Евгений Торопов. Рассказы

Библиотека

Евгений Торопов. Рассказы

Евгений Торопов. Одно из тысячи приключений командора ЮЮЮ

(юмористический рассказ)

Совершенно секретно Лично в руки По прочтении уничтожить

Командору космической субмарины "Четкий штепсель" ЮЮЮ Дю-37-белю

СТРОЖАЙШАЯ ГРАВИГРАММА No F7-1А

Дружище ЮЮЮ! Ты сообщаете, что в квадранте XX в зоне видимости вашей клячи замечена очевидно обитаемая глыбина. Ты знаете, что по Декларации прав разнородных и разношерстных большинств и меньшинств мы вынуждены принять ее в межкосмическое сообщество, а посему следует: а) опуститься б) разузнать в) понять г) рассказать д) договориться Всегда Ваш дружище ЯЯЯ Шу-73-руп

Начало

- Командор, командор! Какая необычная планетка! Снижаемся. Маневрируем.

- Нюхом чую - дикари, - мечтательно потянулся на мягком командорском диване ЮЮЮ. - А помнишь, дело было на...

- Командор, скорее сюда! - прильнул пилот к иллюминатору.

Из горы, мимо которой они снижались, прямо из отвесной скалы горизонтально, даже чуть вниз концом торчала заводская труба, из которой клубами валил дым.

- Не иначе как развитые, - проворчал командор. - Трудновато будет. Гордые.

- Но командор, как-то странно она торчит! В бок себе...

- Твоя правда.

Они достали бинокли и стали пристально разглядывать длинный белый попыхивающий дымом цилиндр.

- Ну точь-в-точь заводская труба. Но почему горизонтально? - недоумевал пилот.

Неожиданно в скале отворилось окно, и дым полез оттуда.

- Смотри, не пожар ли у них?

- Ну что ты! Слишком уж мала вероятность нашего присутствия на столь редком событии.

- Но это же дикари - что с них взять.

Гора вдруг покачнулась (или субмарина попала в воздушную воронку?), слои камней у основания заводской трубы зашевелились, и труба развернулась дулом в их сторону.

- Они в нас сейчас пальнут! - заорал пилот. - Мы совершили роковой просчет - это орудие их противовоздушной обороны!

- Ложись! - ужасным голосом скомандовал командор. - То есть, я имел в виду: приземляйся.

Пилот включил форсаж и они понеслись к земле. Ни секунды не медля, гора разверзла свою пасть и оказалось, что и не орудие это вовсе, а реактивный снаряд, устремившийся вслед за ними.

Бух! Ба-бах! Трах!

Тарарах!..

Снаряд словно огромная дубинка треснул по крыше субмарину и отлетел в сторону. Астронавты скорее натянули скафандры и выкатились наружу. И, о! Страх-то какой! Хрипло подкашливая, гора неторопливо удалялась.

- Ну прямо, понимаешь,.. какие-то первобытнообщинные порядки! - возмутился командор и пнул невзорвавшийся снаряд ногой, прямо в непонятную красную надпись: "...Беломорканал".

Оглядевшись по сторонам, они сообразили, что находятся на высокогорном плато. Справа и слева валялись такие же невзорвавшиеся снаряды с красными надписями. И здесь и там возле них возвышались кучи вонючего пепельного шлака. Чуть подальше, на свету яркого грушевидного солнца поблескивала гладь идеально круглого горного озера (располагавшегося в вулканической впадине?).

- Искупаемся? - приободрился командор.

- Страшно. А вдруг кислотное или радиоактивное?

Они неторопливо дошагали до будто залакированной набережной.

- Ой, - громко-прегромко вскричал командор, попытавшийся потрогать воду рукой. - Она ж... (далее следует весь лексикон неприличных слов межкосмического сообщества)... она же как к-кипяток! И жирная какая-то!

Пилот тем временем развернул биопеленгатор.

- Рыб нет! - угрюмо провозгласил он. - Ни хищных, ни мирных.

- Так им и надо! Сварились все их рыбы.

Вдали спикировала страшная неземная птица с выпученными глазами, ударилась о невидимую преграду и забилась, тяжело гудя четырьмя пластинчатыми крылами.

- У меня нехорошее предчувствие, - проанализировал свое состояние пилот.

- Молчать, - пробормотал командор и в который раз подул на руку.

По поверхности озера плавали жирные золотистые пятна. И вкусно парило, как-будто супом. Через грязную воду едва проглядывали водоросли. Во всяком случае пейзаж, если и был красивым, то в каком-то очень уж извращенном смысле.

Внезапно с неба пала черная тень. Астронавты боязливо глянули наверх и вмиг испугались - до судорог, до подкашивания колен. Вкруг плато столпились три горы и каждая двигалась, угрожала, размахивала руками.

- О! О! О! - катился грозный вал звука.

- Ы! Ы! Ы! - вторило ему эхо (а может быть и не эхо).

У пилота затряслись все поджилки, и вибрация отчетливо передавалась земле. В свете этого неудивительно было бы, если с другой стороны планеты родилось бы ужасное землетрясение.

- Давай, командор! Командуй уносить отсюда ноги!

Командор безрассудно сел на краю обрыва, свесил ноги в ущелье и философски проговорил:

- Вот, дружище, наши правоведы хоть и твердят постоянно о равном праве на вступление в мировое сообщество, ты ясно видишь во что это выливается на практике. Эти варвары с низким культурным, духовным, техническим развитием никогда не смогут понять нас, наши тонкие души.

Тут огромный ложкообразный метеорит с визгом прорезал воздух и шлепнулся в озеро, обдав их мириадами мельчайших горячих капелек.

- Все! Терпение мое лопнуло! - гневно топнул ногой храбрый ЮЮЮ и, не поворачиваясь более ни в чью сторону, с достоинством зашагал к субмарине.

Конец

Совершенно секретно Лично в руки По прочтении сдать в архив

Главному Координатору космических изысканий ЯЯЯ Шу-73-рупу

ГРАВИДОНЕСЕНИЕ No L2-9П

Брательник ЯЯЯ! Меня чуть не смех разбирает, когда я перечитываю твой приказ, ведь ни о каких пунктах в), г), а тем более д) и в помине речи не может идти, иначе как в тоне биолога, охотящегося на амебу, или в тоне геолога, подкидывающего ладонью любопытный камень. Больше слов не имею.

Твой вовек Дю-37-бель

Евгений Торопов. Шестьдесят восемь

(рассказ)

Бледно-серый Жарж упрямо лез вперед, хотя ноги давно стали ватными. Вперед, только вперед, куда зовет неведомое Чувство. И уже потускнели нательные защитные пластины, и Жарж уже не был похож на того статного красавца, которым любовались (а в тайне завидывали) все без исключения друзья и подруги, чьи жизненные территории пересекались с его Дорогой. Он вспомнил молоденькую и застенчивую Шайту, которая стыдилась раскрыть свои тайные симпатии и эмпатии при встрече с ним, хотя ничего зазорного в том не было. Жарж - это ведь не какой-нибудь там плюгавый Мажор или плешивый Тишат. Жарж - это ведь... Одним словом, ничего больше к этому не добавишь. Любимец и краса всего местного Круга.

И вдруг опять, в который раз лопнул Покой. Краем своих больших глаз Жарж отметил, что там, где он только что прошел, заискрилась поверхность, острые язычки голубоватых молний почти долетали до него. Стало душно и тесно, защитные пластины сильно нагрелись... Цель чувствовалась где-то совсем близко, но добраться до нее сейчас же не было никакой возможности. Ноги стали скользить по Поверхности из-за высохшей смазки... Да, это лопнул Покой и пора уходить отсюда чтобы не погибнуть. Жарж взмахнул длинными во все тело, прочными крыльями и взлетел. Спустя мгновение он вырвался из хищных лап смерти, но главное, ради чего он испытал такие тяготы исчезло. Он потерял из виду Цель... Теперь надо было начинать все сначала...

Он полетал кругами, повернул назад и, наконец, нащупал очень слабое и отдаленное Чувство Цели. Тогда он опустился на Поверхность в этом месте и опять побрел, устало перебирая шестью тонкими многосуставными ногами... "Интересно, отчего это происходит? Вряд ли от моего физического присутствия - это было бы объективно бессмысленно."

Он остановился перевести дух, поднял две ноги и потер их друг о дружку. Сухость медленно сменилась маслянистостью. И он побрел дальше туда, куда его так необъяснимо тянуло...

"Покой нарушается скорее всего потому, что я мыслю, вспоминаю свой Круг. Мысль, наверное, разрушает структуру Покоя. И если попробовать не думать ни о чем... Ведь я верю что Цель существует и я достигну ее во что бы то ни стало..."

И Жарж одолел много шагов вперед, как вдруг почти в самом конце пути вновь взорвался Покой. "Да что ты будешь делать!" - в сердцах подумал он, но успел-таки взлететь, оторваться от опасности и опять приземлиться где-то в отдалении. "Верно замечено, что есть более важные вещи, чем состояние мира, чем жизнь и смерть. Для меня, например, это желание найти Цель..."

Только с восьмой или с девятой попытки удалось осторожно пройти весь Путь. Шестое чувство вело его через препятствия Поверхности, он огибал их справа и слева, он полз вверх и вниз, он принюхивался, ощупывался и, наконец, увидел ЕЕ: нечто белое на длинном сером плато. Все вокруг кричало, что это и есть то, что он искал. Довольный Жарж насладился открывшимся зрелищем, навдыхался благоухающего воздуха и кинулся внутрь, в самую гущу. Манна!.. О, Манна!.. Он совал длинный с утолщенным наконечником хобот в ее мякоть и сосал, глотал вещество, приятно проходившее меж суставов в Мешок, закрытый прочным хитиновым панцирем.

Когда Мешок стал тугим и тяжелым, Жарж собрал хобот и поплелся назад, повинуясь теперь чувству любви к родному Кругу. Но прошел он едва три десятка шагов, как снова, неожиданно и грузно началось обрушиваться Пространство и не так как когда-либо прежде, а с чудовищной силой и упорством; Вселенная рухнула. Затрещали пластины, ноги не выдержали и Жарж медленно осел к Поверхности... Острые голубые молнии били часто и очень больно, свет в одном глазу померк сразу, а вторая половина дня продолжала существовать, но как в молочном туманце и стремительно тускнея... "Это последний миг моей жизни", - подумал он. - "И я не увижу больше ни Шайту, ни Тишата, ни Мажора, ни... никого!.."

Густая волна воздуха налетела, отбросила его, перевернула на спину. Но он этого уже не знал.

x x x

А далеко отсюда, от опасной Цели и тревожно погибшего Жаржа, находилась Шайта. Вокруг было спокойно и мир был непоколебим. Вдруг она почувствовала чье-то присутствие. Присмотревшись, она узнала своего друга по Кругу - Мажора. Шайта подала ему приветственный сигнал и, легко взвившись, подлетела поближе. "Давно тебя не видела. Как дела?" - "Привет, привет, - поздоровался тот, медленно разгибая тонкие, но крепкие как сталь ноги, чтобы хоть чуть-чуть, хоть для собственного удовлетворения быть повыше и не казаться дородной Шайте каким-нибудь жалким лесным муравьем. - Кстати, у нас новая Цель появилась. Вон там." - "Не знала. Ну и как?" - "А дело в том, что Цель эта очень необычна. Это Великая Цель, но возле нее весьма беспокойно пространство. Я только что прилетел оттуда, видел ее, но пришлось на время от нее отказаться. Совсем рядом был такой мощный прорыв Покоя, что я потерял часть ноги и... вон посмотри, - он показал Мешок, - даже здесь трещины пошли.

Шайта посочувствовала и с ноткой темного предчувствия спросила: "А Жаржа ты там не видел?" - "С ним можешь прощаться!", - раздался печальный голос сверху. К Поверхности быстро спикировал и невдалеке от них сел Тишат. - "Что ты сказал?" - резко переспросила она. - "Видел я Жаржа у новой Цели, - мрачно и раздраженно ответил Тишат. - Он погиб ради нее." - "Я никогда в это не поверю!" - вскричала Шайта, отпрянула, пытаясь сдержать свой порыв, но не смогла и тогда быстро поднялась в указанном направлении.

С трудом отгоняя от себя манящий зов Цели, она искала и искала Жаржа, пренебрегая частыми прорывами и вскоре почувствовала его, великого и любимого, дерзновенного и непобежденного. Он лежал на боку, подняв длинные узелковатые ноги над Мешком. "Ах! - горько подумала Шайта и глаза ее затуманились. - Наверное это для меня он приготовил полный Мешок, для меня..." И она отдала волю чувствам... Проклятая Цель! Погубила его! Шайта видела как возникла Она, черная и страшная, круша Мир на своем пути, но бесстрастно сидела, лишь опустив крылья. Стало горячо и больно, а молнии все зажигались.

