Андрей Столяров. Давайте познакомимся
© Copyright Андрей Столяров
Его привезли поздно - в двенадцатом часу.
Старшая сестра постучала в дверь.
- Иду, иду, - сказал Полозов.
Очень не хотелось вставать. Глаза слипались. Так всегда в первую половину дежурства. Он затянулся в последний раз, бросил окурок.
Коридор был пуст. Двери в палаты открыты. Окна зияли чернотой. По холодной лестнице Полозов сбежал вниз, к операционной. Варвара уже ждала его - затянутая в халат, со сжатыми губами: злилась, что приходится дежурить в ночь.
Вторая сестра, совсем молоденькая, нерешительно стояла поодаль. Он ее на знал. Вероятно, из новеньких.
Пол в предбаннике был кафельный, белый. Нестерпимо светили лампы под потолком. Полозов сунул руки под кран в кипяток, начал тереть щетками.
Варвара за спиной держала полотенце - молчала.
- Ну что там? - наконец спросил Полозов.
- Мужчина. Лет двадцать пять - тридцать, - сухо ответила Варвара. - Попал под грузовик. Перелом ноги. Сломаны два ребра. Кровотечение. Трещина в черепе. Пьяный, конечно...
- Просто несчастный случай, - вдруг сказала вторая сестра. - Ведь мог быть просто несчастный случай.
- Ты, Галина, еще навидаешься, - сказала Варвара. - А я знаю - напьется и лезет напролом. Море ему по колено.
"Ее зовут Галя", - отметил Полозов.
- Нальется так, что глаза врозь, а нам работа - заделывать...
Полозов скреб руки. Варвара бурлила. Все это он слышал уже тысячу раз. Ворчать она умела. Что, впрочем, не удивительно: разведенная, за сорок лет, никаких перспектив.
Галя ответила чистым голосом:
- Медицина, Варвара Васильевна, помогает вне зависимости от социального, юридического или психологического состояния больного.
"Она, наверное, студентка, - подумал Полозов. - Излагает, как по учебнику".
Зато Варвара просто вскипела.
- А вот я - будь моя власть - и не лечила бы таких. Навился - подыхай на панели!..
Это было уже слишком. Полозов приказал:
- Полотенце.
Варвара фыркнула, но замолчала. Полозов вытирал руки...
В операционной неистово светил рефлектор. Привезенный лежал на столе, на тонкой блестящей пленке. Грудь у него выступала. Гладкая, будто полированная, кожа натянулась на ребрах. Багровели длинные ссадины. Ниже, под бинтами и ватой, громадным пятном запеклась кровь. Голова у него была запрокинута, подбородок торчал вверх.
- А молодой, - вдруг сказала Варвара. - Жаль, когда молодой.
Полозов одним взглядом прогнал ее на место.
Анестезиолог - шапочка у него съехала, халат был мятый - сообщил:
- Пульс пятьдесят пять, падает. Наполнение слабое.
- Крови потерял много? - спросил Полозов.
Анестезиолог равнодушно пожал плечами.
- Я спрашиваю: он много потерял крови?
- Порядочно, - сказал анестезиолог. Глаза у него были воспаленные, усталые.
- Группа?
- Вторая.
- Есть у нас вторая группа?
Анестезиолог опять пожал плечами.
- Я вас выгоню, - с бешенством сказал Полозов. - Я вас завтра же - на утренней конференции...
- Безобразие, - добавила Варвара.
Галя ничего сказать не решилась, но глаза у нее возмущенно сверкали.
- А это не мое дежурство, - спокойно объяснил анестезиолог. - Я уже отмотал сколько положено. Сменный заболел. Я бы вообще мог не оставаться.
Полозов сдержался. Что тут поделаешь. Формально он прав. Его смена закончилась. А что остался на вторую - подменить коллегу, так это даже благородно.
- Виктор Борисович, - сказала Варвара. - У нас есть два литра первой. Правда, консервированная...
Полозов только дернул головой - она заторопилась к холодильнику.
Несколько секунд все молчали. Полозов пытался успокоиться. Работать с таким настроением нельзя. Это он знал по опыту. Если сразу не заладится, то и дальше пойдет наперекос.
В операционной было тихо. Привезенный парень, судорожно дыша, лежал под рефлектором. Кожа на груди то натягивалась, то опадала.
Спокойствие давалось трудно. Анестезиолог отвернулся - мол, меня это не касается, я свои обязанности выполняю, остальное - дело ваше.
Галя смотрела то на одного, то на другого.
Вернулась Варвара.
- Полтора литра, - сообщила она.
- Хорошо, - сказал Полозов. - Будем делать. - Шагнул к столу. Варвара сразу же стала напротив. Галя робко подошла сбоку.
- Петр Сергеевич, - сказал Полозов анестезиологу. - Я вас прошу - пульс, сердце и вообще.
