Георгий Шах. О, марсиане!

———————————————————————————————————- Авт.сб. "И деревья, как всадники...". М., "Молодая гвардия", 1986.

OCR & spellcheck by HarryFan, 2 November 2000 ———————————————————————————————————- ПЕРВОЕ ПОЯВЛЕНИЕ МАРСИАН У Никодима Лутохина собралась компания - сослуживцы и приятели из местных интеллектуалов, если не считать слесаря из домоуправления, позванного за услуги по благоустройству квартиры. Гости отужинали и потягивали коньяк, пребывая в ленивом и возвышенном состоянии, когда склоняет порассуждать о загадках мироздания. Благодаря тонкому расчету хозяйки любители поговорить и добровольцы слушатели соотносились между собой, как говорят англичане, фифти-фифти. В обществе царила гармония.

- Главная проблема контакта, это, если хотите, совместимость, - авторитетно говорил Звонский, которого считали поэтом районного значения. - Мы вот, человеки, на одной матушке Земле совместиться не можем, а тут инопланетные цивилизации, возможно, даже иная биологическая форма жизни, попробуй найди общий язык.

- Объясниться можно с помощью математики, - вставил молодой Будушкин, давно искавший минуты проявить себя. - Цифры, они у всех одинаковы, а математические действия, умножение или там деление тем более. Я читал у Айзека Азимова...

- А если у них двоичная система? - отрезал Звонский. - Да я об языке не в прямом смысле. Кое-как объясниться, хоть на алгебраических символах, хоть на химических элементах, хоть, простите, на пальцах, это еще куда ни шло, это, я думаю, вполне доступно. А вот понять друг друга, суметь сострадать друг другу, можно ли?

Красноречие Звонского подавляло, и состязаться с ним явно не имело смысла. Будушкин закивал, давая понять, что разделяет глубокие сомнения поэта. Заметив, что беседа угасает, Никодим распахнул было рот, но осекся под взглядом жены, осознав неуместность того, что он собирался сказать.

- О чем вы толкуете, - подала голос сама Диана Лукинична, - какой там контакт с пришельцами, когда с домоуправом не сговоришься. Если бы не любезность Гаврилы Никитича, - хозяйка ласково улыбнулась слесарю, - так бы и жили без ванной.

- Ну, это не имеет отношения к разговору, - рискнул возразить ее супруг.

- Ах, не скажите, Никодим Лукьянович, - вступилась жена Дубилова, директора школы. - У нас ведь тоже просьба к Гавриле Никитичу. Придете, дружок? - Она заискивающе потрогала слесаря за рукав.

- Отчего же! - бодро отозвался тот. - Как говорится, контакт есть контакт!

- Путь к контакту лежит через контракт, - сострил Сарафаненко, гитарист.

- Вы всерьез отрицаете возможность взаимопонимания с инопланетчиками? - спросил Дубилов, не позволяя себе поддаться общему легкому настроению. Строго глядя поверх очков в глаза Звонскому, он туманно добавил: - Это ведь, знаете, не совсем отвечает.

- Давайте-ка, друзья, посмотрим телевизор, - вскочил Лутохин. - Как раз захватим конец программы "Время", узнаем, какая завтра погода.

- А у меня свежий кофе готов. Вам подлить, Митрофан? - обратилась хозяйка к Дубилову.

Гости дружно уставились в голубой экран.

- Вторгшаяся из Арктики волна холодного воздуха, - говорила симпатичная прогнозерша, - столкнулась с мощным встречным потоком. Образовался циклон необычной силы, столбик ртути опустился ниже черты 40 градусов. Последний раз такое случилось 120 лет назад...

- Домой нам теперь не добраться, примем конец свой в урагане, согревая напоследок друг друга, - воскликнул Сарафаненко, прижимая к себе пухлую Лену, подругу молодого Будушкина.

- Оставайтесь у нас, места хватит, - радушно пригласил Никодим.

- Нет уж, не стану доставлять хлопот, да и до работы отсюда далековато.

- Завтра суббота.

- Подумать только, какая холодина! Что с природой творится?

- Я вот читал...

- Оставьте, природа как природа.

- Смотрите! Смотрите!

Все замолкли. На экране действительно происходили странные вещи. Чья-то ладонь легла на руку диктору, сообщавшему, что программа "Время" кончилась и зрители могут посмотреть очередные передачи. Он попытался высвободиться, но безуспешно. Мелькнуло растерянное лицо второго диктора, изображение на секунду потеряло устойчивость, размылось, заплясало, а потом в кадре появился незнакомый мужчина.

- Прошу не паниковать и спокойно выслушать мою информацию, - заявил он высоким, почти женским голосом. У него была довольно смазливая наружность, бархатные черные глаза и мушкетерские усики.

- Я - марсианин. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что я вас мистифицирую. Конечно, у меня совсем иная природная внешность. Не имеет значения какая. Важно, что мы научились принимать облик землян и находимся среди вас, не опасаясь вызвать подозрений. Наших людей здесь, на Земле, не так много, но они есть практически во всех странах и крупных городах, везде, где это считалось необходимым.

Теперь я скажу о том, что наверняка волнует вас больше всего. Что нам надо, с чем мы пришли? Будьте покойны: у нас нет намерения покорить вас, хотя достигнутый нашим обществом уровень техники легко позволил бы сделать это. Мы хотим лишь изучить вас и вашу планету. Если окажется возможным, используем энергетические ресурсы Земли, чтобы пополнить иссякающие источники энергии на Марсе. В этом случае мы не станем грабить вас и найдем способ щедро расплатиться. Вы спросите, почему мы не пришли к вам в открытую? А с другой стороны, почему понадобилось сообщать о нашем присутствии? Я отвечу...

Но Лутохин и его гости так и не услышали в тот вечер ответов на эти вопросы. Внезапно погас свет, лицо марсианина, растянувшись в линейку, отчего он, казалось, ухмыльнулся, исчезло.

Несколько секунд все сидели как завороженные. Потом Никодим кинулся к окну, крикнул:

- У всех погас. Надо же, в такой момент!

Он пошел звонить на станцию, дознаваться, в чем дело. Хозяйка принесла свечу. Компания начала приходить в себя.

- Поразительно, - сказал Звонский, - рассуждаем, рассуждаем, а когда это наконец случается, не хотим поверить.

- Вы всерьез? - спросил Сарафаненко дрогнувшим голосом.

- А вы что, сами не видели? - вступился Дубилов. - Теперь они нам покажут!

- Но, позвольте, марсианин ведь сказал, что у них нет дурных намерений, - робко возразил Будушкин.

- Не будьте ослом, - грубо сказал Дубилов, - с добрым делом в чужой дом тайком не пробираются.

- Я боюсь, Гена, я боюсь, - заплакала вдруг Лена, уткнувшись лицом в плечо жениха. Ее стали успокаивать. Вбежал Лутохин и сообщил, что телефон не работает, а света, насколько можно судить по поднявшемуся вокруг переполоху, нет во всем городе.

- Не понимаю, чего мы сидим? - вскочил вдруг Дубилов.

- А что?

- Надо принимать меры.

- О чем вы? - спросил Будушкин.

- Среди нас марсиане. Их следует выловить, и без промедления.

- Как вы собираетесь это делать? - осведомился Звонский.

- Пока не знаю. Знаю, что надо браться тотчас.

- Тогда беритесь. Прямо здесь советую и начать. Вам ведь, без сомнения, известно, чем пахнут марсиане? Помесь аммиака с шанелью.

- Почему вы, собственно, нервничаете? - холодно заметил Дубилов. - Если вы не марсианин, так вам и бояться нечего.

- Это уж слишком! - взорвался поэт.

- Друзья, друзья, успокойтесь, прошу вас! - взывал Никодим. Звонский и Дубилов стояли друг перед другом в позе изготовившихся к бою петухов. Слесарь Гаврила Никитич готовился разнять, если все-таки начнут, во что он, зная эту публику, в глубине души не верил. Жена Дубилова повисла на своем муже, а Диада - на Звонском. Сарафаненко исчез. Будушкин с Леной пробирались к выходу.

ДЕРЖИ МАРСИАНИНА! Гражданин Гудаутов сошел с поезда дальнего следования и прошествовал в вокзальный ресторан, пребывая в отличном расположении духа. Он с энтузиазмом насвистывал популярную песенку "Грусть напрасна, потому что жизнь прекрасна, если ты живешь и любишь как в последний раз". Слова эти находили живейший отклик в его душе, поскольку Гудаутов действительно жил каждый раз, как в последний. Во всяком случае, перед очередной отсидкой.

Гудаутова впервые назвали гражданином много лет назад, когда председатель сельсовета вручил ему паспорт, а родня и местная общественность сердечно поздравили с приобретением широкого круга гражданских прав. В следующий раз он был назван так уже в связи с нарушением своих гражданских обязанностей и попыткой присвоить не принадлежащие ему ценности. Потом Гудаутов неоднократно бывал в подобной ситуации, обращение "гражданин" ему полюбилось, он привык так представляться и даже думать о себе в третьем лице.

Вот и сейчас.

- Гражданин Гудаутов, - мурлыкал он сам себе, шагая мягкой и цепкой поступью барса к свободному столику в темном углу ресторанного зала, - гражданин Гудаутов, ты настоящий мужчина! - Давно не было у него такой удачной операции. Три туго набитых бумажника, добытые в одну железнодорожную ночь. За вычетом стоимости билета и саквояжика с грязным бельем, который пришлось забыть в вагоне, чистая выручка составила 1 тысячу 895 рублей. А какие сюрпризы таит элегантный чемоданчик из желтой кожи, который Гудаутов подхватил на выходе и с чьим содержимым не успел пока ознакомиться? Жизнь и в самом деле была прекрасна!

Гудаутов привычно запечатлел в памяти расположение столиков, наметил кратчайший путь на волю и взял на учет ближних посетителей. Карта местности показалась ему благоприятной. Устроившись поудобней и надежно примостив чемоданчик у своей правой ноги, он позвал официанта и позволил себе расслабиться.

Прямо перед ним сидели двое мужчин и девушка. Одного из мужчин, крупного и румяного, который подносил бокал ко рту осторожными замедленными движениями, Гудаутов сразу окрестил Лопухом. Второй был худ и истерически подвижен, ерзал на стуле, временами даже подпрыгивал и поглядывал по сторонам, явно не стесняясь привлекать к себе внимание. Артист - определил опытный Гудаутов. Как всегда, он с большим удовольствием оглядел девушку. На его вкус она была "не ахти, но ничего". Хотя девица сидела к нему боком и Гудаутов не был уверен, что знаки одобрения до нее дойдут, он на всякий случай умильно ей улыбнулся.

Следующие полчаса его внимание было занято выбором блюд. Официанты в провинции не меньше, чем в столице, проявляли к Гудаутову особое почтение. Чутье, видимо, им подсказывало, что этот смуглый южный человек с бархатными глазами, барскими манерами и фамильярным обхождением умеет легко зарабатывать деньги и привык сорить ими. Словом, сердца людей, занятых в сфере обслуживания, раскрывались перед Гудаутовым. Он был приятно удивлен изысканностью и широтой выбора пищи, предложенной вокзальным ресторанчиком. И лишний раз похвалил себя за решение сделать остановку в Заборьевске.

Дожевывая котлету по-киевски, Гудаутов с удовольствием поймал на себе заинтересованный взгляд пухлой девицы и немедленно ответил встречным взглядом, еще более умильным. Его не смутило, что девица поспешно отвела глаза, - все шло как надо. Тем более что Лопух, с которым Гудаутов, учитывая разницу весовых категорий, предпочел бы не вступать в прямой конфликт, куда-то исчез, а Артиста можно было не принимать в расчет.

"Интересно, размышлял он, есть ли у нее своя крыша? Откуда, впрочем. Там, братья мои, и папа, и мама, и отряд теток. Нет приюта одинокому путнику, придется выпрашивать койку в местном гранд-отеле, предъявив запасенное на случай командировочное предписание".

Шевельнув ногой, Гудаутов вспомнил о чемоданчике. Это несколько его утешило. "Ну, денег, конечно, там нет, не найдешь теперь дураков возить тугрики в такой упаковке. С другой стороны, если человек отправился в дальнюю дорогу с одним только чемоданчиком, значит, в нем должно быть нечто стоящее. Может быть, электробритва "Харьков"? Только, пожалуйста, последнюю модель, с вибратором. Кружевная сорочка для свадебного бала? Тогда, будьте так любезны, воротничок номер 40. И подберите запонки, не обязательно золотые, но с каким-нибудь ярким камушком".

Нет занятия более увлекательного, чем угадывать содержимое чужого чемодана, который стал твоим. На секунду выключившись из атмосферы, Гудаутов проворонил возвращение Лопуха и его интенсивное переглядывание с Артистом. Он не смог оценить маневра двух официантов и нескольких добровольцев из публики, которые заняли стратегические позиции в зале, отрезав путь к отступлению. Но самым большим позором для профессиональной репутации Гудаутова стало то, что он не заметил, как к нему вплотную приблизился статный администратор, и не почуял никакого подвоха, когда тот осведомился, понравилась ли гостю заборьевская привокзальная кухня.

- Недурно, совсем недурно, - благодушно ответил он. - Можете, уважаемый, поблагодарить повара от имени, э... номенклатурного командировочного.

- Издалека следуете? - дружески поинтересовался администратор.

- Из столицы, конечно, друг мой, - ответил Гудаутов.

- Как там она?

Гудаутов лишь закатил глаза и многозначительно покачал головой, давая понять, что с Москвой все в порядке. Но метр этим не удовлетворился, решив, видимо, выудить как можно больше сведений о положении вещей в столице.

- Приезжих небось много? - спросил он полуутвердительно.

- Хватает, - Гудаутов начал раздражаться.

- И откуда?

Это уже было нахальством.

- С Луны, - ответил Гудаутов и хотел было добавить что-нибудь покрепче, но тут вдруг до него дошло все сразу: "И пристает неспроста, и пялится подозрительно, и в окружение взяли... Ах, чемоданчик, чемоданчик!" Гудаутов молниеносно привел себя в состояние самообороны. В данный момент главной задачей стало не сказать ничего такого, что могло бы навести их на след. "А что им известно? Неужели по тревоге с поезда опознали чемоданчик? Я-то, идиот, выставил на обозрение! Однако никто вроде его и не замечает, все уставились на мой портрет. Усы не понравились, что ли?" Гудаутов машинально провел рукой по своим мушкетерским усикам.

- А с других планет никого не встречали? - обаятельно улыбаясь, спросил статный администратор.

- Только с Марса, - быстро нашелся Гудаутов, тоже обаятельно улыбаясь. На какой-то миг ему подумалось, что местные шутники всего-то решили его разыграть. Но эта утешительная версия была перечеркнута сразу же, ибо слово "Марс" вызвало в зале необыкновенное движение. Артист, вскочив с места, завопил:

- Он, он, хватайте!

Лопух, повинуясь призыву, в два прыжка преодолел расстояние между столиками. В момент оказались здесь и официанты с добровольцами. Дюжина рук цепко ухватила Гудаутова, он оказался в центре плотного кружка, который, быстро обрастая любопытствующими из персонала и посетителей, на глазах превращался в толпу.

- В чем дело? Уберите лапы! - возмущался Гудаутов, не теряя самообладания.

- Он, не пускайте! - кричал Артист, взявший на себя распорядительские функции.

- Кто "он"? Чего орешь? - повысил голос Гудаутов. - Вы, как официальное лицо, - обратился он к администратору, - будете отвечать за это беспримерное издевательство над личностью гражданина.

- Он еще хорохорится! - сказал кто-то из ближайшего окружения.

- Посмотри-ка, какой кот, - добавил другой.

- Не запугаешь, мы вашу породу знаем! - продолжал голосить Артист.

- Вы не беспокойтесь, гражданин, - на всякий случай заявил статный администратор, - зря вас задерживать никто не станет.

- Чего время терять, отправьте его куда надо, - посоветовала какая-то дама.

- А в чем, собственно, дело? - спросил один из подоспевших.

- Платить не хочет, - разъяснил ему очевидец.

- При чем тут плата? - возмутился Артист. - Вы что, не видите, это ведь марсианин!

Кругом охнули.

- Что? - удивился Гудаутов. - Да вы все здесь спятили!

- Я сразу почувствовала, что он оттуда, - сказала дама, но без всякой враждебности, скорее даже с сочувствием.

- Какой там марсианин, чушь! - сердито заметил очевидец. - Он просто жулик!

- Я вам покажу жулика! - спокойно оскорбился Гудаутов.

- Не покажешь!

- А действительно, с чего вы взяли, что он марсианин? - обратился какой-то другой скептик к статному администратору.

- Я, товарищи, действовал по сигналу этого молодого человека, - администратор кивнул в сторону Лопуха.

- Будушкин, - представился тот. - Я, строго говоря, тоже сомневаюсь в этой гипотезе.

- Какой гипотезе?

- Ну, что марсиане сумели к нам внедриться. Я читал у Айзека Азимова...

- Это к делу не относится! - оборвали его.

- Не морочьте нам голову, юноша. Возвели поклеп на человека, учинили скандал, а теперь сваливаете на какого-то ветхозаветного Исака.

- Да я, ей богу, ни при чем, - оправдывался Будушкин. - Это вот он, Сарафаненко, меня уговорил пойти к метру. Он его и опознал.

- Значит, сам с Марса, раз опознал. Хватайте и его, братцы! - пошутил скептик.

Вокруг засмеялись. Общественное настроение явно менялось, и Гудаутов ощутил, что вцепившиеся в него руки ослабили хватку.

Но тут на его беду появился невысокий полный и, по всему видно, очень уверенный в себе человечек.

- Позвольте, - говорил он, пробираясь через толпу, - позвольте мне, я знаю, я вам сейчас точно скажу.

Толпа послушно расступилась. Человечек посмотрел на Гудаутова в фас, потом в профиль и сказал твердо:

- Это он, марсианин, я его узнал!

- Конечно, он, господи, разве можно сомневаться! - истерически вскрикнула дама.

- Что же теперь делать? - растерялся администратор.

- В милицию его, - сказал очевидец, - там разберутся, ху ис ху.

- Ведите в милицию, - гордо заявил Гудаутов, поняв, что унести ноги не удастся, и вынашивая новый оригинальный план спасения. - За все ответите! - Он энергично погрозил пальцем администратору, ловко отпихнул под стол чемоданчик и двинулся к выходу. Стражи и любопытствующие повалили за ним.

ОГРАБЛЕНИЕ ПО-МАРСИАНСКИ Небо было как потолок, выкрашенный в черное, а звезды как прорези в нем. Вселенная чуть пошатывалась.

Звонский вдохновился на стишок, который произвел на попутчика заметное впечатление. Но главной темой их задушевной беседы были события прошедшего вечера.

- Я к тебе всей душой, - говорил Звонский, - веришь?

- Верю, как же!

- Хорошо! Посуди, что за подлец этот Дубилов. Ведь опаснейшая в социальном смысле личность.

- Подлец, - согласился Гаврила.

- Мало. Это, скажу тебе, типичный охотник за ведьмами.

- Чего, чего?

- За ведьмами. Образное выражение, понимаешь. Есть такая порода людей, хлебом их не корми, дай врага вынюхать. Уж они его в ком угодно распознают, хотя бы и в отце родном. И на костер, и в петлю, и на плаху! К примеру... - Звонский задумался.

- Барри Голдуотер, - подсказал Гаврила.

Звонский от восхищения споткнулся.

- Я ведь, - продолжал Гаврила, - давно заметил, что Дубилов охотник за ведьмами. Сынишка мой у них учится, говорит, зверь, за корень квадратный или там косинус альфа удавить готов. Давеча жена ихняя приглашала кой-какую работенку по дому сделать. Сулила. Не пойду. Тьфу мне на его ведьмины деньги! - Гаврила твердо прислонился к забору.

- Не ходи, голубчик, - поддержал Звонский. - Ко мне придешь. У меня тоже есть сломанный кран. А нет, так сломаем.

И тоже прислонился.

- Как вы считаете, товарищ Звонский, - спросил Гаврила, - выловят марсианца?

- Разумеется. А зачем?

- Как зачем? - Гаврила внимательно посмотрел на собеседника. - Они же хотят нашу энергию прикарманить. А на Земле и без того энергетический кризис. Даже экологический.

- Так марсианин обещал ведь щедро расплатиться.

- Я думал об этом, - возразил Гаврила. - Допустим, они с Землей золотом рассчитаются. А что золото, им дом не обогреешь и автомобиль на нем не поедет. Обратно же, что будет с международной валютной системой? С ею и так худо, чудовищная, говорят, инфляция. И нам невыгодно: золотишко на мировом рынке в цене упадет, а мы его добытчики.

- Ну, Гаврила, быть тебе министром финансов.

- Я бы мог, - сказал Гаврила и, поразмыслив, добавил: - По уму бы мог. Да вот из-за Насти нельзя меня подпускать к государственной казне. А что, если нам по кружке пива выпить, пиво сейчас хорошо пойдет.

- Пойдет, - согласился Звонский. - А где?

- Я тут одну забегаловку знаю неподалеку. - Гаврила сделал попытку оторваться от забора. Но это оказалось не так просто. Забор обладал притягательной силой.

- Прислонишься, не отслонишься, - сказал Звонский, также пытавшийся принять вертикальное положение.

В забегаловке был аншлаг, пришлось занять место у подоконника. Кругом только и было слышно: "Марс, Марсу, Марсом..." - Идет всеобщая марсианизация Заборьевска, - сострил Звонский.

Между ними вышел спор, кому платить, и, поскольку Звонский уж очень домогался этой чести, Гаврила в конце концов уступил.

На редкость холодное пиво прочищало мозги. Повертев головой, Звонский узрел знакомое лицо.

- Сейчас, Гаврила, - сказал он, беря-приятеля под локоток, - мы узнаем ответ на твой вопрос. Видишь там, в углу, худощавого?

Гаврила кивнул, причмокивая.

- Это сыщик по особо важным делам. Если уж он здесь, значит, неспроста.

- За марсианцем, должно быть, - возбудился Гаврила. - Может, на след напали? А как его фамилия? Я никому.

- Под строжайшим секретом, только тебе: Гвоздика. - Прошептав это на ухо Гавриле, Звонский стал размышлять, почему фамилия сыщика должна держаться в секрете и как могли бы воспользоваться ею злоумышленники. Потом его блуждающая мысль вернулась к Марсу. "Черт-те что, до чего публика легковерна! Впрочем, близкая, рукой подать, и от этого особенно манящая Красная планета вечно будоражила воображение. Сколько шума наделали пресловутые каналы, пока наконец космические лаборатории не установили с максимальной достоверностью: мираж, нет никаких каналов. И атмосферы нет, и жизни не должно быть, разве что примитивные зачаточные формы, из которых когда-нибудь, через миллионы лет, сумасшедшую, невообразимую бездну времени, родится нечто путное, какие-то марсианские динозавры и птеродактили. Возможно, однако, и вовсе не родятся, не успеют, потому что человек вторгнется на территорию соседней планеты, освоит ее, колонизует, мимоходом прервет тягучую эволюцию местного разума. Вот и вся сказка о могущественной и агрессивной цивилизации Марса. А мы, право, с ума посходили: держи марсианина!.." Звонский вздрогнул от звука резко захлопнутой двери. Все обернулись. На пороге стоял человек, лицо которого было затянуто черным чулком. В протянутой руке поблескивал какой-то металлический предмет.

- Я марсианин! - сказал он глуховатым голосом. - Всем оставаться на местах, иначе пущу в ход аннигилирующий бластер с Фамагустой.

Эта фамагуста и сыграла решающую роль во всем происшествии.

Старший лейтенант Гвоздика был безгранично мужественным человеком. Кавалер всех значков ГТО, он стрелял только в яблочко, ходил на лыжах по первому разряду, с одинаковым совершенством владел приемами самбо, дзюдо и каратэ. Ко всем прочим своим достоинствам Григорий Михайлович был примерный семьянин и общественник.