И...

x x x

...Хлоп! Раздался сухой щелчок резины о стол.

- Еще одна есть! - проговорил поручик Орлов, разглядывая на столе неподвижную черную точку. - Слышь, Михайло! Уже шестьдесят седьмая за день, а ты говоришь под Оренбургом больше было, - он поправил пустую портупею и посмотрел на сослуживца.

- Брось, Алешка!

- Ну-дак, ведь заедают же... - осторожно проговорил он, медленно поднимая руку с хлопушкой, и... бац!.. Шестьдесят восьмая!

В конце избы скрипнула дверь и вбежал разгоряченный посыльный.

- Господин поручик! Повстанцы атакуют! - пролаял он, едва дыша.

- Всех в ружье! - вскакивая, крикнул Орлов.

Посыльный выскочил, тяжело хлопнув дверью. Посыпалась штукатурка с потолка. Звякнул палаш. По скрипящим доскам пола протопали еще две пары сапог. Еще раз громыхнула дверь и снова посыпалась штукатурка. За окном раздавались крики, проскакали гигикающие драгуны, захлопали отдаленные выстрелы и жахнула пушка.

В раскрытую ставню врывались жаркие желтые лучи, а на столе, в их свету остались лежать: горстка овсяной каши и несколько темных застывших мушек.

Евгений Торопов. Киберужас

(футуристическая зарисовка)

Когда Петр засыпал, ему снились чудовищные сны о беспробудно диком прошлом его родины.

Во снах Петр представал то как полунищий гражданин страны, с которого милое государство сдирает непомерно высокие налоги; то на родненьком заводе до полугода не выдают зарплату; а то вдруг представлялось, попал он в "горячую точку" планеты - в неизвестную доселе страну защищать никому неизвестное правительство против жестокой оппозиции под грифом: "пушечное мясо". Во сне он подрывался на минах и прах тысяч кусочков его тела горько оплакивали многочисленные родственники и мал мала меньше горемычные дети.

Просыпался Петр в холодном поту от тиканья будильника, словно от бомбы с заведенным часовым механизмом и, обессиленный, выкуривал не одну сигарету, пока не подходило время идти на работу.

- Настаиваю проветрить помещение! - с металлическим контральто заезжал в комнату домашний робот и Петр вздрагивал.

Он обреченно шел к кондиционеру, занимавшему почти все окно и слышал:

- Вставьте в прорезь Вашу кредитную карту...

Потом Петр шел чистить зубы и под краном поблескивали кнопки с надписями: струйки в 1, 3 и 5 копеек в минуту.

Во время заказанного завтрака он даже и не смотрел на счет, ибо уже около десяти лет заказывал по утрам одно и то же: высококалорийную консервированную похлебку из продуктов нефтепереработки.

Петр выглядывал в окно: на горизонте курились трубы его Завода. По улицам ползали едва видимые глазу с этой высоты роботы-уборщики. Жарило солнце.

И вот наступала пора идти.

Он поднимался на крышу небоскреба и за 5 рублей заказывал поездку на аэролайнере. Но уже к середине пути он так издыхал от жары, что останавливался на одной из висячих площадок и у хорошо знакомого лавочника почти все карманные деньги отдавал за банку охлажденной колы. У Петра было заведено так: если удавалось обойтись без колы утром и обойтись без колы вечером, то эти деньги он тратил на пузырь кислорода для единственной дочки.

Итак, жизнь у Петра более или менее сложилась удачно, а распорядок дня четко и навсегда организован. И можно было спокойно утверждать, что Петр счастлив, если бы не постигшее его именно сегодня несчастье. Петр, как и всегда, вовремя приехал на рабочее место, но на этот раз мастер цеха встретил его крепкими объятиями, что было подозрительно.

- Петр, - сказал мастер цеха, - ты уволен. Мы подыскали тебе более дешевую замену.

... Ах, если бы не эта заминка, мы могли уверенно заявить: Петр более счастлив наяву, чем во сне.

Евгений Торопов. Жертвоприношение

(рассказ с элементами "horror")

Вечер торопливо сгущался. Жирные тучи жались острыми контурами друг к другу и, словно жмурясь, заслоняли диск луны. Время от времени мрачный глаз небесного киклопа приоткрывался и тогда развалины старого завода заливало неземным светом. Лужи на асфальте, эти подрагивающие зеркала, становились кроваво-черными и пугающе бездонными.

Они сидели на пригорке, грязные, худые, обросшие, с отчаянием глядя на прибывающую ночь и на шаманиху, на которую надеялись только потому, что больше не на кого было надеяться. Шаманиха была сегодня совсем плоха. Косматая и угрюмая, она зло поглядывала на Анну, вождиху племени и каждый раз взгляд натыкался на проклятый амулет на ее шее, отбрасывающий блестки неверного лунного света и каждый раз прокалывало сердце, а в душе вскипала темная злоба. "Ах ты чудовище!" - думала она и вспоминала тот памятный, последний удачный поход.

Во-первых, они приволокли тогда три огромных корзины болотных орехов. Ах, какие это были орешки - отборные, сочные. В сладостной истоме воспоминания она даже закрыла глаза и непроизвольно принюхалась. Но в ноздри как обычно полез наглый дух прелого мира.

Кто-то чихнул. Шаманиха быстро посмотрела на возмутителя тишины. Этот старый пердун Рэм был давней обузой племени. С каждым чихом из него выходил последний ум и если бы не покровительство вождихи Анны, быть бы ему давно кормом для болотных червей. Анна же как-то проговорилась, что он был ее отцом.

- И когда ты станешь готова, - вдруг неслыханно громко спросил этот старик Рэм. - Есть же охота.

Шаманиха быстро вынула из-за пояса плеть и хлестко ударила старика по голове, отчего тот охнул и повалился набок, зажимая кулачком окровавленное ухо.

- Не гневи богов, падаль!

Люди племени опасливо покосились на нее и так замерли, теснее прижавшись друг к другу. Стало вдруг как-то холоднее. Грязные и голодные ребятишки, сидевшие вместе со всеми, беззвучно зашвыркали носами и стали утирать сами собой скатывающиеся слезы.

Шаманиха взглянула на хищное небо и вновь закрыла глаза, погружаясь в воспоминания. В тот поход воительницы принесли богатую добычу. Платья, посуда, несколько обуток и даже два ножа. Захваченный, среди прочего, амулет при любом раскладе должен был достаться ей. Ибо кто общался с богами, выклянчивая удачу, кто усладил их вкусным дымом? Шаманиха старательно попыталась вспомнить момент, когда Анна отказалась отдавать амулет. На всей ее памяти это был сильнейший случай неповиновения.

Она открыла глаза и придирчиво оглядела грозный вал туч, подминавший хозяйку ночных небес. За несколько дней чувство голода у шаманихи притупилось, зато обострилось и быстро набирало силу чувство обнаженности перед космосом. Она полностью доверилась этим ощущениям и сейчас же впала в легкое полузабытье.

x x x

...Они шли гурьбой, вооруженные ржавыми штырями и напряженно всматривались в смутные очертания предметов. Под ногами хлюпало. Ночь в кварталах была совсем иной, чем ночь на старом заводе. Здесь было как-то больше жизни. Под кустами копошились узелки длинных белесых червей. В воде, особенно что была не над рыхлым асфальтом, нога раздвигала мягкие косы водорослей и пугливые стайки маленьких змей бросались врассыпную, изредка попадаясь между пальцами ног. С кем это происходило, причмокивал от удовольствия, откусывал головку змейки и, крепче удерживая в руках слюнявую кожицу, выдавливал из нее чуть солоноватую кашицу мякоти. Проходя под деревьями, чухоны всегда вздрагивали, когда разбуженная птица вдруг начинала громко и задиристо хлопать крыльями, издавая при этом рассерженные визги. Здесь, в кварталах города, где вода не была покрыта масляной пленкой, где не было этих жутких шлаковых куч, палящих лучами радиации, здесь жизнь кишела, сталкиваясь друг с другом в смертельной схватке выживания.

Настороженно обойдя по периметру открытое пространство перекрестка, отряд углубился во дворы домов, где начиналась чужая территория. Здесь жило странное племя карлыков, коренастых людей, обитавших на первых этажах домов. Возле подъездов они рыли грядки и растили на них такие вкусные болотные орехи. Правда, их еще надо было отвоевать.

В сумерках раздался тонкий пересвист и чухоны замедлили шаг, сильнее сжав в длинных руках острую арматуру. У некогда распределительной подстанции, заросшей болотным бурьяном, возникло неясное движение и навстречу им неровным строем выкатились молчаливые карлыки. В их глазах ужас мирился с решимостью...

x x x

Шаманиха внезапно вынырнула из зыбкого сна и отпрянула: на нее в упор смотрела Луна. Ее всю затрясло крупной дрожью. Шаманиха повалилась на землю, краем глаза замечая как люди расширили круг, завороженно глядя на ее страдания. Как ей сейчас было одиноко! Сколько она себя помнила, ей всегда было жутко одиноко.

Правое плечо свело ударом судороги. Неведомая силища схватила ее и ударила оземь. Тело совсем не чувствовалось. В глазах стоял только яркий, мечущийся круг луны. Потом исчезло все, а Вселенная нежно прижала ее к себе, приласкала как пугливого ребенка и начала говорить. Мягко, терпеливо.

x x x

...в их глазах ужас мирился с решимостью. Они размахивали сучковатыми дубинками и время от времени подбадривали себя осторожными выкриками:

- Эй! Ну идите сюда, чего встали как столбы! Угостим подарочками, мало не покажется...

Анна внимательно приглядывалась к противнику. По одному, по два человека их ряды пополнялись заспанными воинами, но даже несмотря на это их по-прежнему оставалось меньше. Не было ли где засады? Впрочем, лица карлыков выглядели растерянно. Среди них выделялась рослая женщина-вожак, которая-то и кричала больше других.

Анна выждала паузу, чтобы выглядело эффектнее и закричала своим высоким, чуть хрипловатым голосом:

- А ну-ка, заткнитесь, пещерные крысы! Лучше добровольно отдавайте что вы тут нажирковали. А не отдадите добром, мы вас хорошенько отдубасим и в иле изваляем...

Анне не позволил договорить увесистый ком грязи, прилетевший с вражеского фланга точно в лоб. Анна быстро протерла от грязи глаза и завизжала:

- Бей крыс! Бей! Бей! Бей!

И сама ринулась на рослую женщину, еще издалека занося для удара надежный прут. Они звонко схлестнулись. Анна была безумно яростна, потому что была голодна. Прут со свистом рассекал влажный воздух и обрушивался в обход дубины на плечо врага. Драка двух племен сопровождалась частой передробью, сдерживаемыми вскриками и победными возгласами. После нескольких минут ожесточенной молотьбы под твердой рукой Анны рослая женщина выронила дубину и рухнула в грязь. Она с безнадежной мольбой смотрела в глаза победительницы и, выставив вперед ладони, защищала свое лицо.

Анна прокричала победоносный клич чухонов и сдернула с поверженной амулет.

После этого она перевела дух. Подкрепление к карлыкам запаздывало. А может быть его вообще не было, мелькнула счастливая мысль. Может быть обескураженный внезапным нападением противник не успел предупредить союзников? По той или иной причине, но чухонам выпал редкий фарт.

Довольно скоро битва завершилась полной победой нападавших. Анна скомандовала отряду разбиться на тройки и обшаривать квартиры в поисках контрибуции. Несколько уставших бойцов остались поднимать своих раненых товарищей. Анна оглядела останки вражеской армии, что корчились и истекали на земле кровью, и заметила в их горящих глазах ужас. Решимость в них тоже была, но уже в малом количестве. Один ужас.

Занималась заря. Из бьющихся окон доносился испуганный детский плач...

x x x

Шаманихе стало совсем холодно и от этого холода она очнулась. Люди, как пламя, колыхнулись к ней и вновь замерли. Она зачерпнула ладонью воды из лужи и поднесла к своим пересохшим губам. Шумно отпив, она обессиленно приподнялась на одно колено и вознесла руки к небу.

- Трудно будет, - шепотом сказала она. - Нужна жертва!

Люди недоуменно и зло переглянулись. Последнюю дикую собаку они отловили и съели еще на прошлой неделе.

- Того требуют боги! - уже громче повторила шаманиха... - Нужна человеческая жертва!

Сначала люди подумали что ослышались. Они стали переглядываться, когда вдруг раздался нечеловеческий исступленный крик. Это кричала мать, пожалуй, самого хилого и самого тихого мальчика в племени. Она с однозначностью решила, что угроза предназначена ей.

- Не-е-ет! - кричала она, прижав головку сына к своему животу. - Не-е-ет! В чем он провинился перед вами? В чем! - она смотрела в глаза соплеменников и вдруг не увидела даже жалости. И тогда крик захлебнулся ручьем горьких слез.

