Роберт Силверберг. Плата за смерть
Роберт Силверберг. Плата за смерть. Robert Silverberg. ======================================== HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5
Лихорадочно оглядываясь по сторонам, чтобы не попасться на глаза Правоверным, Макинтайр остановился на углу Бульвара Линкольна и Джефферсон-Стрит. Дул сильный северный ветер. Прошло уже более часа после захода солнца, и на туском небе показались обе луны.
Взгляд его непроизвольно задержался на табличке с названием улицы. Желтыми буквами было четко выведено: Авеню Независимости. Макинтайр все все еще считал, что это ДжефферсонСтрит, хотя после отделения от Земли прошло уже почти два года.
На пслквартала севернее в поле его зрения показалась укутанная во все серое фигура, несущая впереди себл раскачивающийся на ветру фонарь, чтобы осветить дсрогу в сгущающейся тьме. В этом силуэте Макинтайр различил одного из Прановерных, сторонников Ламли, вышедшего на охоту на врагов государстза. С горечью он глядел на этот большой, надвигающийся на него силуэт. Затем осознав опасность, поспешил дальше по улице, которая для него все еще оставалась Джефферсон-Стрит.
Он двигался быстро и бесшумно. Он привык убегать. Все эти два последних года, после провозглашения Декрета об Отделении, жизнь его была нелегкой. Макинтайр сам удивлялся тому, что остался верен правительстьу своей родной планеты, что ему все еще удаетсл избежать гонений, которые были организованы Ламли на все уменьшавшихся числом Лоялистов.
Переходя переулок между домами N_322 и N_324, он оглянулся еще раз, чтобы удостоверитьсл в отсутствии преследователей, и нырнул в этот переулок, перелез через невысокую изгородь, на цыпочках пересек вытоптанную лужайку в заднем дверь и проскользнул в открытый ход, который вел в полуподвал. В этот же миг дверь за ним закрылась, и послышался знакомый голос:
- Мы все очень забеспокоились о тебе. Ты опоздал на полчаса.
- Ничего ие мог поделать, - ответил Макинтайр охрипшим голосом и налил себе стакан воды из крана в углу. Напуганные лица всех, кто окружил его, были хорошо ему знакомы - лица девятерых последних Лоялистов, еще оставшихся в Мэйнард-Сити. "Как мало нас осталось, - подумал Макинтайр, и стоит ли это бесконечной беготни и конспирации?".
Это была очень странная группа - остаток партии Лоялистов. Норман Мэйнард, праправнук первооткрывателя этой планеты, - щуплый невысокий человек с крысиным лицом и язвой желудка. Вителло, некогда драматург, а теперь скорее старьевщик. Кристи, бывший профессор Земной истории в Мэйнардском Университете, влюбленный в свой предмет и не способный на измену своед родной планете. Брайсон. Халлерт. Все в бегах.
- Ну? - требовательным тоном спросил Мэйнард. - Тек что же вам удалось обнаружить? Это правда?
Макинтайр кивнул.
- Я видел прокламацию. Она расклеена на десяти столбах по всему центру города. Все, о чем нам говорили, правда. - Он пересек комнату и присел на старый потрепанный диван. - Согласно прокламации, каждый гражданин Свободной Планеты должен в любое время иметь при себе удостоверение о том, что он дал клятву верности республике. Тот, кто не присягнул, лишается гражданства. А в самом конце прокламации написано, что на время чрезвычайного положения суд присяжных временно отменен, и всем, не имеющим гражданства, автоматически выносится смертный приговор. - Макинтайр поднял глаза вверх. - Вот и все. Либо доставайте удостоверение, либо уходим - и как можно поскорее.
В комнате наступила гнетущая тишина. Наконец Виталло произнес:
- Что же нам придумать?
- А что, по вашему, нужно сделать? - вопросом на вопрос ответил Халлерт, худой мужчина с водянистыми глазами. Когдато, в последнем правительстве Лоялистов; он был министром сношений с внешкими мирами. - Либо мы отправляемся на ближайшую почтовую контору и присягаем на верность Ламли, либо остаемся здесь и ждем, пока нас не возьмут за шиворот. Долго ждать не придется. В любом случае все будет очень просто.
- Мы могли бы позвонить Риттерхейму и принять его предложение, - коротко предложил Кристи.
Девять пар глаз сразу же устремились на бывшего профессора Земной историн. Макинтайр почувствовал, как на его щеке начал дергаться мускул. Он давно уже сам подумывал об этом - с тех пор, как увидел прокламации, расклеенные на Площади Правительства. Риттерхейм оставался их единственной надеждой. Он был их последним шансом.
Но если бы они приняли предложение Риттерхейма, им пришлось бы признать целый ряд весьма горьких истин. А такие люди, как они, очень неохотно смотрят правде в глаза.
Мысли Макинтайра вернулись к тому дню - неужели всего линь трое суток тому назад? - когда в углу их прибежища ожил радиопередатчик, приняв сигналы из космоса. Брайсон, специалист в области электроники, сконструировавший этст передатчик еще в те дни, когда шли разговоры о контрперевороте Лоялистов, и, следоввтельно, была нужна связь между разрозненными группами подпольщиков, бросился к ручке настройки.
Сигнал пришел по субрадио с соседней планеты Хэксли планеты, оставшейся верной Земле и категорически отказаешейся принять участие в мятеже сепаратистов. Вызывал Чарльз Риттерхейм, министр иностранных дел в правительстве Хэксли. Ом сообщал, что, как ему стало известно, правительство сепаратистов на Мэйнарде собирается вскоре обнародовать декларацию, предписывьющую смертную казнь всем оставнммся Ломлистам. Не пожелают ли они, спрашивал Риттерхейм, спастись бегством и просить пристанище на Хэксли?
- А как мы туда доберемся? - спросил Брайсон.
- Наш корабль готов хоть сейчас отправиться на Мэйнард, - пояснил Риттерхейм. - Торговый корабль. Мы произведем посадку в космопорту Диллард девятнадцатого числа этого месяца. Если в этом районе окажется дюжина Лоллистов, то мы готовы помочь им.
- Но ведь Диллард отсюда более, чем в трех тысячах километров, - возразил Брайсон. - Не могли бы вы совершить посадку где-нибудь поближе к нам? Опасности пересечения всего континента...
- Очень жаль, но мы зарегистрированы в Дилларде. Я очень боюсь того, что посадка в каком-нибудь другом месте могла бы рассматриваться властями Мэйнарда, как агрессия, а мы пока еще не торопимся вступать в войну с вашим приятелем Ламли. Так как? Будет ваша группа в Дилларде девятнадцатого?
- Трудно сказать... Следует принять во внимание столько различнык обстоятельсте, что...
- Ладно, - несколько холодно закончил Риттерхейм. - Подумайте. Наше предложение остается в силе, если заинтересует вас. Свяжитесь со мною через неделю или забудьте о нашем разговоре.
Брайсон обсудил этот разговор с остальиыми членами группы. Два дня и две ночи они обдумывали это предложение - на чисто теоретическом, разумеется, уровне, поскольку еще не было официального сообщения о смертной казни за лоялистские убеждения. Наконец, Макинтайр вызвался добровольно покинуть убежище и попытаться разведать, появилась ли прокламация.
Оказалось, что она таки появилась.
Круг возможностей теперь резко сузился.
Они еще могли отбросить последние крохи лояльности по отношению к Земле и признать, что правительство Ламли как де-юрэ, так и де-факто контролирует положение на планете Мэйнард и присягнуть ему на верность. Из тридцати миллионов обитателей Мэйнарда именно так поступили практическн все, кроме сотни-другой. Ламли обещал немедленную амнистию всем нонконформистам, как только они примут присягу.
Либо они могут занять противоположную позицию и остаться в подполье, продолжая тайком составлять и распрострвнять памфлеты, призывающие к борьбе с движением сепаратистов и к возвращению в одну с Землей федерацию. Но это был путь мучеников.
Риттерхейм предложил им третью альтернативу - бегство. Они могли бы получить убежище на Хэксли и там дожидаться того времени, когда Земля всей своей мощью взыщет с Ламли за его измену родной планете.
Дискуссня продолжалась непрерывно, с самого времени разговора с Риттерхеймом. Макинтайр молча следил за ее ходом, испытывая странное и непривычное для себя чувство отстрвненности. Не вида выхода из создаваегося положения, он чуть ли не до боли сгибал пальцы. Ему хотелось бы запечатлеть в скульптуре эту группу, выразить замешательство ее членов в живой пластике, изобразить всю запутанность противоречий, неразрешимых затруднений и весь тот страх, который испытывали девять его товарищей. Но прошло уже Более года с тех пор, как он прекратил заниматься искусством: в эту смутную пору поэты, художники, скульпторы были абсолютно никому не нужны.
Разумеется, никому из членов группы не пришло в голову предложить сдаться и дать клятву верности Ламли. Полное неприятие его режима укоренмлось в них настолько глубоко, насколько они сами были сердцевиной всего движения Лоялистов. Для них возврата просто не существовало.
