецы Джек и Джон. Они всегда были рядышком. Увидишь одного, значит, где-то тут же и второй.

Джек был длинный и тощий, как жердь. Его большой унылый нос, наподобие вороньего клюва, острым треугольником выдавался вперед. Всклокоченные черные волосы напоминали гнездо, которое птица свила в трубе, полной сажи.

Его братишка Джон был, наоборот, маленький толстячок, круглый и розовый, с волосами, похожими на подтаявшее сливочное масло. Носа на лице что-то не было заметно, возможно, он тоже растаял.

Короче говоря, трудно было найти на свете двух людей, столь непохожих друг на друга. Но тем не менее Джек и Джон утверждали, что они похожи как две капли воды и отличить их нет никакой возможности. И горе тому, кто смел хоть что-нибудь возразить на это.

Поэтому пираты на всякий случай Джека звали Джоном, а Джона — Джеком, делая вид, что их путают.

— Люблю победу, потому что это благородно! — частенько говаривал длинный Джек. — Мы с братцем Джоном всегда нападаем вдвоем на одного. Наверняка и безопасно.

— Победа! Вот что возвышенно и красиво! — вторил ему толстый Джон. — Мы с братцем Джеком стоим, а он уже лежит. Он лежит, а мы с братцем Джеком стоим. Вот что воистину прекрасно и радует глаз.

Последней на "Мечту" перебралась молоденькая рыжая белка, можно сказать, еще бельчонок. Вид у нее был смущенный и несчастный.

Главная краса у белки известно какая: рыжий, пушистый хвост. А у этой вся шерсть на хвосте обрезана кое-как, обкромсана. Хвост, жалкий, тощий, уныло волочился по доскам палубы. Видно было, что белка еще новичок в пиратских делах. Даже пистолет она держала неловко, неумело, дулом к себе.

Черная Кошка, увидев ее хвост, не выдержала и с аппетитом облизнулась.

— На своих не облизываться! — строго прикрикнула на нее атаман Джина. — Пиратка она. Пиратскую клятву дала. Ясно! Нанялась к нам Корабельной Крысой.

"Крыса! Как это имя меня волнует! Мур-мяу!" — сладко зажмурившись, подумала Черная Кошка.

Белка робко отошла в сторонку. Черная Кошка, как завороженная, с трудом отвела взгляд от ее хвоста.

— А можно, я тогда облизнусь на эту Ласточку? — вкрадчиво промурлыкала Кошка. — Или хотя бы на ту рыбешку в бочке. Ну, которая дрессированная, а?

— Еще чего! — жестко одернула ее атаман Джина. — Будем держать их как заложников. Самая полезная вещь в пиратском хозяйстве.

"Ничего, придет время, и я еще облизнусь на них, — подумала Черная Кошка. — Не уйдут от меня и дрессированная, и нарисованная. Главное, я не ошиблась. Сделала мудрый выбор. Вон они, благородство и справедливость, стоят к мачте привязаны. Миром правят хитрость и коварство!" Тем временем длинный Джек подскочил к связанному капитану Тин Тинычу, приставил к его груди нож.

— Посмотри, как мы похожи с моим братцем, посмотри, — заныл он. — Ну, посмотри!

— До чего же мы похожи! — подхватил толстяк Джон. — Не отличишь!

— Ничуть не похожи, — спокойно глядя на пиратов, ответил капитан Тин Тиныч.

Джек и Джон просто остолбенели от такого невиданного оскорбления.

— Атаман, ты слышала?! — взревели они. — Позволь, мы отпразднуем нашу победу. Это будет так красиво и благородно, если мы его прирежем!

Атаман Джина с трудом утихомирила расходившихся близнецов.

— Это он только притворяется порядочным, — сквозь зубы угрюмо процедил Коротышка. На своих кривых ножках подкатил к капитану Тин Тинычу, запрокинув квадратную голову, со злобой и ненавистью посмотрел на него. — На самом деле такой же негодяй, как и все. Пристрелишь — не ошибешься!

— Куда торопиться, мой славный? — Атаман Джина оттолкнула Коротышку. — Сдается мне, ты за время сегодняшнего боя немного подрос. Не сойти мне с этого места, подрос!

Белка не знала, что ей делать, как держаться, смотрела на всех кроткими глазами виновато и растерянно.

Когда кто-нибудь из пиратов наступал ей на хвост, поспешно извинялась.

Что-то томило и смущало ее. Пиратская жизнь на деле оказалась совсем не такой, как она себе представляла.

По правде говоря, она и попала-то на пиратский корабль случайно.

С детства манило ее море. Еще будучи совсем несмышленым бельчонком, забиралась под одеяло с фонариком и, потихоньку от матери, до утра читала захватывающие истории о морских приключениях, битвах, о чудесных далеких странах.

"Неужели всю жизнь только орехи? Одни орехи и больше ничего?" — с томлением и тоской думала она.

Но корабли обходили стороной их плоский незаметный Ореховый остров.

Белка провожала глазами белые стройные паруса, и казалось, с ними уплывала вся радость жизни.

Кругом деловито сновали рыжие пушистые хвосты. Все сушили на зиму грибы, собирали шишки и орехи. Белка старалась с головой уйти в работу, забыться. Бывало, так натрудится за день, что ломит спину и лапы. А ночью, только закроешь глаза, снова плывут и плывут, серебрясь в тумане, туго надутые ветром паруса.

Белка чувствовала себя такой одинокой. Никто ее не понимал. Другие белки смотрели на нее настороженно и отчужденно, сторонились ее.

И вот как-то под вечер на остров высадились пираты. Разожгли костер, начали петь пиратские песни, плясать. В первый раз в жизни попробовала Белка крепкого ямайского рома.

Пираты обнимали Белку за плечи, хвалили ее острые зубы, рассказывали о полной опасностей и приключений вольной жизни пиратов.

Белка забралась в крепкую, пахнущую смолой шлюпку, килем увязшую в песке, гладила лапками весла. В полумиле от острова стоял на якоре пиратский корабль из золотистого пальмового дерева.

— Возьмите меня с собой! — страстно просила Белка. Хватала пиратов кого за рукав, кого за край плаща.

— А что ты умеешь? — захихикал одноглазый пират с круглой серьгой в ухе. — Стрелять можешь?

— Нет... — огорченно опустила голову Белка.

— А не взять ли нам ее на корабль крысой? — предложил один из пиратов. — Что за корабль без корабельной крысы? Я дело говорю. Будет в трюме сидеть. А если где течь обнаружит, пусть сразу бьет тревогу, удирает с корабля. А мы уж поймем, что к чему.

— Э, нет, — мрачно проворчал другой пират, ростом не выше пятилетнего ребенка, с квадратной головой и плечами. — А хвост! Хвост не подходит, у крысы совсем не такой.

— А мы шерсть острижем, будет хвост что надо! — захохотали пираты.

Пираты все разом навалились на Белку. Не успела она оглянуться, как острые ножи обрезали всю рыжую пушистую шерстку на хвосте. Прощай, беличья краса и гордость!

Потом Белка дала пиратскую клятву. От волнения она даже не очень-то вдумывалась, что говорит.

Все поздравляли Белку, пили за ее здоровье, торжественно присвоили ей новое имя — пират Крыса.

Вместе с пиратами Белка отправилась на их корабль.

До чего же хотелось Белке показать свою ловкость и удаль! Эх, хоть бы разок дали перепрыгнуть с фокмачты на грот-мачту!

Нет, пираты сразу же велели ей спуститься в трюм.

