Андраш Тотис. На острие меча

Перевод Т. Воронкиной и О. Кокорина "Новости", Москва 1992 г.

OCR Халиман А. Т. FineReader 5.0, 17.10.00

Глава первая Полицию известили в 23. 20. Через пять минут к месту происшествия подоспела первая пара полицейских, на бегу выхватывая длинные дубинки из особо твердых сортов дерева; случайные прохожие поспешно уступали дорогу стражам порядка. Затем к подъезду высотной башни подкатила патрульная машина и, развернувшись, перегородила тротуар. Яркий свет прожектора слепил окружающих, "'мигалка", вспыхивая ежесекундно на крыше полицейского автомобиля, освещала величественную скульптуру Ямаоки: бронзовый мужчина со спасенным стариком на руках последним усилием высвобождается из цепких объятий бушующего бронзового океана, навстречу ему протянуты готовые подхватить смельчака бронзовые руки, позади бронзовой стеной вздыбился океанский вал, грозящий смыть измученного героя с веревочной лестницы. Скульптура эта поразительно напоминала фирменный знак, украшавший всю печатную продукцию фирмы "Ямаока". В 23. 32 на черной "королле" без специальных опознавательных знаков прибыл дежурный инспектор окружного участка, а минут через десять подкатил и начальник участка, потративший несколько драгоценных минут на то, чтобы облачиться в черный костюм и нацепить черный галстук. Площадка у входа уже оказалась занята, а припарковать машину на газоне перед скульптурой начальник участка не решился. Он распорядился оставить автомобиль на проезжей части, прямо под знаком, запрещающим парковку; шофер в форме полицейского вылез из машины и тотчас принялся осаживать толпу зевак.

Время близилось к полуночи, когда одновременно нагрянули министр внутренних дел и представители телевидения. На крыше белого микробуса была укреплена вращающаяся камера, напоминающая автоматическое орудие на башне танка; боковую стенку кузова украшал Хино-мару — знак восходящего солнца. Телевизионщики примчались со стороны центра города и, едва успев припарковаться позади машины начальника окружной полиции, сразу же засуетились, стремясь запечатлеть на пленку момент прибытия министра, черный министерский "ниссан-президент", шедший со стороны Мегуро — квартала вилл и зеленых скверов, — еще должен был развернуться. Водитель чуть сбавил газ на повороте, и шины мощного лимузина скрипнули. Звук был короткий, не режущий слух, всего лишь дающий понять, что скорость превышена; машину поменьше и подешевле с жалобным стоном занесло бы на асфальте. Вновь прибывшие, не пощадив газона, припарковались у подножия скульптуры. Шофер с квадратной головой, проворно выскочив из машины, обежал ее, чтобы распахнуть перед министром правую заднюю дверцу.

Последним прибыл господин Кадзе — начальник центрального отдела по расследованию убийств. Он остановил такси на перекрестке, не доезжая до офиса Ямаоки, и не спеша побрел к высотной башне в надежде хоть чуть протрезветь за время пешеходной прогулки. Невысокий, коренастый, с волнистой седой шевелюрой и широкими, как лопата, ладонями рук, Кадзе был облачен в темно-серый костюм и белую рубашку с галстуком-бабочкой веселой расцветки. Господин Кадзе сунул в рот кусочек печенья — по мнению Митико-сан, оно устраняет действие алкоголя, а в подобных вопросах на ее мнение можно было положиться.

Кадзе тяжело вздохнул при виде черного "ниссана". Конечно же, шеф отдела по расследованию убийств должен был прибыть сюда раньше. Стыд и позор на его седую голову! Он едва удержался, чтобы не припуститься бегом, как и следовало бы, но вместо этого, остановившись на месте, неторопливо закурил сигарету. В нескольких сотнях метров отсюда гигантским восклицательным знаком вздымалось Мэ-рин энд Трэвел Сентр Билдинг. Само здание служило вертикалью знака, а точку составляло скопление людей внизу. Точка эта росла на глазах, увеличиваясь за счет зевак, репортеров, телевизионщиков и служащих фирмы "Ямаока" — испуганных и парадно разодетых, словно сам глава фирмы предписал им явиться сюда в надлежащем виде. Пятнадцатиэтажная громада, где два верхних этажа были залиты светом: там находились апартаменты старины Ями Перебитый Нос, или господина Ямаоки, президента фирмы, Господин Кадзе проглотил остатки приторного печенья и почувствовал, что трезвеет от одного этого зрелища.

Ямаока лежал на боку, подогнув колени. Белое кимоно обагрилось кровью. Его отсеченная голова покоилась рядом. В судорожно застывшей руке мертвеца был зажат сото — короткий меч, которым Ямаока совершил харакири. На подставке для оружия лежал другой меч — катана, которым секундант отсек голову. Оружие старинной работы, не позднее восемнадцатого века; ножны изукрашены драконами, на цу-бе — четырехугольной металлической пластине, защищающей рукоятку меча, — изображение тигра. Кадзе сделал знак рукой, и техник-эксперт подошел к оружейной подставке. Руками в белых перчатках осторожно взял катану. Бережными движениями, как бы поглаживая меч, покрыл его слоем белого порошка. В зале царила тишина — сейчас здесь находились только двое: господин Кадзе, начальник отдела по расследованию убийств, и технический эксперт. Министр, с минуту потоптавшись в дверях, удалился под благовидным предлогом: отбить атаки прессы; начальника окружного полицейского участка отослали еще раньше, а следователи из отдела Кадзе прочесывали здание, опрашивая служащих. Кадзе застывшим взглядом уставился на самоубийцу.

"Почему? — бился в голове вопрос. — С какой стати богатейшему человеку Японии вздумалось совершить харакири? "

— Отпечатков пальцев нет. — Эксперт бережно опустил меч в целлофановый пакет. — На лезвии только следы крови.

— Понятно, — кивнул головой Кадзе.

— Кадзе-сан, не сочтите за дерзость с моей стороны... — Кадзе медленно перевел взгляд с тела самоубийцы на техника. Глаза воспаленные, белки глаз в красных прожилках. — ... Но, по-моему, тут пролито слишком много крови.

— Благодарю, — коротко отозвался Кадзе. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

Техник-эксперт закрыл пакет и скрепил верхнюю кромку лейкопластырем.

— Циновку прикажете тоже упаковать? — спросил он.

— Попозже. Как только я закончу осмотр. — Кадзе вновь повернулся к покойнику. "Ну почему? — настойчиво спрашивал он себя. — Почему вдруг решил покончить с собой человек, только что выставивший свою кандидатуру на пост мэра Токио? "

Его знаменитые "как" и "почему" приводили сотрудников в трепет. Кадзе редко ругал подчиненных, еще реже хвалил. Кадзе ставил перед ними вопросы, ниспровергая вроде бы стройную версию преступления, и в поисках ответа на эти вопросы иногда приходилось не щадя сил корпеть неделями.

— Ах, да!.. — пробормотал он. Вышел в коридор и огляделся по сторонам. Томившиеся в праздном ожидании сыщики мгновенно оживились — вскочили с мест и вытянулись по струнке. Кадзе знаком подозвал одного из них — на первый взгляд, казалось, ткнув пальцем наугад в первого попавшегося.

— Кто сообщил в полицию? — задал он свой первый вопрос.

Сыщик кивнул, однако не двинулся с места, понимая, что шеф еще не закончил. Кадзе доверительно наклонился к подчиненному и понизил голос, словно желал подчеркнуть: я, мол, посвящаю тебя в свои сокровенные мысли.

— Если бы тело господина Ямаоки обнаружил его секретарь, лакей или какое-либо другое лицо из его окружения, то сразу последовал бы звонок министру внутренних дел. Ни один из них не стал бы звонить в окружной полицейский участок.

— Ясно. — С корректным поклоном сыщик поспешно удалился.

Коротким тупым пальцем Кадзе ткнул в сторону другого сотрудника. Тот поклонился с чуть меньшей церемонностью, нежели предыдущий, и подошел к начальнику не столь торопливо. В руках он держал блокнот и, докладывая шефу, сверялся со своими записями.

— Голова отделена от тела одним-единственным ударом. Разрезы на животе глубокие, однако не представляют опасности для жизни.

Кадзе молча кивнул. При совершении сепуку человек вспарывает себе живот, просто отдавая дань традиции. Главное здесь — отсечение головы. Некий секундант, владеющий точным ударом, ловко управился с баснословно ценным старинным мечом, на право ношения которого у господина Ямао-ки было разрешение полиции. Да, по-видимому, все именно так и произошло.

— Когда намечено вскрытие? — поинтересовался Кадзе.

— Сегодня утром. Но если необходимо срочно...

— Нет, спешить не стоит.

— Значит?..

— Отложите на трое суток.

Полицейский вовремя опустил голову в почтительном поклоне, благодаря чему удалось скрыть удивление. Когда он выпрямился, узкие глаза за стеклами очков светились пониманием.

— Так точно, Кадзе-сан. Мне кажется, я уловил вашу мысль. — Он отступил назад и затерялся в сутолоке.

Санитары в халатах осторожно переложили на носилки мертвое тело, а их коллега поместил в пластиковый пакет отсеченную голову. Татами разобрали на части и тоже упаковали. Оставшиеся сыщики подступили ближе, чтобы получить указания от шефа или отчитаться перед ним о результатах проделанной работы. Усердные, исполнительные, надежные люди. Отличные знатоки своего дела, опытные следователи. Вот только нет среди них такого, кто сейчас больше всех пригодился бы. Нужен человек пожилой, не вызывающий подозрений. Не работающий, а потому располагающий свободным временем. Человек, способный создать впечатление, будто он только тем и занимается, что ходит на заседания разных любительских обществ и клубов. Ну и, конечно, способный защитить себя в случае нападения.

— Куяма, — негромко произнес шеф.

Сыщик отделился от группы сотрудников, приблизившись к шефу. Это был относительно молодой человек: еще годы и годы отделяли его от той поры, когда морщины вокруг глаз и глубокие борозды у носа — следы разочарований и приметы накопленного жизненного опыта — совершенно изменят его облик. Лицо пока что сохраняло мужественную красоту, однако юношеская стройность, спортивная свобода движений уже отходили в прошлое. На его высокой, пропорционально сложенной фигуре хорошо сидел строгий темный костюм. Когда-то его одолевала мечта: лишь раз, один-единственный раз при разговоре с шефом неприну- жденно расположиться в кресле и, в подражание сыщикам из американских фильмов, закинуть ноги на стол. Куяма давным-давно расстался с этой мечтой.

Господин Кадзе не смотрел на него, наблюдая за действиями сотрудника, упаковывавшего голову.

— Слушаю, Кадзе-сан, — отозвался Куяма. Санитар сунул под мышку пластиковый пакет с головой Ямаоки и направился к выходу.

— Утром пойдешь к Дэмуре, — приказал Кадзе. — Скажешь, что я прошу его бросить все дела, чем бы он сейчас ни занимался. Мне нужен Дэмура!

Дэмура сидел перед телевизором. Не только в тот момент, когда, усталый и расстроенный, явился Куяма: для старого сыщика это стало почти постоянным занятием. Полгода назад, выйдя на пенсию, он включил телевизор и словно? эбыл его выключить. Дэмура смотрел все подряд: с утра — программы для детей и юношества и научно-фантастические фильмы. Исторические фильмы о самураях и научно-популярные передачи — после обеда. Нескончаемые трансляции состязаний по гольфу и бейсболу. Репортажи о подготовке сборной по каратэ. Рекламные ролики и заседания дискуссионных клубов. Состязания сумоистов — ближе к полуночи. Он засыпал под звуки телевизора и просыпался к началу передач.

Все вокруг уговаривали его повременить с уходом на пенсию или же подыскать себе какое-нибудь постоянное занятие.

— Ума не приложу, что ты будешь делать целыми днями, — вздыхала жена.

— Буду отдыхать, — говорил Дэмура.

— Понятно. Ну а что все-таки ты станешь делать? Дэмура целыми днями сидел перед телевизором. Пришли в гости родственники жены, приехал из провинции младший брат Дэмуры. После обеда мужчины, раскрасневшись от вкусной еды, потягивали холодное пиво, и, оставшись с Дэмурой наедине, родственники, понизив голос, принялись допытываться у него:

— Тебе хочется отдохнуть — это мы все понимаем. Но что ты будешь делать?

Дэмура мечтал вовсе не об отдыхе. Дэмуре хотелось бы начать все сызнова — всю свою жизнь. Тогда, будучи восьмилетним мальчуганом, в коротких штанах и парусиновой шляпке, он не стал бы изо дня в день ходить на тренировки по каратэ, а забавлялся бы этими новомодными электронными играми. Вместо того чтобы сражаться в джунглях, обзавелся бы вместительным рюкзаком с трубчатым каркасом и отправился в велосипедный тур по Европе. Месяцы жизни, потраченные в американском плену, можно было бы — подобно Куяме — посвятить изучению криминалистики в Лос-Анджелесе. Впрочем, с какой стати изучать именно криминалистику? Куда лучше отпустить длинные патлы и расхаживать по ночным клубам. Можно было научиться играть на гитаре и создать собственную рок-группу... Но теперь упущенного не воротишь. Не удастся ему автостопом исколесить весь свет, не суждено заводить знакомства с длинноногими, белокурыми девушками. В шестьдесят три года у человека все возможности уже позади. Но когда ему хочется поразмышлять на досуге об упущенных шансах, родные и знакомые сверлят его недоуменными взглядами и с искренним беспокойством допытываются: "Чем же ты все-таки намерен заняться? " Да ничем! Если уж он лишен возможности выбрать себе занятие по душе Особенно волновали его мысли о белокурых девушках с их длиннющими ногами. Поначалу Дэмуре казалось, что это чисто плотское влечение, и он как-то раз наведался в Кабуки — в специальную купальню, где гостей обслуживают девушки только европейского и американского происхождения. Дэмура выбрал девушку, в точности отвечавшую идеалам иллюстрированных журналов: высокую, стройную, с пышной грудью и миниатюрным, округлым задиком, с длинными, изящной формы ногами, голубоглазую, с волосами цвета золотистого меда. После этого на душе сделалось еще тяжелее. С такой девушкой, облаченной в джинсы и линялую майку, хорошо бы целоваться на заднем сиденье автомобиля и получать ее ласки задаром.

Дэмура ни с кем не пытался делиться своими переживаниями, зная, что никто его не поймет. Японец бывает счастлив лишь сознанием исполненного долга, когда занят полезным трудом. А вряд ли встретишь японца более типичного, чем сыщик Дэмура, — низкорослый, щуплый на вид, но весь вылепленный из мускулов и сухожилий! Единственным, кому Дэмура излил душу, был Куяма — высокий, подтянутый молодой человек, на чью долю выпали все те радости жизни, какими был обделен сам Дэмура. Отпрыск знатного рода, Куяма после прохождения практики в американском университете был зачислен в центральный отдел по расследованию убийств. Модные костюмы и спортивные свитера сидели на молодом человеке как влитые. Оба сыщика параллельно расследовали дело об убийстве Адзато и в конце концов из ревнивых соперников стали друзьями. Когда после выхода Дэ-муры на пенсию Куяма нанес ему визит, старик решил с ним единственным поделиться заветными думами. Куяма внимательно слушал, кивал головой, видно было, что молодому человеку все ясно. Кому же еще, как не ему, понять старого сыщика, когда сам Куяма с таким трудом носит бремя старомодных обычаев и традиционного японского этикета, когда ему больше всего хотелось бы выслушивать указания господина Кадзе, взгромоздив ноги на стол шефа. О да, Куяма прекрасно понимал Дэмуру.

У Куямы был один-единственный вопрос.

— Все верно, Дэмура-сан, но что вы будете делать целый день? — поинтересовался он, широко раскрыв от удивления глаза.

С тех пор Дэмура перестал приглашать к себе Куяму. Дни напролет сидел, уставясь в телевизор, и едва заметил, что в округе сносят старые дома, что в его домишке упаковывают вещи и складывают на грузовик. Новое жилье оказалось чуть больше прежнего — почти сорок квадратных метров, — но зато тут не было садика, где жена могла бы возиться с цветами, а Дэмуре негде было вкопать макивару. Впрочем, Дэмура об этом не жалел. Вот уже добрых полсотни лет он отбивал руки об эту растреклятую доску.

Куяма явился около десяти. Он рассчитывал попасть к Дэмуре раньше, но все его планы опрокинуло одно обстоятельство: на месте квартала извилистых улочек, где прежде жил Дэмура, он обнаружил строящийся жилой массив. Понадобилось десять минут, чтобы узнать новый адрес Дэмуры, и еще сорок, чтобы отыскать его дом. Погода стояла прохладная, накрапывал дождь, и на черные кожаные ботинки налипла грязь, мокрый черный зонт пришлось выставить для просушки в душевую.

Дэмура убавил звук и не без некоторой досады оторвался от телевизора. Сейчас шла реклама, за нею должна была последовать его любимая передача. Однако Дэмура совладал со своими чувствами. Его изборожденное морщинами лицо осветилось улыбкой, когда он протянул гостю руку. Куяме он всегда подавал руку.

— Пива! — крикнул он, обернувшись к двери в кухоньку. — Или, может, чего-то другого?..

— Если моя просьба не затруднит, то я предпочел бы чай. Чашечку горячего чаю, — попросил Куяма.

Он решительно не узнавал своего доброго старого знакомца. Куда девался спокойный, уверенный в себе Дэмура, который способен был часами недвижно сидеть в дежурной комнате, дожидаясь нужного звонка! Старик умел приберегать свои жизненные силы, подобно животному, погруженному в зимнюю спячку. Тем, кто не знал Дэмуру, могло показаться, будто он спит. Лишь легкое колыхание живота выдавало, что старик дышит. Веки его опущены, и перед внутренним взором проносятся видения: лес, горы, море, скала, на вершине которой стоит мужчина — поджарый, весь из мускулов и сухожилий; оборотясь лицом к восходящему солнцу, мужчина принимается выполнять ката. Где тот Дэмура, что одолел непобедимого Макамуру С-Одного-Удара?

По правде говоря, Куяма всегда с пренебрежением относился к боевым искусствам. Сборище старых кретинов, вздумавших в конце двадцатого столетия размахивать самурайским мечом! Однако в случае с Дэмурой дело обстояло иначе: тот излучал чувство надежности. В его жизни было нечто постоянное, что жило вместе с ним и тенью сопровождало его повсюду, — некая незримая стороннему глазу внутренняя сила и неколебимый покой, словно в старинной статуэтке Будды.

Бывшие коллеги обменялись ничего не значащими фразами. О погоде. О переезде на новую квартиру (насколько же она лучше и просторнее прежней! ). О здоровье.

Хозяйка на подносиках, плетенных из бамбука, подала разогретые салфетки для рук, зеленый чай, крохотное печенье и с поклоном удалилась.

— Господин Кадзе шлет вам привет и желает доброго здоровья. — Куяма сидя изобразил легкий поклон и улыбнулся.

"Парень постепенно отказывается от своих американских привычек", — с грустью подумал Дэмура. Изобразив ответный поклон, старик в свою очередь улыбнулся.

— Большая честь, что он помнит обо мне.

— Господин Кадзе просит вас вступить в общество "Зеленое поле, голубое небо".

Дэмура не отвечал. Лицо его стало похожим на старинную маску.

— Вам ничего не требуется делать, только смотреть в оба. Глаза Дэмуры медленно сузились в щелочки, словно старик погружался в дремоту. Однако Куяма не купился на этот трюк.

— Полагаю, вы слышали о самоубийстве Ямаоки. Дэмура кивнул. Он видел репортаж по телевидению. Видел толпу, собравшуюся у Мэрин энд Трэвел Сентр Билдинг, видел министра внутренних дел и самого господина Кадзе, торопливо входившего в здание. Уже в тот момент кое-что показалось ему странным: ведь персонал Ямаоки должен был поставить в известность о случившемся в первую очередь министра.

— Надо бы дознаться, кто подбивает этих людей на самоубийство. Кто решает, когда и в какой очередности они должны идти на смерть. Кто выступает в роли секунданта и один ли он или же их несколько?

Дэмура кивнул. Восемь самоубийств за каких-то полгода. Для города с десятимиллионным населением эта цифра была бы не так уж велика. Но восемь харакири, совершенных по всем традиционным правилам бизнесменами, политиками, журналистами... Пресса изо дня в день печатала материалы об этой загадочной серии самоубийств. Все восемь жертв были членами общества "Зеленое — голубое". Первый — Морими Симода — покончил с собой во время строительства атомной электростанции в Цукубе. Газеты были полны сообщений об этом событии, а телевидение посвятило ему времени больше, чем рекламе пива "Саппоро". Родители Си-моды погибли в Хиросиме, а сам он спасся благодаря тому, что гостил у родственников в провинции. Затем он окончил Токийский университет и стал самостоятельным предпринимателем. В 1980 году вступил в только что созданное общество "Зеленое поле, голубое небо".

— Не думаю, чтобы мы могли помешать человеку, решившему свести счеты с жизнью, — заметил Дэмура.

На сей раз промолчал Куяма. К чему спорить? Господин Кадзе обратился к Дэмуре с просьбой, и тому придется выполнить ее, хочет он этого или нет. Куяма тоже хорошо помнил дело Симоды. Тогда не удалось установить, кто был секундантом. Единомышленники Симоды заявили, что следует ожидать очередных харакири, поскольку в нынешней ситуации "зелено-голубые" не видят другого действенного способа для выражения протеста. "Ваше право, — согласились полицейские. — Но все-таки кто именно изобрел этот действенный способ? " "Мы сами", — был ответ. Куяма смутно представлял себе, на каком основании можно было бы осудить инспиратора этих самоубийств и как можно бы это сделать, не вызвав протеста у массы японцев, чтящих традиции предков. По мнению Куямы, следовало опасаться, что арест инспиратора повлечет за собой лавину очередных харакири.

— Еще чашечку чая? — поинтересовался Дэмура. — Или, быть может, пива?

— Выпьете чаю?

— Благодарю. Вы очень любезны.

Кадзе сделал знак, и некрасивая девушка в темно-синем платье молча начала сервировать стол. С большого бамбукового подноса переставила на курительный столик заранее распакованные салфетки для рук и изящные фарфоровые чашечки. Все это мало напоминало традиционный комплект, каким сотрудница полиции обычно сервировала стол, к тому же далеко не столь элегантно. На сей раз господин Кадзе заказал чай из дорогого заведения.

Покончив с делом, дурнушка исчезла. Она удалилась столь тихо и тактично, что присутствующие даже не заметили ее ухода, словно, завершив свою работу и с улыбкой согнувшись в поклоне, девушка попросту растаяла в воздухе.

— Поздравляю, — сказал Кадзе; седая прядка выбилась из прически: видимо, волосы плохо просохли после душа. — Никак не мог предположить, что члены вашего общества способны на такое самопожертвование.

— Не с чем тут поздравлять.

У Нисиямы была какая-то на редкость плоская голова. Так обычно выглядит человек на телеэкране, если сбита вертикальная настройка изображения. Короткие черные волосы, крупные желтоватые зубы, впалые щеки. Впрочем, за те семь раз, что им довелось встречаться, Кадзе подметил и кое-что еще. Летом, в немилосердную жару, когда после долгих уговоров Нисияма снял пиджак, оказалось, что щуплое тело его состоит сплошь из налитых силой мускулов. Когда, извинившись перед посетителем, Кадзе вынужден был заставлять его ждать часами, выяснилось, что Нмсияма способен сидеть абсолютно неподвижно — не шевелясь, не почесывая спину, не меняя положения ног. Много раз не успевал еще Кадзе до конца сформулировать свой вопрос, а Нисияма с первых же слов понимал, что от него требуется. Он производил впечатление талантливого руководителя, которого, скажем, в военных условиях Кадзе охотно выбрал бы своим непосредственным командиром. Однако Нисияма явно не принадлежал к числу вожаков, кого боготворят массы и по одному слову которого солидные люди совершают харакири. А уж тем более такой человек, как Ямаока.

Нисияма был управляющим делами общества "зелено— голубых".

— Но почему именно сейчас? — допытывался Кадзе. Нисияма вежливо моргнул. — Я пролистал все газеты и не обнаружил ничего примечательного. Так что объясните мне, против чего выражался протест самоубийством Ямаоки.

— Против визита американских атомных подводных лодок, предполагаемого на будущей неделе. Против строительства нового аэродрома в Осаке, против атомной электростанции в Касиме, которую все-таки начали строить...

Кадзе поднял руку. Чудовищная неучтивость — прервать собеседника на полуслове, однако полицейский не обязан всегда строго придерживаться правил вежливости, в особенности же если его явно стремятся одурачить.

— Да полно вам, дружище! Подобными мотивами можно объяснить самоубийство какого-нибудь Симоды. Или, скажем, Оситани. (Так звали журналиста, который три месяца назад взрезал себе живот. ) Но Ямаока! Стоило ли стрелять из пушки по воробьям? Ямаоку следовало приберечь для более значительного случая.

Нисияма согласно кивал.

— Нам не дано вникать в мотивы поступков сильных мира сего.

— Выходит, вы не знали, что Ямаока будет очередным самоубийцей?

— Господин Ямаока не осчастливил меня своим доверием. Кадзе уже успел выпить свой чай, Нисияма же к своему вообще не притронулся. Выпрямившись в струнку, он сидел на стуле и изучал экспозицию вокруг письменного стола Кадзе. Японский флаг. Эмблема токийской полиции. Всевозможные грамоты. В отдельной рамке — диплом об окончании Кадзе университета, с отличием. Фотографии. Кадзе в полицейском мундире с парадным мечом. Кадзе в темном костюме — в обществе министра внутренних дел. Кадзе на открытии состязаний по кэндо.

— Я не имею права вмешиваться в дела членов общества, — продолжил Нисияма. — Я всего лишь платный служащий, и моя обязанность — выполнять принятые ими решения.

— Мне казалось, в обществе, подобном вашему, именно управляющий в курсе всех дел, — осторожно заметил Кадзе.

— Но не до такой степени, — со вздохом ответил Нисияма.

— Что же теперь будет с "зелено— голубыми"? — поинтересовался Кадзе. — Насколько мне известно, господин Ямаока финансировал общество.

— Это не совсем верно. — Растерянное недоумение мелькнуло на вытянутой физиономии Нисияма: экая неосведомленность, неужто люди способны так заблуждаться!.. — Господин Ямаока был одним из наших наиболее щедрых покровителей, но полагать, будто он целиком финансировал...

— Нисияма прервал свою речь и сокрушенно покачал головой.

— Да-да, благодарю за уточнение. И все же: как отразится на делах общества смерть господина Ямаоки? Оставил он какой-либо солидный вклад, чтобы дальнейшая работа могла идти беспрепятственно?

— Я уверен, что господин Ямаока великодушно позаботился обо всех организациях, которым он оказывал поддержку.

— По всей вероятности, так, — рассеянно кивнул Кадзе, бросив взгляд на свои аккуратные, размеченные по пунктам записи. Ему пришли на ум вопросы, какие надо будет поставить перед своими сотрудниками. Извинившись, он придвинул к себе чистый лист бумаги.

Нисияма снова углубился в изучение развешанных по стенам фотографий. Кадзе, похмыкивая, делал какие-то пометки, а Нисияма пытался отыскать знакомых на фотографии, изображавшей открытие состязаний по кэндо. Он внимательно изучал лица спортсменов, выстроившихся позади президиума.

— Как вы думаете, — вновь приступил к разговору Кадзе, и взгляд собеседника спокойно, неторопливо вернулся к нему, — кто известил полицию?

— По-моему, секундант. Наверняка он получил на этот счет указания от самого господина Ямаоки, чтобы дело получило широкую огласку и родственникам не удалось замять его.

— Так-так. — Кадзе умел кивать с видом человека, которого из любезности просветили по важнейшим вопросам бытия: благодарно и чуть удивленно, с глубочайшей верой в услышанное. — Да-да, конечно, — он даже сконфуженно покачал головой: как, мол, он сам не додумался до такой очевидной истины. — Но почему он не оставил прощальной записки? Симода написал прощальное письмо, Оситани — ни строчки. Как же это получается, что один человек подробно излагает, против чего он выражает протест, а другой безо всяких объяснений вспарывает себе живот?

Нисияма не спешил с ответом, чувствуя, что вопрос еще не высказан до конца, — В трех случаях из восьми прощальные записки отсутствуют.

— Оситани ведь был журналистом и каждую неделю имел возможность подчеркивать в своих статьях, против чего именно он протестует.

— О да, конечно! — вновь изумленно-благодарный кивок. Статьи Оситани в свое время были подвергнуты текстологическому анализу на электронно-вычислительной машине.

— Ну, а Хисикава и Кагемото были скуповаты на слова.

— Значит, они, можно сказать, не на словах, а в поступках выразили свои убеждения, не правда ли?

— Да, — неохотно признал Нисияма. Оба упомянутых бизнесмена незадолго до смерти пожертвовали организации значительные суммы. Кадзе в свое время часами допытывался у Нисиямы, почему эти деньги были выделены не по завещанию: на какие конкретные цели предназначались, каким образом были перечислены, оговаривались ли какие-то определенные условия их использования? "Не знаю. Понятия не имею. По чеку. Не оговаривались", — звучали лаконичные ответы.

Кадзе встал, внезапно прекратив допрос. Ему надоела напрасная трата времени. Уметь задавать вопросы — это еще полдела, надо знать, кому их задать. Собеседники склонили голову в знак взаимного уважения, Нисияма поблагодарил за чай, Кадзе — за готовность пойти навстречу, затем оба обменялись прощальным поклоном. "От тебя мне сроду не дознаться, что творится в обществе "зелено-голубых", — думал Кадзе. — Ничего, найдем кого посговорчивей".

Дэмура поправил галстук. Извлек из кармана пиджака черный потертый бумажник и достал оттуда аккуратно сложенные банкноты. Куяма не предупредил, что вступление в общество связано с денежными затратами. Юная девушка по другую сторону письменного стола безо всяких просьб заполнила расписку. Она выписывала иероглифы быстрыми, решительными росчерками пера, слегка склонив голову набок. Очень симпатичная девчушка, Дэмура не дал бы ей и пятнадцати, будь она в школьной форме. Но, коль скоро она сидит не за школьной партой, а в деловой конторе и вместо черной юбки в складку и белой блузки облачена в элегантный светло-серый костюм, ей смело можно дать все двадцать. Ну а деловитость, с какой она взяла у него деньги, проворство, с каким пересчитала банкноты, умело найденные слова, вынудившие Дэмуру раскошелиться щедрее, чем он рассчитывал, позволяли дать малышке и вовсе лет двадцать пять.

— Надеюсь, вам ясно, что это не членский взнос, а поддержка целей организации. — Девчушка улыбнулась, словно выдала на редкость приятный комплимент доверительного свойства. — Это не дает вам никаких прав или преимуществ. — Она по-прежнему улыбалась, кивая головой, словно хорошенькая заводная кукла.

— А как насчет этого?.. — Дэмура нерешительно указал на разложенные вдоль письменного стола проспекты. Зеленое поле, голубое небо, гостиницы, рестораны, спортивные клубы. Дивной красоты белоснежные здания, идеально вписанные в ландшафт, улыбающиеся туристы... Фоном непременно служат зеленое поле и голубое небо, а на каждой иллюстрации фотография в кружочке: портрет улыбающегося Ямаоки.

— У организации нет постоянных членов, — нашлась с ответом девушка. — Всего лишь покровители. Размеры помощи устанавливаются каждым на добровольной основе, но минимальный взнос из года в год определяет правление общества. — Именно такую сумму и внес Дэмура. — Гостиницы и спортивные объединения являются отдельными клубами, членом которых может стать любой, кто платит членские взносы, подписывается под основными правилами клуба и оказывает материальную поддержку движению "зелено-голубых".

Дэмура уставился на нее с видом человека, чей кошелек отнюдь не истощен.

— Записаться в клубы тоже можно у вас?

— О нет, весьма сожалею! У руководителей клубов. А что, собственно, вас интересует?

Дэмура замешкался с ответом. Он не совсем понимал, чего именно добивается от него Кадзе. Девица еще раньше сообщила, что у организации десятки тысяч добровольных. спонсоров. Кто знает, какие знакомства-связи и какие траты необходимы для того, чтобы проникнуть в узкий круг лиц, пользующихся правом принимать решения? Тут у них считается привилегией разрешить человеку покончить с собой в интересах общества. После всесильного Ямаоки некий Дэму-ра — безвестный, неимущий сыщик-пенсионер? Даже вздумай он предложить обществу свою жизнь, его стали бы вежливо отговаривать и, по всей вероятности, в тот же день вернули бы внесенные им деньги. Дэмура еще раз перелистал проспекты. Того, что он искал, здесь не было.

— Поединки на мечах.

— У нас превосходный клуб любителей кэндо. Вам наверняка там будут рады.

— А Общество любителей катаны? Лицо девушки на миг омрачилось.

— Это закрытая группа, куда очень трудно попасть. Я бы все же порекомендовала вам клуб кэндо. Занятия проводят превосходные мастера, а среди посетителей немало людей вашего возраста.

— Меня привлекает Общество любителей катаны.

— Им руководит господин Камада Тадаси. Его офис — двумя этажами ниже.

— Понятно. — Дэмура углядел название общества в таблице у входа. — Вы очень любезны.

Старый сыщик поднялся, подошел к двери и отвесил прощальный поклон, прежде чем девушка успела спохватиться. Он проделал все это плавным движением, которое на первый взгляд казалось медленным, но если бы куколка не столь проворно отодвинула стул и вскочила, чтобы ответить поклоном, Дэмура уже успел бы захлопнуть дверь. Проспекты он оставил на столе.

Дэмура поднялся в кафе, чтобы спокойно обдумать ситуацию. Чего добивается от него Кадзе? Хорошо, он вступит в Общество любителей катаны. Допустим, его попытаются убедить, чтобы он совершил харакири. Ну а что дальше?.. Нет, задача его должна быть гораздо шире, только Кадзе самому она не ясна либо он не желает говорить в открытую, ждет, чтобы Дэмура дошел своим умом... Но нет, не в привычках Кадзе загадывать загадки. Обычно он четко и ясно ставит задачи. Видимо, у него возникли какие-то подозрения и ему требуется узнать, вспыхнут ли подобного рода подозрения и у Дэмуры. Да, но почему именно у него, у Дэмуры?