Но у этого образцового детектива была, увы, своя ахиллесова пята: любовь к научной фантастике. Он знал едва ли не назубок все произведения завлекательного жанра: отечественные и зарубежные, собранные в оранжевую библиотеку и разбросанные по карманным изданиям с яркими суперобложками, удостоенные признания, не удостоенные и совсем недостойные. Нечего говорить, что старший лейтенант знал о Марсе и его обитателях досконально все, а уж по части бластеров и других моделей космического оружия он, можно сказать, собаку съел. Не могло его устрашить и аннигилирующее устройство, ибо действительно какая разница, хлопнут тебя из пистолета с последующей кремацией или испепелят на месте?

Но эта непостижимая фамагуста! А вдруг вся Вселенная взлетит на воздух или провалится в преисподнюю? Кто будет отвечать? Такую ответственность Гвоздика взять на себя не мог. Чудовищным усилием воли он заставил себя не очутиться в два прыжка у порога, не схватить марсианина за кисть руки и не нанести ему одновременно страшного удара ладонью по затылку. Вместо всего этого детектив лихорадочно и, увы, безуспешно, пытался установить этимологию слова "фамагуста".

Звонский, ожидавший от Гвоздики решительных действий, пронзил его презрительным взглядом, но тот, сосредоточенный на фамагусте, этого не ощутил.

Директриса забегаловки, она же продавец, выронила кружку пива, которая покатилась по наклонному полу прямо к дверям и разбилась о порожек; пивом ("Жигулевским") марсианину залило штанину.

Директриса истерично вскрикнула. Марсианин отшатнулся, рука его с бластером, аннигилирующим устройством и фамагустой вскинулась, все зажмурились в ожидании неведомого.

Положение, однако, спас невысокий полный и очень уверенный в себе человек, стоявший у стойки. Он схватил продавщицу за руку, поднял ее, чтобы было явственно видно, что ей не шевельнуться, и крикнул марсианину:

- Не тревожьтесь, товарищ, она вам ничего не сделает!

- Благодарю вас, - вежливо ответил тот и шагнул вперед. - Теперь всем повернуться к стене и поднять руки! Живо!

Команда была исполнена. Гвоздика скрипнул зубами, и перед его взором мелькнула пенистая волна, набегающая на усыпанный галькой берег. "Галлюцинации", - подумал он.

Марсианин подошел к ближайшему от него посетителю и запустил руки в карманы, потом к следующему. Гаврила, наблюдавший за ним уголком глаза, заметил, что он ограничивается наружными карманами и не посягает на внутренние, где люди хранят основной капитал. Вполголоса поделился этим наблюдением со Звонским, но тот не успел его осмыслить: как раз в этот момент очередь дошла до наших собеседников, и они покорно подверглись процедуре обыска. Звонскому представились отвратительные щупальца, тянувшиеся к горлу, а Гаврила со злорадством подумал, что в его наружных карманах ни шиша.

Оставался невысокий полный. Марсианин не стал его обшаривать, только дружески хлопнул по плечу.

- Молодец, - вдруг похвалил он, - быстрая реакция! Не посрамил землян.

- А я, товарищ, - ответил тот невпопад, - вашего коллегу видел.

- Вот как! - удивился марсианин. - Где же это?

- А на вокзале. В ресторанчике.

- Ага. Так никому об этом ни слова, - сказал марсианин и еще раз похлопал полного по плечу, на этот раз бластером с аннигилирующим устройством.

- Будьте покойны! - Полный обмер от страха.

- Внимание, - сказал марсианин. - Я ухожу. Пять минут всем не двигаться, иначе... сами знаете, что будет!

Дверь хлопнула.

Все представили, что будет. Все, кроме Гвоздики. Со скоростью компьютера его тренированный мозг решал задачу высочайшей сложности: выбор цели. Здесь, рядом с ним, можно сказать, руку протянуть, находился расхититель госсобственности, которого Гвоздика преследовал по городам и весям в течение целого квартала. Это была захватывающая дуэль двух интеллектов, нечто вроде схватки Шерлока Холмса со злокозненным профессором Мориарти. Сколько раз Глобус с украденным полумиллионом ускользал из-под самого следовательского носа - на паровозе, пароходе, самолете и даже вертолете! Как часто они ощущали присутствие друг друга в ресторанах, кафе, чайных и пельменных, на стадионах, в музеях, кинотеатрах и библиотеках - везде, где Глобус прожигал жизнь в ожидании возмездия, а Гвоздика, неумолимый, как рок, его настигал. И вот теперь, когда настала пора брать преступника, появился марсианин. Покончить с Глобусом было для Гвоздики и делом чести, и крупным достижением по службе, своего рода личным рекордом. Он вправе был рассчитывать на повышение в ранге, ибо провел операцию безукоризненно и мог с документами в руках доказать до копейки, как Глобус присвоил и как прокутил полмиллиона.

Но упустить марсианина! Да еще с фамагустой!

"Прощай, старик. - Гвоздика мысленно улыбнулся полному невысокому человеку с очень уверенными движениями. - Нет, не прощай, а до свидания!" В два прыжка он покрыл расстояние до двери и пулей вылетел вслед за марсианином.

КТО ИЗ НАС МАРСИАНИН? Свет в Заборьевске погас в 21 час 31 минуту. Спустя 12 минут дежуривший по городу младший лейтенант милиции Стенькин принял некую Лютикову Алевтину Никаноровну, которая явилась сделать государственной важности сообщение и исполнить тем самым свой патриотический долг. Занеся в протокол фамилию и домашний адрес заявительницы, установив, что она одинокая, по профессии медсестра и третий год как вышла на пенсию, Стенькин подкрутил фитилек мощной керосиновой лампы и приготовился выслушать главное.

- Уж не знаю, с чего начать. Я бы тебя, сынок, не стала беспокоить, если б не такое дело.

- Не стесняйтесь, излагайте все как было.

- Сосед у меня марсианин.

- Вот как! - Младший лейтенант пытливо поглядел на Лютикову. Она показалась ему нормальной: небольшая, сухонькая, аккуратно одета, волосы седые, коротко острижена, на правой щеке родинка, глаза карие, ясно смотрит из-под очков в золотой оправе. - Давно обнаружили? - спросил он.

- Сегодня.

- А живете вместе сколько?

- Через неделю два года будет. Прежним соседям отдельную квартиру дали, у них четверо.

- Как же это вы, Алевтина Никаноровна, два года с человеком бок о бок прожили, можно сказать, пуд соли вместе съели - кухня-то общая - и только сейчас заметили, что он марсианин?

- Замечать-то я и раньше замечала, а вот додуматься не могла. Нынче, когда по телевизору этот с усиками выступал, меня и осенило.

Стенькин, естественно, телепрограмм в тот вечер не смотрел, да и вообще видел в голубом экране одну забаву, предпочитая черпать информацию из газет. Поэтому он не стал выяснять, что там было по телевизору: "Мало ли, может статься, какой-нибудь профессор читал лекцию про жизнь на Марсе".

- Какие же симптомы? - спросил он.

- Разные. - Лютикова помедлила, должно быть, припоминая и заново осмысливая факты. - Вот, например, интересное обстоятельство. Каждый день в ванне моется, а по субботам и воскресеньям, бывает, и дважды. Я по занятию своему гигиену весьма уважаю, но, извините, голубчик, думаю, вы не обидитесь, если я скажу, что такой чистоплотности у мужчин не бывает.

Стенькин неопределенно покачал головой, не то соглашаясь, не то протестуя.

- Бог с ним, с мытьем, я ведь не против, пусть моется, если по душе. Возьмем, однако, другое. За два года не привел к себе ни одной девицы. Вы можете, конечно, предположить, что сам куда-то хаживает или водит к себе тайком, без моего ведома. Ничего подобного. Все вечера дома, а уж мимо меня мышь не прошмыгнет. Я всегда начеку, будьте покойны.

Дав дежурному время запротоколировать эти сведения, Лютикова продолжала:

- Разве я не понимаю, что это может показаться пустяком. Подумаешь, нашла старая, чем укорить: "С бабами не знается!" Да напротив, по всему видно, нравственный человек. Но, скажите на милость, почему он тогда каждое утро на голове стоит? По полчаса, проверено по хронометру. Почему стены в своей комнате раскрасил в четыре цвета? Почему огурец сахарным песком, а дыню солью посыпает? Почему на жэковские собрания его не затащишь? И вот так по всем пунктам, хотите верьте, хотите нет. Все не как у людей.

Стенькин почесал затылок.

- Как я понимаю, гражданка Лютикова, - возразил он, - сосед ваш не дерется, не сквернословит, порядка в доме не нарушает, вас не беспокоит?

- Да разве обо мне, миленький, речь! - воскликнула Лютикова, оскорбленная и негодующая. - Не о себе пекусь, по мне лучше соседа не сыщешь. Но я с ним расстанусь без колебаний, если будет доказано, что он из отряда марсианских захватчиков!

Сказав это, бывшая медсестра поджала губы, отчего ее лицо, поначалу показавшееся младшему лейтенанту добродушным, приобрело жесткий и неумолимый вид.

Стенькин поежился.

- Ну хоть какие-то еще симптомы замечали, Алевтина Никаноровна? - спросил он, досадуя, что говорит с посетительницей несвойственным ему извиняющимся тоном, а поправиться не может. - Постарайтесь припомнить.

- Есть еще симптом, - торжествующе сказала Лютикова, - я его на конец держала. Знаете, какое хобби у моего соседа? Он радиоманьяк. Это я его так окрестила, поскольку дни и ночи крутит-вертит всякие сопротивления, динамики, репродукторы, микрофоны и прочую технику. Вся его комната, а там ни много ни мало двадцать квадратных метров, завалена этим хламом. А главное... - Она приподнялась со стула и, приблизившись к младшему лейтенанту вплотную, отчего тот даже отшатнулся, со значением произнесла: - Каждый день в эфир выходит.

Стенькин даже зажмурился. Ему почему-то представился щуплый, отмытый до жуткой белизны человечек, распахивающий окно и плавно вылетающий над крышей самого большого в Заборьевске дома, в котором разместился горсовет. В полете человечек чуть помахивал руками, а вместо кистей у него были обыкновенные клешни, прикрытые манжетами.

- На чем выходит в эфир? - спросил младший лейтенант, стряхивая с себя наваждение.

Лютикова посмотрела на него с недоумением.

- Как на чем? На радиопередатчике, разумеется.

"Черт-те что! - подумал Стенькин, - я и впрямь настроился на марсианина".

- С кем же у него связь? - спросил он строго.

- Это уж вам надлежит установить. А вполне вероятно, что и другому ведомству. Лично мне все ясно как божий день: с базой на Марсе. Докладывает, что разнюхал, получает задания.

- Ладно, - махнул рукой Стенькин. - Распишитесь здесь, товарищ Лютикова. У вас все?

- Вот что еще, голубок, - сказала заявительница, опять превращаясь в милую пожилую дамочку, - если будете выселять марсианина, намекни начальству, комнату его не худо бы мне отдать. Я человек вполне заслуженный, тридцать лет в больницах проработала, скоро шестьдесят стукнет, а все по коммунальным квартирам мыкаюсь.

- А марсианина, значит, на Марс? - спросил ошарашенный младший лейтенант.

- Куда же еще?

Стенькин смял в руке протокол.

- Это что же, гражданочка, получается? Выходит, все ваши марсианские хроники - один лишь голый навет на безвинного человека с умыслом захватить его жилплощадь? Да вы знаете, что по закону полагается за ложный донос?

Лютикова, однако, ничуть не испугалась. Напротив, она грудью двинулась на младшего лейтенанта, так, что тот поневоле должен был шаг за шагом отступать. А голос ее при этом металлически звенел, гулко отдаваясь в отделенских коридорах.

- Хочешь, милок, марсианина взять под крылышко? Может, у тебя с ним сговор? Ты и сам, должно быть, из их породы? Так мы вас на чистую воду выведем! Уж я об этом позабочусь, будьте покойны.

Стенькин растерялся и уже не знал, что делать: прикрикнуть на старую каргу, поднять тревогу или самому прыгнуть в окно. Но тут, на счастье, зажегся свет и одновременно послышался за дверями дикий шум. В помещение ввалилась целая орава людей, которых безуспешно пытался удержать сопровождавший их постовой милиционер:

- Всем сюда нельзя, граждане, имейте совесть! Марсианин и свидетели останутся, прочие могут разойтись по домам!

Услышав, что привели марсианина, Стенькин схватился за голову, а Лютикова даже взвизгнула - не то от страха, не то от восторга. Кое-как гомон улегся.

- Кто здесь марсианин? - решительно и зло спросил Стенькин.

- Я! - спокойно ответил Гудаутов, выходя на передний план. Он уселся на стульчик, который только что занимала Лютикова, закинул ногу на ногу и изобразил одну из обаятельнейших своих улыбок.

Свита, сопровождавшая его с вокзала, дружно выдавила: "Сознался!" У одних это прозвучало удивленно, у других торжествующе.

- Я говорил, говорил... - заволновался Сарафаненко. Будушкин, собиравшийся в очередной раз сослаться на своего кумира Азимова, лишился дара речи.

- И давно вы, гражданин, стали марсианином? - ехидно спросил Стенькин, решивший, что больше дурачить себя никому не позволит.

- От рождения, - резонно возразил Гудаутов. - Как сейчас помню родной марсианский поселок у канала, в котором мы беззаботно резвились с другими марсианятами. Папу-марсианина, маму-марсианку. Обоих, увы, давно нет в живых. Видели бы они сейчас своего малыша!

В толпе кто-то сочувственно засопел.

- У нас живут недолго, - сказал Гудаутов, входя во вкус. - До тридцати лет. Но очень культурно. Работать никому не надо, все кругом растет, подходи - бери.

- Как же с промтоварами? - поинтересовался кто-то.

- Тоже растут. Получаем путем скрещивания. Очень сложное дело. Объяснить не могу, все равно не поймете. Не доросли вы еще.

- А что едят?

- Разное, - ответил Гудаутов, вспоминая свой недавний ужин в привокзальном ресторанчике. - Например, котлеты по-киевски, шашлык по-карски, пельмени по-сибирски.

- Все как у нас! - одобрительно воскликнул Сарафаненко. - Значит, и овец разводите?

- А как же, - оскорбился Гудаутов, - что мы на Марсе, не люди, что ли!

- Товарищи, опомнитесь! - воззвал скептик. - Это же прохвост высшей марки, да еще над нами издевается. Он такой же марсианин, как я китайский император.

- В Китае нет императора, там председатель, - поправил Будушкин.

- Попрошу официальное лицо, - сказал Гудаутов, обращаясь к Стенькину, - оградить меня от оскорблений. - Если бы кто-нибудь из жителей Заборьевска приехал к нам на Марс, - добавил он с горечью, - его бы так не приняли. Мы гостей уважаем. Хлеб-соль даем, всякие почести оказываем. Неважно, откуда ты - с Луны, с Земли, с этой, как ее, Венеры, хоть с Солнца. Важно, что ты гость. - Заметив, что аудитория внимает ему развесив уши, Гудаутов и вовсе уверился в правильности избранной им тактики. Он ткнул пальцем в сторону скептика и строго сказал: - Он - скептик, он ни во что не верит. Такой человек может не верить даже в свой родной коллектив. Пусть поедет со мной, пусть любой из вас поедет, проверим.

И Гудаутов приподнялся, готовый немедленно отправиться к себе на Марс.

Все посмотрели на скептика.

- Вот еще, - сказал тот, - нашел дурака! С меня хватит! - И исчез, лишь напоследок из-за дверей послышалось приглушенное "авантюрист".

Пожевав губами, Будушкин сказал:

- Что ж, извольте, я готов проверить эту версию.

Стенькин решил вернуть себе инициативу.

- Ваши документики, гражданин! - потребовал он.

- Моя фамилия Гудаутов. У марсиан тоже есть фамилии. Будьте любезны, - Гудаутов протянул паспорт и командировочное предписание. Все молча ждали, пока младший лейтенант изучал бумаги.

- У вас все по норме, как полагается обыкновенному гражданину, - сказал наконец Стенькин. - Чем докажете, что вы марсианин?

Такого поворота дела Гудаутов не ожидал. Вся его тактика строилась на предположении, что человек, объявляющий себя марсианином, должен быть признан безумным и немедленно отправлен в желтый дом. А там можно через пару дней прийти в себя и быть отпущенным официально, либо, на худой конец, исчезнуть не прощаясь.

Как должен вести себя человек, свихнувшийся на марсианской почве?

Гудаутов вдруг засмеялся, и чем больше видел вокруг себя недоумения, тем с большим смаком хохотал, визжал, почти закатывался. Терпение у Стенькина истощилось, он хлопнул кулаком по столу, требуя объяснений.

- Они мне не верят! - воскликнул Гудаутов, утирая слезы. - Сами сказали, что я марсианин, а теперь я еще должен доказывать. Нет уж, я свои права знаю. Либо отпускайте, либо доказывайте.

Стенькин взглянул на Гудаутова с уважением: этот марсианин знал о презумпции невиновности. Что делать? Его взгляд пробежал по лицам присутствующих, напряженно следивших за развертывающейся драмой. И остановился на остренькой физиономии Лютиковой, которая скромно примостилась во втором ряду, явно не стремясь привлечь к себе внимания.

- А ну-ка, Алевтина Никаноровна, подойдите поближе, помогите установить личность подозреваемого. Узнаете своего соседа?

- Ничуть, - ответила Лютикова, делая шаг вперед. - Этого товарища вижу впервые.

- И правильно. Он ведь совсем из других мест. Но сходство какое-то есть?

- Очень даже похожи, - заметила Лютикова, так прилежно разглядывавшая Гудаутова, что тот даже засмущался. - Как братья.

- Ну вот, - удовлетворенно хмыкнул Стенькин. - Теперь, гражданин Гудаутов, скажите, как часто вы принимаете ванну?

Гудаутов наморщил лоб, соображая, какой ответ должен пойти ему на пользу. Не решив этой задачи, он на всякий случай сказал, что каждый день, а в иные дни и по два раза.

Стенькин и Лютикова со значением переглянулись.

- А как вы насчет особ слабого пола? - витиевато спросила Лютикова. Ей явно пришлось по душе участие в допросе.

Гудаутов опять пораскинул мозгами и пришел к выводу, что этой ханже, да и постному лейтенантику должно импонировать полное безразличие к сексу. О чем и сообщил.

- Есть у вас какое-нибудь хобби? - спросил Стенькин.

- Чего?!

- Ну, увлечение. Например, радиоделом.

- Угу, - неопределенно мотнул головой Гудаутов.

Все сошлось, как дважды два. А раз так, значит, подумал Стенькин, мы имеем в Заборьевске двух марсиан. Не много ли для районного центра?

Зазвонил телефон.

- Дежурный по городу, - сказал Стенькин, беря трубку. И услышал взволнованный голос Гвоздики.

- Звоню из автомата на Шекспировской. Только что некто, назвавшийся марсианином, совершил вооруженное ограбление в пивном баре. Угрожал бластером с аннигилирующим устройством и фамагустой...

- Как, как? - переспросил Стенькин, лихорадочно записывая сообщение детектива.

- Фамагустой. Откровенно, сам не знаю, с чем это едят. Иду по следу. Вынужден на время оставить Глобуса. Все.

- Погодите, товарищ старший лейтенант, не вешайте трубку, - сказал Стенькин. Он отвернулся, прикрылся ладонью, чтобы не услышали в комнате. - У меня самого здесь марсианин.

Гвоздика присвистнул.

- Улики?

- Сам признался.

- Конец света! - вздохнул Гвоздика. - Он не грозил бластером?

- Нет. Держится мирно.

- Потяни до моего возвращения. - Раздались отбойные гудки.

Стенькин был вполоборота к присутствующим, лица его они не видели, голоса тоже услышать не могли. И все же Сарафаненко с интуицией, какая бывает у истеричных женщин и артистов, догадался.

- О! - сказал он. - Еще марсиане. Вражеский налет.

- С чего вы взяли? - рассердился младший лейтенант. - Глупости! Ох уж эти паникеры!

Будучи, однако, человеком честным, Стенькин не смог скрыть смущения, и все поняли, что Сарафаненко догадался правильно. Произошло всеобщее тревожное движение, сопровождаемое приглушенным коллективным полувздохом.

Сарафаненко с необыкновенной ясностью увидел себя с гитарой на филармонической сцене, только в зале были одни марсианские рожи, и все улыбались ехидной гудаутовской улыбкой: "Пусть, мол, поиграет, а там мы ему покажем жулика!" "Это же надо, - подумала Лютикова, - выходит, сосед и впрямь марсианин. Если эта банда захватит город, так ему могут мою комнату отдать. Нет, конечно, такого закона, чтобы человека на старости лет оставить без своего угла, но какие законы для марсиан? Не исключено, однако, сосед переедет в трехкомнатную ближе к центру". Бывшая медсестра чуть приободрилась.

"Какая странность! - подумалось Будушкину. - С другой стороны, как говорил Звонский, когда-то это должно было случиться. Трудно поверить? А легко было современникам поверить в нашествие Тимура, в открытие Америки, в изобретение паровой машины? Обыденный разум не допускает исхода за рамки привычного порядка вещей. Даже пытаясь заглянуть в завтрашний день, мы строим его из кирпичиков дня вчерашнего. Но у будущего свой строительный материал, своя конструкция и логика. Отчего же нельзя предположить, что именно нынче настал черед всему этому, что земля вступила в новую эру, марсианскую?" И как всегда у него бывало, размышлял Будушкин об одном вяло и отвлеченно, а параллельно созревала у него совершенно иная мысль, причем в четкой и ясной форме.

- Товарищи, - сказал он вдруг, - товарищи! Если действительно в Заборьевске появились марсиане, так почему их надо допрашивать в милиции? Ведь это же скорее всего наши собратья по разуму, с которыми следует установить дружеские отношения. Так, кстати, полагает и Айзек Азимов. Нам их надо бы передать в Академию наук, а до той поры в гостиницу, да в лучший номер.

- Очень правильно, молодой человек, - сказал Гудаутов, дотянувшись до Будушкина и поощрительно хлопая его по плечу. - И обязательно с ванной.

- А платить за него кто будет? - полюбопытствовала Лютикова.

- Я сам расплачусь. По-вашему, с Марса на Землю посылают без командировочных?

- Нет уж, повременим с гостиницами! - вмешался Стенькин. - Сначала разберемся, с кем имеем дело. Может, эти субчики к нам с бластерами... - он заглянул в блокнот, - и фамагустами, а мы их в Академию наук.

Говоря это, младший лейтенант пристально вглядывался в Гудаутова и был готов при малейшем движении на него навалиться. Но тот ничем себя не выдал, даже не шевельнулся, и взгляд его был по-прежнему безмятежен и добродушен.

- Фамагуста? - пробормотал Будушкин. - Где я слышал это слово?

"Не вооружен, - подумал Стенькин. - Впрочем, возможно, не все марсиане налетчики. Среди них тоже могут быть разные, нельзя всех стричь под одну гребенку".

Гудаутов между тем не только понятия не имел о космическом оружии, но и был занят разработкой очередного тактического маневра. "Один марсианин, - размышлял он, - плюс один - это уже два марсианина. А если еще марсиане, много марсиан, если налет, как сказал Артист, что тогда? Тогда паника, суматоха, кто куда и просто смыться".

- У меня важное заявление, - с достоинством сказал он младшему лейтенанту. - Прошу занести в протокол.

- Что еще?

- Довожу до вашего сведения, гражданин начальник, эти двое... - он кивком указал на Будушкина и Сарафаненко, - из моего отряда.

- Как это понимать?

- Марсиане. Сами не видите?

- Что?! - завопил Сарафаненко. - Я марсианин? Да меня весь город знает, я гитарист, в филармонии на концертах выступаю.

- На Марсе каждый второй гитарист, - отпарировал Гудаутов.

Стенькин посмотрел на Будушкина, свою последнюю надежду.

- Может быть, он прав и мы все действительно марсиане, - философски заметил Будушкин, пребывавший в глубоком раздумье. И добавил: - В известном смысле.

Гудаутов развел руками и, обратившись к своим вновь обретенным соотечественникам, произнес фразу на чистейшем марсианском языке. Уголком глаз он наблюдал за произведенным эффектом. Рука Стенькина невольно потянулась к кобуре. Лютикова тихо охнула и, уцепившись за стену, поползла к выходу.