Конечно, в трюме темно, скучно. Белка навела там такую чистоту и порядок — загляденье. Каждый день придирчиво осматривала и выстукивала днище — нет ли где течи. С замиранием сердца слушала, как разрезанная надвое волна с влажным лепетом пробегает от носа к корме.

— Еще будут, будут штормы и опасности! — с надеждой думала Белка. — Они еще увидят, какая я. Главное — я в море! Плыву!

И только когда пираты захватили "Мечту", только тут в первый раз в душу Белки закралось сомнение. Не очень-то ей понравилось, что близнецы и Коротышка издеваются над связанным капитаном.

Нет, не так, совсем не так рассказывали ей пираты о своей привольной, развеселой жизни.

По их рассказам выходило, что смелей и благородней пиратов не сыщешь никого на свете, а на самом деле...

Как же теперь быть? Ведь она дала пиратскую клятву. Так что, как ни крути, назад пути нет.

В кубрике, куда Белка спустилась вслед за пиратами, Черная Кошка нарочно поставила табурет прямо ей на хвост Нарочно, конечно же нарочно! Белка отлично это поняла.

— Извините, вы поставили хвост на мой табурет! — вежливо сказала ей Белка, от глубокой обиды и душевного смятения все перепутав.

Но Черная Кошка только молча и загадочно посмотрела на нее ледяными, опасными глазами. Потом так же молча облизнулась А уж это, если хотите знать, и вовсе грубо и бестактно.

Белка совсем пала духом. А тут новое дело! Атаман Джина приказала ей разыскать корабельный журнал и порвать его в клочья.

Никогда еще Белке не приходилось выполнять подобных поручений.

Белка скользнула в дверь капитанской каюты. Темно, пусто, как-то холодно. Еще пахнет табачным дымом, видно, любил капитан курить трубку. Белке почему-то стало грустно.

Дрожащий, робкий огонек свечи осветил каюту, старую, видавшую виды пожелтевшую карту.

В капитанском столе Белка разыскала корабельный журнал.

На обложке крупными буквами было написано: "Корабельный журнал бригантины "Мечта". Хотела было уже вонзить в него зубы, но не утерпела, раскрыла журнал, решила немного почитать, что там написано.

Начала читать просто так, из любопытства, а потом увлеклась и забыла обо всем, даже о том, что перед ней на столе догорает сальный огарок.

"Двенадцатое мая Курс норд-норд-ост. Шестьдесят градусов северо-сказочной широты, тридцать три градуса восточно-сказочной долготы.

Едва склянки пробили десять, услышали с моря отчаянный писк.

Вахтенный доложил: справа по борту — птичье гнездо.

Над гнездом с криком кружила молодая синица. В гнезде четыре птенца. Маленькие, желторотые, еще летать не научились. С трудом уговорили синицу опуститься на палубу "Мечты", рассказать, что случилось.

Оказалось, что она, не послушавшись старых, опытных птиц, свила гнездо на острове Пряток. Поначалу все шло хорошо. Вывела четырех птенцов. Вчера на закате показался какой-то корабль. Остров Пряток тихо засмеялся, покачнулся и ушел под воду. Хорошо еще, что легкое гнездо, как круглая лодка, поплыло по волнам.

Матросы обмотали гнездо стальными тросами. "Мечта" взяла курс на остров Второгодников. Остров унылый, круглый год с деревьев падают желтые листья. Но все же птенцов вырастить можно".

Белка перевернула несколько страниц.

"Пятнадцатое мая. Небо со всех сторон обложили тучи. Вахтенный доложил: одна туча летит прямо на нас. Туча необычная: темно-красного цвета, громко жужжит. Оказалось — божьи коровки. Устали, измучились, не могут бороться со встречным ветром.

Предложили божьим коровкам опуститься на "Мечту". Божьи коровки заняли всю палубу, облепили мачты, реи. Отяжелевший корабль едва не перевернулся. Скормили им все запасы сахара.

К утру ветер переменился. Божьи коровки смогли продолжить перелет. Одна беда: вежливость. Все семьсот восемьдесят божьих коровок поблагодарили: "Большое спасибо". Пришлось семьсот восемьдесят раз ответить: "Пожалуйста".

"Двадцатое мая. Курс норд-ост. Шторм девять баллов. Сломан руль. Сорвало кливер..." "Двадцать первое мая. Шторм не утихает. Матросы проявляют героизм и мужество. Матрос Тельняшка спас юнгу Щепку, которого чуть не смыло волной за борт..." Белка перевернула еще одну страницу, но тут на плечо ей легла чья-то мягчайшая, прямо-таки бархатная лапа. Из теплого бархата высунулись острейшие когти. Щеку кольнули жесткие усы, словно наточенные напильником на концах.

Так и есть — пират Кошка.

— Ты что же это делаешь, Корабельная Крыса! — прошипела Черная Кошка. — Что тебе атаман приказала?

— Грызть, — упавшим голосом пролепетала Белка.

— А ты?!

— Грызть весь этот героизм и мужество! — Белка в тоске подняла глаза на Черную Кошку. — Не могу... Да вы сами почитайте!..

Черная Кошка обозлилась еще больше.

Она еще в первом классе осталась на второй год, а потом и вовсе бросила школу, так и не выучившись читать.

— Ишь, грамотная, — злобно пробормотала она, но тут же хитро, по-кошачьи изменила тактику. Заговорила слащаво, с ужимками: — Ну, разве так можно, милая Крыса? Ты пиратскую клятву давала?

— Давала, — уныло кивнула Белка.

— У-тю-тю!.. Какая ты миленькая, вся гладенькая, — просюсюкала Черная Кошка. — А зубки такие беленькие. Небось каждый день чистишь? Надо, надо для своих дружков-приятелей постараться!

Тут уж Белка не могла устоять. Как давно она мечтала о дружбе!..

Белка зажмурилась и с тоской вонзила зубы в твердый кожаный переплет.

Глава 13. ПИРАТЫ ПРАЗДНУЮТ ПОБЕДУ И ГЛАВНОЕ: КОРАБЕЛЬНОЕ ПРИВИДЕНИЕ, ИЛИ ЗАКОЛДОВАННАЯ КУРИНА

Увидев, что Белка наконец принялась за дело, Черная Кошка, пробормотав: "Умница, вот так работай, работай..." — выскользнула из капитанской каюты.

С палубы доносились хриплые голоса пиратов. Гулко стуча и подпрыгивая, прокатилась бочка с вином. Пираты собирались отпраздновать победу.

Кошка поспешно направилась в кубрик. Там вовсю шла весела суетня. Пираты откупоривали бутылки, волокли всякую снедь.

Дрессированная Сардинка в своей бочке вела себя тише тихого, боялась лишний раз шевельнуть хвостом.

"Ах, рыба-заложница, рыба-заложница! Наверное, она вкуснее всякой другой рабы на свете, — подумала Черная Кошка. Прикрыв лапой морду, незаметно облизнулась. — Ничего, доберусь еще до тебя, моя дрессированная!" Между тем, оставшись одна в капитанской каюте, Белка совсем упала духом. Глубоко задумалась, сложив на корабельном журнале тонкие лапки, уронив на них голову.

"Что же это? В дупле жить не хочу. Пиратом быть не могу. Вот и выходит: крыса не крыса, белка не белка, пират не пират... А, пропадай все на свете..." Белка бережно спрятала корабельный журнал на полку, сверху навалила стопку книг. По всему видно, пираты читать не очень-то любят, рыться в книгах не станут.

Нашла старый географический атлас, разорвала в клочья, обрывки раскидала по всей каюте. Уныло побрела в кубрик.