Кафетерий находился на крыше здания, за его голубоватыми стеклянными стенами била ключом жизнь столицы. Дэмура сидел спиной к панораме города и разглядывал посетителей. С чашечками кофе и тарелками сандвичей в руках они усаживались за столики, чтобы не спеша потолковать о том о сем. В кафе действовала система самообслуживания. Дэмура с досадой поднялся и подошел к стойке. Мэрин энд Трэвел Сентр Билдинг предоставил кров трем крупным предприятиям Ямаоки: некоей пароходной компании, бюро пу-тешествий и объединению по разведке минералов и месторождений нефти на дне океана. Здесь же помещался всеяпонс-кий — а может, и всемирный — центр спасателей на водах. Дэмура заказал кофе с обильной порцией сливок и соевое печенье. Молодая женщина в платье из льняного полотна поставила перед ним подносик; "Будьте любезны, прошу вас". Дэмура невнятно пробурчал слова благодарности. Место его успели занять, и ему пришлось подыскивать другой столик у стены, чтобы держать весь зал в поле зрения. Дэмура и сам не знал, почему он так поступает. Должно быть, по укоренившейся привычке...

Ямаока был президентом федерации спасателей на водах. Спасание на водах было для него, что называется, увлечением. Если верить усиленно распространяемой легенде, Ямаока в бытность свою подростком, рискуя собственной жизнью, вырвал из цепких объятий бушующего океана родного деда по материнской линии, который якобы был рыбаком. Сей великий миг долгие годы питал вдохновение многих художников, творческая мысль которых парадоксальным образом двигалась в одном направлении. Все они стремились запечатлеть тот момент, когда Ямаока с безвольно поникшим телом старика на руках, вынырнув из бурных волн, цепляется за веревочную лестницу. Судя по всему, творческое вдохновение исполнителей направлялось в это русло профессионалами из отдела рекламы и пропаганды фирмы "Ямаока". Дэмура не совсем понимал, каким образом дед Ямаоки мог оказаться бедным рыбаком, коль скоро всем было известно, что Перебитый Нос ведет свою родословную от самурайского рода.

Кофе оказался превосходным. Дэмура испытал наслаждение, вдыхая постепенно забытый им аромат. Как же давно не пил он такого вкусного кофе, как давно не слыхал утреннего гомона посетителей таких вот кафетериев, расположенных при крупных офисах. Завтраки на скорую руку в случайных местах и среди незнакомых людей, наспех перехваченные обеды в придорожных ресторанах, вечерние беседы в пивных вдалеке от дома... во всем этом была какая-то своеобразная прелесть. Дэмура знал город как свои пять пальцев, и ему не составило бы труда сказать, в каком из административных зданий буфет лучше, а в каком хуже.

За соседними столиками сидели мужчины — все как один в костюмах и при галстуках. Ни за что не определить, кто из них спасатель на водах, а кто — администратор из бюро путешествий или член комиссии по вопросам экологии. В пятнадцатиэтажном здании были сосредоточены офисы десятков всевозможных мелких организаций и обществ. Одна комната для секретарши, фотоколиста и запаса рекламных материалов, другая для шефа — вот вам и вся контора. Эти многочисленные организации финансировал Ямаока: если и не напрямую, то бесплатным предоставлением помещений. Кроме того, в этом же здании находился офис самого Ямао-ки, залы для приемов, комнаты отдыха, квартира на верхнем этаже — на случай, если президент фирмы вздумает остаться здесь на ночь, и небольшой фехтовальный зал. Тот самый, где был обнаружен труп Ямаоки.

Дэмура снял пиджак и повесил его на спинку стула. Ему не хотелось лишиться и этого места за те несколько минут, пока он сходит за очередной чашкой кофе. Уж не подозревает ли Кадзе, что Ямаоку убили? У этого богача, слывшего щедрым благотворителем, была уйма недоброжелателей, но от ненависти до убийства — дистанция огромного размера. Дэмура с сомнением покачал головой. Женщина за стойкой по-своему истолковала его жест, попросила прощения, отставила в сторону приготовленную было чашечку и налила Дэ-муре кофе в чашку побольше. Каким образом смог бы проникнуть сюда убийца? У входа в подъезд круглосуточно дежурит охрана, и наверняка перед офисом Ямаоки тоже есть пост... Бормоча что-то себе под нос, Дэмура направился к своему месту. К деятелю масштаба Ямаоки не так-то просто подступиться. Он всегда в окружении телохранителей, надежных людей. Неужели Кадзе считает, что Ямаоку убили? Но почему? Дэмура вздохнул, допил кофе и двинулся на поиски конторы Общества любителей катаны.

Глава вторая Оба мужчины были убиты катаной. Это стало ясно с первого взгляда — разумеется, если знаешь, какой след остается от удара самурайского меча, и если хватает самообладания внимательно изучить трупы. Жертвы были обезглавлены, на обнаженных торсах зияли жуткие резаные раны. Полицейские оградили место происшествия кордоном, хотя, по мнению Куямы, нормального здравомыслящего человека сюда силком не затащишь.

На Кадзе — что с ним очень редко случалось — нашел менторский стих. Стоит, мол, досконально осмотреть трупы — и обнаружишь немало интересного. Сам Кадзе преподал пример: присел на корточки, внимательно разглядывал останки, многозначительно похмыкивал, кивал головой. Куя- ма недвижно застыл, стоя рядом. Он не в силах был отвести взгляд от чудовищных ран, но видеть ничего не видел. Кадзе обратил его внимание на мощные запястья и локтевые части рук обеих жертв, однако Куяма отметил лишь, что рука одного из мужчин глубоко рассечена вдоль всего локтя. А Кадзе продолжал излагать свою версию событий, исходя из расположения ран и их характера.

— Они дрались на мечах, — изрек он наконец, и нельзя было понять, вопрос это или утверждение.

Куяме наконец удалось совладать с собой настолько, что он смог раскрыть рот без боязни перепачкать рвотой свой элегантный костюм в неброскую полоску.

— Может быть, это опять харакири?

— Нет, исключено! — Кадзе решительно тряхнул головой. — В первый момент мне тоже пришла было такая мысль: взрезанный живот, отсеченная голова... Но нет, это не харакири! Мы попросту находимся под впечатлением предыдущих восьми случаев. Эти раны получены во время схватки. С безоружным человеком обошлись бы иначе. Видишь, здесь две резаные раны, и обе серьезные. Безоружного человека приканчивают одним ударом, либо все тело его испещряют порезами. На теле второго убитого — несколько небольших порезов, в том числе на кисти руки. Если бы удар пришелся точно в цель, рука была бы отсечена напрочь... А вот и еще одна рана — на плече... Н-да... — задумчиво пробормотал Кадзе. — Первого убийца застал врасплох, зато со вторым ему пришлось повозиться подольше.

— Якудза?

— Не знаю. Татуировки на них я что-то не вижу... — Кадзе снова присел на корточки и осторожно осмотрел ладонь одного из убитых. — Да, этот человек несомненно был профессиональным фехтовальщиком. Все ясно: их прикончили где-то в другом месте, а трупы перевезли сюда.

Это было ясно даже Куяме. Они находились в парке Уэ-но, в нескольких метрах от дороги, где сейчас припаркованы полицейские автомобили. Отсюда виднелась крыша буддистского святилища. Трава была не вытоптана, следы крови не просматривались. И тут Куяма неожиданно вспомнил, что совсем недавно они побывали на месте происшествия, где крови было чересчур много. Куяма повернулся к шефу, но Кадзе было не до него, он был поглощен скрупулезным осмотром трупов.

— Костюм сшит на заказ, — пробормотал он и отвернул полу пиджака. — Бьюсь об заклад, что подкладка в этом месте протерлась от соприкосновения с кобурой. — Кадзе поднялся и пошел к машине. Куяма с облегчением последовал за ним. Шеф рассеянно сунул руку в карман и вытащил завернутое в бумагу крохотное анисовое печенье. С удивлением уставился на сверток, затем снова сунул его в карман. Чуть поодаль полицейские в униформе двинулись к придорожным кустам, выставив перед собой металлоискатели на длинных ручках, словно некое смертоносное оружие.

— Разыщи Дэмуру, — неожиданно сказал Кадзе.

— Слушаюсь, Кадзе-сан.

— Передай ему... — Шеф на мгновение умолк, поскольку один из полицейских вскрикнул и нагнулся к земле; его находкой оказалась банка из-под пива. — Передай, чтобы он поостерегся.

Офис Общества любителей катаны помещался на пятом этаже, возле зала электронно-вычислительных машин. По коридору сновали уверенные в себе молодые люди в белоснежных рубашках и при галстуках, откуда-то доносился заливистый женский смех. Повсюду — надписи на английском, в том числе и у входа в офис фехтовального кружка. В здании Мэрин энд Трэвел Сентр даже средневековые изречения были написаны по-английски. Или это всего лишь видимость, а заветные традиции бережно хранятся за псевдосовременным фасадом. Интересно, зачем понадобился этот островок старины богатому предпринимателю, претенденту на пост мэра? И какие намерения у самого Дэмуры? Старый сыщик недовольно покачал головой и спрятал свои сомнения подальше в потаенный отсек подсознания, откуда им дозволено будет всплыть лишь поздно вечером, когда жена уже уснет, а он, Дэмура, будет лежать на спине, вдыхая знакомый запах татами и прокручивая в памяти события минувшего дня. Что-то он слишком много раздумывает да колеблется, а ведь опыт всей его долгой жизни учил, что, если решение принято, надо его осуществлять, а не разжевывать всевозможные варианты. Надо идти напролом, не считаясь с риском.

Открыв дверь, Дэмура очутился в еще меньшем офисе, чем предыдущий. Руководителю общества "Зеленое— голубое" по крайней мере достался отдельный кабинет, а Камаде Тадаси — всего лишь угол, отгороженный металлическим стеллажом. На стеллаже в ряд выстроились книги: по истории Японии, о бушидо, об искусстве изготовления мечей. На полках пониже лежали проспекты — точно такие же, что видел Дэмура у поборников защиты природы; большая часть этих изданий была украшена изображением Ямаоки. Если Дэмура рассчитывал увидеть здесь мужчин, облаченных в ха-ками и с мечом у пояса, то его ждало разочарование. Дама в стандартном сером костюме сидела за таким же ультрасовременным письменным столом, как, по-видимому, все секретарши в этом огромном здании. Даме было, должно быть, под сорок, волосы она красила в рыжий цвет, а прическа ее выглядела так, словно парикмахер в сердцах оттаскал клиентку за волосы.

— К вашим услугам! — У нее был хорошо поставленный голос, как у певицы или профессиональной дикторши, и это заставило забыть о безобразно всклокоченных волосах.

— Я к вам прямо из общества "Зеленое — голубое", — пояснил Дэмура. — Только что вступил туда и хотел бы заодно записаться и в какой-нибудь кружок.

— Вполне понятное желание! — Лицо женщины просияло. — Если вам по душе фехтование, вы обратились в самое подходящее место. Я дам вам адрес нашего клуба кэндо, по-моему, сегодня там как раз тренировка. — Молниеносным движением она извлекла изящную визитную карточку, что-то написала на обороте и протянула Дэмуре. Тот взял и изучил ее. Это была карточка клуба кэндо с миниатюрной картой-указателем на обороте, чтобы желающий попасть по нужному адресу не заблудился. Красивым, плавным почерком дама вписала от руки чье-то имя — по всей вероятности, тренера.

— Меня, знаете ли, больше привлекает Общество любителей катаны, — настырно гнул свое Дэмура. Он чувствовал себя неловко, понимая, что невежливо проявлять настойчивость, когда его столь деликатно отсылают подальше. Общество любителей катаны — наверняка закрытый клуб, где богатые бизнесмены иногда упражняются в аидо — искусстве вы-хватывания меча, но, еще вероятнее, под этим предлогом устраивают ужины в узком кругу и беседуют на темы, не предназначенные для чужих ушей.

— Весьма сожалею, но у нас сейчас нет приема. — Дамочке удалось так искусно прочирикать эти слова, что можно было подумать, будто она и вправду сожалеет.

— Видите ли, для меня клуб кэндо слишком... как бы это выразиться... ни в коем случае не хочу вас обидеть, наверняка дело там поставлено прекрасно, просто для меня это чересчур современно. Что ни говорите, а бамбуковый меч все-таки смахивает на игрушку.

— А вам когда-нибудь приходилось фехтовать настоящим мечом? — произнес за его спиной хрипловатый мужской голос.

У Дэмуры непроизвольно дрогнул бедренный сустав, но он вовремя сдержался, надеясь, что незнакомец не успел заметить это как бы случайное движение. Ничего не попишешь, стареем. Или, пожалуй, все же не стоило прекращать тренировки. Казалось бы, что значит полугодовой перерыв после пятидесяти лет ежедневных тренировок, и вот вам пожалуйста. Внимание притупилось. Он не почувствовал, как позади него кто-то вошел в комнату и некоторое время наблюдал за ним, а он, Дэмура, даже не ощутил затылком и спиной чужого взгляда. Не тому его учили в былые времена. И наконец, он едва не крутнулся на месте, чтобы мгновенно, по всем правилам занять оборонительную позицию, и тем самым не только выдал бы себя, но и поставил в смешное положение, поскольку никакая опасность ему явно не угрожала.

— Да, случалось иной раз держать его в руках, — ответил Дэмура. Он медленно, спокойно обернулся и оглядел собеседника. Худощавый, жилистый, среднего роста, лет пятидесяти. Узкое, продолговатое, словно нарочито вытянутое, лицо. Плохо скроенный костюм из хорошей ткани. Холодный, спокойный взгляд. При малейшем движении под пиджаком перекатывались тренированные мускулы. Легкая походка — результат многолетней утомительной закалки. Этот человек никогда не теряет равновесия и без нужды не напрягает мышцы. Запястья чересчур мощные по сравнению с тонкими руками. — Господин Камада? — спросил Дэмура.

— Нет, — ответил тот и улыбнулся. — Меня зовут Нисияма Кендзи. Рад приветствовать нашего нового сторонника.

Взаимные улыбки, поклоны, долгие рукопожатия. Пожатие Нисиямы было крепким, хотя он и не старался показать свою силу.

— Очень рад встрече с вами, — рассыпался в восторгах Дэмура. — Для меня это большая честь.

— Помилуйте, о чем вы говорите! Это для нас большая удача и честь, что вы решили вступить в наши ряды. Видите ли, мы слегка опасались, что недавние события отобьют у людей охоту.

— По-моему, как раз наоборот: это лишь упрочит доверие к вашему обществу. Наконец-то нашлись люди, способные перейти от слов к делу.

— А вы не боитесь, что мы вдруг вздумаем подбивать вас...

— Страх никогда не удерживал меня от исполнения долга, — холодно отрезал Дэмура, давая понять, что даже сама постановка вопроса оскорбительна для него.

— Простите. — Вытянутое лицо Нисиямы не выражало и тени смущения. — В наше время это не столь естественно, как было прежде.

Дэмура не удостоил его ответом.

— Собственно, я потому и зашел, что думал, вдруг сумею вам помочь.

Дэмура смотрел на него без всякого выражения.

— Я слышал, вы желаете вступить в Общество любителей катаны. Мне не хотелось бы, чтобы вы очутились в неловком положении, пытаясь толкнуться в закрытые двери. Общество это рассчитано на весьма узкий круг людей, и члены его проходят строгий отбор. Требуются две рекомендации и высокий уровень мастерства.

— Угу, — буркнул Дэмура. — Кто дает рекомендации?

— Члены общества. Не хочу сказать, что попасть туда невозможно, однако дело это весьма нелегкое. Не случайно мы предлагаем вам клуб кэндо. Если желаете тренироваться в аидо, клуб предоставит вам такую возможность. Члены общества тоже проходят там тренировки. Вы могли бы завести знакомства, подобрать среди них покровителей.

— Ясно, — сказал Дэмура и спрятал во внутренний карман пиджака карточку клуба кэндо.

— Надеюсь как-нибудь встретиться с вами на тренировке, — улыбнулся Нисияма. Улыбка у него была неприятная.

— О, это было бы прекрасно! — Дэмура увидел, как от его ответной улыбки лицо Нисиямы застыло.

Кадзе продрог в парке, поэтому повернул рычажок рефлектора, усилив обогрев. Он снял пиджак и ботинки, расслабил узел галстука и откинулся на спинку кресла. В его ра- споряжении было пять минут. К четырем обещал прибыть господин Наруто, секретарь общества "Зеленое — голубое", а сейчас уже без пяти, нет, без четырех минут четыре. Ямаока был президентом. Президентом всех обществ, которым оказывал свое покровительство. Он предоставлял субсидии и за это сносил славословия в свой адрес. Нисияма — управляющий конторы, платный служащий, чиновник, чье будущее напрямую связано с процветанием общества. Наруто занимает между ними промежуточное место на иерархической лестнице: солидный предприниматель, ни гроша не получающий за свою секретарскую деятельность. Ямаока не вмешивался в ведение дел, разве что неодобрительным кивком, намеком, устным посланием направлял эти дела в нужное русло; у Наруто же существует собственный офис при обществе, где он появляется почти каждый день. Он принимает зарубежных гостей, ведет переговоры с фирмами, сулящими свою поддержку, дает интервью журналистам. Но кто из них решает, кому из членов общества и когда совершить самоубийство? Кто и каким образом склоняет намеченную жертву к согласию?

Кадзе вскочил с кресла и привел себя в порядок. Причесался, прежде чем открыть дверь. Было ровно четыре. Кадзе попросил секретаршу подать кофе и освежающие напитки, и в этот момент дверь в приемную отворилась. Наруто мог считаться здесь старым знакомым: Кадзе восемь раз допрашивал его — всякий раз, когда кто-либо из членов общества делал харакири в знак протеста против строительства атомных электростанций, визита американских атомных подводных лодок или по другим поводам. Подчиненные Кадзе опрашивали соседей и коллег погибших, сам шеф беседовал с руководящими лицами. Однажды ему удалось добраться даже до Ямаоки. Министр организовал эту встречу — правда, скрепя сердце и настрого предупредив^ что в последний раз оказывает Кадзе такого рода любезность. Ямаока проявил известную предупредительность. Известил заранее, что может уделить Кадзе всего лишь десять минут, однако превысил установленный им же регламент чуть ли не на пять минут. Кадзе было предложено заранее сказать, о чем он собирается расспрашивать Ямаоку. Вопросы в письменном виде были переданы Ямаоке накануне встречи. Разумеется, при встрече он задал не эти вопросы. Крайне учтиво, соблюдая все формулы почтительности, полностью отдавая себе отчет в том, что он всего лишь ничтожная пылинка по сравнению с сим великим мужем, Кадзе поинтересовался, считает ли Ямаока правильной такую форму протеста.

Ямаока ответил утвердительно и в свою очередь полюбопытствовал, известно ли Кадзе, что древние римляне, желая покончить с собой, ложились грудью или животом на меч. Такое совпадение не может быть случайным... Женщина, одетая в простое кимоно, подала чай — настоящий, взбитый веничками, — плод кропотливого женского труда. Ямаока же обратил внимание посетителя еще на целый ряд поразительных совпадений между феодальной Японией и Древним Римом. Затем секретарь деликатно дал понять, что время аудиенции истекло и Кадзе пора уходить. Некий учтивый молодой человек вручил аккуратно отпечатанные ответы на столь же тщательно напечатанные вопросы. За все время Кадзе ни на миг не оставался с Ямаокой наедине: человек пять постоянно околачивались поблизости. По имени был представлен лишь секретарь, остальные фигурировали в качестве безликих советников президента фирмы. Кадзе был уверен, что по крайней мере один из присутствующих — юрист, парочка других присутствует лишь для того, чтобы быть свидетелями знаменательной встречи, и, несомненно, есть среди них и хорошо тренированный "горилла". Он был также уверен, что в соседних помещениях разместился целый отряд телохранителей. Нет, убить Ямаоку было невозможно.

Наруто занял свое привычное место в одном из кресел уголка, предназначенного для приема гостей. Нисияма обычно усаживался на стул перед письменным столом. Секретарь общества — во всяком случае, до тех пор, пока не попал в число подозреваемых, — приятный гость с постоянным желанием помочь. Секретарша поставила перед ним кофе со льдом и освежающие напитки, а перед Кадзе — чай.

— Примите мои соболезнования, — сказал Кадзе, приступая к беседе. — Это большая утрата для вас.

Наруто скромно кивнул. Кадзе был уверен, что Наруто тоже нечасто представал пред очи президента, а если и попадал к Ямаоке, то этот прием отличался от его собственной аудиенции лишь тем, что вместо болтовни на посторонние темы Ямаока отдавал подчиненному распоряжения.

— Что вы теперь намерены делать?

— Надо продолжать работу, — решительным тоном заявил Наруто, словно командир, понимающий, что, несмотря на гибель генерала, сражение должно быть выиграно. — Я убежден, что такова была бы воля господина президента. Наши лозунги остаются прежними: пусть поле остается зеленым, а небо — голубым, пусть вода и воздух будут такими же чистыми, как прежде.

Кадзе улыбнулся. В лице его не изменилась ни единая черточка, и все же оно приобрело иное выражение. Приветливая, дружеская улыбка сделалась угрожающей.

— Если вы имеете в виду, как мы станем обходиться без своего основного покровителя, то... я и сам не знаю... — нерешительно произнес Наруто.

— Разве господин Ямаока не позаботился упомянуть в завещании свои подопечные организации?

— Не знаю.

— Он не посвятил вас в эти вопросы? Вы не догадывались о том, что он замышляет?

— Нет. — Наруто покраснел.

Кадзе откинулся в кресле, лицо его снова стало любезным.

— А чем занимается ваше предприятие?

— Перевозками.

Кадзе это было отлично известно, он уточнил информацию еще при первой встрече с Наруто. Два небольших судна и пять грузовиков приносили господину секретарю солидный доход.

— Что, собственно, случилось с "Ямато-мару"?

— Загадочная история, — понурился Наруто. У него была крупная голова, и сейчас она словно обрела самостоятельную жизнь, независимую от худого, длинного туловища. — Подозревают поджог, однако улики не обнаружены.

— Как повела себя страховая компания?

— Выплатила страховку. Все тщательно расследовали, убедились, что я не поджигал собственное судно, и тогда уплатили положенную сумму.

— Вот как? — произнес Кадзе с таким видом, словно это было для него новостью.

— Что же, я сам себе враг? Уничтожить превосходное судно, которое отслужило всего четыре года, когда у меня заказов выше головы! Я и без того лишился целого состояния.

— Значит, корабль подожгли.

— Кому это понадобилось делать? — Наруто недоуменно пожал плечами.

— Вот и я спрашиваю о том же.

— К сожалению, полиции не удалось напасть на след. Кадзе все это прекрасно знал. Он не только прочел донесение, но даже и побеседовал с сыщиком, который это донесение составил. Судно, стоявшее в иокогамском порту, два месяца назад среди ночи вдруг загорелось. На борту находился всего лишь один охранник, которому удалось спастись. Огонь вспыхнул одновременно в разных концах корабля, и очень быстро заполыхало все судно. Не было ни капли сомнения, что поджог — дело рук профессионалов. Но что это за профессионалы — на этот счет у полиции не было мало-мальски приемлемой версии. Наруто здесь явно ни при чем. Возглавляемая им транспортная компания, если полагаться на сведения портовой полиции и таможни, перевозкой контрабандных товаров не занималась и в сделки с уголовным миром не вступала. А между тем поджог выглядел типичным предостережением, столь распространенным среди преступников. Возможно, Наруто хотели к чему-то принудить, а он не соглашался? И вдруг это "что-то" каким-либо образом связано со смертью Ямаоки?

— С тех пор у вас не возникало никаких осложнений? На вас не совершали нападения, вы не получали писем с угрозами?

— Нет. — Наруто вроде бы собирался еще что-то сказать, но передумал.

Ну, тогда этот вопрос исчерпан, — произнес Кадзе и заглянул в свои записи. — Вернемся к вопросу о гибели господина Ямаоки. Что вы делали в тот вечер, когда он погиб?

Глава третья Дэмура уже решил было, что не найдет нужную вещь. После переезда на новую квартиру все вещи лишились привычных мест. Впрочем, тогда его интересовал только телевизор. Ему было совершенно безразлично, куда засунет жена уйму ненужного скарба, вещей, абсолютно бесполезных, однако хранимых по привычке. Искомый предмет он обнаружил на дне большой плетеной корзины. Здесь же валялись пистолетная кобура без оружия, пара острых, как иглы, саи, короткая, меньше метра, полицейская дубинка и блестящий стальной брусок в палец толщиной, на первый взгляд напоминающий саи. Но у этого бруска не было заостренного конца, а на другом отсутствовала рукоять, завершающаяся вилкой. Просто два ремешка со старомодной пряжкой. Дэмура не надевал эту штуку лет тридцать, с тех пор как из особой группы борьбы с якудза его перевели в районный участок Синдзуку. Впрочем, нет, даже после этого он еще какое-то время носил это оружие — то ли по привычке, то ли опасаясь, как бы оно не потребовалось и на его новой работе. Саи он не брал в руки еще дольше. Сейчас Дэмура поднял его со дна корзины, крутанул в воздухе. Положил на предплечье, как бы отбивая воображаемый удар, затем сам ударил тем концом, что ближе к рукоятке. Н-да... не так ловко, как это получалось прежде. Во время вращения оружие качнулось на ладони, и удар пришелся не с такой точностью, как следовало. Оставалось лишь надеяться, что его не придется пускать в ход. А сможет ли он метнуть оружие? Дэмура хотел выйти в садик и опробовать его на каком-нибудь дереве, и тут впервые с момента переезда его пронзила мысль, что никакого сада больше нет. Дэмура бережно положил на место саи и начал раздеваться. Снял пиджак, рубашку, напряг мускулы. За тридцать лет фигура его не очень изменилась — сухощавая, жилистая, неприметная. Неожиданно выявляющиеся при движении и вновь исчезающие связки мышц. Способны ли они в случае необходимости действовать с той же быстротой и силой, что и прежде?

Дэмура приложил к руке металлический щиток и прикрепил его ремешками у локтя и запястья. Поправил, чтобы оружие приникло к руке в точности над мизинцем. Когда-то давным-давно оно было специально пригнано по его мерке. Дэмура осознал, что все-таки изменился за эти годы. Он снял предохранительный щиток, присыпал его тальком, снова прикрепил ремешками и облачился в удобную юкату. Жена хлопотала на кухне, в комнате царила тишина. Когда он последний раз проводил день дома в тишине? Трудно сказать. Пожалуй, никогда. Пока работал, он всегда возвращался домой за полночь. Если на его долю выпадало ночное дежурство, то после обеда он отправлялся на тренировки или же упражнялся дома, в саду. А когда вышел на пенсию, включил телевизор. Он намеренно не допускал, чтобы его обволакивал этот расслабляющий душу покой. Дэмура опустил глаза и обвел взглядом предметы, напоминающие о его прошлом, свидетели всей его жизни. Хрупкое тело, доведенное упорными тренировками до каменной твердости, полицейская дубинка, саи, щиток для защиты предплечья, пустая кобура. Он никогда не пользовался пистолетом. Неужели он так и не сумеет отделаться от этих воспоминаний, освободиться от этих вещей? Взяв дубинку двумя пальцами, Дэмура повертел ее. Хорошая была дубинка — гладкая, удобная, сама ложилась в руку. Ухватив ее обеими руками и выставив перед собой, Дэмура принял позицию для защиты снизу, затем правая рука его, прильнув к концу дубинки, резко отдернула ее на себя — верхняя защита, а теперь удар сверху и тычок другим концом мгновенно перевернутой дубинки. Все его действия слились в единое, плавное, непрерывное движение, хотя на самом деле это была целая серия энергичных выпадов. Выходит, от манипулирования дубинкой он отвык меньше, чем от обращения с саи? Или же ему хватило всего лишь десяти минут, чтобы вновь сродниться со своим прежним оружием? Десять минут, и все мускулы вновь обрели подзабытые навыки. Присев на корточки, Дэмура бережно, не спеша уложил все вещи обратно. Через несколько минут ничто не напоминало о том, что он примеривался к оружию. Вот разве что давящее ощущение в предплечье... Дэмура сел на пол. Вдали слышался гул самолета. Чем же заняться, куда себя девать? Прежний Дэмура сейчас медитировал бы или же занялся тренировкой. Но сейчас и то и другое казалось ему ненужным. Ах, если бы хватило духу отказать Кадзе в его просьбе! Нет у него ни малейшего желания вступать в это треклятое общество, не желает он сшиваться среди фехтовальщиков, рискуя жизнью, и не желает становиться этаким смертоносным автоматом. Но он никогда не сможет высказать это вслух. Его приучили повиноваться, всегда выполнять свой долг, голыми руками одолевать вооруженных противников. Такая уж ему выпала доля.

Дэмура включил телевизор, открыл бутылку пива и удобно расположился в кресле. Именно в этот момент и заявился Куяма с поручением от Кадзе: передать Дэмуре, чтобы тот поберегся.

Куяма с трудом смог сдержать раздражение. Он и сам не знал, на что, собственно, рассчитывал. Пожалуй, увидеть прежнего Дэмуру, вежливого, но уверенного в себе, чуть ироничного, глубоко порядочного человека, каким он знал старого сыщика. Лицезреть легендарного борца, который в свое время одолел Макамуру С-Одного-Удара и которого, судя по всему, господин Кадзе считает единственным сотрудником, подходящим для выполнения особо опасных заданий. И уж совсем не ожидал Куяма застать здесь ту же картину, что и в прошлый раз. Убогая комнатенка, телевизор, а перед телевизором — старик в чистой, но изрядно поношенной юкате. В прежнем жилище Дэмуры чувствовалась по крайней мере своя особая атмосфера. Извилистые улочки, одноэтажные деревянные домики, лавчонки, в которых почти никогда не бывает покупателей, старики, на корточках сидящие у домов. При доме у Дэмуры был крохотный садик, квартирка тоже была маленькой: одна комната, туалет, душ, небольшая кухня. В комнате — приятно пахнущее татами, шкафчик, изящный низенький стол.

Новая квартира была захламлена бог весть откуда взявшимися безделушками. Должно быть, хозяйка до поры хранила их в сундуке, а теперь, когда семья наконец обзавелась отдельной гостиной, можно было извлечь эти подарки, копившиеся неведомо сколько лет. У стены стоял новый телевизор, а перед ним — кресло: вертящееся, с новомодной массивной спинкой.

На сей раз Дэмура хотя бы выключил телевизор. Он предложил Куяме сесть на низкий стул, а сам пристроился напротив. Поставил перед собой бутылку пива, но пить не стал.

— Значит, я должен соблюдать осторожность?

— Да. Господин Кадзе просит вас об этом. Оба улыбались и согласно кивали.

— Он не сказал, чего именно я должен остерегаться? "Ну наконец-то! " — с удовлетворением подумал Куяма. Их отношения были слишком доверительными, чтобы, соблюдая этикет, отвешивать друг другу поклоны и слать улыбки да вести разговоры на незначащие темы. Но Дэмура — старший, и первый шаг должен сделать он.

— Нет. Но по-моему... — Куяма вдруг так явственно представил себе изуродованные трупы со страшными ранами, что к горлу подкатила тошнота. На лбу мгновенно выступила испарина, и ему пришлось оборвать речь.

Дэмура терпеливо ждал. Не косился на экран телевизора, не стал наливать себе пива, просто сидел не шевелясь и устремив взгляд куда-то вдаль, позади Куямы, словно пытался постичь, что же вынудило молодого сыщика столь внезапно замолчать.

— Простите, — сказал Куяма. — Одну минуту... — Он делал один за другим глубокие вдохи.

— Господин Кадзе считает, что Ямаоку убили? — спокойно спросил Дэмура.

— Не знаю, — с трудом выговорил Куяма и попробовал собраться с мыслями. — Нельзя знать, о чем думает господин Кадзе. Он поочередно допросил руководителей общества "Зеленое поле, голубое небо", затем беседовал с членами семьи Ямаоки и ведущими сотрудниками фирмы. — Куяма говорил, говорил без передышки, чтобы поскорее прийти в себя. Поток мыслей вернул его к реальной действительности: Кадзе беседует с членами семьи Ямаоки, а сам он разговаривает с Дэмурой в безвкусно обставленной гостиной, значит, все в порядке и незачем волноваться. — Но тут возникло еще одно дело, и, судя по всему, господин Кадзе улавливает между ними какую-то связь. — Куяма полностью овладел собой и рассказал Дэмуре всю историю с ее чудовищными подробностями: отрезанные головы, ужасающие раны и вывод Кадзе, что жертвы были фехтовальщиками и их убили во время поединка на мечах.

Дэмура сочувственно похмыкивал, качал головой. Куяма — его единственная возможность хоть что-то узнать о деле, и возможностью этой надо воспользоваться. А Куяма все говорил, испытывая неодолимую потребность облегчить душу. Упомянул о том, что в помещении, где погиб Ямаока, оказалось слишком много крови, что неизвестные злоумышленники совершили поджог судна, принадлежавшего Нару-то, секретарю общества "зелено— голубых".

— Что это было за помещение?

— Простите, не понял.

— Ну... где умер Ямаока. По телевидению не показывали.

— Небольшой фехтовальный зал. Почти совсем пустой. По одну сторону — миниатюрное святилище, по другую — подставка для мечей. На полу тэтами.

— Выходы?

— Всего один — в холл, который обставлен под комнату отдыха. Ямаока вроде бы частенько принимал там гостей. Из холла можно попасть в коридор, примерно в пяти метрах оттуда находится лифт.

— Угу, — кивнул Дэмура.

— Это личный лифт Ямаоки, не тот, что ведет к офисам. И расположен он в противоположной стороне.

— Угу, — повторил Дэмура, пытаясь воспроизвести в памяти холл. — Кровь на полу обнаружили?

— Не знаю. — Куяма покраснел. — Мы были заняты тем, что обходили все здание.

— Да-да, конечно. И сколько же человек находилось внутри?

— В четырех офисах работали люди — во всяком случае, они так утверждают. Десять уборщиц занимались своим делом, а еще мы застали четырех охранников.

— Всего лишь?

— Да. Как нам объяснили, этого достаточно. У Ямаоки была своя группа телохранителей. Двое стояли у входа в подъезд, один — на выезде из подземного гаража, а другой отдыхал, был вроде как в запасе.

— Вот как? — Дэмура смотрел в глаза Куяме, словно стремился его загипнотизировать, внушить ему нужный ответ. — Полагаю, в гараже регистрируют, кто въезжает и кто выезжает.

"Этот же самый вопрос задал и Кадзе-сан", — вспомнил Куяма.