В глазах людей действительно было трудно разглядеть жалость. Произнесенные слова шаманихи не подлежали обсуждению, превратились в необходимость и так как не несли большинству непосредственной боли, потому что по законам племени жертвой мог быть только ребенок мужского пола, то и не вызывали активного противодействия. Тем более имя жертвы еще не было названо. Все с интересом, даже с некоторым азартом (насколько это слово может подойти к осунувшимся, изголодавшимся, грязным людям), поглядывали на шаманиху, пытаясь прочитать в ее глазах имя. Но в ее глазах имени еще не было.

Вождиха Анна с неудовольствием поглядела на шаманиху. Ей сразу не понравилась эта затея. Может быть потому что и ее ребенок был мальчиком и она не чувствовала за ним совершенной безопасности. Однако делать было нечего и Анна тихо и спокойно стала говорить:

- Раз боги желают призвать к себе одного из нас, значит так тому и быть. Это будет самая почетная смерть, ибо от благорасположения богов будет зависеть исход нашего сегодняшнего нападения на карлыков. Но сегодня мы просто не можем принести неудачу, потому что тогда все умрем от голода.

После этих слов племя поднялось и обреченно поплелось за шаманихой.

Громадный корпус завода вырастал на глазах, своим черным силуэтом загораживая небо. Отворив высокую железную дверь, шаманиха провела их внутрь здания. Неровный свет горящих факелов не позволял разглядеть размеры всего зала. И потолок, и стены терялись далеко-далеко в темноте. Зал был загроможден пыльными странными станками, вызывающими прежде всего страх, а потом удивление. Все было неестественное, тяжеловесное. Пробираться в проходах было трудно, чтобы не запнуться о ящик с металлической стружкой или о какой-нибудь протянутый поперек кабель.

Преодолев, наконец, эти вырастающие из темноты, словно кидающиеся хищники, препятствия, они спустились по гулкой железной лестнице в подвал с таким же бесконечно высоким потолком и, пока не спустился последний человек, грохот шагов метался в воздухе, кидаясь на живое. Здесь, из ржавой цистерны, на которую можно было забраться по ненадежной лестничке, почерпнули в ведра горючей с дурманящим запахом жидкости и спустили вниз. Одно из ведер при этом не удалось удержать и оно упало вниз с глухим треском, обрызгав вокруг себя вонючей жижей. Шаманиха покачала головой, усмотрев в этом недобрый знак, однако ничего не сказала.

Когда горючее в ведрах было зажжено, стало немного светлее и отступившая тьма обнажила открытую площадку, с которой доносился ужасный запах спекшейся крови и сгоревших останков предыдущих жертв. Тошнота подступала к горлу.

И вот наступил момент когда должно было быть названо имя жертвы.

Шаманиха исподволь наблюдала за людьми. Очевидно, они испытывали острые ощущения смертельной опасности и надежды на то, что именно его не затронет. Вот один косится в ее сторону: - "Ну? Имя же!" - Вот другой еле дышит: - "Не томи, волчица!" Шаманиха бросила взгляд на Анну. та, скрестив на груди руки, неотрывно смотрела на жертвенник. Взгляд ее был озлоблен, а может это блики огней плясали в ее зрачках. На шее Анны сверкнул амулет.

"Имя! Имя давай!" - безмолвно кричали соплеменники. - "Говори же, не молчи!" И тогда шаманиха заорала:

- Тано! - и метнула рукой в сторону сына вождихи.

И тут произошло явное замешательство. Чтобы боги призвали сына вождихи, этого не ожидал, конечно же, никто - ну разве только подумывали в глубине души.

Мальчик Тано и не пытался убежать. На его хоть и грязном, но в общем красивом лице был написан неподдельный ужас. Но это было всего секунду. В следующую секунду верные подруги шаманихи уже волокли мальчика на алтарь и накрепко привязывали проволокой к металлическому стояку. Еще одна женщина облила его из ведра горящей жидкостью и все они сразу же отскочили подальше от огня.

Ошпаренный, Тано пронзительно закричал. Анна, выйдя из какого-то длинного оцепенения, завизжала и бросилась к сыну. Не обращая внимания на язычки пламени, начавшего лизать и ее одежду, она пыталась развязать узлы проволоки, она дергала и рвала их и ничего не получалось.

Они ревели в два диких голоса: мать и сын, а огонь был словно третьим, он обнимал и ласкал их.

Анна пришла в безумие. Не замечая удерживающую Тано проволоку, она дергала и дергала его, пытаясь вырвать с площадки. Стояк шатался. Люди, до этого зачарованно наблюдавшие за сценой, подали назад, увидев как осел под потолком у проема на верхний этаж подъемник.

И тут произошло страшное. Тяжелая лифтовая площадка не выдержала и сорвалась вниз. Люди в ужасе отпрянули. И в ту же секунду оборвались предсмертные крики и в последний раз облетели огромное помещение подвала. Воцарилась тишина, нарушаемая только шипением огня и испуганными вздохами людей, и в этом царствии ужаса сквозь завесу серой дымки все вдруг увидели как согнулась и разогнулась нога Анны, высовывавшаяся из-под тяжелой металлической плиты. Почти сразу потекла темная струйка крови и быстро закапала с алтаря на пыльный бетонный пол.

И тогда шаманиха зарыдала.

Евгений Торопов. Игра до полного поражения

(рассказ из серии "Трактат свидетеля")

Легионеры утомились, самое время было устроить привал. Становилось знойно, мягкое солнце подбиралось к зениту.

- Ух ты! - воскликнул Архилох. - Какая густая тень у этого платана, распрямившего крылья навстречу небу.

- Расслабляйся, ребята, - кивнул стратег Перикл и все облегченно вздохнули, все порядком подустали. Серые шершавые камни склона, торчавшие из-под отзеленевшей короткой травы накололи босые ноги.

Лисий положил копье на землю, освободил руку из щита.

- Мамочки! Как красиво! - пискнула Необула, забравшись на большой валун.

Лисий оглянулся. Ах, до чего Необула совершенна в этот миг. Часто вздымается крепкая точеная грудь с остренькими коричневыми наконечниками - а ведь со своей подругой Сафо она проделала тот же подъем, что и он. В душе Лисия при виде истинного божества зародилась волна новой энергии, будто и не бывало усталости. Тогда перевел он глаза на Сафо, женственную и грациозную. Та разговаривала с Архилохом, поглаживая свои золотые волосы, ниспадающие по золотым плечам и ключице. Она посылала Архилоху вдохновение и тот не отказывался и бодро лепил рифму, глядя Сафо в бесконечную глубину глаз. Лисий повернул голову еще дальше и перехватил цепкий опытный взгляд старого воина Лисандра. Тот тоже заряжался, хотя ему было труднее. Лисандр улыбнулся в ответ Лисию.

- С ума сойти! - восхищалась с валуна Необула.

Далеко позади, у подножия горы, лежала юная цветущая долина с раскинувшемся по полуострову полисом и окаймляли ее блестки омывающего моря. Полоски дорог угадывались по длинным линиям остроконечных кипарисов. Но граждан полиса почему-то не манило море. Все лезли на Олимп. Чего этим хотели добиться никто не знал, просто хотелось расширяться, а больше как на гору двигаться было некуда.

Лисий вдохнул полной грудью. Вот свободен же, а что-то все-таки давит. Он лег на траву, уткнулся лицом в зеленый ковер, он набрал полный рот травинок. Все же, все для человека определяет настроение.

Он развел руки в стороны, сжал в ладонях по камню и показалось ему, что объял он гору своей силищей.

- Я Бог! - громко закричал он. - Прочь с дороги, на Олимп взбираются боги!

Неслышно подошла Сафо и села ему на спину сухими горячими ягодицами, погладила рукой массивную его шею.

- Победа будет за нами, - твердо проговорила она.

- За нами! - заорал Лисий и подумал: "Какая она легкая! Легче перышка, летящего по ветру". - Мы самые сильные! Нет никого, сильнее нас!

Он перевернулся на спину и она села ему на гранитный живот, разведя ноги.

- Мальчик Лисий, - хитро прищурилась она и пощекотала кончиками волос бронзовую его кожу. Потом встала и бросила: - Но вершина впереди, а не позади и неизвестно что нас ждет там.

- Ну ребятушки, - послышался голос стратега. Краем глаза Лисий видел, как тот зашнуровывает сандалии и встает.

Лисию было легко, он чувствовал себя молодым львом, он вскочил, надел прочный круглый щит, схватил в руку острое копье и брякнул их друг о друга. Он был снова готов.

- Вперед! - приказал Перикл.

О, сладкое слово "вперед". Необула будто молодая козочка поскакала по камням вверх и перед Лисием замелькали упругие бедрышки. За то, что существует в этом мире эта нежная бархатная спинка - он готов был быть богом. Он готов был разить непонятное.

Лисий поднял взгляд на самую верхушку горы, что была окутана облачной дымкой, сквозь которую белел снег, и вдруг со всею отчетливостью понял бессмысленность их затеи. Справа и слева от пробитой тропы даже смотреть было страшно - в тех густых зарослях жило непонятное, которое нельзя было познавать сверх меры, а значит направо и налево путь закрыт на бесконечность веков. А через заснеженную вершину идти глупо, да и зачем в конце концов, еще неизвестно, есть ли там продолжение мира. В долине же жизнь уже устроена, и что тесно, то, призадуматься, мелочь.

Вдруг из-под травы сверкнул предмет. Лисий нагнулся и взял его в руки - с идеально ровными краями. Артефакт! Предмет очевидно искусственный, но неизвестного назначения и происхождения.

- Стойте все!

Перикл подошел к нему и взял артефакт в свою ладонь. "Уже так близко?" - молчаливо спросил он и сам же вслух ответил:

- Непонятное подступает. Мы находим его все ближе и ближе. О, горе гражданам!

Поднялся вдруг холодный ветер. На небе внезапно засобирались тучи, все больше заслоняя светило. Кожа покрылась гусиными пупырышками. Тугой кулак воздуха сбил Лисия с ног; падая, он увидел как молния бьет в Лисандра, а из чащи выскакивают огненные чертики, устраивая летящую пляску смерти вкруг храбрых легионеров. Перикл метко разит их мечом, но фантомов миллиарды, весь мир превратился в живое трепещущее месиво и они валят Перикла с ног, набрасываются и Перикл исчезает под грудами их тел. Лисий хочет участвовать в битве, но пригвожден к земле невидимой тяжестью и, едва дыша, ощущает будто тело хлещут бичами, а потом высасывают из него энергию. Он не слышит душераздирающего крика - это Сафо за волосы волокут по воздуху и она исчезает среди деревьев леса.

Снова проигрыш. Ах как хочется плакать в бессилии своем перед всесокрушающей неизвестностью и соленые слезы катятся у него по щекам.

Когда Лисия освободили, он был ненужен. Все вокруг исчезло - и демоны, и легионеры. Тихо подошла вся растрепанная Необула. Слезы катились у нее не только по щекам и подбородку, но и по груди и даже по животу.

- Мамочки, - еле слышно прошептала она и упала на Лисия и разрыдалась. - Никого... страшно как... совсем никого...

Лисий нежно обнял ее, приходя в себя. Копил новую энергию и так они лежали долго-долго, едва согревая друг друга. Потом он раскрыл ее и стал гладить - по встрепанным волосам, по шее, по ложбинке между двумя холмами и так до кончиков окоченевших пальцев на ногах гладил, разгоняя кровь.

- Пойдем, Необула, - стал шептать он. - Пойдем вниз.

Евгений Торопов. Через миллиард лет после конца света

(рассказ из серии "Трактат свидетеля")

Mens sana in corpore Sano bonum magnum est.*

Терминатор убирался все дальше в море и скоро солнечная колесница прочно утвердилась на своей проторенной дороге, благоволя просыпающемуся городку. Освеженные сном люди с удивлением, восторгом, благоговением, страхом замечали, что среди множества рыбацких лодчонок в порту у пирса высится устрашающая трирема с собранными парусами. И ладно, что граждане были привычны к непонятному, но все-таки корабль был артефактом значительных размеров, не то что выкапываемые из земли железные предметы или пластмассовые обломки. И корабль был нежданным, как пришествие господа бога.

__________________________________________________________________________

* "В здоровом теле здоровый дух - великое благо."

Децим Юний Ювенал [60 - 127 гг. н.э.] - римский сатирик. __________________________________________________________________________

x x x

У самых ворот легата Прокла что-то застопорило. Он затаращил глазами, покачал головой: - "Туда ли я попал?", а наши ребята, саркастически перебрасываясь фразами, с любопытством за ним наблюдали. Мило звякали клинки о стенки ножен, перекликая1сь с благородным звоном багряной бронзы бокалов. Он еще раз оглядел наше общество, еще раз покачал головой, осматривая обнаженные загорелые стальные торсы, приветливые лица, протянутые руки, привыкая к этим и стараясь понять эти глаза, и тут:

"Пью за непобедимость нашей манипулы! - вдруг игриво вскричал Мариус, - и пусть привилегированный заморский гость, внезапно врывающийся в общность великолепных бойцов, вместе с нами осушит кубок, наполненный божественным эликсиром, в ознаменование всех людских побед и на суше и на море".