Задребезжал телефон. Не спуская глаз с марсиан, младший лейтенант взял трубку.

- Милиция? - спросил мужской голос. Обладатель его был явно на грани истерики.

- Слушаю, дежурный по городу.

- Давай на выручку, браток! Марсианец у нас побывал! Украл тело! Поспешайте!

- Адрес! - крикнул Стенькин. Но в трубке уже загудело.

Сомнений не стало: Заборьевск подвергся массированному нападению марсианского десанта. Возможно, пришельцы успели уже захватить жизненные центры и кинулись мародерствовать. Но его они так просто, за здорово живешь, не возьмут. Сукины сыны, комедию ломают, потешаются.

Младший лейтенант вскочил на стол и, выхватив пистолет, заорал:

- Руки вверх, ложись!..

ЛЮБОВЬ ПО-МАРСИАНСКИ Едва Гвоздика выскочил вслед за грабителем, как пивная наполнилась шумом и сумятицей. Сбросив оцепенение и мигом протрезвев, посетители первым делом принялись обследовать свои карманы. Послышались недоуменные возгласы.

- Деньги целы!

- Странное дело, у меня спички взял.

- Немного-то их было, копеек 70, да все тут.

- И у меня спички.

Вскоре выяснилось, что марсианин не взял ни медяка, зато экспроприировал с десяток спичечных коробков.

- Что бы это значило? На кой ему спички?

- Нет, вы лучше скажите, почему он на деньги не польстился?

- Может быть, затеял спалить город? - предположила хозяйка заведения, оправляясь от страха.

- Если так, разве нельзя было накупить спичек в киоске? - усомнился кто-то.

- Много брать подозрительно.

- Выходит, меньший риск грабить? Это, товарищи, несерьезно, - вступился Звонский.

- А что за машинка у него была?

- Похоже на парабеллум.

- Ничего подобного, я ближе всех к нему стоял, успел разглядеть: такая блестящая штучка, вроде небольшой гранатки.

- Бластер, он говорил, бластер.

- Что это?

- В научно-фантастических романах, - пояснил Звонский, - так называют обычно космическое оружие.

- А фамагуста?

- Честно: не знаю, никогда не приходилось слышать.

- Надо бы в милицию заявить, - догадалась вдруг хозяйка.

- Не тревожьтесь, - сказал полный с очень уверенными движениями. - Тут среди нас находился весьма опытный оперативник, так он уж пошел по следу.

Все поглядели на полного с уважением. И вспомнили о его поступке.

- Молодчина, - похвалил Гаврила, - быстро скумекал, как его утихомирить. Не то он бы нас всех в тартарары отправил.

- Кто знает, возможно, и не только нас.

Полный не без удовольствия принимал комплименты.

- Кто все же это был? Неужто настоящий марсианин?

- Вполне даже похож на того, что по телеку выступал.

- По какому телеку?

- Эх ты, самое интересное прошляпил! Ну-ка, мать, плесни нам по кружке.

- Я, пожалуй, побегу домой, товарищ Звонский, - сказал Гаврила. - Что-то на душе свербит.

- И мне пора.

Они распрощались и отправились восвояси.

Гаврила поторапливался, пугливо озираясь по сторонам. Пожаров вроде пока не замечалось, но атмосфера ночи, сгустившаяся перед летней грозой, была насыщена тревогой. Все встречавшиеся на его пути нечастые прохожие до удивления походили на марсианина. Время от времени Гаврила вздрагивал от случайных звуков, необычно гулких в безлюдной поздневечерней тишине. По мере приближения к дому напряжение в нем нарастало. Уже почти на месте, когда он пересекал внутренний двор, ужасная мысль мелькнула в его голове. Обожженный ею, он рванулся к подъезду, мигом взлетел на четвертый этаж, распахнул дверь и, упав на колени у самого порога, начал торопливо шарить под паркетной плиткой.

"На месте, целехоньки родимые!" Гаврила сел на пол и постарался унять охватившую его мерную дрожь. На какой-то момент ему даже стало стыдно за свой страх, он мысленно себя укорил: "Вот ведь что делает жадность с человеком!" И успокаивающе сам себе улыбнулся: "А ведь есть чего жалеть. Не у каждого в загашнике такие деньжата. И все собраны собственным трудолюбием, да хитростью, да бережливостью".

Уже пришедши в себя, Гаврила рывком поднял с пола свое крупное, грузное тело и шагнул в маленькую уютную кухоньку, обставленную своими руками, точь-в-точь по модному западногерманскому журнальчику. В укромном местечке за шкафчиком надежно хранилась от жены, не проявлявшей особого рвения к хозяйству, бутылка спиртного. Прикладывался Гаврила не часто, очень гордился своей воздержанностью и смотрел свысока на приятелей-мастеровых, охочих до зеленого змия. Но временами принимал. Сейчас это ему было просто необходимо, чтобы окончательно успокоиться. Он ловко вытолкнул пробку, налил себе с полстакана, степенно выцедил, как лекарство. Упрятав бутылку, Гаврила открыл продуктовый шкаф, обнаружил там тарелку с какой-то снедью, поковырял вилкой, пожевал чуть и отставил.

Внезапно его чуткое ухо уловило звук, какому в квартире, где жили они вдвоем с женой, никак не должно было быть места. Могла случиться, конечно, и ошибка, но Гаврила готов был побожиться, что услышал мужской храп. Еще не пытаясь осмыслить, что бы это могло означать и какие повлечь последствия, Гаврила развязал шнурки, скинул ботинки и отправился в спальню на разведку.

Гостиную он, шагая на цыпочках, пересек бесшумно. А вот дальше не повезло. Уже взявшись за никелированную ручку и сдержанно нажав на нее, так, что дверь поползла без скрипа, Гаврила ухитрился задеть локтем изящную тумбочку, на которой красовался бронзовый канделябр в стиле рококо. Он лихорадочно попытался схватить его в свои объятия, но не удалось: подсвечник грохнул об пол, покатился с металлическим скрежетом, да вдобавок ударился с налету о каминные щипцы, произведя веселый протяжный звон.

Сообразив, что таиться дольше нет прока, Гаврила ринулся в спальню. А там уже был полный переполох. Чья-то тень, отделившись от кровати, метнулась к окну, но, не рассчитав, зацепила стойку балдахина, отчего это великолепное сооружение колебнулось, потеряло равновесие и рухнуло. Истошно завизжала накрытая тяжелым шелком супруга Гаврилы Настя. Он же, решив отрезать тени путь к спасению, мощным прыжком, достойным Игоря Тер-Ованесяна, перепрыгнул через кровать и едва сам не вылетел в окно. Воспользовавшись его минутным замешательством, тень изменила направление, молнией обскакала кровать с другой стороны и выскочила из спальни. Раздались шлепки босых ног по толстому туркменскому ковру, хлопнула входная дверь и... ищи ветра в поле.

Гаврила смачно выругался, подошел к кровати, сгреб балдахин и отбросил его, освободив Настю, которая предстала перед ним в чем мать родила. Он широко развернулся, собираясь отвесить ей полновесное наказание за блуд, но пока кулак опускался, тяжести в нем поубавилось, и покорно подставленная под удар Настина спина и что пониже остались без повреждений. Мог ли Гаврила своей рукой изуродовать принадлежащую ему плоть!

- Говори, кто был! - вся его злость и обида сосредоточились в этом выкрике.

- Видишь, какой ты, - возразила Настя, - сначала бьешь, а потом спрашиваешь.

- До чего ты нахальная баба, - сказал Гаврила, - сколько раз давал зарок развестись с тобой, да все тянул, думал, совесть в тебе проснется. Пустые, видно, надежды. Проучить бы тебя как следует, пересчитать ребра, тогда, может, перестанешь с каждым встречным путаться, мужа срамить.

Ребер Гаврила подсознательно не жалел: они не на виду и жизненных функций вроде не исполняют - не печень, не почки, обходятся люди без ребер, да без многих.

- И чего тебе только не хватает? - продолжал Гаврила, не отдавая себе отчета, что с грозного крика переходит на жалостные причитания, чего Насте только и нужно. - Все есть в доме. Ни у кого в округе, хотя бы у тех же интеллигентов Лутохиных, нет такого богатства. И не распихано по сундукам, как в деревне, а ласкает глаз. Канделябр в комиссионке за бесценок взял, восстановил собственноручно, теперь за него, не поверишь, семьсот целковых готовы отвесить...

Настя между тем суетливо думала, как и на сей раз выкрутиться. Зная своего муженька, она не обольщалась: если и не изуродует телесно, так попреками изведет. Был у нее опыт, и не единожды.

- Прикройся, - вдруг перебил сам себя Гаврила.

Настя не шевельнулась: уж ей-то был известен кратчайший путь к примирению. Мысль эта, однако, вернула ее к предшествовавшим переживаниям, и были они настолько сладостны, что пухлые губы сдвинулись в улыбке, а черные продолговатые глаза, за которые ее в детстве прозвали "татарочкой", заискрились.

На Гаврилу это подействовало, как красная тряпица на быка.

- Ах ты!.. - выругался он. - Потешаешься?! Ну-ка, говори, с кем блудила, не то убью на месте!

Настя перепугалась всерьез.

Гаврила добавил торжественно и спокойно:

- И наш народный суд меня оправдает.

Мысль о том, что смерть ее останется безнаказанной, окончательно ввергла Настю в отчаяние. Она начала всхлипывать, пытаясь выиграть время.

- Скажешь? - Гаврила, возбуждаясь, схватил ее за шею, чуть придавил своими толстенными пальцами.

И в эти мгновения, когда Настя уже готовилась принять полную кару за грехи свои, мелькнуло перед ней смуглое мужское лицо с усиками, выпуклый лоб, горбатый нос, аккуратно уложенные напомаженные черные волосы...

- Марсианин! - выкрикнула она из последних сил.

Гаврила выпустил женину шею.

- Врешь! - сказал он, потрясенный ее признанием.

- Марсианин, - повторила Настя, ликуя. - Клянусь всеми святыми.

Гаврила присвистнул и чуть отодвинулся от жены. Появившееся в ней новое качество требовало особого отношения. Какого - он пока не ведал. И вообще не представлял Гаврила, как ему следует вести себя дальше: негодовать или радоваться, ревновать или гордиться.

- Как же он с тобой развлекался? - спросил Гаврила после некоторого раздумья.

Настя недоуменно развела руками.

- Как люди или иначе?

- По-марсиански, - мигом сообразила Настя.

Гаврила хотел было полюбопытствовать дальше, но очередной вопрос был перебит внезапно мелькнувшей у него догадкой. Схватив жену за плечи и пристально глядя ей в глаза, он спросил:

- На марсианце твоем чулок был?

- Был, - ответила Настя, пытаясь сообразить, как марсиане носят чулки и почему Гаврила употребил единственное число.

- Угрожал бластером?

- Угрожал.

- Он, - сказал Гаврила, - тот самый, что бар ограбил. Ай-яй-яй, как быстро работает, злодей. Свалилась беда нам на голову.

- Какой бар? - спросила Настя, и Гаврила начал рассказывать ей о приключившемся. Делал он это не без гордости, ибо действительно, шутка ли, стать очевидцем и жертвой ограбления по-марсиански. Увлекшись, он, сам того не замечая, начал поглаживать жену по крутому бедру. Жест этот был принят как сигнал прощения и вызвал некоторые ответные действия с ее стороны.

Когда же к Гавриле вернулась способность размышлять, он вдруг понял, что злость и досада на жену его покинули, уступив место состраданию. "Бедняжка, ей пришлось подвергнуться грубому насилию, и никто не мог прийти на помощь!" Гавриле стало совестно, что он опять провел вечер на стороне. Он мысленно дал зарок отныне не покидать своего очага, или нет, покидать его только в крайних случаях, когда зовут на большой калым.

- Слушай, Настя, я вот что подумал, а вдруг марсианец тебя обрюхатил?

- Ой, нет, нет! - испугалась она.

- Да ты не бойся, - возразил Гаврила. - Я ведь тебя не укоряю. Сам видел, какие они насильники. Напротив, хотел, чтобы ты знала - ежели родишь, я усыновлю. Я так рассуждаю: раз марсианец пришел к тебе в человеческом облике, значит, и дитя от него ничем не должно быть хуже человеческого. А у нас с тобой, сколько лет живем, нет детишек, некому достояние передать.

Настя даже всхлипнула от такого благородства и не без сожаления сказала:

- Спугнул ты его, Гаврюша, не будет тебе наследника.

Это очень огорчило Гаврилу. Почувствовав потребность глотнуть из припасенной бутыли, он выбрался из постели и собрался было отправиться на кухню. Но споткнулся обо что-то и растянулся на полу, изрядно ушибив локоть. Чертыхаясь, подбадриваемый Настиными сочувственными охами, Гаврила поднялся и включил свет, чтобы рассмотреть досадивший ему предмет. Это оказался обыкновенный мужской ботинок. Достаточно было одного взгляда, чтобы определить фирму, которая его произвела. Такой элегантный каблучище, такая радужная многоцветная окраска, такой солидный вес могли быть только у модельной продукции Заборьевского обувного завода.

- Господи, Настя! - воскликнул Гаврила, пораженный. - Ведь твой марсианец либо ограбил кого из наших, либо украл тело.

- Что ты, опомнись!

- Да, да. Давеча у Лутохиных рассказывали, будто марсианец может вселиться в наше, человечье тело. И так живет среди нас, а мы и не догадываемся, ушами хлопаем. Насть, а он тебе никого не напомнил?

Тут Настя наконец сообразила. Перед ее глазами возник Фантомас, прячущий под чулком обаятельную улыбку Жана Маре.

- Так ведь он в чулке был, - ответила она.

- Ах да. Но все-таки остальное...

- Что остальное?

- Фигура, походка... Никого не напомнили?

Настины мысли опять заметались.

- Пожалуй, Никодима Лукьяновича, - сказала она неожиданно для самой себя. И, сразу же спохватившись, добавила: - Разве что самую малость. Я и ошибиться могла...

Но Гаврила ее почти уже не слушал. Лихорадочно натянув штаны, не позаботившись застегнуть пуговицы на рубахе и завязать тесемки на ботинках, он рванулся к выходу.

- Куда ты? - успела вскрикнуть Настя.

- К ихней супруге, - донесся его ответ.

В несколько прыжков Гаврила одолел лестницу, добежал до телефонной будки, расположенной, к счастью, у самого их дома, рядом с продмагом, снял трубку, бросил десятикопеечную за неимением двух копеек, набрал 03.

- Милиция? - спросил он, услышав мужской голос. И, получив подтверждение, завопил: - Давай на выручку, браток! Марсианец у нас побывал! Украл тело... Поспешайте!

Швырнув трубку на рычажок, Гаврила помчался на пятый этаж, остановился у солидной, обитой красным дерматином двери, нажал кнопку. Раздался мелодичный звон на мотив "Вернись в Сорренто", и вспомнилось, что за обивку двери и установку звонка он содрал с Лутохина пятьдесят целковых. Послышались шаги, его осмотрели в глазок, дверь распахнулась.

- Это вы, Гаврила Никитич, - спросила Диана Лукинична, запахиваясь в халатик. - Что-нибудь случилось?

- Да в общем ничего особенного, - сказал Гаврила, переминаясь с ноги на ногу. - Только вот марсианец вселился в тело вашего Никодима и навестил мою Настю.

Гаврила ждал, что Диана рухнет в обморок, и готовился даже бежать звонить в "Скорую", но он недооценил своей заказчицы. Это была железная женщина. Она только поджала губы.

- Я подумал, что, если марсианец захватил тело вашего муженька, так Никодим Лукьянович ни за что не ответственны. Они же не по своей воле. Так что у меня к ним никаких, можно сказать, претензий. Вы не беспокойтесь, я в милицию позвонил, они схватят этого насильника...

Гаврила остановился, вспомнив, что второпях не сообщил дежурному по милиции адреса и фамилии не назвал: "Где же и кого они искать будут? А если даже найдут, как изгнать марсианца из лутохинского тела? А если изгонят, вернется ли Никодимов дух в свою обитель?" Будучи атеистом, Гаврила внутренне наморщился при необходимости употребить понятие "дух", но ничем заменить его не смог. И мелькнула у него мысль, что изгнанная марсианином душа едва ли вообще цела, следовательно, нет больше на свете самого Лутохина.

Он поднял на вдову сострадательный взгляд и хотел было осторожненько подготовить ее к трагическому выводу, но осекся, заметив, что Диана с интересом разглядывает его бычью шею и выпирающую из распахнутого ворота волосатую грудь.

- Вот как я поверила в марсианина! - сказала она, ловко сформировав из трех пальцев фигу и поводя ею перед самым Гаврилиным носом. - Сукин сын, Никодим, я давно догадывалась, что он мне изменяет, но не знала с кем. Что же, ты этого хотел, Жорж Данден! - И она потянула Гаврилу за рукав.

- Кто это, Жорж? - спросил он, еще не соображая, куда и зачем его приглашают.

- Один мой знакомый, - ответила Диана, улыбаясь. - Идемте, Гаврила Никитич, я вам сейчас все растолкую.

МАРСИАНСКАЯ ПРОПОВЕДЬ Городу Заборьевску не менее трех столетий. В местном краеведческом музее есть данные, что назван он так не потому, что в нем много заборов, а потому, что расположен "за бором". С течением времени, однако, бора не стало: должно быть, мало-помалу его перевели на заборы. Чего не случится за триста лет! Вот только марсианское нашествие горожане испытали впервые.

Ближе к полуночи тьма установилась на улицах кромешная. Словно какой-то озорной маляр прошелся кистью по поднебесью и наглухо зачернил все отверстия, сквозь которые пробивался на землю звездный свет. Вдобавок вязкий туман от реки окутал электрические фонари, и мерцали они без проку. Прохожему стало совсем худо - что ни шаг, рискуешь споткнуться о булыжник или угодить в лужицу. Словом, лучше ночи для захвата города космическими пришельцами не придумаешь.

- Вот они ее и выбрали, - сказал человек вполголоса и самодовольно хмыкнул. Он шел посередине пустынной улицы, ухитряясь обходить препятствия, будто ведомый неким внутренним локатором. И бормотал себе под нос: - Пусть спящий проснется. Рожденный ползать пусть взлетит! Это вам, уважаемый Сергей Сергеич, не дебит-кредит, и не опять ты напортачил, мать твою перетак, и не когда же ты ума-разума наберешься! Я-то набрался. Все ваши гнусные делишки, все хитроумные приемчики, посредством коих вы запускаете ручищи в государственную казну, вижу. Всегда видел, а теперь скажу кому надо, учтите. Бьет час, экспроприаторов экспроприируют! И вас, моя любезная помыкательница, поставим на место. В ногах будете ползать, просить прощенья за тюрю, за квашу, за "у всех мужья как мужья...". Прочь сомнения, настала пора действия! Вперед, и ни шагу назад - вот наш, марсианский, девиз!

Окончание этой странной тирады пришлось как раз на угол Шекспировской и Кранопрудской, где в новом белокаменном здании, гордости заборьевских архитекторов и городских властей, разместилась центральная аптека. Была она непомерно велика и с шиком отделана: иные критиканствующие горожане утверждали, будто денег, затраченных на ее сооружение, хватило бы на Петергоф или, по крайней мере, на три дюжины жилых домов. Но большинство относилось к аптеке одобрительно, резонно полагая, что не крышей единой жив человек, надо заботиться и об эстетике, а главное - оставить нечто стоящее потомкам.

Безоговорочно и с воодушевлением приняла аптечный дворец молодежь. Причиной тому был грандиозный холл со стенами из красного пластика и с навесным ажурным бревенчатым потолком, опиравшимся на 64 изящные коринфские колонны. В холле, таким образом, образовалось множество укромных уголков, что делало его, особенно в ненастье, незаменимым прибежищем для всякого рода интимных и деловых встреч. Так его и окрестили - "домом свиданий".

- Перст судьбы! - сказал человек, вглядываясь в освещенную витрину, где на фоне кумачового полотнища с лозунгом "Лечись заблаговременно!" были выставлены противогриппозные медикаменты. - Конечно, - продолжал он рассуждать вслух, - можно было бы ограничиться и одним разом. Но раз это вдохновение, это порыв, а в известном смысле и случай. Нужна привычка. Нужна система. Надо навсегда отбросить слабость и подавить страх. Вперед, и ни шагу назад!

Он дрожащей рукой достал из кармана чулок, натянул его на лицо и распахнул аптечную дверь.

В зале было десятка два людей: часть стояла у прилавков, у касс, прочие, попрятавшись за колоннами, были заняты выяснением отношений. Несмотря на то что пришелец изо всех сил хлопнул массивной дверью, никто и ухом не повел.

- Я марсианин! - крикнул было он, но как-то вяло, уже соображая, что для просторов, воплотивших эстетические амбиции заборьевских градостроителей, крик его подобен муравьиному писку. Нет, ограбить эту аптеку можно было только с помощью портативного мегафона с усилителем.

Грабитель в полнейшей растерянности топтался у входа, его трясло от обиды на мироустройство, а также на злокозненное стечение обстоятельств, помешавших деянию совершиться.

И тут случай пришел ему на выручку. Его узрели и признали острые глаза невысокого полного, очень уверенного в себе человека, который торчал у ближней к входу аптечной секции, с интересом разглядывая лечебные травы и время от времени бдительно озираясь. Надо же было Глобусу, уйдя от своего преследователя, искать передышки именно в аптеке!

- Это он, смотрите, он, марсианин! - завопил Глобус, шарахаясь назад, отчего из стоявших рядом покупателей чуть ли не получилась куча мала. Голос у него был высокий, визгливый, так что услышан он был во всех уголках холла, и отовсюду "заколонники" ринулись к месту происшествия.

Пришелец сумел использовать предоставившийся ему шанс. В несколько прыжков он добрался до ближайшего прилавка, вскочил на него и, выставив на обозрение маленькую блестящую коробочку, заявил:

- Этот человек прав. Я действительно марсианин. Всем оставаться на местах, иначе пущу в ход аннигилирующий бластер с фамагустой. Повернуться ко мне спиной, руки поднять! Эй ты, вихрастый, не слышишь, что я говорю?!

Тут с услугами выскочил все тот же Глобус. Тыча кулачком под ребро верзиле с рыжим чубом, который явно не хотел выполнять приказов инопланетчика, он шумно возмущался:

- Тебе же по-русски сказали, что надо делать, дурья голова. Давай, давай, разворачивайся. Товарищ марсианин может ведь отправить всех нас в пекло. Ты подумал, что станется с аптекой?

Глобус, как все жулики, был незаурядным психологом. Он затронул, можно сказать, самое чувствительное местечко в заборьевских душах. Образ прекрасной колоннады, обращенной в руины, был для них настолько нестерпим, что все прочие зашикали на чубатого. Уступая давлению общественности, он подавил в себе волю к сопротивлению и тоже повернулся спиной к грабителю.

Последовала знакомая нам процедура осмотра карманов с отбиранием спичек. Женщины были оставлены в покое - на этой основе позднее была выдвинута гипотеза о господстве на Марсе матриархата. Сделав свое дело и предупредив, чтобы не двигались, пришелец направился к выходу. Самообладание его восстановилось полностью, ликуя, он бормотал по своей привычке:

- Вот и все. Куда как просто. Что вы теперь скажете, уважаемый Сергей Сергеич и моя любезная?..

Эта преждевременная расслабленность чуть его не погубила. Рыжий верзила, так до конца и не вразумленный, решил, видимо, рискнуть аннигиляцией и кинулся вдогонку. К тому же из-за колонны какой-то молодой человек подставил ему подножку.

Грабитель потерял равновесие, но сбалансировал и лишь вынужден был оттолкнуться от пола ладонью. Потерянные секунды могли оказаться для него роковыми, не вступись опять Глобус. Он ухватил рыжего за плащ и крикнул:

- Идите спокойно, товарищ марсианин, сознательные граждане Заборьевска не позволят вас спровоцировать!