— Нет, не регистрируют, — ответил он не без некоторого злорадства. Отчего этим старикам мгновенно приходит в голову, будто он, Куяма, не поинтересовался такой важной деталью. — Не регистрируют, — повторил он. — Просто смотрят, имеет ли машина право заехать в гараж.

— Нечего сказать, серьезная охрана, — проворчал Дэму-ра. — Заезжай каждый, кому не лень... Не заметили там ничего стоящего?

— Видели, как выезжала машина Ямаоки.

Выражение лица Дэмуры изменилось. Куяма сначала решил было, что это признак удивления, но затем, услышав позади тихие шаги, умолк. В присутствии жены не принято обсуждать служебные дела. Если Дэмура вечером захочет поделиться с ней, это его личное дело. Женщина опустилась на корточки и с извиняющейся улыбкой разлила чай. Ловко навела на столе порядок, забрала стоявшую перед Дэмурой непочатую бутылку пива, поклонилась и вышла. Еще несколько секунд были слышны ее мягкие шаги. Марико-сан была милая, простая женщина, улыбчивая, доброжелательная, однако ничуть не навязчивая в своей доброжелательности. Куяма уже раза три побывал в их доме, прежде чем ему удалось обменяться с ней несколькими словами.

— Значит, видели, как машина Ямаоки выезжала из гаража, — Дэмура вернул его мысли в прежнее русло. Взяв чашку обеими руками, старик сделал глоток и скорчил гримасу. Он терпеть не мог зеленый чай.

— Автомобиль выехал около десяти вечера. Кто сидел внутри, охранники не видели, но предположили, что Ямаока. Им было известно, что тот собирается провести ночь не здесь, а в Ямаока Билдинг.

Ямаока Билдинг — башня из стекла и металла — находилась в районе Синдзуку, в квартале небоскребов по соседству - с кварталом увеселительных заведений. Здесь помещались центральные конторы всесильной империи Ямаоки, здесь же была и его основная жилая резиденция; несколькими этажами выше располагались апартаменты его дочери и зятя, которых Кадзе недавно допросил с величайшей почтительностью.

— Какой был этот автомобиль?

Шеф задал Куяме тот же вопрос и, если память его не подводит, с точно такой же интонацией. Какая муха укусила Дэмуру? Из любезности он, Куяма, и без того готов выложить ему все без утайки, а старик выпытывает его со своим характерным, вечно недовольным выражением лица, отчего начинает казаться, будто ты что-то упустил или вовсе напортачил.

— "Мерседес", — ответил Куяма и постарался самим тоном дать почувствовать, что от этой информации Дэмура не станет намного умнее. — Стекла из затененного стекла, так что внутрь не заглянешь. У ворот машина не остановилась и даже не притормозила, но ведь так бывало всегда. Как только появлялся "мерседес" Ямаоки, стоявший у ворот охранник выбегал, чтобы перекрыть движение.

— Обнаружили машину?

— Да. Перед башней Ямаока Билдинг.

Дэмура кивнул. При дневном свете, просачивавшемся из маленького оконца, лицо его на миг показалось смертной маской, на месте глаз — как бы пустые глазницы, с угрозой обращенные в никуда. Затем, словно постепенно выныривая на поверхность, Куяма вновь вернулся к реальности, хотя еще секунду-другую его не отпускало сомнение, что именно это реальность, а другая картина — фантом, но он отогнал абсурдную мысль прочь. Луч света чуть сместился в сторону, Дэмура улыбнулся и допил остатки холодного чая.

— Передай господину Кадзе, — официальным тоном произнес он, — что я все понял и буду осторожен.

Тренировки по кэндо проходили в Сибуе. Две пересадки в метро, всей дороги — на полчаса. Запасясь терпением, Дэмура отправился в путь. ес)^ живешь в Токио, то привыкаешь изо дня в день довольно долгое время проводить под землей. Подобрав колени, в учтивой позе Дэмура застыл на красном плюшевом сиденье, разглядывая рекламный плакат напротив. Улыбающееся девичье лицо на фоне моря с белыми парусами яхт, а справа — изящный, высокий флакон. Это был один из нравившихся ему кадров, рекламирующий масло для загара. На телеэкране кадр мелькал какое-то мгновение, зато сейчас можно было любоваться им вволю. В первый момент у Дэмуры возникло чувство, знакомое смолоду, как будто бы он наконец-то дождался свидания с девушкой, которой прежде восхищался лишь на расстоянии, да и то из окна, когда она легкой походкой скользила по улице мимо. Вот и сейчас он испытал схожие чувства восторга и разочарования. Присмотревшись, увидел, что рот у рекламной красотки чересчур тонкогубый, приветливая на первый взгляд улыбка не скрывает жесткость черт, а глаза и вовсе откровенно холодные. Дэмура отвернулся. Слишком далек он был сейчас от телевизионной рекламы, от беззаботно смеющихся девушек, от многочасового сидения перед телевизором. Быть начеку, остерегаться... До сих пор он всегда старался остерегаться. При пересадках покорно давал себя увлечь толпе, стиснутый, стоял среди других пассажиров, если вагон оказывался переполнен. Его отнюдь не воодушевляла мысль, что он может подвергнуться нападению злодея, вооруженного мечом. Дэмура не солгал Нисияме: ему действительно приходилось держать в руках меч и с основами фехтования он был знаком. Курс обучения он проходил дважды. В первый раз потому, что начальство решило: бойцы особого отряда, действующие втихую, без применения оружия, должны уметь обращаться с катаной. Вторичную подготовку пришлось пройти для того, чтобы овладеть навыками защиты от преступников, вооруженных мечом. Но чтобы ходить на тренировки по кэндо...

Выбравшись из вагона, Дэмура отыскал выход номер три. Основной поток пассажиров двигался в том же направлении — вдоль длинного туннеля до конца, затем сворачивал вправо и, поднявшись по ступеням, оказывался на улице. Шел дождь. Дэмура встал в сторонке, чтобы не мешать прохожим, раскрыл над головой большой старомодный зонт и огляделся по сторонам. Перекресток с оживленным движением по обеим улицам, напротив — небольшой сквер с садовыми скамейками, слева — какой-то памятник. Неподалеку находится универмаг. Пока что все правильно. Дэмура сверился с план-картой на обороте рекламной карточки клуба. Надо пересечь сквер, свернуть направо и идти вдоль короткого переулка... Дэмура зашагал в нужном направлении. Капли дождя монотонно и убаюкивающе ударялись о натянутую ткань зонта. К руке с наружной стороны плотно прилегал защитный стальной щиток, что также внушало чувство покоя и уверенности в себе. Дэмура пересек сквер. На газоне резвились детишки. В длинных, ярких плащах и широкополых непромокаемых панамах они походили на большущие сказочные грибы, которые вдруг задвигались. На одной из скамей сидела девушка лет двадцати в жакете и юбке из плащевой ткани. У нее не было ни зонтика, ни шляпы, и капли дождя мягко струились по лицу, скатываясь за ворот блузки.

Клуб кэндо находился в четвертом доме от угла, по правую сторону переулка, о чем сообщала яркая вывеска, наряду с рекламой прочих услуг здешнего спортивного центра:

"Разгрузочная гимнастика для женщин", "Аэробика", "Боди-билдинг". Дэмура, не заходя в здание, неспешным, прогулочным шагом продефилировал мимо. Левую сторону переулка занимали жилые дома, на углу размещалась небольшая продовольственная лавка. Со спортивным клубом соседствовал магазин запасных частей для автомобиля. Дэмура свернул вправо, затем, дойдя до следующего переулка, снова повернул направо. Цепочка жилых домов и магазинов и подъездная дорожка для автомобилей — примерно на одной прямой с тем зданием, где располагался спортивный клуб. В застекленной будке у подъезда сидел молодой человек в фирменном темном костюме.

Дэмура, по-стариковски волоча ноги, медленно прошлепал к кабинке.

— Не откажите в любезности: это вход в клуб кэндо?

— Здесь въезд для автомобилей, — с подчеркнутой вежливостью пояснил молодой человек. При виде приближающегося Дэмуры он поднялся с места и распахнул дверь стеклянной клетушки. — Потрудитесь обойти вокруг и попадете к главному входу. Там будет вывеска: "Спортивный центр "Красота и здоровье"". Клуб кэндо находится на втором этаже.

— Вы очень любезны, — поклонился Дэмура, однако уходить не торопился. — Но, коль скоро я у нужного дома, нельзя ли мне войти с этой стороны? Уж очень не хочется тащиться в обход по дождю.

— К сожалению, это невозможно. — Молодой человек держался по-прежнему учтиво, лишь в голосе его прозвучала едва уловимая жесткая нотка, дабы у Дэмуры не оставалось сомнений в незыблемости установленных правил. Если служащий японского официального учреждения дерзает на отказ подобного рода, у него должны быть на то серьезные основания.

— Благодарю. — Дэмура медленно побрел под дождем к главному входу. Нелишне знать, что в случае чего можно выбраться из здания и с тыльной его стороны.

По дороге к главному входу Дэмура думал о девушке на скамье в сквере. Что заставляет ее сидеть под дождем, ждет она кого-то, что ли?

У главного входа не было будки со швейцаром, зато обе стены оказались испещрены табличками-указателями. Под крышей спортивного центра нашли себе место и сауна, и купальня, и, разумеется, ресторан. Стряхнув с зонта воду, Дэмура поднялся на лифте на второй этаж. Он услышал выкрики, стук ударяющихся друг о друга бамбуковых палок. Тренировка шла полным ходом. Дэмура на это и рассчитывал, желая быть зрителем, а не участником. Зал оказался на редкость просторным, здесь свободно могли бы разместиться два обычных гимнастических зала. Бойцы, облаченные с головы до пят в доспехи, смотрелись в этом суперсовременном зале с мощным кондиционером и батареями отопления, упрятанными под пол, как меч у пояса солдата, вооруженного автоматом. Правда, Дэмуре уже доводилось сталкиваться с подобной нелепостью. Фехтовальщиков насчитывалось пар тридцать. Тренера не было видно, должно быть, он тоже вел поединок с кем-то из членов клуба.

Дэмура какое-то время понаблюдал за тренировкой, затем не спеша вышел из зала. С таким же успехом он мог бы посетить занятия по настольному теннису. Вряд ли здесь отыщется какая-то связь с кошмарной историей с отсеченными головами и изуродованными трупами. Дэмура выделил из общей массы несколько отличных бойцов, видел пары бездарных, неловких фехтовальщиков, отметил быстрые, едва уловимые глазом атаки и защитные приемы, но все это показалось ему в высшей степени несерьезным. Вводимые после войны все новые и новые правила делают кэндо совершенно бескровной борьбой. Нельзя пускать в ход ноги, перебрасывать противника, разрешается прибегать лишь к одному-единственному удару, а из множества боевых позиций выбирать лишь какую-то одну. Искусство, некогда яркое и многогранное, превратилось в однообразное размахивание палками-мечами, приемами которого владеет кто лучше, кто хуже. Нет, у человека, которого Дэмура ищет, столько же общего с превращенным в бескровный спорт кэндо, что и у него самого — с каратэ, которое, того гляди, станет еще одним видом Олимпийских игр. Вот если только... да, если только искомое лицо не ходит сюда на тренировки, чтобы, не подвергая себя опасности, поупражняться с проворными и ловкими партнерами.

Выйдя в коридор, Дэмура отыскал соответствующий офис.

— Чем могу быть полезен?

За столом сидел лысый мужчина средних лет в синем тренировочном костюме с эмблемой спортивного центра "Красота и здоровье" на груди и спине. Из двух символов он мог претендовать разве что на последний.

— Я бы хотел повидать господина Тадаси Камаду.

— Камаду Тадаси? К сожалению, не знаю такого.

— Он возглавляет Общество любителей катаны. Мужчина пожал плечами.

— Здесь находится спортивный центр "Красота и здоровье", так что вы обратились не по адресу.

Дэмура проявил настырность, свойственную благодушным старикам, из тех, что знай себе кивают головой и попросту не слышат того, чего не желают слышать. Будь у человека хоть капля добросердечия, и у него язык не повернется грубо отшить такого старикана.

— Насколько мне известно, он ходит сюда тренироваться в кэндо.

— Вполне возможно. Загляните в зал!

— По моим сведениям, все члены Общества любителей катаны приходят сюда, если желают потренироваться в кэндо.

— Уважаемый господин, сюда вправе прийти каждый желающий. Уплатил членский взнос — и тренируйся себе сколько угодно. Нас совершенно не касается, состоит человек в клубе любителей поединка на мечах или нет. У нас разрешается фехтовать лишь бамбуковыми палками.

— Значит, вы не знаете этого человека?

— К сожалению, нет.

Мужчина заполнял какую-то анкету, и присутствие Дэму-ры мешало ему. Помещение было очень небольшим, бросалось в глаза отсутствие привычных для подобных офисов всевозможных кубков, вымпелов, фотографий.

— В обществе "зелено-голубых" мне посоветовали обратиться к вам.

— Вот как? — мужчина оторвался от своих записей и взглянул на Дэмуру. Набрякшие веки, холодный, пустой взгляд, короткая, мускулистая шея с мощным загривком делали его похожим на ископаемую рептилию. — Желаете к нам записаться? Если у вас при себе удостоверение члена общества "зелено-голубых", вы получите сорок процентов скидки.

— Даже не знаю. Разрешите, я подумаю.

Мужчина кивнул, пробормотав нечто вроде прощального приветствия. На Дэмуру он больше не смотрел, тщательно вписывая цифры в графы анкеты. Как только за настырным посетителем захлопнулась дверь, мужчина отложил авторучку и схватился за телефон.

Дэмура вернулся в тренировочный зал. У стены стояла скамья для зрителей; Дэмура уселся и стал ждать. Борьба, смена партнеров, борьба, смена партнеров — скучища, да и только. И вдруг в дверях появился какой-то человек. Не спрашивая у тренера разрешения войти, он молча поклонился, прошел в угол зала и, обратясь лицом к стене, предался медитации. Затем встал и взял в руки бамбуковый меч. Поднял оружие над головой и резко опустил вниз. Взмах над головой — резкий рывок вниз, взмах над головой — резкий рывок вниз. Мужчина проделывал упражнения не спеша, с расслабленными мускулами, как бы для разминки, но Дэмуре этого было достаточно, чтобы оценить мастерство незнакомца. Мужчина перешел на прямые удары, затем последовала серия горизонтальных подсечек и отработка позиций. Поначалу — обычная исходная позиция: рукоятка меча обхвачена обеими руками и держится на уровне пупка, острие нацелено в горло противника. Затем — короткая стойка лицом к лицу с противником, пятка ноги — той, что отставлена назад, — чуть приподнята, ровно настолько, чтобы можно было просунуть под нее лист бумаги. Далее — поза наездника, одно плечо чуть отведено назад, бамбуковый меч занесен над этим плечом. Поза "журавля", меч зажат в одной руке. И все эти движения проделываются плавно, с едва заметными, естественными переходами. Темп постепенно ускоряется, так что под конец от молниеносно мелькающего меча глаз улавливает лишь размытые контуры.

Дэмура невольно потрогал защитную пластинку, прикрепленную к руке. С фехтовальщиком такого высокого класса ему еще не приходилось сталкиваться. Да он и не жаждал столкновения. Хотя, по мере того как он наблюдал за незнакомцем, в нем все сильнее разгоралось то самое любопытство, что унесло в могилу немало отличных борцов: интересно, кто из нас сильнее?

Произошла очередная смена партнеров. От скуки не осталось и следа, теперь Дэмуре было на что посмотреть. Мужчина проявлял в поединке редкую изобретательность: внезапно падал на пол, сбивая противника с ног; парировал удары с полоборота и неожиданно делал резкий отскок назад. Однако временами движения его словно бы выкристаллизовывались, становились скупее, менее зрелищными, зато куда более убедительными для Дэмуры. Фехтовальщик напоминал молодого пса, которого приучают к дисциплине, но в нем нет-нет да и прорывается желание побегать, порезвиться вволю. Дэмура по себе знал это чувство: в тридцать лет он сам был таким. В нем уже начало пробуждаться уважение к целенаправленному, скупому каратэ, он стал понимать, что, чем меньше движений делаешь, тем лучше, но его по-прежнему манили эффектные приемы: пинок с разворота, резкие скачки, внезапные падения с перебросом противника через себя.

Дэмура дождался конца тренировки. Фехтовальщики сняли маски, и сыщик постарался запечатлеть в памяти облик мужчины: моложавое лицо, густые черные волосы, слипшиеся от пота.

Дэмура вышел в коридор. Конечно, он предпочел бы дожидаться на улице, у здания спортивного центра, но, как знать, вдруг да незнакомец приехал на машине. Привалясь к стене, Дэмура занял выжидательную позицию. Люди выходили из раздевалки группками по двое, по трое с тем веселым оживлением, какое приносит приятная физическая усталость. Они бодро размахивали спортивными сумками, и каждой клеточкой своего существа источали дерзкую уверенность в себе — чувство столь привычное после тренировки с полной нагрузкой.

Незнакомец был один. Он прошел мимо Дэмуры, который не сводил глаз с дверей раздевалки, словно ждал кого-то. Мужчина был одет в костюм и темно-синее драповое пальто, сумки у него не было. Чуть выждав, Дэмура двинулся за ним следом, на расстоянии в несколько метров. Плотный поток людей устремился к метро, и стоило чуть поотстать, как мужчина мигом затерялся бы в толпе. Дорога вновь вела через сквер. Девушки в костюме из плащевой ткани не было видно; правда, и дождь уже кончился, даже влажный запах его успел раствориться в тысяче других запахов. Мужчина купил в автомате билет за двести иен. Дэмура не решился встать непосредственно за ним — вдруг тот его узнает, но и слишком отставать тоже было опасно: ничего не стоило потерять объект наблюдения в лабиринте подземных переходов. Дэмура взял билет за пятьсот иен и старался выдерживать трехметровую дистанцию. Спустившись по ступенькам, мужчина свернул к линии Яманото. Интересно, куда он направляется? С билетом всего за две сотни иен он вряд ли намерен пересаживаться с линии на линию.

Дэмура вошел в соседний вагон и остановился у двери с плакатом, где дамочка в защитном шлеме и кожаном комбинезоне рекламировала машины марки "хонда". На следующей остановке он вышел на перрон, бросил взгляд в сторону незнакомца и позволил встречному потоку пассажиров вновь увлечь себя в вагон. Это оптимальная тактика в случае, если садится много народу: тогда не бросается в глаза, что ты взад-вперед мечешься у двери; видно, как ты выходишь, — и тотчас теряешься в толпе. Дэмура трижды проделал этот трюк и лишь с четвертого захода засек на перроне стройную, мускулистую фигуру в темно-синем пальто и с густой шапкой черных волос. Старому сыщику незачем было смотреть на табличку, чтобы узнать, где он находится. Эту станцию — "Икебукуро" — он знал как свои пять пальцев. Шесть лет прослужил он в здешнем полицейском участке. Уверенно ступая по знакомым плитам подземного перехода вслед за мелькающим впереди синим пальто, Дэмура испытывал чувство, будто и не было в его жизни последних шести месяцев и он вновь вернулся к периоду предыдущих шести лет. Не то чтобы ему припомнились какие-то отдельные моменты, нет! — на него снова нахлынули вся скука и волнение, радости и горести, нечеловеческое напряжение и малые победы тех лет, все его переживания словно бы отразились в серых плитах подземного перехода. На стенах чередовались рекламные плакаты, точно солдаты в некоем причудливом, пестром строю; на лестничной площадке на своем привычном месте примостился бродяга. У спуска в метро по-прежнему околачивались девицы, крашенные под блондинок; в коротеньких кожаных юбчонках они являли собой малопривлекательное, гротескное зрелище. Девицы, по-видимому, были совсем юные, почти девчонки, и все же скорее походили бы на стареющих проституток, не будь у них какой-то наивной гордости.

Взгляд Дэмуры скользил по рекламным плакатам, жалким фигуркам белокурых девиц, знакомым плитам пола. Ему пришла в голову мысль: не уйди он полгода назад на пенсию, и, пожалуй, сейчас он точно так же крался бы здесь, выслеживая какого-нибудь подозрительного типа; и при этом думал бы, что, вот выйди он на пенсию, и мог бы себе сидеть, благодушествуя, дома. Дэмуре незачем было напрягать внимание, выслеживая мужчину в синем пальто. Он следовал за "объектом" совершенно машинально, то ускоряя, то замедляя шаги. Назад он не оборачивался. Дэмура был полицейским, а не шпионом и не преступником, кому необходимо развивать в себе седьмое чувство, чтобы нутром почуять слежку. Это ему всегда приходилось выслеживать других. Так что для двоих мужчин, неотступно следовавших за ним от спортивного центра, старый полицейский оказался легкой добычей.

Глава четвертая — Вы их знаете?

Мужчина подступил на шаг ближе и, разглядывая трупы, неопределенно хмыкнул. Ему не сделалось дурно, он ничуть не утратил самообладания. Застыв в неподвижной позе, он изучал трупы внимательным взглядом, словно сыщик, которому по характеру ранений надлежит реконструировать совершенное преступление. Впрочем, возможно, именно это он и делал.

Кадзе в свою очередь наблюдал за ним, но не подметил ни испуга, ни потрясения, мужчина реагировал на неприятные факты с хладнокровием профессионала.

— Так знаете вы этих людей?

— Да. Мне кажется, знаю. Трудно судить с полной уверенностью, когда видишь человека без головы. А можно взглянуть на их вещи?

Кадзе утвердительно кивнул. Два угрюмых служителя выкатили из комнаты стол с телами убитых, и на какое-то время Кадзе и его собеседник остались одни. Полицейский ждал, когда Камада заговорит, но тот пока что предпочел отмалчиваться. Высокий — не ниже метра восьмидесяти пяти, к тому же еще и плечистый, Камада относился к породе людей, которые на расстоянии выглядят коренастыми и ниже ростом, и лишь когда такой тип подойдет к тебе вплотную, видишь, какого он богатырского сложения. С мускулатурой у него тоже явно было в порядке. Не сказать, чтобы он был широк в плечах и узок в бедрах. Кадзе был уверен, что, предстань он перед полицейскими обнаженным, они не увидели бы клубков мышц. Все линии тела у Камады были как бы скругленные: округлые плечи и живот, круглое улыбчивое лицо, правда, при виде изуродованных трупов улыбка сбежала с лица. И все же нельзя было отделаться от впечатления, будто весь он начинен какой-то взрывной силой.

Камада заведовал службой безопасности в империи Ямаоки. Ему платили за то, чтобы он охранял предприятия Ямаоки от промышленного шпионажа и обеспечивал безопасность пароходных рейсов, но главной заботой его была неприкосновенность самого Ямаоки.

В просторном лифте, где могли бы уместиться человек двадцать, они поднялись этажом выше. Кадзе на миг замешкался, забыв, в какую сторону идти. Ему редко приходилось здесь бывать. В бытность его рядовым сыщиком, когда он по долгу службы вынужден был заниматься опознанием убитых и осмотром их одежды и личных вещей, этого лабиринта помещений еще не существовало, а в подвалах старого, сложенного из темного кирпича здания морга гнездились огромные крысы. Камада, терпеливо выжидая, стоял рядом. В мозгу Кадзе медленно, но отчетливо, как проявляемый снимок на фотобумаге, вырисовался нужный путь, и начальник отдела расследования убийств двинулся вдоль бледно-зеленого коридора со скрытой подсветкой. Камада, отстав на полшага, следовал за ним.

Фамилию и прочие данные Камады Кадзе узнал от секретаря Ямаоки. Секретарь доводился Перебитому Носу зятем и вместе со своим семейством жил в Ямаока Билдинг. Он был несказанно удивлен, когда Кадзе поинтересовался, кто заведует службой безопасности компании. "Но ведь господин Ямаока сделал себе харакири, разве не так? "

Кадзе заговорил снова лишь после того, как перед ними распахнулась дверь на фотоэлементах и пожилой мужчина в рабочем халате принес вещи убитых.

— Знакомы вам эти люди?

Служитель достал из широкой пластмассовой корзины белье и одежду. Темный костюм, белая рубашка, галстук неярких тонов. Черные кожаные ботинки. Подошвы кожаные с ребристой резиновой наклейкой, чтобы не скользили.

— Прошу прощения. — Камада приподнял рукав пиджака и внимательно осмотрел те места, где ткань не пропиталась кровью. Темно-синяя в узкую, едва заметную черную полоску материя была из дорогих. Из такой же точно материи был сшит костюм самого Камады...

Камада вздохнул и выронил рукав. Затем протянул руку и аккуратно расправил пиджак.

— Все так, — сокрушенно мотнул он головой. — Это мои ребята.

Затем они молча прошли в кабинет Кадзе. Коридор, соединявший оба здания, казался вымершим, шаги полицейского гулко отзывались меж голых стен. Камада следовал за ним, неслышно ступая по каменным плитам, подобно печальной тени.

Кадзе не питал никаких иллюзий насчет результатов предстоящего допроса. Камада, вероятно, потрясен зрелищем своих убитых и изуродованных сотрудников, однако же не настолько, чтобы сболтнуть лишнее. Если клан Ямаоки ввязался в войну между соперничающими гангстерскими бандами, то Камада будет последним человеком, кто признается в этом.

Кадзе уселся за письменный стол, предложив Камаде занять кресло для почетных гостей. Выждал, пока стенографист закончит приготовления, и начал диктовать.

— Господин Камада Тадаси, будучи в центральной лаборатории токийской уголовной полиции, такого-то числа осмотрел на предмет опознания трупы двоих мужчин, павших жертвой преступления и до сего дня не опознанных, — плавно лилась его речь. Позднее, расшифровывая стенограмму, служащий проставит все точные данные и выправит возможные погрешности стиля. — Кстати, — неожиданно перебил себя Кадзе, не ставя интонационную точку в конце длинной фразы, — как бишь их зовут?

— Ирие Горо и Чатани Масахи, — медленно, четко произнес Камада, адресуясь к стенографисту.

— Возраст, место рождения? — спросил стенографист.

— Все данные хранятся в моем офисе, — Камада взглянул на часы. — Но боюсь, что служащие уже разошлись по домам.

— Как только мы с вами закончим беседу, не откажите в любезности съездить к себе и уточнить эти данные. Старший сержант сопроводит вас. — Кадзе бросил указание походя, небрежно, как начальник, привыкший к безоговорочному повиновению подчиненных. Он задумчиво просматривал свои заметки, сделанные на месте обнаружения трупов. — Есть у вас какие-либо соображения по поводу случившегося?

— Весьма сожалею: нет.

— Не-ет? — Кадзе укоризненно покачал головой. — И вы даже на догадываетесь, как они погибли и почему?

— Не догадываюсь.

Кадзе бросил на собеседника взгляд, исполненный презрения; в старину этого было бы достаточно, чтобы броситься на обидчика с мечом.

— Вы ведь видели характер повреждений. Вероятно, это навело вас на какие-то мысли?

— Да, навело. — Камада умолк, словно дал исчерпывающий ответ, и теперь ждал дальнейших вопросов.

А Кадзе ждал продолжения, но так и не дождался.

— Так что же это были за мысли? — спросил он резче, чем следовало бы. — Соблаговолите поделиться с нами.

— Увиденное навело меня на мысль, что их убили мечом, — прозвучал невозмутимый ответ.

— Ну ладно. В таком случае я поделюсь с вами своими соображениями.

Стенографист вскинул голову и удивленно посмотрел на шефа. Господин Кадзе не имел обыкновения излагать свои версии вслух.

— Мне думается, что ваши люди были профессиональными мастерами фехтования, имели при себе оружие и где-то в другом месте вынуждены были вступить в схватку, которая закончилась для них весьма печально. Кроме того, мне приходит на ум, что не так давно был подожжен пароход, принадлежавший секретарю общества "зелено-голубых". Все эти обстоятельства, вместе взятые, наводят на мысль, что дело дошло до кровавого столкновения между империей Ям-ао-ки и бандами якудза.

— Весьма любопытно, — откликнулся Камада, благодушно кивнув головой. — Ваши предположения, безусловно, не лишены интереса. Я могу быть свободен или у вас ко мне есть еще вопросы?

— Хотелось бы уточнить кое-какие детали. Ваши люди носят оружие?

— В определенных случаях. В зависимости от того, какова их задача.

— И какую же задачу выполняли эти двое?

— Они входили в группу личной охраны господина Ямао-ки.

В комнате воцарилось тяжелое молчание.

— Совершенно исключено, — наконец решительно тряхнул головой Камада, как бы отвечая на невысказанный вслух вопрос. — Да, оба они были профессиональными мастерами фехтования и знатоками своего дела. Но телохранители, находящиеся при исполнении служебных обязанностей, вооружены пистолетами, а не катаной, и, вздумай кто-либо из посторонних напасть на господина Ямаоку с мечом, злоумышленника пристрелили бы на месте, а не стали бы вступать с ним в поединок.

— Сколько людей под вашим началом?

— Всего? Пятьдесят два человека.

— А какова численность личной охраны господина Ямао-ки?

— Десять телохранителей. Но в случае необходимости я привлекал и дополнительный контингент.

— Ну а позавчера сколько человек охраняло господина Ямаоку?

— Обычная команда. Двое постоянно находились в непосредственной близости от господина Ямаоки. Когда же он покидал здание, охрана пополнялась за счет шофера и группы сопровождения на двух автомобилях: один шел впереди, другой — следом за машиной господина Ямаоки.

— Насколько мне известно, господин Ямаока в тот вечер собирался ночевать в других своих апартаментах. Значит, по установленному распорядку должны были быть наготове, по меньшей мере, трое телохранителей.

— Совершенно верно.

— Где же находились эти люди?

— В гараже у машин.

Кадзе сделал знак, и стенографист вскочил с места. Делопроизводство здесь велось идеально, и полицейский в считанные секунды отыскал протоколы показаний, снятых сразу же после гибели Ямаоки. В тот вечер в здании находилось человек сорок с лишним, никто из служащих не видел и не слышал ничего подозрительного, и ни один не заявил, что он, мол, является личным телохранителем президента фирмы. Документы были разложены "поэтажно". так что протоколы допроса служащих гаража лежали в самом низу. Стенографист с поклоном положил стопку бумаг перед шефом. Господин Кадзе быстро пробежал их глазами.

— Ваши люди не заметили ничего подозрительного. Сидели в комнате для отдыха при гараже и развлекались телепередачами. Занятное времяпрепровождение, не так ли?

— Подобного промаха они больше не допустят, — заявил Камада.

— Если бы я сказал, что господина Ямаоку убили, как бы вы к этому отнеслись? — поинтересовался Кадзе.

— Я был бы в высшей степени удивлен. Система охраны господина Ямаоки отвечала всем необходимым требованиям. Несколько раз совершались попытки покушения на его жизнь, и все они оканчивались неудачей.

— В таком случае не скажете ли, как, по-вашему, развертывались события на сей раз?

— Охотно. — По широкому лицу Камады вновь расплылась добродушная улыбка, придавая ему сходство со статуей Будды. — Ямаока-сан решил совершить харакири. Какие побуждения толкнули его на такой шаг, я не знаю, да меня это и не касается. — Он пожал плечами. — Господин Ямаока так решил, и это самое главное. Он всегда поступал как ему заблагорассудится. Попроси он меня быть его секундантом, я бы почел это за честь для себя... Итак, господин Ямаока отослал телохранителей, переоделся, и тем временем подоспел секундант. После того как все было кончено, секундант отбыл в автомобиле господина Ямаоки.

— А троица надежных телохранителей не отрывалась от телевизора, чтобы ненароком не увидеть, кто именно отбывает на машине хозяина, — язвительно заметил Кадзе. — Допускаю, что все могло произойти именно так. Но если это предположение верно, то вам не мешает поостеречься. Тогда выходит, что какие-то маньяки, вооружившись мечами, затеяли охоту на телохранителей Ямаоки.

— Благодарю за предостережение.

Оба поднялись и с улыбкой обменялись поклонами. Кадзе проводил Камаду до порога. Но как только дверь кабинета захлопнулась, лица обоих помрачнели.

Человек в темно-синем пальто поднялся по ступенькам на улицу и повернул налево, к кварталу увеселительных заведений. Широкая улица была заполонена прохожими, по обеим сторонам яркие неоновые вывески сверкали над входами в бары, харчевни, игровые залы, притоны и публичные дома.

Дэмуре пришлось приблизиться к преследуемому, чтобы не потерять его из виду. Мужчина шел быстрым, ровным шагом и изящным, едва уловимым движением избегал столкновения со встречными. Не останавливался, чтобы взглянуть на фотографии девушек, обслуживающих бары, не замедлял шаги у витрин, где на экранах телевизоров демонстрировались фрагменты из ночных программ. Отовсюду слышалась музыка, девичьи голоски, усиленные репродукторами, нежным щебетом извещали, что посетитель, располагающий всего лишь двумя тысячами иен, тоже может рассчитывать на некоторые удовольствия. Одна из неоновых реклам сулила услуги американских девушек, рядом помещался реер зпоуу*. затем узкая дверь, ведущая в ресторанчик, далее следовал бар, где напитки разносили полуобнаженные прелестницы. А между тем мужчина в темно-синем пальто и Дэмура углубились в кварталы увеселительных заведений всего лишь на Несколько метров. Входные двери повсюду узкие, за ними столь же узкая лестница ведет в подвал или на первый этаж, где расположены основные помещения. Здесь не место широким порталам, каждый клочок пространства ценится на вес золота.

Мужчина в темно-синем пальто перешел на левую сторону улицы и, не колеблясь, не озираясь вокруг, скрылся в одном из подъездов. Дэмура подошел поближе. Салон "Тысяча утех". Узкая, выстланная красной ковровой дорожкой деревянная лестница, по стенам — фотографии улыбающихся девушек.

— Пожалуйста, сэнсей! Заходите — не пожалеете, наши девушки хороши собой и любезны в обхождении, вы не обманетесь в своем выборе...

Дэмура отступил, чтобы остаться вне сферы влияния стоящего в дверях зазывалы.

— Не проходите мимо, господин! За две с половиной тысячи можете вдоволь налюбоваться зрелищем красивейших девушек, за пять тысяч они вас очаруют беседой, а уж за десять тысяч...

Дэмура отошел в сторонку.