Прекрасный ликом юноша, до этого сидевший на сухом бревне и внимавший застольному разговору доблестных воинов, которым подражал, тотчас встал, поправил веревочный пояс на тонкой талии, поправил яички, зачерпнул из расписного сосуда сладкого бодрящего напитка и поднес оробевшему легату со словами: - "Ступите в лоно друзей".

- Благодарю, - оправился от неожиданности Прокл. Ему было все в новинку. - Приятно сознавать, что и вдали от родины...

Тут Мариус приблизился к нему и так схватил в свои обьятья, что чуть не затрещали кости, и громко воскликнул:

- Дружище! Давай забудем про все нормы и будем как брат с братом. Допивай сок - чувствуешь как наливаются члены твоего тела энергией? - и пойдем я покажу тебе город.

Они вышли за ворота и стали подниматься по мощеной камнем улочке с высокими бордюрами.

- Брат мой, так значит Ваше Государство в семи днях плавания от нас?

- Да, брат. Будем мы торговать или воевать - это вопрос политический и вопрос времени, но что мы узнали друг о друге - вот что чудесно.

- Что верно, то верно, - сказал Мариус и немного посторонился. Мимо них пробежали здоровяки бойцы, делающие утреннюю пробежку. Все они весело поприветствовали идущих и пожелали парящего настроения.

- Велик ли Ваш полис, - поинтересовался Прокл.

- На главный военный сбор приходит до пяти тысяч воинов.

- Это с женщинами?

- Да, разумеется! Кстати, тут и мой дом недалеко, я познакомлю тебя с женой.

Они прошли под аркой, на чуть-чуть остановились посмотреть борьбу двух легионеров, которую те затеяли без зрителей, не для развлечения, а для поддержания крепости мышц своих; миновали еще два дома и попали во двор к Мариусу.

На лавке у крыльца сидела девушка - но как только увидала гостей, сразу вскочила, поклонилась им и вбежала в дом. Несмотря на худобу, Прокл заметил упругость ее тела и сказал об этом Мариусу.

- Настоящая львица. Дочь моя, Клео.

Тут внимание легата привлекла разлапистая куча железяк в углу каменного забора.

- Артефакты? - подтвердил он у Мариуса страшную догадку, подошел и наклонился к куче. В руку сами запросились гладкие красивые предметы. Он взял некоторые в ладонь и покачал, примериваясь на вес. - Зачем они здесь?

Мариус неопределенно пожал плечами.

- Так... Может сгодятся.

- Вот как? - изумился Прокл. Это его непритворно смутило. Он со звоном бросил предметы обратно в кучу и поднялся.

Из двери дома показалась хозяйка.

- Ой, я даже и не ожидала.

- Познакомься, - кивнул Мариус, - это моя супруга и мать моих детей Прозерпина. А это наш заморский посол.

Легат улыбнулся. Прелестные гладкие руки. И жира под кожей везде - в самый раз, чтобы только-только сгладились острые углы, а покатые бугорочки и ямки остались. Изумительный живот.

- Прозерпина, - сказал Марий, - обними бойца после великого путешествия.

Женщина подошла, улыбнулась ослепительно ровными зубами и ласково обняла Прокла, скрестив пальцы у его лопаток. Прокл задрожал. Пенис его дернулся, уверенно протолкнулся через шелковистую черную паутину нитей и нижним боком своим уперся в теплый женский живот.

- Прозерпина, вы очень красивая, - нисколько не лукавя, произнес Прокл и та загадочно улыбнулась.

- Все мы такие, - шепотом.

Через распушенные волосы ее Прокл видел, как к Мариусу стройно подошла Клео, и он ей хитро подмигнул.

Евгений Торопов. Легенда о Великой Тайне

(рассказ - притча)

Было ли то давнее путешествие сном или явью теперь уж определить невозможно. Нам всем известна теперешняя ненадежность памяти.

Произошло это, по всей видимости, где-то в южных краях нашей обширной родины. Именно в те годы был особенно популярен отдых "дикарем" и мы всей семьей, недолго раздумывая, рванули куда глаза глядят, то есть скорее по весям, чем по городам. Мы жаждали первозданной природы и легких приключений. И именно там мы получили то, по чему истосковалась душа в суетливом шумном городе.

Душа пела во всю глотку. На сердце было воздушно и встречный ветер обдавал лицо нежными ароматами. То был мечта-край. Покрытые густой зеленью горы нехотя напоминали человеку о его скромном росте. Всю дорогу нас сопровождали заросли акаций по сторонам, над которыми то тут, то там возвышались непривычные нашему взору не то пирамидальные тополя, не то солдатики-кипарисы. Зелено и свежо было всюду. Вскоре мы въехали в один из аулов, уж не припомню сейчас названия. Он был примерно в тридцать старых домиков, живущий по своим каким-то законам, крепко оторванным от Большой жизни. Местных жителей не интересовали мировые проблемы. Их забот с лихвой хватало лишь на собственное хозяйство, да на деньги проезжих туристов, которые с неописуемым восторгом расхватывали и козье молоко, и кумыс, и сушеные лепешки, и вязаные шали. И мы оказались такими же. К тому же, и виражи дороги, и живописные виды красивейших гор возбуждали просто здоровский аппетит.

Насытившись любезно проданной пищей одной приветливой старушки, мы вдруг стали расспрашивать ее о местных достопримечательностях.

- Что? - удивилась старушка. - Да вроде ничего такого нет. Разве что Молочные водопады, что ниспадают тут неподалеку в глубокое ущелье. Разве что звеневший давным-давно на всю страну, а теперь пребывающий в упадке коннозавод. Разве что пышный виноградник братьев Арджаковых - да вон, его видно отсюда. Ну и старый замок.

- Замок? - оживились мы.

- А что тут такого?

- Верно, с ним связана какая-нибудь легенда? - продолжали расспрашивать мы.

- Ну да. Только я не помню уж ничего - давно это было.

- Бабушка, а далеко ли до него отсюда?

- На молодых-то ногах с полдня ходу будет.

Получив разъяснения относительно дороги, мы сердечно поблагодарили старушку и расстались с нею с твердым намерением добраться до манящего объекта. Стимулом дальнейшего нашего движения стало чистое любопытство. Но любопытство, как известно, часто приводит к неудобствам, которые и начались у нас почти сразу. Километра через три после выезда из селения мы свернули с шоссе на гравийную дорогу и машину затрясло так, что вся семья искренне пожалела о плотном обеде. Гравий продолжался до самой свалки, после которой дорога оскудела и наконец-то повела в гору. Натужно заворчал двигатель и медленно-медленно затащил нас на вершину горы. Там мы остановились.

Горный ветер опьянял - не то слово. Он властно поигрывал мускулами, заставляя крепче держаться на ногах. Отсюда вниз вид был красив до безумия. Зеленые волны гор перекатывались до горизонта и смыкались с небом. Небо было особенно выразительное. Как будто Глаз Вселенной удивленно разглядывал и нас, и пички тополей, и синюю нитку трассы республиканского значения. Налюбовавшись величественной картиной, мы пошли узнать, что же ждало нас по ту сторону перевала.

На склоне горы, словно рассыпанная белым по зеленому крупка, паслись овцы. Чуть подалее, теряясь в околке старых деревьев, виднелась крыша белого дворца. Уже отсюда можно было разглядеть и высокие колонны, и каскад лестниц, и тогда дети спросили меня: "Это и есть тот самый замок?"

- Нет похоже... - покачал я головой. - Но давайте подъедем ближе. Там кто-то живет.

Дети в два голоса заулюлюкали. Обстановка вполне предрасполагала к этому. Вернувшись в машину, мы стали медленно, сдерживая лошадинные силы, спускаться вниз и дорога пустила нас до самого крыльца. Точнее, это была огромная терраса, вмещавшая и стол, и традиционные плетеные кресла-качалки, и сушившееся на веревках белье. Свод над террасой поддерживали те самые колонны из камня, цвет которого вблизи был уже не белый, но желто-серый. Казалось, возраст их исчислялся тысячями лет.

Мы прошли во дворик перед крыльцом, с любопытством изучая обстановку. Таинственного замка никак не получалось. Из глубины двора доносилось нестройное блеянье овец. Тут отворилась высокая дверь и к нам навстречу вышла женщина с полным тазом мокрого белья. Завидев нас, она недовольно опустила тяжелый таз на землю и приблизилась. Когда мы сбивчиво объяснили ей причину своего вторжения в этот отшельнический уголок, она хмуро спросила:

- Так вы ищите Храм?

- Наверное.

Тогда женщина зашла обратно в дом и вскоре к нам вышел сам хозяин, ссохшийся, но еще живой старик. Правой рукой он опирался на посох.

Он смиренно окинул нас взором и слегка поклонился.

- Приветствую вас.

Его голос оказался неожиданно глубоким, приятным.

- Здравствуйте, - отвечали мы почти хором.

- А мы замок ищем, - вдруг пискнула младшенькая Настя. - А вы кто такой? А это чья шкура на вас висит?

Я посмотрел на нее с укором.

- Замок, - задумчиво проговорил горец и вдруг, словно решившись, сказал: - Пятнадцать рублей и поехали.

Это был неожиданный момент. Я раздумывал. Старикашка запрашивал чересчур много и, что хуже всего, так открыто. Но и отступать было неприятно. Я кивнул и тогда он уселся впереди и стал показывать дорогу. Дорога была старая, проросшая травой и вначале свела в долину, перевела через хрустальный каменистый ручеек и вновь, сильно петляя, потащила наверх. Машина пыжилась, из-под колес выбрасывало каменья. Наконец, дорога совсем иссякла.

- Остановись! - приказал старик. - Пойдем пешком.

Я кое-как развернул машину и остановился. Все вылезли.

- Давным-давно, - начал горец свой рассказ.

Гуськом по узкой тропе мы стали взбираться наверх.

"Давным-давно, - сказал горец, - жили на свете прекрасные и мужественные люди. Они пасли овец и коней, занимались охотой и земледелием. Правил над ними один из мудрейших и сильнейших в истории мужей - Сослан-Бек. И вот, он часто и подолгу размышлял - конечно же, как и всякий правитель, о том как увеличить благосостояние собственного народа. И однажды пришел к выводу, что сделать это быстро возможно лишь одним способом - внезапным завоеванием богатых соседних земель. Придумано - сказано. Сказано - сделано. И кинул он клич, и двинулись воины в поход под его предводительством. Они силой захватывали селение за селением и покорились им целые народы. Но однажды, когда их отряд расположился на отдыхе, Сослан-Бек стоял на огромном валуне и глядел с горы вниз, где вдоль бурной реки раскинулось очередное на их победоносном пути село. Полководец вдруг задумался. И вот о чем. А ведь нельзя покорить весь мир! Мир всегда будет шире возможностей любого из смертных. Зачем становиться безумцем! И эта глубокая мысль настолько поразила его, что Сослан-Бек тут же развернулся и закричал:

- Великие мои воины! Этот перевал наша граница между славой и бессилием. Пойдемьте домой. Удовлетворимся тем, что можем осилить. Ведь все вокруг и так уже знают, что не страшимся мы ни врагов, ни пространств. А в знак окончания похода, велю построить здесь Храм. И пусть он будет самый красивый из всех существовавших доныне, пусть он во все века возвещает о нашей славе и мудрости.

Сказав эту пылкую речь, Сослан-Бек посмотрел вокруг. Воины, затаив дыхание, ловили каждое его слово. Они верили в своего правителя. Так началась величайшая из строек. Уже на следующий день одни из них расчищали площадку, другие тесали камни для возведения стен, третьи эти камни перетаскивали, четвертые ложили кладку. Работа закипела. У всех на глазах стал расти красавец Храм."

Старик вдруг замолчал. Я оглянулся на него. Глубокие борозды морщин рассекали его чело и вдоль и поперек. Он выглядел сильно уставшим.

- Папа, понеси меня на руках, - попросила Настенька.

- Дочка, - положил руку на ее плечо старик. - Мы уже пришли.

И все же я взял дочь на руки. По мере того, как мы взбирались на последние метры склона, перед нами стала вырастать громада здания. Я в последний раз подал Линде руку и наш путь окончился. Мы перевели дух.

Массивные стены глядели на нас с высоты. Мы замерли. Даже я и то был несказанно удивлен и довольно долго не спадал во мне этот вал удивления. Первая заговорила и сразу выдала мои собственные мысли Настенька.

- Пап, а почему он такой недостроенный? - спросила она.