Анестезиолог пожал плечами. Варвара возмущенно мотнула головой, хотела что-то сказать, Полозов быстро остановил ее.
- Начинаем!
Картина была отвратительная. Перелом - черт с ним. От переломов еще никто не умирал. Нога обождет. Трещина в черепе? Еще неизвестно, есть ли она. Написать все можно. Ударился он, конечно, сильно: все-таки самосвал - не велосипед, но определить трещину на улице - это вряд ли. Во всяком случае, с головой тоже горячиться не следует. А вот грудная клетка и полость - сплошной кошмар. Два ребра сломаны. Концы их ушли внутрь и, наверное, проткнули диафрагму. Кишечник, конечно, тоже задет, сосуды порваны - вон сколько крови потерял. И брюшная стенка - в клочья, одни лоскутья. Вероятно, сперва его сшибло, отсюда трещина в черепе, а потом грузовик наехал на ногу и на грудь.
Полозов выпрямился. Варвара одним движением вытерла ему лоб. В операционной было жарко.
Хуже всего, что дыра бог знает какая. Грязи - центнер. Пока приехала "скорая" да пока перевязали... Перитонит обеспечен. Если даже этот парень и перенесет операцию... Так или иначе, работы здесь часов на шесть. Не меньше.
Он сеял бинты. Сразу же пошла кровь - обильно, широко. Варвара ловко убирала ее, не давая стекать внутрь.
- Пульс пятьдесят пять, - сказал анестезиолог. - Учащается.
- Приходит в себя, - предупредила Варвара.
Действительно, спекшиеся губы на белом лице дрогнули, распахнулись глава - большие, серые, недоуменные, из горла вылетел слабый хрип.
- Наркоз, - приказал Полозов.
Варвара обернулась, но, к счастью, промолчала. Анестезиолог нехотя взял маску. Полозову казалось, что он двигается нарочно медленно.
Парень все пытался что-то выговорить, оторвал голову, с натугой мигнул раз, другой, но тут маска закрыла лицо.
Полозов медлил. Ему очень не хотелось вскрывать стенку. Два ребра и кровотечение. Можно представить, какая там каша. Он вообще не любил операций на брюшной полости. И места вроде много, и поле крупное, а чуть что не так - воспаление, острый процесс, и вся работа насмарку.
Но делать было нечего.
Варвара сосредоточенно смотрела на его руки - ждала. Анестезиолог убрал маску, вернулся на свое место, спина его ясно выражала - а провалитесь вы все. После Полозова он был здесь самый опытный, но при таком настрое вряд ли можно было ожидать от него серьезной помощи. Ну а Галя - что Галя? - студентка. Побледнела вся, напряглась. Наверное, в первый раз на операции. Того и гляди самой станет плохо.
В общем, рассчитывать можно только на Варвару. У нее стажа - дай бог. Ну я на себя, конечно.
Варвара подняла на него удивленный взгляд.
- Вскрываем, - сказал Полозов и взял ножницы.
Он взрезал кожу, расслоил мышцы. Внутри было, как и думал. Каша. Прорвались крупные сосуды. И, вероятно, прорвались уже давно, еще при наезде - кровь частично свернулась, диафрагма висела лохмотьями, к кишечнику страшно было прикоснуться.
Варвара посмотрела на него. И Полозов понял, что она хотела сказать. Бесполезно. Никаких шансов. Проще оставить, как есть. Полозову тоже этого хотелось. На мгновение он даже пожалел, что парень не умер по дороге в клинику. Ему самому было бы лучше.
- Пульс сорок. Наполнение слабое, - неторопливо сказал анестезиолог.
Полозов вздохнул, и работа началась.
Сначала все шло хорошо. Полость удалось очистить быстро. Варвара в таких случаях была просто незаменимой. И повреждений, особенно в кишечнике, оказалось меньше, чем он ожидал, - поражение все равно было смертельным, во работа ее такая тяжелая. Полозову удалось довольно быстро закрыть слизистую, теперь за желудок можно было не опасаться, и Варвара это оценила, кивала одобрительно, но потом вдруг что-то сдвинулось, дернулось, он даже не успел понять - что, все сместилось, хлынула кровь - густо, горячо. Варвара замелькала отсосом, даже Галя пыталась что-то сделать тампонами - ничего не помогало: кровь выходила толчками, заливала полость. Наверное, прорвало воротную вену. Да - "вена порта". Скорее всего, она уже была повреждена, стенка держалась чуть, и теперь, когда Полозов начал копаться, лопнула. Он сунулся с лигатурой, ничего не было видно, нитки крутились в держателе, Галя не вовремя лезла под руки. Полозов про себя ругался черными слоями. Пот заливал глаза. Он усиленно моргал, помогало это плоха.
- Пульса нет, - вдруг сказал анестезиолог.