— О господин, вы только взгляните одним глазком! Разве где-нибудь в другом месте увидишь такую прелестницу?! — Дэмуре всучили проспект. Изображенная на фотографии девушка и правду была чудо как хороша: молодая, чувственная, в меру стройная, но с округлыми формами. Он сделал несколько шагов в сторону заинтересовавшего его салона. Что могло понадобиться тому мужчине в подобном месте? Если клиенту вздумалось поразвлечься, он не раз и не два прохаживается взад-вперед мимо входа, позволяя зазывалам окликать, заманивать к себе, а сам при этом внимательно разглядывает фотографии и уж потом решает, на ком остановиться. В таких случаях человек не мчит по улице очертя голову и не суется в первую попавшуюся дверь. Если, конечно, он не является там постоянным клиентом. Но с какой бы стати симпатичному молодому человеку заделаться постоянным клиентом дешевого борделя? К здешним служащим его тоже не отнесешь. Дэмура отлично видел, как ему со всех сторон протягивали проспекты, как один зазывала из тех, что понаглее, ухватил молодого человека за рукав пальто, видел, как встретили его у входа в заведение. Нет, этот человек здесь посторонний.

Стряхнув с плеча руку зазывалы, Дэмура переступил порог салона "Тысяча утех". Здесь, под аркой, музыка звучала громче, заглушая уличный шум. Казалось, куда-то вдаль отодвинулась беззаботно-разгульная сутолока улицы, и оживленные группы туристов, покидающих увеселительные заведения и, заполняя весь тротуар, горячо обсуждающих, не податься ли еще в какое-либо злачное местечко, и мрачные фигуры неудачников, торопливо выходящих из игорных притонов.

Дэмура поднялся по лестнице. Никто не поспешил ему навстречу, чтобы должным образом принять посетителя. Не "салон", а занюханный притон. Дэмура отлично знал, где находятся шикарные места; клиентов там принимают лишь по предварительной записи, и проникнуть туда труднее, нежели в какой-либо элитарный клуб. Там уважаемого гостя почтительным поклоном встречают у самого входа — подъезд, из соображений такта, разумеется, не освещен, — и такая же шеренга служителей, застывших в почтительном поклоне, выстраивается при проводах посетителя вплоть до поджидающего вблизи черного лимузина. Знакомы Дэмуре и такие места, куда, не боясь уронить свое достоинство, наведываются солидные, стареющие чиновники под стать ему самому. Чистый, уютный дом, где хозяйка почтительно беседует с гостем, потчует чаем и всегда самолично встречает и провожает клиента. Вздумай Дэмура поразвлечься, он бы опрометью бежал прочь из этого залитого красным светом безлюдного, будто вымершего подъезда. Мрачное, на редкость бездушное место, прямо-таки невозможно представить, на какую публику оно рассчитано. Разве что на прыщавых юнцов, которые, прежде чем прошмыгнуть в купальню, десять раз оглядятся по сторонам, не смотрит ли кто на них. Мужчины поколения Дэмуры без стеснения, в открытую наведываются в бордели, именуемые турецкими банями. (Впрочем, из-за протеста турецкого посольства их переименовали в "мыльни". ) Для его сверстников это столь же естественно, как зайти в ресторан или посетить театр. Нет такой жены, которая осмелилась бы протестовать против подобной слабости супруга. Однако сейчас Дэмура поймал себя на том, что, застыв на месте, озирается по сторонам. Вот словно бы какая-то тень мелькнула в подъезде у подножия лестницы. Дэмура отвернулся и пошел вперед, настороженно прислушиваясь. Но ничего подозрительного позади не услышал. Должно быть, кто-то заглянул в подъезд, но при виде неуютной лестницы раздумал сюда заходить. Дэмура вполне понимал этого человека.

Поднявшись по лестнице, он очутился в гостиной, обставленной светлой современной мебелью: низкие кресла, в которых утопаешь с головой, столики из стекла и хрома, телевизор с большим экраном, поставленный прямо на пол. Обстановка напоминала холл дешевой гостиницы. Откуда ни возьмись появилась улыбчивая женщина в сером костюме и усадила гостя в кресло напротив телевизора. На миг Дэмуру поразила абсурдность ситуации: на старости лет развлекаться в дешевом борделе, вперясь в телевизор, после того как последние шесть месяцев он ничем другим и не занимался, только смотрел в ящик и, вероятно, этому же занятию и посвятил бы остаток жизни, лишь бы не задумываться о серьезных вещах.

Но вот взгляд его упал на телеэкран, и все мысли о доме и сходном времяпрепровождении мигом выветрились из головы. В кадре появилось изображение молодой женщины с чуть коротковатыми ногами и грубоватыми, на взгляд Дэмуры, чертами лица, но безусловно смазливой. Весь гардероб красотки составляли крохотные трусики, и крохотной ручкой она посылала приветствия в объектив.

Дэмура плотнее уселся в кресло, а гостеприимная хозяйка, проворно расставив на низком столике перед ним печенье и напитки, исчезла. Дэмура разглядывал женщину на экране, ожидая дальнейшего развития событий, затем огляделся по сторонам. Похоже, он пребывал здесь в одиночестве, хотя полной уверенности у него не было. В глубоких креслах, расставленных в нарочитом беспорядке, мог уютно устроиться не один клиент, с таким же интересом взирающий на телеэкран. Теперь, когда Дэмура повнимательнее присмотрелся, он увидел, что комната не так мала, как казалась на первый взгляд; это впечатление малого пространства достигалось умелой расстановкой мебели. Но даже если кроме него здесь нет ни души, то, как знать, не следят ли за ним с помощью скрытой камеры.

Дэмура протянул руку к переключателю программ, лежащему на столе, и нажал кнопку. Изображение на экране сменилось. Грубо размалеванная женщина в халате и с лицом хищницы метнула в Дэмуру многозначительный, зазывный взгляд и колыхнула бедрами. Дэмура еще раз переключил программу. Похоже, он постепенно входил во вкус. В первый момент вся эта система заочного знакомства показалась ему отталкивающей, особенно в сравнении с уютным заведением Ханако, к которому он привык. Но, если вдуматься, разве это ^ не чудо? Стоит загадать желание, и невидимая добрая фея мигом исполнит его. Желание, немыслимое для обычного телезрителя: остановить ход программ и заполучить понравившуюся "телезвезду".

Дэмуре вспомнился человек в темно-синем пальто. Теперь-то можно с уверенностью сказать, что никакой он не клиент. Если, конечно, не возлежит сейчас где-нибудь в кресле. Но это вскоре выяснится. Когда гость останавливает свой выбор на ком-либо из женщин, ему необходимо вступить с ней в контакт. Но как? Хозяйка на этот счет ни словом не обмолвилась, значит, должен быть какой-то простой способ. Еще раз оглядев комнату, Дэмура нашел ответ на свой вопрос. Способ и в самом деле был предельно прост. На столике стоял старомодный телефонный аппарат розового цвета. Очевидно, следовало набрать номер того канала, по какому демонстрировали приглянувшуюся вам красотку. Дэмура снова щелкнул переключателем. Надо полагать, дамочки каким-то образом узнавали, когда подходил их черед, поскольку каждая из них улыбалась, слала воздушные поцелуи или делала непристойные жесты, то есть на свой лад пыталась завлечь клиента. Дэмура насчитал всего-навсего двенадцать каналов, выбор был убогий, несмотря на новомодную электронику. Ни одна из девиц ему не понравилась по-настоящему. Он бы и не прочь был поразвлечься, и затея с телефоном показалась ему оригинальной, хотя, вздумай он позвонить кому-либо из девиц, он вряд ли нашелся бы что сказать. Вся его предыдущая практика складывалась иначе: до и после он вел беседы с хозяйкой заведения, а девушки, тихонько хихикая, выполняли свои обязанности.

Дэмура не подметил в комнате ни малейшего движения. Он встал и направился к выходу. Его никто не удерживал и не спешил проводить. Дэмура медленно спускался, внимательно глядя по сторонам, но нигде не заметил выступа, ниши или ловко замаскированной двери, ведущей в офис. Значит, мужчина в синем пальто неизбежно должен был пройти через гостиную с телевизором... А вот и снова вроде бы тень мелькнула в самом низу лестницы — как в тот раз, когда он, поднимаясь по ступенькам, вдруг оглянулся назад. Словно бы кто-то, внезапно отпрянув, поторопился исчезнуть с глаз долой. Что ж, ничего удивительного, ведь по вечерам сюда, должно быть, заглядывают сотни любителей острых ощущений.

Нижний пролет лестницы тонул во мраке. Странная, узкая темная полоса пролегла между слепящим сверканием рекламы у входа и таинственным красноватым освещением на верху лестницы.

Дэмура, не замедляя шага, поднял руки и поправил галстук. В подобных случаях это поистине незаменимая процедура. Если поправлять волосы, тем самым сузишь поле обзора. Если свободно размахивать руками в такт походке, то легко может случиться, что не успеешь их поднять. Да и настороженность свою удается скрыть: ведь человек, опасающийся нападения, размахивает руками совсем иначе. Поправить галстук — другое дело. Вполне естественное движение, в особенности если выходишь из борделя. Перебираешь ткань пальцами, а значит, не подвергаешь мускулы нервному напряжению и мгновенно можешь пустить их в ход. К тому же из очень выигрышной позиций.

Не сказать, чтобы Дэмура нервничал или ожидал нападения. С его стороны эти действия были привычной предосторожностью, подобно тому как человек смотрит направо-налево, прежде чем ступить на мостовую. Дэмура спустился по лестнице. Площадка у входа была безлюдной. Если смотреть в сторону улицы, то видна была широкая спина зазывалы, а за ней оживленная уличная сутолока. Дэмура опустил руки и вышел на улицу. Немного постоял, размышляя. Мужчина в темно-синем пальто прошел в офис, но вряд ли он наведывается сюда слишком часто, если швейцар не знает его в лицо. Значит, его привели сюда какие-то деловые интересы. Надо поручить Куяме выяснить, кто владелец салона.

Пора домой. Дэмура направился к линии метро на Ямоноте. Он свернул налево и неожиданно очутился в царстве тишины; лишь издалека время от времени доносились-взрывы смеха. Улица, постепенно сужаясь, перешла в тесный, кривой переулок, где двум встречным не разойтись. Освещенные окна домов несколько рассеивали глухой мрак, но Дэмуру темнота не смущала, дорогу он знал и уверенной, решительной походкой шел к метро. Затем он вдруг почувствовал неладное — вроде бы кто-то, стараясь ступать бесшумно, догонял его сзади; вот послышался шорох и едва уловимый свистящий звук рассекаемого воздуха... Обернуться он не успел. Узкая полоска металла мелькнула перед глазами, и Дэмуре не было нужды гадать, что это, и незачем раздумывать, как себя вести. Руки его сами собой проделали все необходимое, раньше чем мозг осознал факт: да ведь это же вооруженное нападение! Защищая лицо, руки взметнулись вверх, и в тот же миг Дэмура ощутил резкий удар возле локтя. Звякнул металл — лезвие ткнулось в предохранительный щиток на руке. Дэмура стремительно крутанулся на месте, чтобы стать спиной к стене и держать в поле зрения всех нападающих одновременно.

Противников оказалось двое. Один прижал лезвие ножа к шее Дэмуры, развернулся вместе с ним и пытался притиснуть его к стене. Другой подступал слева, держа в правой руке меч. Не катану, а сото — короткий меч. Впрочем, и это, острое как бритва, оружие, с клинком добрых сантиметров тридцать, было не менее опасным. Обычно сото держат про запас: если противник выбил из рук катану, можно пустить в ход меч покороче; им очень удобно орудовать в темном пространстве, в закрытой клетушке, его же используют и при совершении харакири. Ну а в многолюдном городе сото можно незаметно спрятать под пальто.

— Не дергайся, и тебе ничего плохого не будет, — сказал тот, что стоял поодаль.

— Вам — тоже, если смоетесь восвояси, — парировал Дэмура. Похоже, он разгадал их намерения. Нож был прижат к его шее плашмя, и ему не перерезали бы горло, даже не сумей он отбить удар. У нападающих иная цель: пригрозив оружием, высказать свои требования. Их ничуть не смущает, что Дэмура не выведен из строя и способен дать отпор.

— Не трепыхайся, иначе глотку располосую, — прохрипел тот, что стоял к Дэмуре вплотную, и на висках у него набухли жилы.

— Чего вам от меня нужно?

— Сущий пустяк: скажешь нам, на кого работаешь и что вынюхивал в клубе кэндо.

— Я разыскиваю Общество любителей катаны.

— Зачем?

Дэмура молчал. Ведь он и сам не знал зачем. Молчали и нападающие. Затем они обменялись быстрым взглядом и оба отступили назад. Дэмура опустил руки.

— Убирайся, покуда цел, и передай своему шефу, что это не мы устроили ему подлянку. Жалеем, что произошло недоразумение, но виновные получат свое сполна. Скажи ему также, что мы его не боимся, а если кто вздумает совать нос в чужие дела, пусть пеняет на себя.

— Я передам ему все слово в слово, — сказал Дэмура.

— Вот и молодец!

Незнакомцы поклонились, как того требовала элементарная вежливость, и повернули прочь. Сдержанный поклон Дэмуры был точно такой же данью условностям. Сыщик тоже повернулся к ним спиной и зашагал к метро. Завтра же он нанесет визит Кадзе. То-то обрадуется шеф устному посланию бандитов!

Глава пятая Но Кадзе ничуть не обрадовался. Он был настолько занят, что не принял Дэмуру и даже не удосужился передать через секретаршу, когда старый сыщик сможет снова зайти. А он-то, Дэмура, вырядился, как на праздник, в лучший свой костюм и почти неношеные черные парадные ботинки. Он учтиво поблагодарил секретаршу, не пожалевшую уделить ему несколько минут, извинился за беспокойство и отбыл. Погода стояла слишком холодная, чтобы сидеть в сквере. Вдобавок пошел дождь; крупные, холодные капли медленно стекали по лицу. Дэмура раскрыл зонт и побрел куда глаза глядят. Вот бы сейчас ему попалась девушка, которая вчера под дождем сидела в сквере!.. Как славно было бы посидеть вместе и помолчать. А может, наоборот, они разговорились бы, и девушка призналась бы ему, кого она ждет, а Дэмура не постеснялся бы сказать ей, что намерен отказаться от поручения Кадзе. Он ведь теперь не состоит на полицейской службе и не обязан выполнять приказы. Не обязан подвергать свою жизнь опасности, даже не зная, чего ради он нарывается на неприятности, не обязан на старости лет сражаться с безвестными гангстерами. И уж подавно не обязан сносить оскорбления, когда начальник отдела по расследованию убийств не удосуживается принять своего самого преданного сотрудника.

Девушка непременно поняла бы его, поделись с ней Дэмура своими переживаниями за последние полгода. Поняла бы, каково человеку на склоне лет, оглянувшись на прожитую жизнь, честно признаться перед самим собой: у него никогда не было права выбора. Ему не приходилось искать себе места в жизни, поскольку это место всегда ему указывали другие... Подобные мысли совершенно несвойственны японскому складу ума, Дэмура и сам удивлялся, как они могли прийти ему в голову, ну а уж поделиться ими с кем-то, хотя бы и с женой, и вовсе было недопустимо.

Разумеется, вчерашней девушки не было ни на одной из скамеек сквера. Прохожие второпях ненароком задевали неспешно бредущего старого сыщика. Дождь покапал-покапал и перестал, люди складывали зонтики, и лишь наиболее рассеянные по-прежнему держали их раскрытыми над головой. Дэмура с облегчением опустил руку. Зонт был тяжелый, с кованой ручкой, необычно изогнутой, и годился не только для защиты от дождя.

Прогулочным шагом Дэмура направился к Очаномидзу, разглядывая по пути встречные лавчонки, на долгое время застрял у витрины магазина, торгующего телевизорами. По одной программе показывали кикбоксинг: мощной комплекции атлет вел поединок с мускулистым негром в боксерских перчатках и защитных крагах на ногах. Негр явно надеялся на быстроту и гибкость ног, он атаковал внезапными, быстрыми подсечками и пинками с разворота и при этом не забывал обрабатывать противника кулаками. Вольник перекидывал негра через себя, брал его в замок и гнул в поясе, чтобы удобнее было снизу лупить его пяткой. Наверняка ход и условия борьбы были оговорены заранее, видно было, что атаки проводятся поочередно, чтобы каждому из противников удалось козырнуть хитроумной комбинацией приемов. Но независимо от того, существовал предварительный сговор или нет, оба борца были по-своему сильны и выносливы.

Дэмура не стал дожидаться исхода поединка: любопытствующие зрители загородили ему экран, а проталкиваться вперед не стоило труда. Он зашагал дальше по улице к станции метро, спустился по лестнице, купил билет, втиснулся в красный вагон и сел на освободившееся место, поставив зонт между колен. Поездка заняла минут двадцать с лишним, но, добравшись до нужной станции, Дэмура по-прежнему не в состоянии был объяснить самому себе, что именно привело его сейчас в Икебукуро.

Господин Кадзе действительно был очень занят. К восьми явился на службу, провел с сотрудниками отдела обычное оперативное совещание, а в девять надел пиджак, причесался и отбыл из кабинета. В подземном переходе, соединяющем оба здания, было холодновато, и Кадзе ускорил шаги. Еще более низкая температура держалась в прозекторской. К приходу Кадзе вокруг бренных останков Ямаоки в почтительной тишине застыло человек десять, словно сия значительная персона, при жизни всегда сопровождаемая эскортом, и после смерти требовала к себе должного внимания. Здесь находился секретарь Ямаоки; рядом с ним стоял невысокий человек в очках — Кадзе узнал адвоката, с которым ему несколько раз доводилось встречаться. Кадзе не счел нужным поинтересоваться, есть ли у них разрешение присутствовать при вскрытии. Наверняка такое разрешение имеется, к тому же выдано каким-нибудь высокопоставленным лицом. Здесь же находились старший патологоанатом префектуры и два его сотрудника — этих Кадзе хорошо знал. Трое молодых людей, державшихся обособленной группой и на почтительном отдалении, были, по всей вероятности, практикантами.

Старший патологоанатом бросил взгляд на Кадзе, и тот едва заметно кивнул. Накануне они беседовали по телефону, и Кадзе пояснил врачу, что он хотел бы выяснить. Вскрытие должно установить, какое из телесных повреждений нанесено раньше: разрез, вспоровший брюшину, или удар мечом, отсекший голову от туловища. Именно поэтому и необходимо было выждать трое суток. За этот срок скопления крови в тканях образуют более четкую картину, что и позволит дать ответ на столь существенный вопрос.

Кадзе не интересовали действия патологоанатома, он наблюдал за окружением Ямаоки. Адвокат побледнел, покрылся испариной и, делая глубокие вдохи, пытался побороть подступавшую тошноту. Взгляд секретаря безостановочно метался, перебегая с Кадзе на ассистентов, с ведущего вскрытие врача на жалкую груду мяса, все более теряющую сходство с бывшим промышленным магнатом, с близкого к обмороку адвоката вновь на Кадзе. "С чего бы это вдруг все они сюда пожаловали? " — задавался вопросом Кадзе. Возможно, клану Ямаоки показалась подозрительной трехдневная отсрочка вскрытия. А может, они проконсультировались со своим доверенным патологоанатомом и теперь в курсе дела. Тогда, выходит, они сообразили, что полиция склоняется к версии об убийстве. Если убийство подстроили члены семьи (что почти немыслимо для традиционного японского клана, однако там, где на карту поставлены столь огромное состояние и практически неограниченная власть, возможно всякое), то в таком случае им необходимо знать, к какому заключению пришел Кадзе и какие контрмеры следует предпринять. Ну а если родичи Ямаоки невиновны, они сделают все возможное, чтобы, опередив полицию, схватить убийцу и свершить над ним самосуд.

Патологоанатом скороговоркой диктовал результаты. Кадзе за долгие годы службы достаточно начитался протоколов вскрытия, но и он мало что понял из слов врача. Тот намеренно сыпал специальными терминами, чтобы ввести в заблуждение посторонних. Кадзе был уверен, что усилия эти безнадежны. Среди присутствующих наверняка находится специалист, который после процедуры вскрытия за чашкой кофе разъяснит заинтересованным лицам что к чему. Да и без того родственникам Ямаоки достаточно сделать один телефонный звонок, чтобы получить копию протокола. Кадзе слегка кашлянул. Патологоанатом вскинул голову, и взгляды их встретились. Стекла очков, скрывающих глаза прозектора, поблескивали при ярком свете ламп, и, когда он несколько раз кивнул головой, Кадзе показалось, будто он видит лишь узкую вертикальную полоску. Затем врач монотонным голосом продолжил диктовку, а Кадзе неприметно удалился. Подробности его не интересовали, ему было достаточно утвердительного кивка. Ведь это означало, что он не ошибся в своем предположении.

Когда Дэмура из метро поднялся на поверхность, снова зарядил дождь. Такая яркая, расцвеченная рекламными огнями улица сейчас, при свете дня, казалась убогой и безлюдной. Лишь из нескольких подъездов по-прежнему слышалась музыка и доносился стандартный текст, призванный завлекать клиентов. Девушек, наговаривающих текст, специально обучают придавать своему голосу зазывно-волнующий тембр. В джунглях большого города эти кокетливо щебечущие голоски заменяли щебет птиц.

Лениво бредя мимо салона "Тысяча утех", Дэмура бросил рассеянный взгляд на вход. Дверь была плотно закрыта, и дом казался таким же вымершим, как и соседние. Здесь не было заваленных товарами витрин, что оживляют любую улицу, из репродукторов не лилась задорная музыка, перед телевизионным экраном не стояли кучки зевак. Вчера вечером здесь по телевизору демонстрировали стриптиз. Камера находилась под прозрачным полом, но всякий раз, когда дело доходило до трусиков, девушки словно бы ненароком ступнями закрывали экран. Лишь в игральном зале и сейчас было полно народу. Если смотреть через стеклянную стену, то происходящее внутри можно было принять за церемонию своеобразной медитации: игроки, недвижно застыв, взирают на шарики, мечущиеся в автоматах, и им словно бы и дела нет до внешнего мира.

Дэмура зашел в кофейню. На стенах — фотографии с изображением кофейных плантаций, над стойкой бара — красочная надпись на каком-то иностранном языке, на одном из столов — огромный медный котел для варки кофе. Столы и стулья на европейский лад, у стойки бара — высокие, неудобные табуреты. Посетители заходили сюда явно не за тем, чтобы выпить кофе. У Дэмуры тоже не было такого намерения. Оглядевшись по сторонам, он буркнул нечто невнятное и направился к выходу. Официант — крепкий мужчина средних лет с густой щеткой волос — и не подумал предложить посетителю столик, не позаботился его проводить и даже не дал себе труда ответить на приветствие. Видно, служил он здесь недавно. В былые годы, когда Дэмура частенько наведывался сюда, за стойкой бара стоял высокий седой человек, которому Дэмура иногда оказывал небольшие услуги и время от времени подбрасывал деньжат. А мужчина снабжал его нужными сведениями и сводил с другими людьми, которым Дэмура платил наличными или помогал выпутаться из мелких неприятностей, в благодарность за что получал немало любопытной информации. Самое занятное заключалось в том, что бармен даже не пытался скрыть свои связи с полицией. Кланяясь на ходу, он бросался навстречу Дэмуре, сажал за лучший столик, не дожидаясь просьбы, ставил перед гостем пенящееся пиво, тарелку с солоноватым горячим печеньем. "Какая честь для нашего заведения, Дэмура-сан! " — громогласно восклицал он, и Дэмура не раз задумывался, не подает ли он тем самым предостерегающий знак определенной части клиентов, с которыми вовсе не собирался знакомить сыщика.

Четыре года он не был здесь. Последний год перед пенсией прослужил в другом участке. Первое время еще нет-нет да и заглядывал сюда, а потом перестал. Интересно, удастся ли встретить кого из бывших осведомителей? В этом кафе ни одного знакомого не попалось. Дэмура заметил татуировку на руке официанта и понял, что здесь изменилась и сама публика. Он счел за лучшее не разглядывать попристальней зал, а уж тем более не соваться в темные, укромные уголки. Лишь один субъект показался ему знакомым. Тот сидел на табурете у стойки, потягивая виски, а когда Дэмура вошел, он поставил рюмку и воззрился на Дэмуру, словно бы тоже счел его знакомым. Поражала спина этого мужчины — прямо-таки необъятной ширины. Он был одет в костюм из добротной ткани и покроя не то чтобы консервативного, а, скорее, пятилетней давности. Черты лица его отличались грубостью, кулачищи пудовые, нос перебит, да и уши были потрепаны отнюдь не отеческой рукой. Фигура, осанка его явно казались Дэмуре знакомыми, а вот лицо — нет.

В дверях Дэмура еще раз обернулся и увидел, как мужчина усиленно что-то втолковывает официанту. Так и не вспомнив, где он мог видеть этого типа, Дэмура ушел ни с чем.

Дэмура заглянул еще в три таких же притона. После того как он встретил двух своих прежних осведомителей, к нему начало возвращаться чувство уверенности в себе. Оба знакомца были не одни, а в компании и вроде бы не обратили на Дэмуру ни малейшего внимания, просто сняли с себя пиджаки, будто им ни с того ни с сего вдруг стало жарко. Если эти агенты все еще помнят систему условных знаков, есть надежда, что и другие его стукачи не забыли. Дэмура чуть заметно покачал головой и вышел. Той информацией, в какой он нуждался, эти субъекты снабдить его не могли. Дэмура знал, где обитает необходимый ему человек, но никогда не бывал у него на дому, не желая ненароком раскрыть их связь. Стоит определенным кругам прознать, что к Камикадзе наведывался полицейский, и ему каюк. Настоящая фамилия этого типа — Кадзе, как и у вседостойнейшего начальника отдела по расследованию убийств. Фамилия довольно распространенная, а само слово означает "ветер". Камикадзе — это божественный ветер: тайфун, некогда потопивший флотилию китайских завоевателей. В дальнейшем эту задачу, то бишь потопление вражеских кораблей, должны были взять на себя люди-торпеды, сознательно идущие на самоубийство. В глазах многих людей упомянутый Камикадзе тоже служил неким божественным ветром. За соответствующее вознаграждение он способен был, словно на крыльях, перенести любого желающего в самый отдаленный уголок страны, снабдив его необходимыми документами, и подыскать ему работу. Но стать самоубийцей - Камикадзе не собирался. Определенный процент своей клиентуры — Дэмура так и не смог вычислить, какой именно, — Камикадзе завалил и выдал полиции, проделав это с такой осторожностью, что, как говорится, комар носа не подточит. Дэмуре он строго-настрого запретил появляться у него на дому. Правда, в ту пору Дэмура был полицейским, а теперь он всего лишь пенсионер, со скуки не знающий, чем бы заняться. Да и заветный дом неподалеку, в каких-нибудь двух кварталах отсюда. А-а, была не была... Дэмура принял решение и сразу почувствовал прилив бодрости. Он зашагал в обход, петляя по улицам, дважды сворачивал в случайные подворотни, проверяя, не висит ли кто у него "на хвосте", но ничего подозрительного не обнаружил. С не меньшими предосторожностями он вошел и в дом, где жил Камикадзе. Здесь жизнь бурлила вовсю, по тротуару спешили толпы прохожих, и никто не обратил внимания на щуплого старичка, шмыгнувшего в подъезд. У входа в дом притулилась крохотная лавчонка, торгующая оптикой, несколько праздношатающихся глазели на витрину, однако никто из них не показался сыщику знакомым.

Камикадзе жил на пятом этаже, но Дэмура по укоренившейся привычке поднялся по лестнице минуя лифт. Гудение лифта предупреждает хозяина, что пожаловал незваный гость, а кроме того, человек, выбирающийся из клетки подъемника, всегда легкая добыча для злоумышленников. Не то чтобы Дэмура в данный момент опасался нападения, но предосторожность никогда не бывает излишней. Из тесного коридора к квартирам можно было попасть по зигзагообразным металлическим лесенкам. Нужная квартира находилась в дальнем углу справа — если, конечно. Камикадзе по-прежнему снимает здесь жилье. Дверь открыла какая-то морщинистая, беззубая старуха — всклокоченные волосы давно не встречались с расческой, а заношенное, выцветшее кимоно когда-то шилось для кокетливой женщины.

— Кого вам?

Дэмура протиснулся в дверь. Старуха и не подумала посторониться, прикасаться к ней было противно.

— Эй, эй! Чего надо?

В коридоре распахнулась дверь одной из квартир, и на пороге появился какой-то мужчина. Смерив взглядом Дэму-ру, он повернул к себе и захлопнул дверь.

— Где Камикадзе?

— Знать не знаю никакого Камикадзе, нет здесь таких! Вали прочь!

— Дэмура прошел в глубь квартиры к двери напротив. Старуха повисла на нем, пытаясь задержать. Прикосновение ее вызывало чувство гадливости. Дэмура оттолкнул ее, пожалуй, сильнее, чем требовалось. Послышался звон разбитого стекла, звук падения тела и отчаянный вопль: "Караул, убивают! " Даже не повернув головы, Дэмура толкнул дверь и огляделся с порога. Маленькая комната была обставлена на европейский лад подержанной мебелью: низкая кровать, шкаф, стул, письменный стол. Дэмура знал, что у Камикадзе имеется и другое жилье, адрес которого он тщательно скрывает от полиции и от своих клиентов. Там пол устлан чистыми циновками, а посетитель, входя, пригибается в дверях и снимает обувь. Эта же комната — всего лишь конторское помещение, где можно и переночевать. Будь оно обставлено лишь как контора, любопытствующие попытались бы выведать адрес его обиталища. А так, видя, что это обычная жилая квартира, на том и успокаивались. Камикадзе был человек крайне осмотрительный. Но и осмотрительные люди могут попасть в беду. Осведомитель стоял на коленях на полу. Из носа у него хлестала кровь, одежда была порвана. Глаза заплыли, а лицо приняло асимметричную форму, как внешнее отражение двойной жизни, которую вел его обладатель. С тех пор как Дэмура с ним не встречался, Камикадзе отрастил усы, превратившиеся сейчас в широкую красную полосу от пропитавшей их крови. Обеими руками он ухватился за ножки стола, словно пытался встать на ноги, да не в силах был одолеть земное притяжение. Взгляд его был устремлен на Дэмуру, но без всякого выражения, как на незнакомого человека.

В комнате находились еще двое мужчин. Они стояли спиной к двери и смотрели на Камикадзе.

— Ну, в чем дело? — процедил сквозь зубы один из них. Им не было нужды оглядываться, в запыленном оконном стекле отражалась фигура пришельца.

— Я пришел к Камикадзе, — ответил Дэмура и шагнул ближе. Теперь расстояние между ним и бандитами было подходящим для нападения.

— Проваливай отсюда.

Они по-прежнему не оборачивались назад, тем самым давая понять, насколько они уверены в себе и слишком заняты, чтобы отвлекаться по пустякам. Внезапно Дэмура сделал резкое движение. Не шагнул вперед, а лишь сделал вид, перенеся центр тяжести вперед и отставив назад ногу. Тем самым создается впечатление, будто человек приближается, хотя, по сути, он остается на месте. Оба гангстера обернулись, но недостаточно быстро. Дэмура на это и рассчитывал. Пока они разворачиваются, им трудно держать его в поле зрения, а к тому моменту, как они завершат поворот, их противник будет уже не там, где они ожидают его увидеть. Дэмура резко двинул бедром и молнией метнулся вперед. Ему удалось продвинуться вперед метра на два и на метр вправо. Развернувшись на девяносто градусов влево, он занял боевую стойку. И тотчас ударил ногой. Это был прямой, проникающий пинок. Он замедленнее, чем резкий выброс ноги вперед, потому и вышел из моды. Зато действие его гораздо сильнее, чем и нравился этот прием Дэмуре. Впрочем, к этому приему инстинктивно прибегает каждый, кому приходится ногой вышибать запертую дверь. Поднять колено повыше, на уровень груди, затем бить прямо и всей ступней. Но Дэмура провел прием, отведя назад мысок и целя в противника пяткой, а резкий толчок бедра усилил мощь удара. Поднятие колена и последующий выброс ноги слились в единое, сотни раз отрепетированное движение. Удар пришелся по почкам. Мужчина сложился пополам, но остаточная центробежная сила мастерского удара заставила его полететь вперед. Он врезался в стену, словно катапультированный. Послышался страшный хруст сломанной кости. Дэмура перевел взгляд на другого противника, который неподвижно застыл, в полном ошеломлении взирая на своего напарника, который, утробно стеная, с кровавым месивом вместо лица рухнул на пол.

— Не трогай меня! — взвизгнул второй бандит, когда Дэмура сделал шаг к нему.

— Это твой напарник?

— Он — мой брат.

— Вызови врача.

— Что-о? Врача?! — Он выбежал из комнаты, и, когда дверь распахнулась, снова послышались вопли и причитания старухи.

— Мерзавец, толкнул меня так, что чуть не убил! Держите его, проклятого. Пересчитайте ему все зубы!

Никто не обращал внимания на ее крики. Дэмура занялся осмотром пострадавших. Когда он склонился к распростертому на полу бандиту, его охватили угрызения совести. Неужели нельзя было управиться как-то по-другому? Дэмура знал, что еще много дней его будет терзать этот вопрос, но сейчас некогда было отвлекаться. Незадачливому бандиту было, по-видимому, лет тридцать, длинные, волнистые темные волосы слиплись от крови. Дэмура облегченно вздохнул. На своем веку он насмотрелся всяких ранений, и, насколько мог судить, раны бандита были неопасными для жизни. Конечно, несколько недель придется проваляться в постели, пока не срастутся переломы костей, не заживут отбитые почки и не минуют последствия сотрясения мозга, но парень выкарабкается! Дэмура подошел к Камикадзе. Выглядел он куда страшнее своего поверженного врага, однако состояние его было несравненно лучше. Его попросту избили, не нанеся серьезных повреждений. Синяки, кровоподтеки, выбитые зубы, треснутые, а возможно, и сломанные ребра, перебитый нос — не в счет. Камикадзе по-прежнему стоял на коленях. Он явно собирался с силами, чтобы встать, только не знал пока, стоит ли это делать.

— Узнаете меня, Камикадзе? Я — Дэмура.

Ответа не последовало. Камикадзе двумя пальцами зажал ноздри. Должно быть, эта процедура оказалась болезненной, поскольку лицо его исказилось гримасой.

— Собирайтесь, поедем на вашу основную квартиру.

— Нет! — ответ прозвучал с каким-то странным присвистом.

— Знаю, что вы держите тот адрес в секрете, но прошу верить: я никому его не выдам, — Я не могу показаться там в таком виде.

— Не беда. Скажем, что вас сбило машиной.

