Подборка рассказов из журнала "Химия и жизнь"
Валентин Рич. Из Кассиопейских текстов
———————————————————————————————————- Журнал "Химия и жизнь".
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 July 2000 ———————————————————————————————————- ...Профессор Скотт сменил уже восемь зубных протезов, когда его лаборатории поручили раскусить один из самых крепких орешков - проблему бррр.
Прежде всего профессор Скотт попытался использовать для решения этой исключительно сложной проблемы аппарат математической логики. Но логика дала осечку. Тогда профессор командировал своих сотрудников на Канопус и двинулся старым, как метагалактика, путем - а именно путем применения теории вероятности к анализу статистических материалов.
Старый путь - верный путь. Через год Скотту удалось вывести уравнение, которое описывало первый закон бррр:
Х + бррр = У - бррр.
Формулировка, данная профессором Скоттом этому закону, известному теперь как закон сохранения бррр, гласила:
Сколько бррр прибавится в одном месте, столько бррр убавится в другом.
Лиха беда начало. Спустя два месяца после опубликования первого закона Скотт представил в академию изящный мемуар, из которого следовало, что бррр имеет квантовую структуру - или, выражаясь словами профессора:
"Полтора бррр так же бессмысленны, как полторы Кассиопеи".
Следующие четыре года работа шла вхолостую, и трудно сказать, привела бы она к каким-нибудь результатам, если бы не всемогущий случай.
Младший научный сотрудник Том Баскет находился на Канопусе уже шесть лет, и командировке не видно было конца, когда он, к немалому своему огорчению, обнаружил, что непременным условием проявления бррр является прямая видимость.
Так называемый парадокс Баскета долго и дотошно проверяли. Младшего научного сотрудника пытались даже обвинить в субъективном идеализме. "Как это бррр, - говорили некоторые философы, - как это бррр, будучи объективной реальностью, может зависеть от места расположения субъекта?" Но профессора Скотта нельзя было сбить навешиванием ярлыков. Он старался понять, что скрывается за парадоксом Баскета. А поняв, обнародовал третий закон:
С увеличением расстояния в арифметической прогрессии интенсивность бррр убывает в геометрической прогрессии.
Теперь до открытия четвертого закона оставался всего один шаг. Скотт сделал его. Шаг этот следует считать величайшим шагом в познании сущности механизмов образования и уничтожения бррр. Оказалось, что ларчик открывается просто:
Процесс возникновения бррр сопровождается увеличением энергии системы и потому является обратимым.
Дальнейшему изучению этой интереснейшей проблемы профессором Скоттом помешало личное его ознакомление с парадоксом Баскета. Подорванное напряженным трудом здоровье профессора и его почтенный возраст не позволили ему перенести вышеуказанного ознакомления.
До сих пор в проблеме бррр многое остается неразгаданным...
_Примечание переводчика_. К сожалению, слово "бррр" пока не расшифровано. Половина кассиопеологов убеждена, что Скотт изучал атом, половина - что молекулу. Однако прекрасная половина той и другой половины недавно выдвинула новую гипотезу, согласно которой словом "бррр" кассиопейцы обозначают любовь. Вроде бы - подходит.
Тед Рейнольдс. Проба
———————————————————————————————————- "Знание - сила", 1990, N 10. Пер. - А.Корженевский.
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 July 2000 ———————————————————————————————————- Больше всего Поль ненавидел сон по-шеклитски, больше даже, чем местную пищу. Голова его кружилась, мышцы безумно болели и, казалось, ноги вот-вот оторвутся. Он даже не мог помочь себе руками, потому что семейство еще не погрузилось в сон, - если кто-нибудь из них откроет глаза и заметит, что он ухватился руками за насест, это может сказаться на торговле и дипломатических отношениях самым неблагоприятным образом.
Нужно продержаться еще с полчаса, пока они заснут окончательно. Тогда он сможет слезть с перекладины и поспать несколько часов на полу пещеры. Главное, чтобы перед самым пробуждением семейства он опять свисал с насеста, зацепившись за него коленями.
Как и следовало ожидать, Поммоп открыл один глаз и в полудреме взглянул на Поля.
- Ловко мы с тобой загнали сегодня морков в хлев, да, сынок?
- Конечно, пама, - пискнул Поль, переведя транслятор в режим любви и почтительности.
Поммоп удовлетворенно закрыл глаз и остался висеть под своим насестом вниз головой, медленно покачиваясь вперед-назад. В полудреме шеклиты всегда вели себя непредсказуемо: то заснут, то снова проснутся. Часто они переговаривались, почти бездумно перебирая в памяти события прошедшего дня, намечая что-то на следующий и вообще показывая, как они довольны друг другом.
Через некоторое время Иоувии, висящая в дальнем конце пещеры, прошелестела крыльями, делавшими ее похожей на летучую мышь, и сонно пробормотала:
- Я уже говорила тебе сегодня, что ты замечательный отпрыск, Вайюео? Один из самых лучших на свете.
- Ты тоже, Иоувии, - ответил Поль, старательно делая вид, будто засыпает, но потом решил, что теперь его очередь сказать что-нибудь.
- Мапа? А утром будет кабиско? Я так люблю кабиско, которое ты готовишь. - Кабиско он ненавидел.
- М-м-м-м-м, - сонно ответила Моппом. Поль с удовлетворением отметил, что она почти уснула.
Вскоре разговоры стихли, но мучительное выжидание продолжалось: Полю необходимо было убедиться, что сон семьи крепок. Наконец, подтянувшись на руках, он снял с насеста изболевшиеся ноги и опустился на пол пещеры. Каждый мускул болел, и Поль чувствовал, что держится из последних сил. Потягиваясь и приседая, Поль принялся разгонять кровь в затекших руках и ногах.