Но столь же трудно было им и принять предложение Риттерхейма. Макинтайру уже просто надоело слушать, как выдвигаются один за другим все те же избитые, сомнительные аргументы: бегство - это проявление трусости, наша работа требует того, чтобы мы оставались здесь и продолжали борьбу, не покидая родной планеты, прекращение же борьбы - это предательство наших собственных идеалов...
В конце концов Макинтайр чертовски устал ото всего этого. Заметно повысив свой голос, влервые за последние несколько недель, он проиэнес:
- Господа, можно мне вставить слово?
Озадаченные такой формой выражения просьбы, остальные члены группы попритихли. Макинтайр обвел их взглядом.
- Друзья, мы уже три дня обсуждаем один и тот же вопрос. По крайней мере, вы обсуждаете. Я только слушаю. Но сейчас я хочу говорить.
Среди вас, как мне показалось, всв более начинает преобладать мнение о том, что нам следует отвергнуть предложение Риттерхейма, что лучше остаться здесь и славно встретить свою смерть, как только Ламли удастся наткнуться на наше прибежище. Вы, Халлерт, и вы Мэйнард, - вы за то, чтобы мы стали мучениками, правильно? Вы полагаете, что это будет благородно с нашей стороны? Хотите, я выложу вам начистоту, что у вас на самом деле на уме?..
- Валяйте, Макинтайр, - грубо оборвал его Мэйнард. - Если вы считаете...
- Я пока что еще ничего не считаю. Помолчите и послушайте, - Макинтайр сцепил руки. - Вы избираете участь мучеников только потому, что это самый легкий выход из создавшегося положения. Мы уже не можем отступать, мы зашли слишком далеко, чтобы отказаться от своих убеждений и присягнуть на верность Ламли. Как бы парадоксально это не звучало, но как раз присяга и требует проявления подлинной смелости, такой, какой нет ни у кого из нас. Смелости, наконец-то, признаться в том, что, может быть, мы на сьмом деле все заблуждались.
- Вы полагаете, Том, что Ламли прав, а мы - нет? - спросил Кристи.
- Разумеется, нет. Я такой же твердый приверженец замного правительства, как и любой из вас. Что я хочу сказать, так это то, что никто из нас, включая в том числе и меня самого, никогда не набрался бы духу признать, что Ламли прав, даже в том случае, если бы мы склонялись к тому хотя бы в своих мыслях. Поэтому на Мэйнарде для нас остается только один путь, путь, который означает неизбежную казнь, - или бегство на Хэксли, что означало бы, что мы остаиемся живы и сможем когда-нибудь возобновить борьбу. И все вы, как мне кажется, всетаки склоняетесь к тому, чтобы остаться здесь и под фанфары пройти в газовую камеру! Как это чертовски смело!
Макинтайр с горечыо обвел взглядом девять встревоженных лиц и ощутил, как его захлестывает поток долго накопившейся где-то внутри него злости. Еще никогда прежде не говорил он подобным образом, никогда не испытывал столь страстного желания вскочить и бросить в лицо людям, окружавшим его, что скрывается, по его мнению, за их внешним обличьем.
Только сейчас ставкой была его жизнь, его и всех остальных - и он не намерен был с легким сердцем от нее отказаться.
- Вы понимаете хотя бы, почему вам так не терпится стать жертвами Ламли? - не унимался Макинтайр. - Совсем не потому, что усматриваете в этом свое предначертание здесь, на Мэйнарде. Вовсе нет. Газовая камера - это простейший выход, благородный выход из положения. Это конец борьбы, и это достойный хвалы в глазах других конец. Это только один из способов отказа от дальнейшей борьбы, способов сдачи, желание сохранить хорошую мину при плохой игре.
Поэтому-то вы и хотите отвергнуть предложение Риттерхейма. А вот ответьте мне на такой вопрос. Представим себе, что Риттерхейм предложил бы посадить корабль прямо в нашем дворе и забрать нас всех отсюда на Хэксли! Вы тогда бы отвергли и такое предложение? Черта с два! Вы бы вскарабкались на борт этого корабля так быстро...
Лицо Халлерта стало белым, как у мертвеца. Казалось, он вот-вот взорвется. Макинтайр встал и заговорил снова.
- Я уже почти кончил. Хочу сказать еще только вот что. Причина, по которой вы все хотите отвергнуть предложение Риттерхейма, - и я тоже, заключается, как я понимаю, в том, что вам не хочется уходить из этого уютного подвала, пока вас не схватят. Вы прекрасно знаете, что космопорт Диллард более, чем в трех тысячах километров отсюда, а все вы, как огня, боитесь совершить туда переход. При отсутствии другого способа бегства нужно немалое мужество для того, чтобы пересечь полконтинента.
Он сел и взглянул на свои пальцы. Они дрожали. Лицо пылало. Никто не пытался нарушить наатупившев молчание. Через некоторое время он снова обвел взглядом своих товзрищей. Прошла минута, другая, но все молчали.
- Как я полагаю, ваше молчание укрывает на то, что в душе вы согласны со мной. Да, я ничем не отличаюсь от любого из вас, поэтому ваше молчание не стало для меня неожиданностью. Я прекрасно понимаю, что творится в ваших душах, - просто я набрался смелости выплеснуть все это наружу.
- По-моему, вы прекрасно понимаете, что нам не пережить путешествие через материк, - с упреком в голосе произнес Бителло. - Мы люди слабые, мягкосердечные. Мы не умеем убивать людей. Так же, как не умеем складно врать. Мы не умеем давать сдачи. Нас разоблачат на первых же двух десятках километров пути. Так не лучше ли остаться здесь и продолжать рьспрострьнять наши листовки, чем идти на верную смерть, пытаясь добраться до Дилларда.
- Мы могли бы совершить этот переход, - сказал Макинтайр. - Даже несмотря на то, что по сути представляем из себя компанию придурковатых, слвбовольных типов. Все, что нам прежде всего необходимо - это проводник. Пастырь, как вырвзились бы вы. Кто-то умеющий отгонять волков, кто-то достаточно сильный.
- Вы предлагаете себя в качестве проводника? - спросил Брайсон.
Макинтайр от неожиданности стал часто моргать.
- Вы что, смеетесь надо мной? Я ничуть не тверже любого из вас. Нисколько. Хотя у меня и есть один такой человек на примете. Его фамилия Уоллес. Он поведет нас в Диллард за вознаграждение, его дело доставить нас туда живыми и невредимыми.
Легко уязвимый Вителло неодобрительно поморщился.
- Значит, мы его попросту наймем, я вас правильно понял?
Макинтайр кивнул.
- Называйте это так, как вам заблагорассудится. Это не очень-то приятный человек, но он нас туда доставит. Согласен кто-нибудь на это?
Во второй раз за день Макинтайр покидал убежище, на сей раз с задачей разыскать Уоллеса и предложить ему сделку.
Поначалу товарищи по несчастью без особой охоты встретили предложение Макинтайра, так же, как он сам очень неохотно назвал фамилию Уоллес. Фамилию этого человека, да и его репутацию, прекрасно знало большинство из них. Он был чем-то вроде флибустьера, вольного наемника, каких немало развелось нь Мэйнарде за три столетия существования в качестве Земной колонии. У него была репутация человека, способного на что угодно, - за соответствующую плату, разумеется.
Но так же, как Макинтайру удалось выйти победителем в своей дуаевной борьбе, так же удалось ему и убедить своих друзей в том, что беа Уоллеса им никак не спастись. Оставшись в Мэйнард-Сити, они были бы обречены на все сто процентов, да и до космопорта им никак не удалось бы добраться без посторонней помощи. Если же они сумеют привлечь на свою сторону Уоллеса, то такой шанс им предоставится.
Макинтайр сразу же направмлся в северную часть города, туда, где находилсв бар, в котором Уоллес проводил большую часть своего свободного времени. На небе взошли все три луны Мэйнарда, и на улицах было удручающе светло. В горле у Макинтайра стоял комок. За его голову было объявлено вознаграждение в сто долларов - не ахти какое богатство, но достаточно крупная сумма, чтобы кто-либо узнавший его выдал Правоверным.
У дверей бара, вглядываясь внутрь, он приостановился. Он различил лицо Уоллеса - вольный стрелок сидел один в дагьнем конце бара. Макинтайр пересек луч фотоэлемента, раздался мелодичный звон и через широко распахнувшуюся дверь он прошел внутрь бара.
Ему показалось, что едва он переступил порог, как сразу же притих гул, стоявший в помещении от громких разговоров. Какое-то мгновенье до него не доносилось никаких других звуков, кроме хриплого завывания музыкального втомата. Затем прерванные разговоры возобновились. Макинтайр пробрался к дальнему концу стойки, поближе к Уоллесу.
- Здесь можно присесть? - спросил он.
Наемник поднял на него глаза. Это был шизоколицый мужчина с пышной бородой, глубоко посаженными глазами в толстым, слегка приплюснутым носом. Всю его левую щеку пересекал по диагонали бледный глубокий шрам, начинавшийся от самой скулы и заканчивавшийся у переносицы.
- У вас, должно быть, есть важная причина для этого, - пробурчал Уоллес.
- Да. - Макинтайр поудобнее расположился на высоком стуле. - Вы знаете, кто я?
- Мне известны ваши политические убеждения, дружище, а не ваше имя. Что вы пьете?
- Пиво, - ответил Макинтайр.