Полозов поднял голову.
- Сердце стоит.
- Адреналин, - хрипло сказал Полозов.
Варвара будто ждала - подала шприц. Игла вошла меж ребер. Поршень медленно пополз вниз.
- Ну?
- Стоит, - сказал анестезиолог.
- Дефибриллятор!
Варвара покачала головой.
- Виктор Борисович...
- Быстро! - гаркнул Полозов. Он и сам знал, что бесполезно. - Запускай!
Анестезиолог щелкнул тумблером. Сердце дернулось. Тут же он сказал:
- Остановка.
- Еще раз!
- Остановка.
- Еще раз!
Анестезиолог пожал плечами - мое дело маленькое, приказывают, я выполняю.
Так продолжалось минут десять. Запустить сердце не удалось. Реакция была все слабее и слабее. Варвара покашливала. Анестезиолог откровенно морщился.
- Ладно, все, - сказал Полозов. - Все. Закончили.
Стащил перчатки. Варвара сунула чистую марлю - вытер лицо, подумал: "Сделать-то все равно ничего было нельзя".
Сильно хотелось курить.
- Он умер? - нерешительно спросила Галя.
Ей никто не ответил. Анестезиолог свертывал провода. Полозов все-таки достал сигарету. Варвара смотрела неодобрительно - прямо в операционной.
- Он умер? - снова спросила Галя.
- Надо будет заполнить историю болезни, - сказал Полозов.
Варвара закивала.
- Да-да, Виктор Борисович, я помогу.
В лице ее не чувствовалось никакой усталости. Железная была женщина.
- Смотрите, смотрите! - вдруг сказал анестезиолог.
Все обернулись.
- Сердце!
- Что - сердце?
- Есть сердце!
- Что за ерунда... - начала Варвара. Полозов, отстранив ее, шагнул к экрану. В темно-серой стеклянной глубине вспыхивала серебряная звездочка.
- Я уже хотел выключать, - возбужденно сказал анестезиолог. - Вот уже за ручку взялся и вдруг - заработало.
- Дышит! - воскликнула Варвара. - Виктор Борисович, дышит!
- Это обморок был, - сказала Галя.
Полозов даже не обругал ее за глупость - натягивал перчатки, пусть не стерильные, теперь не до этого.
В груди было холодно. Ничего себе - так залететь. Принять живого за мертвого. Может быть, шок? Хотя вроде, не с чего. Или аллергия к наркозу? Он слыхал о таких случаях: некоторые не переносят. Вплоть до летального исхода. Вдруг и здесь - дали маску, отключился. В любом случае это позор. Грубейший промах. Выговор обеспечен. А могут и вообще погнать. Слава богу, еще заметили. А если бы очнулся в морге?
У Полозова даже в горле перехватило.
- Наркоза больше не давать! - крикнул он. - Следите за пульсом.
Варвара замерла у стола. Лицо у нее было какое-то странное.
- Шевелись! - закричал Полозов. - Отсос, лигатуру! Галя, тампоны - живо!
Галя мотнулась к столику с инструментами.
- Не надо, - спокойно сказала Варвара.
- Что не надо? С ума сошла!
- Посмотрите, Виктор Борисович, - так же спокойно сказала Варвара.
Полозов посмотрел. Кровь больше не текла.
- Ну и что, - сказал он. - Тромб. - Поторопил ее: - Не стой, Варвара, не стой.
- Вы глядите, глядите, - сказала она.
Кровь не просто остановилась, а как бы спеклась, ссохлась, ее вдруг стало меньше.
- На желудок посмотрите, Виктор Борисович.
Полозов не верил. Там, где он с такой быстротой и блеском зашил порез, теперь появился рубец - плотный, бугристый, надежно схватывающий края, словно операция была сделана не полчаса, а по меньшей мере месяц назад.
Суматошно подлетела Галя с тампонами. Полозов, не глядя, поймал ее за руку.
- Пульс пятьдесят. Ровный. Наполнение среднее, - сказал анестезиолог.
- И здесь, - Варвара осторожно показала пальцем.
Диафрагма, которая только что висела клочьями, вдруг начала зарастать. Именно зарастать. Лохмотья еще остались, но сморщились, съежились, прилипли к ткани и потихоньку рассасывались. Между ними прямо на глазах появлялась молодая розовая пленка.
- Вы помните Анциферова? - шепотом спросила Варвара.
Полозов быстро повернулся. Варвара смотрела напряженно, желая сказать и не решаясь при посторонних.
Он, конечно, помнил. Еще бы!
Пленка закрыла всю диафрагму. Она была тонкой, просвечивающей, в нее миллиметр за миллиметром вползали капилляры.
- Что это такое? - очень тихо спросила Галя где-то за спиной.
- Приходит в себя, - предупредила Варвара.