Ах, будь привычка спать на полу для шеклитов просто безобидным чудачеством! Поль не стал бы возражать, если бы его сочли чудаком. Но в глазах общества тот, кто отказывался спать в естественном положении, то есть свисая с насеста вниз головой, считался чуть ли не безумцем, возможно, опасным, способным даже на убийство. И хотя члены семейства Местойвов относились к Полю вполне благожелательно, они, мягко говоря, забеспокоились бы, заметив в поведении одного из своих отпрысков подобную странность. С первых же ночей, проведенных на планете Шекли, он понял, что привычка спать лежа слишком близка к границе допустимого в этом обществе и злоупотреблять ею не следует.
Поль устало двинулся в дальний конец пещеры, где семейство Местойвов держало наследственный алтарь и компьютерные терминалы. Там он лег на пол, устроившись так, чтобы острые грани камней мешали ему как можно меньше. У него оставалось еще около трех с половиной часов нормального отдыха, после чего семейство снова вернется в состояние полусна, и для него же будет лучше, если, придя в себя, шеклиты обнаружат его висящим под насестом, да притом отдохнувшим и довольным. В противном случае возможны дипломатические осложнения.
Сон по-шеклитски Поль ненавидел всей душой.
А теперь, в довершение всего, он еще и не мог уснуть. В голове его, не переставая, вертелся один и тот же вопрос: "Почему я?" Почему из четырех с половиной миллиардов землян лотерейная удача выпала именно ему? Почему не кому-нибудь другому? Хотел бы он посмотреть, как на его месте повела бы себя, например, его жена Мэрилин.
Не в первый раз он проклял дурацкий метод выяснения межвидовых отношений, на котором когда-то остановили свой выбор галактические расы. Наверняка земляне могли бы придумать что-нибудь поумнее. Но когда Земля вступала в Галактическое содружество, эта традиция существовала уже многие миллионы лет: человечество могло либо вступать, как все, либо отправляться со своими претензиями домой. Ни изменить, ни обойти традицию оно не могло.
Поль понимал, что это необходимо. Разумные существа Галактики слишком сильно отличались друг от друга, и вряд ли можно было ожидать, что любое из них поладит со всеми остальными. Каждая новая раса, попадавшая в поле зрения землян, становилась потенциальным союзником, торговым партнером, другом, если, конечно, не оказывалось, что эти разумные существа отличаются от землян физиологически, по складу ума, по социальному устройству или по моральным нормам настолько, что общение с ними решительно невозможно.
Лотерея позволяла определить жизнеспособность отношений, и умом Поль понимал, что в таком подходе гораздо больше смысла, чем, скажем, в войнах. Но всякому, на чью долю выпало испытать этот подход на себе, он не мог не показаться глупой шуткой.
В конце концов представитель человечества на планете Шекли погрузился в тревожный сон.
Члены семейства Местойвов сидели на карнизе у входа в пещеру, глотая кусочки моркатины. Поль благодарил судьбу за то, что Моппом так и не приготовила кабиско, но мясо морков было ненамного вкуснее.
По бледно-желтому куполу неба над головой бежали многочисленные маленькие облачка зеленого цвета; запертые в хлеву морки переступали ногами и мягко трубили в своих стойлах; деловитые крохотные пташки время от времени пересекали в полете круг утреннего солнца. Из пещеры вышел Поммоп, потянулся, остановился, взглянув на ущелье Кулууве, и, разгоняя после сна кровь, старательно затряс сначала крыльями с множеством тонких костяных переборок, потом длинными руками.
- Красивый день, просто бесподобный день, - произнес он наконец, присоединяясь к семье за утренней трапезой. - Не твоя ли сегодня очередь махнуть в Иоуори за яйцами, Вайю? - спросил он, поворачиваясь к Полю с улыбкой.
Кусок недоваренной моркатины застрял у Поля в горле, и он беспомощно закашлялся. С того места на краю скалы, где он сидел, ему отлично были видны торчащие над кронами огненных деревьев крыши домов. "Всего полмили напрямую для летучей мыши, - подумал он. - Два часа карабканья по скалам сначала вниз, потом вверх - для меня. И то, если доберусь... Я же не вы! - в отчаянии мысленно выкрикнул он, обращаясь ко всему семейству. - У меня нет крыльев, я не могу летать. Я ненавижу яйца бреера. Вы все это знаете. Зачем же делать вид, что это не так?" Тщетно. Они всеми силами пытались внушить Полю, что он по-прежнему один из них. И ему положено испытывать чувство облегчения и радость: вот если они станут, скажем, обнимать его, как это делают земляне, тогда у него действительно будет повод для беспокойства. Просто все члены семейства Местойвов по очереди покупали еду в деревне Иоуори, и теперь снова пришла его очередь. Проще не бывает.
- Конечно, пама, - бегая пальцами по клавишам вокализатора, пропищал он то, что от него ожидали услышать. - А можно мне будет посмотреть представление флуэлей?
Он не переносил местные развлечения, но настоящий Вайюео, любивший спектакли флуэлей, непременно спросил бы об этом. Кроме того, у него будет приемлемое оправдание на тот случай, если он потратит на поход в Иоуори больше времени, чем рассчитывает.
- М-м-м, а как же... - затянул Поммоп, решив, видимо, как всегда, высказать свои соображения о том, что вредно баловать детей, но тут его перебила Моппом.
- Не вижу в этом ничего плохого, Помс. Вайю вел себя последнее время очень хорошо. Он даже не линяет в пещере, как Иоувии, - добавила она одобрительно.
- Ну тогда я сейчас и отправлюсь, - сказал Поль, торопливо вскакивая.
- Сядь и доешь моркатину, - сурово приказал Поммоп. - Чтобы мой ребенок появился в деревне ненакормленным! Что подумают старейшины?!
- Я тут ни при чем, - сказала Моппом. - Ребенок едва притрагивается к пище. Клянусь, я иногда просто не знаю, что с ним происходит. Должно быть, у него чесотка от росы.
Наконец утренняя кормежка закончилась. Семейство пожелало ему безопасного дня, Поммоп выдал Полю деньги на покупки (высушенные радужные подкрылья каменного скарабея), после чего они усердно принялись нахваливать друг другу цвета утреннего неба. Это давало им возможность не замечать в высшей степени неортодоксального способа отбытия Поля. Пока они все смотрели вверх, Поль весело выкрикнул: "Расправим крылья - и ввысь, и вдаль!..", после чего тихо слез с каменного карниза.