Уоллес заказал кружку. Макинтайр пристально посмотрел прямо в глаза соседу.
- Мое имя - Том Макинтайр, - медленно произнес он. - Эта часть информации может принести вам сто долларов наличиями, стоит вам только пожелать кликнуть Правоверных.
- Я уже все тщательно взвесил, мистер Макинтайр. Не знаю, что вы от меня хотите, но уверен в том, что это будет стоить побольше, чем награда за вашу голову.
- Именно так. - Макинтайр сделал глубокий глоток, пиво было холодным и крепким. - У меня есть работа для вас. Она заключается в том, чтобы вы стали чем-то вроде проводника для группы из десяти Лоялистол, включая и меня. Нам нужно быть в космопорте Диллард девятнадцатого числа этого месяца.
Уоллес понимающе кивнул.
- Диллард в трех тысячах километров отсюда, а сегодня уже восьмое.
- У нас еще уйма времени, если двинемся без промедления, - заметил Макинтайр. - Ну что, вас привлекает такое дело?
- Может быть.
- Сколько же вы хотите?
Улыбнувшись, наемник сказал:
- Я мог бы за тысячу долларов выдать вас всех оптом Правоверным. Значит, вам придется с лихвой перекрыть эту сумму.
У Макинтайра запершило в горле.
- Две с половиной тысячи - это все, что мы в состояним предложить. Вас это устрамвает?
- Наличными?
- Наличными. Тысяча прямо сейчас, полторы тысячи - когда мы благополучно и своевременно прибудем в Диллард. Я говорю о настоящих деньгах, галактических кронах, а не о бумажках Ламли.
Уоллес, казалось, призадумался. Он стал взволнованно мять толстые, похожие на обрубки, пальцы, закашлялся, исподлобья поглядел на Макинтайрв.
- Никак не могу сообразить, стоит ли мне спутываться с Лоллистами. Между прочим, почему получилось так, что вам понадобился проводник? Вы что, сами не в состоянии найти дорогу в Диллард?
Макиитайр покраснел. Он почувствовал, как лицо его покрылось испариной. С усилием он выдавил из себя:
- Мы не уверены в том, что сможем попасть туда без посторонней помощи. Переезд туда полон всяких опасностей. Мы же люди сугубо мирные. Мы... - он запнулся, услышав за спиной голоса.
- Это Макинтайр, - тупо произнес кто-то угрожающим тоном. - Выйди позвать Правоверного. Потом поделимся.
Макинтайр привстал. Стремительно вскинутая рука Уоллеса поймала его за запястье, притянула назад к стойке. В руке наемника совершенно неизвестно откуда возник маленький блестящий иглопистолет, он тихо произнес:
- А ну оставайся здесь и оставь Правоверных в покое, приятель. Ты совершаешь грубую ошибку. Имя этого человека совсем не Макинтайр. Это Смит. Теодор Смит. И это очень хороший мой друг.
Сейчас же сникла стоявшая в баре напряженность. Несостоявшийся доносчик бросил быстрый взгляд в сторону Уоллеса и растворился в толпе. Уоллес сдержанно улыбнулся Макинтайру.
- Старайтесь не обращать внимания на выходки всяких там грубиянов, мистер... э... Смит. Я понимаю, как будоражат таких людей, как вы, подобные разговоры, - Уоллес свирепо осклабился. - Вернемся к делу. Тысяча сейчас, полторы позже. Я, пожалуй, не стану возражать, мистер Смит. Это будет очень увлекательное гутешествие.
Группа тронулась в путь за несколько часов до рассвета, когда еще было холодно и пасмурно, но лишь после того, как Брайсон связался с Хэксли и передал Риттерхейму их согласие на его предложение. К этому времени луны уже зашли, а солнце еще не поднялось над горизонтом, и только призрачный бледный свет зарождающейся зари тускло освещал умытые дождем улицы.
Смутное чувство раскаяния охватило Макинтайра, когда маленький отряд из одиннадцати человек появилсл на улицах Мэйнард-Сити. Чуть впереди, выделяясь своей несколько развязной походкой, прокладывал путь Уоллес. В кармане у него было десять купюр, каждая из которых стоила десять золотых десяток, итого - тысяча настоящих долларов. Еще полторы тысячи ждми его по завершении путешествия.
Вот до чего мы опустились, подумалось Макинтайру: наняли такого прощелыгу, как Уоллес, платного убийцу, человека с принциламн змеи и мышцами гормллы - и это мучало сильнее, чем что-либо остальное. Вот он, чуть впереди, и жизнь их всецело завиаит от его настроения.
Подобное стало неотъемлемой частью того образа жизни, который сгожился после того, как на политической сцене Мэйнарда впервые объявился Клод Ламли. До этого все было в полном порядке. Мэйнард был одной из восьмидесяти шести планет земчого типа, разбросанных по Галактике. Условия обитания на них совпадали с точностью до двух знаков. Его население составляло тридцать миллионов поселенцев земного происхождения. И пока не появился Ламли, планета была безоговорочно предана своему отчему дому.
Следует отметить, что узы, связывавшие Мэйнард с Землею, быги ие очень тесными. Земное правительство требовало только того, чтобы на каждой из планет-колоний находился Резидент-Советчик, который бы оказывал помощь администрации планеты, чтобы небольшая, чисто символическая сумма налогов ежегодно выплачивалась бы родной планете, чтобы колония предоставляла Земле чуть-чуть большие торговые привилегии. Было время, когда взаимоотношения с колониями имели для Земли немаловажное значение, но проходили столетмя, колонии становились экономически самостоятельными, полностью обеспечивая себя всем необходимым, да и сама Земля уже не нуждалась в тех социальных и культурных стимулах, которые были движущей силой колонизации. Связь с Землей стала приобретать чисто символическую ценность, как знак благодарности той планете, которая первой послала своих уроженцев обживать далекие галактические просторы.
Сммвол этот был всеми любим. Никто не сетовал на мизерные налоги, никто не возражал против присутствия РезидентаСоветника, пока он выполнял чисто церемониальные функции. Народы колониальных планет поддерживали теплые отношения и приятную видимость подчиненности родной планете. Определенное уважение, оказываемое ей, считалось само собой разумеющимся.
Но только до Ламли. Молодой политический деятель честолюбиво вознесся на пост канцлера правительства Мэйнарда после внушительной победы на очередных выборах и вскоре после этого провозгласил, что он намерен прекратить выплату земной десятины.
Резидент-Советник Хэмфри возражал против этого, делая улор на традмцию, и Ламли не првминул этим воспользоваться с целью от него избавиться. Он провозгласил планету Свободным Миром, не обязанным более быть верным Земному правительству, а Хэмфри приказал вернуться на Землю, обвинив его в грубом вмешательстве во внутренние дела Мэйнарда, затрагивавшем его суверенитет. Затем он пошел еще дальше, издав Декрет об Отделении, где изложил доктрину, согласно которой дальнейшая связь с Землей потенциально опасна для Мэйнарда и должна быть прервана, ибо стала проводником социальной и культурной инфекции населения Мэйнарда.
Последовал немедленный шквал протестов со стороны жителей Мэйнарда, но нельзя было не услышать и голосов, удивительно значительное количество которых все больше склонялось в его сторону. Сама Земля полностью проигнорировала опрометчнвый декрет Ламли, что было расценено многими на Мзйнарде, как знак согласия с новым статусом планеты. Сепаратисты, которые еще совсем недавно были в меньшинстве, буквально на следующий день стали подавляющим большинством.
Но все же были и те, кто решительно возражал. Среди них оказался и Макинтайр. В основном это были художники, поэты, скульпторы, преподаватели - в большинстве своем спокойные, добрые люди, которые ценили вековые традиции и еовсе не стремились к тому, чтобы побыстрее от них отказатьсл. Они объявили о том, что продолжают сохранять преданность Земле, и потребовали от Ламлм, чтобы он отменил свой декрет.
Разумеется, ни для кого не стало неожиданностью то, что Ламли усмотрел в этих протестах прямое посягательство на уствновленный им режим. Он затеял шумную кампанмю за всеойщее одобрение декрета, и, когда более, чем три пятых населения планеты приеягнули на верность новому правительству, он протолкнул первый из своих антилоялистских законов.
Публичная защита восстановления родственных взаимоотношений с Землей стала наказываться штрафом в пятьсот долларов либо тридцатидневным тюремным заключением. Большинство неустойчивых лоялистов уступили нажиму и дали Клятву Верности. Другие продолжали открыто не повиноваться и угодили в тюрьму, выйдя из нее с теми же, неизменными убеждениями.
Со временем антилоялистские законы станювились все более суровыми, и число лоялистов стало быстро падать. Через два года после своего возвышения Ламли осмелился ввести смертную казнь приверженцам лоялизма, но к тому времени их осталюсь на Мэйнарде всего несколько сотен, да и те были вынуждени уйти в глубокое подполье.
И вот теперь наступила последняя стадия, подумал Макинтайр. Последняя горстка оставшихся в столнце планеты лоялистое, отчаявшись, спаеввтся бегстаом на другую планету, и при этом их безопасность обеспечивает какой-то убийца, который смевтсв над их принципами, но с охотой берет ик деным.