Там было душно, тепло, шумно. Пираты уже сидели за столом.

Атаман Джина внесла блюдо с жареной курицей, поставила посреди стола.

Белка деликатно присела на самый краешек табуретки.

— Не доверяю я этой Крысе, атаман, — тихонько шепнула Джине Черная Кошка. — Больно грамотная. Не пиратская у нее душа, нет, не пиратская.

Белке очень хотелось посидеть со всеми вместе за столом, только-только почувствовала: отогрелся кончик хвоста.

— Пират Корабельная Крыса, — строго приказала атаман Джина, — марш на вахту. Смотреть в оба. Если что — немедленно доложить!

Белка только неслышно вздохнула. Не хотелось, ох как не хотелось идти из теплой каюты в холодную ночь, в темноту, на мокрую от ночной сырости палубу, где молча стояли прикрученные к мачте капитан и его помощник. Не жаловались, не стонали, не просили пощады. А на корме, неподвижная, как изваяние, темнела красивая, острокрылая птица.

— Мне так хотелось попировать с друзьями, — упавшим голосом прошептала Белка.

— Оставим, оставим твою пиратскую порцию, — великодушно сказала атаман Джина.

Белка покорно поплелась из каюты.

Черная Кошка, сверкая зелеными глазами, потянулась к жареной курице.

— Давненько я не ела курятины!.. — промурлыкала она.

— Мне ножку! — взревел Коротышка. — И кто скажет, что я для этого недостаточно высок ростом...

— Нет, ножки нам! — заныл Джек. — Мне и моему братишке. Посмотрите! Ведь эти ножки тоже близняшки. Похожи друг на друга, точь-в-точь как я и братец Джон.

— Обойдетесь крылышками! — с угрозой проворчал Коротышка.

— Может, ты хочешь сказать, что знаешь, кто из нас Джек, а кто Джон! — подозрительно прищурился Джек. Оба близнеца привстали.

— Спокойно, пираты, спокойно, — хладнокровно сказала атаман Джина. — Всем достанется поровну. Но сначала обсудим наши планы.

В каюту, вытянув шею, робко заглянула Белка.

— Атаман, извиняюсь, справа по борту какой-то корабль! — негромко доложила она.

— Проклятие! — прошипела атаман Джина. — Туши огни!

Она двумя пальцами ухватила горящий фитилек свечи, будто задушила огонек.

Каюта погрузилась в темноту, только глаза кошки испускали два прямых зеленых луча.

— Погаси глаза! — прикрикнула на нее Джина. — Все на палубу! И чтоб ни звука... Эй, близняшки, проследите за пленными.

Пираты на цыпочках поднялись по трапу. Братец Джек зажал рот капитану Тин Тинычу, братец Джон — старпому Сене. Коротышка, вытянувшись на цыпочках, приставил нож к гладкой шее ласточки Два Пятнышка.

— И я тут с тобой рядышком, на всякий случай, моя радость, моя Нарисованная... — еле слышно промурлыкала Черная Кошка, привалившись к Ласточке теплым мягким боком.

В полном мраке мимо них прошла каравелла "Санта Мария". На высоко поднятом носу, украшенном золоченой, вырезанной из дерева русалкой, стоял сам адмирал Христофор Колумб, ссутулившись, всей тяжестью опираясь на эфес старинной шпаги. В каютах мигали свечи, звенели натянутые канаты, шелестели паруса.

— У, пронесло... — перевела дух атаман Джина, когда корабль, огни и голоса растаяли во мраке.

Между тем дрессированная Сардинка, оставшись в кубрике одна, тоже не теряла времени даром. "Отправлюсь на разведку, — рассудила она, — в бочке ничего не слышно. Только "бу-бу-бу" да "бубу-бу". Я должна узнать их планы..." Отважная Сардинка вылезла из бочки, кое-как вскарабкалась на табурет, оттуда на стол, торопясь, то и дело оглядываясь на дверь. С большим трудом скользкими плавниками ухватила жареную курицу, швырнула ее в бочку с водой, а сама легла на ее место. Стараясь не дышать и не шевелить хвостом, как неживая, вытянулась на блюде.

Пираты с топотом и смехом ввалились в каюту, в темноте налетая друг на друга.

— Здорово мы провели старикашку!

— Ищи нас, адмирал, хоть тысячу лет!

— Это тебе не Америки открывать!

— Ух, а ночь-то, братцы, холодна!

— Не пора ли отведать курятинки! — сладко пропела Черная Кошка.

Атаман Джина зажгла три свечи в массивном подсвечнике. Свечи, потрескивая, распрямили язычки пламени.

Зажав в одной руке нож, в другой вилку, атаман Джина потянулась к блюду посреди стола... И вдруг замерла" в изумлении высоко подняв брови.

— Что это?! — резко воскликнула атаман Джина.

— Рыба, — наивно сказал Одноглазик.

— Но это же рыба! Рыба! — почти с отчаянием воскликнула атаман Джина.

— Ну, значит, атаман, вы жарили рыбу, — пожал квадратными плечами Коротышка.

Атаман Джина провела рукой по побледневшему лицу.

— Все может быть, — понемногу успокаиваясь, пробормотала она. — Видимо, в пылу битвы у меня выскочило из головы, что я там готовила: рыбу или курицу.

— Что ж, в таком случае отведаем рыбки, — облизнулась Черная Кошка и под столом от удовольствия махнула хвостом. Она вытянула шею, обнюхала рыбу и даже зажмурилась: — До чего же свежа!

Пираты мигом схватили вилки, потянулись к рыбе.

Дрессированная Сардинка на блюде задрожала мелкой дрожью. Правда, это было совсем незаметно. Пламя свечей приплясывало от качки корабля, и чешуя ее и без того ярко блестела.

"Сейчас они вопьются в меня, эти вилки, — обмирая, подумала дрессированная Сардинка. — Конечно, я охотно пожертвую жизнью ради моего друга Тельняшки и ради благородного капитана Тин Тиныча. Но умереть от вилки пирата? О!.." Вилка Коротышки уже коснулась ее чешуи...

— Вилки на стол! — прогремела атаман Джина. — Сначала обсудим наши планы.

Пираты неохотно подчинились.

Атаман Джина обвела пиратов пристальным, медленным взором.

— Слушайте, слушайте меня все, меня. Джину Улыбнисьхотьразок! — торжественно проговорила она. — Мы должны захватить остров Капитанов. Остров Пиратов — вот как отныне будет зваться этот остров! Плывите к нам, корабли, плывите доверчиво, простодушно! В глубоком мраке мы будем подстерегать вас, грабить и пускать ко дну одного за другим. Для начала мы потопим "Мечту", а вместе с ней фонарик, который дал человек в большом городе на настоящей реке. Я прикажу Корабельной Крысе прогрызть дыру в днище "Мечты"!

— Так-то оно так, атаман. — Черная Кошка поежилась. — Фонарик нам ни к чему, это верно. Но не сказала бы я, что больше всего люблю плескаться в соленой водичке.

— "Мечту" пустим ко дну, а сами переберемся на наш пиратский корабль, — атаман Джина выпрямилась, глаза ее сверкали. — Запомните, пираты! Запомните золотое правило джентльмена удачи: "Чем меньше у других, тем больше у нас, и никаких переживаний!" Послышались крики восторга. Пираты вопили, пищали, хохотали, щелкали курками пистолетов.

— Чем меньше у других... тем больше у нас... — наверное, чтобы не забыть, повторял Коротышка, из-под квадратных бровей недобро поглядывая на близняшек и Одноглазика.