Цепляясь руками за выступы камня, Поль продолжал спускаться и вдруг поймал себя на том, что он, не переставая, бормочет: "Двадцать семь дней адских мук, еще целых двадцать семь дней. Огромная ответственность падает..." Он замолчал. Слово "падает" не вызывало приятных ассоциаций: до дна ущелья было еще далеко.
На самом деле по земному счету оставалось только двенадцать дней при четырехстах двадцати уже прожитых. Просто шеклианские дни короче земных, а стандартный галактический год гораздо длиннее. Но именно такой год он и должен продержаться.
Интересно, подумалось ему, если он упадет и разобьется, будут ли установлены дипломатические отношения между Землей и Шекли? В том случае, если шеклиты вернут его тело на Землю, видимо, нет; если же они похоронят его у себя, на семейном кладбище, и станут оплакивать как своего сородича, тогда, очевидно, все будет в порядке. Разумеется, при условии, что настоящий Вайюео, живущий вместо него на Земле, тоже покажет себя с лучшей стороны.
По мере того как он спускался вглубь, стены ущелья поднимались все выше и выше над его головой. Усилием воли Поль снова заставил себя сосредоточить внимание на поисках надежных опор, стараясь не замечать капелек пота, скатывающихся по шее в уже промокший на спине джемпер. "Наверняка настоящему Вайюео приходится гораздо легче, чем мне", - подумал он с горечью, и перед его внутренним взором пронеслась серия быстрых видений: Вайюео, летящий утром на завод; Вайюео, стоящий у конвейера сборочной линии; Вайюео, пьющий после работы пиво в гриль-баре "Родс"; Вайюео, играющий в футбол с сыновьями Поля. Что тут может быть трудного?
Интересно, должен ли он спать в одной постели с Мэрилин? Наверное, когда жена засыпает, Вайюео сползает потихоньку с кровати и зависает вниз головой на вешалке для одежды. Этот поворот мыслей вызвал у Поля прилив симпатии к своему далекому двойнику.
Наконец он добрался до дна ущелья. Высоко над головой светила ему узкая полоска теплого лимонного цвета. Дно расселины густо покрывали заросли псевдокустарника, дикотравья и хлопучего терновника, среди которых протекал ручей Кулууве. Всего в семь метров шириной и метр глубиной, ручей тем не менее славился обилием червей-костоломов. Поль бродил по кустам минут десять, прежде чем отыскал лежащее поперек ручья поваленное огненное дерево.
Ствол дерева был достаточно толстым, но слишком скользким от выделявшегося сока; Полю пришлось сесть на него верхом и на руках, дюйм за дюймом, продвигаться к другому берегу. Добравшись до середины, он заметил роджериану. Сонная ящерица лежала, наполовину высунувшись из воды; длинный хвост ее болтался в быстром течении, словно лента. Увидев Поля, она как будто в задумчивости высунула и тут же убрала язык.
- Хочешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит? - спросила роджериана.
- Я сомневаюсь, что ты сможешь мне помочь, - ответил Поль.
- О, ты сомневаешься, что я смогу тебе помочь? - спросила ящерица. - Почему бы это?
- Потому что, - ответил Поль язвительно, - у тебя ума не больше чем у древесной лягушки, и ты не понимаешь ни слова из того, что говоришь.
Он добрался до места, где ящерица уцепилась за ствол дерева, и остановился, выжидая, когда она подвинется. Роджериана моргнула сонными глазами и уставилась на Поля.
- Ты сомневаешься, что я смогу помочь тебе, потому что я не понимаю ни слова из того, что говорю? - спросила она наконец.
- О боже! Избавь меня, пожалуйста, от своих психоаналитических штучек, - сказал Поль. Он согнул правую ногу и принялся растирать голень. - Твоя так называемая речь в действительности не что иное, как комплекс развитых приспособительных реакций, совершенной памяти и способности к подражанию. Внешне все это здорово, но на самом деле в твоей крокодильей башке нет ни одной мысли.
- А каким образом, по-твоему, это связано с тем, что тебя беспокоит? - спросила роджериана.
Поль, принявшийся было за другую ногу, даже замер.
- А ты знаешь, это хороший вопрос. Если бы не вы, эмпатические ящерицы, я бы давно отсюда сбежал, и совесть бы меня не мучила. Но на Земле очень хотят заключить контракт на импорт огромного количества твоих сородичей. Может быть, у вас и нет ни одной разумной мысли, но вы определенно способны помогать людям справляться с их собственными проблемами. А теперь подвинься.
- Не думаешь ли ты, что я способна помочь тебе справиться с твоей собственной проблемой?
Иногда понимание того, что это всего лишь приспособительная реакция, давалось с трудом.
- Нет, - сказал Поль.
- Не слишком ли ты категоричен?
Поль застонал.
- Послушай, чтоб тебя... Мои проблемы не психологические, они реальны! Если я не смогу выдержать у шеклитов целый год... Или если они сами не выдержат и вышибут меня отсюда, тогда на Землю мне можно будет не возвращаться. Несколько лет назад один тип сорвал весь обмен с Кватрари, когда всего за неделю до окончания испытательного периода он отказался оплодотворять достигшую брачного возраста кватрарианскую креветку. Кватрарианцев это настолько возмутило, что они его вышибли. И теперь доступ к шахтам, где добывают мунго, и к научным дисциплинам Уксоде закрыт для человечества навсегда. Мы уже не сможем иметь дело с расой кватрари. Ну а человек этот, вернувшись на Землю, жил словно прокаженный, пока не застрелился в прошлом году. Я не хочу так кончить!
- Ты в самом деле не хочешь так кончить? - спокойно спросила ящерица.