Он вытер капли дождя с лица и бровей и поглядел вперед. Уоллес вел их по старинной набережной, которал через Южннй Мост выводила из Мэйнард-Сити. Он был видным мужчиной, этот Уоллес, широкоплечим, мускулистым, но Макинтайр в глубине души понимал, что он сам такой же рослый, пожалуй, даже на дюйм выше и на пару килограммов потяжелее. Но он был крупнее только внешне - вот в чем была вся трагедия.
Но ледь и бремя на плечах Уоллеса было поменьше. Его не давмла тяжесть еомнений, не мучвла совесть, ему неведомы были этические принципы. И именно поэтому отряд кеде; Уоллес, с налетом горечи думал Макинтайр, а сам он плетется в хвосте.
Диллард, второй по величине город планеты, был расположен в трех тысячах километров юго-восточнее Мзйиард-Сити. Столица была основана в сердце обширной западной равнмны Первого Материка, Диллард находился среди возделанных плодородныи земель, по другую сторону высочайшего из горных хребтов, перерезавших материк.
Между Мэйнард-Сити и Диллардом ежедневно было несколько регулярных пассажирских авиарейсов, но для десяти отщепенцев попытка попасть на любой из этих рейсов означало прелюдию к немедленному аресту. Ламли тщательно проверял политическую благонадежность всех, кто пытался даже близко подойти к аэропортам.
Вместо этого им оставалось только одно - проделать свое путешествие, пользулсь услугами лишь наземного транспорта либо пешком. Их маршрут Уоллес распланировал так, что перемещатьса они будут по ночам, и разработал детальный график, в соответствни с которым он должен был привести группу в Дилпард девятнадцатого, к самому времени посадки корабля с Хэксли. Они должны были пользоваться поочередно то одним, то другим видом транспорта, выдавая себя совсем за других людей, и с помощью Уоллеса ложью и взятками проложкть себе путь через материк.
Без него им даже думать нечего было о том, что они сумекл совершить такое путешествие. Макинтайр со злостью посмотрел на широкую спину Уоллеса и ускорил шаг.
В соответствии с разработанным Уоллесом планом они должны были пешком пройти Южный Мост и выйти за пределы города - в столь раннее время мост вряд ли находился под наблюдением. Они двигалнсь молча под все не прекращающнмся дождем прошли мост и дальше, в бурые поля, которые простирались на юго-восток столицы.
- Порядок, - буркнул Уоллес. - Теперь придется попотеть.
Он указал пальцем на быстро текущие, бурные веды реки Стиикис.
- Мы пройдем пешком восемь километров по берегу реки и сядем на речной пароход в городишке на излучине. Оттуда вверх до реке до порогов Коллинз, а затем двадцать пять километров на юг по суше. Вы должны хорошенько запомнить, что вы солдаты-навмники, держащие путь на восток, что вы ищете, где бы обосноваться после службы. А остальное оставьте мне.
Мысль изображать из себя солдата показалась Макинтайру весьма грубой шуткой. Десять лет назад он был одним из руководителей пацифистского движения в расположенном в горах городе Холлистере. Участники движения собирали подлиси под возззанмем, печатали страстные памфлеты и подымали много шума о роспуске регулярной армии, которую содержала администрация Мэйнарда. Через некоторое время все они потеряли интерес к этому движению. Макинтайр, стремясь преуспеть в качестве скульптора, переехал в Мэйнард-Сити и в ателье недавно эмигрировавшего с Земли знаменитого мастера стал постигать секреты этого вида искусства. И вот, через десять лет, бывший пацифист притворяется солдатом для того, чтобы сластм свонь собственную шкуру.
В поселке Лестер Фолз они поднялись на борт кебольшого почтового судна, направляьшегося по Стиннису на востои. Когда Макинтайр стоил у ограждения, глядя вниз на проносящуюса мимо воду, к нему придвинулся Халлерт. Невысокий человек с водянистыми глазами казался насмерть перепуганным. Пока они уходили из Мэйнард-Сити, он все время молчал.
- Как ваш желудок? - справился Макинтайр.
- Пока терплю. Как вы думаете, будут какие-нибудь эатрудненил?
- Какого рода затруднения?
- Я имею ввиду Правоверных, - прошептал Халлерт. - Я видел, как Уоллес говорил с кем-то в армейской форме.
- Ну и что из этого? Вероятно, кто-то из его старых дружков.
- Мне это не нравится, - продолжал нашептывать Халлерт. - А если он выдаст нас! Он уже получил от нас тысячу наших денег. Если теперь выдаст нас, то получит еще тысячу...
Макинтайр, не скрывая досады, сердито огрызнулся:
- Я не дал бы и ломаного гроша эа все, о чем вы не перестаете думать, Халлерт! Если вы считаете, что Уоллес собирается нас выдать, то сигайте прямо за борт и сами заканчивайте остаток пути.
- Вы прекрасно понимаете, что я не смогу этого сделать.
- Тогда помалкивайте, - раздраженно сказал Иакинтайр. - Мы платим Уоллесу эа работу. Поэтому мы можем допустить, что он заслуживает доверия. Во всяком случае, процентов на пятьдесят.
Первую ночь они провели в дешевой грязной гостинице в шахтерском поселке Коллинз Форд. Все десятеро втиснулись в два насквозь прокуренных номера. Это была гостиница для наемников. Макинтайр никак не мог уснуть добрые полночи, все прислушиваясь к хриплому, безудержному хохоту в кабаке внизу.
Уоллес разбудил его толчком под ребра как раз перед рассветом. Их проводник был грязен, взор его посоловел. От него несло пивом.
- Мы сейчас уходим, - сказал Уоллес. - Поезд на юг отправляетса в семь ноль-ноль.
- У нас есть время на то, чтобы умыться?
Уоллес смерил его полунасмешливым, полупрезрительным взглядом.
- Вы солдат, Макинтайр. Умываются на гражданке. И чем больше грязм и щетины будет на ваших прелестных лицах, тем меньше шансов, что кто-нибудь вас опознает. А теперь - пошли.
Станция монорельсовэй дороги располагалваь на самой окраине поселка, в получасе ходьбы от гостиницы. Поеживаясь от непривычного ощущения грязи и неряшливости, Макинтайр вместе с товарищами поспешно вышел из гостиницы. Прикоснувшись к щеке, он обнаружил отросшую за сутки жесткую щетину. Впервые за всю свою жизнь он не побрился утром, и это его крайне раздражало.
Солнце почти уже взошло к тому времени, когда они прибыли на станцию. У зева трубы монорельса выстроилась длиннал очередь эв билетами. В сторону равнины, очевидно, поездь отсюда ходили не очень часто. В очереди Мвкинтайр заметил несколько человек в серой форме и побледнел.
- Правоверные, - шепнул он Уоллесу, слегка предварительно подтолкнув его локтем.
- Я вижу их. Ну и что из этого?
- Вы не боитесь... я имею в виду, они могут... - он умолк, потеряв самообладание.
- Они ничего не сделают, если вы свми чем-нибудь себя не выдадите, - рассердился Уоллес. - Держитесь спокойнее, как ни в чем не бывало, и помните, кто вы, если кто-то вас спросит.
Они встали в очередь. Билеты стоили по двадцать центов. Макинтайр вытащил из кармана один из оставшихся у него долларов и стал лениво крутить в руках эту маленькую желтую монету. До прихода к власти Ламли он был весьма состоятельным человеком; теперь же, после того, как он отдал двести пятьдесят долларов в качестве своей доли за наем Уоллеса, у него оставалось всего шестьдесят долларов и немного мелочи.
Вдруг в очереди, намного впереди его, мелькнуло знакомое лицо - лицо Роя Чартерса, невысокого хвастливого человека, заядлого лоялиста и в былые времена щедрого покровителя искусств. Теперь у Чартерса был совершенно жалкий вид, был он весь какой-то обшарпанный, с давно нечесанной головой. Прошло больше года с тех пор, как Макинтайр в последний раз видел его. Макинтайр поднял руку, помахал ею и собрался была окликнуть Чартерса.
В то же мгновенье Уоллес схватил его за запястье, больно вонзив свои ногти в тело.
- Что это вам взбрело в голову? - как бешеный зашептал он. - Вы хотите нас всех погубить?
- Я заметил знакомого, - пристыженно попытался оправдаться Макинтайр и взглянул на своих товарищей. - Ведь это Рой Чартерс, - пояснил он, обращаясь к Вителло. - Он стоит неподалеку от кассы.
- Кто этот Чартерс? - подозрительно спросил Уоллес.
Макинтайр коротко рассказал ему о Чартере. Уоллес нахмурился.
- Лоялист, да? А ну-на, покажите мие его.
Макинтайр указал на Чартерса.
Уоллес искоса посмотрел на него и кивнул.
- Так вот. Старайтесь держаться от него как можно дальше. Было бы очень обидно схлопотать крупные неприятности в самом начале пути.
Макинтайр сердито пожал плечами и отвернулся. Очередь постепенно подползла к кассе. Наконец пришел черед Макинтайра. Он указал пункт назначения, подобрал билет и свои восемьдесят центов сдачи и поволокся внутрь станции, к громадному единственному рельсу, по которому через десять минут должен был ракетой влететь поезд. У самого края перрона он заметил зловещую небольшую группу Правоверных - угрюмых фанатиков, служивших в особой полиции Ламли.