Камикадзе встал на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов. Дэмура не поспешил ему на помощь. Он хладнокровно наблюдал, как "Божественный Ветер", вытерев руки бумажным платком, принялся складывать в небольшой чемодан какие-то бумаги. Сыщик не стал помогать ему, даже когда увидел, что ослабевший от побоев человек не в силах поднять чемодан. В коридоре послышались шаги. Дэмура отступил в сторону. На пороге появился невысокий человек в очках. Он огляделся по сторонам и, не обращая внимания на Дэмуру и Камикадзе, поспешил к валявшемуся на полу бандиту. Увидев, что тот без сознания, врач вздохнул и склонился над пострадавшим.

— Поторапливайтесь! — бросил Дэмура и вышел первым. Он слышал позади тяжелое дыхание Камикадзе и глухой перестук набитого бумагами чемодана о лестничные ступеньки. Выйдя на улицу, Дэмура махнул рукой, подзывая такси. Автомобиль подкатил к тротуару, дверца распахнудась. Останавливаться здесь было запрещено, и водитель сделал нетерпеливый жест.

— Одну минуту, сейчас подоспеет мой приятель.

Шофер молча захлопнул дверцу и укатил прочь. Их подобрало лишь третье такси. Водитель застелил заднее сиденье пледом, опасаясь, как бы израненный пассажир не запачкал кровью обивку. Сам шофер был облачен в темный костюм и обязательные белые перчатки; он достал из "бардачка" газету и постелил на пол, чтобы можно было поставить на нее чемодан. Камикадзе, прижимая к носу платок, примостился на краешке сиденья и время от времени, глухо роняя слова, подсказывал, куда ехать.

— ... Итак, по характеру гематом можно судить об очередности телесных повреждений, то есть можно определить, какое из них было нанесено раньше. — Кадзе умолк и обвел взглядом своих подчиненных. Сотрудники учтиво кивали, что следовало воспринимать не столько как знак безоговорочного согласия, а, скорее, как выражение благодарности шефу, соблаговолившему поделиться с ними своим компетентным мнением. — Иными словами... — вновь заговорил Кадзе, и дружные кивки столь же дружно прекратились. — Иными словами, — продолжал Кадзе, и теперь витиеватый, официальный стиль его речи сменился четкими и ясными формулировками, — некто, вооруженный мечом, вторгся к Ямаоке, обезвредил телохранителей, затем отсек Ямаоке голову и только после этого взрезал живот.

Одобрительных кивков, которые сейчас казались бы уместными, не последовало. Когда Кадзе обращался к своим сотрудникам в таком тоне, он ждал совместного обсуждения.

— Ямаока для своих лет сохранил отличную физическую форму, — заметил кто-то из сыщиков. — Пока злоумышленник сражался с телохранителем, Ямаока мог спастись бегством.

Кадзе пренебрежительно отмахнулся.

— Возможно, убийца, ворвавшись в комнату, нанес ему удар ногой в живот. Ямаока сложился пополам, и, пока он приходил в себя, у убийцы хватило времени расправиться с телохранителями. К тому же, если человек находится в согнутом положении, отсечь ему голову — пара пустяков.

— Но как убийца, вооруженный мечом, исхитрился проникнуть в апартаменты Ямаоки? — допытывался все тот же сыщик.

— Скажи лучше, как он вообще смог проникнуть в здание? — перебил его коллега.

— Какого дьявола "гориллы" вздумали вступать с ним в поединок? Отчего сразу не пристрелили его на месте, как только он ворвался?

— Да, — удовлетворенно кивнул Кадзе. — Примерно таков круг вопросов, на которые нам предстоит ответить.

Сыщики молчали, не зная, что сказать. Вся их работа, по сути, в том и заключалась, чтобы найти ответ на вопросы, которые ставил перед ними Кадзе. На сей раз вопросов накидали они сами. Но кто даст ответ?

— Насколько мне известно, господин Ямаока любил заниматься фехтованием, — робко нарушил молчание Куяма.

— Да, и что же? — поощрил его к дальнейшим рассуждениям шеф.

Никто из коллег не спешил выручить Куяму, пришлось выпутываться одному.

— Возможно, он решил потренироваться. Поэтому он был соответствующим образом одет и находился в фехтовальном зале.

— Ямаока тренировался в айкидо, — вмешался кто-то из присутствующих. — А для этого партнер не требуется.

— Не исключено, что он брал у кого-то уроки, — подбросил идею Кадзе.

— В тот момент, когда Ямаока был убит, в здании находились сорок три человека. Надо выяснить,.. не было ли среди них мастера по фехтованию.

— Но кто-то укатил на машине Ямаоки, прежде чем подняли тревогу.

И по-прежнему остается загадкой, каким образом посторонний человек мог проникнуть в здание.

— Необязательно предполагать, что это был кто-то посторонний.

Кадзе кашлянул, и все разговоры тотчас смолкли. Сыщики смущенно потупились.

— Чтобы получить нужный ответ, в первую очередь надо научиться ставить вопрос, — менторским тоном произнес Кадзе. Сняв очки, он принялся машинально протирать стекла. — А между тем есть ключевой вопрос, который коллеги обошли молчанием. — Он выдержал паузу, давая подчиненным возможность проявить инициативу.

Куяма заерзал на месте, чувствуя, что взгляд Кадзе остановился на нем. С той минуты, как молодой сыщик узнал, что Ямаока убит, одна мысль не давала ему покоя, но он не решался высказать ее вслух. Первое время после возвращения из Америки он вел себя более раскованно, однако постепенно снова втянулся в атмосферу, полную традиционных условностей, и воспоминание о двух годах жизни в совершенно ином мире потускнело, как давний сон.

— Ну-ну? — нетерпеливо подогнал его Кадзе.

— Не знаю, этот ли вопрос имел в виду Кадзе-сан, — нерешительно начал Куяма, — но меня интересует, сколько еще убийств было среди предыдущих семи харакири?

Камикадзе умылся, переоделся, смазал ушибы и раны целебной мазью, заткнул ноздри ватой и, бормоча ругательства, разглядывал перед зеркалом дырки на месте выбитых зубов.

— Вероятно, мне следует вас поблагодарить, — сухо сказал он и достал из холодильника две банки пива.

Дэмура вскрыл банку и наблюдал сквозь узкую щель, как на поверхности пива пузырится пена. Стаканы хозяин не подал.

— Если, конечно, не вы сами и натравили на меня этих бандитов, чтобы в подходящий момент выступить в роли спасителя.

— Что это за люди?

— Я помог им смыться из города, но их замели на вокзале.

— Бывают же такие случайности! — Дэмура насмешливо покачал головой.

Камикадзе поднес ко рту банку и сделал глоток.

— Легко вам издеваться!.. И с чего они взяли, будто это я завалил их? — Камикадзе умолк и с сомнением пожал плечами. — Я тут вовсе ни при чем.

Дэмура тоже попробовал было отхлебнуть пива, но лишь облил подбородок и отказался от непосильной задачи.

— Что вам известно о салоне под названием "Тысяча утех"?

— Ничего особенного, — ответил Камикадзе. — Девицу там можно заказать по телефону. В прошлом году он еще назывался "Павильон утех", а после того как завели всю эту новомодную электронику, его переименовали в салон.

— Кто там владелец?

Камикадзе задумчиво уставился в пространство перед собой.

— Да ведь не выдавал я их! Стукни я кому следует, и их замели бы позднее, а не сразу на вокзале. Попросту не повезло парням.

— Кто владелец салона?

— Парни отсидели пять лет от звонка до звонка. Чего же тут удивляться, после такой подлянки любой озвереет.

Дэмура не знал, что делать. Ему не хотелось запугивать Камикадзе, все предыдущие годы информатор его не подводил.

— Фамилия владельца! — повторил Дэмура и против воли сорвался на резкий тон.

— Фамилии не знаю. Но за ним ходит дурная слава, на вашем месте я бы не стал с ним связываться.

— Что это значит — дурная слава?

— Дружки у него — крутые парни.

— Якудза?

— Поговаривают, будто бы салон принадлежит им, а владелец — всего лишь подставное лицо.

— Хватит темнить/Камикадзе! Почему после стольких лет знакомства я должен каждое слово вытягивать из вас клещами? Отчего бы сразу не сказать, какой это клан?

— Единственное, что я знаю: они из Иокогамы. А вы решили это раскопать после вчерашней заварушки?

— А что именно стряслось вчера ночью?

Мгновение они пристально вглядывались в глаза друг другу, затем Камикадзе пожал плечами, словно говоря: решил валять дурака — твоя воля.

— В салоне устроили погром, разнесли все оборудование.

— Кто именно?

— Многим хотелось бы знать...

— Когда это случилось?

— Около полуночи.

— Что вам на этот счет известно?

— Мало что. Громил было трое, вооружены дубинками. Разбили телевизоры, камеры, переломали всю мебель. Исколошматили владельца, заперли девиц, а сами смотались.

— Что говорит вышибала?

— Он не заметил ничего подозрительного. Бандитов принял за клиентов. Улица там всегда шумная, так что грохота изнутри он не расслышал. Об учиненном разгроме узнал лишь после того, как девицам удалось выбраться на свободу.

— Разве в офисе не установлена сигнализация на случай тревоги?

Камикадзе пожал плечами.

— Сроду не бывал в том офисе.

— Ну ладно, — сказал Дэмура, вставая. — Благодарю за информацию.

— Обождите, — удержал его Камикадзе. — Вы не выпили свое пиво.

Камикадзе жил в районе Кийосе. Вдали от Синдзюку, далеко от дома Дэмуры, словом, у черта на рогах. Даже метро не доходило сюда, только какая-то частная железнодорожная узкоколейка. Дэмура медленно брел к станции. Лишь малая, постоянно бодрствующая часть его сознания удерживала сыщика на краю тротуара, заставляя оглядеться по сторонам, или помогала обогнуть детскую коляску, которую толкала перед собой молодая мать. Мозг его переваривал услышанное. Дэмура видел, что ему придется пересечь заросший сорняками пустырь или тащиться вдоль длинного ряда торговых киосков, но как раз в этот момент в голове у него начала складываться целостная картина происшедших событий. Краешек сознания, регистрирующий чисто внешние мелочи — улицы, дома, машины, подсказал, что путь через пустырь будет короче. Той же частью сознания Дэмура отметил, что рядом тормозит какая-то машина, что люди выскакивают оттуда проворнее обычного, что в руках у человека, обращенного к нему лицом, зажат какой-то блестящий предмет и что сзади вроде бы тоже подкрадывается опасность.

Не будь Дэмура столь поглощен своими мыслями, его не застали бы врасплох. Тут и требовалось-то немного: пинком захлопнуть дверцу, и гангстер, что собирался выскочить, надолго оказался бы прикован к больничной койке. Тогда Дэмура успел бы изготовиться к встрече второго бандита, прежде чем тот снова обретет равновесие. Ведь человек, на ходу выскакивающий из машины, в первый момент всегда держится на ногах неуверенно.

Но Дэмуру застали врасплох. Если бы он нуждался в подсказке разума, то пиши пропало. К счастью, ему незачем было раздумывать. Сработали отшлифованные за пять десятилетий рефлексы; так в самолете, переведенном на автоматическое управление, механизм реагирует на экстремальную ситуацию раньше, чем подключается пилот. Дэмура бросился на землю и откатился в сторону, а мгновением позже, когда он снова очутился на ногах, из головы начисто выветрились все посторонние мысли — о Камикадзе, о якудза, о клубе кэндо, улетучился неприятный осадок после того побоища, какое он учинил на квартире Камикадзе. Дэмура видел, что нападавших двое, у одного в руке нож, у другого — продолговатый мешочек с песком. Нож должен был отвлечь его внимание: пока жертва соображает, как парировать возможный удар ножом, второму нападающему ничего не стоит подкрасться сзади и оглушить ее увесистым, как гиря, мешочком. Но даже эта мысль мелькнула на миг и тотчас исчезла. Остались только двое нападающих, нож и мешочек с песком. Дэмура не чувствовал страха, но не испытывал и обманчивой уверенности в своих силах. Нож и мешочек с песком приковывали его внимание лишь сугубо практически: чтобы держаться от них на безопасном расстоянии, чтобы разгадать тактику нападающих и обдумать приемы защиты. Бандит с ножом занял позицию справа от Дэмуры, держа оружие в правой руке. Дэмура метнулся влево, ближе ко второму бандиту, который тоже сменил позицию с таким расчетом, чтобы Дэмура очутился между двух огней. Мешочек с песком он держал на уровне груди. "Кретин! " — успел подумать Дэмура. Эффекта неожиданности, как бывает, когда в дело пускают нунчак, здесь не добьешься, да и полной силы в удар не вложишь. Чтобы обрушить на противника мешочек с песком, надо взмахнуть им над головой, а это — лишнее движение и потеря темпа. Другой бандит отвел руку с ножом чуть вбок, свободно сжимая ладонью рукоятку. "Обычный поножовщик", — подсознательно отметил Дэмура. Не преуменьшая опасности, он был начеку. Хотя намного опаснее, если противник, пряча рукоятку в ладони, прижимает нож лезвием к запястью и делает вид, будто вовсе не вооружен и намерен драться голыми руками. Дэмура небрежно выставил вперед левую ногу, затем перенес на нее центр тяжести и обрушил удар. Широкий шаг правой ногой, удар правой же рукой, кулаком, в челюсть противника — коронный прием каратэ. Новички тратят годы, отрабатывая этот прием, но редко и неохотно применяют его во время поединка: слишком уж он затянутый и недостаточно эффективный. Однако по достижении определенного уровня мастерства опытные каратисты возвращаются к этому приему. Искусный мастер способен одним-единственным шагом покрыть расстояние в четыре-пять метров и начать атаку до сближения с противником совершенно неожиданно для него.

Вот и на сей раз прием сработал. Вооруженный мешочком бандит не успел даже вскинуть руки. Удар при такой комбинации движений, какую провел Дэмура, затяжной, но именно поэтому мощный. Одного такого удара хватило бы с лихвой. Второй удар настиг гангстера в тот момент, когда у него подкосились ноги и он начал падать. Настиг с другой стороны, поскольку Дэмура, нанеся первый удар, легким движением корпуса развернулся. Он повторил тот же самый прием, который сослужил ему такую хорошую службу несколькими часами раньше: делаешь боковую стойку, как бы поперек линии ожидаемой атаки, правая нога выдвинута вперед. Правую руку отводишь назад к бедру и из этой позиции обрушиваешь второй удар. Едва завершив комбинацию, Дэмура тотчас бросился к машине. Мотор работал, и водитель сидел на своем месте. Когда до него дошло, что теперь настал его черед, было уже поздно отбиваться. Дэмура, просунув обе руки в окно, ухватил водителя за волосы и рванул на себя. Тот инстинктивно попытался сопротивляться, мышцы его тела напряглись. А Дэмура резко потянул его голову вниз, и шофер ткнулся подбородком в нижнюю планку оконной рамы. Дэмура занес было руку, чтобы рубануть ребром ладони, но вовремя остановил удар и обернулся. Бандит с ножом вынырнул из-за машины и бросился на него. Дэмура вскинул руки так, чтобы между ними оставалась щель. Удар ножом не заставил себя ждать. Защитный контрудар Дэмуры пришелся по запястью противнику сбоку. С раннего детства Дэмуру учили, что этот прием эффективен лишь в том случае, если завершается переломом руки. Во время тренировок партнеры изо всей силы сшибались запястьями. У многих не хватало выдержки, но Дэмура блестяще освоил этот прием. Даже не будь на руке у него предохранительного щитка, он все равно выбил бы у нападавшего нож. Впрочем, нож его ничуть не беспокоил. Проведя защиту, Дэмура тотчас же перешел в атаку: неудержимый, мощный удар с разворота, и костяшка согнутого указательного пальца ткнулась противнику в подчелюстную кость.

Дэмура глубоко втянул воздух и медленно выдохнул. Теперь можно было и оглядеться по сторонам. С безопасного расстояния за дракой наблюдали перепуганные люди, наверняка уже не одному из зевак пришло в голову вызвать полицию. А что он скажет в свое оправдание? Ведь официально Кадзе не поручал ему заниматься расследованием, и в полиции он уже давно не служит. Остается надеяться, что он не сильно покалечил того парня с мешочком песка. Хорошо еще, что сдержался и не разделал под орех шофера... Пока мысли эти проносились в мозгу Дэмуры, руки его действовали. Распахнув дверцу машины, он выволок наружу бесчувственное тело шофера, скользнул на водительское сиденье, дал газ, и автомобиль рванул с места.

Глава шестая Куяма заявился к нему домой через несколько минут после того, как Дэмура залез в ванну. Горячая вода приятно ласкала тело, но мускулы еще не успели расслабиться, а мозг — замедлить свою лихорадочную работу, когда у двери раздался звонок. Дверь открыла жена Дэмуры. Куяма — в темном костюме и со стрижкой короче обычного — просунул голову в ванную и с извиняющейся улыбкой заверил Дэмуру, что время у него есть и он охотно подождет. Дверь ванной захлопнулась, и Дэмура услышал звяканье посуды и обрывки негромкого разговора. "Должно быть, Марико очень расположена к Куяме, если преодолела свою застенчивость и не сбежала на кухню", — подумал Дэмура. Пока что ванна не давала желаемого эффекта: тело не обретало легкости, а мозг работал на полную мощность, явно не собираясь отключаться. Дэмура вновь и вновь прокручивал в памяти все известные ему факты, пока наконец они не стали складываться в некое логическое целое, весьма похожее на истину.

Через четверть часа он выбрался из ванны и, не вытираясь, прямо на мокрое тело набросил уютную старую юка-ту. После влажной духоты ванной в комнате ему показалось прохладно. Укрывшись пледом, Дэмура знаком велел жене подать пиво. Перед Куямой стояла чайная чашка, и Дэмура готов был поклясться, что жена заварила зеленый чай дорогого сорта и самого свежего сбора.

— Тебя прямо не узнать, — ворчливо буркнул Дэмура.

— Вас тоже, — учтиво поклонившись, парировал Куяма.

Хозяйка удалилась на кухню, а Дэмура задумчиво разглядывал сидящего перед ним молодого человека.

— Куда девались твои спортивные костюмы, раскованное поведение, мечты об иной жизни!.. — осуждающе покачал он головой. — Ты становишься таким правоверным японцем, что иным самым рьяным приверженцам старинных традиций за тобой не угнаться.

Куяма сидел, не поднимая глаз от чашки с чаем. Голос его звучал тихо, как будто молодой человек и сам не был уверен в собственной правоте:

— Когда я вернулся из Америки, поначалу все здесь было мне не по душе. Я ненавидел условность традиций и все эти наши церемонии. Что за кретинизм — гнуть спину перед начальством, постоянно держать себя в узде, скрывать свои мысли, слепо преклоняться перед авторитетами, не вкладывать в свой труд ни малейшей творческой инициативы. Господин Кадзе — друг моего отца, но с тех пор, как я служу под его началом, мне ни разу не удалось поговорить с ним попросту, по-человечески. — Он поднял глаза на Дэмуру и улыбнулся. — Впрочем, вам все это известно... Только вот ведь какой парадокс: когда я находился в Штатах, я испытывал совершенно противоположные чувства. Выслушивал мнение американцев о нас, японцах, и хотя в душе готов был спорить с ними, но вместо этого, черт возьми, только помалкивал да улыбался. За эти годы мне удалось продумать свой ответ и сформулировать его. Раньше я и представить себе не мог, что выскажу эти сокровенные мысли именно вам, человеку, которого я поначалу и невзлюбил-то как раз за то, что видел в вас типичного приверженца старых традиций, а впоследствии научился уважать вас именно за это качество. Теперь я твердо убежден, что в современном безумном мире человеку могут служить опорой лишь наши традиции и вечные ценности. Вы ведь смотрите телепередачи, слушаете последние известия, верно?

— Верно, — кивнул Дэмура, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. Согласно старинным обычаям, восхваляемым Куямой, считается в высшей степени неприличным убеждать в чем-либо собеседника с рьяным пылом и с такой громогласностью.

— Кошмарные пошли времена! — страстно продолжил Куяма. — В отелях, ресторанах, на улицах взрывают бомбы — неважно, кто падает жертвой, лишь бы убитых было побольше. Люди потеряли всякий стыд. Женщины разгуливают по пляжу в чем мать родила и во всеуслышание обсуждают, как у кого проходят месячные. Считается вполне естественным в жару мыть на улице машину, разоблачась до трусов, или в таком же виде переть в супермаркет за провизией.

Мужчины полуголыми лезут в автобус и без зазрения совести притискиваются своими омерзительными, потными телами к другим людям, кому это вовсе не доставляет радости. Вы вправе задать вопрос: а при чем тут бомбы? Очень даже при чем: все эти явления одного порядка и коренятся в одном и том же чувстве — всеобщего безразличия и вседозволенности. Всем на все плевать, с чужими чувствами, с чужой жизнью можно не считаться! Насмотрелся я в Штатах, да и в Англии, когда побывал там в прошлом году. Толкнут на улице и не извинятся, оставишь на улице машину без присмотра — снимут колеса, а стекла камнями разобьют.

Дэмура и не думал отрицать очевидные факты, но, по его мнению, у медали была и оборотная сторона.

— Зато в древней Японии самурай мог совершенно безнаказанно отрубить голову простому крестьянину.

— Совершенно верно! — подхватил Куяма, увлеченный темой разговора. — Но это было частью строго определенного, устоявшегося образа жизни. Не хочу утверждать, что это справедливо. Однако в те времена каждому было известно, каковы права самурая и — соответственно — крестьянина. А в наше время допустимо все что угодно и по отношению к любому человеку. Самурай мог вести себя неучтиво с простолюдином, но не с таким же самураем, как он сам. Когда во всем мире вспыхнула борьба против всевозможных каст, классов и привилегий, то, бог знает почему, победителем оказалась не взаимная учтивость равных по рангу, а небрежение вышестоящего по отношению к нижестоящим. Вот вам типичное порождение демократизма: непочтительность. Я свободен, так как не должен склонять голову перед кем бы то ни было, значит, вольно мне хоть штаны перед ним спустить. — Куяма умолк и отхлебнул глоток остывшего чаю. — Прошу прощения, — смущенно пробормотал он. — Но знаете, в прошлом году, когда я вернулся из Лондона, я совсем не рвался обратно в Европу, напротив, истинным облегчением было сознавать, что я живу в другом мире, не похожем на тот. У нас сохранилось уважение к людям, сохранились старинные обычаи, хотя одному богу известно, долго ли они еще просуществуют. До чего же приятно было не видеть этих потных, толстомордых варваров! Какое счастье быть дома, где знаешь, кому и что ты должен сказать и что тебе скажут в ответ, где... — Куяма махнул рукой, прерывая собственные излияния.

— И тут совершенно некстати вылез я со своими сетованиями, что жизнь моя зашла в тупик. Что я состарился, так и не повидав света, что не помню, совершил ли я самостоятельно какой-либо жизненный выбор, вот разве что единожды, когда после кончины сэнсея Фунакоси мне пришлось подыскивать себе другое додзе... В тот момент у меня не было ощущения, что все предшествующие годы мне помогали твердые устои наших традиций, напротив, мне казалось, будто сплошные барьеры ограничивали мою возможность проявить себя.

— Вы и сейчас испытываете те же чувства?

— Не знаю. По правде сказать, мне сейчас некогда об этом думать.

Оба удивленно смотрели друг на друга. Что, собственно, связывало их? Ведь с самого начала знакомства их мнения по всем важнейшим вопросам бытия расходились диаметрально.

— Кадзе не принял меня.

— Весьма сожалею.

— Я был вынужден из газет узнать, что Ямаока вовсе не покончил с собой, а был убит. Мне дают поручение и не объясняют толком, в чем оно заключается. Вернее, делают намек, чтобы я ошивался вокруг разного рода подозрительных организаций, рисковал своей жизнью, и при этом не удостаивают чести ввести меня в курс дела. Но самое ужасное, по-моему, что я не чувствую себя глубоко задетым. Даже после таких оскорблений я не способен заявить Кадзе, чтобы в дальнейшем он не рассчитывал на меня.

— Возможно, шеф попросту был занят.

— Не исключено. Дэмура налил Куяме пива.

— А ведь теперь я вправе выйти из игры. Дело сделано, Кадзе получил все, что хотел. Я подвергся нападению* угрозам — словом, провел время с пользой.

— По-моему, вы заблуждаетесь, — осторожно заметил Куяма. — Вряд ли господин Кадзе желал подобного.

— Тогда чего же еще?! — ворчливо огрызнулся Дэмура. — Чтобы я подслушивал под дверью в коридоре? Но где, в каком коридоре? Э-э, да что там говорить!.. Он намеренно подослал меня в надежде, вдруг да что-нибудь выгорит. Заявляется какой-то посторонний тип, выспрашивает, вынюхивает... Может, это и не даст результата, но зато в случае удачи, глядишь, я кому-нибудь и наступлю на мозоль.

— И все же я не могу понять, почему на вас напали.

— По ошибке. Однако мне повезло. — Дэмура улыбнулся. — Я оказался проворнее их. Выпей я пива у Камикадзе — и мог бы опоздать на полсекунды.

— Кошмар какой-то! — Куяма поставил на столик стакан из-под пива. — Разве можно было так рисковать?

— Нападавших было трое, один из них показался мне знакомым. Широкоплечий верзила, нос перебит, уши бахромой. Я все ломал голову, откуда я его знаю, и только сейчас, сидя в ванне, сообразил. А до этого я еще утром наткнулся на него в одном баре, и уже тогда у меня возникло ощущение, что где-то я уже его видел.

— И вы оказались правы?

— Да. Фигуру его я заприметил, а лица не видел, поэтому сразу и не мог узнать. Это зазывала, или вышибала, из салона "Тысяча утех". Вчера вечером, когда я входил туда, то в лицо ему не заглядывал. К тому же на голове у него красовалась широченная круглая фуражка. Помнится, на обратном пути я обратил внимание, что фигура у него буквально квадратная.

— Ну а дальше?

— Дальше все развивалось логическим ходом. Вышибала видел, что я вошел, а через пять минут уже выкатился. Он явно запомнил меня в лицо — скорее всего, по профессиональной привычке. Не прошло и десяти минут, как в борделе учинили разгром. Наверняка вышибала посчитал, что я тоже из числа этих бандитов. Послали на разведку этакого безобидного старикашку, тот все разнюхал и высмотрел, а затем вступили в дело крутые ребята. Стройная картина выстраивается, не правда ли? Ну а уж когда сегодня утром он снова* засек этого "вынюхивателя" в баре, ему ничего не оставалось, кроме как предупредить своих дружков, а те увязались за мной следом.

— Но кто же они?

— Якудза. Типичная картина перед схваткой гангстерских банд; поначалу идет прощупывание, запугивание противника, но до человеческих жертв дело пока не дошло. Скорее всего, это своего рода предупреждение, ну и демонстрация силы, конечно: поджечь пароход конкурента, разгромить увеселительное заведение, отправить на больничную койку парочку приспешников.

— Вы полагаете, будто между якудза и обществом "зелено-голубых"... — лицо Куямы выражало недоумение.

— Почему бы и нет? — мягко вопросил Дэмура, и в глазах его мелькнуло явное удовлетворение.

— Да, но "зелено-голубые"...

— Организация, заслуживающая всяческого уважения... — Дэмуру так и подмывало сказать, что эта новообретенная патриотическая романтика мешает его молодому собеседнику мыслить непредвзято, но он вовремя спохватился.

— Возьмем, к примеру, вседостойнейшего господина Ямаоку, — вместо этого сказал он. — Один из богатейших людей Японии. Владелец судоверфей, рудников, сталелитейных комбинатов, коммерческих предприятий. Столп общества, способный формировать правительства и разгонять их. Но в то же время всем известно, что под началом у Ямаоки мафия, заправляющая регатами, а также публичные дома и сеть увеселительных заведений в Японии и в Соединенных Штатах. Да и к наркобизнесу он тоже, по всей вероятности, приложил руку.

— Пустые сплетни, — неуверенно возразил Куяма. — Когда у человека столько денег, зачем ему впутываться в темные махинации?

— Чтобы огрести еще больше денег. Как по-твоему, на чем сколотил Перебитый Нос свои первые миллионы после войны? Откуда взялись капиталы, которые он потом смог вложить в большой бизнес? Откуда он черпал информацию, когда и за какое дело браться? Ямаока до самой смерти оставался крупнейшим гангстером, просто со временем он отдалился от черной работы. Ею занимались дочерние предприя- тия, возглавляемые доверенными лицами, подручными главаря, а сам главарь и знать не знал, кто они, эти люди, таскающие для него каштаны из огня, важен был лишь результат.

— Поэтому его и убили?

— Я не знаю, почему его убили. Зато догадываюсь, каким образом оказалось замешанным в эту историю общество "зелено-голубых".

— Вот как?! — У Куямы мигом схлынул прилив любви и жалости по отношению к неудачнику Дэмуре, жалующемуся на жизнь. Этот высокомерный зазнайка с его менторским тоном казался сейчас почти таким же невыносимым, как в первые дни их знакомства. — Догадываетесь, значит? — Вопрос молодого сыщика прозвучал несколько насмешливее, чем допускали приличия.

— Посуди сам. — Дэмура, похоже, не уловил насмешки и пустился в обстоятельные объяснения, начав, по славной японской привычке, "с хвоста дракона". — Движение "зелено-голубых" сформировалось восемь лет назад на базе одной из местных организаций, выступившей с протестом против строительства крупного промышленного комбината. Демонстрации, кампания в прессе, судебный процесс... словом, все развивалось по шаблону. Однако в данном случае "зеленые" победили: строительство комбината было начато в другом месте. На том бы и делу конец, если бы кто-то не додумался, что эти объединенные силы стоило сохранить. Списались с другими аналогичными группами, назначили общий съезд, занялись организацией совместных акций. Но вся эта деятельность пока что не выходила за рамки развлечения праздных домохозяек, со скуки решивших посвятить себя охране окружающей среды. А затем, года четыре назад, на организацию "зеленых" наткнулся Ямаока и решил прибрать ее к рукам. По всей вероятности, тогда он руководствовался пропагандистскими целями и вряд ли рассчитывал использовать ее в качестве какого-либо прикрытия.

— Каким же образом, по-вашему, он "прибрал ее к рукам"?

— О, это делается проще простого! Ямаока предлагает организации свою поддержку. Вносит в кассу солидную сумму, превосходящую общие взносы всех членов года за два. И не требует взамен ровным счетом ничего. Затем предлагает организации помещение для административных нужд — в центре города и совершенно бесплатно. Такой оборот дела настораживает кое-кого из "зеленых", они опасаются, что движение утратит свой естественный, спонтанный характер, но возражающим быстро затыкают рты. Дальнейшему развитию процесса воспрепятствовать уже нельзя. Офис есть, теперь требуются штатные администраторы — разумеется, расходы по их содержанию берет на себя все тот же Ямаока. А затем срабатывает сила инерции. Коль скоро организация создана, она должна действовать, чтобы оправдать свое существование.

— Разве охрана природы...

— ... Охрана природы не давала достаточно широкого поля деятельности. Ведь нельзя же остановить все промышленные предприятия Японии. И уж тем более нельзя посягать на интересы какого-либо из предприятий самого Ямаоки. Кроме того, не забывай, что теперь ходом событий управляли не разгневанные обыватели, а платный аппарат. На смену активной борьбе пришла спокойная клубная жизнь. Члены Общества получили право на льготных основаниях вступать в различные спортивные объединения, находящиеся в ведении Ямаоки. Тренируйся в кэндо, занимайся парусным спортом, отправляйся в туристские круизы по Европе — плохо ль дело?!

— Откуда вам все это известно?

— Так ведь совсем нетрудно было узнать. Я просмотрел рекламные проспекты Общества, вспомнил, какая шумиха в свое время была поднята против строительства завода в экологически заповедной зоне, а дальше оставалось всего лишь" сопоставить факты.

— Ну а при чем тут харакири?

— В этом вся закавыка! Вряд ли удастся докопаться, кому принадлежал замысел. Полагаю, когда первый бедолага покончил с собой в знак протеста против строительства атомных электростанций, для организации дело обернулось выгодой. По-моему, руководители "зелено-голубых" и сами-то лишь из газет узнали о случившемся. Борец за чистоту природы, вероятно, именно потому совершил харакири, что разуверился в эффективности движения, которое почти свело свою деятельность на нет. Правда, эти свои соображения он не стал излагать в предсмертной записке, а ограничился общими словами о вреде атомных электростанций и трагедии Хиросимы. Зато члены организации вовремя сообразили, что теперь они оказались в центре общественного внимания. "Зелено-голубые" вмиг превратились в национальных героев, носителей древних японских добродетелей.

— И из этих соображений в дальнейшем уговорили других членов Общества совершить харакири? — Куяма недоверчиво покачал головой. — Понимаю, что на любой случай подходящий человек найдется, но... — Он умолк, не зная, что противопоставить этой прописной истине. — Действительно, подходящего человека подыскать нетрудно, в особенности если пресса провозгласит его героем. Ага, понял! — Лицо его просияло. — Не найдя добровольцев, они сами стали убивать своих людей.

— Такая мысль мне даже в голову не приходила, — удивленно признался Дэмура. Видно было, что он всерьез обдумывает версию Куямы. — Я-то представлял себе дело иначе. Какая-то из банд якудза смекнула, что открывается прекрасная возможность исподтишка расправиться с неугодными личностями. Последовала целая серия харакири, кто тут станет разбираться, одним больше или одним меньше.

— К примеру, руководители "зелено-голубых".

— С чего бы это? Разве совершить харакири может только тот, кого убедили вышестоящие? Сам человек на подобный поступок никогда не решится?

— Нет, отчего же. Но знаете...

Отбросив правила вежливости, Дэмура не дал ему закончить фразу.

— Готов поспорить, что из семи известных нам случаев харакири два или три — замаскированные убийства. Готов поспорить, что руководители "зелено-голубых" все же заподозрили неладное, однако они и не подумали обратиться в полицию, а начали самостоятельное расследование.

— С какой стати?

— Дабы не уронить свой престиж. Иначе дело вылилось бы в историю чудовищных убийств, и после этого никто не поверил бы, что подлинные герои действительно ушли из жизни по собственной воле, а не погибли от руки бандитов. Нет, "зелено-голубые" решили сами во всем разобраться, а, начав расследование, столкнулись с якудза.

— Вот тут-то и следовало обратиться в полицию!