- Да уж будь уверена, не хочу. Но меня так же мало прельщает и судьба того парня, которому Земля обязана хорошими отношениями с хамдингерами. Он безупречно провел весь срок... а потом умер от острого радиационного отравления. Он теперь всепланетный герой, но так же мертв, как и тот, первый... Мученический венец ради того, чтобы человечество смогло заполучить хамдингские микроволокна и драматические похождения Кликлика! Я хочу всего лишь вернуться... - Поль умолк, поднял ноги повыше над водой и добавил: - Я думаю, тебе следует заняться сейчас своей проблемой: сзади, против течения, к тебе подбирается червь-костолом.
- Мы говорим о тебе, а не обо мне. Что применительно к твоим проблемам может означать приближение ко мне сзади, против течения, чер...
Поль вздохнул и двинулся дальше по бревну, минуя то место, где крутились в водовороте останки роджерианы. "Ума даже меньше, чем у древесной лягушки, - подумал он. - Но все же приятное разнообразие..." Перебравшись на другой берег, он продрался сквозь заросли высохшего хлопучего терновника к стене ущелья Кулууве, взглянул неприязненно на вертикальную скалу и начал подъем.
"Двенадцать земных дней, - думал он. - Всего двенадцать дней. Только бы продержаться, только бы не совершить чего-нибудь такого... и дело сделано. Может быть, я и держусь из последних сил, но шеклиты, похоже, хотят установления отношений не меньше, чем мы. Что на Земле, интересно, заставляет их меня терпеть? Золото, физика и Бетховен, как оказалось, их не волнуют. Зато очень интересуют редис, игра в блошки и работы Филипа Джеймса Бейли. Не просто интересуют, а прямо-таки будоражат. И кто такой этот Филип Джеймс Бейли?" Не позволив себе ни одной передышки и отказавшись разговаривать еще с тремя роджерианами, Поль сумел уже к середине утра подняться до верха скалы. Преодолевая последние метры, он услышал голоса, причем его сразу насторожил насмешливый тон доносящихся сверху реплик. Поль задрал голову и на фоне желтого неба увидел силуэты наблюдавших за ним шеклитов.
Он вскарабкался через край скалы и сел, переводя дух. Шеклиты придвинулись ближе, окружая его. Их оказалось шестеро, все подростки, и Поль начал испытывать беспокойство. А узнав в одном из них Нувийоя, отпрыска мэра, совсем расстроился: от этого юного хвастуна и драчуна всего можно было ожидать.
Несмотря на усталость, Поль поднялся на ноги.
- Надо в деревню. За яйцами. Сейчас мне играть некогда, - произнес он и шагнул в сторону растущих по краю ущелья огненных деревьев.
Нувийой тоже сделал шаг, загораживая ему дорогу.
- Мы видели, как ты взбирался по скале, - произнес он презрительно, и лицо его покрылось серыми морщинами. - Хочешь, я тебе кое-что скажу? Ты все-таки не шеклит.
Остальные пятеро издевательски захохотали. Поль замер в ужасе. Сказать такое!.. Это может означать конец всему. Подростки с самого начала донимали его, порой даже проявляя жестокость, но до сих пор никто не переступал эту грань.
Лицо Нувийоя снова сморщилось от предвкушения шутки, которую он собирался разыграть.
- Ты не шеклит, - повторил он. - Ты больше похож на скального краба.
Сердце Поля вернулось на место и забилось спокойнее. Эту фразу он уже слышал: как правило, ее употребляли в разговоре неблагополучные подростки, и она не имела никакого отношения к нему как к человеку.
Фраза служила чем-то вроде вызова его шеклитскому мужскому достоинству... или, вполне возможно (ибо Поль давно уже прекратил бесполезные попытки как-то разобраться в этой области), его шеклитской женской добродетели.
- Я более шеклит, чем ты, Нувийой, - проиграл он на своем вокализаторе. - А теперь отойди и дай мне пройти.
Нувийой оглянулся на своих дружков, потом, словно пожимая плечами, поднял крылья и снова опустил их.
- Вы слышали, парни? - произнес он презрительно. - Говорит, что он лучше нас. Надо, видимо, чтобы он это доказал?
Остальные неприятно зафыркали и придвинулись еще ближе.
"О боже! Только этих глупых вызовов мне и не хватало!" - Как-нибудь в другой раз я с удовольствием это докажу, сопляки высокомерные, - проиграл он в отчаянии, стараясь выбирать наименее оскорбительные фразы из бытующих в употреблении у местных хулиганов, но так, чтобы не показаться совсем испуганным. - А сейчас, поскольку у меня важное дело в Иоуори, я не могу тратить время на всякие детские...
Нувийой медленно наклонился, согнувшись в верхней талии, и, когда его загнутый клюв почти коснулся похожего на картофелину носа Поля, произнес:
- Маленький скальный краб побежит делать то, что приказала его мапочка. Маленький скальный краб побежит в лавку за яичками. Он так напуган, что даже боится показать, какой он на самом деле маленький скальный краб.
Поль вздрогнул. Выхода не было. Нувийой выбрал правильный ход. Ценности расставлены совершенно однозначно: ни один подросток-шеклит не подумает спрятаться за родительскими поручениями от проверки достоинства. Сами родители в этом случае устыдились бы своего отпрыска.
- Что ты предлагаешь, линялый мозг? - спросил он устало.
- Скальный краб хочет прыгнуть в пропасть? - прямо спросил его соперник.
"О боже, можешь вычеркнуть из списков живых одно человеческое существо".
- Почему бы и нет? - начал блефовать Поль. - Похоже, это единственный способ прекратить твое глупое кудахтанье.
- Отлично. Здесь и сейчас. Я много месяцев ждал этого случая. Прыгаем вниз прямо отсюда, и кто последним раскроет крылья, тот победил.
Поль подошел к краю скалы, остальные последовали за ним. Он посмотрел вниз, решил, что никаких шансов у него нет, и перевел взгляд на пятерку дружков Нувийоя. Вели они себя неуверенно, нервничали. Но не настолько, чтобы выйти вперед и прекратить этот идиотизм. Мысль Поля работала в этот момент быстрее, чем когда бы то ни было.