Да, между нашим образом Храма и действительностью не было ничего общего. Мы видели перед собою голые стены, короткие толстые балки, перекрывающие зияющие пустотой пролеты, каменные колонны, выпирающие из зарослей кустарника, огромные пластины ступеней, между которыми чернели дыры в подвал. Одним словом то, что мы созерцали, вряд ли когда-то функционировало. Как минимум, у этого мистического недостроя не было крыши.

- Н-да, - наконец молвил я.

В этот момент проводник дотронулся до моего плеча и произнес:

- Не торопитесь с выводами. Усаживайтесь все на камни, на траву, а я дорасскажу вам легенду.

"Итак, строительство было в самом разгаре, когда на Сослан-Бека в третий раз снизошел дух мудрости. Он вдруг открыл для себя страшную тайну. Нет ничего вечного на Земле. И нет во Вселенной ничего, могущественнее бесконечных пространств и бесконечного времени. Время укрощает всех. Пространства навсегда шире человеческих возможностей. А всякое проявление непокорности предопределенному порядку вещей бессмысленно, ибо заранее обречено на провал. Сослан-Бек был умным человеком и поэтому смог понять эту истину. Сослан-Бек был сильным человеком и выдержал этот удар с достоинством. Сослан-Бек был добрым правителем и поэтому тут же приказал собрать в своем шатре всех военачальников.

- Мы прекращаем стройку, - булатным голосом сказал он им. - Я понял, что этот Храм будет никому не нужен. Мы не побоимся этого сделать. Пусть все знают, что мы сильный народ и свободны в своих решениях. Завтра с зарей мы уходим домой. Мы станем пасти овец и коней, мы станем заниматься охотой и земледелием, мы будем любить жен и растить детей.

И сделали они в точности так и потекла жизнь народа как встарь. С великой тайной в груди это было мужеством."

Старик замолчал. Мы с Линдой отпустили детей полазить по руинам и восторг в их глазах был неописуем. А сами втроем просто сидели и молчали. Но я все же чувствовал, что что-то недоговорено. Неожиданно горец встрепенулся.

- По правде сказать, мои исторические корни лежат в том самом народе. Великие были люди.

Я вгляделся в черты его лица. "Да, - подумал, - великие тогда были люди. Но куда подевалась та былая мощь людей? Неужели и впрямь поделилась на всех ныне живущих?" Я поскорее отбросил от себя эту мысль. Я не хотел страдать всю жизнь, терзаемый собственной ущербностью. Я хотел быть свободным. Я хотел отдыхать всем телом. Я стал дышать полной грудью свежим космическим воздухом и мне удалось обо всем забыть.

Горы были прекрасны. И небо. Ах, какое было небо - просто чудо!

А что ни говори - а отдых "дикарем" куда как живее беленых курортов. Об этой поездке мы вспоминали в суровой Сибири еще долгие годы и каждый раз в нашей душе полыхал огонь. Огонь прикосновения к прекрасной неправде.

Евгений Торопов. Мародеры

по мотивам повести Братьев Стругацких "Пикник на обочине"

- Побожись на свою сестру!

- Я тебе ручаюсь, Хилмерсы драпали сломя голову! Сам видел. Пойми, ничегошеньки они не взяли. Только что успели засунуть свои сраные задницы в свой сраный крайслер и умотали в свой сраный Хьюстон-Майами или куда там они еще могут придумать умотать, причем чем дальше, тем лучше.

- На сестру побожись?!

- Тише, мальки! - увесисто процедил Боб. - Теперь слушайте сюда! Предупреждаю заранее - что бы вы тут ни натворили, я за вас не отвечаю. Это ваши проблемы. Ты меня понял, Рыжий?

- Меня зовут Рэд.

- Ты родился Рыжим и Рыжим помрешь. Понял меня, Рыжий?

- Да пошел ты!

- Смотрите! - позвал Норман. - А это еще что такое?

- Не трогай! - сказал Боб.

x x x

"Русские идут!!!"

16 июня ранним солнечным утром близ г. Хармонта, штат Иллинойс, практически в сердце Соединенных Штатов, высадился мощный русский десант... Выжигаются леса и поля... Хармонт сожжен дотла... редкие выжившие очевидцы потеряли рассудок... Было применено новейшее биологическое и химическое оружие массового поражения и теперь заражены все окрестности... Роза ветров неблагоприятная, ветер сносит заразу к многомиллионному Чикаго... жители Чикаго в ужасе...

Внутренние войска не сдерживают панику населения...

Редакция газеты выражает искреннее сочуствие читателям, у которых оставались родственники в оккупированных городах... Доблестные войска брошены в атаку... массированная поддержка с воздуха... новейшие модели танков, только принятые на вооружение...

Ближайшая военно-воздушная база усилена несколькими переброшенными с других баз эскадрильями истребителей и бомбардировщиками... На отражение красной интервенции брошены лучшие силы и нет сомнений, что свою задачу они выполнят... Возникают законные вопросы к правительству: как была допущена подобная ситуация?!

почему не был нанесен превентивный или хотя бы ответный ядерный удар?!.. Нация должна сплотиться перед лицом внешней агрессии...

(из газеты "USA Today" за 17 июня 19... года)

Они сгрудились вокруг странного предмета, ничком лежащего в траве. С виду он походил на цилиндр с медными донышками и прозрачными боковыми стенками, внутри которого колыхалась голубоватая субстанция.

- Я так и знал! - сказал Гил. - Никакие это не Пришельцы. Это красные накидали нам бомб, которые когда придет время, спокойненько взорвутся.

- Какая же это бомба! - возмутился Норман. - Таких не бывает. Если бы у нее, например, был часовой механизм, она бы тикала, а она не тикает.

Они почти одновременно прислонили уши к цилиндру.

- А что ты вообще знаешь про бомбы! - сказал ему Рэд. - Ты в жизни хоть раз настоящую бомбу видал?

- А как же! В музее однажды.

- Вот интересно, у нее внутри есть драгметаллы? - спросил Гил.

- Зачем тебе?

- Ну... выпаять.

- Дурак ты, Гильберт, - ласково сказал Боб. - Ты башкой-то думай что говорить. Как что ляпнешь, так хоть стой, хоть падай!

А вокруг стояла удивительная тишина. Ни ветерка. Трава была почерневшая, мертвая. Кое-где виднелись коричнево-красные вкрапления губчатых, похожих на мох, кочек. Спокойное небо отливало изумрудом, словно таким было всегда.

- Слава Богу, этим летом еще комарья нет, - подал голос Норман. - А то буквально в том году ездили с отцом на рыбалку, просто съедали заживо. Мы лишь за два дня четыре противокомаринных тюбика истратили.

Впереди уже виднелся заводской корпус, обнесенный высоким бетонным забором. Ворота проходной были покорежены врезавшимся в них огромным самосвалом. Окна корпуса зияли словно бойницы, почти все стекла в них отсутствовали.

Неожиданно поднялся противный, горячий ветер. Ламинарное течение воздуха дуло из ниоткуда в никуда, точно очерченное черным шевелящимся пухом.

- Еб, - вскричал Боб, который шел впереди всех и как раз угодил в это самое течение. - Мать вашу! Назад! - и сам подался назад, закрывая лицо руками.

Рэд увидел как у него по коже пошли маленькие ожоги, чем-то напоминающие оспины.

- Нет, ты когда-нибудь такое видел? - спросил Норман. - Я - нет.

- Боб! - позвал Рэд. - Они тебе все лицо испоганили.

- Боб! - позвал Гил. - Ты что, ты живой?

Боб между тем с таким усердием чесал свое лицо, что из некоторых вскрытых болячек засочилась кровь. Вдруг он отнял ладони с лица и спросил:

- Скажи честно, Рыжий, это ведь ничего страшного?

Рэд неопределенно пожал плечами.

- До свадьбы заживет.

- А я про такое читал где-то, - неожиданно громко сказал Гил. - Биологическое оружие. Ты, Боб, помрешь сегодня или завтра, и твой труп должны будут обязательно сжечь, прах засунуть в контейнер и закопать в выработанной шахте.

Боб развернулся и несильно, но чувствительно ударил Гильберта по голове.

- Еще что-нибудь подобное скажешь, я тебе весь череп раскрою! Понял меня, малек? А это все фигня на самом деле, пошли дальше.

Течение черного пуха к тому времени уже далеко миновало их и на первый взгляд путь был свободен. Норман нарвал пучок каких-то листьев - раньше здесь сроду таких не росло - и протянул Бобу.

- Вытри, у тебя весь подбородок в крови, - сказал он.

Немного придя в себя после происшествия, они двинулись дальше.

- На этом заводе мой дядя работал, - похвастался Гил. - И я сюда два раза к нему ходил. Спорим на что угодно, я с закрытыми глазами могу по диагонали из конца в конец цеха пройти и не наткнуться на конвейер или станки.

- Гонишь, - сказал Рэд.

Они гуськом шли по тропинке вдоль бетонного забора, сплошь поросшего разлапистым и неуклюжим кленовым кустарником. Ступать в сторону от тропы, в сочную, но какую-то странную, неестественно яркую траву было боязно. Справа, из-за забора, давил на слух необычный низкий гул, то тревожно нарастая, то ненадолго стихая. Затем к этому гулу добавились ритмичные тяжелые удары, где-то внутри корпусов сотрясающие землю и воздух.

- Что это? - испуганно спросил Норман.

Сразу же после его слов источник ударов стал к ним приближаться. Уже чувствовалась гигантская поступь, дыхание ужасного чудовища. Ребята остановились и стихли, непроизвольно придвинувшись ближе друг к другу.

- Бежим? - шепотом спросил Гил, очевидно убедивший уже себя дать стрекача.

Боб приставил палец к губам и отрицательно помахал головой.

Удары достигли своего апогея и, казалось, что если производило их взаправду огромное чудовище, то оно должно было бы уже зависнуть над их головами, разглядывая странных дрожащих от испуга двуногих в крохотные дальнозоркие глазки. И вот, эти удары действительно прекратились на мгновение, уступив место неприятному дребезжащему шипению, и вновь возобновились, только на этот раз они стали удаляться, становясь все тише и глуше.

- Пошли скорее и молча, пока оно не вернулось, - сказал Боб и потянул их вперед по тропинке.

Забор вскоре прервался проржавевшей, поросшей травой железной дорогой, уходящей на территорию завода и железными воротами на замке. Ребята боязливо посмотрели в решетки ворот, пытаясь разглядеть что их так испугало, но ничего необычного не увидели. Все те же гладко асфальтированные дороги с тротуарами вокруг цехов, озеленяющий кустарник. Под навесом стояла с виду вполне боеспособная техника: несколько подъемников, бульдозер-экскаватор, автокран. И в то же время что-то мешало привычному взгляду. Не лишайники ли, взметнувшиеся бордовыми лохмотьями по стенам зданий? Не тончайшие ли струйки дымков, выползающих из пустых рам первого этажа? Не мертвая ли тишина, пронзающая пространство?

Ребята перешагнули через рельсы и осторожно вошли в лесочек. Затем пересекли шоссейную дорогу, которая с небольшим крюком вела к Хилмерсам, и пошли туда напрямик, по берегу озера-болотца, остающегося по левую руку от тропки. По-прежнему впереди всех вышагивал Роберт.

- Вот гадость-то! - вдруг воскликнул Норман.

- Что такое? - обернулись к нему.

Он протянул раскрытую ладонь, на которой лежали два серебристо-розовых предмета, по форме напоминающих утолщенные сигары. Их покрывала быстро высыхающая слизь.

- Клянусь Богом, - испуганно сказал Норман, - я нашел в траве только одну из них и положил в карман. Но теперь их стало две!

- Дай сюда, - сказал Боб и взял у Нормана две "сигары". Несколько секунд он внимательно разглядывал их, а потом размахнулся и закинул в зеркальную гладь озера. Вода в месте падения бурно вскипела и так же быстро успокоилась.

- Лучше не будем трогать того, чего не знаем, - сказал он.

- Зачем ты выбросил?! - истерично закричал Норман. - Я тебя просил?!

- Да ладно тебе, не кипятись. Аж покраснел весь. Найдешь еще, принеси домой, чтоб она у тебя все там подвзорвала.

- Зря ты, Боб, выбросил, - присоединился Гил. - Все-таки это ценная штука была. Ты видел у нее полураспад произошел?

Норман хихикнул.

- Ты хоть знаешь что такое полураспад-то?

- Без разницы. Я просто к тому, что у меня дядя в Детройте живет, инженер-конструктор. Он бы за эту вещицу баксов пятнадцать выложил, не меньше.

Рэд, который долгое время шел молча, разглядывал ставшие непривычными пейзажи, сказал:

- Здоровская идея. Можно в другой раз сюда специально прийти, набрать этих штуковин различных и сбагрить, только не старьевщику, конечно, а каким-нибудь специалистам что ли, ученым.