Уже в дверях недосягаемый марсианин сделал странную вещь. Он вновь поднял свой бластер и, угрожающе им помахивая, сказал:

- Эй ты, толстый сукин сын, попадешься мне в третий раз - аннигилирую!

- Это вы мне? - с изумлением и обидой вопросил Глобус.

- А кому еще! - Выскальзывая за дверь, пришелец услышал позади звуки мощных шлепков и визг: рыжий и другие били Глобуса за коллаборационизм.

- До чего же гнусная личность! - подумал, как всегда, вполуслух грабитель, продолжая переживать происшедшее. - А ведь очень даже знаменательно, что всего один такой пособничек и нашелся.

- Вы имеете в виду Глобуса? - сказал некто, неожиданно возникая из тьмы. Железная рука сжала плечо пришельца, и, пока он находился в состоянии полнейшей прострации от страха, боли и неожиданности, другая рука твердо и мягко изъяла у него заветную металлическую коробочку.

- Успокойтесь и постарайтесь не сопротивляться, чтобы мне не пришлось сделать вам больно. - Голос был мягок, даже ласков, и это как-то не вязалось с решительными действиями незнакомца. Пришелец совсем размяк и вдруг начал всхлипывать.

- Ну зачем вы так, возьмите себя в руки. Я, оперуполномоченный Гвоздика, гарантирую вам беспристрастное расследование. И напугали вы меня своим бластером. Кстати, эта штука не срабатывает от тряски?

- Нет, - машинально ответил грабитель.

- Вот и хорошо, сейчас пойдем ко мне, побеседуем как положено, выясним, что к чему. - Успокоительно все это приговаривая. Гвоздика, однако, не ослаблял хватки и быстро вел пришельца своим маршрутом. - А как на Марсе с преступностью? - завел он новую тему. - Индивидуальная, групповая, профессиональная, любительская... Что преобладает? Ладно, ладно, вижу, вы еще не пришли в себя. А зачем вам понадобилось столько спичек? Марсиане случайно не питаются серой?

Гвоздика был в превосходном настроения. Еще бы, ему удалось взять не какого-то заурядного жулика, тут пахнет делом государственной важности. И ведь он его, можно сказать, вычислил, логически установив, что следующим объектом нападения будет аптека, поскольку в столь поздний час никакие другие общественные заведения в городе не работали.

Но, как бывает всегда или часто, жизнь бьет под ребро как раз в момент триумфа. Внезапно Гвоздика ощутил непривычную для себя слабость, в ушах явственно зазвучала мелодия морского прибоя, а перед глазами возникла панорама берега с накатывающимися на песок пенистыми волнами. Сознание его оставалось ясным, он хорошо понимал, что вторично стал объектом того же мощного психического воздействия. Полагая, что исходит оно от его спутника, Гвоздика попытался прервать излучение ударом в солнечное сплетение, но не сумел даже собрать в кулак вялые пальцы. Все его тело обмякло, и он уже не держал грабителя, а, напротив, сам к нему привалился, чтобы сохранить равновесие.

Подавленный и запуганный пришелец почувствовал наконец, что представителю закона не по себе, но не сразу решился этим воспользоваться.

- Вам плохо, товарищ Гвоздика? - участливо спросил он. - Сердце? Сейчас, сейчас, здесь неподалеку аптека... Что я мелю, господи, - спохватился он, - какая аптека, только туда мне сейчас недоставало сунуться. Но не бросать же здесь этого несчастного.

Он остановился в нерешительности, испытывая желание бежать без оглядки и кляня себя за неизбывную совестливость. И вдруг отчетливо услышал хриплый повелительный голос:

- Не бойтесь за следователя, через минуту с ним будет о'кэй, идите за мной. - Грабитель готов был поклясться, что голос идет откуда-то сверху. "Куда же мне идти?" - подумал он и услышал в ответ: - Прямо, прямо, а теперь сворачивайте направо.

Он покорно пошел, позабыв о Гвоздике, подчиняясь чьей-то явно превосходящей воле.

- Входите в сад, двигайтесь по боковой аллее, - диктовал голос. - Вялите скамью под платаном?

Грабитель плюхнулся на указанную ему скамейку и вдруг вспомнил, что в оторопи забыл отобрать у Гвоздики бластер.

- Не беспокойтесь о своей коробочке, там ведь конфеты, так пусть старший лейтенант их съест.

На этот раз голос прозвучал где-то близко. Грабитель обернулся и увидел высокого худого человека, попыхивающего сигаретой. При этом слабеньком освещении на лице незнакомца можно было разглядеть лишь длинные, до подбородка, баки, мясистый нос да отвислую нижнюю губу.

- Не пора ли, кстати, снять чулок, - сказал незнакомец. - Кто вы такой?

- Я марсианин, - не задумываясь ответил грабитель.

- Не валяйте дурака, это я марсианин.

Грабитель охнул.

- Так кто же вы все-таки? Впрочем, ладно, можете не говорить, имя для меня не так уж важно. Меня интересуют ваши мотивы.

- Мотивы?

- Да. Зачем вам понадобилось воровать спички? Насколько я разбираюсь в местной коммерции, это ведь не столь уж большая ценность.

Грабитель перебрал мысленно причины, толкнувшие его на рискованное дело, и, хотя они и сейчас показались ему достаточно вескими, признаться было стыдно.

- Ага, - сказал незнакомец, - значит, вам захотелось доказать самому себе, что вы не разгильдяй, как полагает ваш шеф, и не тюря, как думает о вас жена. Извините, что такое разгильдяй и тюря?

- Разгильдяй - это, как вам сказать, несобранный, неорганизованный человек, что ли, - последовало неохотное пояснение.

- Допустим. А тюря?

- Невозможно объяснить, - решительно заявил грабитель, упуская "из виду, что незнакомец легко читал его мысли.

- Итак, это подобие каши. Насколько я понимаю, некий синоним разгильдяя. Редкий случай, однако, когда мнение жены совпало с мнением начальства.

- Нечего острить! - взорвался грабитель. - Побывали бы в моей шкуре.

- У вас было тяжелое детство? - участливо спросил собеседник. - Били родители? Обманывали друзья? Какой-нибудь комплекс на сексуальной почве? Мне как-то попалась на глаза популярная брошюра по фрейдизму... Постойте! - Незнакомец хлопнул себя по лбу. - Я, кажется, начинаю понимать: у вас типичный случай подавленной агрессивности с маниакальным желанием ее высвободить.

- Чепуха! - сказал грабитель.

- Как чепуха? - обидчиво возразил марсианин. - Я могу доказать, я следил за всеми вашими налетами.

- Откуда следили, если не секрет?

- Для вас не секрет. Я, видите ли, путешествую, чтобы собрать побольше информации о жизни на Земле: природные ископаемые, экономика, культура, быт, нравы, общественное устройство и тому подобное. Но поскольку в поезде какой-то прохвост стянул мой чемоданчик, в котором вещи необычайно для меня ценные, я вынужден был высадиться в Заборьевске. А тут, скажу вам, престранная обстановочка, какой-то необъяснимый марсианский психоз.

- Да, влипли вы в историю.

- Кто влип? Это нахальство. Я вас вызволил из цепких лап закона и вместо благодарности выслушиваю грубости. - Марсианин, разволновавшись, свирепо затянулся, закашлялся.

- Вы бы не курили, - сказал ему грабитель. - На Марсе, между прочим, тоже табаком балуются?

- Теперь балуются.

- А скажите все-таки, коллега, почему вы именно ко мне привязались?

- Не мог допустить, чтобы у землян сложилось впечатление о нас, марсианах, как о грабителях и насильниках. Понятно, коллега? Как видите, своих мотивов я не скрываю. Вернемся к вам. Кто такой Сергей Сергеич?

- Заведующий местной лабораторией треста Морречрыбпром, где я состою научным сотрудником.

- Так это и есть ваш пресловутый шеф?

- Он, - угрюмо ответил грабитель.

- Ну и что же, третирует вас, плохо обращается?

- Ходу не дает. Пятнадцать лет я работаю на Морречрыб, не хвалясь, могу сказать, что вся лаборатория на мне одном держится. Так, между прочим, и в центре думают. А до сих пор сижу в младших. Да разве во мне дело? Поверьте, товарищ марсианин, я не гонюсь за лишней полестней, хотя она и не повредит. Мой шеф не только хам, он еще и плут. Конечно, так, с ходу, к нему не подкопаешься, отчетность у нас в ажуре. А копни всерьез - такая картина откроется, ахнешь! Нормы занижаются, ставки завышаются, там приписки, здесь отписки... Что говорить, если он ухитрился за год сам себе шесть месячных окладов отвалить в качестве премий за сверхударный труд.

- Значит, он вор?

- Вор, может быть, и слишком сильно сказано, - засомневался грабитель, - но снять его надо бы.

- Однако, если в этом вашем тресте знают, что здесь творится, почему Сергей Сергеичу все сходит с рук?

- А потому, что у него рука есть.

- И у вас есть. Даже две.

- Эта рука в переносном смысле: дружок, покровитель.

- Очень любопытно! - Марсианин извлек из кармана малюсенький серебряный шарик, подержал его секунду перед носом грабителя и спрятал.

- Что это за штука? - поинтересовался тот.

- Портативный мыслезаписец. Еще один вопрос. Почему бы вам не вывести шефа на чистую воду или... как это у вас говорится... - Марсианин опять достал шарик. - Ага, выступить с принципиальной критикой в его адрес?

Грабитель молчал.

- Боитесь. Духу не хватает. Вы, товарищ, обыкновенный трус. Нечего удивляться, что я жена вас тюрей зовет. - Марсианин освоил это словечко и выговаривал его смачно, даже с некоторой лихостью. - И никакие дурацкие походы за спичками вам не помогут. Разве что попадетесь вторично и окончательно себя погубите.

Вообще, уважаемый грабитель, - прошу прощенья, что вынужден вас так именовать, - вы представляете любопытный социальный феномен. Родители вас не били, друзья не предавали, нужды вы не знали. Вам ведь не приходится из последних сил добывать себе хлеб насущный, живете в достатке, не случайно столь равнодушно рассуждаете о прибавке в пятьдесят целковых - состояние для иного вроде меня, грешного, вынужденного проживать на командировочные из расчета два шестьдесят в сутки. Установлено, кстати, по вашему стандарту, и никак не вдолбишь нашим твердолобым финансистам, что жизнь на чужой планете всегда дороже. Правда, есть еще гостиничные и представительские. Словом, вы баловень судьбы. Общество сделало все, чтобы вы жили достойно, как подобает человеку. Но вы не сумели им стать и пытаетесь превратиться в сверхчеловека - самое весомое свидетельство слабости духа. И не только у вас на Земле, но и у нас на Марсе, и на обитаемых планетах в созвездии Быка, и везде, где еще существует разумная жизнь. Слабость духа - вот источник всех бедствий, причина всех преступлений, питательная почва для всех несправедливостей.

"Каков демагог", - подумал не без зависти грабитель.

- Глупости, - уловил его мысленную реплику марсианин. - Слушайте, когда вам говорят правду, и постарайтесь наконец взяться за ум. Нет, я далеко не считаю вас злодеем. Напротив, весьма вероятно, что вы неплохой специалист, приносите даже какую-то пользу, добросовестно исполняя свои служебные обязанности. Но пренебрегаете главным - своим гражданским долгом. Отовсюду вас призывают бороться за правду, думать о народном благе, быть нетерпимым ко всякому безобразию. Как вы отвечаете на этот призыв? Никак. Вы маетесь, калькулируя каждый свой шаг с учетом того, как это отразится на вашей сытной, устроенной, хотя и нудноватой, но привычной и спокойной жизни. Вы успешно потребляете свой кусок общественной справедливости, но не участвуете в ее расширенном воспроизводстве. И в этом смысле вы социальный паразит!

- Вам бы в районный агитпроп лектором, - не удержался уязвленный грабитель.

- Почел бы за честь, - сухо ответил марсианин. Он давно уже поднялся со скамьи и произносил свой монолог, стоя перед собеседником, тыча ему под нос палец, разводя руками и жестикулируя иным образом.

- Разумеется, земная цивилизация не погибнет от таких, как вы, грабителей. За время моих скитаний по этой планете я встречал много славных, по-настоящему сильных духом людей и проникся к ним искренней симпатией. Скажу больше: вашему обществу предназначено большое будущее. Правда, вы пока уступаете нам в техническом отношении, не втянулись еще полностью в эру единения, основанного на общем благе. Но ресурсы Земля несравненно богаче ресурсов Марса, причем и материальные и духовные. Кто знает, может быть, нам удастся слить ко взаимной пользе две культуры, рожденные одним солнцем. В этом, в конце концов, назначение и моей миссии.

"Я действительно истосковался по аудитории", - подумал марсианин. Ему привиделся храм науки в Марсополисе. Просторный актовый зал заполнен до отказа. Контрольные фонарики, аккумулирующие энергию мысли, излучают интенсивный поток света - студенты, аспиранты, профессора живо общаются. Но вот по сигналу ректора он усаживается в кресло, подключенное к мощному усилителю. С этого момента все настраиваются только на его разум, никто не в состоянии думать о чем-либо постороннем и тем более вступать в диалог.

Он в родном марсианском обличье, от которого почти отвык за год земной жизни. Волнуясь, начинает: "Я избрал темой своей кандидатской диссертации психологическую сущность землян, их этику. Нет нужды говорить об актуальности этой проблемы сейчас, когда люди выходят в космос и ставится в повестку дня установление уже не одностороннего, а обоюдного контакта. Мною скрупулезно изучены труды крупнейших марсианских ученых, прежде всего академиков Ора, Дуя, Вия и Круя, членов-корреспондентов Зена, Мона, Ума. Более всего, однако, я обязан своему научному руководителю профессору Друпу. Хочу также поблагодарить всех моих коллег, которые благожелательным отношением и дружескими советами безмерно споспешествовали моей работе.

Я сознаю, что вклад мой в исследование темы скромен, а некоторые выводы диссертации могут показаться спорными, поскольку не подкрепляются экспериментальным материалом". И так далее. Он помнил каждое свое слово, каждый взмах щупальцами. Вопросы, которые ему задавали, дружелюбные или ехидные реплики с мест и свои удачные ответы, не раз вызывавшие в аудитории дружный смех. Аплодисменты, торжественное вручение диплома, пирушку в окружении друзей и при участии членов ученого совета.

Особенно вспомнилась ему беседа у ректора Буя, который сказал: "Мы рекомендуем тебя в первую исследовательскую группу на Землю. Это большая честь, постарайся быть ее достоин. Ты вместе с другими избранниками проложишь путь к слиянию двух культур, рожденных одним солнцем". Горячо поблагодарив, он спросил, почему первая экспедиция на Землю должна быть секретной, ведь, идя с добром, от хозяев не прячутся? Ректор ответил: "Одни видят на Земле родственную цивилизацию, другие - природные богатства. От тебя теперь тоже зависит, какая идея возьмет верх. Будь праведен и силен духом".

"Вот проблема, - подумал марсианин, отрешаясь от воспоминаний, - быть одновременно тем и другим. Не все праведники сильны духом, не все сильные духом - праведны. Хорошо, что землянин не способен читать мысли".

Он наклонился к грабителю, потрепал его по плечу, сказал, переходя на "ты":

- Не поддавайся унынию. Может быть, я был излишне резок. В конце концов, у тебя есть желание одолеть свою слабость. А это уже кое-что.

- Прикажете благодарить за моральную поддержку? - задиристо возразил тот. - Я вот все гадаю, кто вы такой есть, какой у вас интерес ввязываться в мои дела и читать мне пошлые проповеди. И черта с два я поверил в эти бредни о марсианстве. Вы чревовещатель и гипнотизер, это точно.

Ублаженный собственным красноречием и высокими мыслями, марсианин не обратил внимания на грубый тон.

- Веришь ты или нет, - сказал он благодушно, - не имеет значения. Сейчас я сотру из твоей памяти все переживания этого вечера...

- Как сотрете? - встрепенулся грабитель. - Выходит, все насмарку!

- Успокойся. Вычеркиваются только факты, нравственный опыт остается. Если тебе действительно удалось переломить свою натуру, тогда... - он улыбнулся, - тогда согласно нашему марсианскому девизу вперед, и ни шагу назад!

В тот вечер Никодим Лутохин приплелся домой чуть ли не во втором часу ночи и, когда Диана Лукинична отворила ему дверь, ни с того ни с сего дал ей пощечину. Впрочем, она-то знала за что.

Потом Никодим слезно просил прощенья, ссылаясь на излишек принятого спиртного.

Потом он строчил длинное, хорошо аргументированное заявление куда надо о противоправной деятельности своего шефа.

Потом порвал его, выбросил в унитаз, аккуратно смыл и пошел спать.

БОРЬБА С МАРСИАНСТВОМ По субботам Заборьевск обычно отсыпался за прошедшую неделю и за воскресенье вперед. На этот раз он поднялся до зари. Город был как потревоженный улей, все бегали за информацией к соседям, обзванивали родственников и сослуживцев, приняв сообщение, заслуживающее внимания, спешили немедленно передать его по кругу. Молва гуляла по домам и улицам беспрепятственно, поскольку остановить ее было некому: районная газета выходила только по будням, а центральной прессе только и дела - следить за положением в Заборьевске.

Рассказывали, что в вокзальный ресторан ворвалась группа марсиан, находившихся в сильном подпитии, вели себя непотребно, скандалили, били посуду, досталось и официанту. На увещевание метра отвечали с вызовом - погоди, мол, высадится основной десант, не то еще будет. Потом, видимо по команде, разом исчезли. Не исключено, что передвигаются они методом радиотранспортировки: дезинтегрируются на атомы, передаваемые волнами в место назначения, а там реинтегрируются. По другим данным, дело обстояло проще: марсианские шлемы, оказывается, обладают свойствами шапки-невидимки.

Сообщали, что какой-то озорник марсианин воплотился в тело директора местной филармонии, вытеснив хозяина неизвестно куда, и провел ночь с его ничего не подозревавшей женой. По одной версии, тело утром было возвращено владельцу, по другой - горемыка так и остался без телесной оболочки, хотя представить это и непросто.

По некоторым данным, за прошедшую ночь в городе было совершено не менее шести дерзких ограблений. Не обошлось и без жертв, одного смельчака, вступившего в борьбу с марсианином, тот аннигилировал. Изымались ценности, документы, предметы одежды, продовольствие и даже медикаменты. Отсюда напрашивалось заключение, что марсиане создают где-то в укромном месте базу, и реквизиции будут продолжены. Особо отмечалась охота марсиан за спичками - либо они намеревались заняться поджигательством, либо, напротив, хотели не допустить, чтобы заборьевцы, покидая оккупированный город, предали его огню.

Поступали и более утешительные вести: марсиан немного, они вовсе не агрессивны, а главное - милиция напала на их след, часть уже отсиживает, остальных выловят к исходу дня. Особым успехом пользовались сведения о подвигах старшего лейтенанта Гвоздики, который, в одиночку схватившись с тремя пришельцами, сумел накостылять им по-нашенски, отобрал бластеры и доставил троицу в отделение. Упоминалось также имя оперуполномоченного Тенькина, ухитрившегося распознать марсианина в совершенно нормальном на вид пассажире скорого поезда.

В кругах местной интеллигенции распространились вести, что сразу же после телепередачи в городе появился марсианин, официально предложивший установить контакт между двумя родственными цивилизациями. Перспектива эта сулила огромные выгоды, ибо в обмен на минеральное сырье марсиане предложили баснословную технику, вплоть до лицензий на производство машины времени, аппаратов, позволяющих за день выучить любой иностранный язык, а также таблеток, полностью излечивающих от пристрастия к алкоголю и табаку.

Возникали, правда, сомнения, почему руководство Красной планеты решило направить своего представителя не в одну из столиц, а именно в Заборьевск. Однако это мог быть тонкий дипломатический ход, рассчитанный на то, чтобы не порождать международных раздоров. Как бы то ни было, марсианское послание было немедленно передано в центр. Говорили даже, будто правительство уже обратилось в Организацию Объединенных Наций и выдвинуло инициативу установить с Марсом отношения мирного сосуществования, но какой-то делегат наложил вето, заявив, что речь идет об очередных кознях сверхдержав, пытающихся монополизировать марсианскую технологию.

Цены на рынке изрядно подскочили. На вопрос покупателей, чем это вызвано, продавцы отзывались: что ты, мил человек, с луны свалился, не слыхал про марсиан? Когда ж иной любопытствующий пытался уразуметь, почему появление инопланетчиков должно повлиять на механизм ценообразования, ему отвечали уклончиво.

И вообще горожане разделились на два сектора. Одни верили в марсиан, другие не верили. Последних было несравнимо больше, но на стороне первых было преимущество - вера. В спорах они брали верх. Что, в самом деле, можно возразить, когда оппонент божится, что вот этими самыми, собственными глазами видел, как марсианин грозился бластером с фамагустой? Тут и самый опытный полемист спасует. Да и невольно лезет на ум читанная в обилии научная фантастика, и думаешь: а что? А почему бы нет? Век-то у нас какой - стыкуемся в космосе, ходим по Луне, фотографируем Венеру с заездом на Галлею. Когда-то ведь пришельцы должны объявиться!..

Явившись поутру в неосторожно вверенную ему школу, Дубилов отложил все занятия, велел распустить ребятню, подкинув добавок к домашнему заданию, и назначил на 10:00 учительское собрание с участием родительского актива. Пока скликали народ, он, запершись в кабинете, спешно дописывал речь, над которой протрудился всю ночь.

Выйдя на трибуну, он не чувствовал усталости. Вовсе нет, Дубилов ощущал прилив жизненных сил, какого не помнил со времен борьбы с космополитизмом. Но тогда он был лишь начинающим, едва с педвузовской скамьи, и не мог, понятно, претендовать на заглавные роли. Теперь другое дело, он сам и по своему почину начинает кампанию, теперь ему есть где развернуться.

Аудитория была встревожена экстренным характером собрания. Такое бывает не часто, и если уж бывает, то по веским причинам. "Ждут сенсации", - подумал Дубилов. Он широко расставил локти, вперился в зал, тянул минуту, чтобы нарастить напряжение, и начал эффектно:

- Есть ли у нас в коллективе марсиане?

Полуминутная пауза, на протяжении которой слушатели лихорадочно перебирают свое прошлое, пытаются припомнить, чем, когда не угодили докладчику. Инфарктная пауза.

- Вопрос ставлю в связи с создавшимся положением. И отвечаю уверенно: безусловно, нет!

Вздох облегчения.

- Я бы и не стал терпеть подобных лиц во вверенном мне учреждении.

Всеобщее ощущение чистоты и слитности.

- Но... - пауза, на этот раз короче, предынфарктная, - скажем прямо, есть такие, кто увлекается марсианством, нет-нет да и поглядывает, образно говоря, в сторону Марса.

Внимание аудитории сконцентрировано предельно. Раздается чье-то нервическое сопение.

- Взять хотя бы... не буду называть фамилий... руководительницу 6-го "Б" класса. Ведь это же факт, товарищи, что она попустительствует ученикам. Спрашивается, разве это метод воспитания полноценной смены - доверять подросткам самим выставлять друг другу оценки? Разве это есть у Макаренко, разве этому нас учил великий педагог? Нет, дорогие коллеги, так дело не пойдет. С другой стороны, возьмем опять же преподавателя физкультуры. За десять лет в школе не выращено ни одного мастера спорта. Видимо, ему не дорога честь коллектива. И как же товарищ объясняет свою нерадивость? Для нас, мол, главное, чтоб молодое поколение росло здоровым. Это искусственное противопоставление, ошибочный, я бы даже сказал, вредный подход. Нам нужны и здоровье и мастерство.

Слушатели осмысливают молча.

- С подобными настроениями, - продолжает Дубилов, - пора кончать, выкорчевать их, как сорную траву.

- А при чем тут марсианство? - неожиданно раздается из зала звучный родительский голос. Но Дубилова так, с ходу, не возьмешь.

- Вот вам, товарищи, живой пример, - говорит он, разводя руками. - Нужно ли отвечать на этот вопрос?

Крик из зала:

- Нет!

Дубилов:

- Ну вот, аудитория выразила свое отношение.