- Ты трусливый земляной червь, Нувийой, - спокойно сказал он наконец.
Лицо Нувийоя посинело от ярости.
- И это говоришь ты?!
- Зачем вообще раскрывать крылья? - Поль указал за край скалы. - Я предлагаю прыгнуть вместе прямо отсюда и падать до самого дна. Тот из нас, кто раскроет крылья, будет скальным крабом и земляным червем.
Нувийой замер в замешательстве.
- Ерунда какая-то. Я могу падать до десяти своих длин от грунта, прежде чем я раскрою крылья. Спорим, что ты так не можешь!
Поль презрительно покачал головой.
- Нувийой, ты хвастун и трепло, для настоящего дела у тебя кишка тонка. Мне плевать на твои десять длин, пять длин, три длины, полдлины. Если ты боишься падать до самого дна, тогда прекрати болтать про свою храбрость. Или прыгай, или заткнись.
- Ну ты же должен когда-то спланировать, - сдавленным голосом возразил Нувийой, не совсем, видимо, еще убежденный. - А то тебя размажет по всему дну ущелья!
- Вот именно. Что, поджилки затряслись, да? - продолжал давить Поль. - Я-то готов. Возможно, это будет даже забавно. - Он посмотрел на остальных. - Уж больно хочется разоблачить этого крабочервя. Он, похоже, не решается прыгать со мной. Так, может, мы столкнем его и посмотрим, когда он сдрейфит?
- Эй, стойте! - Нувийой поспешно отскочил от края пропасти и взглянул на своих приятелей, но теперь направление потока иронии изменилось: оценив, как ловко Поль повернул спор в свою пользу, они с наслаждением следили за ходом перепалки. - Вы что, не видите, что он блефует?
- А ты докажи это, - сказал один из приятелей Нувийоя с издевкой.
- Ну что, Нуви, слабо тебе махнуть до самого дна? Видимо, скальный краб все-таки ты!
Зрители начали давиться от смеха. Нувийой в растерянности озирался вокруг.
- Это нечестно, - сказал он дрожащим голосом. - Вы что, не понимаете? Он хочет убить меня.
- Он может прыгнуть, - сказал Джийюо, - а ты нет.
- Но он не... Я имею в виду, не совсем...
Все смолкли, глядя на него с волнением: неужели он нарушит неписаный запрет?
- Редис, - быстро проиграл Поль на клавиатуре. - Игра в блошки. Филип Джеймс Бейли.
Нувийой обжег его взглядом и неожиданно взмахнул крыльями, потом, обдав их запрокинутые лица потоками воздуха, сделал круг над скалой.
- Мой папа мэр еще услышит об этом, - крикнул он и полетел к виднеющимся за верхушками деревьев домам на высоких столбах.
Оставшиеся подростки сгрудились вокруг Поля, по-дружески похлопывая его по бедрам.
- Классно ты его! - сказал Джийюо. - Нуви уже давно добивался... Слушай, а ты бы действительно прыгнул?
Поль пожал плечами.
- А почему бы и нет? Мне нечего было терять, - сказал он устало и пошел к деревне Иоуори.
Деревня Иоуори чуть покачивалась на высоких столбах, установленных посредине широкой расчищенной площадки к западу от ущелья. Столбы, разумеется, предназначались не для того, чтобы по ним кто-то взбирался, но тем не менее вполне годились и для этого.
Поль двинулся к одному из них, поддерживающему среди прочих заведений яйцеферму Аовийо.
На земле, у основания лежало какое-то массивное, мягкое существо, по виду совсем незнакомое. Когда Поль приблизился, оно подняло медвежью голову над плоскими плавниками и заговорило густым, сдавленным голосом.
- О'ы' а'ой?
- Я Вайюео из рода Местойвов, - ответил Поль. - А ты?
- А Оо'а'ии' ис 'о'а Ии'й'аа, - ответило существо.
- М-м-м... - отреагировал Поль неуверенно. Он и раньше слышал, что где-то в этом же регионе находится по обмену еще один представитель другой цивилизации, но встретились они впервые. Поль почувствовал прилив симпатии к странному существу. Может быть, именно оно-то как раз и способно отнестись к его проблемам с пониманием. Полю захотелось хоть немного поговорить откровенно, но тут за его спиной раздался тоненький голосок:
- Ой, смотри, мапа, какие смешные звери!
- Тише, Уйи, - ответил голос, в котором улавливалось что-то женское. - Это просто два шеклита остановились побеседовать. Они такие же, как все. Запомни! И чтоб никаких мне "зверей"!
Поль обреченно улыбнулся представителю инопланетной расы и полез вверх по столбу. Слишком большим показался ему риск навлечь беду сразу на три цивилизации, хотя, конечно, интересно было бы узнать, чем собираются торговать с шеклитами сородичи временного Оо'а'ии' из рода Ии'й'аа, если тому удастся продержаться стандартный год.
Взбираться по шершавому узловатому дереву, теплому от полуденного солнца, было нетрудно, и вскоре, несмотря на усталость, Поль поднялся до первого яруса Иоуори, где решил остановиться передохнуть. Яйцеферма располагалась пятью ярусами выше, а на этом громоздилась аппаратура, обслуживающая "эйрие" - комплекс энергетического, канализационного, компьютерного и межпланетно-телепортационного оборудования. Шеклиты, может быть, и живут просто, и не проявляют особых способностей к развитию технологии, но у них чрезвычайно прочные отношения со всей остальной Галактикой, и считать их примитивной расой было бы совершенно неверно.
Поль прошел к распоркам, поддерживающим верхние ярусы, взглянул на дома и магазины, свисающие со второй платформы, и снова полез вверх. Шеклиты не преуспели бы так в установлении и поддержании галактических контактов, если бы они не были столь терпимы к различиям между расами. И может быть, он зря беспокоится: они не меньше него хотят, чтобы он продержался эти последние несколько дней. Даже этот идиот Нувийой не решился разрушить то, что могло лечь в основу ценного межпланетного контакта. По крайней мере, Поль на это надеялся.