— Не доверяю я этой, так называемой... ну, словом, Крысе, — покачала головой Кошка. — Не пиратская у нее душа, нет. Грамотная, и все такое прочее...

— "Так называемую" оставим на тонущем корабле, — небрежно махнула рукой атаман Джина.

Черная Кошка заметно повеселела.

— Если так — отведаем рыбки! — Она не удержалась и облизнулась тугим розовым язычком.

— Рыбки!.. — взревели пираты, поднимая вилки. Несчастная Сардинка сжалась на блюде, изо всех сил стараясь унять дрожь.

В это время в каюту заглянула мокрая, окоченевшая от холода Белка. Подышала на кончик хвоста, потерла его лапами.

— Атаман, я не виновата, но корабль слева по борту! — шмыгнув носом, доложила она.

— Фу-у! — пираты разом дохнули на свечи. Быстро затопали по трапу на палубу.

Мимо "Мечты" прошел ярко освещенный корабль.

С палубы неслась оживленная и быстрая французская речь. Звуки гитары, песенка. Это был "Альбатрос" капитана Жана.

Корабль прошел мимо, превратился в неясное золотое пятно. Пятно таяло, расплывалось в темноте и наконец погасло.

Между тем дрессированная Сардинка, оставшись одна в каюте, вся трясясь от пережитого страха, сползла с блюда. Второпях опрокинула кубок с красным вином, потом солонку.

Кое-как дошлепала до края стола, нырнула в бочку с водой.

Чуть отдышалась, дрожащими плавниками ухватила жареную курицу. Подождала, пока с курицы стечет вода. Наскоро вытерла уголком скатерти, положила на блюдо. Собрав последние силы, посыпала сушеным укропом, украсила петрушкой.

Только покончила с этим нелегким делом, послышались грубые голоса, топот ног. Пираты возвращались.

Дрессированная Рыба еле успела нырнуть в бочку, затаилась на дне.

Пираты с шумом расселись вокруг стола.

— Рыбка, рыбка, рыбка. — Коротышка с шумом подышал на озябшие руки. — Я не откажусь от хорошего куска рыбки!

— Мы победили, мои пираты! — Атаман Джина тряхнула черными локонами, матовыми от ночной влаги. — Прочь заботы! Попируем всласть!

Красотка Джина потянулась к блюду с ножом и вилкой, да вдруг так и застыла на месте, замерла с протянутыми над столом руками. Лицо ее смертельно побледнело.

— Что это?! — еле слышно проговорила она. Вилка слабо звякнула о нож в ее задрожавших руках.

— Курица... — Одноглазик с изумлением заморгал единственным глазом.

Невозможно представить себе, какой ужас и растерянность охватили пиратов, когда они увидели на блюде вместо рыбы жареную курицу.

Они шарахнулись от стола, опрокидывая табуретки и стулья.

— Пираты, эта курица пахнет привидением... — прошептала Джина Улыбнисьхотьразок, пятясь к двери.

— Даже за кошелек золота я не съем и крылышка... — Вся шерсть на спине Черной Кошки встала дыбом.

— На этом корабле живет привидение, — простонал длинный Джек и сделал попытку спрятаться за Джона, — это оно переменило курицу на рыбу...

— А рыбу на курицу, — договорил толстый Джон и сделал попытку спрятаться за Джека.

— Ясно... Это его рук дело! — прохрипел Коротышка и стал еще меньше ростом, словно ужас, как невидимая тяжесть, придавил его.

Пираты сбились в кучу, в страхе прижимаясь друг к другу.

— Корабельную Белку сюда, — слабым, прерывающимся голосом приказала атаман Джина.

— Белка! Крыса! — нестройно закричали пираты.

По трапу заскрипели мелкие коготки. В каюту вбежала Белка.

— Вот тебе твоя пиратская порция, — негромко проговорила атаман Джина, издали указывая на курицу.

— Мне? Целую курицу!.. — растроганно воскликнула Белка. От умиления слезы навернулись у нее на глаза.

— Но сначала исполни мой приказ. — Джина никак не могла отвести взгляд от заколдованной курицы. Ей казалось, что та вот-вот снова превратится в рыбу. С перепугу ей даже померещилась на курице чешуя и пара плавников на спине. — Пират Крыса! Приказываю тебе немедленно прогрызть в днище корабля дыру. Да побольше.

— Ну уж для дружков-приятелей... — Черная Кошка вежливо перешагнула через ее хвост. Трясущейся лапкой погладила ее по спине.

— Ладно уж... — несчастным голосом сказала Белка.

— Для друзей пират должен делать все, — стараясь казаться спокойной, сказала атаман Джина. Но, не выдержав, повернулась и, подобрав юбку, со всех ног бросилась по трапу вверх.

Пираты, отталкивая друг друга, кинулись за ней.

Белка с некоторым удивлением проводила их глазами. Опустилась на стул, подперла морду лапой.

Море и небо за круглым окном посветлели. Ровная, тихая голубизна — небо. Голубые волны — море. День обещал быть ясным, солнечным.

Белка вспомнила об отважном капитане, о матросах, брошенных в трюм, крепко связанных по рукам и ногам. И ей стало так тоскливо, как никогда в жизни.

Много лет подряд мечтала она о морских путешествиях, о друзьях, нашла наконец и теперь могла потерять все.

— Грызть или не грызть? — с глубоким вздохом проговорила она.

— Не грызи! — послышался чей-то взволнованный голос.

Белка вздрогнула, обернулась и увидела высунувшуюся из бочки голову дрессированной Сардинки.

— А, это ты... — равнодушно пробормотала Белка и вдруг, вскочив с места, заговорила горячо, прижав лапки к груди: — Да пойми ты, рыбья голова, как же мне не грызть? Разве я могу? Ведь я тогда останусь одна, без друзей.

— Эх ты, простота, наивная душа, — с сожалением сказала Сардинка, — обманывают тебя пираты. Я сама слышала: корабль пойдет ко дну, и ты вместе с ним.

— Не верю, — простонала Белка. — Ведь мы друзья.

— Пираты друзьями не бывают, — твердо сказала дрессированная Сардинка.

Белка в отчаянии заломила тоненькие лапы.

— Грызть или не грызть? — с тоской повторила она.

Глава 14. ПИРАТЫ ПОКИДАЮТ "МЕЧТУ" И ГЛАВНОЕ: У БЕЛКИ ПОЯВЛЯЮТСЯ НАСТОЯЩИЕ ДРУЗЬЯ

Вставало солнце, и золотые волны шли от него до самого носа корабля.

Капитан Тин Тиныч задумчиво глядел на море.

— Хороший денек будет... — вздохнул старпом Сеня.

"По такой погоде мы бы уже завтра, в крайнем случае послезавтра, увидели родные берега " — подумал капитан Тин Тиныч, но промолчал.

На палубу с топотом выбежали пираты. Обрадовались свету, солнышку Атаман Джина с нескрываемым страхом оглянулась на ступеньки, ведущие вниз, передернула плечами, будто от холода.

Она подошла к капитану Тин Тинычу, остановилась перед ним.

— Прощайся с жизнью, капитан, — злобно проговорила она. — Отплавался! Твой маяк будет светить на дне рыбкам!

— В трюм уже хлещет водичка, — высунулся из толпы пиратов Одноглазик.

— Белка прогрызла в днище большую дыру! — добавила Черная Кошка. — Что, капитан, не пора ли выкинуть на свалку всякое там благородство и честность? Кому они нужны?

Капитан Тин Тиныч, хотя и твердо решил не вступать ни в какие разговоры с пиратами, не выдержал.