— Большинство людей в таких случаях стараются не связываться с гангстерами, предпочитая замять конфликт. Но наши "зелено-голубые" не робкого десятка. За ними поддержка мощной организации, солидные финансовые средства, масса влиятельных покровителей и в конечном счете — сам Ямаока. Нельзя же позволить, чтобы банда преступников поставила под угрозу успешную деятельность Общества, запятнав героические деяния его членов, совершивших харакири. С прочими руководителями Общества я незнаком, но с Нисиямой встречался. Крепкий орешек, этот не потерпит надругательства над священными принципами.

— Допустим, ваше предположение верно, — кивнул Куя-ма. — Начав расследование, "зелено-голубые" столкнулись с бандой якудза. Что дальше?

— Взаимное прощупывание, осторожные предупреждения, а затем и угрозы. Одни поджигают пароход, принадлежащий секретарю Общества, другие в отместку учиняют разгром в одном из публичных домов, являющихся собственностью банды.

— А при чем тут Общество любителей катаны?

— Но ведь это вооруженные силы империи Ямаоки. Не случайно руководитель этого Общества — не кто иной, как шеф службы безопасности Ямаоки.

— Но для чего понадобилось создавать специальное общество? — Куяма все еще не мог окончательно принять версию Дэмуры.

— Бог его знает! Возможно, секрет простой: чтобы платить меньший налог. Но скорее всего, чтобы не бросалось в глаза, насколько раздуты штаты службы безопасности. Группа крепких парней требовалась клану Ямаоки для того, чтобы обделывать темные делишки. — Дэмура язвительно ухмыльнулся. — Тут одними телохранителями да ведомственной охраной не обойдешься.

— Уж не они ли учинили погром в борделе.

— Не думаю. Вряд ли Ямаока решился бы на противоборство с бандой якудза из-за такого пустяка, как два-три убийства. Когда я вышел из салона "Тысяча утех", ко мне привязались парни из Общества любителей катаны. Я слишком демонстративно проявлял интерес к этим "любителям", и они, вероятно, вообразили, будто я действую от имени якудза. Во всяком случае, мне было велено передать своим заправилам, что противную сторону на испуг не возьмешь, но и на рожон лезть они не намерены. Правда, без серьезной стычки теперь не обойтись, слишком уж далеко зашло дело.

— Все ясно, — с невинным видом сказал Куяма. — Осталось ответить на один вопрос: кто же все-таки убил Ямаоку?

Глава седьмая Опершись обеими руками о трибуну, Нисияма наклонился вперед, ближе к слушателям, словно бы так легче было довести до их сознания свою мысль.

— Необходимо отыскать и привлечь к ответственности преступников, совершивших эти чудовищные злодеяния, — гремел голос оратора, усиленный микрофоном. От волнения Нисияма начал свою речь в слишком быстром темпе, но затем овладел собой. — Убийство — само по себе страшное преступление, которое общественность не оставляет безнаказанным. Но тот, кто посягнул на подобное злодеяние, свершил еще более тяжкий грех, посрамив память честнейших людей, не пожалевших жизни во имя благой идеи.

Дэмура оглядел зал. Народу собралось не меньше тысячи человек; кто бы мог подумать, что на четвертом этаже Мэрии энд Трэвел Сентр Билдинг имеется такой вместительный конференц-зал, оборудованный по последнему слову техники: воздушные кондиционеры, скрытая подсветка, превосходная акустика, у каждого кресла аппаратура для синхронного перевода...

Вчера после ухода Куямы Дэмура снова забрался в ванну с горячей водой и часа два провел в полудреме. У него было такое ощущение, будто по нему прошелся дорожный каток. Нет, такие волнения ему уже не под силу. Его утомила не сама схватка: противники оказались слабаками, стыд и позор, что он столько проваландался с ними! Но вот автомобильная гонка по городу до ближайшей станции метро доконала его окончательно. Дэмура никогда не отличался особыми способностями к вождению, а мчать по многолюдным, забитым транспортом токийским улицам на чужой машине и вовсе было сущей пыткой... Болезненно ныло плечо: должно быть, наткнулся на камень, когда, уворачиваясь от бандитов, он бросился на землю и откатился в сторону. Эта мысль не принесла Демуре утешения. Прежде на какие камни ни натыкался, боли не чувствовал.

Удачно получилось, что вечером он включил телевизор, а то чуть было не улегся спать, начисто позабыв про "ящик". После ванны он долгое время занимался медитацией и впервые за последние месяцы почувствовал, что он снова в ладу с самим собой: не жалеет о прошлом и не жаждет для себя никакой иной участи. И тут, неизвестно зачем, включил телевизор... Впрочем, жалеть об этом не пришлось. В телевизионных новостях дали подробную информацию о деле Ямаоки. "Полиция возобновит расследование семи предыдущих случаев харакири", — заявил господин Кадзе. А Наруто, секретарь Общества, сообщил, что на следующий день проинформирует "зелено-голубых" о положении дел в организации и общее собрание решит, как им быть дальше.

Поднялся Дэмура спозаранку и впервые за последние полгода вновь начал день с тренировки. Жена уже успела зашить дырку на рукаве его серого пиджака — память о встрече в темном переулке с любителями катаны. Разумеется, Мари-ко и словом не обмолвилась об этом странном, ровнехоньком разрезе на рукаве. Вообще-то в семейном кругу, наедине с мужьями, японские женщины мало похожи на покорных, бессловесных рабынь, какими они кажутся чужестранцам. Однако супруга Дэмуры за прошедшие сорок лет усвоила, что лучше ни о чем не выспрашивать мужа. Они поженились в сорок шестом году, когда Дэмуру зачислили в отдел по борьбе с организованной преступностью. Дэмура тогда вернулся из плена и всего лишь несколько месяцев ухаживал за Марико после того, как их свел брачный агент.

Попив чаю, Дэмура стал собираться. Чуть поколебавшись, вновь прикрепил к руке предохранительный щиток. С ним он чувствовал себя увереннее. Дэмура был подлинным мастером каратэ, одним из немногих представителей старого поколения борцов, кто признавал каратэ как искусство, а не в качестве вида спорта или физической закалки. Для него поединок означал борьбу не на жизнь, а на смерть, и боевая деятельность в отряде особого назначения во время войны, равно как и годы службы в полиции, не заставили его изменить свое мнение на этот счет. В додзе для полицейских он немало попотел, тренируясь в обращении с ножом, дубинкой, цепью и пистолетом. Но катана... Естественно, он владел приемами защиты и от меча. Знал основные стойки и комбинации движений, знал, как сделать противнику подсечку, мог раскрытыми ладонями поймать занесенный над головою меч. Но Дэмура был слишком хорошим мастером, чтобы обманывать самого себя. Все его приемы сработают лишь против фехтовальщика средней руки, однако лучше не мериться силой с подлинным мастером катаны.

Предохранительный щиток не раз сослужил Дэмуре добрую службу, помогая успешно отбить вооруженное нападение. Правда, с непривычки ремешками натерло руку, но Дэмура усилием воли подавил боль и попытался снова сосредоточиться на речи Нисиямы.

— Мы никогда не забудем неоценимую поддержку, которую оказал господин Ямаока нашему движению. Без его деятельного участия общество "зелено-голубых" не смогло бы стать организацией, распространившей свое влияние на все сферы экономической, социальной, спортивной и культурной жизни нашей страны. Вряд ли стоит перечислять достигнутые результаты...

Мысли Дэмуры вновь переключались на другое. Осторожно окинув взглядом присутствующих, он не встретил знакомых лиц. Большинство аудитории составляли люди примерно одного с ним возраста; изобразив на лицах учтивое внимание, они выслушивали "откровения" оратора. На подиуме ближе всех к Нисияме сидел высокий, сухощавый мужчина с непропорционально крупной головой. Солидный костюм консервативного покроя, неброской расцветки галстук. Должно быть, это Наруто, владелец транспортного предприятия, недавно поплатившийся одним из своих пароходов. Похоже, ему не занимать мужества, если его не удалось запугать угрозами. Или Нисияма, не спросясь его совета, самостоятельно принял решение продолжать борьбу? Чуть поодаль вплотную друг к дружке примостились четверо пожилых людей — по виду чиновники в отставке; не иначе как ветераны движения, его прежние руководители добрых старых времен, вся деятельность которых сводилась к организации демонстраций протеста. Позади Нисиямы сидела барышня с девически юным личиком — именно она позавчера оформляла вступление Дэмуры в Общество, — а в самой глубине сцены, словно бы не имея отношения к происходящему, скромно занимали места крепкие молодые парни с цепким взглядом. Неужели Нисияма опасается нападения? Или это тоже всего лишь демонстрация силы? Ведь будучи платным служащим и занимая самый низший ранг в правящей верхушке Общества, Нисияма недвусмысленно взял на себя ответственность, выступая в роли оратора вместо Наруто.

Речь заняла минут двадцать и закончилась под сдержанные вежливые аплодисменты. Неизвестно почему, Дэмура испытал разочарование. Неужели присутствующие" с такой легкостью довольствуются версией Нисиямы и никому не приходит в голову мысль, что руководители Общества еще раньше заподозрили неладное и начали самостоятельное расследование?

Дэмура выждал, пока народ схлынет и толпа желающих обменяться с Нисиямой рукопожатиями разойдется. Парни с цепким взглядом словно держали на мушке каждого из задержавшихся, и Дэмура чувствовал, что за ним настороженно следят. Он сделал попытку приблизиться к Нисияме; сыщика мгновенно взяли в кольцо и деликатно, но решительно преградили ему дорогу. Вступать с ними в схватку не хотелось, а громко окликнуть Нисияму, чтобы привлечь к себе внимание, было бы вопиющим нарушением приличий.

— — Добрый день, господин Демура. - Телохранители расступились, и секретарша Нисиямы одарила сыщика улыбкой, словно давнего доброго знакомца. В элегантном костюме, с распущенными по плечам волосами, сейчас она казалась старше, чем при первой их встрече. На сей раз от внимания Дэмуры не укрылись женственно-округлые очертания ее бедер и дерзкая форма упругой груди.

— Очень мило с вашей стороны помнить каждого члена организации по имени.

— Вы ведь у нас новичок. К тому же бывший полицейский... — девушка лукаво улыбнулась. — Господин Нисияма отзывался о вас как о человеке, заслуживающем внимания.

— Вот как? Большая честь для меня.

Секретарша держалась гораздо любезнее, чем во время их предыдущего краткого разговора. Тогда она никоим образом не выказала своего пристрастия к вышедшим на пенсию полицейским.

— Нельзя ли мне побеседовать с господином Нисиямой наедине?

— Извольте пройти со мной.

Она даже не сочла нужным заручиться согласием своего шефа. Дэмура, поотстав на шаг, следовал за нею. Сам того не желая, он не сводил глаз с очаровательной девичьей фигурки впереди. И, сам того не желая, боковым зрением отмечал дверные ниши, ответвления коридоров, укромные уголки, прислушивался к малейшему шороху. Дэмура не имел никаких видов на эту девушку и не опасался нападения, но, похоже, события последних дней пробудили в нем прежние привычки и рефлексы.

Дэмуре трудно было сориентироваться. Они поднялись другим лифтом — не тем, которым сыщик воспользовался в прошлый раз, — и коридор показался ему незнакомым. Затем, свернув за угол, Дэмура и его провожатая вдруг очутились перед полированной дверью с круглой эмблемой: верхняя половина кружка — лазурно-голубая, нижняя — изумрудно-зеленая. Нисияма пока еще не вернулся к себе. Девушка предложила Дэмуре сесть и смущенно улыбнулась. Старику ясна была причина ее растерянности. Секретарша затрудняется определить, какую значимость для шефа представляет бывший полицейский, а стало быть, не знает, чем угостить посетителя и вообще стоит ли его угощать.

Нисияма подоспел через пять минут. Он появился в приемной в сопровождении нескольких человек, однако при виде Дэмуры, явно решив отложить все дела, тотчас пригласил сыщика в кабинет и плотно прикрыл дверь.

— Господин Дэмура, бывший сотрудник полиции, а ныне пенсионер, — в тоне его сквозило искреннее уважение. Дэмура промолчал.

— Наверняка у вас были причины скрывать, что вы по-прежнему служите в полиции.

Дэмура опять не нашелся что сказать и счел за ^лаго снова отмолчаться. Нисияме пришлось продолжить монолог.

— — — Когда в клубе кэндо мне передали, что некий человек настойчиво интересуется Обществом любителей катаны, я сразу подумал, что это вы.

Нисияма умолк, ожидая, что посетитель вставит хотя бы слово, но Дэмура молчал как рыба, даже кивком головы не дал понять, что внимает речам собеседника.

— Прошу прощения, но видите ли... любители катаны болезненно реагируют на интерес, проявляемый к их Обществу в такое напряженное время, как сейчас.

— У вас с ними тесный контакт?

По всей видимости, Нисияма не верил, будто Дэмура и вправду отставной сыщик, не имеющий права допытываться. Ответ прозвучал незамедлительно.

— О нет! Кое с кем из них я встречался в додзе, только и всего. Мы, "зелено-голубые", являемся широко разветвленной общественной организацией, а в Общество любителей катаны входит сугубо узкий круг людей.

— Составляющих службу безопасности Ямаоки, не так ли?

На сей раз промолчал Нисияма.

Дэмура не знал, как развить свою мысль. Он задумался, подбирая слова, а собеседник не торопил его.

— Вчера на меня снова было совершено нападение, — произнес наконец старый сыщик. — В одном из нападающих я узнал швейцара из салона "Тысяча утех".

— Надеюсь, вам не причинили вреда.

— Вам не кажется неосмотрительным вступать в открытый контакт с якудза?

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Жаль. А я думал, вы поймете.

— Прошу прощения — _: нет.

Дэмура поднялся. Оставалось лишь надеяться, что собеседник все же понял его предостерегающий намек.

Нисияма проводил его к двери, где собеседники обменялись традиционным поклоном.

— Очень любезно с вашей стороны проявлять беспокойство о моей скромной персоне. — Глаза Нисиямы блеснули в дружелюбной усмешке.

— Прошу вас, не поймите меня превратно...

— Мне кажется, я сумею постоять за себя.

Дэмура вздохнул. Нисияма производил впечатление хорошо тренированного бойца, разумеется, он сумеет постоять за себя. Черт бы побрал этих самоуверенных дилетантов! Да ведь этот тип и понятия не имеет, какая опасность его подстерегает.

— Вижу, мне не удалось вас убедить. — Нисияма выжидательно уставился на старого сыщика, явно рассчитывая на отрицательный ответ.

— Не совсем, — сказал Дэмура и увидел, как на лице Нисиямы расплывается самодовольная улыбка. Кожа вокруг глаз собралась морщинами — точь-в-точь старая обезьяна из телепередачи, которую Дэмура смотрел на прошлой неделе.

— Попытаюсь доказать Вам обратное, - тихо произнес Нисияма, словно поверяя сыщику свою сокровенную тайну. Подойдя к письменному столу, он наклонился и достал самурайский меч. Бережно держа его на вытянутых руках, он предоставил Дэмуре любоваться оружием. Дэмура не слишком разбирался в тонкостях, но столь мастерскую работу сумел оценить в полной мере. Это вам не какая-то там дешевая имитация старинного образца, штамповка, сошедшая с заводского конвейера, и не кустарная поделка прошлого века. Золотая цепочка иероглифов на потускневшем черном лаке увековечила фамилию одного из древних кланов. Цуба — пластинка, защищающая рукоять, — украшена двумя тигровыми головами из темного серебра. Наполовину вытащив меч из ножен, Дэмура был потрясен холодной, грозной красотой старинного клинка.

— Полагаете, это надежная защита на все случаи жизни? — спросил Дэмура, вкладывая меч в ножны.

— Попробуйте атаковать меня, — с улыбкой предложил Нисияма. — Берите меч и нападайте.

Видно было, что предложение делается всерьез. Похоже, все время, пока шла их беседа, Нисияма только и ждал подходящего момента, чтобы продемонстрировать свое умение. Дэмура тяжело вздохнул.

— Если опасаетесь действовать мечом, возьмите вот это, — хозяин извлек из ящика стола бамбуковый меч, как две капли воды похожий на настоящий. Конечно, при случае его тоже можно пустить в ход, и если меткий удар придется по голове, то пострадавший может и не заметить разницы между деревом и сталью. Однако по сравнению со старинной катаной этот бамбуковый меч был попросту игрушкой. Дэмура не знал, как быть. У него и в мыслях не было устраивать с этим психом тренировочный поединок в тесном служебном кабинете. Неохотно подняв над головой бамбуковый меч, Дэмура взмахнул им. Он замахнулся лишь для виду и вполсилы, однако ответная реакция противника оказалась быстрой и точной. Судя по всему, Нисияма держал наготове еще такой же меч, и не успел Дэмура закончить выпад, как Нисияма уже выхватил оружие. Он отбил атаку коротким, но мощным блоком ударов, и Дэмура почувствовал, что противник едва не выбил меч у него из рук, и в тот же миг ощутил на плече силу ответного выпада. Нисияма ударил вполсилы, но, если бы поединок происходил на настоящих мечах, рука Дэмуры была бы отсечена напрочь.

Дэмура опустил оружие.

— Признаю, что фехтовальщик вы превосходный, но ведь это ничего не доказывает. С чего вы взяли, будто на вас могут напасть только с мечом? И вам придется иметь дело не со стариком-полицейским, который и катану-то толком держать не умеет...

— Полно вам прибедняться, Дэмура-сан. Вашего искусства хватит, чтобы сразиться с любым мастером. Разрешите мне атаковать вас?

Дэмура постепенно сообразил, ради чего затеяна эта игра. Нисияме явно не терпится посмотреть, на что способен старый сыщик в деле, и он решил подвергнуть его своеобразной проверке. Или — мелькнула новая мысль — он желает проучить Дэмуру? Деликатно, не нанося ранений, намекнуть, что лучше бы полицейской ищейке не совать свой нос в чужие дела.

Нисияма сделал выпад — на редкость слабый и явно преследующий лишь одну цель: расшевелить противника. Однако Дэмура застыл недвижно. Бамбуковый меч завис у него над головой, и видно было, как трудно Нисияме сдержаться и не завершить атаку. Дэмуре тоже страстно хотелось проучить этого самодовольного типа, чтобы не слишком уж заносился, но и он сумел обуздать свои желания. Не следовало недооценивать Нисияму, это безусловно сильный противник, не чета напавшим на него бандитам. А сам Дэмура не знает пощады, когда дело доходит до поединка.

— Рад видеть, что вы умеете постоять за себя, — проговорил Дэмура и направился к двери. Нисияма опустил меч и поклонился. Опасные огоньки в его глазах потухли, он вновь превратился в типичного бизнесмена; заваленный бумагами письменный стол лишь подчеркивал это сходство.

Посетителей в приемной заметно прибавилось. Похоже, все до единого ветераны движения "зелено-голубых" сочли своим долгом лично засвидетельствовать почтение руководителю. У дверей торчали трое дюжих парней — живое свидетельство того, что Нисияма надеется не только на собственные силы. Секретарша одарила Дэмуру застенчивой улыбкой, уголки рта ее вздернулись кверху. Затем она отвесила учтивый поклон, и сыщику видна была только ее макушка: барышня была невысокого росточка, ниже Дэмуры. Дверь приемной закрылась за ним, и Дэмура побрел восвояси, сам не зная куда: сыщику-пенсионеру незачем было появляться в участке, не требовалось писать отчет и докладывать о достигнутых результатах.

Кадзе еще не доводилось близко общаться с новым начальником отдела по борьбе с финансовыми и экономическими преступлениями. Правда, официально они были представлены друг другу и, встречаясь в коридоре, столь же официально раскланивались. С его предшественником у Кадзе тоже не было точек соприкосновения, шеф даже не знал толком, чем их отдел занимается. Невысокого роста, в очках, этот службист не вызывал у Кадзе ни симпатии, ни антипатии. А вот новый начальник отдела, Накамура, не походил на полицейского или цивильного служащего. Высокий, сутуловатый, лет сорока, во время церемонии представления он держался предельно корректно, и все же чутье полицейского подсказывало Кадзе, что в душе тот потешается над этой условностью.

Разумеется, Накамура тотчас с готовностью принял коллегу. Поспешил к дверям навстречу Кадзе, провел в кабинет.

и долю рассыпался в уверениях, какая честь для него этот визит. Коллеги выпили по чашке чая, обсудили, какая радость для них обоих трудиться в этом учреждении и сколь нелегкое дело борьбы с преступностью. В особенности когда дело касается убийств, подчеркнул Накамура. Или крупных финансовых хищений, подхватил Кадзе. И наконец оба сошлись во мнении, что сотрудничество различных отделов Центрального полицейского управления прямо-таки насущно необходимо.

— Поэтому-то я и осмелился побеспокоить вас...

— К вашим услугам, буду рад помочь.

Видимо, предстояло ввести Накамуру в курс дела.

— Вы наверняка наслышаны о целой серии харакири, — осторожно начал Кадзе.

— Как же, как же, дело Ямаоки! — Глаза Накамуры заблестели.

— Дело о харакири, — поправил его Кадзе. — Еще до убийства Ямаоки зарегистрировано семь случаев харакири. Вернее, следует предположить, что некоторые из них были не самоубийствами, а самыми настоящими убийствами...

— Простите, хотел бы задать вопрос. Знаю, что ваши сотрудники с максимальной тщательностью расследовали и предыдущие дела... — Видно было, что Накамуре неприятен этот вопрос и он боится задеть самолюбие Кадзе. — Но разве в остальных случаях не производилось вскрытие?

— Конечно, производилось, — со вздохом ответил Кадзе. — Но если с момента смерти прошло менее трех суток, то вскрытие не покажет, какие из телесных повреждений носят прижизненный характер. Выяснилось, что никто из погибших не находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, и, учитывая, что харакири следовали одно за другим, в тот момент результаты экспертизы показались достаточными.

— Ясно, — пробормотал Накамура. Он ослабил узел галстука и снял пиджак.

— Разумеется, мы проведем повторное расследование всех этих случаев. Правда, дела уже закрыты, но, ссылаясь на убийство Ямаоки, мы вправе просить разрешения вернуть нам их на доследование. Особых надежд я не питаю. Я заново проштудировал все составленные по свежим следам протоколы и убедился, что расследования проведены добросовестно. Беседы с коллегами, опросы родственников, любовниц — по каждому из семи случаев. И никакой зацепки. Никто из умерших не находился на грани краха, никому из них не угрожали расправой, наследники представили убедительные алиби, да и вообще семейные отношения погибших не давали оснований подозревать убийство.

Накамура кивал, но слушал не перебивая. Затем, по-прежнему не отрывая взгляда от собеседника, протянул руку назад и выудил из завалов на столе трубку. Кадзе ни разу не доводилось видеть такого беспорядка на рабочем столе, заваленном грудами книг, небрежно расшвырянными бумагами и перфокартами. Поверх одной из книжных стопок брошен утративший форму старый вязаный жакет; по всей вероятности, Накамура работал в нем, а пиджак надел в честь гостя.

— Для начала я сравнил все семь расследованных дел, — продолжил Кадзе. — Вдруг да между ними обнаружатся какие-то различия. Ну и оказалось, к примеру, что в трех случаях самоубийцы не оставили предсмертных записок.

Накамура все так же смотрел на него выжидательным взглядом. Кадзе подавил досадливый вздох. Он намеренно разжевывал всю историю, подозревая, что Накамура ничего не смыслит в полицейской работе. Человек с экономическим образованием, специалист в финансовых вопросах, за неимением лучшего довольствуется должностью служащего полиции. Откуда ему знать, каково бывает разглядывать труп выловленного из воды утопленника, любоваться видом висельника, гадая при этом, сам он полез в петлю или ему помогли. Опытному полицейскому известно, как неодолима в самоубийце жажда объяснить всем живым мотивы своего поступка, высказать самые сокровенные мысли. Ну а если ты оттрубил в полиции столько лет, как Кадзе, то знаешь, до чего часто самоубийцы отступают от этого правила. Сам-то Кадзе понимает, что нельзя делать далеко идущие выводы на основании одного лишь отсутствия предсмертной записки. Но чтобы не моргнув глазом выслушивать такое...

— В упомянутых трех случаях двое самоубийц накануне гибели пожертвовали значительные суммы на счет общества "зелено-голубых".

— Сколько именно?

— Сто миллионов иен.

Не понять было, считает ли Накамура эту сумму значительной. Он по-прежнему выжидательно смотрел на Кадзе. Тот глубоко вздохнул.

— Понимаю, сколь это маловероятно, однако же допустимо, что этих людей убили, а деньги "зелено-голубым" перечислил убийца. Все-таки лучшее решение, чем поддельная предсмертная записка.

— Ну а я чем могу вам помочь? Кадзе подавил раздражение.

— Допустим, не могли бы вы установить, действительно ли погибшие самолично сделали пожертвования. Конечно, я понимаю, что источник отыскать невозможно, зато никто не мешает проверить, как обстоит дело с наследством. Имеет ли место недостача в сто миллионов иен, как ей положено быть?

— Что ж, это я могу проверить. — Накамура сосредоточенно прочищал трубку, не выказывая ни малейшего интереса к разговору. Улыбка застыла на лице Кадзе, который изо всех сил старался делать вид, будто не замечает невежливости собеседника. — Проверю, хотя результатов не обещаю. Даже если владельцы сами внесли эту сумму, и то не факт, что мне удастся докопаться. Бог весть, по какой статье она была проведена, как списана... — Он взглянул на Кадзе, за- тем выколотил трубку о край пепельницы и тотчас начал набивать снова. Длинные тонкие пальцы его двигались проворно, как у фокусника, манипулирующего монетами, и словно бы жили отдельной жизнью от мечтательно-задумчивых карих глаз. — Ну и не безразлично, ведем ли мы это расследование втайне или имеем возможность учинить полную ревизию. — Откинувшись в кресле, Накамура умолк. Последняя его фраза звучала как констатация факта, но в "ней заключался скрытый вопрос: в каких пределах он может действовать? Этого Кадзе и сам не знал, а потому сделал вид, будто не понял намека.

— Не сомневаюсь, вы и ваши коллеги сделаете все, что в ваших силах.

— Надеюсь, что сможем вам помочь. — Накамура снова был сама учтивость.

Наступило молчание. Накамура наверняка ждал, что Кадзе наконец вручит ему прихваченные с собой два досье и удалится, а Кадзе надеялся, вдруг да собеседник сбросит маску официальности и вновь перейдет к более непосредственной форме общения.

— Должен еще кое-что довести до вашего сведения, — проговорил он наконец. — Вполне вероятно, что за убийствами стоит организованный преступный мир.

— Ясно, — Накамура улыбнулся, словно услышал добрую весть. — Темные делишки почтенных деловых людей...

Оба встали, распрощались. Кадзе испытывал чувство безысходности и бессилия. Он не привык просить о любезности, его дело — давать подчиненным поручения и указывать срок, и до сих пор ему не приходилось слышать в ответ, что он требует невозможного или что задание невыполнимо. У него не было уверенности, что назначение Накамуры на эту должность было удачным.

Глава восьмая Завидев стоящий у дома полицейский автомобиль, Дэму-ра невольно ускорил шаги. Неужели что-то случилось с женой? А может, Кадзе послал за ним? Дэмура понимал, что понапрасну тешит себя этой надеждой: посланцы Кадзе приехали бы на машине без специальных опознавательных знаков, да и вообще чего ради стал бы Кадзе присылать за ним автомобиль. Максимум — снизошел бы позвонить и велел зайти. Дэмура заставил себя идти помедленней. Шагая в привычном темпе, он повернул ко входу и коснулся пальцем звонка. Однако нажать на кнопку не успел. Дверь распахнулась. Перед ним стояла жена — целая и невредимая, за ней — полицейский в униформе: молодой, с юношески округлым лицом и явно смущенный. Дэмура и Марико пере- глянулись, и женщина ушла на кухню. Безмолвная, спокойная, она словно олицетворяла собою незыблемость бытия.

— Что тут стряслось?

Из-за спины молодого полицейского вынырнул второй страж порядка. Этого Дэмура помнил: водитель одной из патрульных машин их окружного участка.

— Мы вынуждены просить вас поехать с нами.

Дэмуру так и подмывало заявить, что никуда он не поедет. Выставить бы их за порог, после чего лечь и вздремнуть. Нелишне было бы поинтересоваться, что им от него нужно. Намереваются просить его совета, нуждаются в его свидетельских показаниях или же полиции удалось докопаться, что именно он мчал на угнанной машине как одержимый, оставив на месте происшествия трех основательно поколоченных людей?

Полицейский постарше отступил назад. У него хватило ума не пускать в ход дубинку.

— Прошу вас, господин Дэмура, — сказал он. — Вас хочет видеть шеф...

— Я уезжаю, — повысив голос, произнес Дэмура. Тотчас появилась Марико, словно ждала его зова, притаясь за кухонной дверью.

— Ступайте вперед, пожалуйста. Я вас догоню. — Полицейские, откланявшись, скрылись в узком коридоре, а Дэмура подошел к жене. — Запри дверь на все замки, — наказал он ей.

Его хотели усадить на заднее сиденье, но он плюхнулся рядом с шофером. Как в былые времена, когда с включенной "мигалкой" под оглушительный вой сирены следственная бригада мчала к месту кровавого преступления, Дэмура сидел, без видимого интереса глядя на транспортный поток, временами веки его опускались, словно старик дремал.

У входа в участок его встретили с должными знаками уважения:

— Рады снова видеть вас, господин Дэмура.

Он машинально повернул было к своему прежнему кабинету, однако ему вежливо, но достаточно решительно преградили путь. Его провели к капитану; встречные полицейские смотрели на него, в меру своих способностей стараясь скрыть любопытство, бывшие коллеги излишне оживленно махали рукой, крича, чтобы после он непременно наведался к ним. Теперь ему действительно не терпелось узнать, в чем же дело.

Капитан Танака едва сдержался, чтобы не наорать на Дэмуру. У него частенько возникало такое желание еще в ту пору, когда они работали вместе, но ни разу это желание не бы-\ло столь настойчивым. С самого раннего утра за Дэмурой отрядили патрульную машину, а старик объявляется лишь в полдень, когда нервы у всех уже напряжены до предела. Входит сюда этаким невинным агнцем, который ничего знать не знает, ведать не ведает, и вообще того гляди уснет на ходу. Вроде бы здоровается с тобой честь по чести, но лри этом видно, что мысли его блуждают далеко; сетует, как давно, мол, он не имел счастья побывать здесь, и даже не дает себе труда притвориться искренним. Ведь захоти Дэмура, и он мог бы протянуть на службе еще несколько годков. Танака молча пододвинул ему посылку.

Дэмура взял в руки и внимательно осмотрел ее. Это была коробка из-под конфет, на крышке чернилами жирно выведено: "Окружной участок Синдзюку, сыщику Дэмуре". Отправитель был не указан, почтовые штемпели отсутствовали.

— Прошу прощения, но посылку мы вскрыли, решив, что вряд ли она личного характера.

— Охотно прощаю, — буркнул Дэмура.

— Какая-то женщина сунула коробку постовому у входа в участок и тотчас удалилась...

— Ясно, — бесстрастным тоном произнес Дэмура. Он знал, чего ждет от него капитан. Танаке хочется, чтобы он спросил, что же там было, в этой коробке. Конечно, капитан и без того скажет, но постарается по возможности оттянуть этот момент, потому что по правилам игры Дэмура должен задать свой вопрос. — Ну и что же там было?

— Человечий язык! — возвысив голос, ответил капитан Танака. Неизвестно, чего он ждал: что Дэмура испуганно вскрикнет, в ужасе отпрянет назад или выронит коробку из рук... словом, хоть как-то отреагирует, даст понять, что ужасная новость дошла до его сознания. — Вырванный у кого-то язык!.. — Овладев собой, Танака продолжал более спокойным тоном. — Наверное, вам адресовали по ошибке, не зная, что вы уже на пенсии. А может, мстит кто-то из ваших прежних "подопечных": вышел на свободу и решил сквитать должок. Не исключено также, что злоумышленник вообще не знаком с вами, а фамилию вашу прослышал в связи с делом Адзато...

Все до одной газеты в свое время писали об убийстве Адзато и успешном его расследовании, так что имя Дэмуры тогда прогремело на всю страну. Правда, фотографов и репортеров он избегал, а от интервью уклонялся, поэтому в печать проникли не очень четкие снимки сыщика, запечатлевшие его входящим в зал суда.

— Как выглядела женщина, доставившая посылку? — поинтересовался Дэмура.

— Невысокого роста, волосы темные, видимо, нестарая, — холодно проговорил Танака. — В шляпе с полями, в больших темных очках, закрывающих пол-лица. В длинном сером плаще, под которым могла быть какая угодно одежда. Постовой и видел-то ее мельком... Есть у вас какие-нибудь соображения на этот счет?

— Есть, — Дэмура поднял на своего бывшего начальника грустный взгляд. — Вчера я встретился с одним из своих прежних осведомителей.

— Святое небо! — вырвалось у Танаки. — Но зачем?

— Поговорить. Вспомнить о былом...

Минутой позже Дэмура снова сидел в полицейской ма- шине — и вновь рядом с водителем, как в добрые старые времена. Танака занял место на заднем сиденье рядом с полицейским инспектором. Мощного телосложения, с короткой бычьей шеей, этот тип был преемником Дэмуры. Подыскивая Дэмуре замену, капитан просил подобрать человека, который и в одиночку сумеет навести порядок. Вот и прислали этого страшилу: голова похожа на какой-то шишкообразный вырост, кожа под редкими волосами собирается складками... Он хмуро, исподлобья глянул на Дэмуру, когда Танака представил их друг другу... Кавалькада из трех машин двинулась к предполагаемому месту происшествия; за машиной капитана шел автомобиль с оперативниками и еще один — с группой полицейских экспертов. Дэмура не мог взять в толк, к чему вся эта шумиха. Камикадзе жил в районе Киеси, если он действительно убит и труп его будет обнаружен у него дома, то расследованием займутся полицейские из местного участка. Если, конечно, Кадзе не заберет это дело себе. А чутье говорило Дэмуре, что Кадзе как пить дать заинтересуется этим делом.

Полицейские угодили в затор и надолго застряли, хотя привыкшие к дисциплине автомобилисты старались уступить дорогу машинам с "мигалками" и включенной сиреной.

— Где вы с ним встретились?

"В баре", — хотел ответить Дэмура, но вовремя удержался: ведь его слова легко проверить.

— На улице, — сказал он, даже не стараясь, чтобы голос ei о звучал убедительно. Пренебрегая элементарными правилами вежливости, он повернулся к Танаке спиной и уставился в окно. Следовало быть внимательным, чтобы не проскочить мимо. — Теперь направо, — предупредил Дэмура.