Пока в школе таким образом разворачивалась борьба с марсианством, Гвоздика и Стенькин посвящали друг друга в события минувшей ночи. Дежурный принес им по стакану чая. Старший лейтенант взялся было за сахар, но, вспомнив, достал из кармана блестящую коробочку и протянул ее товарищу.

- Угощайся, - сказал он, нажимая кнопку, от чего крышка коробочки распахнулась.

Стенькин удивился:

- Вот уж не знал, что вы сластена. - И взял конфету.

- А ты знаешь, что сейчас ешь? Марсианский бластер.

Стенькин поперхнулся.

- С аннигилирующим устройством? - машинально спросил он.

- С аннигилирующим.

- А как же фамагуста?

- Есть такой городишко на Кипре. Пришло мне в голову, хотя с опозданием, заглянуть в энциклопедический словарь.

- Дурачили, значит?

Гвоздика кивнул и, усмехнувшись, добавил:

- Не одного меня.

Стенькин покраснел.

- Я действовал по обстоятельствам. Тут такое творилось, не поверите. Инструкцией не предусмотрено.

- Ладно, не оправдывайся, давай сюда своих задержанных.

Через десять минут Сарафаненко и Будушкин были отпущены с миром и извинениями. На ковер вызвали Гудаутова.

Выйдя из милицейского участка, Сарафаненко обрушился на Будушкина:

- Это по вашей милости я впервые в жизни провел ночь в арестантской. Я, артист! Какой срам, что будут говорить в филармонии!

- Пустяки, подумаешь, одна ночь.

- Для вас, возможно, и пустяки, но для художника - потрясение. Ну, что вы хотели сказать этой вашей идиотской фразой: "Может быть, мы все марсиане"? Начитались своего Азимова и туда же, умничать.

- Позвольте, - защищался Будушкин, - а кто поднял шум в ресторане, кто сказал, что Гудаутов марсианин?

- Гудаутов здесь ни при чем. Еще не доказано, что он не марсианин. Проявлять бдительность - наш гражданский долг.

- И потом, раз вы художник, так вам должно быть интересно испытать переживания арестованного. Вы читали Камю "День приговоренного к смертной казни"?

Сарафаненко махнул рукой: о чем, мол, с ним говорить.

- У вас мозги набекрень от неорганизованного чтения. Советую прекратить это занятие, пока окончательно не свихнулись... Вот так, - сказал он, обращаясь уже к самому себе, - вступайся за общественный интерес, тебя же еще и сажают. - И, рассерженный, удалился.

Будушкин постоял секунду, пожал плечами и тоже пошел. Но едва он завернул за угол, как чья-то рука ухватила его за локоть. Оглянувшись, Будушкин увидел высокого худого человека в потертом твидовом костюме. В наружности незнакомца не было ничего примечательного, разве что длинные баки, крупный нос и отвисшая нижняя губа.

- Вы не из милиции? - спросил субъект.

- А что?

- Уделите мне пару минут, товарищ. Я - марсианин.

Вконец расстроенный перепалкой с гитаристом, Будушкин не выдержал и интеллигентно отматерился.

- О, - воскликнул субъект, - этого выражений нет в моем словаре, видимо сленг!

- Иди отсюда, - сказал Будушкин, и подумал: "Вот еще привязался".

- Я действительно к вам привязался, - сказал носатый, делая ударение на последнем слове, - и прошу нижайше меня извинить, но выслушать.

Будушкин готов был поклясться, что не произносил вслух слово "привязался". Уж не читает ли этот тип мысли?

- Вы угадали, я читаю мысли. Вот и доказательство, что я вас не обманываю.

- Положим, - возразил Будушкин, - это еще ничего не доказывает. Современная наука зарегистрировала несколько случаев чтения мыслей, внушения на расстоянии и тому подобное. Правда, есть сомнения в чистоте эксперимента, споры продолжаются, но...

- Не спорю, - перебил его незнакомец, - хотя и вижу, что сами вы до сих пор в это не верили. В этом случае на Земле речь идет пока об отдельных индивидах, чьи парапсихологические свойства имеют природное происхождение и должны рассматриваться как отклонение от правил, в известном смысле даже болезнь. На Марсе же телекинез, мысленное общение выработаны наукой, введены в генетический код и относятся ныне к разряду нормальных врожденных способностей.

- Любопытно. У меня нет оснований вам не верить, и я должен принести извинения за грубость.

- Мелочи жизни, - сказал марсианин. - Я даже остаюсь в выигрыше, поскольку смогу теперь пользоваться вашим сленгом. - Он протянул руку. - Давайте знакомиться.

- Охотно. Будушкин. Гена Будушкин, радиотехник.

- Меня зовут Зуй, - представился марсианин.

- А по батюшке?

- Увы, у меня нет определенного батюшки и матушки. На Марсе потомство давно выращивают искусственным способом.

- Вы считаете это прогрессивным?

- Мы находим такой метод деторождения рациональным. Что касается прогрессивности или регрессивности, то я не уверен, что всякое явление может оцениваться под углом зрения этих критериев.

- Я с вами решительно не согласен, Зуй, - с жаром возразил Будушкин. Он был на седьмом небе: надо же, такая удача - познакомиться с настоящим марсианином! Продолжая дискуссию, они направились в диетическое кафе и заняли уютный столик. Геннадий заказал яичницу с поджаренной колбасой, а Зуй - пшенную кашу, признавшись не без смущения, что яичница ему не по карману. Он твердо отклонил настойчивые попытки Будушкина взять на себя расходы, заявив, что на Марсе это не принято.

- Вы давно на Земле, Зуй? - спросил радиотехник, когда они покончили с едой и, закурив, ждали кофе.

- Около года.

- И какие впечатления?

- Я в восторге. Здесь еще столько неустроенности. Вам предстоит решить уйму проблем: предотвратить мировую атомную войну, добиться разоружения, покончить с голодом, искоренить болезни, преодолеть враждебность и разобщенность, утвердить общий язык, завершить вступление в эру единения, основанного на общем благе, которую вы называете коммунизмом. Всего не перечислишь. Я не говорю о технических проблемах, во многих отношениях не менее сложных, - защите и восстановлении природной среды, овладении энергией ядерного синтеза и так далее.

- Побойтесь бога, Зуй, чем тут восторгаться?

Марсианин искренне удивился.

- Как чем? Подумайте, какое поле для борьбы и творчества, сколько возможностей для дерзания духа и нравственных подвигов! Эх, друг Геннадий, нам бы ваши заботы.

Будушкин улыбнулся.

- Выходит, на Марсе нет проблем?

- Ну, не то что уж и нет. - Зуй задумался. - Вот, к примеру - оживился он, - сейчас в Марсополисе обсуждается вопрос, как быть с Землей?

- То есть?

- Природные ресурсы Марса практически исчерпаны. У нас нет трудностей с энергией, мы научились в любых количествах брать ее у Солнца. Хуже с металлами. Конечно, в девяноста случаях из ста им находят полноценные заменители, но потребность в них сохраняется. Металл остается каркасом нашей цивилизации, лишившись его, она была бы обречена на гибель...

- Постойте, Зуй, значит, то, что говорил ваш представитель по телевидению, было правдой и марсиане собираются колонизовать Землю? Это безумие! Предупреждаю, - Будушкин возбудился, чувствуя себя в этот момент уполномоченным всей планеты, - предупреждаю, мы будем защищаться до последнего.

- Что вы, Геннадий, успокойтесь! Какая колонизация? Да захоти мы даже вас завоевать, то чем? На Марсе вот уже несколько столетий нет никакого оружия, если не считать средств защиты от хищных рептилий, вроде магнитного силового поля. Марс - мирная планета. Откровенно говоря, у нас побаиваются, как бы земляне не вознамерились покорить марсиан. В этом одна из причин решения законспирировать первую нашу экспедицию.

- Тот, что выступал по телевизору, говорил иначе.

Марсианин встал, явно взволнованный.

- Я официально заявляю вам, товарищ Будушкин, что ни один марсианин не выступал на Земле публично - это категорически запрещено инструкцией. Очевидно, здесь недоразумение.

- Садитесь, Зуй, - сказал Будушкин, - я вам верю.

- Благодарю, мой друг, - с чувством сказал марсианин.

- В чем же, однако, ваша проблема?

- Да все в том же: можно ли торговать и вообще сотрудничать с Землей или это опасно и следует поискать то, что нам нужно, в другом месте?

- Можно торговать! - чуть ли не закричал Будушкин. - Можно сотрудничать, можно обмениваться идеями, можно дружить. Можно и нужно!

Какой-то посетитель строго посмотрел в их сторону, неодобрительно покачал головой и проворчал вполголоса, но достаточно громко, чтобы все могли услышать: "Безобразие, даже в диеткафе ухитряются проносить водку, налижутся с утра и хулиганят". Ворчун вдруг схватился за голову, секунду вращал бессмысленно глазами, потом вскочил и опрометью кинулся к выходу: ему чудилось, что вот-вот его накроет набегающая сзади морская волна.

- Знаете, Гена, - сказал марсианин, - и я склоняюсь к этому. Не скрою, однако, меня смущает, что кое-кто из ваших проявляет к марсианам... как лучше выразиться... нетерпимость, что ли. Да, именно нетерпимость. Это тем более непонятно, что вам о нас ничего не известно. Вы не установили пока даже факта нашего существования.

- Это верно. И я вам скажу почему. Марс всегда был излюбленным объектом научной фантастики, и, за редкими исключениями, его обитателей изображали кровожадными монстрами, безжалостными конкистадорами и насильниками, да еще ползающими, да еще со щупальцами...

- Не забывайте, - улыбнулся Зуй, - что я принял земное обличье.

Разгоряченный Будушкин пропустил эти реплику мимо ушей.

- Да, да, - продолжал он, - именно со щупальцами. Словом, Марс стал в обыденном сознании олицетворением всего враждебного человеку, увеличенным отражением его страха, пороков чуждого ему общественного устройства. И выбор этот не случаен: цвет вашей планеты на земном небосклоне, Зуй, - это цвет крови.

Будушкин явно увлекся собственным красноречием. Оказывается, воодушевившись, он способен ораторствовать не хуже самого Звонского.

- Но ничего, все это поправимо. Мифы рушатся, сталкиваясь с фактами. Мы будем пропагандировать земно-марсианскую дружбу, мы разъясним, и все поймут... - Будушкин внезапно осекся, перед его глазами возникла раскрасневшаяся физиономия Сарафаненко, возбужденного предстоящей охотой на марсианина в привокзальном ресторане. - Разъясним, и все поймут, - вяло повторил он.

Зуй деликатно сделал вид, что не прочитал его мыслей.

- Будем надеяться на лучшее, - сказал он оптимистическим тоном. - Кстати, Геннадий, за нашей увлекательной беседой я забыл, с чем к вам обратился. У меня похитили чемоданчик с прибором, чрезвычайно ценным для исследований и небезопасным для людей, окажись он не в тех руках. В милиции чемоданчик случайно не попадался вам на глаза?

- Определенно нет. Там, правда, был один подозрительный тип, которого мы по дурости приняли за марсианина. Он сошел вчера с поезда.

- Ага. Каков он из себя?

- Смазливый брюнет с усиками. Я даже фамилию запомнил - Гудаутов.

- Возможно, вы оказали мне большую услугу. Теперь мне надо поторапливаться. Дайте мне свой телефон, непременно свяжусь. Обещайте, однако, сохранить нашу встречу в тайне.

У Будушкина вытянулось лицо.

- Я полагал... - начал было он, но оборвал себя. - Конечно, - сказал он сухо, - если вы требуете, я буду молчать.

- Не требую, а прошу. Еще не настала пора для открытого контакта. Да я и не имею права вступать в него по своему почину. Это вопрос государственной важности, решать его должны в центре.

Они пожали друг другу руки и расстались.

О СОДЕРЖАНИИ МАРСИАНСТВА Звонский опал плохо - снились кошмары. Является он в редакцию, а там за столом шефа восседает марсианин с чулком на физиономии, бластером поигрывает. "Нам, - говорит, - надо, чтобы ты сочинил оду о Марсе, да чтоб не хуже, чем у Державина". - "Увольте, я од в жизни не писал". - "Ай-яй-яй, нехорошо обманывать, ничем другим ты и не занимался". - "Как же я напишу, если о Марсе представления не имею?" - "Это не обязательно, ты поэт, вообрази, как там все прекрасно". - "Не стану я, делайте со мной, что хотите!" - "Мы тебя не тронем, не бойся, мы гуманисты, - хрипит марсианин ласково и манит его пальцем. - Видишь домик там, напротив?" - прицелился бластером, мелькнула ослепительная вспышка, и от домика осталась груда пепла. "Видишь водокачку?" - от нее тоже остался пепел. "А там, кажется, новая аптека..." - "Напишу, - заорал Звонский, - напишу оду не хуже державинской!" И разбудил себя собственным криком. Однако успел еще увидеть, как марсианин, удовлетворительно хмыкнув, стянул с себя чулок - лицо было чертовски знакомо, но припомнить, кому оно принадлежит, Звонский не смог.

Полежав с минуту, отдышавшись, он поднялся, прошел в ванную, долго держал голову под струей холодной воды. Потом направился в кухню. На газовой плитке закипал чайник. Стол был накрыт к завтраку. Жена сидела за швейной машинкой.

- Доброе утро, Веста, - сказал он. Вестой ее назвал отец, большой любитель латинской древности.

- Здравствуй, - ответила она сухо. - Хочешь есть?

- Вчера я пришел поздно, не хотел тебя тревожить.

- На окне кастрюля с гречневой кашей. Молоко на столе.

- Я тебе должен кое-что рассказать.

- Надеюсь.

- Ты смотрела вчера телевизор?

- Это так важно? Допустим, смотрела.

- Как тебе марсианин?

- Разве там был марсианин?

- Как же, в конце программы "Время".

- Ах, этот кретин с усиками.

- Почему кретин?

- Ну, не кретин. Что, он тебе понравился?

- Не об этом речь.

- О чем же?

- Дело в том, что происходят странные вещи.

- Где, у Лутохиных? Его жена по-прежнему корчит из себя мадам Рекамье?

- Странные вещи происходят в нашем городе. Я подвергся ночью ограблению.

- Не надо шляться по ночам. И потом, почему ты не скажешь: "Меня ограбили"? У тебя варварский язык. А еще поэт!

- Послушай, сейчас ведь ты не в институте и не на уроке российской словесности. Не воображай, что владеешь словом лучше меня.

- Тебе, Иван, недостает элементарной культуры, чтобы стать приличным поэтом.

- По-твоему, я дрянь?

- Я этого не сказала.

- Нет, ты скажи, я графоман?

- Ты профессиональный поэт районного значения. Так все о тебе здесь говорят, сам ведь знаешь.

- Злая ты баба!

- Какая есть. Не огорчайся, бывают ведь не только поэты, а еще пенсионеры по значению - республиканские, союзные.

Звонский рассердился и обиделся, как всегда, когда жена ставила под сомнение его дарование. Хотя и понимал, что выпад этот от настроения. В действительности она ставит его не ниже Евтушенко и считает верхом несправедливости, что его не зовут в столицу и что он вынужден пописывать стихотворные фельетоны в районной газете да изредка публиковать тоненькие лирические сборники в областном издательстве.

- Тебя даже не трогает, что меня ограбили?

- Что грабить при твоих-то заработках?

Эта реплика окончательно вывела Звонского из себя. Но он не успел решить, что предпочтительней: выложить ей все, чего она заслуживает, либо удалиться, хлопнуть дверью и заставить ее терзаться сознанием своей неправоты. Дверь распахнулась, влетел их двенадцатилетний сын Вова, ссора была погашена или отложена до подходящего случая.

- В чем дело, Вовик, почему ты ушел с уроков? - забеспокоилась мать.

- Нет уроков! - завопил Вова. - Будет война с марсианами. Я иду добровольцем!

Родители переглянулись, ошеломленные. Веста отбросила шитье, вскочила, положила руку Ивану на плечо, инстинктивно ища у мужа опоры.

- Я тебе покажу добровольца! - поднял голос Звонский.

- Не покажешь. Не имеешь права, когда Родина в опасности.

- Кто тебе сказал о войне?

- Все говорят. Алешка Сарафаненко, Верка Дубилова... Где мой лук со стрелами?

"Дубилов! - вспомнил вдруг Звонский свой кошмарный сон. - Его лицо".

- Ты что же, Вовка, на марсиан с луком собрался? Они тебя бластерами аннигилируют в два счета.

- Как ты можешь?! - возмутилась Веста. - Это же твой сын!

- Я и забочусь, чтобы он был вооружен как полагается.

- Шутить в такой момент! Весь ты здесь.

- Это не шутки.

- Па, а с чем надо на марсиан? - спросил Вовка.

- С умом надо, милый, с умом. Война с марсианством - это война с предрассудками. Его можно победить только силой разума.

- Воображаешь, он тебя понимает? - вмешалась Веста.

- Понимаю, - заявил Вовка. - Их надо обмануть, послать к ним Штирлица и узнать все их военные тайны. Да, ма, совсем забыл: велели тебе сказать, чтоб в десять была в школе.

- Родительское собрание? Господи, что бы это значило? Иван, будь наконец серьезным, о какой войне идет речь?

- Я, кажется, догадываюсь. Но подождем до твоего возвращения. Поторопись. А мы с Вовкой пока поразмыслим, какую избрать стратегию.

Веста наспех оделась и помчалась в школу. Звонский стал втолковывать сыну, что появление марсиан проблематично, а марсианство есть абстрактное понятие, которое означает, с одной стороны, то, а с другой - это, а возможно, что и не то и не это, а нечто совсем иное. Популяризатор он был никудышный, объяснял сбивчиво, сам путался в предмете, и сыну вскоре надоело его слушать. Сказав, что с него хватит, Вовка отправился к себе в комнату, где занялся выбором оружия для предстоящей схватки с марсианским воинством.

Звонский же сел было за письменный стол, но стихи не шли, никак не мог он отвлечься мыслями от Красной планеты и связанных с нею странных событий. "Действительно ли свершилось нашествие марсиан... не нашествие, а пришествие, - поправил он сам себя, - или заборьевские обитатели стали жертвами удивительного стечения обстоятельств, не исключено даже - ловкой мистификации? Если правда, то что сулит нам будущее? Какие вы, марсиане, - дьяволы или ангелы, собратья по разуму или вражье племя, которое объявит беспощадную борьбу за сферы влияния во Вселенной, за жирные куски космоса, пустынные планеты с кладовыми нефти, металлических руд, чистой пресной воды? Способны мы мирно сосуществовать или неизбежна война миров, гибельная для побежденного, а может быть, и для победителя?" "Не в нас ли, - думал Звонский, - ответы на все эти вопросы? Не от нас ли самих зависит, быть марсианам друзьями или недругами? Нет, конечно, не только от нас, по крайней мере на пятьдесят процентов. Придут они как захватчики, и мы будем защищать свой дом, свою планету, свою цивилизацию. Так не правы ли дубиловы, бьющие в набат, чтобы нас не застигли врасплох?" Размышления его прервала Веста, взволнованная и растревоженная, находящаяся на грани истерики. Звонский заставил ее принять пятьдесят капель валокордина, напоил горячим чаем, дал прийти в себя, а потом уж приступил с расспросами. Вперемежку смеясь и негодуя, она рассказала, с чем выступил Дубилов. Иван хлопал себя по лбу, воздымал руки, грозился немедля пойти жаловаться, не то сочинить язвительный фельетон, после которого директора школы выставят на улицу с запретом когда-либо переступить порог учебных заведений.

- Погоди, не суетись, - одернула его жена, уже взявшая себя в руки. - Сначала дослушай до конца.

- Что еще слушать?

- Самое интересное. Едва Дубилов кончил, на трибуну попросилась географичка. Я ухитрилась записать ее выступление почти дословно. - Веста полистала свой блокнотик. - Вот: "Директор трижды прав, призывая нас не только быть начеку по отношению к марсианам, но и смело разоблачать любые проявления марсианства в нашей собственной среде. Скажу откровенно, после яркого и страстного доклада Митрофана Аркадьевича я поняла, что и сама допускала иной раз марсианские колебания..." - Так не бывает! - закричал Звонский, падая на софу и сгибаясь от хохота. - Она его дурачила.

Веста, не отвлекаясь, продолжала читать:

- "...Я давно заметила, что в 6-м "Б" дела обстоят неблагополучно. Но не собралась с духом, чтобы прямо сказать об этом классной руководительнице. А ведь мы все должны были бить тревогу, предостерегать молодого неопытного педагога от экспериментирования в таком сложном и тонком вопросе, как выставление оценок учащимся. Не снимаю с себя ответственности и за плохую постановку индивидуальной спортивной работы - каждый из нас видел это и обязан был привлечь к порядку преподавателя физической культуры. Но мы молчали, можно сказать, выжидали, пока это сделает руководство. Есть и другие факты. Непонятна позиция завуча, который вернул в класс выставленного за дверь ученика Крутихина, подрывая тем самым мой авторитет. А ведь Крутихин задавал провокационные вопросы, вроде: "Правда ли, что в Каспийском морс из-за обмеления и нефтедобычи пропала рыба?" Здесь завуч подал реплику: "На вопросы, Мария Никитична, отвечать надо, а не выпроваживать в коридор. О проблемах Каспия, кстати, и в газетах пишут". Географичка выслушала - глазом не моргнула, и закончила: "Газеты здесь ни при чем, а ваша реакция, уважаемый Степан Петрович, лишний раз подтверждает, насколько своевременно поставлен на рассмотрение нашего собрания вопрос о борьбе с марсианством".

Звонский перестал смеяться.

- При одном только слухе о нашествии, - изрек он, - вся муть лезет наверх!

- После географички, - продолжала Веста, - слово дали физику. Помнишь, тощий, сутулый, в роговых очках? Не помнишь, конечно, тебя ведь в школу силком не затащишь, все мне приходится отдуваться. Так вот, он начал с того, что, по данным телеметрических и иных измерений, произведенных с помощью советских научных лабораторий, американских "маринеров" и "викингов", в атмосфере Марса практически отсутствуют компоненты, необходимые для развития биоорганизмов. Кто-то выкрикнул, что это-де не имеет отношения к повестке дня. "Самое непосредственное, - ответил физик, - поскольку нас призывают готовиться к отпору марсианам. Разумеется, - добавил он, - никакие косвенные сведения не дают оснований для окончательных выводов, вопрос о марсианах будет закрыт только тогда, когда люди вступят на землю Красной планеты и досконально ее исследуют". Знаешь, эдакая научная щепетильность. В зале зашумели, заспорили.

Потом поднялся математик, очаровательный живой толстячок, и говорит: "Мой уважаемый коллега подал пример научного подхода к решаемой нами задаче. В самом деле, друзья, чтобы успешно бороться с каким-то... э... вредным явлением, необходимо прежде всего дать ему определение, и как можно более точное. Итак, что такое марсианство, уместно ли подвести под это понятие все разновидности порока? Допустим, я запил..." Здесь зал дружно захохотал, поскольку, оказывается, с математиком это и в самом деле случается. "Можно ли расценивать подобный факт как проявление марсианства? Безусловно, можно. Но только при условии, если нам доподлинно известно, что марсиане алкоголики.

По аналогии, курить в школьной уборной плохо, драться на переменах плохо, не учить уроки плохо, заносить в нашу здоровую молодежную среду чуждую моду, вроде слишком длинных и чересчур коротких юбок, излишне широких и явно перезауженных брюк, куда как плохо. Но у нас нет свидетельств, что указанные грешки свойственны марсианской детворе. То же рассуждение применимо, если мы совершим инверсию, в просторечии - поменяем местами стороны логического уравнения. Марсианин, выступавший по телевизору, носил усики. Надо ли хватать всех усатых? Надо, но не прежде, чем будет объявлена война с Марсом и доказано, что усы - непременное украшение марсианских мужчин.