— Делайте со мной что хотите, но ведь там, в трюме, матросы... Они спят... Там юнга Щепка... — стараясь скрыть свое волнение, проговорил он — Дайте им возможность спастись, сесть в лодки. Ну есть у вас хоть капля жалости?

— Жалость? — презрительно скривила губы атаман Джина. — Жалость только унижает пирата Я не колеблясь швырну за борт каждого, кому знакомо это прокисшее чувство!

— Негодяи! — с презрением сказал капитан Тин Тиныч. — Что для вас честь и совесть, низкие души!

— Вот и пойдешь ко дну вместе со своей совестью и привидением, — с обидой проворчал Одноглазик.

— Ох, лучше не вспоминай! — замахала на него лапами Черная Кошка.

Пираты перекинули трап с "Мечты" на корабль Томми.

Началась свалка. Каждый хотел поскорее убраться с заколдованного корабля.

Но атаман Джина быстро навела порядок. Она выхватила из карманов своего белоснежного передника пистолеты и разрядила их в воздух. Первой, легко стуча каблуками, перебежала по трапу. Остальные пираты за ней.

Только успел последний пират покинуть "Мечту", на палубу пулей вылетела Белка, поддерживая лапой хвост, чтоб не мешал.

— Стойте, стойте! — отчаянно закричала Белка. — А я? А меня вы забыли!

— Убрать трап! — не обращая на нее внимания, безжалостно скомандовала атаман Джина.

— Но мы же друзья... Я пиратскую клятву давала! — Белка с мольбой протянула тоненькие лапки.

— Грамотная больно! — злобно усмехнулась Черная Кошка. — Эх, не успела я на тебя как следует облизнуться...

Белка вся так и поникла, глядя, как, распустив паруса, удаляется корабль из пальмового дерева.

Капитан Тин Тиныч тоже проводил глазами корабль Томми, где в ярком свете утренних лучей извивался на мачте флаг с черепом и скрещенными костями.

— Что ж, встретим достойно то, что неизбежно, — спокойно сказал капитан Тин Тиныч.

— Это уж конечно, как полагается, — вздохнул старпом Бом-брам-Сеня. — Только как подумаешь, что сейчас вода дойдет до колен, потом выше, выше, выше... А главное, не увижу больше острова Капитанов, не попрощаюсь с ребятами... И все изза каких-то подлых пиратов!

Капитан Тин Тиныч невольно рванулся, но тугие веревки только глубже врезались в измученное тело.

— Нет, не долго пиратам бороздить волны океана Сказки! — горячо воскликнул он. — Адмирал Колумб и капитан Жан уже вышли в море. Все капитаны развернут свои паруса. Они отомстят за нас.

Белка устало повернулась к капитану Тин Тинычу, медленно волоча лапы, будто к каждой привязано по гире, подошла к нему. Перегрызла веревки, стягивавшие ему руки и ноги.

— Вы свободны, капитан, — безнадежно вздохнула она.

— Скорее! — Капитан Тин Тиныч бросился к трапу, преодолевая мучительную слабость. Онемевшие ноги плохо слушались его. — Спасти матросов!.. Усадить их в лодки...

Старпом Сеня бросился вслед за ним. Но они не успели сделать и нескольких шагов Послышались мокрые, шлепающие звуки. По трапу неуклюже вскарабкалась дрессированная Сардинка.

— В трюме сухо, как на дне пустой бочки, — с трудом проговорила она и, обессилев, умолкла.

Капитан Тин Тиныч и старпом Сеня с удивлением повернулись к Белке.

— Мой зуб не коснулся днища корабля, — печально глядя куда-то вдаль, сказала Белка. — Но я одинока, как пустой орех.

Капитан Тин Тиныч растер онемевшие, вспухшие руки. "Неужели свобода?.. Неужели "Мечта" спасена?" — Не грусти, Белка, — ласково сказал он. Обнял Белку за узенькие рыжие плечи. — Теперь у тебя есть настоящие друзья.

— Это мы! — откликнулся голубоглазый Тельняшка, поднимаясь по трапу. Он широко зевнул, потянулся. — Капитан, она освободила всех матросов, перегрызла веревки. А хвост, это не беда! Пройдет месячишко, еще пушистей станет.

— Да разве это работа! Какие-то веревки! — горячо воскликнула Белка. — Да я такое могу! Да я для друзей!..

Один за другим на палубу, пошатываясь, выходили матросы. Терли глаза кулаками, сладко зевали, не могли сообразить, с чего это вдруг их сморил такой крепкий сон.

И вот уже с шорохом распустился большой парус "Мечты". Ветер наполнил его.

— Курс на остров Капитанов! — скомандовал капитан Тин Тиныч.

Глава 15. ЮНЫЙ КАПИТАН ТОММИ И ГЛАВНОЕ: ПИРАТЫ НА ОСТРОВЕ КАПИТАНОВ

Капризный океан Сказки к ночи совсем расходился.

Низкие, косматые тучи закрыли луну. Иногда ей удавалось хоть краешек выставить из-за тучи, и тогда ее робкий свет на миг освещал громадные, чуть прозрачные зеленоватые волны.

И снова все погружалось в кромешный мрак. Волны с грохотом падали на скалы, в темноте рассыпались, светясь серебряным кружевом пены.

В таверне "Золотая рыбка" в этот вечер было почти пусто.

Несмотря на непогоду, все капитаны вышли в море, в надежде повстречать "Мечту".

Только юный капитан Томми и капитан Нильс в унынии сидели за столиком в таверне, вдвоем коротали томительный вечер.

"Ну почему, почему мой Нильс сделал "Веселому Троллю" бумажные паруса? — опять и опять с безнадежным отчаянием думал капитан Нильс, сжимая в кулаки сильные руки. — Даже адмирал Колумб и тот вышел в море. На руках внесли его матросы на палубу. Даже он, а я..." Капитан Томми, облокотившись о стол, с тоской глядел в черное слепое окно, слушал гулкие раскаты моря.

В окно влетела летучая мышь Непрошеная Гостья. Скрипя перепончатыми крыльями, похожими На половинку черного зонтика, она закружилась над головой Томми. Невнятно пропищала что-то вроде: "При-пи!.. При-пи!.." — и улетела в темноту.

Если бы Томми на досуге хоть немного подучил язык летучих мышей, то он, конечно бы, понял, что хотела сказать Непрошеная Гостья, которая, как все летучие мыши, произносила только первый слог каждого слова.

А сказала она нечто очень важное для Томми: "Приплыли пираты! Приплыли пираты!" Но Томми ничего этого не понял и потому так и остался сидеть, как сидел, хмуро глядя на скомканную, залитую вином скатерть и подперев кулаками щеки.

Ни он, ни капитан Нильс не заметили, как за окном сверкнули ослепительно-зеленые глаза Черной Кошки. Вспыхнули и погасли.

Кошка с жадной ненавистью проводила глазами Нерошеную Гостью.

Да будет вам известно, друзья мои, что самая сокровенная мечта каждой кошки — это поймать летучую мышь. Именно не простую, а летучую. Среди кошек кто-то пустил слух, что если кошка поймает и съест летучую мышь, то она тут же непременно станет Летучей Кошкой. Все кошки это знают. И если кошка во сне вытягивает лапы и выпускает когти, значит, без сомнения, ей снится, что она ловит летучую мышь.

Итак, Черная Кошка заглянула в окно таверны.

— Атаман, здесь только бумажный капитан и мальчишка, — прошептала она.

Атаман Джина на мгновение задумалась, поманила к себе пиратов.