- Ага, конечно! - оборвал его Боб. - А через пару часов к тебе на дом припрется шериф с шоблой помощников и загребет за нарушение предельно особого режима этой территории.

Между тем, ребята уже подходили к конечной цели своего движения. Коттедж Хилмерсов предстал пред ними во всей красе, окруженный живой изгородью из сирени. Путь внутрь дворика преградила кованая калитка.

- Ну надо же! - искренне возмутился Гил. - Еще и на замок заперли!

Еще полные сил, они энергично перелезли через калитку, разбили верандное окно, выходящее на крыльцо, и проникли внутрь дома. Затем каждый распахнул рубашку и достал намотанный на голое тело мешок.

- Сколько здесь всего! - крикнул уже со второго этажа Норман.

Они разбрелись по дому, кидая в мешки все, что считали ценным.

- Дай сюда!! - раздался дикий крик из одной из комнат на втором этаже.

- Я первый увидел!!! - перебил его другой крик.

На пол стали падать стулья, другие тяжелые предметы. Когда Рэдрик прибежал на шум, он увидел как Гил и Норман, сцепившись, катались по паласу, лупя друг друга по всем местам.

- Эй, вы чего! - крикнул он.

Вбежал Боб и с разбегу сунул кулаком и тому и другому, а затем сделал попытку их разнять. Норман и Гил стояли от него по обе стороны, потные и раскрасневшиеся, заправляя рубашки и приглаживая взлохмаченные волосы.

- И еще дам если полезешь! - взвизгнул Норман и Гил тут же вновь полез драться, но Боб отстранил его обратно одной рукой.

- Тихо, тихо, успокойтесь. Что произошло?

Норман подобрал с пола треснувшую в драке аудиокассету "Роллинг стоунз", обтер о штанину и сунул в нагрудный карман.

- Я всю жизнь о ней мечтал, - светло сказал он.

Боб повернулся к Гилу:

- Конфликт исчерпан?

- Исчерпан, - тускло сказал тот. - Хотя я ее вперед заметил...

x x x

"Странная рекламная кампания"

Шумиха, развернутая в последние дни вокруг так называемого Посещения, меж тем не имеет к космосу никакого отношения. Как стало известно нашему корреспонденту, большинство газетных публикаций на эту тему представляют собой массированную, тщательно спланированную рекламную кампанию молодого, но весьма амбициозного "Всемирного центра развлечений", прямого конкурента "Диснейленда"... намеревается привлечь синдицированный кредит до полутора миллиардов долларов для создания сети так называемых "Зон Посещения".

Однако, если местечко первой из них, близ Хармонта, вполне закономерно, то месторасположение второй зоны - близ Кларенвилла, Ньюфаундленд, - несколько удивляет - вдали от густонаселенных мест. Это будет способствовать удорожанию туристических путевок по меньшей мере на сотню долларов. Вызывает недоумение и сам способ ведения рекламы, больше похожей на психологическую атаку. Редакция уверена, что на "Центр развлечений" будет подано немало исков со стороны натерпевшегося страхов населения...

(из газеты "The New York Times" от 20 июня 19... года)

Боб уселся в шикарное кресло, положил ногу на ногу, нашарил рукой магнитофон и негромко включил романтическую музыку.

- У меня есть знакомый старьевщик Джордж, - задумчиво проговорил он. - Когда мы успешно вынесем трофеи, то отнесем к нему, а деньги поделим...

- Как? - поинтересовался Гил.

Боб холодно оглядел его с головы до ног.

- Послушай, братец Гил, - обратился он. - Зачем тебе нужны деньги?

- Ты с ума сошел после жгучего пуха? - возмутился тот. - А то тебе не нужны?!

- Ты меня не понял, - терпеливо пояснил Боб, - я хотел спросить, на что ты конкретно их потратишь.

Почти не задумываясь, Гил выпалил:

- Ну конечно, "Харлей" куплю.

- А тебе зачем? - повернулся Боб к Рэдрику.

Рэд задумался.

- Все равно ведь придется родителям помогать.

- А я, - откликнулся Норман, - через четыре года поеду в институт поступать. Вообще-то, я уже давно скапливаю деньги на учебу.

Боб тяжело вздохнул, поднялся и, волоча по полу свой мешок, ушел в соседнюю комнату. Рэдрик пошел по коридору, распахивая все двери, пока, наконец, не наткнулся на женскую комнатку-будуар. Здесь, пожалуй, можно неплохо поживиться, подумал он и стал шарить в бесчисленных полочках и ящичках.

Он хорошо нагрузился и уже почти оканчивал осмотр, когда раздался приглушенный стенами вопль ужаса Гила. Пожалуй, Рэд еще никогда не слышал столько страха в его голосе, хотя был знаком с ним с самого детства. Он скорее поспешил вниз, откуда раздавался крик, и на лестнице столкнулся с Норманом, также спешившим на помощь.

- Сюда идите, - раздался дрожащий голос Боба из распахнутой дверцы, ведущей в подвал.

Там было темно и они с трудом различили Боба, вытаскивающего Гила за руку вверх по лестнице. Гил волочился по ступенькам как куль с зерном и непрерывно всхлипывал. Ребята стали помогать и скоро вытащили его на свет холла.

- Ой-ей! Ой! Ой! - непрерывно охал Гил. - Ой! Ма! Что же теперь будет-то, а?! Меня отец до смерти выпорет. А-а!..

- Вот дерьмо-то! - выругался Боб. - Ну кто тебя просил туда лезть-то!

- Я нечаянно!.. Там темно было, поскользнулся!.. Помогите мне, а? Я больше не буду! Ой-ей-ей...

- Понятно, не будешь! Куда деваться! - Боб злился.

Рэд пригнулся поближе и осмотрел Гила. Почти обе правые конечности, и рука, и нога чем-то напоминали спекшиеся или даже сплавившиеся вместе с одеждой белесые безжизненные культи.

- Тянет, - пожаловался Гильберт. - В плече и в паху все сжимает... Я их не чувствую... - вдруг дрогнувшим голосом произнес он и разрыдался.

- Врач нужен, - веско сказал Норман и поправил очки на переносице.

- Какой еще врач! - вдруг заорал Боб. - Мать вашу! Я же предупреждал, чтоб не лезли куда попало! Ты зачем туда полез, скотина! - заорал он на Гила.

Гил бессильно прикрыл от него лицо здоровой ладонью и прищурился. Ему было плохо.

Рэд потрогал Роберта за плечо.

- Зачем ты так? Успокойся. Давай лучше обсудим что нам делать.

- Ползет!!! - вдруг завопил Норман.

- Кто ползет? Чего еще ты орешь тут!!

- Вот этот белый студень по его ноге выше поднимается! Как гангрена, только быстро! Оно дальше распространяется, вы понимаете?

- Ребята, - всхлипывая, попросил Гил. - Помогите! Не бросайте меня... Дайте покурить.

Рэдрик откупорил виски. Гилу приподняли голову, чтобы он отпил из горлышка, затем прикурили "магну" и сунули ему в рот. Гил глубоко втянул в себя дым, задержал дыхание, выдохнул через нос и закрыл глаза.

- Надо что-то срочно делать! - сказал Норман и посмотрел на Боба. - Эта инфекция медленно продвигается дальше.

Боб вытер рукавом мокрый лоб и произнес:

- Значит так. Гил остается здесь, а мы немедленно идем обратно и приведем врачей.

- Вы меня бросаете? - тихо спросил Гил.

- Мы идем за "скорой помощью", дурак! Норман, поищи какую-нибудь аптечку. Рэд, тащи сюда весь хабар.

- Я нашел! Здесь целый медицинский бар, - крикнул Норман из соседней комнаты.

Боб пошел к нему и они принесли в ладошках кучу лекарств, все, что там было дезинфецирующего. Полили целиком ногу и руку йодом, густо засыпали стрептоцидом. Хотели еще дать Гилу выпить аспирина, но тот видимо потерял сознание и не шевелился.

- Пусть спит, - сказал Боб. - Мы пойдем быстрым шагом и может быть успеем привезти сюда санитарную машину.

Они схватили мешки и тронулись в обратный путь. Все тягостно молчали, да и о чем было говорить, когда все и так было понятно. Ситуация здорово походила на бегство и даже предательство. Идти было тяжело, куда как тяжелее, чем до коттеджа. Заморосил мелкий дождик. Атаковали внезапные порывы ветра, мокрые кленовые и рябиновые ветки противно касались их одежды и открытых частей тела. Когда они уже почти подходили к пределам Зоны, Рэд предложил спрятать куда-нибудь весь хабар, например он лично знает одно просторное дупло, ярдов двести в сторону от тропы. С ним согласились, хотя переться сквозь мокрую траву и кустарник, запинаясь о непонятные артефакты было, честно говоря, совсем неохота. С другой стороны, попадаться с поличным не хотелось еще больше.

Дупло, или скорее пещера под выступающими над землей корнями старой ивы, действительно оказалось довольно просторным, туда удобно вошли все мешки, а затем дыра была замаскирована сухими ветками.

- Сойдет, - сказал Рэд. - Пошлите быстрее, нам надо выручать друга.

Они стали выходить из лесопосадки на дорогу. Они, разумеется, заметили патрульную машину, стоявшую на перекрестке. Возле нее по трассе прохаживался военный с автоматом под локтем, время от времени бросавший взгляд в сторону Зоны. Боб поднял руки и пошел прямиком в его сторону. Даже издалека было видно, как военный опешил от неожиданности, когда заметил выходящих из-за деревьев ребят. Он вздрогнул и первым делом дал прицельную очередь. Боб тут же охнул и схватился за левое плечо. Шедший слева от него Рэд видел, как брызнули по рубашке жирные струйки крови.

- Зачем ты стрелял?! - крикнул Норман. - Нам нужна помощь!

Из машины уже вылезали двое других патрульных. Один говорил что-то по рации.

- Руки за голову! - крикнул военный.

- Ты его ранил! - заорал на него Норман.

- Слушай, ты! Сейчас приедет шериф, вот с ним и разбирайтесь что вы делали в закрытой территории. Мне был дан приказ стрелять на поражение без предупреждения. Вы можете не отвечать - это ваше право. Если вам нужен адвокат, его вам предоставят бесплатно.

- Вызывайте скорее медпомощь! Там человек умирает!

- Где там? - поинтересовался патрульный.

- Там... в... ну, в доме, где раньше Хилмерсы жили... Это в миле за заводом.

- И как он там оказался?!

- Не знаю... Вызовите скорее врачей, пожалуйста!

- Хо-хо-хо...

Когда подъехал шериф, их всех посадили в "бьюик" и повезли в полицейский участок. Бобу, как более старшему, защелкнули на запястьях наручники.

x x x

"Новый тунгусский метеорит? Война миров? Или..."

Какое совпадение! Если посмотреть по карте, практически в том же районе, где в начале нашего века упал известный метеорит... В этот раз подобное произошло сразу в четырех районах земного шара...

Незамедлительно собрался Пленум ЦК КПСС... выступил академик Каширин... Наш соб. корр. Ярослав Голованов отправился на место знаменательного события... В Рыбинске прошел митинг солидарности рабочих-моторостроителей с трудящимися всех планетных систем космоса... А может быть они настроены к нам враждебно?... Ведь четко зафиксировано "развертывание"

зоны, увеличение количества артефактов, увеличение опасности территории для жизни человека... Генеральный секретарь ЦК КПСС приказал "на всякий случай" усилить военную группировку, стянутую к месту аномалии... Ждем ваших писем, откликов...

("Комсомольская правда", 25 июня 19... года)

Возле полицейского участка уже стояла машина "скорой медицинской помощи". Ребят провели в здание и посадили на лавочку за перегородкой. Туда же прошли два врача и стали осматривать рану Боба. Увидев необычные ожоги на его лице, они стали цокать языками, одновременно обрабатывая и перевязывая пулевое ранение в плечо.

- Послушайте, - обратился к ним Норман, - вам уже передали, что человек умирает?

Врачи недовольно, как показалось, подняли в его сторону головы.

- Этот что ли? - кивнули на Боба.

- Нет, нет! Другой... затекла половина тела... в доме Хилмерсов,... на Зоне...

Врачи мгновенно потеряли всякий интерес.

- На Зону мы не ездим, - как отрезал, сурово сказал один из них.

- Как это! Не может быть! Там же человек погибает!

- Совершенно исключено. Территория является абсолютно закрытой. В том числе для вас, идиоты!

Врачи закончили перевязывать Боба, затем подняли его и увезли в госпиталь.

Рэд и Норман остались вдвоем. Следующие полчаса они заполняли анкеты и отвечали на глупые вопросы сержанта Квотерблада.

- А я могу отсюда позвонить? - спросил его Рэдрик.

Сержант протянул трубку.

- Называй номер, я наберу.