Прижав к груди эмбриональный мешок с яйцами бреера, Поль повернулся от прилавка яйцефермы Аовийо и замер. Рядом, возвышаясь над ним, стоял огромный серый шеклит, в котором Поль сразу узнал мэра Иоуори Блиуоу.
Мэр задумчиво глядел на беспомощно глотающего воздух Поля. На гладком, уже лишенном морщин, старческом лице мэра по бокам от клюва медленно шевелились узловатые губы. Потом широкий клюв его открылся, и на потерявшего последнюю надежду услышать что-нибудь хорошее Поля посыпались слова:
- Если тебе удобно и если я не отвлеку тебя от дел, отрок, может быть, ты удостоишь меня чести немного поговорить с тобой. Если сейчас разговор не представляется возможным, я готов к встрече в любое удобное для тебя время.
Как и на Земле, выборные лица на Шекли называли себя "слугами народа", но в отличие от Земли здесь они и вели себя соответственно.
Поль судорожно втянул в себя воздух и, сочетая голос с вокализатором, нашел в себе силы ответить стандартной для подобных ситуаций на Шекли фразой:
- Когда у меня будет возможность и желание, ты, о жалкий комок подобострастия...
Решив, что формальности выполнены, мэр перешел к делу.
- Отрок, у нас возникла серьезная проблема, и я искренне надеюсь, что ты найдешь время выслушать меня. Собственно говоря, упомянутая проблема касается не только тебя и меня, а скорее всей деревни Иоуори. Скажу больше, она затрагивает, может быть, даже целую провинцию Иеваое. Да, пожалуй, и весь континент Иивайоу относится к этой проблеме не без интереса. Осмелюсь предположить даже, что наша планета...
- Я слушаю, - понуро сказал Поль. - Чего уж там... Давай сразу...
Мэр Блиуоу кивнул неторопливо и задумчиво, почесал левую лопатку кончиком правого крыла и провозгласил совершенно серьезным тоном:
- Отрок, тебе, должно быть, известен метод, с помощью которого разумные расы устанавливают или не устанавливают отношения друг с другом. Я имею в виду, разумеется, лотерею, метод выбора конкретного представителя данной расы, который впоследствии направляется на чужую планету, где и должен будет прожить в качестве ее гражданина один стандартный год.
Поль безмолвствовал. Все это "вокруг да около" определенно походило на свист опускающегося бича. Мэр Блиуоу тем временем продолжал:
- ...И, таким образом, если отдельный представитель и общество, в которое он влился, в состоянии вынести друг друга в течение одного стандартного года, тогда обе заинтересованные цивилизации могут приступить к установлению торговых и дипломатических отношений. Но... - Тут мэр исполнился строгости. - Если по какой-то причине нет, тогда - нет!
Поль почувствовал, что не в состоянии больше пассивно ждать последнего удара без попытки хотя бы как-то реабилитировать себя.
- Сэр, - он лихорадочно бегал пальцами по клавишам вокализатора, - я имею в виду, ты, бюрократ несчастный, слуга народа, какое все это имеет отношение ко мне? Нет, пожалуй, я даже не хочу знать! Я... - Он подтянулся и гневно взглянул на мэра. - И Вайюео из рода Местойвов, сындочь Ойеувы и Джовейюя из клана Ниивейой. Ты намерен... ты осмелишься усомниться в моем происхождении? Бросить тень сомнения на мою родословную честного шеклита из шеклитов, дитя своего народа?
Несколько секунд, показавшихся Полю вечными, мэр Блиуоу пристально разглядывал его. При этом веки мэра медленно опускались, постепенно закрывая белые глазные яблоки, потом вдруг распахнулись, словно спущенный с крючка светозащитный экран на окне.
- Нет, - сказал он мягко. - Я уверен, что мапа и пама будут гордиться тобой, Вайюео из рода Местойвов. Ты настоящий шеклит, - пробормотал он, отворачивая подрагивающее, словно от неверия в то, что он услышал, лицо. - Ты настоящий молодой шеклит.
Поль судорожно вздохнул и унял бьющую его дрожь. Осторожно ступая, он двинулся к выходу с яйцефермы, но тут из-за спины снова послышался голос мэра.
- Пожалуйста, будь сегодня к закату дома, отрок. Возможно, Совет Старейшин нанесет тебе визит.
У Поля мелькнула заманчивая идея прыгнуть прямо с пятого яруса, тем самым раз и навсегда покончив с этой мучительной нервотрепкой. Но даже это потребовало бы слишком больших усилий. С горьким ощущением тщетности всех своих стараний он начал долгий спуск к дому.
- Хочешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит? - спросила роджериана.
Аккуратно поставив эмбриональный мешок с яйцами бреера в надежную нишу, Поль рухнул без сил на каменный уступ и посмотрел вниз, в ущелье Кулууве. Солнце давно уже скрылось за краем уходящей вверх скалы, и дно ущелья заполнила послеполуденная тень. Еще двадцать минут подъема, и он будет наконец дома.
- Не очень, - ответил он ящерице.
- Ты не очень хочешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит? - не отставала ящерица.
Поль опустил подбородок на сложенные на коленях руки.
- Не задавай вопросов, - сказал он. - Лучше дай мне хоть один ответ.
- Ты хочешь, чтобы я дала тебе ответ?
- Да, - сказал Поль.
Ящерица на какое-то время замолчала.
- Почему ты хочешь, чтобы я дала тебе ответ?
Теперь молчал Поль. Ящерица моргнула своими лазурными глазами и сделала еще одну попытку:
- Что говорит тебе о том, что тебя беспокоит, твое желание, чтобы я дала тебе ответ?
Поль молчал. Ящерица, уже нервничая, передернулась.
- Почему на самом деле то, что тебя беспокоит, беспокоит тебя так сильно?
Поль подхватил мешок с яйцами и встал, задумавшись.