За окном машины промелькнул пустырь, где на Дэмуру было совершено нападение. Автомобиль замедлил ход перед тем, как влиться в оживленный транспортный поток. Минута-другая, и полицейские подкатили к нужному дому. Дэмура, а следом за ним и капитан Танака с инспектором поднялись наверх.

Конечно же, им пришлось долго звонить. Конечно же, дверь никто не открыл. И конечно же, у капитана был при себе ордер на право нарушения неприкосновенности жилища. Танака бросил взгляд на Дэмуру, тот вежливо посторонился, уступая место "шишковатому" монстру. Старый сыщик вчера имел возможность разглядеть систему запоров. Изнутри дверь была укреплена широкими стальными полосами.

— Приступайте! — хмуро бросил Танака.

Силач бросился на дверь, как носорог, которому осточертела неволя, — на решетку вольера. Деревянная обшивка кое-где пошла трещинами, однако стальные полосы помогли двери устоять перед натиском. Еще один удар — на сей раз другим плечом. "Шишковатый" действовал по принципу тарана, который методичными ударами рано или поздно пробивает брешь даже в несокрушимой стене. После четвертого натиска он сделал перерыв, чтобы взглянуть на результаты.

Широкие пальцы-коротышки прошлись вдоль кромки двери, определяя, в каких местах она укреплена.

— Может, вызвать слесаря?

— Я управлюсь быстрее, Танака-сан.

Теперь "вышибала" прибег к способу, каким в аналогичной ситуации воспользовался бы и сам Дэмура: он ударил ногой в участок двери между двумя стальными пластинами. Удар был классный и выдавал в инспекторе дзюдоиста, который при случае не брезгует пускать в ход и ноги. Еще один сильный толчок ногой, и в двери образовался пролом. Инспектор расширил отверстие и пролез внутрь. Костюм на нем был такой потрепанный, что Дэмура по сравнению со своим преемником мог сойти за денди. Полицейский не спешил отпирать дверь. Дэмура слышал, как он мягко, осторожно ступая, удалился в глубь квартиры. Интересно, каким образом профессионал высокого класса умудрился попасть на службу в занюханный окружной участок?.. Затем снова послышались шаги и скрежет отодвигаемых засовов.

Мертвый Камикадзе сидел, ткнувшись головой в стол. На столе застыла лужа свернувшейся крови. В комнате царил порядок. Даже юката на Камикадзе выглядела не мятой и не порванной. Дэмура прошелся по квартире, заглянул во все помещения. На кухонном столе — банка консервированного супа; несчастный хозяин явно готовил обед, когда его застигли убийцы. Рамэн с устрицами. Дэмура неожиданно почувствовал острый голод; даже вид мертвеца и жалость к нему не отбили аппетита. Старый сыщик заглянул в ванную — крохотную, еще меньше, чем в новой квартире Дэмуры. Душ, раковина, полка с туалетными принадлежностями, деревянные решетки на полу — всюду безукоризненная чистота. Из комнаты донеслись возбужденные голоса: полицейские подняли труп и увидели следы избиения. Тяжко вздохнув, Дэмура переступил порог.

— Когда вы встретились, он выглядел так же?

— Да.

— В какое время состоялась ваша встреча?

— Вчера утром.

— Где?

— У станции метро "Синдзюку".

— Что заставило вас прийти к нему на дом? Дэмура и допрашивающий его капитан посторонились, пропуская врача и экспертов-техников.

— Он попросил меня проводить его, — ответил Дэмура. — Сказал, что боится один. А я вышел прогуляться, спешить мне было некуда. После того как я его проводил, он пригласил меня выпить пива в память о давнем знакомстве.

— И ни слова о том, кто его так отделал?

— Нет. Сказал только, что вышло недоразумение.

Танака сверлил его недоверчивым взглядом. Ему не по душе были эти отговорки Дэмуры, но ведь не станешь же упрекать во лжи старого, испытанного сотрудника.

— В помойном ведре две пустые банки из-под пива.

Оба обернулись на голос. Неслышно подошедший к ним "шишковатый", сунув руки в карманы, стоял рядом, устремив на Дэмуру взгляд, лишенный всякого выражения.

— Сколько времени вы провели здесь?

— Минут десять— пятнадцать...

— А потом?

— Потом поехал домой.

С лестницы послышались торопливые шаги: подоспела сыскная группа из окружного участка Киесе; Танака известил коллег, как только был обнаружен труп. Наступили весьма неприятные минуты. Церемония знакомства, обмен рукопожатиями, недоверчивые, настороженные взгляды. Подробное и внешне корректное изложение случившегося — правда, Танака обронил пустяковую деталь: что Дэмура на пенсии. Бесконечно повторяющиеся вопросы — все об одном и том же. Дэмура испытал огромное облегчение, когда ему и его бывшим коллегам разрешили покинуть место происшествия.

По пути в участок полицейские отвезли Дэмуру домой. Капитан Танака за всю дорогу не проронил ни слова, остальные тоже молчали. Сирену включать не стали, и прошло добрых минут сорок, пока они добрались до нужного места. Поездка успокоила Дэмуру. Его не смущало упорное, напряженное молчание в машине. Он смотрел в окно. Густые толпы людей у каждой станции метро. Дисциплинированные пешеходы, терпеливо ждущие, когда дадут зеленый свет. Группа одинаково одетых школьниц, направляющихся на экскурсию. Город жил привычной, будничной жизнью, где нет места изуродованным, оскверненным трупам. На сорок минут Дэмура отогнал от себя мысли, как быть дальше, отмахнулся от вопроса, за что был убит Камикадзе и почему прислали его язык именно ему, Дэмуре. Как оказалось впоследствии, он не имел права позволить себе эту роскошь.

Куяма все еще не мог переварить информацию, которой ошеломил его Дэмура. Банды якудза, организованная преступность... Этот мир был ему далек почти так же, как заурядному обывателю. Разумеется, он много раз слышал нечто подобное, читал в газетах, и все же не в состоянии был окончательно поверить, будто почтенные бизнесмены каким-то непостижимым образом связаны с таинственными обществами. Его воображение отказывалось представить преступником Ямаоку точно так же, как, например, главу фирмы "Сони" или главного комиссара полиции.

Еще более непостижимым казался Куяме такой парадоксальный факт: относительно организованной преступности все всем известно, однако общество бессильно что-либо предпринять. И все же не стоит думать, будто Куяма отличался наивностью. Нет, никогда — во всяком случае, с тех пор, как научился самостоятельно мыслить, — Куяма не считал безупречным отлаженный механизм социальной жизни. Он усвоил, что люди делятся на бедных и богатых, что иным счастливчикам повезло от рождения и поэтому они изначаль- но получают от жизни большие возможности. Усвоить эту истину было тем более несложно, что сам Куяма тоже относился к разряду таких счастливчиков. Но у него в голове не укладывалось, как это общество при его прочном и отлаженном механизме терпит подобное зло. Ну а уж если общество терпит, то что тут может поделать молодой и не слишком опытный полицейский? Хорошо бы сплавить это дело самому Кадзе!

Куяме нелегко было подвигнуться на такое решение. Кроме того, ему не давали покоя некоторые неувязки в версии Дэмуры.

К примеру, позиция Нисиямы и его окружения попросту непонятна. Если все обстоит именно так, как представляет себе Дэмура, то эти люди — сущие безумцы. Ввязаться в борьбу с опаснейшими преступниками, профессиональными убийцами, рисковать своим имуществом и самой жизнью без малейшего шанса на успех! Или же они считают, что у них есть шансы победить? Неужели они надеются уцелеть в этой схватке не на жизнь, а на смерть? Но ведь им тоже должно быть ясно, что подпольная банда — по крайней мере, в данный момент — неодолима; она подобна сказочному дракону: отсекаешь одну голову, а вместо нее вырастает семь новых. Так чего же добивается Нисияма?

Неужели за почетной вывеской общества охраны природы скрывается такая же преступная банда? А может, наоборот, "зелено-голубые" — горстка храбрецов, осмелившихся принять вызов и вступить в борьбу с мощным противником? Истинные продолжатели древних традиций, мужественные бойцы, сознающие, что самая страшная опасность — не смерть, а утрата чести... Полно, да существуют ли подобные идеалисты на свете! И вообще, существовали они когда-нибудь реально или же народ в своих преданиях и легендах приукрасил героев, наделив их сверхъестественными качествами? А может, Куяма заблуждается и на свете до сих пор не перевелись люди, для которых освященный веками традиционный кодекс чести является совершенно естественным? Вот ведь Дэмура вроде бы не видел в этом ничего удивительного и растолковывал ему, Куяме, с обезоруживающей естественностью.

Сокрушенно тряхнув головой, Куяма вновь углубился в изучение разложенных на столе бумаг. Он все чаще ловил себя на том, что во время чтения бормочет вслух, жестикулирует. Так и спятить недолго. Хорошо еще, что сейчас он был в комнате один. Коллеги разбрелись кто куда, прослеживая отдельные нити в сложном переплетении дела Ямаоки, а он, Куяма, оказался единственным, кому Кадзе не дал никакого поручения. Вот он и придумал себя занятие сам: взял в архиве досье Нисиямы и сейчас раскрыл папку в нелепой надежде получить ответ на все мучившие его вопросы. На миг в голове мелькнула мысль, что, пожалуй, не случайно он не получил никакого задания; возможно, Кадзе рассчитывает использовать его в роли этакого офицера связи между Дэму-рой, ведущим расследование неофициально, и отделом по расследованию убийств, действующим в рамках закона, чем плохо: неофициальный связник, которому даже не считают нужным сообщить, что именно в этом и заключается его задача!.. Куяма уткнулся в бумаги. Он считал себя неплохим сыщиком и, уж во всяком случае, более полезным сотрудником, чтобы попросту убивать время в качестве мальчика на побегушках.

Досье на Нисияму было тонюсеньким — здесь, видно, не очень-то поживишься. Да и откуда им было взяться, компрометирующим материалам, ведь Нисияма — добропорядочный гражданин, чтящий законы; единственный его грех в том, что члены организации, которой он руководит, как-то уж чересчур склонны к самоубийствам. Куяма ни на миг не усомнился, что материалы исчерпывающе полны. Досье на Нисияму завели, как только произошел первый случай харакири, а с тех пор документы семь раз проверялись и дополнялись.

Нисияма. Сорок пять лет. Отец — летчик-истребитель — погиб на войне, мать умерла десятью годами позже; мальчика воспитывали родственники. Нисияма получил юридическое образование в Токийском университете, после чего служил в Киото, в федерации морских катеров. Восемь лет назад переселился в Токио и поступил на службу в отделение Международного общества спасания на водах. Три года назад, когда империя Ямаоки начала оказывать поддержку, или — как цинично выразился Дэмура — прибрала к рукам общество "зелено-голубых", Нисияма стал там главным администратором. Официально он являлся служащим Общества, выплачивавшего ему жалованье, а на деле со всей очевидностью был ближайшим приспешником Ямаоки. Причем давно — еще со времен службы в Киото и в обществе спасания на водах.

Куяма откинулся на спинку стула и с отвращением воззрился на папку. Тоже мне, Америку открыл: Нисияма — доверенное лица Ямаоки! И без того нетрудно было догадаться. Но вот что это означает конкретно? Ямаока стоял за этой серией самоубийств или, как раз наоборот, Ямаока распорядился провести расследование?! Куяма на миг привалился к столу, затем снова откинулся на спинку стула, явно не находя себе места. Он чувствовал, что напал на след. Да, в таком случае дерзкая храбрость Нисиямы становилась объяснимой. Разумеется, он начнет расследование, если ему велели свыше. Разумеется, дерзнет схватиться даже с бандой якудза, ощущая за собой всю мощь империи Ямаоки. Такая версия проливает свет и на многие другие неясности. Ну например, почему Ямаока должен был умереть. Якудза вынуждены были расправиться с ним, почувствовав опасность. Какой смысл убивать подручных вроде Нисиямы, служащему всегда замена найдется.

Любопытно, как отнесется к этой версии Дэмура. Подавив искушение, Куяма отдернул руку от телефона и взялся за другую папку, которую вчера выпросил в участке Киесе, сославшись на то, что дело связано с убийством Ямаоки (сущая правда! ) и что согласно указаниям господина Кадзе, он не может дать более подробные пояснения (совершеннейшая ложь, ибо Кадзе даже понятия не имел о существовании этого досье).

Куяма, с известной точки зрения, знал больше, чем было написано в полицейском отчете. Знал, например, кто избил троих мужчин, а затем укатил на их автомобиле. Знал также, почему возникла драка. Вот только неизвестны были пострадавшие.

Оказалось, что это мелкие сошки преступного мира: швейцар-вышибала из салона "Тысяча утех", а двое других — ранее судимые за хулиганство громилы из района Икебуку-ро. Все трое показали, что на них напал какой-то незнакомый мужчина. Они его сроду в глаза не видели, не знают, кто он и что он, и, конечно, понятия не имеют, почему он на них набросился. Нет, они не нападали первыми, у них было дело в тех краях — навестить кореша. И что бы вы думали — само собой, нашелся и "кореш", с готовностью подтвердивший, что троица действительно побывала у него. Оба бывших хулигана теперь состояли на службе в некоем транспортном агентстве Иокогамы — вернее, его токийском филиале.

Далее следовало длинное и подробное описание нанесенных телесных повреждений. Куяма мысленно воздал должное Дэмуре. И как только он ухитрился управиться с ними в одиночку! Губы его невольно растянулись в улыбке. Скажи он расследующему дело сержанту, что все эти чудовищно звучащие на слух повреждения нанесены низеньким, хрупким, молчаливым старикашкой, и его словам, конечно, веры не будет. Один из пострадавших все еще находился в больнице. Куяму на миг прельстила идея навестить болящего и хорошенько выспросить его, но он тотчас сообразил, что затея лишена смысла. Сам он ничего не выведает, зато бандитам станет ясно, что полиция напала на след. Впрочем, на какой след? Куяма взял чистый лист бумаги и записал точное название иокогамского агентства.

Затем, отодвинув в сторону проработанные папки, придвинул к себе третью. Эту с трудом удалось выцарапать в полицейском участке Икебукуро. Когда Куяма изложил по телефону свою просьбу, дежурный соединил его с начальником участка, и тот пожелал узнать, с какой целью потребовались материалы. Блеф насчет указания Кадзе здесь не, лро-шел так гладко, как в участке Киесе. Капитан уточнил, действительно ли господин Кадзе отдал официальное распоряжение, и если это так, то нельзя ли получить его в письменном. виде. Что ж, капитан совершенно прав, вынужден был признать новый, временами самому себе удивляющийся Куяма. Он обещал в тот же день переслать запрос по всей форме, в ответ на что капитан, выказав себя истинным джентльменом, поверил ему на слово и незамедлительно переслал папку с материалами о погроме, учиненном в салоне "Тысяча утех". Эта папка была значительно увесистее предыдущих; должно быть, капитан участка в Икебукуро требовал испол- нительности не только от посторонних, но и от своих подчиненных тоже. Итак, Куяма узнал из протоколов, что полицию вызвал швейцар, которому о происшествии сообщила одна из девиц минут через двадцать после ухода бандитов. Девицам пригрозили, что, если хоть одна из них вздумает высунуть нос за дверь, тотчас же его и лишится. Характерно для нравов салона, что барышни восприняли угрозу всерьез. Хая-каву, владельца заведения, ударили по голове, так что он потерял сознание, мадам надавали пощечин и связали. У Куямы возникло впечатление, что ярость налетчиков относилась не к персоналу, а к самому заведению и его обстановке. Громилы дубинками разбили телевизоры и камеры, вспороли ножами обивку диванов и кресел, сломали замки, отбили ножки у кроватей, сорвали со стен свитки каллиграфии. Так оно и есть, подумал Куяма: речь попросту шла о нанесении материального ущерба, противника хотели предупредить, что ввязываться в конфликт себе дороже. Не выхвати Хаякава пистолет, глядишь, и его не огрели бы по башке дубинкой с такой силой.

Налетчиков было четверо. Один из них — тощий коротышка, старик с птичьей головой — с самого начала показался швейцару подозрительным. Не успел войти, как тут же выскочил обратно, пяти минут не пробыл, а в таком возрасте за короткий срок не управишься, втолковывал швейцар полицейским, заявляя, что ему можно верить, уж он тут достаточно насмотрелся. Словом, старикашка выскочил почти сразу, а ведь это вам не сопливый юнец, у которого с перепугу душа в пятки ушла, и не иностранец, который заглянул на минутку из любопытства. Такие, как этот посетитель, знают, чего хотят... Да уж, Дэмура несомненно вызвал у швейцара подозрение: старик рассчитывал либо что-нибудь стащить, либо воспользоваться услугами девушки и сбежать, не заплатив, но мадам вовремя его раскусила, — швейцар терялся в догадках и на всякий случай запомнил странного клиента в лицо. А на память ему грех жаловаться, хвастался вышибала, стоит ему разок взглянуть на человека, и он годы спустя узнает его в лицо. Куяма вспомнил протокол из предыдущего досье, где подробно перечислялись телесные повреждения, нанесенные неизвестным человеком безвинной троице хулиганов, и, усмехнувшись, подумал, что в данном случае хорошая память сыграла со швейцаром дурную шутку. По мнению сержанта, проводившего расследование, старика послали разведать обстановку. Другим злоумышленником, по описанию свидетелей, был молодой человек высокого роста, в темно-синем пальто. Этот не вызвал у швейцара подозрений, хотя именно он затолкал мадам в офис, оглушил дубинкой Хаякаву и по телефону дал знать сообщникам, чтобы приходили. Человек в темно-синем пальто до самого конца "акции" не выходил из кабинета, просто сидел, присматривая за пленниками. Хаякава без сознания валялся на полу, истекая кровью, однако молодого человека это ничуть не смущало. Либо ему наплевать было, чем кончит Хаякава, умрет тот или выживет.

jmvu лче иппдш iочно рассчитал, какой силы и куда нанести удар, чтобы получить нужный результат. В таком случае остается предположить, что этот профессионал был уверен в своих способностях. Хаякава отделался перебитым носом и сотрясением мозга, однако вид у него был такой, будто он при смерти. В свете этого становилось понятно, почему вышибала вызвал полицию. А может, хозяева заведения всего лишь рассчитывают получить страховку в возмещение ущерба?

Молодой человек в темно-синем пальто, по словам свидетелей, был высокого роста и весьма недурен собой. Швейцара это обстоятельство нисколько не насторожило. По его мнению, даже красавцу из красавцев приедаются кокетливо-застенчивые подружки и тянет побаловаться с истинными профессионалками. Куяма на миг оторвался от чтения. Он ни разу в жизни не бывал в борделе, как и в турецкой бане, и последнее время его все сильнее манили утехи, предлагаемые в местах подобного рода... Отогнав посторонние мысли, он снова уткнулся в протоколы. Два других налетчика появились минут через пять после того, как парень в темно-синем пальто вызвал их по телефону. Наверняка дожидались где-то поблизости, делал вывод автор полицейского донесения. Куяма же склонялся к мысли, что телефон у них был в машине. Обоим парням тоже было лет по тридцать; за последнее время Куяме этот возраст стал казаться молодым. Парочка громил также не вызвала у швейцара подозрений, хотя именно они разнесли весь бордель и угрозами застращали девиц.

Куяма вздохнул и отодвинул папку. Умники великие, все-то они знают, кроме одной самой важной детали, которая интересовала сыщика больше всего. Откуда налетчикам было известно, что бордель принадлежит'шайке якудза — именно той банде, которая гнусными убийствами осквернила чистые цели "зелено-голубых"? Откуда молодому человеку в темно-синем пальто, а точнее, Нисияме или Наруто. было известно, кому именно следовало сделать такое грозное предостережение? Полицейские протоколы не давали ответа на этот вопрос.

Куяма встал из-за стола и подошел к окну, откуда был виден как на ладони весь полицейский гараж. Машины выстроились правильными рядами. Вокруг — ни одной живой души, а между тем в эту пору автомобили обычно перегоняют в мастерские или в мойку, диспетчеры перестраивают ряды, чтобы любой водитель без труда мог выехать, и подводят к воротам те из машин, которым вскоре на выезд. Повсюду царила тишина. Не слышно было ни стука пишущей машинки из соседней комнаты, ни гула разговоров в коридоре, ни хлопанья дверей. Все здание словно вымерло, а полицейские все до единого разбежались кто куда, лишь бы оставить Куяму одного, наедине с вопросами, на которые он не находил ответа. Куяма одел пальто. Пора было переходить к делу.

Дэмура поездом отправился в Иокогаму. Давненько же он не бывал в здешних краях! В послевоенные годы, когда Дэмура одно время служил в отряде особого назначения, ему приходилось разъезжать повсюду, где свирепствовали банды. Да, тогда он часто наведывался в Иокогаму. Вряд ли Дэмура смог бы объяснить, зачем едет туда сейчас. Возможно, по укоренившейся привычке: если напал на след, то и иди без раздумий туда, куда он тебя приведет. А в данный момент у него была одна-единственная зацепка: бандиты, что напали на него в Киесе. Только они могли убить Камикадзе и послать Дэмуре вырванный язык. Зач*ем это было сделано, пока не ясно. Чем помешал им какой-то мелкий доносчик, что означал этот чудовищный жест, Дэмура и понятия не имел. А надо бы разгадать смысл кровавого "послания" как можно скорее. В его же собственных интересах.

Бандиты жили в Токио, один из них все еще находился в больнице. Однако состояли они на службе у некоей иокогамской фирмы. Докопаться до этого не составило труда, один из бывших коллег Дэмуры сумел выяснить этот факт, не привлекая к себе внимания излишними расспросами. Конечно, не исключено, что за иокогамской фирмой никаких грехов не водится, просто она время от времени подтверждает наличие в штате одного-двух крутых парней, которых в респектабельных офисах фирмы никто и в глаза не видел. Но что-то уж слишком много случайных нитей вело в Иокогаму. По словам Камикадзе, истинные владельцы салона "Тысяча утех" — из Иокогамы; пароход, принадлежавший Наруто, был подожжен тоже в порту Иокогамы.

Иокогама, по сути, представляет собой дополнительный порт. Расположенная вблизи Токио, она, можно сказать, срослась со столицей и могла бы считаться ее окраинным районом. В портовый город вела линия электрички, пассажиры со скучающим видом взирали на ряды безликих домов за окном. Дэмура занял место у двери и погрузился в размышления. Убитый Камикадзе не выходил у него из головы. Он не питал особой симпатии к доносчику, и все же сейчас у него было ощущение тяжелой утраты. Для него это чувство не было внове, Дэмура испытывал его всякий раз со смертью знакомых. А с годами число ушедших из жизни знакомых все множилось. Давно миновали светлые дни, когда не думалось о смерти, когда он активно искал подступы к преступному миру. Было время, когда казалось, вся жизнь впереди. А что у него сейчас впереди? Дэмура беспокойно заерзал на сиденье. "Не исключено, что его ждет поражение. Не исключено, что придется попусту околачиваться в приемной администратора фирмы по кадрам — занятому человеку недосуг принимать каждого встречного. Или же служащий постарается отделаться какой-нибудь незначительной информацией, а у него, Демуры связаны руки, он теперь не полицейский и не вправе задавать вопросы.

Сойдя на конечной остановке, Дэмура в нерешительности огляделся по сторонам. Отыскал телефонную будку и набрал номер полицейского участка. Нужные имена он выискивал по записям в старом, потертом блокноте. "Сержанта Огаву. Не знаете такого? Прошу прощения. А инспектора Такаги? Ах, ушел на пенсию? Прошу извинить". Дежурный на другом конце провода отличался терпением и учтивостью. Он искренне сожалеет, но сыщик X. пять лет назад переведен на другую работу, а лейтенант У, скончался. Дэмура поблагодарил и повесил трубку.

Он решил было отправиться в порт. Точнее, в тот порт, какой ему был знаком по давним временам. Но что ему делать на морском вокзале, где взволнованные отцы семейств волокут багаж на таможенный досмотр, где толпы провожающих с улыбкой машут вслед медленно отчаливающему пароходу? Это не гавань, а, скорее, аэропорт, благоустроенный и безопасный. А ему нужен тот, давний порт, где с наступлением темноты приличные люди не рискуют высунуться на улицу, где во времена бна изо дня в день проводились облавы и обнаруживаемые на рассвете трупы людей, погибших в поножовщине, свидетельствовали о том, что от полицейских облав не слишком много пользы.

Дэмура пришел к пониманию, что прежняя Иокогама исчезла, канула в прошлое, как и его собственная молодость. А ведь здесь и теперь по утрам обнаруживают трупы, и теперь бесследно исчезают люди, рискнувшие углубиться в полумрак портовых закоулков, только все это происходит не столь явно, не в открытую, как в былые времена.

Дэмура зашел в первое попавшееся бистро выпить кофе. Тесная конура, вся обстановка которой — три маленьких столика и стойка. Хозяин — изнывающий от скуки молодой человек — держался вежливо, обслуживал проворно, однако мысли его явно были заняты другим. Дэмура попросил принести телефонно-адресную книгу. Молодой человек кивнул и скрылся за дверью позади стойки. Дэмура отхлебнул глоток кофе и блаженно вытянул ноги.

По нужному адресу он отправился на такси. Всю дорогу сидел недвижно, глядя в пространство перед собой, словно видел какие-то иные картины помимо мелькавших за окном улиц Иокогамы.

Таксист остановил машину у административного здания типичного современного типа. Дэмура расплатился, вылез из машины и хорошенько осмотрелся. Одинаково безликие белые дома, полупустые автомобильные стоянки... этого он не ожидал. В сущности, он и сам не знал, что рассчитывал увидеть. Пожалуй, складские здания или высотную башню типа Ямаока Билдинг. Дэмура вошел в подъезд и очутился в просторном, абсолютно пустом вестибюле. Слева — длинная стойка гардероба, сиротливо заброшенная стеклянная кабинка с надписью "Справочная", справа — лифты. И никаких указательных таблиц. Пришлось подниматься по лестнице. Шаги его гулко отдавались в вымерших коридорах, Дэмура терпеливо совершал свой обход, постепенно поднимаясь все выше и выше. Дом был в десять этажей, и сыщик прикинул, что за полчаса он управится.

Фирма по переработке морских продуктов "Дары моря" отыскалась на пятом этаже. Вывеску фирмы заменял клочок бумаги, прикрепленный к двери канцелярскими кнопками; в одном месте возле двери осыпалась штукатурка. Дэмура постучал. Ответом ему было молчание. Он попытался открыть дверь, но она была заперта. Сыщик прислушался. В здании царила гробовая тишина, стены надежно защищали даже от уличного шума.

Дэмура взломал дверь. Ему не пришлось долго возиться с ней, как "шишковатому", когда тот лез в квартиру Камикадзе. Дверь была из обычной древесины, замок — самый простой. Дэмура уперся ногой в дверь и с силой толкнул, после чего очутился в скудно обставленном конторском помещении. Его бы не удивило, будь комната даже совсем пустой, но нет, здесь стояли старые канцелярские столы со старомодными, вращающимися стульями и наглухо запертый шкаф для бумаг.

Надо бы выяснить, кто владелец дома и кто арендует в нем помещения. Куяма наверняка охотно сделает это, радуясь, что хоть чем-то может помочь старшему коллеге. Дэмура снял пиджак, ослабил узел галстука и принялся за систематический обыск.

Куяма пребывал в смущении. Давно ему так не нравилась ни одна девушка. Секретарша Нисиямы — очень невысокого росточка, грациозная — радовала глаз упругостью тела и вместе с тем некоей гармоничной округлостью форм. Круглым был миниатюрный задик, округлой и плавной линия бедер, чего не могла скрыть даже юбка из плотной шерстяной ткани. Круглые яблоки грудей, мягкая покатость плеч, даже стройная шейка, выглядывавшая из распахнутого ворота блузки, тоже была округлой. Круглый овал лица, совсем не плоского, как у большинства японских девушек, завершал это общее впечатление.

Карие глаза девушки казались чуть светлее часто встречающегося оттенка. Но самой притягательной, пожалуй, была линия рта — с чуть поднятыми кверху, словно в улыбке, уголками губ. Когда же девушка и в самом деле выжидательно улыбнулась Куяме, уголки губ дернулись кверху, словно подхваченные пружинками. Право же, удивительный рот. Не слишком полный, он не доминировал над лицом, а, скорее, придавал облику девушки определенный характер. При виде этого лица нельзя было удержаться от улыбки. И Куяма улыбнулся.

— К сожалению, затрудняюсь сказать, когда вернется господин Нисияма, — как бы извинилась девушка. — А вы по какому делу? Возможно, я сумею вам быть полезной?

— Понятно. — Девушка опустила голову. — Если желаете подождать...

О да, Куяма желал! Пожалуй, других желаний у него сейчас и не было, кроме как сидеть здесь и долго-долго ждать Нисияму. Он расположился в кресле, взял одну из лежащих на столе газет и, делая вид, будто читает, украдкой поглядывал на девушку. Год-другой назад он не раздумывая пригласил бы ее в кино или в ресторан и, по всей вероятности, не получил бы отказа. Теперь же он был не способен на столь решительные поступки. Разучился с легкостью заводить знакомства, утратил бездумную самоуверенность, какая была ему свойственна прежде. Да и охота пропала. У него оставалось все меньше терпения, чтобы вести долгие, ничего не значащие пошлые разговоры, выслушивать скучные рассказы заурядных людей, снова и снова пускать в ход все те же затасканные шутки, изобретенные им лет в восемнадцать для того, чтобы затащить девчонку в постель.

Секретарша села за машинку. После каждого четверто-го-пятого удара по клавишам она поправляла ниспадавшую на лоб непослушную прядку. Вот она вскинула глаза, и их взгляды встретились. Секунду-другую они в упор смотрели друг на друга, затем девушка потупила взгляд и зарделась.

— Господин Нисияма вам нужен в связи с делом Ямаоки? — спросила она.

— В связи с делом о харакири, — уточнил Куяма.

— Его уже несколько раз допрашивали.

— Я не собираюсь его допрашивать. — Прежде чем прийти сюда, Куяма хорошенько продумал, что надо сказать. — Мне хотелось бы предостеречь его.

— Предостеречь? — В голосе ее прозвучали удивление и недоумение.

— Господин Нисияма в опасности.

— Он сумеет постоять за себя. — Девушка произнесла эти слова с безграничной убежденностью, словно ей невозможно было представить, что кто-то сумеет причинить вред Ни-сияме, словно она не допускала мысли, что сыщется человек, представляющий опасность для шефа. Но при этом... она все же тревожилась.

— Вы так уверены? — насмешливо поинтересовался Куяма. Язвительность его была легко объяснима. Кроме родной матери, не было женщины, которая верила бы в него, как в прославленных легендарных борцов, и вместе с тем тревожилась бы за него. — Выходит, настолько хорошо знаете своего шефа?

Девушка снова потупилась.

— Я хотел бы помочь ему, — сказал Куяма и тотчас сообразил, что этого не следовало говорить. Не стоит навязывать свою помощь, иначе у людей сразу возникает впечатление, будто рассчитываешь что-то получить взамен.

Секретарша бросила на него недоверчивый взгляд.

— По мнению моего коллеги, господина Нисияму собираются убить. — Девушка промолчала, а Куяма продолжил: — Да вы ведь знакомы с ним: это сыщик Дэмура.

По лицу девушки промелькнула улыбка. Взгляд был незамутненно чист, как у пробудившегося младенца.

Куяме был ясен ход ее мысли. Ведь он сам в свое время допустил этот же промах, недооценив Дэмуру.

— Дэмура считает, что убийства, замаскированные под харакири, совершены бандой якудза и следующей их жертвой будет Нисияма.

— Он сумеет защитить себя!

— Ямаока ведь тоже не был беззащитным сироткой. К тому же его охраняла целая армия телохранителей.

— А вы смогли бы защитить господина Нисияму? — Вопрос прозвучал совершенно искренне, у девушки и в мыслях не было подтрунивать над ним.

— Да, — с уверенностью заявил Куяма. — На пару с Дэмурой я смогу защитить его.

Глава девятая Кадзе вернулся к себе в дурном расположении духа. Конечно, большая честь побывать на приеме у самого министра даже в том случае, если высокое начальство всего лишь пожелало узнать, как продвигается расследование. Жаль только, что результатами нельзя было похвастаться. Кадзе не привык переливать из пустого в порожнее. Ему даже в голову не пришло пересказывать излишние подробности или останавливать внимание министра на отдельных мелких успехах, тем самым придавая им большее значение, чем они имели. Министру необходима точная информация, и Кадзе свою задачу выполнил, а дальше не ему решать, какая часть этой информации станет достоянием общественности. Единственное, о чем Кадзе умолчал, было участие Дэмуры в расследовании. Можно было бы оправдаться в собственных глазах отговоркой, что министру, мол, ничего не скажет имя Дэмуры, но Кадзе прекрасно понимал, что это не так. В глубине души он побаивался Дэмуры и не был уверен, правильно ли он поступил, привлекая старого сыщика к расследованию. Ведь он хорошо знал, на что способен Дэмура, получив свободу действий. А в данный момент у Дэмуры развязаны руки. Кадзе знать не желал о его действиях, ведь тогда пришлось бы брать на себя ответственность за некоторые нарушения буквы закона, ну а пока что можно было отмахнуться от беспокойной мысли, что он сам втянул Дэмуру в эту историю.

Едва Кадзе успел расположиться за рабочим столом, как зазвонил телефон. Капитан Танака из участка Синдзюку желал сделать важное сообщение. Первым побуждением Кадзе было оборвать капитана, заявить, что он, Кадзе, со своей стороны, не желает выслушивать никаких объяснений. Однако начальник центрального отдела по расследованию убийств не мог позволить себе такую роскошь. Что бы там ни делал Дэмура, это его личное дело, сказал Кадзе, стараясь при этом, чтобы голос его звучал убежденно. Капитан Танака был иного мнения на этот счет, и Кадзе пришлось-таки выслушать, что натворил Дэмура. Когда Танака рассказал о посылке с вырванным языком, руки Кадзе сжались в кулак, а костяшки пальцев, стиснувшие телефонную трубку, побелели. До сих пор Кадзе мучило сомнение, теперь же оно перешло в уверенность: ошибкой было привлекать Дэмуру к расследованию. Поблагодарив капитана Танаку за информацию, шеф положил трубку.