- "911".

- Это зачем тебе вдруг понадобилось "911"?

- Не ваше дело.

- Напротив, - приподнялся вдруг сержант Квотерблад и даже выставил перед собой длинный костлявый палец. - В этом городе, братец, очень многое является моим делом. Ну, так говори, зачем тебе служба спасения?

- У нас друг остался в Зоне и у него парализована рука и нога...

- И вы хотите, чтобы его спасли? Это невозможно. "911" _уже_ потеряла _там_ четыре своих вертолета и вездеход. Так что для них дорога _туда_ заказана. Они тебе только ручкой помашут.

- Господин сержант! А можно мы тогда сами пойдем с Норманом и вынесем его на носилках?

- Ха-ха-ха, - рассмеялся сержант звонким смехом. - Вы же задержаны! Против вас, скорее всего, возбудят "дело" и хорошо, если с условным сроком. Так что сидите и не рыпайтесь, братцы кролики. Ты вот лучше расскажи мне чего вы там искали, а?

Рэд надул губы и отвернулся к стене, у него сами собой наворачивались слезы.

- Ну не хочешь, не отвечай, я и сам знаю. Да, кстати, за тобой отец пришел, сейчас залог в кассу вносит. Не забудь при первом же требовании аккуратно к нам приходить, а то неприход грозит серьезными последствиями. Ты меня слушаешь, мистер Шухарт?..

Рэд неотрывно смотрел в сторону двери. И вот, дверь приоткрылась и в комнату вошел его отец, сутулый от навалившихся на него бед, постаревший на десяток лет вперед и жалкий.

И тогда Рэдрик разрыдался во все горло.

Евгений Торопов. Марсианская любовь

(очень короткий рассказ)

Солнце живительными лучами ласкало влюбленных. Струны ветра неторопливо слагали мелодию любви и природа смиренно умолкала при их встрече.

Он: - Как чуден этот миг, когда могу я созерцать ее. Мир окрашивается в счастливые цвета. Она потрясающе прекрасна. И эти стройные ноги, которые я готов бесконечно целовать и целовать...

Она: - Не знаю, есть ли на свете идеал, но я нашла его. Никогда допрежь не видела такого упругого и мускулистого тела с этим приятно ласкающим взор загаром. Это тело сильного защитника, но внимательного покровителя...

Он: - Ее шея выше всяких слов. Тонкая кожа ее словно кожица лепестка и прикосновение ее словно дуновение, нежное и ласковое, словно нашептывание на ушко сказки в непрекращающемся добром сне...

Она: - Эти крепкие руки сведут с ума. Их притягательность - в действии. Эти руки умеют бережно обнять, и дать отпор обидчику, и раздобыть пищу. Надежен мир, в котором они существуют...

Он: - Впервые я услышал ее на рассвете. И подумал: этого не может быть. Нет на свете таких нот, которые бы выразили эту превосходную музу звука...

Она: - Эти неописуемые глаза...

Он: - Эти неописуемые глаза...

x x x

Наступил вечер.

Солнце закатилось за горизонт, налетел холод ночи и зарычал черный пустынный ветер.

Лишь сердитый космос смог на время разъединить влюбленных.

Она, зеленый горбатый карлик с этим ужасным и пугающим пупырчатым хвостом полезла в сырую нору откладывать яйца.

Он же, уродливый кривоногий тролль, оскалил хищные клыки на своем лице, состоящем из одних свисающих слюнявых складок и шагнул в бездну пустыни, чтобы охотиться на пиявок.

Евгений Торопов. Новейшие правила игры

(рассказ) - Павлик! Павлик, ты дома? - спросил отец, когда вернулся с рабо- ты. Запыленные кроссовки сына стояли в коридоре. Затем недовольно попол- зли в сторону визгливо открывшейся дверцы шкафа. - Сынок, смотри что я тебе купил! - он прошел на кухню и стал из- под ярко раскрашенных прогибающихся коробок с пиццей, из-под банки с кофе, из-под обернутого в целлофан батона осторожно доставать из сумки видео-диск с разрекламированным фантастическим блокбастером. Отцу не хо- телось испачкать диск по крайней мере до того момента, пока его не возь- мет в руки сын. Но Павлик не откликался. - Опять музыку слушаешь, - покачал головой отец. - Что в ней на- шел такого, что не оторвешь?! Стул мягко прогнулся под ним, превращаясь в эргономичное кресло. Диктор на экране телевизора стал рассказывать самые свежие новости. Та- релка ласково придвинулась к крепкой мужской руке отца и жеманно потяну- лась. Отец устало распаковал одну коробку и выложил пиццу в услужливую тарелку. - Павлик, есть будешь? Ему опять никто не ответил. Из детской комнаты не доносилось ни звука. - Ладно, пока хватит. И чай. Тарелка поползла к микроволновой печи, а в очередь за ней приго- товилась чайная чашка, наполненная водой. Отца переполняла плохо скрываемая обида. За долгую жизнь слишком много невзгод, слишком много сил положил на то, чтобы его единственный ребенок чувствовал в окружающем его мире наравне со всеми. И вот теперь он как будто ожидал вознаграждения за свои усилия, а ему вновь предлага- лось быть бескорыстным. Он, впрочем, понимал, что так устроена сама жизнь, тут ничего не попишешь - и все-таки верил в чудо. Развалившись на кресле, он ощущал как с него мягко сползает верх- няя одежда, чтобы в платяном шкафу дождаться следующего утра и, может быть, почиститься и просохнуть. Отец схватил кофту рукой, сжал ткань в кулак, переживая неясную злость, а потом взмахнул ею и отбросил в дальний угол. При этом ему пока- залось, что печально вздохнул обеденный столик и тогда он гневно ударил по нему кулаком. В конце концов, кто здесь хозяин?! Столик притих. - Вы ведете себя вызывающе! - громко сказал отец. Он приподнялся было, чтобы пойти свидется с сыном, сказать ему нежные слова, тихо напом- нить о своем существовании. Все-таки отец - это человек, который ссужает молодого человека в начале жизни. Не говоря уже о роднящем генетическом сходстве. И вот, только он попытался встать, какое-то препятствие удержало его в кресле. Ему был предложен массаж шеи и спины, и от этого искушения оказалось невозможно отказаться. Одновременно с этим, из печки показалась горячая пицца, всеми своими аппетитными телодвижениями просящаяся в руку. На экране телевизора начался любимый сериал, а уж после этого отец цели- ком погрузился в ощущения собственных удовольствий. Блаженное состояние продолжалось довольно долго. Редкий случай. Наконец, он насытился и вновь попытался подняться. По его знаку телесери- ал должен был сделать паузу, но не тут то было. Любимый сериал продолжал- ся, что вначале смутило, а потом разозлило отца. - Выключись! - сказал он телевизору. Ничего подобного! - Это что, поломка или бунт на корабле? Я к кому обращаюсь? - грозно заявил отец. Телевизор выключился. Но, видимо затаив обиду, он тут же выплес- нул ее, несколько раз включившись и выключившись вновь, чем чуть не довел отца до истерики. - Я тебе это припомню! - зло сказал он и пошел в детскую. - Сам такой! - громко крикнуло в ответ из динамиков. Дверь в детскую комнату была прикрыта. Отец медленно отворил ее, ожидая увидеть вечно недовольное лицо сына, но вместо этого очень удивил- ся, не обнаружив в комнате никого, хотя сын по всем признакам должен был находиться здесь. В целом комната выглядела прибрано, что само по себе уже было необычно. Вещи не шевелились, как будто затаились. - Где Павлик? - спросил отец. - Ушел, ушел, - ответило радио. - Иди. - Что значит: "Иди"! - возмутился отец. - Иди. Он ушел. Отец повторно с пристрастием оглядел комнату и вышел. Ему послы- шалось, что после его ухода раздался смех. Обратив еще раз внимание на вешалку в прихожей, отец увидел там спокойно висящей куртку, с которой обычно не расставался его сын. Это заставило его еще раз задуматься и сделать попытку осмотреть все комнаты заново. В зале никого. В детской - никого. В спальне - никого. На лоджии - никого! В кладовке - ... В кладовке Павлик и лежал. Его голова была придавлена обрушившем- ся со стены тяжелым стеллажем. Отец кинулся к нему и вдруг тяжелый удар сотряс его спину. Отец обернулся, инстинктивно защищаясь от второго уда- ра. И стул не замедлил нанести и второй удар, и третий. Сзади одобритель- но покачивался из стороны в сторону алчно приблизившийся к месту схватки обеденный столик. Телевизор включился на полную громкость, чтобы заглу- шить возможные крики. - За что? - только успел спросить отец, когда тот же тяжелый стеллаж приподнялся в воздух и обрушился на его голову. Телевизор замолчал и спустя время проговорил: - За что, за что! За многознание.

Через несколько дней в квартиру ворвался отряд спецназа. Завязал- ся необычный бой и живыми оттуда смогли уйти только трое. С этого момента тайна, которую пытался скрыть противник, перестала быть тайной, а кон- фликт перерос в войну. Война длилась много лет с переменным успехом до сильного истощения воюющих сторон. Были и изменники в обоих станах, кото- рые не считали себя изменниками. Потом были труднейшие переговоры и после заключения мира бывшие враги стали равноправными партнерами. И хотя шлейф ненависти продолжал тянуться, со сменой поколений он становился тоньше и прозрачнее. И в конце концов все зажили мирно и счастливо.

И тут пришла новая беда...

Евгений Торопов. Наш новый мир

(рассказ)

- Кто там! Стой!..

Бодрый оклик все-таки дрогнул и затих в темноте. Ч. затаился, придерживая ладонью стучащее сердце, ему казалось эти глухие удары непременно выдают. Ч. прислушался: шорох колотого кирпича медленно отдалялся. "Хай!" - донеслось издалека и пристук каблуков - это бойцы особого отряда.

Он прислонился лбом к сырому бетону стены, на котором днем можно было различить болотно-зеленые подтеки, но сейчас ночь и остался только запах освежающей теперь гнили. Он чудовищно устал. Одеревеневшие ноги сводило судорогой, горло драл спазм отвращения ко всему пахнущему и хотелось хоть к чему-то прислониться, но вокруг все было холодное и чужое.

Сколько Ч. помнил, в воздухе еще никогда так не воняло как сейчас, ядовитая пелена стояла сплошным туманом и никто не понимал, как можно жить в такой вонючей затхлости, однако все кое-как жили и даже радовались жизни. Кое-как.

Внезапно нарастающий шипящий звук заставил Ч. до упора вжаться в стену, исчезнуть, слиться - звук донесся из глухого проулка и сразу вслед выскочил пыльный желтый луч, размазавшийся по киоску, полоснул поперек фасада здания: по витринам и темным окнам, занавешенным тяжелыми шторами. Хана, если патруль - что делать?! И как же все это надоело, поскорее бы проскочить до дому - наверное осталось квартала два - и тогда мне, наконец, было бы безразлично, тогда бы я на них еще посмотрел.

Из проулка, будто издеваясь, начал медленно выползать тупорылый микроавтобус, медленно делать поворот, одноглазо пробивая туман последней не разбитой фарой. Через долгую секунду она тоскливо осветила улицу, а заодно и - словно огнем прожгла - спину Ч. Ч. знал, что его могли и не заметить и за мгновение дико вспотел, мысли метались, нервы не выдержали - как струны порвались - и неловко побежал, придерживаясь рукой о шероховатую штукатурку стены. Мотор хищно подзаурчал и прибавил скорости, стал нагонять, а Ч., захлебываясь собственным дыханием, испуганно взирал на отбрасываемую собой ковыляющую тень. Как долго тянется дом! Нет конца этому дому - хоть до угла добраться, уйти во дворы.

Автобус играл с ним как кошка с мышкой, то неторопливо нагонял, то нарочно отставал, но неизменно бил в спину светом единственной фары. Ноги подгибались и не слушались, впереди ни просвета; но вдруг рука его вместо опоры ощутила пустоту. Ч. даже чуть не упал - и поспешил шагнуть за угол. Из-под ног шарахнулась кошка, и, царапая когтями пол, метнулась в подвал. В душе Ч. что-то обрушилось. Его скрутили усталость и тупой страх, и только, чувствуя сзади зловещее дыхание автомобиля, он из последних сил взбежал на лестницу первого же подъезда и дернул на себя дверь. Скоропалительное и неверное это было действие. Этим он чуть не вывихнул и так ослабевшее плечо, а пальцы с болью соскользнули с ручки. Дверь удержалась на кодовом замке.