Правоверные вошли в тот же вагон, что и Беглецы. Это не очень-то взволновало Уоллеса - в вагоне было человек восемьдесят-девяносто, и поэтому не было особых причин опасаться, что преследуют именно их.
Он удобно расположился в углу купе, которое заняли беглецы, вынул карманный ножик и, напевая, стал строгать какуюто щепку. Макинтайр задумчиво глядел в окно. Брайсон и Вителло стали, не стесняясь непристойностей, обсуждать прелести девушек в Коллинз-Форде. Халлерт и Мэйнард играли в карты. Все это выглядело достаточно убедительно: группа небритых, бродячих наемников а поисках новой рвботы. Макинтайр поймал отражение Правоверных в стекле своего окна. Они не выказывали особого интереса к поведению шумливой компании, расположившейся напротив них.
Мигнул предупредительный сигнал, прозвучал гудок, обозначавший отправление, и поезд вихрем вылетел из станции Коллинз-Форд. Его пунктом назначения был Абрмвилль, расположенный в двадцати пяти километрах южнее, на северном берегу реки Хастннгс. Поездка должна была длиться всего лишь восемь минут.
Несмотря на присутствие Правоверных, казалось, что этот перегон пройдет вполне спокойно. Однако дверь тамбура внезапно отворилась, и в двери соседнего вагона показалась маленькая круглая фигура. Макинтайр весь похолодел. Это был Чартерс.
Он остановился в передней части вагона и стал оглядываться по сторонам, будто выискивая кого-то. Затем взгляд его остановился на Макинтайре, он улыбнулся, лицо его посветлело, он поднял руку и попыталсл что-то сказать.
Но только попыталсл. Прежде, чем ему удалось вымолвить хотя бы слово, Уоллес вскочил на ноги, смахнул на пол опилки. Пройдя череа весь вагон к Чартерсу, он обнял его за плечи и, притворяясь подвыпившим весельчаком, так хлопнул Чвртерса по груди, что у того сразу же прошла охота вообще что-либо говорить.
Макинтайр увидел, как отпрянул ничего не понимакнций Чартерс, и услышал громкий голос Уоллеса.
- Да это же никто иной, как старина Джо Тэйлор! Ведь я не виделся с тобой после тех славных деньков в Пальмерстоме, Джо! Идем к ребятам, они будут рады встретить тебя!
Лицо Чартерса стало мертвенно бледным. Под напором Уоллеса он стал отступать, пятясь к выходу из вагона. От внимания Макинтайра не ускользнуло, с каким нескрываемым интересом наблюдают за происходящим Правоверные.
- Я что-то не понимаю вас, - попытался было протестовать Чартерс. - Менл зовут не...
Однако его слабый голос утонул в пьяной песне, которою разразился Уоллес. Затем, крелко обвив одной рукой Чартерса за плечи, он, пошатываясь, продефилировал вдоль всего вагона к противоположному выходу. Когда они поравнялись с внезапно прнмолкшей группой лоялистов, Макинтайр услышал бормотанье Чартерса:
- Если вы сейчас же нв отпустите меня, мне придется узедомить...
Они вышли из салона и исчезли в туалете в дальнем конце вагона. Прошла минута, другая... Из-за закрытой двери туалета донеслось пьяное пение. Правоверные тут же утратили всякий интерес к инциденту, лоллисты машинально возобновили прерванные разговоры и карточную игру.
Через несколько минут поезд с грохотом влетел на станцию Абрмвилль. До смх пор ни Уоллес, ни Чартерс так и не вышли из туалета. Сгорая от нетерпения и теряясь в догадках, что же там происходит, Макинтайр барабанил пальцами по оконной раме.
Распахнулась дверь главного входа в вагон, и внутрь его хлынула толпа пассажиров из Абрмвилля. Макинтайр заметил, что Прьвэверные из вагона не вышли. Пожав небрежно плечами, он проиэнес нарочито грубоватым голосом:
- Этн ребята должны были здесь выходить. Сделайте так, чтобы поезд не ушел, а я попробую заглянуть в туалет.
Но этого не потребовалось. Внезапно в дверях салона показался Уоллес и жестом руки велел им выходить. Сделали они это очень вовремм. Едва на платформу ступил Халлерт, выходивший последними как монорельсовый поезд со свистом помчался дальше на юг.
Мькинтайр обернулся к Уоллесу:
- Зачем все это! И где Чартерс!
- Когда-нибудь расскажу, - буркнул Уоллес. - Лучше давайтв поторопимся с посадкой на речное судно.
Они отыскали причал, и после некоторого торга Уоллес договорился с неряшливо одетым старым матросом с баржи подбросить на на двадцать километров вверх по течение до поселка Миллер Брмдж. Как только они ударили по рукам, Уоллес повел беглецов по набережной в дешевую харчевню, где они позалтракалн. Когда группа снова направилась к реке, Макинтайр спросил вб второй раз.
- Вы все-таки объясните, что произошло в туалете?
- Это не должно вас интересовать.
- Меня очень интересует. Я хочу знать, для чего вы затащили Чартерса в этот туалет. Я не виделся больше года с этим челозвком, а теперь, возможно, вообще больше никогда с ним не встречусь. Я...
- Прекратите свои расспросы! И не утруждайте себя беспокойством об этом Чартерсе.
Что-то в голосе наемника взбесило Макинтайра. Именно Чарперс больше других содействовал свонми деньгами завершению скульптурной группы "Сыновья Земли", которая занимала почетное место в Центральном парке Мэйнард-Сити, пока штурмовики Ламли не истолкли ее своимм кувалдами, превратив в пыль.
Тяжеслые челести Уоллеса слегка дернулись.
- Послушайте, Макинтайр, если бы я позволил этому парню заговорить с вами, эти Правоверные уже сейчас бы волокли всех нас в абрмвилльскую каталажку. Вам известно, что такое домкрат Иуды?
- При чем здесь это?
- Очень даже при чем. Эти ребята, Правоверные, узнали Чартерса. Я это сразу понял, как только увидел, какое безразличие они напустили на себя, когда он вошел в вагон. Если бы ему удалось поздороваться с вами, всем нам была бы крышка. Поэтому я постарался сделать все, чтабы он этого не смог сделать. Или он, или мы, а я обязался довестн вас до Дилларда. Если понадобится, то я и с вами поступлю точно так же.
Макинтайр похолодел, но продолжал упрямо настаивать на своем.
- Что вы с ним сделрли?
- Я затолкал его в туалет и спросил, где он выходит. Он сказал, что в Доноване. Мне удалось подслушать, что эти Правоверные, покупая себе билеты, назеали Донован также. Так что они допросили бы вашего дружка Чартерса, как только остались бы с ним с глазу на глаз, а через десять ммнут после этого были бы подняты по тревоге три провинции, чтобы нас накрыть. Уоллес персвел дыиание. - Взявшись вам помогать, я нарушил данную мной Клятву и поэтому подлежу такому же наказаюмо, что и вы. Я совсем не хочу, чтобы меня сцапали, и я уверен в том, что если бы я Чартерса отпустил, мена бы точно загребли. Поэтому я открыл в туалете окно и выбросил его из вагона. Он заляется где-то вблизи дороги, в пятнадцати километрах отсюда.
Они подошли к сьмой воде.
- Проиоднте, - скомандовал Уоллес прежде, чем Юавнктайру удалось вновь обрести дар речи. - Вот нее судмо. Драйте, поаевеливайтесь.
Все время, пока они плыли вверх по реке, мимо небольших городков с деревянными причалами, мимо встречавшммся все чаще холмов, за которыми маячили настоящие горы, из головы Иакинтайрв не выходили самоуверенные слова Уоллеса: "...я открыл в туалете окно и выбросил его из вагона..."
Именно так он и сказал. В этом был смысл, размышлял все еще находившийся на неком-то абстрактном, полностью и безжалостно логическом уровне оцепенелый Макинтайр. Смерть одного человека давала возможность еще какое-то время спасаться одиннадцати другим людям. Если же остался в живых этот один человек еще на несколько минут, то это означало бы неминуемую гибель всех двенадцати, ибо после расправы над группой беглецов Правоверные поступили так же и с ними. Выходит, что как ни верти, а бедняга Чартерс должен был умереть.
Возможно, во всем этом был определенный смысл, если рассуждать с позиции абстрактной логики. Но целых полдня Макинтайр не мог унять дрожь от одной только мысли о том, что Уоллес способен так хладнокровно взвесить одну жизнь против одиннадцати, а затем совершить убийство. Это было рафинированным исчислением выживания. Впервые Макинтайр осознал, насколько абсурдно чуждым ему был Уоллес, насколько не соответствовал он тому набору признаков, которые, по мысли Макинтайра, были применимы к тому классу существ, которых он считал "людьми".
Макинтайр оставил в тайне от остальных то, что совершил Уоллес. Он чувствовал себя в ответе за то, что доверил группу наемнику, и поэтому, хотя и довольно смутно, испытывал такое чувство, будто он сам убил Чартерса. Он не мог снять с себя вины за это.