Любезная Мария Никитична, выступая с этой трибуны, созналась, что и ей свойственны... э... марсианские вывихи. Она показала нам похвальный образец самокритики, а точнее, даже саморазоблачения, взяв на себя долю ответственности за коллективное попустительство молодой малоопытной новаторше. Мария Никитична не повинилась, однако, в некоторых других своих слабостях, скажем в дурном знании географии. Ребятишки в кулуарах только и сплетничают, как она путает Гвинею с Гвианой, а Малайю с Малаккой..." Здесь географичка закричала, что это ложь и демагогия, ударилась в истерику. Ей принесли из президиума воды. Дубилов, побренчав колокольчиком, чтобы утихомирить разбушевавшийся зал, заявил, что не позволит оскорблять членов учительского коллектива. "Так ведь мы, дорогой Митрофан Аркадьевич, - невинно возразил толстяк, - в соответствии с вашим же указанием разворачиваем борьбу с марсианством. Марсиане, те наверняка не знают географии".

- Ну а дальше, дальше что было?

- Пошли выступать другие учителя, родители, говорили об итогах четверти, об успеваемости, сохранности учебников, самодеятельности, словом, о чем попало. О марсианстве никто и не заикнулся. Дубилов в заключительном слове сказал, что, мол, собрание прошло организованно, помогло выявить недостатки, надо чаще встречаться с родительским активом и так далее.

- Сориентировался. Он ведь не дурак.

- Полагаешь? Ты, Иван, я всегда это говорила, плохо разбираешься в людях. Когда мы уже считали, что дело с концом, Дубилов говорит: "Да, товарищи, тут был спор о содержании марсианства, но в общем все согласны, что с благодушием и беспринципностью нужно решительно бороться. Это главное. И еще одно. Вчера мы были свидетелями наглого выступления марсиан по телевизору. Поступают сведения, что их агенты объявились и в Заборьевске. Они изловчились принимать человеческий облик и, весьма вероятно, сумеют втереться в нашу среду, если уже не втерлись. В этих условиях наш долг - принять меры предосторожности. Прошу поэтому всех родителей представить справки из домоуправления, что они не марсиане. Мы своих родителей хорошо знаем, уверены, что среди них нет марсиан, но давайте выполним эту формальность, чтобы и вам и нам было спокойней".

Тут в зале опять поднялся шум. Кто-то выкрикнул: "У вас что, инструкция есть?" Дубилов сказал: "Отвечаю: инструкции пока нет. Думаю, однако, что за инициативу нас с вами не поругают". На том и разошлись.

- Ты всерьез, Веста? - спросил Звонский.

- А ты воображаешь, что с этим можно шутить?

- Несусветная чушь! Кто удостоверит, что я не марсианин?

- Тебе же сказали: домоуправление.

- И ты пойдешь за справкой?

- Не я одна, мы пойдем вместе.

- Ты с ума сошла! Через неделю Дубилова снимут, над ним будет потешаться вся область.

- Когда снимут, тогда и мы потешимся. А пока он без справки Вовку домой вернет.

- А что? - загорелся вдруг Звонский. - Почему бы в самом деле не взять справочку: "Дана гражданину Звонскому по требованию директора школы Дубилова в подтверждение того, что оный гражданин не является марсианином". Блеск. Потом мы ее подошьем к делу.

И он кинулся одеваться.

Наказав Вовке не устраивать в квартире кавардак, Звонские отправились в домоуправление. По дороге они стали свидетелями многочисленных вооруженных стычек: весьма кстати распущенное Дубиловым детское население микрорайона активно включилось в борьбу с марсианами. Как ни странно, нашлось много охотников изобразить воинов с Красной планеты; уж очень заманчиво было натянуть на голову чулок и держать в руках не какой-то там поднадоевший автомат, а таинственный аннигилирующий бластер. Время от времени раздавались боевые кличи: "Вперед, земляне!", "Эй, марсиане, сдавайтесь!", по некоторым из них можно было судить, что для участия в войне миров прибыли также контингенты с Венеры (в основном девочки), Юпитера и ряда других планет.

Управдом, отставной артиллерийский подполковник, жил в небольшом коттедже, окруженном зелеными насаждениями. Здесь же, во флигелечке, разместилась его контора. Принял он их радушно, так как питал слабость к работникам печати, поделился своими заботами, посвятил в планы по благоустройству. Потом, подмигнув, спросил:

- Вы небось за справочкой?

- Что, не первые?

- Пятые будете.

- Ну и прекрасно, значит, у вас уже и форма есть.

- Форма-то формой, только все это не просто. Знаете, как я уважаю вас и супругу вашу, однако документ требует строгости. Чем докажете, что не марсиане?

- А вы?

- Так ведь с меня справки не требуют, - резонно возразил управляющий.

- Положеньице. - Звонский смущенно посмотрел на жену, призывая ее на помощь.

- Послушайте, Петр Никанорович, - взялась за дело Веста, - вы нашу семью знаете уже второй десяток лет. Было за эти годы хоть какое-то основание заподозрить нас в чем-то неблаговидном? Квартплату вносим исправно, собрания жильцов посещаем, с соседями живем мирно. Я с собой прихватила на всякий случай метрики, удостоверяющие, что и родились мы в Заборьевске в семьях добропорядочных совслужащих. При нужде можно проследить нашу родословную до пращуров.

- В происхождении вашем, Веста Сергеевна, нисколечки не сомневаюсь, - сказал домоуправ. - Но где доказательство, что эти распроклятые марсиане не вселились, к примеру, в вашего муженька? Дайте мне справочку на этот счет из какого-нибудь марсианского ведомства, и я ни минутки не задержу.

- Вы что, смеетесь над нами? - возмутился Звонский.

- А вам-то как не стыдно, дорогой товарищ, меня за дурака принимать! Неужто я не соображаю, что справка вам нужна для фельетона? Вы, однако, не подумали, что издеваться будут не только над Дубиловым, но и над тем, кто такую справку выдал.

- Верно, - сказал Звонский, - не подумали. Вы уж нас извините.

Домоуправ хитро улыбнулся.

- Я вам совет дам. В РЖЭКе нашем есть один работничек, фамилия его Чурупов, так он за рубль любую справку, не читая, подмахнет. Пишите хоть, что вы римский папа.

- Отличная мысль! - восхитился Звонский.

- Я всех родителей туда препроводил, - сказал домоуправ, явно польщенный. И, поразмыслив, добавил: - Знаете, и я с вами, припасу на всякий случай такую же справочку.

- Вам-то зачем? Вы же сами сказали, что с вас никто не спрашивает.

- А вдруг да спросит. Дубилов у нас не один такой.

К концу дня добрая четверть жителей Заборьевска имела на руках документальное подтверждение своей непринадлежности к марсианам.

МАРСИАНСКИЕ ЧУДЕСА Когда привели Гудаутова, Гвоздика минуты три молча его разглядывал. Гудаутов тоже с достоинством молчал. Он преотлично знал этот коварный прием, рассчитанный на то, чтобы заставить подследственного нервничать, выйти из себя и наделать глупостей. Гвоздика мысленно отметил, что перед ним стреляный воробей. "Скорее всего железнодорожный воришка, смазлив, возможно, промышляет и многоженством. Нельзя, впрочем, с порога отбрасывать и версию о марсианстве".

- Итак, вы с Марса? - спросил он вежливо.

- Оттуда, - кивнул Гудаутов. - Очень тоскую по родине. Если будете меня незаконно задерживать - придется оплатить обратный проезд.

- Задерживать вас мы не станем, - сказал Гвоздика. - Но прежде чем расстаться, хотелось выяснить некоторые детали. Не возражаете?

- Зачем возражать? С культурным следователем и поговорить приятно. - Гудаутов бросил презрительный взгляд на скромно сидящего в сторонке Стенькина.

- Вот и хорошо. Давно вы с Марса?

- Порядочно.

- С какой целью прибыли на Землю?

- Туризм. Люблю путешествовать.

- Где побывали?

- В Москве, Ленинграде, на Кавказе. - Гудаутов смекнул, что, попытайся он соврать, следователю будет нетрудно его уличить.

- Удалось посетить наши знаменитые черноморские курорты - Гудауту, Махинджаури, Зеленый Мыс? Экзотические места, субтропики.

- Отчасти.

- Понравился Киев? - не отставал Гвоздика.

- Киева я не упоминал, - сухо заметил Гудаутов.

- Ах, значит, я ослышался. А на какие средства вы путешествуете?

- На марсианские.

- При обыске гражданина Гудаутова, - дал справку Стенькин, - обнаружена одна тысяча восемьсот девяносто пять рублей.

- Не припомните, где обменяли свою национальную валюту на рубли? - спросил Гвоздика.

Гудаутов на какую-то долю секунды замешкался, но в конце концов нашелся:

- На Марсе.

- Прекрасно, - сказал старший лейтенант, - мы поощряем иностранный туризм, а теперь даже инопланетный.

- Это видно, - отозвался не без сарказма Гудаутов, - предоставляете даже бесплатный ночлег с обыском.

- Недоразумение, явное недоразумение. Можете быть уверены, что виновные понесут наказание. - Гвоздика строго посмотрел на Стенькина, который, хотя и понимал эту игру, все-таки слегка обиделся. - Кстати, каким путем вы попали в Заборьевск?

Деваться было некуда.

- По железной дороге, - нехотя ответил Гудаутов.

- Номер поезда не помните? Хотя это легко установить. Вас впервые увидели в привокзальном ресторане около десяти вечера, а в 21:45 в Заборьевске останавливается скорый 71-й из Москвы. Билета случайно не сохранили?

Гудаутов развел руками.

- Бог с ним. Не так уж важно. А знаете, с вашим появлением в нашем городе совпали странные события. Вчерашней ночью были совершены два ограбления, и в обоих случаях грабитель выдавал себя за марсианина.

- У меня алиби, - сказал Гудаутов, кивая на Стенькина. И ругнул себя за глупость: "Стоило объявляться марсианином, когда тут творятся такие дела. Вот уж действительно не повезло!" - Я вас и не подозревал. Но с вами, возможно, были попутчики?

- Я индивидуальный турист.

- Тогда, может быть, знаете других путешествующих по Земле марсиан?

- Не знаю и знать не хочу, - отрезал Гудаутов. И добавил: - Марсианин за марсианина, как сын за отца, не отвечает. А вот вам придется, уважаемые, ответить за насилие над жителем великой планеты. Имейте в виду, - погрозил он пальцем, - мое правительство так этого не оставит. Может выйти крупный космический скандал, даже война! - Тираду эту он произнес без подъема, ни капельки не веря, что отсюда можно вырваться таким, в общем примитивным способом. И вдруг...

- Не стану больше вас донимать своим любопытством, - сказал Гвоздика и обратился официальным тоном к Стенькину: - Товарищ младший лейтенант, распорядитесь, чтобы гражданину Гудаутову вернули деньги и документы.

Стенькин даже рот разинул, Гудаутов был удивлен не меньше. "Или я его действительно напугал, или этот хитрюга решил установить слежку и раздобыть на меня улики. Там будет видно, кто кого". К нему начало возвращаться хорошее настроение.

- Мы приносим извинения за доставленные вам неудобства и желаем приятного пребывания в Заборьевске. Могу забронировать место в гостинице.

- Не беспокойтесь, как-нибудь устроюсь сам. - Гудаутов не удержался порезвиться. - Приезжай к нам на Марс, старший лейтенант, не пожалеешь. С такими марсианочками познакомлю - пальчики оближешь. Захочешь - покажем совсем новый аппарат для твоей работы. Подключаешь его к последственному, и он сразу начинает давать показания. Между прочим, я его изобрел. С преступностью за неделю покончили, последние жулики сбежали на Землю.

- Нам работы прибавилось, - улыбнулся Гвоздика. - Может быть, когда-нибудь возьму отпуск и махну к вам на пару недель.

- Да, теперь мы установили простое сообщение. Ракетный поезд: вечером садишься, утром на Марсе. Тоже я изобрел.

- Поздравляю. - Протягивая Гудаутову руку, Гвоздика сказал изысканно: - Надеюсь, вы так проинформируете свое правительство, чтобы этот инцидент не повредил развитию дружеских отношений между нашими планетами?

- Будь спокоен, старший лейтенант. Я всегда был сторонником мира и дружбы между народами. - С этими словами Гудаутов удалился.

Стенькин даже побелел от злости.

- Вы что ж, - спросил он, - всерьез испугались? Не знаю, как там с марсианами, возможно, они и в самом деле к нам вторглись, но его-то насквозь видно - наш земной жулик.

- Торопишься, Стенькин, - назидательно заметил Гвоздика. - Вот ты его задержал на ночь как марсианина. А имел право? В каком законе или, как ты говоришь, инструкции сказано, что марсиан надо сажать под арест? А если к нам завтра еще откуда из космоса гости пожалуют, ты их всех, следовательно, пересажаешь?

Стенькин смутился.

- Так-то брат. Врет он насчет марсианства или нет - все равно мы обязаны его освободить, если не хотим схлопотать по взысканию за нарушение соцзаконности. Вот когда у нас на руках будут вещественные доказательства того, что гражданин Гудаутов промышляет, скажем, многоженством, тогда мы его и прижучим, тогда и начальство, и все общество с нас не взыщут, а похвалят.

- Откуда же взяться вещественным доказательствам, если вы его на все четыре стороны?

- Только на три, Стенькин, только на три. С четвертой за ним, как говорится, наблюдают умные глаза майора Пронина. Шучу, конечно, одного из моих оперативников.

- Прошу извинить за сомнения, - сказал Стенькин.

- За сомнения не извиняются, поскольку сомневаться человеку необходимо. Кажется, так учил святой Августин. Надо будет дома заглянуть в философский словарь.

- Широкий у вас кругозор, - с почтением сказал Стенькин.

Гвоздика был польщен.

- Читай больше, и у тебя будет. Я, знаешь, с детства...

Так Стенькин и не узнал, чем занимался старший лейтенант с детства, поскольку тот, вытаращив глаза, застыл при виде некоего чуда. Стенькин, сидевший к нему лицом и спиной к двери, резко обернулся и тоже застыл: на пороге стоял Глобус. Выражение лица у него было постное.

- Да, - сказал он, - да, граждане следователи, вы будете смеяться, но гора пришла к Магомету. Почему она пришла, вот вопрос?

- Почему? - одновременно вырвалось у Гвоздики и Стенькина.

- Потому что гнусный марсианский захватчик грозился при следующей встрече со мной разнести всю Вселенную. Чем-то я ему не понравился. Вы не знаете чем?

Гвоздика пожал плечами.

- И Глобус подумал, что его нужно немедленно посадить. Я, конечно, бизнесмен, по-вашему, махинатор, но не убийца. А что, если этот псих из жалости ко мне действительно взорвет атомную бомбочку? К чему мне слава Гиппократа, сами подумайте, товарищ Гвоздика.

- Не Гиппократа, а Герострата, - сказал старший лейтенант. - Гиппократ был основателем медицины и вполне достойным представителем древнегреческой интеллигенции.

- Пожалуйста, пусть будет Герострат.

- Кроме того, - добавил Гвоздика, - вы упускаете из виду, что мы уже не товарищи.

- И это вы говорите мне, - обиделся Глобус, - человеку, который, можно сказать, ценой собственной отсидки спас человечество от гибели! Я не требую бюста на месте рождения, но учесть мой подвиг при вынесении приговора и определении срока...

- Оставим это суду, - перебил Гвоздика. - Только вы бы от меня, Глобус, все равно не ушли. Так что терять вам было нечего, а марсианин и в самом деле нагнал на вас страху.

- Вы большой психолог, гражданин следователь, но не сумели понять моей благородной натуры. Кстати, если удастся наладить с этими бандитами коммерческие связи, Глобус может быть очень и очень полезен.

- Суд, не сомневаюсь, примет во внимание и это, - усмехнулся Гвоздика. - А пока прошу проследовать за товарищем. - Он указал на вызванного Стенькиным милиционера.

- Финита ля комедия! - изрек на прощание Глобус.

- Видишь, дружок, - сказал Гвоздика Стенькину, - оказывается, в нашествии марсиан есть свои плюсы.

- Нам бы гудаутовский аппарат! - невпопад ответил младший лейтенант.

Гудаутов в этот самый момент приближался к вокзалу. Он давно обнаружил за собой "хвост" и старался держаться самым непринужденным образом, как подобает странствующему марсианину: шел неторопливой, развинченной походкой, глазел на витрины, даже заглянул с познавательной целью в церковь постройки XVIII века. К сожалению, другого выхода там не оказалось.

Ничего лучшего, чем вскочить на один из останавливающихся в Заборьевске экспрессов, он не придумал. Конечно, "хвост" последует за ним, но в поезде у Гудаутова появятся хоть какие-то шансы. Там была его стихия, там он чувствовал себя как моряк, вернувшийся после кратковременной стоянки в порту на родную палубу. Перебирая известные ему бесчисленные способы смыться, Гудаутов еще более взбодрился. Войдя в здание вокзала, он стал с интересом рассматривать лепные украшения на стенах, потом - роспись на потолке, изображавшую стремительный ракетообразный поезд будущего. Фантазия местного живописца ему понравилась: именно в таком космическом экспрессе он рад был бы совершить путешествие на Марс.

За этими невинными и полезными занятиями Гудаутов намеревался провести полчаса, оставшиеся, по его расчетам, до прихода скорого из Москвы. И вдруг, на беду свою, вспомнил о чемоданчике. По всем правилам воровской техники, находясь в его положении, надо было плюнуть на добычу и унести ноги, не обременяя себя подозрительным грузом. Но авантюрная натура Гудаутова не сумела преодолеть искушения. "Была не была", - решил он, скорым шагом направился в ресторан, не оглядываясь, миновал зал и вошел в кабинет директора. На удачу, здесь корпел над меню тот самый статный администратор, который сыграл роковую роль в его судьбе.

- Жалобная книга в холле, - сказал метр, не отрываясь от меню.

- А чемоданчик? - спросил Гудаутов.

- Какой чемоданчик? - встрепенулся администратор, поднял глаза и, мгновенно узнав посетителя, сник.

- Будем признаваться или мне позвать милиционера? - Гудаутов шагнул к двери.

- Постойте, товарищ марсианин, зачем так сразу милицию? - Администратор выскочил из-за стола, усадил чуть упиравшегося посетителя в кресло, уселся сам. - Действительно, после вашего увода под столиком был найден чемодан из желтой кожи. Мы его припрятали, чтобы вернуть владельцу, когда он объявится.

- Присвоить хотели. 28 статья Уголовного кодекса, - четко квалифицировал Гудаутов.

- Упаси бог! У меня и в мыслях такого не было!

- Честные люди, - сказал Гудаутов с чувством, - в таких случаях разыскивают хозяина, а не ждут, пока он придет за своим добром. Давай чемодан! - перешел он к делу, оставляя морализирование.

- А чем вы подтвердите, что он ваш? Скажите, что в нем есть?

- Значит, ты имел нахальство еще и вскрыть мой чемодан?

- Не совсем, - замялся администратор. - Я для порядку.

- Для порядку, там ценностей на сто тысяч марсианских франков.

Ответ был двусмыслен, и статный администратор подрастерялся. В чемодане не было ничего похожего на ценности. С другой стороны, кто знает, может, эта штука в самом деле стоит такую баснословную сумму? В уме администратора марсианские франки почему-то шли по курсу фунтов стерлингов.

- Может быть, нам и впрямь лучше оформить возвращение вашей собственности в присутствии представителя власти? - осторожно сказал он.

- Пожалуйста, - безразлично бросил Гудаутов. - Отсидишь одновременно за попытку присвоить чужую вещь и за оскорбление марсианина, что могло привести к войне... Я еще не уверен, - добавил он, как отнесется наше правительство к нападению на одного из видных марсианских граждан, изобретателя ракетного поезда и аппарата против преступных элементов.

Этот-то аппарат и доконал администратора своей неумолимой достоверностью. Сообразив, что дальнейшее препирательство может навлечь на него невиданные действия, метр дрожащими руками отворил сейф, извлек из него чемоданчик и вручил Гудаутову.

- Приезжай на Марс, - сказал тот, удаляясь, - у нас тоже делают котлеты по-киевски.

Статный администратор перекрестился.

До прибытия скорого оставалось пять минут.

- Грусть напрасна... - замурлыкал Гудаутов, выходя из кабинета и зорко оглядываясь. "Хвоста" на горизонте не было, видимо, занял позицию за одним из столиков. Гудаутов спокойно прошествовал через зал, вышел на перрон и лениво прислонился к книжному киоску. Он ощутил даже потребность почитать газету и полез было в карман за мелочью, как вдруг почувствовал, что кто-то вырывает у него чемоданчик. В тот же момент послушалось пыхтенье паровоза, загромыхали колеса, к станции лихо подкатывал экспресс.

Оглянувшись, Гудаутов увидел худого верзилу, украшенного баками. Поскольку в его распоряжении были секунды, он не стал тратить время на объяснения, а ребром свободной ладони нанес короткий сильный удар по руке незнакомца. Тот, вскрикнув от боли, выпустил чемодан, но тут же схватился за него другой рукой, одновременно изловчившись больно ударить Гудаутова ботинком по заднему месту. Соперники застыли, вцепившись в предмет раздора и обдумывая следующий ход. Между тем возле них начали скапливаться зеваки, Гудаутов приметил чуть в сторонке и оперативника, ограничившегося пока ролью наблюдателя. Раздался звучный сигнал к отправлению скорого.

Оценив обстановку, Гудаутов решил, что в сложившихся обстоятельствах было бы безумием следовать ранее разработанному плану. Одним из его достоинств, позволявшим ему выходить сухим из воды чаще других представителей воровской профессии, была способность импровизировать. Внезапно он расслабился и, хотя по-прежнему цепко держал чемоданчик, представился зрителям уже не доблестным воином, а мирным прохожим. То же самое сделал и Зуй, полагая, что борьба за его собственность переходит в стадию переговоров. Окончательно снимая напряжение, Гудаутов хлопнул марсианина по плечу и воскликнул:

- Это ты, друг?

- Это я, - машинально ответил Зуй.

Зеваки стали расходиться, уразумев, что оказались свидетелями всего-навсего шутливой перебранки между старыми друзьями. Оперативник забеспокоился: с появлением приятеля задача его осложнялась.

- Пойдем, старина, выберем местечко, где нам не помешают, - сказал Гудаутов, беря Зуя под руку.

- Пойдем, старина, - повторил марсианин понравившееся ему обращение. Через несколько минут они сидели за пивом в привокзальном садике, а чемодан лежал на стуле, находясь под бдительным наблюдением обоих. "Хвост" куда-то исчез. "Должно быть, попросил кого-то из здешних последить за объектом, а сам побежал звонить начальству", - подумал Гудаутов.

- Ты кто, - спросил он, - дорожник?

- Я марсианин, - ответил Зуй.

- Ты тоже? - удивился Гудаутов.

- А кто еще?

- Много в последнее время развелось марсиан, - отвлеченно заметил Гудаутов. - Конкуренция. А как ты доказываешь свое марсианство? - заинтересовался он, всегда готовый взять на вооружение дельный прием.

- А зачем доказывать?

- Правильно, - оживился Гудаутов, довольный, что нашел единомышленника. - Пусть они доказывают.

- При необходимости могу и доказать. Например, я читаю мысли.

- Э, подумаешь, - пренебрежительно отмахнулся Гудаутов. - Это я тоже могу. Вот сейчас ты думаешь, как забрать чемоданчик.

- Верно! - изумился марсианин. - Впервые встречаю землянина с такими способностями. Но это мой чемодан. Кто-то по ошибке подхватил его, сходя с поезда.

- А ты знаешь, что в нем?

- Еще бы. А вы знаете?

- Нет, сначала ты скажи.

- Нет, сперва вы.

- Слушай, друг, почему я к тебе на "ты", а ты ко мне на "вы"? Нехорошо.

- Пожалуйста, будем на "ты".

Они чокнулись кружками.

- Хорошо, - рискнул Гудаутов, - я скажу: в чемодане аппарат.

- Опять верно! А какой?

- Это уж ты скажи.

- Психоаналитический искатель шестого поколения системы академика Буя с магнетической приставкой.

- Правильно! - изумился на сей раз Гудаутов. Прикинув, что из аппарата ничего, кроме забот, не выжмешь, он великодушно добавил. - Бери чемодан. Намучился я с ним, пока искал хозяина.