— Итак, применяем коварство номер один, — шепотом объяснила она. — Я их отвлеку разговорами, а вы вбегайте и действуйте.

Юный Томми резко обернулся на протяжный скрип дверных петель. Увидев в дверях хозяйку таверны и Черную Кошку, вскочил со стула.

— А капитан Тин Тиныч? Он тоже приплыл? Где он? — с волнением воскликнул Томми.

Хозяйка таверны, пошатнулась, сделала несколько неуверенных шагов, словно теряя последние силы. Капитан Нильс, вскочив, поддержал ее.

— О!.. — простонала она. — И не спрашивайте. Ничего не знаю. Помню только: буря, волны... Нас смыло за борт огромной волной... Размером с десятиэтажный дом...

— С лифтом и телевизором... — умирающим голосом добавила Черная Кошка, наслушавшаяся рассказов дрессированной Сардинки о большом настоящем городе.

Оба капитана не заметили, как пираты неслышно, на цыпочках переступили порог таверны. Внезапно с хриплыми криками пираты набросились на растерявшихся капитанов.

Коротышка прыгнул на спину Томми, повис на нем, обеими руками обхвата за шею. Вдвоем с Одноглазиком они быстро скрутили его.

Справиться с капитаном Нильсом оказалось не так-то просто, хоть пираты, словно мухи медовую коврижку, облепили ею со всех сторон.

— Ы-ы-ых! — с трудом выдохнул капитан Нильс. Он напряг все силы, и близняшки Джек и Джон полетели в разные стороны, роняя стулья и легкие плетеные табуретки.

Неизвестно, чем ото все это кончилось, но Коротышка коварно подставил ему подножку. Капитан Нильс с грохоюм рсклянулся на полу. Пираты навалились на нею, выверили ему руки, стянули веревками.

— Негодяи! — прохрипел капитан Нильс. — Подножку капитану! Низор!

— Подножка — наш боевой прием! — звонко крикнула Черная Кошка.

Пираты заткнули связанным капитанам рты салфетками, сволокли их в кладовку, швырнули на пол, дверь заперли.

— Вот и все, — сказала атаман Джина, хладнокровно засовывая пистолеты в кармашки своею передника. — Больше нет острова Капитанов. Остров — наш!

Но даже сейчас она не улыбнулась.

Пираты принялись на радостях стрелять в воздух. С потолка полетели острые золотистые щепки, забренчала посуда.

Глава 16. КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК И ГЛАВНОЕ: ЧЕМ ЖЕ КОНЧИЛАСЬ ЭТА УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Поднялась веселая суета. Затрещал огонь в очаге. Близнецы, длинный Джек и толстый Джон, затянули песню.

Черная Кошка обнюхала все углы, стулья, дверь и даже деревянную ногу старого слуги. Наконец-то она дома! Нет, не место все же кошкам в океане, что бы там ни говорили! То ли дело сидеть у пылающего камелька, на родной табуретке, в тепле и уюте.

"Я — Кошка-пират, Кошка-победитель! — самодовольно подумала она. — Кто в целом мире может со мной сравниться? Мур-мяу!" Черная Кошка не удержалась и вылакала целое блюдечко ямайского рома, потом еще полблюдечка. Она повернула голову, полюбовалась отсветами пламени на своей гладкой черной шерстке. "Кажется, у меня сегодня два хвоста, — подумала опьяневшая Кошка. — Впрочем, я думаю, это к лучшему. Один хвост можно подарить хозяйке на день рождения или обменять на что-нибудь очень ценное.

А может, оставить себе оба? Только к лицу ли мне два хвоста? Вот в чем вопрос. Жаль, что здесь нет зеркала. Посмотрюсь хотя бы в оконное стекло, а там решу..." Напевая: "Мяу-ля-ля!" — Черная Кошка прыгнула на подоконник. И вдруг замерла, прижав нос к стеклу.

— Атаман, какой-то корабль у пирса, — хрипло мяукнула она.

Атаман Джина с досадой поморщилась. Ох уж эта пиратская жизнь! Ну ни минуты покоя. Все заботы да заботы...

— Подыщем еще какое-нибудь коварство... — недовольно проворчала она. — Скорее всего, это "Санта Мария" старого огородного пугала Колумба или "Альбатрос" французишки Жана...

— Атаман, это "Мечта"! — не дав ей договорить, взвизгнула Черная Кошка, стремительно слетая с подоконника. От страха она сразу же протрезвела.

— Корабль-призрак! — лязгнув зубами, пролепетал Одноглазик.

— Против призраков коварство бессильно, — упавшим голосом, вся дрожа, проговорила атаман Джина. — Это всем известно...

Пираты бросились к окнам.

Вверх по узкой улочке двигались какие-то тени.

Луна выглянула из середины огромной темной тучи, словно высунулась из глубокого кармана.

Она осветила идущих по улице. Теперь их было хорошо видно.

Впереди твердо шагал капитан Тин Тиныч. За ним шел рослый Тельняшка. Он нес на руках дрессированную Сардинку...

В лунном свете их лица казались совсем бледными, чешуя дрессированной Сардинки отливала зеленым серебром. Последней плелась Белка. Ее голый хвост извивался между камнями мостовой и казался бесконечным.

Пираты в ужасе заметались по таверне. Близнецы Джек и Джон заползли под один стол и теперь локтями и коленками выпихивали друг друга из этого убежища.

— Призрак капитана!.. — в ужасе простонала атаман Джина, оглядываясь, куда бы спрятаться.

— Призрак Тельняшки! — Одноглазик упал на колени.

— Призрак Рыбы, — пискнула Кошка.

Заметим для точности, на этот раз она даже не подумала, что вкуснее, призрак рыбы или обыкновенная живая рыба.

Дверь распахнулась.

— Сдавайтесь, разбойники! — прогремел капитан Тин Тиныч.

Пираты сбились в одну дрожащую кучу. Со стороны можно было подумать, что это какое-то желе из пиратов. Из кучи торчали дрыгающие ноги Коротышки, трясущиеся задние лапы и хвост Черной Кошки.

— Бросайте оружие! — приказал капитан ТинТиныч.

На пол посыпались кривые ножи и пистолеты.

— Бросаем, бросаем, милые утопленники! Только не трогайте нас своими холодными пальчиками! — захныкал Одноглазик. Кошка вытащила было свой пистолет из-за пояса, хотела швырнуть в общую кучу, но вдруг завертела носом, подозрительно принюхалась и отчаянно завопила: — Капитан пахнет капитаном! Рыба пахнет рыбой!

— Призраки не пахнут! Это всем известно! — мигом сообразила атаман Джина. — Хватайте оружие, пираты! Гасите свет!

Пираты разом дунули на свечи. Таверна погрузилась в кромешный мрак.

В темноте началась возня, свалка. Невозможно было разобраться, где свои, где чужие.

— Джек, братец, где ты?

— Я тут, тут, братец Джон!

Капитан Тин Тиныч бросился на голоса близнецов, но руки его наткнулись на что-то скользкое и холодное. Это он вместо пиратов поймал Тельняшку, державшего дрессированную Сардинку.

— Кошка! Черная Кошка! Где ты? — срывающимся голосом крикнула атаман Джина. — Где ты?

В ответ — ни звука. Черная Кошка не отзывалась.

Но похоже, атаман Джина сама видела в темноте не хуже кошки.

— Пираты, за мной! Я вас выведу! — послышался ее шепот.

Коротышка в темноте наткнулся на нее и мертвой хваткой уцепился за ее юбку, за ним потянулись близняшки, потом Одноглазик, остальные пираты. Цепочкой, незаметно стали пробираться между опрокинутых столов и табуреток к выходу.