Парень открыл глаза, повел по сторонам, с трудом сглотнул - сейчас заговорит.
- Наркоз! - рявкнул Полозов.
Анестезиолог подскочил.
- Вы же запретили.
- Наркоз! Наркоз! Быстрее!
Маска легла на лицо. Анестезиолог прижимал ее обеими руками, поглядывая с некоторым испугом.
- Он, значит, живой, - шепотом сказала Галя.
Диафрагма совсем заросла. Ясно проступали мышцы и сухожилия. Рубец на желудке рассосался - никаких следов. И кровь, заливавшая волость, исчезла: отдельные черно-краевые сгустки с каждой секундой бледнели и таяли.
- Ох, так и растак, - сказал анестезиолог. Он заглянул через плечо.
Варвара уничтожающе посмотрела на него. Он крутил головой.
- Ох, этак и разэтак.
- Надо зашивать, - нарочито громко сказала Варвара.
Полозов очнулся.
- Да-да, конечно...
- Виктор Борисович, - протянула Галя, - я ничего не понимаю.
- Я тоже, - мрачно отозвался он.
- Ох, так-так и еще раз так, - сказал анестезиолог.
Зашили быстро, хотя Полозов не торопился - накладывал стежки машинально.
Потом он бросил держатель, задумчиво стащил перчатки.
- Остальное - сами.
Варвара понимающе кивнула.
- И снимите повязку с ноги. Она ни к чему. - Взгляд его остановился на лице парня. Тот дышал спокойно, ровно. - Голова, я думаю, в порядке. Трогать не надо. Варвара Васильевна, закончите - зайдите ко мае.
- Елки-палки, - сказал анестезиолог, видимо, исчерпав словарный запас.
Затем они сидели в дежурке. Полозов курил. Варвара принесла чай. За окном была плотная ночь. На столе вод лампой лежала история болезни.
Молчали долго. Наконец Варвара спросила:
- Что будем писать, Виктор Борисович?
Он вяло ответил:
- А что писать? Характер травм, характер операции в полости и на конечностях.
- Он уже завтра будет ходить, - сказала Варвара. - Вспомните Анциферова.
Полозов прищурился. Варвара поспешно добавила:
- Нет-нет, фамилия другая. Я смотрела. И кроме того, Анциферову за сорок, а этот совсем молодой.
Полозов криво усмехнулся.
- Значит, так. Запишем полость... Запишем, что голова в порядке. Ошиблись на "скорой". А перелом... Запишем не перелом, а вывих...
Варвара отхлебнула чай.
- И правильно, Виктор Борисович. Хватит с нас Анциферова. Три объяснительных. Четыре комиссии. Рентген, анализы, протоколы... И кто поверил?
- Я бы на их месте ни за что не поверил, - сказал он.
- Только... Мы были не одни...
Полозов махнул рукой.
- Обойдется. Эта... Галя... вообще отпадает. Кто она? Студентка?
- Да.
- Ну вот... А тот фрукт... - Он сморщился. - Ну расскажет, ну потреплется в курилке, будет клясться. Поболтают и перестанут.
Помолчав, помешал ложечкой в стакане.
- Интересно, кто-нибудь еще видел нечто подобное? Или только вам везет? Надо будет осторожненько порасспрашивать.
- Я вот что думаю, - сказала Варвара. - А ведь их, наверное, много - таких. Ведь за два года - второй случай. И опять у нас. А если и у других хирургов? А сколько больниц в городе? Нет, этих людей много, Виктор Борисович.
- Это не люди, - устало сказал Полозов.
- А кто? - она спросила испуганно.
- Не знаю, - сказал Полозов. - Не знаю. Но только это - не люди...
Галя шла по тихому коридору. Свет был притушен. Больница спала. За столиками клевали носами ночные сестры.
Сегодняшний случай не выходил у нее из головы. Странная какая-то история. Ничего не понять. И Виктор Борисович не объяснил. Тоже - врач, принял живого за мертвого. Называется, практика.
Она повернула за угол.
У окна стоял парень. Тот самый, которого оперировали. Курил в форточку, сильной струей выдувая дым.
Увидел ее, подмигнул:
- Спокойной ночи, доктор.
У него было очень приятное лицо - серые глаза, прямой нос, шапкой светлые волосы. Рослый, плечистый. Наверное, спортсмен, может быть, даже мастер.
Но удивительно: тяжелейшая операция, а он ходит.
- А здесь нельзя курить, - сказала Галя.
- Да? - Он улыбнулся беззаботно. - Я только одну, напоследок.
- И вам нужно лежать, - сурово добавила Галя, вспомнив про операцию.
Он бросил окурок в форточку, засмеялся.
- Почему вы такая строгая? Не надо... Вы еще дежурите?
- Да, - сказала Галя.
Он опять подмигнул - весело.
- Вот и хорошо. Давайте познакомимся.