- Я думаю, на самом деле меня больше всего беспокоит то, что пама и мапа будут во мне разочарованы, - сказал он наконец и снова полез на скалу.
Вскоре откуда-то сверху до него донесся звук бьющихся крыльев, и, взглянув в том направлении, Поль увидел, как через ущелье летит в полном составе Совет Старейшин из деревни Иоуори. Сделав круг над ним, они скрылись за скалами у пещеры Местойвов, и к тому времени, когда Поль перебрался через край каменного карниза у дома, вся делегация уже сидела там широким полукругом, манерно пощипывая плитки кабиско, которое мапа приготовила для такого торжественного случая.
Никто даже не взглянул в его сторону, пока он не добрался из последних сил до пещеры и не вручил эмбриональный мешок мапе.
- Они прибыли поговорить с тобой, Вайюео, - волнуясь, сказала мапа. - Что-то очень важное. Я боюсь, что... - Она не смогла заставить себя договорить.
Поль повернулся к молчаливому полумесяцу старейшин, чувствуя, как ногти впиваются в ладони сжатых рук. Видимо, предстоит нелегкая процедура. Он сделал три шага вперед и остановился, не поднимая взгляда.
Мэр Блиуоу медленно встал, не сводя с Поля глаз, потом пошаркал ногой по земле, пнул торчащий камень и величественно нахмурился.
- На меня возложена обязанность сделать официальное заявление, - сказал он. - Мне нелегко об этом говорить, но я должен это сделать, ибо по-другому быть не может.
Внезапно у Поля возникло желание столкнуть болтливого мэра со скалы, но это ничего не решило бы, и он продолжал ждать.
- Лотерейная система - дело очень важное, - заговорил наконец мэр по существу. - Она лежит в основе всего нашего образа жизни здесь, на Шекли. Без экономики, искусств и наук, доступ к которым мы получали благодаря галактическим контрактам, жизнь каждого из нас все еще была бы такой же непродолжительной, узкой и беспросветной, какой была жизнь шеклитов, пока мы не достигли звезд и не включились в систему лотерейного обмена. - Тут он перевел взгляд на Поля. - Если есть хоть какая-то возможность, хоть какая-то надежда, мы делаем все, что в наших силах, чтобы установить и сохранить добрые отношения с другими обитателями Галактики. Каждый шеклит понимает важность этой задачи. - С видом крайнего смущения мэр остановился и прочистил горло.
Поль начал помышлять о том, чтобы избавить всех от продолжения этой мучительной процедуры, сделав два шага к краю пропасти и прыгнув вниз. Но шеклиты поймают его на полпути до дна, и поступок окажется совершенно бесполезным.
Мэр медленно расправил свои кожистые крылья.
- Я знаю, что ты не подведешь нас, Вайюео из рода Местойвов, - произнес он хрипло. - Завтра ты отправишься на планету Дреффитти. Выбор лотереи пал на тебя, и ты будешь представлять Шекли на этой планете.
Пока члены делегации и семья гладили его, похлопывали по бедрам и глядели на него влюбленными глазами, до Поля доносились лишь обрывки фраз мэра: "...жить в хлорных пузырях под водой в устьях грязевых рек... изысканные деликатесы и принципы управления температурой, представляющие огромную ценность для нашего мира... величайшая честь, которая только может выпасть на долю шеклита..." Как гордятся им пама и мапа!
Чуть позже, во время произнесения официальных речей, Поль все-таки шагнул в пропасть, но его поймали, не дав пролететь и пятнадцати футов. Никто, впрочем, не стал комментировать его неловкость в столь волнующий момент.
Понятно ведь, что подобная честь может кому угодно вскружить голову.
Владислав Петров. Муха
———————————————————————————————————- Журнал "Химия и жизнь".
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 July 2000 ———————————————————————————————————- - Пап, а пап, пойдем в зоопарк...
- Ты же знаешь: когда зоопарк открыт, я работаю, а когда у меня выходной, он закрыт.
- Это потому, что у зверей тоже выходной, Да?
- Конечно. Звери тоже должны отдыхать.
- А как они отдыхают?
- Ну, спят...
- И суматранский носорог?
- И носорог.
- А вот дядя Бук, когда был у нас в гостях, рассказывал, что суматранский носорог упал с гиперцикла и сломал себе ногу.
- Дядя Бук пошутил. Носороги не умеют ездить на гиперциклах. Ты должна это знать.
- Но дядя Бук еще говорил, что носорог упал с гиперцикла потому, что был под мухой. Как это - под мухой?
- Муха - это такое вредное доисторическое животное, настолько вредное, что когда человек... э-э-э... ведет себя невоспитанно, то говорят, что он под мухой. Под ее влиянием, то есть.
- Значит, этот носорог вел себя как невоспитанный человек, да?
- Точно. Никогда не знаешь, чего от него ждать.
- Папочка, ты жаловался дяде Буку, что носорог занял у тебя сотню на починку шкуры и не отдает.
- Когда, наконец, ты перестанешь подслушивать разговоры взрослых? - вспылил отец. - Подслушивают только те, кто...
- Под мухой?
Отец страдальчески поморщился.
- Иди спать, - сказал он со вздохом.
Когда дочь ушла, он набрал код на видео.
- Бук, старина, у меня идея. Тебе не кажется странным, что в нашем зоо нет мухи?
- Нет - и не надо.
- Но ты только представь - муха! Царица воздуха!
- По-моему, она была маленькая и вовсе не царица. У нее были естественные враги. Эти... как их... птицы.
- Неважно. Кто помнит об этом? Мы сделаем муху величиной со слона. Ты жаловался, что тебе надоело быть слоном. Так стань мухой. Вот увидишь: этот дурак Клик, который работает пони, сойдет с ума от зависти...
Назавтра девочка пришла в зоопарк с мамой. Вольер суматранского носорога был пуст, слон тоже куда-то исчез, лишь жираф, как всегда, наклонился к ней и позволил почесать себя за ухом. Зато в новом прозрачном шатре летала громадная муха. У шатра стояла длинная очередь. Вдоль нее толкался оседланный пони, злился, что никто не обращает на него внимания, и бил копытом.