Капитан Тин Тиныч отлично понимал: если пиратам под покровом темноты удастся ускользнуть из таверны, добраться до гавани и захватить чей-нибудь корабль, то все начнется сначала.

К тому же в этот миг, как назло, луна снова скрылась за густую, мохнатую тучу, и уже понять, где дверь, где окно, где глухая стена, было совершенно невозможно.

Потаенно, словно шепотом, скрипнули дверное петли. Было ясно: пока моряки, как слепые котята, тыкались во все углы, пираты нащупали дверь и... Теперь все кончено! Теперь, как говорится, ищи ветра в поле, а корабль в море...

И в тот момент, когда, казалось, уже все потеряно, все погибло, пылающий, жгучий луч света ударил прямо в раскрытую дверь таверны, выхватив из мрака шайку пиратов.

Широкий луч, как стена, преградил им путь. Пираты застыли на пороге, не в силах сделать и шага навстречу этому нестерпимому свету.

Испуская стоны И проклятия, закрывая глаза ладонями, пираты попятились назад.

— Пираты! Еще не все потеряно! За мной, в окно! — первая пришла в себя атаман Джина и бросилась к окну. Ловко перекинула ногу через подоконник.

Но слепящий, словно раскаленный луч тут же переместился. Теперь он светил прямо в окно. Пираты вновь отступили.

Воспользовавшись их полной растерянностью, матросы "Мечты" разоружили пиратов.

Старпом Бом-брам-Сеня зажег все свечи. Теперь таверна была ярко освещена.

Пираты сгрудились в дальнем углу испуганные, растерянные и вместе с тем полные бессильной злобы и ненависти.

А посреди таверны, между пиратами и экипажем "Мечты", сидела Черная Кошка и, быстро поворачивая голову, смотрела то на атамана Джину, то на капитана Тин Тиныча.

Не будем скрывать, друзья мои, вот что она думала в эту минуту: "Проклятие! Однако я, кажется, здорово просчиталась. Я недооценила все это благородство и мужество. Ошибочка вышла. Я думала, что коварство и хитрость всего сильнее на свете, а на самом деле..." — Обманули меня! Заманили! — Черная Кошка с Отчаянным визгом вдруг бросилась к капитану Тин Тинычу. Вкрадчиво мурлыкая, принялась тереться об его ноги. — Я ничего не знала! Я маленькая, глупенькая! Я нечаянно, по ошибке...

— Предательница! — с презрением воскликнула дрессированная Сардинка, и Тельняшка ласково погладил ее по чешуе, чтобы хоть немного успокоить.

В это время в дверь чулана послышались глухие удары. Дверь затрещала, сорвалась с петель и с грохотом рухнула.

В комнату в клубах пыли ворвались Томми и капитан Нильс. С них еще свисали обрывки веревок.

Безоружные, но тем не менее полные решимости и отваги, они готовы были вступить в схватку с пиратами, но вдруг увидели перед собой капитана Тин Тиныча и весь экипаж "Мечты".

Еще ничего не понимая, они застыли на месте.

— Это я, друзья мои, — просто сказал капитан Тин Тиныч. — Томми, твой корабль у пирса. Ты только должен снять с его мачты пиратский флаг.

Тут Томми повел себя совсем не так, как полагается солидному капитану. Он с воплем восторга повис на шее капитана Тин Тиныча. Потом перекувырнулся через голову и сделал такое сальто-мортале, которому позавидовал бы любой циркач. И снова бросился на шею капитану Тин Тинычу.

— Интересно, кто же все-таки так вовремя зажег маяк? — спросил капитан Тин Тиныч.

И только тут все увидели, что в дверях таверны стоит Добрый Прохожий, а рядом с ним Белка, застенчиво глядя в пол. А под потолком, сложив крылья, молча висит вниз головой Летучая Мышь.

— Это она меня надоумила, славная милая Белка. Такая ловкая и проворная, — сказал Добрый Прохожий. — Мы вдвоем с ней втащили фонарик на Одинокую скалу. Еще нам очень помогла Непрошеная Гостья. Конечно, мы пока что укрепили фонарик кое-как. Просто подперли его камнями.

— Молодец, матрос Белка, — похвалил ее капитан Тин Тиныч. И Белка прямо-таки расцвела от его похвалы.

— Клянусь моим дедушкой, вы все сделали как следует! — в восторге завопил капитан. Как следует, вваливаясь в таверну.

На радостях он сгреб в свои могучие объятия и капитана Тин Тиныча, и юного Томми, и даже капитана Нильса.

Поддерживая под локоть обессилевшего от всех волнений адмирала Колумба, вошел капитан Жан. Впрочем, ничего не скажешь, старый адмирал держался просто молодцом. Отстранив капитана Жана, он, опираясь о шпагу, сам доковылял до стула. И тут уж просто рухнул на него, скрипнув всеми костями.

— Теперь, когда на острове есть маяк, я уже никому не нужен, — печально сказал Добрый Прохожий. — Теперь уже никто, даже при всем желании доставить мне радость, не сможет заблудиться на дорогах острова Капитанов. Как это грустно сознавать, что ты никому не нужен...

— Что вы, что вы, наш уважаемый... — Капитан Тин Тиныч чуть запнулся, но тут же закончил фразу: — Наш дорогой Смотритель Маяка!

Все капитаны от души поздравили нового Смотрителя Маяка, который, не будем скрывать, так и сиял от счастья.

— А что же делать вот с этими? — капитан Жан с презрением указал на пиратов.

— Н-да... Вообще-то, если все делать как следует, их следовало бы вздернуть на рее... — с некоторым сомнением протянул капитан Какследует.

— На корм акулам, — надменно сказал адмирал Колумб.

— Мы исправимся! Мы станем хорошими! — на разные голоса запричитали пираты.

Атаман Джина, сделав над собой неимоверное усилие, улыбнулась в первый раз в жизни. Улыбка получилась жалкой, подобострастной, какой-то скошенной набок.

— И все-таки что же нам с ними делать? Нельзя же оставить их здесь, на острове! — нахмурившись проговорил капитан Нильс...

— А что, если отправить их в плавание... в Никуда! — задумчиво предложил капитан Тин Тиныч, не спеша раскуривая свою старую трубку.

— Как это? — изумился капитан Жан. — Дорогой друг, объясните, что вы имеете в виду?

— Отправить их в Никуда на нарисованном корабле, — повторил капитан Тин Тиныч и указал на старинный потемневший рисунок, висящий на стене таверны.

В голубых кольцах табачного дыма корабль как будто ожил и покачнулся на выцветших нарисованных волнах.

— О-ля-ля! Отличная идея! — воскликнул капитан Жан.

— Туда им и дорога! — Капитан Какследует тяжело стукнул кулаком по столу.

Всем капитанам пришлась по душе эта мысль. Пожалуй, лучше ничего не придумаешь.

На другой же день капитаны принялись за дело.

Нарисованный корабль со всеми предосторожностями сняли со стены. Да и правду сказать, страшно было к нему прикоснуться, казалось, того и гляди, обветшалый корабль рассыплется в прах...

По всем правилам искусства нарисованный корабль спустили на воду. Зашипели, задымились полозья на стапелях. И корабль, разрезав носом голубую, словно из жидкого стекла, воду, закачался на волнах.

Лучи закатного солнца осветили корабль. Насквозь прошили истлевшие паруса, засветились огнем в дырах обшивки, между черными ребрами шпангоутов.