- Мне очень жаль, - сказал растроганный Зуй, - но скудные средства не позволяют хоть отчасти вознаградить тебя за хлопоты.

- Забудь об этом. Ты мне пришелся по душе. Выпьем по сто пятьдесят с прицепом. Я плачу. - И подозвал официанта звонким щелчком.

Марсианин достал серебристый шарик и забормотал: "...сто пятьдесят".

- Это моя записная книжка, - пояснил он, поймав вопросительный взгляд Гудаутова. Тот начал проникаться к собеседнику уважением: "Может быть, и в самом деле с Марса, чем черт не шутит". Он предложил выпить на брудершафт, новоиспеченные друзья чмокнулись.

Заказав еще по сто, Гудаутов вспомнил про оперативника, поискал его глазами и нашел выглядывающим из-за мощного дуба, метрах в тридцати от площадки со столиками. Схватив марсианина за рукав, он проникновенно сказал:

- Зуйчик, хочешь отплатить мне за услугу? Покажи, как твой аппарат работает. Хотя бы вон на том хмыре, который шпионит за нами.

Захмелевшему марсианину затея показалась заманчивой. Приятно было доставить развлечение своему щедрому приятелю и показать ему свое могущество. Он распахнул чемодан, в который был плотно вмонтирован изящный прибор из белого металла с черной пластиковой панелью. Многочисленные клавиши и разноцветные индикаторы настройки делали его похожим на стереомагнитофон. Зуй поколдовал над прибором, нажал на какие-то рычажки, поиграл на клавишах и направил вытяжную трубку в сторону дуба.

Случилось чудо. Ошеломленный оперативник внезапно почувствовал себя птицей. Взмахнув руками, он отделился от земли и воспарил над садом. Потом его потянуло дальше ввысь, и, подхваченный ветром, он понесся куда-то с фантастической скоростью и исчез за горизонтом. Все это произошло в доли секунды и осталось незамеченным для посетителей кафе и гулявших по садику заборьевцев. Только один малыш закричал: "Смотри, мама, дяденька полетел!", за что получил незаслуженный шлепок.

Восхищенный Гудаутов заключил марсианина в объятья. Его осенила гениальная идея.

- Старина, - говорил он, ласково поглаживая драгоценный аппарат, - мы будем последние идиоты, если не создадим фирму. Нет, назовем это НИИ-2. Ты заведуешь научной частью, я руковожу хозяйством. Показываем чудеса, собираем денежки. Я завязываю с железной дорогой!

- Зачем нам денежки? - заплетающимся языком спросил Зуй. - Я должен изучать психологию землян.

- Деньги помогут тебе лучше изучить психологию землян, - пояснил Гудаутов. - Ты начнешь с меня.

- Спасибо, Жора, ты настоящий друг! Давай еще по сто пятьдесят с прицепом...

Посередь субботнего дня заборьевцы могли наблюдать шатающуюся по улицам пьяную пару. Время от времени друзья останавливались, чтобы поплясать вокруг желтого чемоданчика, и шли дальше куда глаза глядят, обнявшись и горланя охрипшими голосами: "Грусть напрасна, потому что жизнь прекрасна, если ты живешь и любишь как в последний раз!" ВЕСЕЛЬЕ ПО-МАРСИАНСКИ Зуй открыл глаза и долго не мог понять, где находится. Он лежал на низеньком диванчике в маленькой уютной комнатенке. В зашторенное окно прорывались солнечные зайцы. На отчаянно болевшей голове лежало влажное полотенце.

Марсианин попробовал привстать, охнул. Начал припоминать вчерашние похождения и чем дальше, тем больше мрачнел. Вели они себя паскудно, пытались даже бить витрины, приставали к женщинам; дружок схлопотал пощечину. Как только их не забрали в милицию? Но самое худшее, что он проводил категорически запрещенные эксперименты на людях, кажется, отправил кого-то в полет. За такие штучки могут в два счета отозвать на Марс, и не оправдаешься ведь тем, что был во хмелю.

В разгар этих покаянных размышлений в комнату вошел Будушкин.

- Проснулись наконец, - сказал он, - должно быть, голова побаливает? Примите-ка аспиринчику.

Зуй покорно проглотил таблетку.

- Спасибо, Геннадий, вы даже не можете себе представить, как я рад вас видеть. Где я?

- У меня. Не тревожьтесь, теперь все будет в порядке. Вчера, правда, заставили вы меня изрядно поволноваться.

- Стыд какой!

- Бросьте, с кем не бывает, - успокоил его Будушкин. - Вы, видимо, по малой опытности хватили лишнего.

- Да, я хватил, еще как хватил! Трижды по сто пятьдесят с прицепом.

- Этот прохвост вас сознательно спаивал.

- Какой прохвост? Вы имеете в виду моего друга Жору?

- Кого еще? Поражаюсь, Зуй, как это вы с вашим умом и умением читать мысли столь опрометчиво выбираете себе друзей.

- Я ему весьма обязан. Гудаутов помог найти мой чемодан.

- После того как он же уворовал его, сходя с поезда.

- Это невозможно! Такой щедрый и интеллигентный человек...

- Почему бы ему не быть щедрым, имея в кармане краденых денег почти две тысячи.

- Вы меня убиваете!

- Убивайтесь, это полезно, в другой раз будете осмотрительней.

- Где же он сейчас, бедняга? - осведомился марсианин. - Могу я навестить его?

- Чем он, черт побери, так вас приворожил? - спросил Будушкин с ревностью.

- Великодушием.

Геннадий развел руками.

- Вам сейчас надо думать о собственной безопасности, а не о том, как выручить приятеля. Тем более ему вы все равно помочь не в силах. Получит свой срок, не первый, полагаю, и отправится куда надо.

- А куда надо?

- Ну... - неопределенно помахал рукой Будушкин, - на Марсе, вероятно, тоже существуют исправительные учреждения? Проще, тюрьмы.

- О нет, мы высылаем преступников на Венеру.

- Неплохо устроились. А знаете, что сами вы спаслись чудом? Можно сказать, рука провидения толкнула меня пройтись по Шекспировской, где я и обнаружил вас лежащим в канаве и успел подобрать до появления милиции.

- А чемоданчик?

- Подобрал и его. - Марсианин облегченно вздохнул.

- За вами, правда, особых проступков не числится, - продолжал Геннадий, - отделались бы пятнадцатью сутками. Если только... Скажите, Зуй, история с оперативником не ваших ли рук дело?

- А что случилось с этим товарищем?

- Он уверяет, будто внезапно ощутил себя птицей, взлетел над городом и пулей понесся по ветру. Приземлился в какой-то деревушке, километрах в двухстах от Заборьевска, на попутных машинах добрался домой. Врачи полагают, что он повредился в уме, но оперативник упорно держится своей версии и рассказывает о полете довольно убедительные подробности. К тому же никто не берется объяснить, как он мог оказаться в таком удаленном месте за час с небольшим, прошедший от его звонка начальству до посадки на попутный грузовичок. Весь город только это и обсуждает.

Марсианин молча опустил глаза.

"Разумеется, это его проделка, - думал Будушкин. - Формально я обязан сдать Зуя властям и доложить все, что мне известно по этому происшествию. Но бросать тень на репутацию марсиан из-за такого, в сущности, пустяка, поставить тем самым под угрозу так удачно завязавшийся контакт двух цивилизаций! Нет, мой долг - покрыть его. История меня оправдает".

Зуй встал и торжественно пожал своему спасителю руку.

- Я невольно прочитал ваши мысли, - сказал он. - У вас тоже есть великодушие, пусть даже оно нуждается в доводах.

Будушкин не уловил смысла реплики. Приняв героическое решение, он был исполнен жаждой деятельности. Куда девался инфантильный резонерствующий великан, метко окрещенный Гудаутовым Лопухом! Сознание ответственности за контакт преобразило его.

- Живо в ванную, Зуй, - скомандовал Геннадий, - сбрейте свои бакенбарды, а я тем временем подыщу, во что вам переодеться. - Порывшись в своем небогатом гардеробе, он достал свежее белье, нарядную цветастую рубаху, модный галстук и, подавив секундное сожаление, снял с вешалки свой единственный выходной костюм из синего кримплена. Поскольку они были одного роста, все вещи пришлись впору. Марсианин превратился в солидного элегантного мужчину, которого трудно было заподозрить в мелком хулиганстве.

- Вам теперь в самый раз жениться, - пошутил Будушкин.

- Увы, еще одна запретная для меня статья. Инструкция гласит: никаких связей с землянками.

Слышал бы его Гаврила!

- Положим, - не удержался Геннадий, - один раз вы уже нарушили свою инструкцию.

- Клянусь, это не повторится!

- В таком случае я приглашаю вас позавтракать. А затем, если не возражаете, познакомлю с интересным человеком. Это наш заборьевский поэт, он предупрежден, что вы просили хранить контакт в секрете, и я за него ручаюсь.

- Охотно встречусь с вашим приятелем. Из таких встреч, собственно, и складывается моя работа на земле.

Сразу после завтрака явился Звонский, донельзя взволнованный сообщением Будушкина, что в его доме укрывается настоящий марсианин. Он прибежал, уверенный, что столкнется с очередной мистификацией. Но знакомство с Зуем рассеяло все сомнения.

Вдобавок марсианин, уступая настоятельным просьбам, продемонстрировал несколько опытов с психоаналитическим искателем. Звонский, пожелавший испытать переживания оперативника, порхал по квартире, ощущая себя бабочкой, и чуть даже не вылетел в окно. Будушкину Зуй предложил другой опыт: его объявили итальянцем, и под воздействием чудодейственного прибора он свободно заговорил на языке Данте. Потом он стал Шаляпиным и, не имея от роду ни слуха, ни голоса, исполнил арию Демона с таким виртуозным мастерством, что во дворе собралась толпа, приветствовавшая его бурными аплодисментами. Каких только ролей они не перепробовали, причем Зуй и сам увлекся этой игрой, открывая для себя новые возможности прибора.

Звонскому пришла в голову блестящая идея. Дрожащим от волнения голосом он спросил, нельзя ли ему хоть на миг почувствовать себя Пушкиным. Однако марсианин пояснил, что это невозможно: прибор способен внушать человеку, что он обладает теми или иными физиологическими свойствами, не более. Сфера творческой деятельности остается для него недосягаемой.

Досыта позабавившись, друзья завели увлекательные беседы, вольно перескакивая от темы к теме, Звонский и Будушкин засыпали марсианина вопросами о жизни на Марсе, а Зуй, в свою очередь, стремился углубить свои познания о Земле и землянах. Нередко между ними возникали споры, и более уравновешенному Геннадию приходилось брать на себя функции арбитра.

Особенно разгорелись страсти, когда речь зашла о проблеме контакта. Звонский выразил решительное неодобрение марсианским методам скрытного проникновения на Землю.

- Пойми, Зуй, - говорил он, - чем бы ни мотивировалась секретность вашей миссии, ничего, кроме худа, из этого не выйдет. Сохранить пребывание здесь в полной тайне вам все равно не удастся. Но там, где нет достоверной информации, всегда есть место для слухов, порой невероятных. Марсианам будут приписывать коварные и гнусные замыслы, вплоть до намерения поработить население нашей планеты и превратить его в рабочий скот. На вас будут возлагать ответственность за все стихийные бедствия, природный механизм которых еще недостаточно познан земной наукой. Самое скверное, однако, в том, что реакционные силы всех мастей, а ты знаешь, что их еще немало, воспользуются жупелом марсианской угрозы для "завинчивания гаек", установления террористических диктаторских режимов, для форсирования гонки вооружений и нагнетания международной напряженности. Начнется антимарсианская истерия, погоня за агентами и шпионами с Красной планеты, мнимая принадлежность к марсианству станет поводом для преследования демократов и расправы с инакомыслящими. Нет, Зуй, вам надлежит трижды взвесить пагубные последствия своей тактики контакта, и твой долг - растолковать это своим лидерам в Марсополисе.

- У нас нет гарантий, - защищался марсианин, - что открытый контакт не приведет к гибельным результатам для нас самих. Я уже говорил Геннадию, и повторю это тебе, Иван: несмотря на более развитую по сравнению с Землей техническую культуру, Марс безоружен. Ты сам упоминал о реакционных силах - что, если они перенесут на нас свои колонизаторские вожделения? В вашей истории достаточно примеров, когда передовые для своей эпохи цивилизации рушились под напором полуграмотных воинственных орд. Такой, кажется, была участь Рима, ставшего добычей варваров.

- Глупости! - воскликнул Звонский. - Времена теперь не те. Приходите к нам в открытую, и человечество встретит вас как друзей и даст по рукам тем, кто потянется к оружию.

- Возможно, вы правы, но, поверьте, решение этой проблемы от меня не зависит.

- Как не зависит? - удивился Будушкин. - Возьми только на себя смелость вступить в официальный открытый конфликт, и твоим боссам деваться будет некуда, придется выкладывать карты на стол.

- Ты смутьян, Геннадий, - улыбнулся Звонский, - призываешь нашего друга к гражданскому неповиновению.

- А знаете, товарищи, - сказал Зуй, уходя от беспокойной темы, - я и сам не заметил, как перестал читать ваши мысли. В этом нет нужды, поскольку вы говорите то, что думаете.

- Кстати, - заметил Звонский, - ты сказал, что Марс безоружен. Чтение мыслей - это ли не оружие?

- У нас оно выполняет самую безобидную роль. Просто более экономный способ общения.

- А ваш, как его, психоаналитический искатель! С ним черт-те что можно вытворять.

Видя, что дискуссия опять пошла на обострение, Будушкин решил разрядить обстановку и предложил послушать, что делается в мире. Он включил свой портативный ВЭФ, и комната заполнилась разноязычным гулом. К величайшему своему удивлению, они обнаружили, что эфир едва ли не целиком заполнен темой пришельцев.

"По непроверенным сведениям, - вещал диктор "Голоса Америки", - в небольшом русском городе Заборьевске совершил высадку марсианский десант. Хотя первое соприкосновение двух миров не обошлось без инцидентов, намерения пришельцев пока неясны. Остается загадкой, почему марсиане остановили свой выбор на этом провинциальном городке, обойдя Москву и столицы других великих держав.

В кругах государственного департамента Соединенных Штатов полагают, что русские не должны монополизировать информацию о пришельцах. Это не отвечало бы и их интересам, если марсиане вторглись на Землю с враждебными целями. В этом случае были бы необходимы срочная мобилизация ресурсов и объединение под общим командованием вооруженных сил всех государств для отпора инопланетному нашествию. По мнению известного американского специалиста по космическим контактам профессора Суперсайенса, дальнейшее молчание Москвы будет означать, что марсиане прибыли как торговцы и Советы ведут с ними переговоры о приобретении передовой технологии, намного опережающей все, что достигнуто в этом отношении человечеством. Западные правительства считают, что русским следовало бы поделиться марсианским рынком. В деловых кругах вынашивается идея о создании мирового консорциума под эгидой ООН для установления централизованных коммерческих связей с Красной планетой. Ряд крупных банков согласны финансировать это грандиозное предприятие".

"Интригующие сведения о появлении марсиан, - верещала "Свободная Европа", - не вызывают никакого доверия. Кое-кто сознательно распространяет эти злонамеренные слухи, чтобы внушить широкой публике, будто коммунисты приобрели в лице пришельцев могущественных союзников. Цель операции очевидна: запугать западный мир и добиться от него уступок в вопросе разоружения".

Передавали также другие новости. В связи с угрозой инопланетного нашествия в Парагвае объявлено чрезвычайное положение. Схвачен и казнен как марсианский агент некий местный житель, публично заявивший: "Пусть уж марсиане скорее придут, чтобы посадить на кол нашего Стресснера!" В Чили по подозрению в шпионаже в пользу марсиан арестовано еще десять тысяч граждан... Генерал Моше Даян заявил, что он не колеблясь обратится за помощью к Марсу, если конгресс Соединенных Штатов урежет субсидии Израилю на приобретение оружия...

"Директор Бохумской обсерватории, - сообщал Бонн, - поздравил своих московских коллег с тем, что марсиане избрали Советский Союз для первого контакта. По его словам, это великое историческое событие, равное по значению первому космическому полету Гагарина и прилунению Армстронга, обещает стать началом новой эры в исследованиях Вселенной".

Будушкин чуть сдвинул рукоять настройки. "Иси Пари, - услышали они. - Наш корреспондент обратился к видному правительственному чиновнику на Кэ д'Орсэ с вопросами, насколько можно верить слухам о пришельцах и как это может отразиться на внешней политике Франции?

- Лично я, - ответило официальное лицо, - не верю слухам даже тогда, когда они затрагивают мою жену. Что касается французской внешней политики, то, невзирая ни на каких марсиан, мы будем по-прежнему проводить независимый курс и отстаивать свой суверенитет.

А теперь послушайте в исполнении наших знаменитых шансонье Мирей Матье и Шарля Азнавура песенки "О, Марс, любовь моя", "О тебе мечтаю, марсианка", "Прощай, мой марсианский друг".

У микрофона Би-би-си выступал обозреватель, специализирующийся на вопросах глобальной стратегии. "Появление марсиан, - рассуждал он, - внесет новый элемент в расстановку сил на мировой арене. Их присоединение к одному из блоков или к движению неприсоединения способно нарушить существующий баланс и склонить чашу весов в чью-то пользу. Разумеется, многое зависит от того, какой на Марсе строй - социализированный или основанный на частной инициативе; переживает марсианское общество период перехода от одной общественной системы к другой или оно однородно; удалось обитателям Красной планеты учредить мировое правительство или она поделена между суверенными государствами; поддерживают эти государства дружественные отношения или враждуют между собой, вплоть до "холодной" и даже горячей войны.

Нам неизвестны также общая численность населения Марса, величина его материальных ресурсов, уровень развития науки и техники, мощь вооруженных сил и другие факторы, которые принимаются во внимание в подобных случаях. Но, как бы то ни было, если даже пришельцы предпочтут объявить нейтралитет и не станут вмешиваться в наши земные дела, само их присутствие внесет существенные коррективы в глобальное соотношение сил. Каждая из сторон должна будет отныне считаться с возможностью рокового удара в спину".

Откликнулся на тему дня и радиоцентр Ватикана. Он информировал, что римский папа дал свое благословение контакту. "Независимо от того, какой веры придерживаются марсиане, все одухотворенные существа - дети одного бога. Верующие спрашивают нас, можно ли считать, что Христос принес искупление и за марсиан? Свою точку зрения на этот счет изложит известный богослов каноник монастыря "Святой троицы" Холинетти. "Еще Франциск Ассизский полагал..." - начал каноник, но Геннадий пошел крутить дальше.

Послышался знакомый металлический голос: "Марсианские бредни - это нехитрая выдумка двух сверхдержав, предназначенная отвлечь внимание от их злокозненных попыток..." Слышно было плохо, волна то и дело ускользала.

Чего только не наслушались друзья в тот день! Они мрачнели, возмущались, но больше смеялись. Зуй высказал несколько язвительных замечаний по поводу существующей на Земле системы информации, вернее, дезинформации, на что Будушкин заметил:

- Тем больше оснований внести ясность в это дело. - Марсианин промолчал.

Стемнело. Решив прогуляться, они вышли из дома и были поражены необычным для Заборьевска, даже в воскресенье, стечением народа. Казалось, весь город от мала до велика высыпал на улицу, да еще прибавилось сюда население целой округи. Толпа была в приподнятом настроении и устремлялась в направлении центрального парка культуры и отдыха.

- Не день ли железнодорожника отмечают? - предположил Геннадий. Нет, это не был официальный праздник. Это был, как они вскоре поняли, стихийный карнавал, посвященный Красной планете.

Необузданное веселье царило в городском парке. Откуда-то появились предметы марсианского туалета - мотоциклетные шлемы, диковинные маски, ловко склеенные из бумаги скафандры. Каждый как мог наряжался марсианином. Один даже ухитрился напялить на себя довоенный противогаз. А уж натянутых на лица чулков и к ним бластеров было не счесть. Тут и там возникали хороводы и марсианские пляски - своеобразная помесь лихой "Цыганочки", удалого русского танца и неприличного рок-н-ролла.

Работники парка поначалу, округлив глаза, растерянно наблюдали за этим нашествием. Но к чести своей, они быстро поняли причины энтузиазма своих сограждан: долго ждал Заборьевск чуда, которое занесло бы его имя на скрижали истории, и вот свершилось: отныне и во веки веков он стал городом первого межпланетного контакта! Были приняты меры, чтобы внести разумную долю организованности в народную импровизацию. Спешно собранных артистов местного театра вооружили мегафонами и поручили им выполнять роль затейников, на эстраде готовился концерт, в котором приглашали участвовать всех желающих.

Друзья протиснулись сквозь плотную толпу зрителей как раз в момент, когда объявлялся следующий номер.

- Сейчас, - сказал ведущий, - вы услышите популярного исполнителя старинных марсианских романсов, который приглашен совершить турне по Марсу.

- Кто его приглашал? - спросил Зуй испуганно, и Геннадий пояснил, что конферансье шутит.

- Смотри-ка, да это Сарафаненко! - вскричал Звонский. В самом деле, выйдя на сцену, гитарист сносно спел романс из свежайшего репертуара трио "Ромэн" о цыганах-марсианах, героиня которого сообщала:

Свой полет закончу я Поднебесной трассой.

Встретят девушки меня На далеком Марсе.

Раскланиваясь, Сарафаненко заявил, что не может больше задерживаться, поскольку боится опоздать на космический корабль. "Шуточка эта была встречена громом аплодисментов и всеобщим хохотом.

- Только тебя там недоставало! - в сердцах пробормотал Будушкин.

Вновь нырнув в людскую сутолоку, наши знакомцы были вовлечены в забавную затею. Кому-то пришла в голову мысль провести конкурс на мисс марсианку. В претендентках недостатка не оказалось, тут же избрали авторитетное жюри. Звонский и Будушкин, переглянувшись, предложили включить в него Зуя и отрекомендовали его как большого ценителя женской красоты. Несмотря на протесты марсианина, его усадили среди других арбитров. Под одобрительные возгласы зрителей смотр начался. Судили, как и полагается, не только по внешности, испытывали на интеллект, задавая каверзные вопросы. Зуй, понятно, спрашивал больше про Марс и вскоре приобрел репутацию эксперта. По его предложению первое место было присуждено девушке, которая толково изложила сведения о ближайшем соседе Земли в рамках школьной программы и к тому же отличалась приятной наружностью.

В суматохе после чествования победительницы марсианин куда-то исчез. Звонский и Будушкин кинулись на розыски. В конце концов Геннадий нашел его в укромном местечке в паре с мисс Марс. Они целовались.

- Клятвопреступник, - сказал ехидно Будушкин, - ты нарушил еще один пункт инструкции.

- Пропади она пропадом! - беспечно отозвался марсианин. - Я иду, вот только запишу телефончик.

И достал свой серебристый шарик.

ЧЕМ ДОКАЖЕШЬ, ЧТО ТЫ С МАРСА? Настала, однако, пора и заборьевскому городскому начальству включиться в марсианскую эпопею. Выехав на дачу, первую половину субботнего дня оно безмятежно отдыхало, но уже к вечеру начали поступать первые противоречивые вести о пришельцах. В воскресенье донесения полились потоком, и в то время, как горожане развлекались в парке культуры, ответственные лица были собраны на экстренное совещание. На повестке дня стоял вопрос: действительно ли Заборьевск подвергся марсианскому нашествию или все случившееся есть результат цепи недоразумений.

Досконально проанализировав происшедшие события, участники совещания склонились ко второму решению. Как ни заманчива была для местных патриотов мысль о том, что Заборьевск стал местом первого контакта или пусть даже первой схватки с пришельцами, она не выдерживала серьезной критики. Большинство фактов находило простое и логичное объяснение, а за некоторыми на первый взгляд иррациональными явлениями обнаруживались в конце концов действия злоумышленников. Разумеется, кое-что, вроде спичечных ограблений и перемещения оперативника, нуждалось в дополнительном расследовании, но никто не сомневался, что хитроумный Гвоздика сумеет разгадать и эти загадки.