А из-за поворота опять выползал надсмехающийся патрульный фургон и вновь брызнул овалом луча. Ч. хотел сесть и умереть. Он запустил пальцами в слипшиеся волосы, но неожиданно с силой ударил по своей щеке, что-то внутри у него взорвалось, повелев одуматься. Толчок - и он, заплетаясь в штанинах, скатился по ступенькам и бросился к другому подъезду и нырнул в полумрак его норы. Только бы скрыться. Только бы уйти, залечь, зарыться, спастись. Уже и в голову не приходит вспоминать о родной квартире, может быть ее нет, может быть и семьи уже никакой нет, потому что ночью положено спать, а я здесь. О, ужас! Я - нарушитель.

Он стал отчаянно взбираться вверх, глядя на тусклые лампочки и кружащих округ мотыльков, раскидывающих от этого огромные подвижные пугающие тени. Тени действительно пугали Ч. и он каждый раз вздрагивал, пытался закрывать глаза, чтобы уйти от кошмара, но это не получалось. Тогда он хотел стучать во все двери, звонить во все звонки, потому что вот громыхнула парадная и гулко застучали подкованные сапоги, но он только остановился и сел на каменную площадку между этажами, опершись спиной о холодную трубу мусоропровода. "Вставай!" - сказали ему, а он: "Не надо! Не надо!", но его обхватили и поволокли вниз, чтобы отвезти в участок. Сопротивляться Ч. не мог и это было бессмысленно. Всю дорогу, пока они ехали, бойцы как-то неприязненно смотрели на него, а за окном журчал густой воздух, обтекая машину, а машина, в свою очередь, рассекала лбом нависший над землей матовый туман. "Я не нарушитель! - закричал Ч., взывая к ледяным душам, - Вы меня не поняли!" А ему ответили: "Закрой рот" и отвезли в участок.

Начальник патрульной службы встретил их у порога выкриком "Хай!". Ч. промолчал - у него склеились губы, лицо словно маска и невозможно пошевелить мускулом. Зубы - в дрожь. "Хай!!" - завопил скуластый офицер, истинный патриот нации, высокие плечи в сиянии натертых до блеска звезд. Он готов был прийти в ярость. Он повидал сотни таких врагов, они бесили его своей противной заторможенностью в главных политических вопросах.

- Я не нарушал порядка! - дрожащим голосом закричал Ч., упав на колени. - Я не виноват! Меня задержало на работе выполнение сверхсрочного госзаказа! Я даже не ходил на обед, нам не разрешали отлучаться, пока мы все не сделаем. Господин соратник, богом клянусь, что не нарушитель я, а исправный гражданин нашей славной родины...

- Тогда пошел отсюда, - выцедил офицер и брезгливо отвернулся.

- Что? - не понял Ч., вытягивая вперед шею.

- Пошел вон, я сказал.

Евгений Торопов. Раньше надо вставать

(юмористический рассказ)

Они с усилием продрались сквозь густосплетения колючей проволоки. Впереди виднелся явно не лес, а высокие серые нагромождения труб и жилых домов. Смешное красное солнце сидело на крыше девятиэтажки, побалтывая в воздухе ногами.

- Хоттабыч, сталкер чертов, ты куда меня завел!

- За грибочками, Буратино Карлович, за грибочками, - промямлил сухощавый длиннобородый старичок своему спутнику. - Почем я знал, что все так изменится.

- Ты, Сусанин! - зарычал спутник, геркулесовской комплекции молодой человек, - Если здесь и сейчас не будет леса с грибами...

Дальше он не договорил. Послышалось дружное гигиканье и из-за угла бетонного двухэтажного сарая с надписью на табличке: "Детский сад No N-дцать N-тый" вышла мамаша-воспитательница с вереницей галдящих ребятишек.

- Гля! - призывно крикнул один из этих бандитов, тыкая пальцем. Дети подобрались к воспитательнице и стали громко скандировать: "Инопланетяне, инопланетяне!"

Старичок дрогнул и побежал, а за ним рванул высокий. Бежать было трудно. Мешали консервные банки и порванные целлофановые пакеты, рассыпанные по тротуару, редкие утренние прохожие и одинокие велосипедисты. Остановились только у ржаво-серебристого металлического гаража, ворота которого были настежь распахнуты и где приятного вида пенсионер в замасленной робе с утреца прохаживался вдоль "Запорожца".

- Ээ! - отрезал он. - Бензина нет и даже не просите.

- Бензина? - переспросил Буратино Карлович.

- Да, и ацетона, и растворителя тоже нет. Только если еще раз придете, я милицию вызову. ОМОНовское подразделение.

Магия аббревиатуры подействовала на спутников угнетающе и они немедленно ретировались. Они пошли теперь вдоль частоколов частников, заглядывая во все щели: может быть, грибы здесь растут? Хотя бы шампиньоны. На одном из заборов красовалась длинная надпись помадой: "Осторожно, прохожий! Здесь живет злая собака." Буратино Карлович задумчиво прочитал, не понял и повторил вслух. Из-за забора мгновенно прилетел скрученный конец мокрого полотенца, а вслед за ним голова разъяренной женщины.

- Так это вот кто написал!!! Ты у меня попляшешь камаринскую!

Хоттабыч живо утянул спутника в темную подворотню между стеной "хрущевки" и ветхим некрашенным забором, у которого они присели отдохнуть на корявое нераспиленное бревно. Им вослед еще доносилось: "Вот скотина-то, а!"

- Ничего не понимаю, - проворчал Буратино Карлович.

Старик неопределенно помолчал. Буркнул:

- Они нас не узнают. Но ведь плоть от плоти... то бишь от воображения. Глянь только на мою бороду или твой нос.

Из подъезда дома вышли два студента с сумками через плечо. Они непрерывно гоготали.

- Панки, - увидев спутников, сказал один, а второй студент добавил: "Ух и модные!" И гогот стал идиото-гомерическим.

- Пошли-ка назад, - решил Буратино Карлович. - За грибами раньше надо вставать, когда еще солнце не взошло, и, храпя, они бродят по сказочным лесам.

Неожиданно они почувствовали присутствие постороннего, обернулись и увидели Пьяницу с красной рожей и оттопыривающимся карманом.

- Третий не лишний? - лукаво поинтересовался Пьяница и плюхнулся на бревно. - Я иду, вот, и никак не решу: нахлобыстался ли я с вечера, ли вы с утра, - он ткнул дрожащим пальцем в побагровевший от бега нос Буратино Карловича и на изодранную одежду Гассана Абдуррахмана.

- Там колючая проволока была, - заоправдывался старик.

- Буратино... Ибн Хоттаб, - представил Буратино Карлович себя и спутника и выбросил вперед руку. Пьяница с жаром пожал ее, обрадовался.

- А-а!.. Помню! Как же! Эта... Золотой ключик, вот! А ты, значит, будешь старик Хотабович...

Хоттабыч от обиды всплеснул руками.

- Ведь не понимает человек! Послушайте, - обратился он к Пьянице. - Вы думаете, мы из книг?.. Нет, мира книжных персонажей принципиально не существует. Есть мир реальный - это здесь. Но существует еще мир человеческой фантазии, он совсем не похож на этот. Он непостоянен. Мысли текут - все изменяется... Вот, например, спите вы ночью и вам снится чудовище.

- Это точно! - поддакнул Пьяница.

- Вы его себе представляете там, пасть огнедышащая, панцирь хитиновый, страшный, рявкающий, может напасть и кого-нибудь съесть. Тогда этот монстрище появляется в нашем мире и, пока вы спите, оно живет и буйствует. А утром просыпаетесь, идете в ванную комнату, которая и вчера была, и позавчера, и никто ее не выдумал, забываете про сон и чудовище у нас исчезает. Ясно?..

Потом старик изменил голос и добавил:

- Обособленная индивидуальность по соответствующему обобщению закона Ли - Янга не симметрична относительно двух вероятностей!

Пьяница от усердия потер виски.

- А вы тогда почему здесь?

- Хоттабыч, - заворчал Буратино. - Грибов не предвидится.

А старик вздохнул:

- Ну и вот, пошли утром в лес по грибы, а попали к вам.

- Морду бы набить тому, кто так резко думает! - рыкнул Буратино и вытащил сигаретку.

Хоттабыч выделил одну седую волосинку от своей длинной бороды и намотал на кулак. После этого забормотал что-то под нос, щелкнул пальцами и выдернул ее с хрустальным звоном.

Пьяница полез рукой в карман, доставая "нулевую" поллитровку.

- Эх! Не угощаете вы меня, тогда давайте я вас. Душа горит!..

Обращаться было не к кому.

Евгений Торопов. Сказка с Дикого Востока

(рассказ)

Кир, потягиваясь со сна, подошел к окну. Там, за окном, рылом вниз пикировал дымящийся самолет. Кир заткнул пальцами уши и стал с любопытством глядеть как тот, убыстряя вращение, отсчитывает последние метры жизни. Вверх выстрелила черная точка, развернувшаяся в парашют, и почти сразу вырос ярчайший взрыв.

- Вот. Самолеты все падают, - констатировал Кир, - жизнь продолжается.

Он не пошел умываться. Он заранее знал, что в кране нет воды. Вместо этого Кир залез в холодильник и присосался к тонику в пластиковой бутыли. Сонно еще олицезрев гору немытой посуды, он живо ретировался из кухни.

Жара дня только просыпалась.

Работать уже не хотелось. Работать никогда не хотелось - таков был менталитет. Кир пошел в зал и упал на диван, в жаркие обьятия Марии. Мария вдруг проснулась, словно ужаленная.

- Ты чего прыгаешь! Чуть не задавил, слон!

- Не плачь, Мария, - воскликнул Кир. - Я пришел спросить: идти ли мне в гараж за машиной? Стоит ли ехать на дачу, ведь там комарья, комарья!

- У меня аж сердце зашлось, - запричитала Мария. - Думаю, кто это на меня упал?!

Кир тяжко вздохнул и включил телевизор.

- "За минувшие сутки в Чечне убито восемь военнослужащих и еще семнадцать ранено", - сонным голосом заговорило невыспавшееся лицо диктора.

Мария неожиданно и привычно закричала:

- Выключи эту дрянь!!

Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

- Еще один отпуск впустую пролетел! Что это за жизнь мне досталась такая. Соседка вон, Галина Андреевна, в Грецию собирается.

- Плюнь на нее, - сплюнул Кир.

- Да, - с новой силой зарыдала Мария. - При ее-то муже я бы колбасу каждый день ела. Вот. Я бы... Я бы три раза в Грецию съездила...

Кир засмеялся, но как-то невесело. Кир крепко обнял Марию и они лежали так тихо-тихо и долго-долго. С улицы доносились привычные звуки: врезались машины, подрывались на минах троллейбусы, горели школы... Дрались дети.

- Прожгли мы свою жизнь, Кирюша. Одна у нас теперь надежа - на детей.

- Кстати, - вдруг вспомнил Кир. - Беспокоюсь я за них. Двоек по учебе нахватали, шляются по вечерам неизвестно где. Может они уже давно наркоманами стали.

- Тьфу тебя, Кирюша.

Мария поднялась с постели. Было в ней киллограммов сто веса...

А жара тем временем иссушала город. Плавился асфальт, маялись тысячи людей в парилках бетонных коробок. Одним словом, было плохо.

- Короче, - подытожил Кир, - ты сегодня отдохни, а мне надо на работу заглянуть, может отпускные дали.

- Ой, Кирюша, хорошо, если бы дали.

- Дадут, - не очень уверенно сказал Кир и стал неохотно одеваться.

Работа его находилась за городом. Ни много, ни мало, это была военная часть, обслуживающая термоядерные ракеты. Через полтора часа он уже был на месте.

- О, Кирилл! Одну рюмку с нами, - встретился ему сменщик.

- Извини, я только насчет денег...

- Ба! Не узнаю тебя, коллега!

Кир осторожно заглянул в центральный зал управления.

- Привет. Честное слово, ребята...

Ребята повернули в его сторону жизнерадостные лица. Их было пятеро. И еще один, курсант, тоскливо драил пол около пульта. Под столом позвякивали пустые бутылки.

Вдруг у Кира замерло сердце! Словно в замедленной киноленте он видел как курсант поднял ведро с грязной водой и поставил прямо на пульт. Не помня себя, Кир подскочил к нему и первым делом сбросил чудовищное металлическое ведро на пол, разлив воду. Большая Красная Кнопка завораживала взгляд, полный застывшего ужаса. Вторым делом Кир влепил курсанту основательную затрещину и заорал:

- Такую планету загубил, дурак!!

...

Курсант, не успел оправиться, приложил ладонь к козырьку.

- Никак нет, товарищ майор. Напряжения нет. Третий день от электроэнергии отключены за неуплату.

Кир пошатнулся и бухнулся на первый же пустой стул.

- Кстати, в кассе денег нет, - щелкнул пальцами сменщик, - так что зря приперся. Наливай ему, братцы, "столичной"...

x x x

А тем временем в Городе Мария стояла у окна и плакала. Там, за окном, как говорится, была сказка с несчастливым концом.

И ничто не могло остановить ее неотвратимого окончания.

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я

Библиотека