- Муха. Отряд двукрылых, - прочла мама табличку на столбе.
- Муха - вредное доисторическое животное, - сказала девочка.
- Было вредное - стало полезное, - ответила женщина, которая сидела в будке рядом с шатром и продавала билеты. - Кто хочет кататься на мухе, становитесь в очередь.
Девочка с мамой стали. Потом девочка каталась на мухе, а мама отошла к вольеру жирафа и сказала грустно:
- Скоро она обо всем догадается.
- Детство рано или поздно кончается, - философски ответил жираф. - И все-таки мне не хочется, чтобы она знала, кто здесь работал жирафом.
- Просто ты устал, дорогой. Тебе надо сменить обстановку.
- Наверное... - вздохнул жираф. - Перейду в отдел флоры. Там освободилось место гриба.
- А какой он, гриб?
- Это дерево такое в форме зонтика. Только ствол у него толстый-толстый, а верхушка без листьев и вся в перепонках.
Сергей Стрелецкий. Песок и камень
———————————————————————————————————- Журнал "Империя" (Киев) OCR & spellcheck by HarryFan, 28 July 2000 ———————————————————————————————————-
Обычная история Солдаты!..
Я хочу, чтобы вы послушали, что я сейчас буду вам говорить. Послушали и поняли. Прах! Вы знаете, что я не мастер болтать, и я это знаю, поэтому стойте тихо и не вздумайте трепаться в строю. Ясно? Вольно.
Парни! Я провел вас через многие передряги, и вы всегда знали, что можно ждать от старого пердуна. Ничего хорошего, правда? И я, как и вы, знал - те, кто отдают приказы мне, тоже не желают старому пердуну ничего хорошего. Поэтому когда они меня на этот раз вызвали, я заранее сообразил, что радости от нового задания ни мне, ни вам не будет. В общем, так и получилось.
"Бери своих ребят, - сказали они, - иди и построй город".
Клянусь, я ушам своим не поверил. Всю жизнь мы с вами разрушали города, и кто угодно на небе, на земле и под землей подтвердит, что мы научились делать это на славу. Но они отдали приказ, ребята, это был приказ, а приказы не обсуждают, верно? Они отдали приказ, посадили в мой обоз десять болванов, которые не умеют ходить в строю, но знают, как строить города, и отправили старого пердуна и вас вместе с ним сюда, на край света.
Мы шли сюда долго, и у меня было время подумать обо всем этом. Я сейчас скажу, что я надумал, и вы можете смеяться надо мной, можете говорить, что старый пердун окончательно спятил, но я все равно скажу. А там хоть в отставку.
Солдаты! Многие города мы с вами превратили в песок и камень. И по дороге я видел до хренища песка и камней, и вы их тоже видели, правда? Каждый день вы жрали этот песок на обед и ужин, и грели задницы на раскаленных камнях. И я подумал - вдруг все это, весь этот песок, все эти камни - все это когда-то было городами? Сначала их кто-то строил, потом кто-то в них жил, а потом они стали песком и камнем. Может, была война, или просто пришло их время. Оно превращает города в песок и камень не хуже, чем война, верно? Хотя, откуда вам, ублюдкам, это знать... Но уж поверьте старому пердуну, так оно и есть.
До сих пор мы были на стороне времени, помогали ему делать из городов щебенку. На этот раз будет по-другому. Мы теперь против времени. Оно будет разрушать - а мы будем строить, и строить быстрее, чем оно сможет все это разрушить. Мы должны взять песок и камень и снова превратить их в город, большущий город, богатый и сильный, город, на который ни одна сволочь не посмеет напасть. Мы будем грызть этот камень и жрать этот песок до тех пор, пока там, где мы стоим, не вырастут большие прочные дома. Мы пророем каналы, выдолбим колодцы, мы посадим здесь деревья, и тогда ни одна тварь не откажется поселиться в городе, который мы построим. Прах, да я сам уже хочу в нем жить! Эти умники, которые знают, как строить города, могут долго трындеть, где тут будет улица, а где площадь, и как все это будет круто, а я вам скажу просто - мы построим такой город, что всем говнюкам тошно станет!
Теперь вот что. Вы все слышали, что было вчера вечером. Я не знаю, откуда взялся этот псих и кто его к нам заслал. Он говорил - дескать, все, что вы сотворите, обернется напрасной тратой времени и сил. Он говорил - храм превратится в руины, а камни превратятся в прах. Знаете, почему я приказал убить его? Потому что он говорил правду. И подох он для того, чтобы вы крепче запомнили его слова. Он подох, и все мы подохнем! Зарубите себе на носу, ежели кто этого до сих пор не знал. Но до тех пор мы успеем перерезать еще по дюжине глоток нашим врагам, отыметь по дюжине баб и построить хотя бы по одному дому, понятно? Я посчитал - чтобы выполнить приказ, каждый, включая меня и повара, должен будет построить по одному дому. Нехилая работка. Но каждый из вас за свою жизнь развалил столько домов, что это будет только справедливо. И можете изойти на говно, думая, что все это нафиг никому не нужно, что через тысячу лет здесь снова будут только песок и камень. Мне плевать. Мне нужен этот город, и вы мне его построите.
А чтобы вам лучше работалось, я вот что скажу. Города еще нет, но имя ему уже придумали. В приказе, который мне прочитали, оно было, и старый пердун, назло всем, его не забыл. Я сейчас скажу это имя, и я знаю, что благодаря вам, уродам, это имя скоро перестанет быть пустым звуком...
Этот город будет называться... Эй, там! Я хочу, чтобы вы заткнулись и даже пердеть перестали, ясно?.. Вот так. Этот город, который вы построите, будет называться Карфаген. Запомнили, ублюдки?
А теперь разбирайте лопаты - для начала вы должны сгрести весь этот песок отсюда нахер!