На стороне трезвого взгляда был еще один весомый аргумент, четко сформулированный редактором местной газеты:

- Представляете, что случится, когда миф о марсианах лопнет как мыльный пузырь? Заборьевск унаследует славу Нью-Васюков, и над нами будет потешаться вся страна, а то и весь мир!

Если у кого и оставались сомнения, то они рассеялись, когда задержавшийся к началу совещания руководитель ведомства связи изложил содержание телевизионной передачи, которая была прервана из-за незначительной аварии на электростанции. Все стало на свои места.

Окончательно решив, что марсианское нашествие - вымысел, заборьевское руководство разработало план действий, призванных в короткий срок внести успокоение в умы горожан, погасить слухи и восстановить полный порядок.

В понедельник состоялся городской актив. Председательствующий ознакомил собравшихся с принятыми решениями, рассказал, что кому делать: редакции - выступить с передовой статьей, в которой должна быть раскрыта несостоятельность слухов о появлении марсиан с точки зрения современной науки и подвергнуты критике обывательские предрассудки, которые иногда еще имеют место; горторгу и правлению кооппотребсоюза - обеспечить стабилизацию цен на рынке; следственным органам - завершить расследование дел по ограблению пивного бара и аптеки; горздравотделу - принять меры к излечению пострадавшего оперативного работника и выяснению причин случившегося с ним психического расстройства.

С особым интересом было выслушано сообщение, что решено обратиться в Центральное телевидение с просьбой в ближайшее время повторить передачу, показанную в прошедшую пятницу. Поднялся шум.

Председательствующий улыбнулся и поднял руку, успокаивая зал:

- Вы, конечно, хотите знать, что именно было в этой передаче, послужившей поводом для слухов о появлении пришельцев. Напомню, что сразу после окончания программы "Время" на экране появился какой-то субъект, отстранивший диктора и обратившийся к землянам в качестве марсианского агента. Как раз в этот момент в Заборьевске погас свет. Если бы этого не случилось, наши телезрители вновь увидели бы диктора, который сообщил, что вместо запланированного кинофильма будет показан новый телеспектакль по мотивам рассказов Рэя Брэдбери и Айзека Азимова. Иными словами, вторжение марсианина было задумано как эффектное начало обычной телепремьеры. Надеюсь, мы сможем вскоре увидеть ее целиком и, конечно, посмеемся над возникшим в связи с нею переполохом.

Актив встретил это сообщение смехом и аплодисментами.

- В заключение, товарищи, - продолжил докладчик, - хотелось бы подвести некоторые итоги. Что заслуживает быть отмеченным? Во-первых, нам удалось выловить нескольких мошенников, пытавшихся использовать к своей выгоде сложившуюся в городе ситуацию. Среди них - крупный преступник, который настолько испугался марсиан, что предпочел сесть за решетку.

Веселое оживление в зале.

- Во-вторых, выведены, как говорится, на чистую воду некоторые недостойные люди, поддавшиеся панике или, напротив, ухватившиеся за так называемое марсианское нашествие как за предлог для расправы с неугодными им людьми. К примеру, заведующая баром попыталась покрыть недостачу, списав на марсианский счет бочонок пива, хотя грабитель, маскировавшийся под марсианина, брал только спички. Объявились умники и поопасней. Один деятель, занимающий пост на ниве просвещения, объявил крестовый поход против марсианства и ухитрился даже потребовать предъявления справок о непринадлежности к марсианскому племени. Что это, как не вариант того же, так сказать, марсианства?

Выклики из зала: "Позор!" - В таких случаях, как вы понимаете, не обойтись без оргвыводов. В-третьих, что, пожалуй, самое важное, город наш в целом выдержал это своеобразное испытание. Подавляющее большинство граждан держалось достойно, люди оказывали поддержку представителям закона, как это было, например, при попытке ограбления аптеки. Высокой похвалы заслуживают действия городских органов милиции, особенно старшего лейтенанта Гвоздики, который своим мужеством и хладнокровием способствовал поддержанию порядка и выявлению преступных элементов. Можно сказать, что здоровый дух нашего города ярко проявился в массовом народном гулянье, на котором заборьевцы с присущим им чувством юмора фактически подвергли осмеянию марсианские бредни.

Нам, конечно, не следует заниматься самолюбованием. Необходимо извлечь серьезные уроки из случившегося, усилить воспитательную работу, улучшить пропаганду научных знаний. Это тем более важно, что буржуазная пресса и радио уже пытаются распространять всякие небылицы о событиях в Заборьевске... Если нет вопросов, разрешите на этом закончить.

- Прошу слова! - раздался громкий хриплый голос. Из задних рядов к президиуму быстро шел высокий худой человек в элегантном кримпленовом костюме.

- Пожалуйста, - сказал председательствующий с некоторым удивлением. - Вы от какой организации, товарищ, назовите себя.

- Я от Марса, - ответил Зуй, занимая место на трибуне.

Поднялся невообразимый шум; часть присутствующих повскакала с выкриками: "Убрать его с трибуны!", "Хватит нас дурачить!", "Что же это делается?", "Дайте ему сказать!"... С величайшим трудом успокоив собрание и посовещавшись с членами президиума, председательствующий обратился к Зую с повторным требованием назвать себя и говорить по существу.

- Я и пытаюсь это сделать, - невозмутимо ответил марсианин. - Зовут меня Зуй, я командирован нашей академией наук для изучения общественного устройства землян, их быта и нравов. Миссия моя была засекречена, но пребывание здесь, беседы с земными друзьями убедили меня, что сохранение в тайне марсианского присутствия на Земле ошибка, чреватая самыми отрицательными последствиями. Ход вашего уважаемого собрания окончательно укрепил меня в намерении придать первому межпланетному контакту открытый характер. Я делаю это по своему почину и готов нести ответственность перед судом своих соотечественников в Марсополисе.

- Боюсь, вам придется прежде предстать перед местными народным судом по обвинению в мелком хулиганстве, - заметил из президиума Гвоздика, воспользовавшись паузой.

Зуй заметно смутился, но не стал отвечать на эту реплику. Он поднял руку, чтобы остановить вновь назревавший в зале взрыв возмущения.

- Еще два слова. Я решительно протестую против укоренившейся у вас привычки приклеивать ярлык марсианства ко всякого рода безобразиям и глупостям. Марсиане не несут никакой ответственности за грехи и грешки землян. Чем скорее будет покончено с этой оскорбительной для моей планеты манерой, тем лучшие сложатся условия для контакта и взаимного оплодотворения двух великих цивилизаций.

Участники актива негромко переговаривались между собой, президиум сгрудился вокруг председательствующего. Наконец тот обратился к Зую, молча ожидавшему на трибуне:

- Чем же вы... гм... товарищ, докажете свое марсианство, виноват, свое марсианское происхождение.

- Я читаю мысли.

Гул разочарования.

- Ну хорошо, признаюсь: это я с помощью психоаналитического искателя системы академика Буя отправил в полет оперативного работника. Приношу извинения пострадавшему и обещаю впредь подобных опытов не допускать.

По реакции актива было видно, что и этот аргумент не произвел впечатления. Тогда Зуй решился на отчаянный шаг.

- Сейчас, - сказал он дрогнувшим голосом, - я нарушу еще один пункт своей инструкции и приму частично марсианский облик. Вот моя рука - смотрите! - На глазах у всех пальцы вытянулись, кисть изменила свои очертания и приобрела щупальцеобразный вид. Послышался истеричный женский вопль.

Зуй, решив, что ему удалось наконец убедить этих скептиков, закивал головой, как бы говоря: "Не сомневайтесь, здесь нет никакого обмана", с известной бравадой помахал два-три раза своей марсианской конечностью и, вернув ее в прежнее состояние, собрался сойти с трибуны.

Но тут вдруг из зала послышался громкий возглас:

- Ерунда, Акоп Акопян и не такие штучки выделывает, все дело в рукаве!

И посыпалось: "Циркач он!", "Иллюзионист!", "Фокусник!" Всех перекричал чей-то злобный голос:

- Нет, товарищи, не циркач и не фокусник! Не позволяйте себя обманывать! Это стопроцентный жулик, еще один Гудаутов или из одной с ним банды.

- Гудаутов? - остановился Зуй и, вновь обернувшись к залу, с достоинством заявил: - Не отрицаю, Жора Гудаутов - мой друг.

- Вот, сам признался! - с восторгом завопил обладатель злобного голоса. Дело марсианина было явно проиграно. Колебнувшийся на какое-то время актив уверился, что перед ним очередной мошенник. Зуй окончательно растерялся. Потоптавшись еще с минуту и не зная, что сказать, он сошел с трибуны. Внимательно наблюдавший за его действиями Гвоздика мигнул своему сотруднику в первом ряду. Тот кивнул, встал с места и, сунув руку в карман, занял позицию у выхода.

- Что ж, - сказал председательствующий, - кажется, все ясно...

- Нет, не все ясно, а скорее все неясно! - Выкрикнув эти слова, Звонский, бледный от волнения, направился к трибуне.

- Прошу вас, товарищ Звонский. - Председательствующий был уверен, что поэт собирается порассуждать на темы морали, а это всегда полезно. Зал затих.

- Поразительно, но мы не хотим верить очевидным фактам, - неожиданно начал оратор. - У всех у нас одна задняя мысль: как бы, упаси бог, Заборьевск не стал посмешищем, когда выяснится, что все эти разговоры о марсианах - бред. А если наоборот? Вы не подумали, как будут потешаться над нами, если мы, грубо говоря, проморгаем контакт? Пожалуй, не только потешаться.

- Куда вы клоните, Иван Иванович? - мягко спросил кто-то из президиума.

- Я клоню к тому, что перед нами самый настоящий марсианин. Все, что говорил здесь Зуй, - чистая правда. И я, и присутствующий здесь радиотехник Геннадий Будушкин готовы ручаться за это головой.

- Точно! - крикнул с места Будушкин.

- Ну а доказательства, какие у вас доказательства? - спросил тот же член президиума. - Не играет ли здесь роль, простите, просто поэтическое воображение?

- Вы не поверили марсианину, поверьте своим согражданам. Дело в том, что нам довелось раньше познакомиться с Зуем, и в беседах...

- Я говорил, я говорил!.. - опять вступился злобный голос. На этот раз Дубилов, рысцой пробежав по залу, вскочил на трибуну, отпихнул Звонского и стал ораторствовать в микрофон. - Вот вам, товарищи, наглядный пример того, о чем здесь говорилось. Сам себя, можно сказать, разоблачил! Наш интеллектуал, видите ли, ведет философские беседы с прохвостом, а весьма возможно, что и шпионом империалистических держав. Чего там...

- Позвольте, Дубилов, - сказал Звонский, в свою очередь, отталкивая соперника и овладевая микрофоном. - Ведь вы провозгласили кампанию против марсиан, а теперь с пеной у рта оспариваете их существование. Как это...

- Не позволю! - отвечал Дубилов, опять беря верх над щуплым поэтом; со стороны это выглядело как парный конферанс.

- Не позволим, гражданин Звонский, вводить в заблуждение актив. Я считал необходимым и сейчас считаю, вести бескомпромиссную борьбу с марсианством, а не с марсианами, коих и в помине не было. А вы стакнулись с антиобщественными элементами...

- Это оскорбление! - закричал Звонский. - С такими, как вы, и надо по-настоящему бороться!

- Кишка тонка! - ехидно отрезал Дубилов. - Найдем на вас управу, марсианцы-вольтерьянцы!

Задыхаясь и выкрикивая бессвязные ругательные слова, они вели битву за микрофон и в конце концов оборвали шнур. Колокольчик председательствующего надрывался, сам он безуспешно пытался призвать к порядку, Гвоздика кинулся разнимать дерущихся, зал ходил ходуном.

На этом собрание и закончилось.

Грустным было возвращение домой. Звонский переживал жгучий стыд за сцену драки на виду у всего городского руководства. Зуй был подавлен: он рискнул взять на себя ответственность за раскрытие марсианского присутствия, полагая, что это отвечает высшему благу двух миров. И что же? Земляне его отвергли, приняв за проходимца, марсиане от него отвернутся, как от предателя. Он вообразил себя умнее мудрецов из Марсополиса, а они были правы: время для прямого контакта еще не назрело. С ужасом Зуй подумал, что отныне обречен жить изгоем. Угадывая мысли марсианина, Будушкин испытывал чувство глубокой вины - ведь в немалой степени под его воздействием было принято роковое решение.

Они направились к Звонскому, чтобы не оставаться лицом к лицу. К счастью, Веста по понедельникам была свободна от институтских занятий. Она приветливо встретила марсианина и, расспросив об активе, попыталась как могла их утешить.

- Трое здоровых мужиков, - сказала Веста, - а носы повесили. Ничто еще не потеряно. Надо стучаться во все двери, и вы своего добьетесь. Подумаешь, велика трудность - доказать, что марсианин - марсианин!

Мужчины не разделяли ее оптимизма, но как-то приободрились. После вкусного обеда начали обсуждать план действий. Звонский просил Зуя подумать, чем еще можно доказать его принадлежность к марсианам.

- Эх, - вздохнул Геннадий, - не заяви ты о своей пресловутой дружбе с Гудаутовым, все было бы в порядке.

- Честь не позволяет мне бросать друзей в беде, - упрямо возразил марсианин. И после паузы добавил: - Даже если они не лишены недостатков.

К вечеру они разработали эффективную, как им показалось, тактику, распределили роли и преисполнились радужных надежд. Веста предложила дать намеченной операции кодовое название "Контакт" и выпить вина за ее успех. Но едва они подняли бокалы, раздался звонок. Звонский пошел открывать дверь и вернулся побледневшим в сопровождении Стенькина и двух милиционеров.

- Гражданин Зуй, - заявил младший лейтенант официальным тоном, - вам надлежит пойти со мной, взяв все свое имущество.

- Это невозможно! - воскликнул Звонский, заслоняя марсианина грудью. - Я не позволю его забрать.

- Вас, гражданин Звонский, тоже ведено доставить с личными вещами. И вас, гражданин Будушкин.

Поняв, что спорить бесполезно, они наспех собрались и, провожаемые охами не на шутку перепугавшейся Весты, отправились навстречу своей судьбе.

По дороге, в милицейском "газике", Звонский грозился, что виновные ответят за это издевательство, что он дойдет до области и так далее. Остальные молчали.

- Куда вы нас везете? - спросил поэт, обратив внимание, что машина миновала центр города и покатила в неизвестном направлении.

- Куда приказано, - коротко ответил Стенькин.

Наконец они остановились у красивого двухэтажного особняка. Пожав плечами, Звонский подумал, что их решили препроводить сюда, поскольку не очень удобно держать в милиции крупнейшего местного поэта. Им предложили выйти из машины и провели в большую светлую комнату, обставленную мягкой мебелью. Трое незнакомых людей, сидевшие в креслах, поднялись навстречу.

- Не знаю, с кем имею честь, - задиристо заявил Звонский с порога, - но заранее предупреждаю, что вам придется отвечать за незаконное задержание меня и моих товарищей!

- Успокойтесь, Иван Иванович, - сказал плотный, невысокого роста человек с обширной плешью и лбом Сократа. - Никто не собирается вас задерживать. Мне и моим коллегам поручено Академией наук познакомиться с Зуем и подготовить официальное заключение. Что касается вас и радиотехника Будушкина, то мы будем признательны за согласие содействовать нашей работе. Если нет возражений, мы могли бы провести здесь первую встречу, а затем отправиться в областной центр, где нас ожидает спецсамолет.

Троица, несколько ошеломленная столь неожиданным поворотом событий, дружно закивала.

МАРСИАНСКАЯ ПЕРЕПИСКА "Дорогой академик Буй!

Прошу простить за долгое молчание, но события развивались так стремительно, что не приходилось думать ни о чем другом. Вы, конечно, уже посвящены во все подробности, не стану поэтому повторяться. В своем донесении Совету я подчеркнул, что готов нести полную ответственность за грубое нарушение инструкции. Я не боюсь наказания, если даже речь пойдет о высшей мере - быть публично выпоротым на главной площади Марсополиса. Гораздо больше меня заботит мнение моего учителя, самого почитаемого мной на всей планете марсианина - ваше мнение. Верьте, что мной руководили не амбиция, не жалкое тщеславие, а глубокое убеждение в своей правоте.

Получилось, однако, так, что моя скромная персона невольно оказалась в центре внимания землян. Странные они существа: еще совсем недавно не было здесь более ругательного слова, чем марсианин. А теперь все спешат объясниться в безграничной симпатии к нашей, как здесь принято говорить, братской планете и излить на меня, единственного пока ее представителя, свою доброжелательность. Мне уже надарили кучу всякого добра, включая драгоценные, по здешним понятиям, камни, произведения искусства, посвященные Марсу поэмы и симфонии. Всего этого хватит на целый музей, и я, разумеется, именно так распоряжусь этим имуществом.

Чего там подарки! Путешествуя законспирированным по Земле, я по крупицам собирал сведения об экономике и культуре, быте и нравах землян. Работенка эта была отнюдь не безопасна, меня нередко принимали за шпиона иностранных держав. Ныне же я получил доступ к любой информации. Больше того, со мной откровенно обсуждают земные проблемы, не утаивая слабых мест и трудностей, которых здесь еще, как, впрочем, и у нас, предостаточно.

Не служит ли это лучшим доказательством правильности принятого мной решения!

За откровенность, как вы понимаете, я плачу откровенностью: стремлюсь максимально удовлетворить любопытство землян относительно тех или иных сторон устройства марсианского общества. Не будучи специалистом, конечно, я не в состоянии ответить на все их вопросы, касающиеся нашей техники, и описываю достижения Марса лишь в общих чертах. Единственное исключение составляет изобретенный вами психоаналитический искатель. Здешние инженеры сумели освоить этот прибор и найти ему много оригинальных применений, особенно в медицине.

В беседах с друзьями, во время встреч с политическими деятелями, учеными и журналистами я не скрываю и наших марсианских забот. Обмен такой информацией представляется мне чрезвычайно полезным. Действительно, во многом мы опередили своих земных собратьев и способны предостеречь их от некоторых издержек прогресса. То же, хотя и в меньшей степени, относится к нам.

Вообще тема контакта полностью овладела помыслами и соображениями наших соседей, оттеснив все другие проблемы. Даже сенсационные события вроде очередного военного переворота и вооруженного конфликта или чемпионатов по футболу и хоккею (это спортивные игры, чрезвычайно занимающие землян, падких до зрелищ) ненадолго отвлекают внимание публики от Марса. Книги и брошюры о нашей планете издаются гигантскими тиражами и идут нарасхват. С эстрад исполняются шлягеры на марсианские темы, в стиле одежды воцарилась марсианская мода в своеобразной интерпретации земных модельеров. Особой популярностью пользуются так называемые научно-фантастические романы и рассказы о Марсе, которые наряду с отдельными верными догадками содержат немыслимые, порой оскорбительные для нас домыслы. Я намерен в ближайшее время заявить по этому поводу официальный протест.

Однако преобладает серьезное отношение к контакту. Оживленно обсуждается, например, такой немаловажный вопрос: использовать ли наш метод межпланетного общения, основанный на перевоплощении, либо идти на контакт, сохраняя свое естественное обличье? Преимущества последнего метода очевидны: он позволяет придать общению массовый характер, вплоть до организации туризма. И по мнению крупнейших психологов, это вполне реально. Необходимо разработать лишь систему тренировок, которые дают возможность преодолеть инстинктивное отвращение к чуждому облику, приобрести стабильную привычку. В конце концов, рассуждают они, и у нас, и у марсиан не вызывает шока наружность неразумных живых существ, обитающих на наших планетах, а к некоторым из них мы способны испытывать настоящую симпатию. Что же мешает добиться того же в отношениях между людьми и марсианами? Кстати, мы с моим другом Геннадием проводим сейчас такой эксперимент, и дело идет на лад - он быстро привыкает к моей натуральной наружности.

Вокруг контакта кипят и политические страсти. Государства ревниво следят друг за другом, опасаясь, что соперники опередят их и получат доступ к марсианской технике со всеми вытекающими отсюда преимуществами. Ведется сложная дипломатическая борьба, в ходе которой, как пишут обозреватели, вырабатывается международная формула контакта. Решению этой задачи будет посвящена созываемая вскоре специальная конференция с участием всех членов Организации Объединенных Наций.

Нет недостатка и в сомнениях, а то и прямых враждебных выпадах. Один теоретик выступил против контакта на том основании, что если бы Земля имела в лице Марса противника, то это привело бы к прекращению внутренних распрей, к сплочению перед внешней опасностью. И наоборот: установление дружественных отношений с Красной планетой будет-де способствовать усилению раздоров и в конечном счете сделает Землю беззащитной добычей коварных марсиан.

К счастью, большинство не разделяет подобных прогнозов. Но в подходе к проблеме контакта легко прослеживаются позиции различных политических течений и существующих на Земле общественных систем. С полным основанием можно сказать, что контакт уже стал предметом идеологической борьбы и отношение к нему часто определяется не симпатиями или антипатиями к марсианам, а сугубо земными расчетами.

В следующем письме я постараюсь подробней посвятить вас во все эти сложные вопросы. Теперь же коротко о себе. Я стал предметом постоянного неослабного интереса целого отряда биологов, врачей, социологов, философов, инженеров и бог весть кого еще. С утра до вечера меня обследуют, изучают и допрашивают. Создан Институт Зуя, насчитывающий несколько сот научных сотрудников. Все это, конечно, доставляет мне немало хлопот, и я с нетерпением ожидаю подкрепления.

Мне нужен ваш совет. На карнавале в славном городе Заборьевске я познакомился с очаровательной землянкой, которая к тому же покорила меня своим знанием нашей планеты. Мы решили пожениться, что, пожалуй, стало бы живым воплощением контакта. Но, откровенно говоря, меня волнует, как отнесутся к этому в Марсополисе.

Кончаю, поскольку время мое расписано до минуты: после очередного медицинского обследования предстоит выступить перед работниками прилавка, побывать на пионерском слете, встретиться с парламентариями из Люксембурга, записать на пластинку марсианские напевы, дать интервью Новозеландскому-телевидению, побеседовать с делегацией аргентинских женщин. И так день за днем!

До скорого свидания, дорогой Буй, которое, надеюсь, состоится на Земле.

С почтением, Зуй".

"Дорогой Зуй!

Ты угадал, нам предстоит встретиться на Земле: я включен в состав делегации, которой поручено официальное установление контакта.

Здесь была буря. Требовали лишить тебя гражданства за нарушение присяги и марсианской этики. Особенно всех возмутила твоя выпивка с Гудаутовым. Но в конце концов страсти улеглись, сторонники открытого контакта, которым ты оказал неоценимую услугу, настояли ограничиться порицанием за неточное исполнение инструкции. Это, как говорится, можно пережить.

Сейчас здесь обсуждается идея пригласить Гудаутова на Марс для перевоспитания. Если заборьевские власти дадут согласие, этим будет положено неплохое начало сотрудничеству в гуманных целях.

Что касается твоей землянки, то мой совет: женись, ни с кем больше не советуясь. На худой конец получишь еще одно порицание.

До скорой встречи, неизменно к тебе расположенный Буй".

Марсианская эпопея вызвала разнообразные последствия в судьбах заборьевцев.

Звонский написал оду о Марсе, которая была напечатана в "Новом мире".

Будушкин стал главным консультантом при Зуе и во время одной из поездок марсианина в Соединенные Штаты Америки удостоился чести познакомиться с Айзеком Азимовым.

Гвоздика был произведен в майоры, минуя капитанский чин.

Лютикова отхлопотала-таки квартиру, ссылаясь на свое содействие контакту.

Сарафаненко за исполнение цикла песен о Марсе стал лауреатом и заслуженным.

Гаврила поступил на бухгалтерские курсы.

Гудаутов получил пятерик. Зуй все-таки навестил его, и Жора обещал другу завязать со своей профессией и заняться изобретательством.

Дубилова сняли.

С одним только Лухотиным ничего не произошло: каким он был, таким остался.

Авт.сб. "И деревья, как всадники...". М., "Молодая гвардия", 1986.

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я