Прошло десятое число, затем одиннадцатое. Наняв микроавтобус, они добрались до города Холлистер, последнего более или менее значительного населенного пункта на их пути перед выходом на горные тропы. В этот город они попали двенадцатого, опережая график на полдня. В таком темпе они определенно достигнут Дилларда - и притом невредимымм - как раз девятнадцатого.
День выдался теплый и солнечный. В умеренном поясе Мэйнарда в эту пору было начало лета. Времена года на Мэйнарде смеуялмсь плавно. Климат этой планеты был очень благоприятным. Макинтайру было очень жаль покидать Мэйнард, перебираясь на Хзксли, где условия жизни были гораздо более суровыми.
Его чувства по отношению к Уоллесу постепенно притуплялись. Из всей группы он, казалось, был единственным, кто первым иногда заговаривал с наемником. Другие относились к нему, как к неизбежному злу, как к чему-то вроде говорящего вьючного животного. Макинтайру очень хотелось узнать, а как бы отнеслись они к Уоллесу, если бы узнали о том, что на самом деле произошло в вагоне монорельсовой дороги.
В то утро, когда они выехали из Холлистера, направляясь в сторону гор, Макинтайр обнаружил, что сидит в кузове грузовика, нанятого Уоллесом, на одной с ним боковой скамье.
- Как вы думаете, спросил он, - все обойдется благополучно?
- Очень веролтно. Оказалось легче, чем я думал. Похоже, что, я беру деньги ни за что. Две с половиной тысячи за прогулку в Диллард! Братцы, такая работенка мне по душе!
- Вряд ли вам удастсл заработать еще, - сказан Макинтайр. - Нас здесь осталось совсем немного.
- Что правда, то правда. Меня даже удивило, что целым десяти из вас удалось так долго продержаться. Вы, лоялисты, глупые шельмы. Десять азрослых мужиков боятся собственной тени. Чего стоила только та встреча в монорельсе! Как только бы Чартерс запел: "Разве это не Том Мвкинтайр собственной персоной", - как всем был бы конец. Но...
- Мне не хочется, чтобы вы заводили речи на эту тему, - произнес Мвкинтайр. Солнце клонилось к закату, грузовик трясло на уиабах. Вокруг были поросшие густым лесом откосы холмов.
- Почему? До вас до сих пор не дошло?
- Нет, я понимаю, вернее, почти готов понять... - признался Макинтайр. - Только, как это, черт вас подери, Уоллес, вы смогли так хладнокровно...
Уоллес рассмеялся.
- Хладнокровно? Нет, Макинтайр. Мне просто хочется жить.
- И вы готовы совершить все, что угодно, лишь бы остаться в живых?
- А вы разве нет?
Сбитый с толку Макинтайр отвернулся в сторону, затем после некоторой паузы произнес:
- Давайте вообразим себе такое положение. Мы пересекаем горы и приходим в город, где жители бдительно следят за лоялистами. Какмм-то образом они дознаются, что, скажем, у Хвллерта, лоялистские настроения. Они подозревают и остальных нас, но еще не уверены в этом. Так вот, Уоллес, скажите мне: что бы вы предприняли для того, чтобы вывести нас живыми из этого города?
Наемник нахмурился.
- Раз вам уж твк хочется поиграть, Макинтайр, давайте я предложу вам игру похлеще. Поставьте себя на мое место и скажите, что я тогда бы сделал!
- А разве вы не понимаете, что именно этого я и не могу сделать? Предположим, я стал бы во главе отряда. Что бы я придпринмл? Не знаю. Думаю, что всем нам пришел бы конец.
- Почему всем? - возмутился Уоллес. - Только Халлерту.
- А каким же образом вы бы спасли всех нас остальных?
- Я отправилсл бы к мэру этого города и сказал бы ему достаточно убедительно, что по дороге к нам прицепился один лоялист. И я бы попросил его сделать нам одолжение, и освободить нас от его присутствия.
- Вы бы пожертвовали Халлертом?
Уоллес зловеще осклабился.
- Когда одна ваша нога попадет в капкан, Макинтайр, и вы уже слышите, как к вам подбираются гончие, единственное, что можно сделать, - это отрезать ногу и уползти прочь. И нисколечко не тратмть время на размышления о том, будет ли это честно по отношению к отрезанной ноге.
После этого Макинтайр еще долго молча смотрел на дорогу, лбе размышляя о том, что же сформмровало мировоззрение этого человека, что лишило его хоть каких-либо признаков человечности. Они родились на одной и той же планете, оба произошли от людей чисто земного происхождения - однако, подумвлось Макинтайру, если сравнить короткие, крепкие руки наемника с его собственными тонкими и длинными пальцами, то между ними такое различие, будто они родом из двух противоположных концов Галактики.
Переход через горы отнял три полных дня, и чисто физическая сторона этого тяжкого и утомительного перехода настолько поглощала все естество Макинтайра, что разуму его было не до Уоллеса. Для теоретизирования просто не оставалось времени.
По мере того, как они подымались в гору, погода становилась все хуже и холоднее. Горы представляли из себя зазубренную рябь на шкуре планеты и были высотой до двух с полозиной тысяч метров. Макинтайр был неженкой, любил тепло, и поэтому особенно остро переносил холод. Уоллес, казалось, не замечал трудностей. Они пересекли горы на открытых грузовиках, составлявших часть большого конвоя, обеспечивавшего снабжение восточных провинций. Уоллес даже умудрился договориться с конвойными о том, что они будут им помогать в их работе в обмен на питание.
Каждый вечер они помогали разбивать лагерь, копошились с палатками и кострами. Уоллес, очевидно, держал в крепкой узде свое терпение, наблюдая, как бывший скульптор или бывшмй профессор с самыми бльгими намерениями мужественно стараются быть похожими на закаленных наемников. В первый же вечер одного из водителей грузовиков очень позабавило зрелище того, как Халлерт и Макинтайр никак не могут овладеть техникой установки палатки. Он долго стояв возле них ухмыляясь, а затем добродушно фыркнул:
- Теперь меня совсем не удивляет, что вы двигаетесь на восток в поисках работы.
Макинтайр посмотрел на него.
- О чем это вы?
- Я скмал, что совсем не удивительно, что вы остались без работы. Если все ваши оетальные дружки такие же, как и вы, то более паршивой компании наемников-любителей мне не доводилось видеть но эту сторону Синего Океана.
Внезапно необъяснимый приступ бешенства овладел Макинтайром. Даже не удосуживиись хоть чуть-чуть подумать, он поднял кулак и с силой заехал водителю в подбородок. От удара хрустнул один из суставов, и острая боль пронзила всю его руку. Водитель в нерешительности отступил на шаг, покачнулся и стал собираться с силамм для того, чтобы дать сдачи. Макинтайр, весь дрожа от напраженил, изготовился для нанесения еще одного удара.
Уоллес бросился их разнимать. Наемник сгреб разъяренного воднтелм в свои мощные объятья и оттащил к грузовику, затем, повернувшись к Макинтайру, спросил:
- Какого это муха вас укусила!
- Ему не нравится, как мы ставим палатку. Он сделал пару замечаний, - Макинтайр взглянул на свою руку. Сустав среднего пальца стал опухать, и вся рука онемела. - Я впервые ударил человека, - вдруг признался он. - И не подумал прежде, чем остановитьсл. Я просто ударил с размаиу. - Он стал растирать больную руку. - Однько мне иначе было нельзя. Ни один солдат-наемник не спустил бы водителю такие слова.
Уоллес медленно расплылся в улыбке и удивленному Юакинтайру даже почудилось, что в его взоре, впервые за все время их совместного путешествия, появилось подлинное дружеское выражение.
- Бот теперь, чтоб вы знали, - произнес Уоллес, - я вижу, что вы иачинаете кое-что соображать.
Остаток путешествия через горы прошел без особык приключений, и Макинтайр почувствовал резкое облегчение, когда чуть позже полудня четырнадцатого числв караван грузовиков спустился с холмов Вебстера, которые являлись крайней восточной границей гор, разделявшик материк. Здесь беглецы вежливо распрощались с водителями грузовиков. Проведя в дороге вот уже пять дней, грязные, оборванные и небритые, они уже даже отдаленно не были похожи на группу изнеженных лоялистов, покимувших Мэйнард-Сити ранним утром девятого числа.
Теперь они были на равнинах провинции Вебстер, промышленного центра материка, в девятистак с лишним километрах от космопорта Диллард. Свой маршрут Уоллес наметил так, чтобы оставить в стороне столицу провинции, город Вебстер. Именно из Вебстера был родом Клод Ламли, именно Вебстер стал отправным пунктом его пути к власти, избрав в качестве своего представителя в Ассамблее, и именно в Вебстере антилоялистские настроения были на грани превращения в подлинную истерию. Только безумец мог бы рискнуть пройти через этот город.
Поэтому они сделали крюк на попутных грузовкках к северозападу, к небольшому речному городку Лоррису, где могли сесть на судно, спускающееся вниз по реке к далекому южному побережью. До Лэрриса было шестьдесят километров, и когда онн туда добрались, уже начало смеркаться. Здесь Уоллес знал одиу неплохую и недорогую гостиницу.