— Боже праведный! Да это Летучий Голландец! — Старый адмирал Колумб поднял руку, будто ограждаясь от страшного видения.

— Полноте, адмирал, — улыбнулся капитан Тин Тиныч, — что за мрачные мысли? Просто не забывайте, сказка есть сказка.

Черная Кошка, вкрадчиво мурлыча, бочком подобралась к Белке.

— Белочка, раскрасавица, — уже и не зная как подольститься к ней, сладким голосом пролепетала Кошка. — Возьми меня себе в горничные. Буду когтями тебе шерстку-хвостик расчесывать. Может, что простирнуть надо, погладить...

— Я — матрос! — гордо вскинула голову Белка. — А у матросов горничных не бывает.

— Ласточка, милая! — метнулась Черная Кошка к Ласточке. — Хочешь, пойду в няньки к твоим птенчикам? Да я их... Да я с них глаз не спущу. Научу их ловить...

— Кого? Птичек? — насмешливо прищурилась Ласточка.

— Ну да, птичек! — радостно подхватила Черная Кошка, но, тут же сообразив, какую она сморозила глупость, с унылым видом умолкла.

Одноглазик, улучив момент, заехал ей в бок носком башмака. Ведь даже пираты презирают изменников.

Пираты нехотя поднялись на корабль.

— Ничего, мы еще потешимся! Еще встретим кого-нибудь и ограбим, — прошипела красотка Джина.

— Вы поплывете в Никуда! Там вы не встретите никого! — крикнул капитан Жан.

— Погодите, мы еще вернемся! — Коротышка в лютой ярости погрозил капитанам квадратным кулаком.

— Из Никуда еще никто никогда не возвращался, — покачал головой капитан Тин Тиныч.

Закатное солнце на миг ослепило капитанов. И тут же нарисованный корабль вместе со всеми пиратами исчез из глаз.

Потому что нельзя проследить взглядом путь корабля, уплывающего в Никуда.

Капитан Тин Тиныч осторожно взял под руку Христофора Колумба, невольно удивившись, как тонка и хрупка под камзолом рука старого адмирала.

Не спеша, повел его вверх по мощенной камнем дороге, туда, где уютно светил над входом в таверну узорный фонарь.

— Смотрите под ноги, адмирал, — заботливо предупредил его капитан Тин Тиныч.

— Каррамба! Проклятые пираты! Надеюсь, я могу отдохнуть теперь хоть полстолетия, — ворчал старый адмирал, с трудом переставляя ноги.

— И я надеюсь, — улыбнулся капитан Тин Тиныч. — Бодритесь, адмирал, еще немного, и мы дома. Опирайтесь на мою руку.

— Должен вам сказать, капитан, что вы отменный моряк и человек редчайших добродетелей, — несколько высокопарно произнес адмирал Колумб.

Капитан Тин Тиныч хотел было ответить ему какой-нибудь шуткой, но адмирал Колумб почему-то глубоко вздохнул и печально посмотрел на него своими мудрыми, ставшими совсем прозрачными от времени глазами.

— Благодарю, — серьезно сказал капитан Тин Тиныч. — Для каждого моряка большая честь услышать от адмирала Христофора Колумба такие слова.

И, обгоняя их, тем же путем, на свет фонаря летели серые неуклюжие ночные бабочки. Они сварливо переговаривались в сумерках, бранили ярких дневных бабочек, которые еще сонно порхали над верхушками пальм.

— Ишь, никак не угомонятся!

— Совести у них нет!

— А уж пестрые какие, смотреть противно.

— Сейчас наше время!

— Уже зажглись лампы, свечи, фонари! Мы будем кружиться, кружиться вокруг огня!..

Что ж, как видите, жизнь в сказке опять вошла в свою привычную колею.

А далеко-далеко в большом городе на настоящей реке Ласточка Два Пятнышка влетела в открытое окно волшебника Алеши.

Измученная нелегким путем, Ласточка, еще тяжело дыша, уселась на трубку телефонного аппарата, стоявшего на столе, и устало сложила стройные крылья.

— О дорогая, рассказывай со всеми подробностями, прошу тебя, ничего не пропускай! — в нетерпении воскликнул волшебник Алеша.

Кот Васька тоже с ленивым видом приплелся, прыгнул на спинку дивана, пристроился там, уставив зеленые глаза в пустоту.

Даже джинн ради такого случая выбрался из своего термоса. Он уселся в самом темном углу, скрестив по-турецки ноги.

— Нисколько не сомневаюсь, эти капитаны, эти выскочки и зазнайки, как всегда, сделали все не то и не так, — презрительно скривив губы, пробормотал он.

Ласточка, торопясь и волнуясь, но стараясь ничего не пропустить, рассказала о том, как пираты захватили "Мечту".

С гордостью поведала она о мужестве капитана Тин Тиныча и его друзей.

— Так вот почему пиратка Джина и Черная Кошка не захотели со мной познакомиться. Теперь понятно... — задумчиво сказал волшебник Алеша. — Я мог кое-что заподозрить...

— Ну, а если сравнить кошку Мурку с нашего двора и эту Черную?.. — надменно и мрачно спросил кот Васька. Он вообще считал, что кошка Мурка верх совершенства, и ревниво страдал, когда речь заходила о других кошках.

— Что вы! Никакого сравнения! — горячо воскликнула Ласточка. — Ваша Мурка такая милая и обаятельная. И потом, она совсем не ловит птиц, с тех пор как мы познакомились.

Кот Васька с деланным равнодушием отвернулся, но по всему было видно, что ему приятно это слышать. Глаза его словно налились по краям прозрачным золотом.

— Надо было просто-напросто сбросить всех пиратов в ближайшую бездонную бездну, и весь разговор, — проворчал джинн и махнул рукой. — Э, да что с вас взять...

— Ох и устала же я... — вздохнула Ласточка Два Пятнышка, проводя клювом по перышкам, приглаживая их. — Сначала океан Сказки, потом другой океан... Проведаю детей, отдышусь немного и полечу к тому мальчику, который меня нарисовал, ну, к маленькому Тин Тинычу. Ведь это он смастерил "Мечту", и, думаю, ему будет интересно узнать о приключениях его кораблика.

— Еще бы не интересно, конечно, интересно, очень даже интересно... — рассеянно повторил волшебник Алеша. Он на мгновение о чем-то глубоко задумался. — А как вы полагаете, друзья мои, уж не записать ли мне всю эту совершенно невероятную и удивительную историю? По-моему, она вполне достойна этого. Думаю, многим ребятам будет интересно узнать об острове Капитанов.

— Пожалуй, стоит, отчего же нет, — лениво протянул кот Васька. Но на самом деле он был просто в восторге. Тщеславному коту очень льстила мысль попасть в сказку.

— Делать тебе нечего, о повелитель. — Джинн с укором покачал тяжелой головой. Он широко зевнул, выпустив при этом изо рта клуб черного дыма с тусклыми искрами.

— Это ты напрасно, — сказал волшебник Алеша. — Я приглашу художника, чудесного художника, и он нарисует твой портрет. Разве тебе не хочется?

Джинн резко вскочил на ноги, не рассчитав, гулко стукнулся макушкой о потолок. Привычно задрожали и зазвенели хрустальные подвески на люстре.

— Прекрасная мысль, о повелитель, великая мысль! — в восторге взревел джинн. — Пусть, пусть он нарисует мой портрет! А то рисуют не джиннов, а каких-то жалких уродцев, убогих карликов, совсем не похожих на прекрасных живых джиннов.

А теперь тс-с-с! Волшебник Алеша сел за стол и погрузился в работу.

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я