Гостнннць эта остаеальсь хрупним реликтом тех давнии времен, когда шло заселение и освоение планеты. Из ее грязных незашторенных окон лился серый уродливый свет мерцающих люминесцентных светильников. Но Макинтайру было все равно. Он был усталым и грлзным, и его устраивало любое место, где можно было отдохнуть.
При гостинице был бар, и группа беглецов уселась в нем, чтобы промочить горло. Уоллес, как всегда, был шумлив, но Макинтайр, сидевший с ним рядом, обратил внимание на то, что за весь вечер наемнмк выпил всего три небольшие кружки пива. Это стоило того, чтобы взять на заметку. Ведь казалось, что он всегда навеселе и частенько изображает себя в стельку пьяным. Но фактически он пил очень мало, будучи всегда при твердом уме, всегда начеку.
Сразу же после полуночи вся группа разошлась по своим номерам. Макинтайр последним выходил из бара. Как только он вышел в грязный коридор, он почувствовал, как чья-то рука мягко опустилась ему на плечо и потянула назад.
Он обернулся. Это был бармен, бесцветный мужчина лет шестидесяти.
- Вернитесь и выпейте последнюю рюмку со мною, - шепотом предложил он.
Макинтайр нахмурился. Все уже разошлись, в течение всего путешествия он старался придерживаться привычки не отставать от других.
- Я уже изрядно нагрузился, - сказал он. - Мне хочется немного соснуть, если вы не возражжте.
- Вернитесь, - настаивал бармен. - Лозвольте мне рассказать вам кое-что такое, что вам, нмерное, очень хотелось бы знать.
Иакинтайр вернулся в бар. Едва он переступкл порог, пожилой бармен тотчас же притворил дверь бара, затем внимательно посмотрел на Макинтайра. Старческие, налитые кровью глаза встретились с добрыми, молодыми.
- Вы - лоялист, верно? Вы и вся ваша компания.
Макинтайр замер.
- Ты пьян, старик! Я - вольный солдат. И...
- Бросьте притворяться, - мягко произнес старик. - У вас это получается неестественно. Такого, как я, вам не провести. Я не собираюсь вас выдавать. Мне хочется предостеречь вас.
- От чего предостеречь?
- От этого Уоллеса. Рассчитайтесь с ним. Он смертельно опасен.
Иакинтайр подтянул старика поближе к себе и спросил, усадив за один из столиков:
- Что вам известно об Уоллесе?
- Он уже был в Лоррисе около двух месяцев тому назад с группой из пяти человек. Лоялистов. Они заплатили ему за то, чтобы он вывел их к побережью - как я полагаю, они рассчитывали на судне перебраться на острова Лудлоу и там притаиться. Но когда они уже добрались до самого Дилларда, он собрал с них причитающуюся ему плату, а затем продал их всех Правоверным.
Макинтайр почувствовал, как кровь схлынула с его лица.
- Где вы слышали об этом!
- Не все ли равно? Но когда я увидел этого негодяя здесь снова и с ним десять человек, я сразу же сообразил, что он хочет проделать эту штуку еще раз. Берегитесь, друг. Вы в руках человека, не знающего жалости.
- И вы считаете, что я должен поверить этому?
Бармен равнодушно улыбнулся.
- Мне абсолютно безразлично, поверите вы мне или нет. Просто я хочу помочь вам. - Лицо его стало мрачным. - Я понимаю, на что вы мдете, молодые люди. Я сам был бы с вами заодно, но я уже не молод, а гостиница приносит не так уж много дохода. Когда ко мне сюда пришли за тем, чтобы я подписался под Кллтвой, я расписался. Но у себя навериу, я продолжаю хранить маленький земной глобус. - Он поднялся. Уже поздно. Мало ли кто может нас подслушать.
Иькинтййр кивнуп.
- Спасибо, - произнес он с дрожью в голосе.
У него не было возможности обсудить эту новую информацию с остальными участниками побега до утра семнадцатого чмсла, но тогда они уже были в менее, чем в двуистах километрах от Дилларда. На этот раз они остьновились в городке под названием Флери. Здесь Уоллес покинул их и отправился в город договориваться о том, каким образом они смогут покрыть оставшееся расстояние.
Макинтайр рассказал членам своей группы о том, что повесам ему бармен, и добавил:
- Я беру на себя вину за то, что выпутал вы в такое ненадежное предприятие.
Халлерт выпучил на него глаза:
- А насколько вы уверены в том, что старик сказал правду?
- А разве можно вообще быть в чем-то абсолютно уверенным? Но я склонен согласиться с тем, что Уоллес уже один раз проделал этот путь и выдал своии клиентов Правоверным в самом конце пути. Давайте допустим, что это так. Что мы предпринимаем в таком случае?
- Мы могли бы насесть на него и спросить, каковы его намерення, когда мы достигнем Дилларда, - предложил Брайсон.
Это предложение было настолько наивным, что Макинтайр рассмеялся.
- И я полагаю, что мы могли бы взять у него обещание не выдавать нас властям? Извините, Марк. Но так не получится.
- Что же нам тогда делать? - спросил, отчаявшись, Халлерт. - Продолжить наш путь, расплатиться с ним и позволить ему выдать нас Правоверным?
- Теперь мы и сами могли бы добраться до Дилларда, - предложил Вителло. - До сих пор не было никаких затруднений, и мы практически уже у самой цепи. Если мы поторопимся и уйдем до того, как вернетсл из города Уоллес...
- Не говорите глупости, - сказал Хэллерт. - Как тольио он обнаружит, что мы ушли, он даст телеграмму в Диллард и мместит власти. Нет, так дело не пойдет тоже. Но предположим, что мы...
Макинтайр вполуха слушал их, сгорал от нетерпения. Все, что они делают - пустая болтовня, подумал Макинтайр. Они просто расшвыриваются предложениями, которые одно нелепее другого. Никто из ник не осмеливается взглянуть на происходящее конкретно, по существу. Есть только одно решение. И он знает, в чем оно заключается.
В бесплодной дмскуссии прошли еще пятнадцать минут. Преобладающим в группе становилось мнение, что нужно подождать и посмотреть. Возвращение Уоллеса положило конец дискуссии. Он нанял три пикапа, которые дожидались их на шоссе, ведущем в Диллард, и вся группа покинула гостиницу.
Мькинтайр сидел рядом с Уоллесом. Когда они выезжали из Флери, он тайком взглянул на наемника. Чем больше он его видел в деле, тем, казалось, все более чудовищным становился его наводящий ужас облик. Но тем не менее была у него профессиональная привычка казаться компанейским парнем, остроумным весельчаком, любителем непристойных выражений, и Макинтайр несколько раз ловил себя на том, что он порою эабывает, что это тот же самый человек, который убил Чартерса, а еще раньше выдал Правоверным пятерых лоялистов, и который, возможно, то же самое собирается проделать и с ними.
Макинтайр угрюмо глядел на желтые и пурпурные пятна кустарников, росших по обе стороны от дороги, когда к нему обратился Уоллес.
- Мы почти в безопасности. Ну разве не было глупостью с вашей стороны прибегать к моим услугам? Вм бы запросто могли проделать это путешествие самостоятельно. Оно оказалось таким легким.
- Легким, возможно, для вас. Нам бы его ни за что не совершить самим.
- Да, наверное, вы правы, - кивнув в знак согласия, заметил Уоллес. - Вы бы не сумели добраться до Дилларда. Просто духа не хватило бы. Кишка тонка.
Макинтайр весь напрягся, но заставил себя промолчать. Видя это, Уоллес осклабился.
- Ну, ну, полегче. Только не вэдумайте еще затеять аа мной драку.
- А вы не позволяйте себе оскорблять других без нужды, - огрызнулся Макинтайр.
- Вот это да, вот это да! - возликовал Уоллес. - Сказано по-мужски - в первый раз за всю вашу мягкотелую жизнь. Это путешествие почти что сделало из вас человека, Макинтайр.
- Вам доставляет удовольствие говорить нам всякие колкости, не так ли? Потому что мы не настолько бесчувственные, чтобы оставлять их без внимания. Вы не устаете повторять нам, что мы слишком много размышляем по всякому поводу, что уклоняемся от решительных поступков. Мне же кажется, что вам просто никогда даже в голову не приходило, что на свете существуют такие понятия, кек мораль, совесть, законы чести, что поступки человека должны согласовываться с соображениями этики. Верно?
Неониданно Уоллес стал необычайно серьеэным.
- Что вам внушило такую мысль?
- То, как вы поступаете. То, как вы мыслите. То, что вы столкнули с поезда ни в чем не повинного человека. - "И то, что продали тех пятерых Правоверным", - мысленно дабавил про себя Макинтайр. - Безжалостность, жестокость - вот основа вашего образа жизни.
- Такой образ жизни диктуется необходимостью остаться в живых, - приэнался Уоллес. - Мир вокруг нас жесток. Мы живем в суровой вселенной, братец. И этой вселенной абсолютно до лампочки, что мы, что Клод Ламли. Каждый должен сам поэаботмться о своем благополучии.
- Что означает - убивать всех, кто попадется на пути, сказал Макинтайр.
- Возможно, что вам это кажется именно так, на это только вследстеие того, что вы еще много не понимаете. Так вот, Макинтайр, послушайте-ка. Когда я еще был очень молод, я както в свободную минуту присел и стал соображать, как же всетаки устроен мир, и выработал свое собственное мировоззрение. Я разобрался в том, что хочу получить от жизни. Я понял, как я должен поступать, чтобы добиться того, чего хочу. И с тех пор я так и поступаю. У меня свои собственные прикцкпы. Я знаю предел своих возможностей и стараюсь его не превышать. И я догадываюсь о том, что вам я кажусь чем-то вроде обезьяны, ведь так?
Иакинтайр молчал. Он не отрывал глаз от ухабистой дороги и пытался привести в порядок свои собственные мысли. Затем он сказал:
- У меня тоже... была определенная жизненная философия. Мне казалось, что она верна. Но она не включала в себя убийство людей или измену идеалам. И... и...
- И все это кончилось тем, что ваша же философия завела вас сюда, вас, жалкого отщепенца, который вынуждек был нанять няньку, которая помогла бы удрать с этой планеты.
Уоллес сплюнул, и притом с такой нарочитой осмотрительностью, что плевок упал всего лишь в дюйме от ботинка Макинтайра.
- Ну-ка, валяйте, - подзадоривал Уоллес. - Встаньте и вышвырните меня нз кузова. Вы - человек крупный, да и силенок у вас не меньше, чем у меня. Но вы не станете драться.
- Нет, - ответмл Макинтайр, отодвигая ногу. - Не пожелаю. Я еще все-таки человек.
Уоллес просто расхохотался.
На следующий день, восемнадцатого числа, беглецы уже были на окраине Дилларда. Всем своим естеством Макнктвйр был уже в завтрашнем дне. Завтра. Они выплатят Уоллесу приимтающиеся ему полторы тысячи долларов и в тот же вечер отправятся на Хэксли. Вот только отправлятся ли? А может быть, Уоллес сгребет с них деньги, а потом позвонит Правоверным?
Завтрашний день был окутан дымкой сомнемий. Но малопомалу, из тумана сам собой стал вырисовываться ответ, и умом своим Макинтайр прекрасно понимал, что он не в сопоянии отрицать его правильность.
Все свидетельствовало о том, что Уоллес предаст их. На это указывали каждая черточка его характера и предостережение бармень из Лорриса. Разумеется, не исключено было и то, что у него нет намерения их предать, но налет сомнений было очень трудно развеять. Макинтайр почти со всей огределенностью знал, что своего шанса Уоллес не упустит.
Нет, никак не упустит. Настолько самоуверенным он был, даже слишком самоуверенным.
Микинтайр взглянул на свои руки. Теперь они уже не были такими белыми, как раньше. Даже ладони стали коричневыми от мозолей. Ему очень хотелось знать, хватит ли у него духу, чтобы совершить убийство.
В этот вечер они остановились в Браунстауне, в тридцати километрах от космопорта. У беглецов будет завтра предостаточно времени для свидания с Риттерхеймом, если...
Лоялисты дрожали от охватившего их нервного напряжении. Как будто в них внутри обосновалось множество мелких пчелок, подумалось Макинтайру.
Он стоял перед зеркалом, гллда нь тонкий, с высокой переносицей, нос, усталые, добрые глаза. Неужели это лицо убийцы? У него перехватило дыхание.
Для успеха их путешествия крайне необходим был Уоллес. Но вот путешествие завершилось, и от Уоллеса нужно избавиться до того, как он станет причиной крушения всего этого предприятия в самый последний момент.
Рука Макинтайра сжала нож. Он показался холодным и каким-то очень странным. На кончиках пальцев он вышел из своей комнаты и прошел по коридору к комнате, которую занимали Уоллес и Брайсон.
Макинтайр отворил дверь. Они оба спали - маленький Брайсон на металлической койке, Уоллес на кровати. Макинтайр ощутил в себе непривычное спокойствие. Он пересек комнату и стал над спящим Уоллесом.
"И все же, в конце-то концов он - человек и не более того, - подумал Макинтайр, - он не облвдает встроенным в его череп сигнализатором опасности, который бы разбудил его".
Макинтайр вынул нож и, оссторожно дотронулся до плеча Уоллеса. Наемник что-то сонно проворчал, приоткрыл один глаз и произнес:
- Что вам нужно, Макинтайр?
- Я хочу спросить у вас о тех пяти лоялистах, которых вы выдали Правоверным в прошлом меслце.
- Что? У вас кошмары, Макинтайр?
- Может быть. Но скажите мне правду или я прирежу вас, Уоллес. Мне не до шуток.
- Ступайте тотчас же спать. Жило! - буркнул Уоллес.
- Ответьте на мой вопрос!
- А что, если я скажу вам, что действительно продал их? Что, если я скажу вам, что то же самое собираюсь проделать и с вами? - Уоллес внезапно сел. - Если я скажу вам это, Мак, ну что вы сможете с этим сделать?
- Вот что, - ответил Макинтайр и занес нож, который до самого последнего мгновенья держал у бедра. Уоллес с опозданием заметил нож, но рефлексы не изменили ему, и он даже попытался отвести удар и схватить Макинтайра за руку. Но это ему не удалось. Нож вонзился в его тело, и Уоллес откинулся на спину.
- Выходит, я недооценил вас, Мак, - отчетливо прошептал он, после чего в комнате воцарилась тивнна.
Некоторое время Макинтайр так и стоял один, держа в руке окровавленный нож. Затем услышал, как открылась дверь. Обернулся, увидел, как наполняют комнату его товарищи: Халлерт, Вителло, все остальные. Вымученно улыбнулся, глядя на них.
- Он намеревался выдать нас, - пояснил Макинтайр.
Он видел, как беспомощно они гладат прямо на него, на нож в его руке, затем на тело на кровати. Ннкто из них не наружил молчания.
- В чем дело? - спросил он, повышая голос. - Он бы выдал нас. Теперь мы в безопасности. Утром можем отправляться в Диллард.
Только теперь он заметил, что никто из нмх не понимает его доводов. В их глазах стоял сплошной невыразимый ужас, и он осознал, что никогда прежде во сути не принадлежал к этим людям. Он не был таким, как онн. Он делал вид, что он такой, обманывал сам себя, вообразив это, но он был не таким.
Он посмотрел в сторону кровати. Глаза его, уже привыкшне к темноте, сразу же отыскали лицо мертвеца. Уоллес улыбался. Уоллес все понял. У наемника были свои принципы, своя морщь, и он жил в соответствии с ними, с ними он и умер. Уоллес бывал и убийцей, и мошенником, и предателем, но когда он оценнвал свои действня, исходя из собственных принципов, то считал себя благородным убийцей, великолепным мошенником. Они наняли его сделать за них определенную работу, и он выполнил ее с замечательным умением.
"Вы должны уважать его за это", - подумал Макинтайр и выронил нож.
Уоллес привык играть со смертью. Для него ценою жизни была смерть. Все было просто, ясно, обоснованно. Но сейчас нечто новое стало подниматься в Макинтайре.
Он перевел свй вэгляд на девять застывших от ужаса статуй.
- Завтра на Хзксли отправляется звездолет, - тихо произнес Макинтайр. - Он стартует из космопорта Диллард. Я хочу, чтобы вы все обязательно оказались на его борту. Вам это необходимо. Этот мир совершенно не для вас.
- А что вы собираетесь делать? - спросил Мэйнард хриплым испуганным голосом.
- Я намерен остаться здесь, на планете вашего прадеда, - ответил ему Макинтайр. - Я зря совершил это путешествие. Знайте, никакой я на самом деле не лоялист. Я понял это вчера вечером. У вас всек нет смелости решиться и переменить порядок вещей. Вам не по нраву Ламли - и вы прячетесь по подвалам и идете, когда он прийдет, чтобы убыть вас.
Мне кажется, что я вовсе не такой. Я это обнаружил сегодняшней ночью. Что я теперь хочу - так это остаться здесь и приглядеться к Ламли, поработать ради блага той планеты, которая мне нравится и которую выбрал сам.
Иакинтайр сделал глубокий вдох. Оставаясь спокойным, он ожндал хоть какую-ннбудь собствеиную реакцию, взрыв сдерживаемык прежде нервов.
- Побороть Ламли можио, только поборов его в открытую. Поэтому я прежде всего дам Клятву Верности своей родной планете и снова стану ее законным гражданином. Только после этого я смогу попытаться что-либо изменить.
Он прошел к дверн. Было уже утро, и солнце поднималось над Восточным Океаном, озаряя небо.
- Вы знаете, что я хочу сейчас сделать? - спрасил он. - Я собираюсь отправиться в город и подождажть, когда откроется почта. А затем намерен принять присягу. И никто из вас никогда и не поймет почему, не так ли?
Он взглянул на тело человека в кровати.
- До скорого, Уоллес. Очень жаль, что мы не познакомилксь друг с другом при других обстоятельствах.
Он отворил дверь и бросил прощальный взгляд на Мэйнарда, Халлерта, всех остальных членов группы - этих бледных, ошеломленнык людей. Он улыбнулся им, но не дождался ответной улыбки. Повернулся, осторожно прикрыл за собою дверь и направился к шоссе, которое вело к Дилларду, к ближайшему почтовому отделению.