Первым делом он позвонил Дэмуре. Старика не было дома, а жена, как обычно, не знала, куда он ушел, когда вернется домой и вообще вернется ли он сегодня. Шеф велел вызвать Куяму, но молодого сыщика тоже не оказалось на месте, и он не отметил в регистрационном журнале ни время, ни причину своего ухода. Аккуратным, четким почерком Кадзе сделал пометку, чтобы при первой возможности отчитать подчиненного за нарушение установленного порядка, и только извлек было бэнто — лакированную коробочку, в которой принес из дому еду, как снова зазвонил телефон. Кадзе с сожалением взглянул на белоснежные шарики риса и аппетитные кусочки рыбы, после чего закрыл коробочку крышкой и снял трубку.

Накамура таким бесстрастным тоном поинтересовался, не сможет ли Кадзе уделить ему несколько минут, что было абсолютно ясно: беспокоит коллегу он не понапрасну.

— Разумеется! Сейчас зайду, — отозвался Кадзе. Он убрал в портфель коробочку с едой в надежде, что у него еще отыщется время управиться с едой до конца дня. Кадзе не обедал сегодня, и голод давал о себе знать, но еще того больше его угнетала мысль, не пришлось бы нести еду домой нетронутой. О том, чтобы выбросить содержимое коробочки, а дома сказать, будто съел, не могло быть и речи.

Когда Кадзе вошел в кабинет к Накамуре, тот набивал трубку. Оставив свое занятие, он тотчас вскочил с места, чтобы встретить коллегу с подобающим уважением, однако в остальном держался иначе, чем в прошлый раз. Даже не дал себе труда надеть пиджак и поправить галстук; он так и остался в старом, утратившем форму вязаном жакете и, выйдя из-за стола, расположился в одном из кресел рядом с подчиненным.

— У меня для вас кое-какие новости, — начал Накамура. Он выколотил трубку о край пепельницы, затем вдруг вскочил и бросился к двери. Высунувшись в соседнюю комнату, отдал какое-то короткое распоряжение и тотчас вернулся к Кадзе. Утонув в удобном кресле, он минуту собирался с мыслями, в то время как его гибкие пальцы проворно работали, набивая трубку.

— Начнем с неблагоприятных... Видите ли, нам не удалось установить, кто именно внес пожертвования. — Он бро- сил на Кадзе взгляд, как бы прося извинения. — Для этого сумма оказалась слишком уж незначительной.

— А наследники не прояснили дело?

— Даже внимания не обратили! Во-первых, они еще не успели вникнуть в финансовые тонкости завещания, а во-вторых, даже если бы и заметили небольшое несоответствие... — в голосе Накамуры зазвучали назидательные нотки, и Кадзе пожалел, что задал вопрос. — Мне ни разу не доводилось сталкиваться с человеком, который бы жаловался, что получил денег больше, чем надеялся получить. А ведь это единственный способ вскрыть неувязку: завещатель якобы еще при жизни внес пожертвование, а между тем капитал остался нетронутым и данная сумма не снималась со счета.

Накамура, увлекшись объяснением, принялся оживленно жестикулировать. Из трубки сыпались искры, размахивающий руками долговязый человек походил на фокусника. Да, Кадзе не ошибся, когда еще при первой их встрече подумал, что в облике Накамуры нет ничего от полицейского. Но и на банковского клерка он не похож. Больше всего напоминает университетского профессора, привыкшего обстоятельно излагать свои мысли, а также прислушиваться к мнению оппонента и даже вступать в нелицеприятную полемику.

— Если я правильно понял, у вас имеются для меня не только плохие новости...

— Похоже, удалось выяснить мотив убийств. — Накамура вытащил из кармана листок бумаги и, сверяясь с записями, продолжил: — Хисикава — первый, кто совершил харакири, — был владельцем некоего строительного предприятия. Дела фирмы развивались успешно, год от года лучше. Если бы так шло и дальше... — он сокрушенно покачал головой.

— Чем кончилось бы дело? — не утерпел Кадзе.

— Процветающая фирма стала бы одной из крупнейших в стране... Или же нам пришлось бы подвергнуть аресту всю правящую верхушку.

— А от чего зависел бы окончательный результат?

— Пожалуй, от нашей работы... Важно суметь к ним подкопаться, собрать доказательства... Ведь если фирма процветает, это еще не преступление.

— В чем же тогда преступление? — Кадзе забавлял такой ход мысли, однако — что было гораздо важнее — он наконец поверил в этого человека, ощутив за его внешней несобранностью твердый характер и ясный ум.

— Ягодки созревают потом... — Накамура стремительно поднялся и снова бросился к двери. — Долго нам еще ждать?! — досадливо воскликнул он и, возвратясь на место, продолжил спокойным тоном: — Вы ведь не слишком сведущи в финансовых вопросах, верно?

Кадзе кивнул.

— Тогда постараюсь говорить попроще. Если некая фирма постоянно приобретает земельные участки задешево и в таких районах, где планируется крупная застройка, это подозрительно. Если, помимо того, означенной фирме вновь и вновь поручают снос здании в старых районах города и строительство новых кварталов, это выглядит еще подозрительнее. Ну а если у этой фирмы вложены немалые капиталы в черте города и на участках, подлежащих реконструкции, то... — Накамура сделал широкий. жест рукой, и, словно повинуясь этому движению, дверь распахнулась и на пороге появился худощавый молодой человек в очках. Он неловко балансировал бамбуковым подносом, на котором стояли два стакана и две банки пива. Молодой человек сделал попытку ногой захлопнуть дверь, отчего стаканы угрожающе накренились.

Накамура побагровел от гнева.

— Я ведь, кажется, ясно сказал: подать освежающие напитки!

Молодой человек замер в нерешительности. Он узнал господина Кадзе и только сейчас понял, что допустил промах. Господин Кадзе всего второй раз с визитом у них и пришел не ради дружеской беседы. Следовало подать кофе, а еще лучше чай или же освежающие напитки, предварительно разлив их по бокалам.

— Благодарю, благодарю! Я совсем не прочь выпить пива, — вмешался Кадзе, несколько покривив душой.

Когда молодой человек удалился, собеседники вскрыли запотевшие банки и наполнили стаканы пенящимся пивом.

— И подозрительнее всего, — продолжил Кадзе мысль собеседника, — когда владелец подобной фирмы скоропостижно умирает или же кончает жизнь самоубийством.

— Вот именно, — сухим тоном подтвердил Накамура, словно этот аспект дела его совершенно не интересовал. — Аналогичная ситуация прослеживается и в случае с Каге-мото.

— Еще одна строительная фирма?

— Торговля недвижимостью.

— Вы хотите сказать, что банды якудза прикончили обоих, чтобы прибрать к рукам их бизнес?

— Не исключено. Правда, можно предположить и такой вариант: Хишикава и Кагемото были связаны с преступниками и делились с ними доходами. Затем у "партнеров" взыграл аппетит, и они решили избавиться от опекунов. Но ваша версия, по-моему, более правдоподобна.

— Скажите, а фирмы не прекратили свое существование после гибели владельцев?

— Нет. Но кто теперь обеспечит им выгодные сделки?

Наступила пауза. Кадзе обдумывал услышанное, а Накамура смотрел на него с довольной улыбкой, как хлебосольная хозяйка — на гостя, с аппетитом уплетающего ее стряпню. По комнате плыли клубы голубоватого дыма и чувствовался какой-то неприятный запах. Пиво в стакане у Кадзе выдохлось и даже перестало пениться, вид у него был завлекательный, как у старой проститутки.

— А не могли бы вы сказать, какая из групп выигрывает на этом деле?

— Пока нет. — Накамура вытянул свои длинные ноги, и коленные суставы громко хрустнули. — Возможно, не одна преступная группа, а несколько. — Он пожал плечами. — Как только узнаю что-нибудь, непременно вам сообщу...

Не без угрызений совести Дэмура захлопнул за собой дверь и замер, прислушиваясь. Ему почудились голоса, а может, попросту разыгралось воображение. Во всяком случае, не хотелось быть застигнутым с поличным... Он просмотрел десятки контрактов, квитанций, расписок, изучил содержимое всех ящиков и шкафов, предварительно взломанных, и теперь знал, по какой оптовой цене идут различные виды крабов, устриц и рыбы, каковы гарантии фирмы за свежесть товара, сколько запрашивают фабрики за емкости для транспортировки крабов, какие рестораны и в каких количествах заказывают продукцию "Даров моря". Сведения о последних он даже выписал на всякий случай: как знать, вдруг да товар поставляется только тем ресторанам, что являются собственностью якудза. Конечно, предположение это маловероятное, однако в этой бухгалтерии больше нечем было поживиться. Дэмура не обнаружил замурованных в стене сейфов или тайников под полом, не нашел охранной сигнализации, а главное — не напал на какой бы то ни было след.

Сомнений не оставалось: снизу действительно доносились голоса. Дэмура осторожно прокрался к лестнице.

По ступенькам поднималась группа мужчин — человек десять, не меньше. Поднимались они не спеша, с остановками; один из них — как видно, сопровождающий — вежливыми жестами направлял процессию к верхним этажам.

— ... Как вы могли убедиться, в каждом крыле здания расположено по десять служебных помещений, а в конце коридора — компьютерный зал с установкой для телекса. Проводка налажена, вам остается только перевезти свои приборы и подключить к сети...

Что-то в офисе "Даров моря" ему не попались на глаза ни компьютерные установки, ни хотя бы штепсели для подключения аппаратуры к сети, подумал Дэмура. Посетители — все как один в респектабельных темных костюмах, — учтиво кивая, следовали за сопровождающим.

— ... Кстати сказать, на пятом этаже, занятом фирмой "Дары моря", люди уже работают, — соловьем разливался "гид", облаченный, как и остальные, в солидный темный костюм.

Дэмура уловил легкую тень недоверия на лицах слушателей.

— Прошу прощения, но вы вроде бы упоминали о гарантиях...

— К сожалению, мы пока что не можем представить письменные гарантии.

— Но прежде вы утверждали...

— Мы и сейчас не отступаемся от своих слов.

Группа остановилась, прислушиваясь к пререканиям, исход которых интересовал посетителей куда больше, чем осмотр пустого здания.

— Поймите нас правильно: мы должным образом ценим ваше предложение, да и запрашиваемая цена представляется нам приемлемой, если, конечно, в дальнейшем все пойдет так, как вы сулите...

— Поговаривают, будто бы новый порт будет заложен не здесь, а в Касиме, — извиняющимся тоном произнес другой господин.

— Пожалуй, имеет смысл подождать, пока этот вопрос не решится окончательно.

Типичные японские бизнесмены. С улыбкой вонзают партнеру нож в спину. Идут рядышком, бок о бок, согласно кивают, вроде бы все им понятно, а затем — бац! — с вежливой улыбкой заявляют: да, мол, все ясно, кроме одной пустяковой детали, и можешь прокручивать рекламный текст по новой. К тому же старания твои, по всей вероятности, окажутся напрасными. Эти деловые люди чертовски упрямы, никакими аргументами их не проймешь, а побудить к активным шагам способна лишь уверенность, что дело сулит им выгоду. Но и партнер им попался достойный.

— Разумеется, вы вправе дождаться окончательного решения, — кивнул сопровождающий, словно разделяя опасения собеседников. — Правда, в таком случае круг заинтересованных лиц расширится, что, естественно, скажется! на ценах... Предлагаю пройти наверх, господа.

Дэмура, неслышно ступая, начал спускаться по лестнице.

— Вы хотите сказать, что нам стоит рискнуть, коль скоро мы вносим меньшую плату?

— Я бы выразился иначе. При последующих переговорах преимущество получит тот, кто поддержал нас в трудную минуту. Впрочем, как я уже говорил, риск вообще исключается целиком и полностью. Решение, в сущности, уже принято...

— В свое время господин Хишикава говорил то же самое о территории Касима.

— Господин Хишикава мертв, а с мертвых какой спрос! Группа снова остановилась.

— Ну а его фирма... — неуверенно начал было кто-то из присутствующих и умолк.

— Между прочим, есть фирмы, идущие на так называемый риск. Например, "Дары моря"...

"Экскурсовода" оборвали самым невежливым образом:

— Но ведь "Дары моря" — это одна из фирм вашей корпорации!

— Пусть так, однако она обладает правом принимать самостоятельные решения. Главное, что руководители ее доверяют нам и не сомневаются, что мы сумеем достичь желаемых результатов.

Дэмура и сам не мог понять, отчего последняя реплика прозвучала столь угрожающе. Упомянутое в разговоре имя Хишикавы тоже было ему откуда-то знакомо, вот только некогда было сейчас раздумывать над этим. Дэмура спустился на лестничную площадку, и теперь лишь считанные метры отделяли его от приближающейся группы. Как быть, если его вздумают задержать, приняв за взломщика? Сбежать не сбежишь, а удостоверение не покажешь.

— Я только одного не понимаю: если вы так уверены в своей правоте, то отчего бы вам не обождать еще немного? Ведь тогда вы сможете запросить подороже.

— Здание вот уже год пустует. — Говоривший замолк при виде вынырнувшего из-за лестничного пролета Дэмуры, который бочком, держась ближе к стенке, несмело пробирался вниз.

Дэмура ощутил на себе десяток испытующих взглядов, но едва он сделал несколько шагов, как снова услышал спокойный, хорошо поставленный голос "гида":

— А пока помещения пустуют, каждый месяц, каждая неделя, каждый лишний день приносят колоссальные убытки. И дело не только в арендной плате. Устаревает оборудование, офисы приходят в запустение. Да вот вы и сами свидетели: тут уже успели поселиться бродяги!

— Все так, но если порт тем не менее...

Дэмура миновал очередной лестничный пролет и ускорил шаги. Необходимо побыстрей покинуть здание и уносить ноги подальше, пока дотошные бизнесмены доберутся до пятого этажа и обнаружат взломанную дверь. Ну, подождите, вы у меня еще попомните "бродягу"!

Куяма прождал битый час. Девушка тем временем работала или, вернее, делала вид, будто работает, а он читал, точнее, притворялся, будто читает. Об убийстве больше разговор не заходил. Молодые люди представились друг другу официально. Девушку звали Миеко; на ее изящно отпечатанной визитной карточке, к сожалению, значился лишь служебный телефон. Она предложила Куяме освежающие напитки, поинтересовалась, насколько беспокойна и опасна жизнь детектива, но главным образом ее занимал Дэмура. Почему Куяма так верит в этого милого, безобидного старичка? Какая жалость, что он на пенсии... Выходит, сейчас он занимается расследованием неофициально, на свой страх и риск?.. Или его действительно волнуют проблемы экологии?..

Куяма не был уверен, что поступает правильно, отвечая на ее вопросы. Но он уже принял решение не хитрить с Нисия-мой. Да, признался он девушке, Дэмура на пенсии и работает неофициально, однако же с ведома и одобрения полицейских властей. Кстати, именно Дэмура схватил убийцу знаменитого Джонни Адзато; вероятно, она помнит тот нашумевший случай. Миеко кивнула, но было видно, что она впервые слышит об этой истории.

Нисияма так и не появился. Несколько раз раздавались телефонные звонки, однако звонил не шеф, иногда в коридоре слышались приближающиеся шаги, но всякий раз это был кто-то из служащих и каждый, прежде чем заговорить о деле, мерил Куяму с головы до пят настороженным взглядом.

— Э-э... не могли бы вы сказать, каким образом Общество определяет конкретные цели протеста? — поинтересовался Куяма, улучив момент, когда они с Миеко вновь остались наедине.

Девушка рассеянно тронула пальцем кончик носа. Странный жест! Похоже, Миеко нравилось, что у нее такой упругий, задорно вздернутый носик.

— О, нет ничего проще! — охотно откликнулась девушка. — Мы поддерживаем стихийные выступления членов Общества. Вернее, те акции, которые вызывают наибольший резонанс. — Тон ее утратил милую нерешительность, звучавшую ранее, когда речь шла о Дэмуре.

— То есть Общество всеми силами поддерживает выступления протеста, и без того достаточно сильные?

— Да! — Глаза Миеко округлились. — По-вашему, это неправильно?

— Не знаю, — сокрушенно признался Куяма. — Мне подумалось, что ваше руководство, очевидно, располагает более обширной информацией, чем рядовые члены Общества. Как говорится, сверху виднее...

Капкан был грубый, но девушка доверчиво клюнула на приманку.

— Вот-вот, то же самое говорят и господин Нисияма, и господин Наруто, но часть руководства не согласна с ними... Видите ли, для того чтобы внести изменения в устав, необходимо набрать три четверти голосов.

— Сколько членов в правлении Общества?

— Двадцать, — нерешительно ответила Миеко, словно бы сомневаясь, вправе ли она открывать посторонним подобные секреты.

Куяма поднялся с места, Миеко тоже встала. Одернув юбку, она проводила Куяму до двери. Чрезвычайно любезно с его стороны наведаться к ним, она непременно все передаст господину Нисияме и уверена, что шеф должным образом оценит внимание инспектора... Куяма видел, что девушка не вдумывается в смысл своих слов, говорит как заведенная. Вот вам результат хорошего воспитания: эта изящная куколка кланяется, улыбается, произносит нужные слова даже в том случае, если мысли ее заняты другим, если в душе кипят страсти. Однако подобное способен подметить разве что влюбленный мужчина. А Куяма впервые за весь год почувствовал, что влюблен.

Поздним вечером, примерно в тот час, когда Дэмура — усталый, с натруженными ногами — вытянулся во весь рост в ванне с горячей водой, когда Куяма выключил телевизор и, лежа в постели, погрузился в чтение прихваченных с работы бумаг, когда Кадзе, засыпая, подумал, что надо будет на днях посетить заведение мадам Ханако, четверо мужчин сосредоточенно уставились в экран телевизора. Дэмура во второй половине дня обошел с полдесятка иокогамских забегаловок, пользующихся дурной славой, и в каждой из них опрокинул по стаканчику. Теперь от горячей воды его развезло, и он попросту уснул. Куяма изучал дело Оситани — третьей по счету жертвы в этой подозрительной цепочке харакири. Кад-зе поначалу собирался именно сегодня почтить своим присутствием чистую, уютную, но безумно дорогую "купальню" мадам Ханако, но слишком устал на службе. Ну а четверка молодых людей вот уже чуть ли не десятый раз подряд смотрела видеоролик, который прокручивал им некий мужчина мрачного вида.

— Здесь прошу помедленнее!

Мужчина нажал на кнопку дистанционного регулятора. Кадр застыл.

— С этого места?

— Нет, чуть раньше. Начните с того момента, как он поднимает меч.

Человеческие фигурки с гротескной быстротой задвигались в обратном порядке, лежащие на полу вдруг повскакивали на ноги, мечи сшибались друг с другом, выписывая в воздухе немыслимые кривые. Однако ни один из зрителей не находил это зрелище забавным.

— Вот оно, это место!

Кадр снова замер, изображая мужчину в черном шлеме и одежде для занятий кэндо. Боец, подняв высоко над головой бамбуковый меч, выставил вперед бедро, словно готовясь атаковать. Его окружили четверо противников, в точно таком же снаряжении, с мечами в руках, спокойные, уверенные, готовые к броску. Мужчина снова запустил видеопленку. Нападавшие скользящими движениями, временами застывая на миг, приближались к стоящему в середине кольца мужчине. Затем внезапно все пятеро сшиблись в рубке. Даже при замедленном прокручивании видно было, как быстро развивается действие. Один из зрителей, не отрывая взгляда от экрана, протянул руку за сигаретами. Наметанным взглядом он выхватывал мельчайшие детали из этого стремительного кружения пяти сражающихся бойцов.

— Вы знаете, что я не из трусливых, — сказал он, разминая сигарету короткими, сильными пальцами. — Но все же не проще ли было бы его пристрелить?

— Нет! — отрезал мужчина тоном, исключающим дальнейшие пререкания.

— А нельзя ли так, чтобы... — спрашивающий умолк на полуслове.

Мужчина, почувствовав, что внимание к фильму ослабло, вновь остановил кадр.

— Нельзя, — сказал он. — Его нужно убить мечом. Если вы не возьметесь, это сделают другие. Но непременно мечом. — Он снова запустил ленту, и четверка молодых людей впилась в экран, будто от увиденного там зависела их жизнь. В сущности, так оно и было. Мужчина, которого им предстояло убить, во время заснятой на видеопленку тренировки за неполные пять секунд управился с нападающими столь решительно, что, будь он вооружен настоящим мечом, тем пришел бы каюк.

Утро выдалось прекрасное. Воздух был прохладный и чистый, словно бы очередной Божественный Ветер унес куда-то далеко-далеко за море все запахи и смог, окутывавшие город. Солнце приятно пригревало в затишье меж стен. Дэмура шел, перекинув пальто через руку, и невольно замедлял шаги в таких вот укрытых от ветра и прогретых солнцем местечках. Легкое похмелье давало себя знать. Спал он плохо — как видно, старость берет свое. Вряд ли он смог бы объяснить, почему он вечером не стал возвращаться домой. Возможно, потому, что не хотелось полтора часа тратить на дорогу, а может, из-за того, что утром все равно пришлось бы сюда возвращаться.

Переночевал он в "капсуле", то есть самым дешевым способом из всех возможных. Чистое, гигиеничное, даже можно сказать, удобное изобретение — жуткое, с точки зрения европейца. Но Дэмура ведь не был европейцем. Внеся дополнительную плату за пользование ванной, он блаженно погрузился в горячую воду, а после ванны заполз головой вперед в снабженный кондиционером пенал безо всяких окон — это, собственно, и был гостиничный номер — и навзничь улегся в постели, которая и занимала все пространство "капсулы". Конечно, лучше бы пойти в рекан. Однако дешевую, в традиционном национальном стиле, гостиницу, знакомую Дэмуре еще по прежним временам, снесли, а если в узких закоулках старого квартала еще и остались кое-где подобные ночлежки, то как их найдешь? Мало-мальски приличный рекан обойдется дороже иного перворазрядного отеля, а Дэмура, в отличие от тех редких случаев, когда расследование вынуждало его выезжать в другие города, оплачивал счета из своего кармана.

Дэмура взял из автомата чистые носки и белье, позавтракал в крошечной кофейне, которая, если верить рекламе, специализировалась на сандвичах, и переоделся в туалете. Оставалось лишь разыскать где-нибудь поблизости прачечную. Он не стал расспрашивать прохожих, времени в запасе было немало, да и прогулка доставляла удовольствие. Дэмура брел спокойно, не спеша, и чувствовал, как голова постепенно становится ясной, словно бы свежий, утренний ветерок разогнал усталость, остатки похмелья, ощущение горечи и безысходности, накопившиеся за долгие шестьдесят пять лет.

Вечером Дэмура позвонил жене и наказал ей кое-что передать Куяме, если тот объявится. Таким образом удалось предупредить жену, чтобы она не беспокоилась, и избежать на дальнейшее подобных прецедентов. С другой стороны, и Куяма через Марико будет знать, что он, Дэмура, находится в Иокогаме и намерен посетить заключительную регату сезона, так что старику не придется докладывать самолично. Вчера вечером, после нескольких чашечек сакэ и пива, такое решение казалось оптимальным. Сейчас, поутру, беспокоила мысль о том, что Куяма ведь может и не позвонить, а тогда не получит известие от Дэмуры и не приедет сюда, в Иокогаму.

У третьего перекрестка Дэмуре наконец попалась прачечная. Здесь было пусто: для домашних хозяек еще не приспела пора, а ночные посетители — приезжие и те, кто страдает бессонницей, — уже схлынули. Дэмура повесил на вешалку пальто, снял пиджак, аккуратно свернув галстук, сунул его в карман, затем стянул с себя рубашку и заложил в стиральную машину. Взяв-из автомата стирального порошка, он высыпал его на рубашку, затем опустил монету в щель и увидел, как в машину хлынула горячая вода и бурлящий поток захватил сорочку. Дэмуре не хотелось терзаться мыслями, с какой стати он притащился в Иокогаму вместо того, чтобы сидеть дома. Сейчас утренняя тренировка в саду, пожалуй, уже подходила бы к концу... Дэмура опустился на Стул. Так ведь и сада больше нет. Ну, значит, сидел бы перед телевизором, щелкал переключателем каналов, выбирая подходящую передачу. Дэмура сокрушенно покачал головой. Во всей квартире не сыскать места, где можно бы установить макива-ру. Во всей квартире не найдется клочка пространства, чтобы проделать обязательную серию ката. Угораздило же его на старости лет переселиться в такую тесную нору! Отчего при переселении он отнесся к этому столь равнодушно и палец о палец не ударил, чтобы как-то изменить ситуацию?

Дэмура достал из кармана пальто купленную по дороге газету и по старой привычке начал с хроники преступлений. Сыскался очередной безумец, который решил сначала загубить всю свою семью, а затем покончить с собой. Однако удалась только первая часть замысла. И надо же ухитриться — выброситься с восьмого этажа и остаться в живых! Дэмуре не раз доводилось видеть изуродованные тела посреди мостовой, и он отчетливо представлял, как может выглядеть человек, упавший с такой высоты. Иное дело харакири. Тут требуется проявить достоинство и подлинную силу воли. Самоубийце, бросающемуся из окна, достаточно одного шага, одного-единственного отчаянного порыва, а там... отступного не будет. Человек, который предпочел харакири, обдумал свое намерение всерьез, иногда дважды наносит себе удар мечом, чтобы действовать наверняка.

Дэмура продолжил чтение. Пришлось удалить всех людей из огромного супермаркета из-за того, что другой безумец подложил там парочку бомб. Происшествия не заинтересовали Дэмуру, он предпочитал уголовные преступления, требующие расследования, ждущие своей разгадки. Тут ему вспомнился присланный в полицейский участок язык, но он тотчас отринул неприятные мысли.

Дэмура вернулся к первым страницам газеты, где обсуждались политические события, и наткнулся на статью относительно рейтинга нынешнего премьер-министра. Дэмура раз и навсегда разочаровался в этом деятеле, когда тот не соизволил почтить своим присутствием церемонию возложения венков к памятнику героям войны. К своему неудовольствию, старый сыщик узнал, что, по мнению корреспондента, популярность премьер-министра растет, после чего повесил сорочку в сушилку и заглянул в спортивную хронику, надеясь выяснить подробности о предстоящей регате. Ничего особенного он не вычитал. Регата завершает нынешний сезон, призы на сей раз будут выше обычных; в перерыве спасатели на водах проведут образцовые выступления; присутствующие минутой молчания почтят память Ямаоки; почетным председателем соревнований является зять Ямаоки, отныне берущий бразды правления в свои руки; в знак уважения к покойному президенту-фирмы в празднестве примут участие руководители фабрик, заводов и предприятий империи Ямаоки, а также различных организаций, которым он оказывал поддержку.

Озабоченно качая головой, Дэмура вынул из автомата прогретую сухую рубашку. Оставалось надеяться, что полиция также не обойдет своим вниманием столь значительное событие.

Когда Куяма пришел на службу, его уже ждала записка: господин Кадзе желает с ним побеседовать. Молодой сыщик снял пальто, поправил галстук и поспешил к шефу. На работу он не опоздал и все поручения вроде бы выполнил в срок — правда, никаких конкретных заданий ему и не давали. Словом, грехов за собой Куяма не чувствовал, и все же внутри у него что-то дрогнуло и противно вспотели ладони. По отношению к нему Кадзе всегда вел себя корректно, однако подобные вызовы с самого утра не сулили ничего хорошего.

Похоже, и на сей раз приглашение было не к добру. Шеф выглядел измученным и невыспавшимся, пухлый блокнот в кожаном переплете лежал перед ним раскрытый, и у Куя мы на миг возникло ощущение, будто он в ответе за весь перечень дел, помеченных в блокноте.

Кадзе сверился со своими записями.

— Вчера ты отлучился и не счел нужным вписать в регистрационный журнал, куда ушел и по какому делу, — начал шеф.

Куяма залился краской. Получив замечание, он покраснел бы и года два назад, да и впоследствии так же будет реагировать 1з аналогичных обстоятельствах. Прежний Куяма вспыхнул бы от бессильного гнева, что его, как мальчишку, отчитали из-за пустяка. Тот Куяма, в какого он превращается медленно, но верно, станет краснеть со стыда за допущенный промах. Ну а нынешний... попросту растерялся.

— Прошу прощения, Кадзе-сан, — сказал он.

Шеф по-прежнему не отрывался от записей в блокноте, а Куяма судорожно перебирал в памяти свои возможные грехи.

— Какие вести о Дэмуре? — задал вопрос Кадзе. Куяма вздохнул с облегчением. Вчера вечером он позвонил Дэмуре, и Марико-сан передала ему сообщение мужа.

— Он поехал в Иокогаму.

— Зачем?

— Дэмура считает, что за этими убийствами стоит некая иокогамская банда.

— Вот как? — Кадзе со скучающим видом взял из стаканчика аккуратно заточенным карандаш и сделал какую-то пометку в блокноте.

Куяма на мгновение замялся, пытаясь определить, интересны ли шефу дальнейшие подробности.

— По его мнению, Хишикаву и Кагемото убили якудза из Иокогамы и, воспользовавшись тем, что "зелено-голубые" один за другим в знак протеста кончают с собой, замаскировали убийства под харакири. Руководители Общества начали частное расследование. Якудза в качестве ответной меры сожгли пароход, принадлежавший Наруто, ну и...

Куяма умолк, намеренно оборвав себя на полуслове, но Кадзе и не подумал докончить фразу. Молодой сыщик успел свыкнуться с версией Дэмуры, но сейчас, при виде непроницаемого лица шефа, все хитроумные построения вдруг показались ему ребяческой глупостью. Кадзе не проронил ни слова, не кивнул ободряюще: продолжай, мол. По лицу его вообще нельзя было понять, дошел ли до него смысл услышанного.

— Когда бандиты увидели, что Общество не прекращает расследования, они убили господина Ямаоку. Ведь совершенно очевидно, что все действия "зелено-голубых" велись с его ведома и согласия.

— Как?

— Что? Простите, не понял.

— Я спрашиваю: как они его убили?

— Этого Дэмура не сказал.

— А по-твоему?

— Я... э-э... не думал об этом.

— Тогда о чем же ты думал?

— Я пытался установить, кто еще, кроме Хишикавы и Кагемото, мог стать жертвой якудза. — Куяма почувствовал более твердую почву под ногами. Вчера он до поздней ночи штудировал материалы по делу о гибели журналиста Осита-ни и анализировал его статьи.

— Что это за драка, в которую ввязался Дэмура? Куяма доложил. Кадзе выслушал его с полузакрытыми глазами и все тем же непроницаемым выражением лица.

— Выходит, сначала на него набросились парни из Общества любителей катаны, поскольку они решили, будто он тоже из банды якудза, и хотели через него передать предупреждение главарям. Затем на Дэмуру напали якудза, предположив, что он был заодно с людьми, разгромившими бордель. — Кадзе резко наклонился вперед, навалившись грудью на стол. — А что он делает в Иокогаме?

Куяму вновь охватила нерешительность.

— Он велел передать, что заночует там, а с утра посетит регату. — Молодому человеку вдруг вспомнился обеспокоенный голос Марико-сан. — Надеюсь, ничего не... — начал было он, но оборвал фразу, видя, что шеф не слушает его.

Кадзе схватился за телефон. Всю его сонливость и внешнее безразличие как рукой сняло. Он велел подать машину к подъезду и сделал Куяме знак собираться. Выходя из кабинета, молодой человек услышал вдогонку, что шеф просит связать его с полицейским управлением Иокогамы.

Билет обошелся в кругленькую сумму, а ведь Дэмура купил самый дешевый, далеко от центральной ложи, где расселись приближенные Ямаоки. Старик взял напрокат бинокль, затем сделал ставку на один из катеров. В гонках он ничего не смыслил и поставил наугад; фамилия гонщика была такая же, как у одного из давних учителей Дэмуры. Он занял место на трибуне и ощутил незнакомое прежде приятное волнение. Да, жизнь обделила его и такими радостями, как возможность бездумно развлекаться, как шанс загрести денежки безо всякого труда. Дэмура направил бинокль в сторону центральной ложи и попытался опознать сидящих там. Вон тот господин в очках — зять Ямаоки и его наследник. Дэмура встречал в газетах его фотографию. Доктор философии, подающий надежды искусствовед, женившись на дочери Ямаоки, переключился на другое поприще: гонки моторных судов — неплохой бизнес. Новоявленный президент что-то сказал стоявшему рядом мужчине, и тот с почтительным поклоном торопливо вышел из ложи. Дэмура чуть перевел бинокль, разглядывая окружение президента. Нисиямы среди присутствующих-не было; видимо, в торжественных случаях фирму представляет Наруто.

Дэмура еще раз основательно рассмотрел ложу, но на сей раз обходя вниманием людей, сидящих там. Теперь он заметил защитную загородку из прозрачного пуленепробиваемого стекла, отделявшую ложу от трибун. Заметил плечистых парней у входа. Телохранители взяли ложу в кольцо. Все до единого облаченные в одинаковые темные костюмы, они выделялись из публики, как жених, заявившийся на свадьбу с выпирающим из-под пиджака револьвером. Выходит, Дэмура понапрасну тревожился?

Сыщик опустил бинокль и попытался расположиться поудобнее. Сиденья были сделаны из тонкого пластика с прикрепленными сбоку урнами для банок из-под пива, использованных пластмассовых стаканчиков и тарелок. Морская гладь внизу отливала густой синевой и не была засорена, свидетельствуя о том,, что зрители использовали мусоросборники по назначению. Трибуна, зависшая над морем, напоминала огромную разверстую пасть, готовую поглотить снующие перед ней суденышки. Кассы и букмекерские конторы находились на берегу, но, чтобы зрителям не приходилось бегать взад-вперед, их на местах обслуживала целая армия букмекеров; облаченные в яркую, приметную униформу, они проворно сновали между рядами, готовые метнуться по первому зову. С молниеносной быстротой принимали ставки, выдавали билетики, регистрируя операцию нажатием кнопочной клавиатуры, вмонтированной в крышку сумок; тем самым информация моментально передавалась в центральный компьютер букмекерской конторы.

Дэмура предпочел шустрым букмекерам девчушку в черной юбке, торговавшую пивом из переносного холодильника. Банка охлажденного "Саппоро" тоже обошлась недешево, зато в качестве приложения Дэмуре достался проспект, знакомящий с основными этапами жизни покойного Ямаоки. На оборотной стороне проспекта красовалась знакомая картинка: молодой Ямаока выносит обессилевшего старика из бушующих волн океана. Если верить биографу, Ямаока совершил сей исторический подвиг в возрасте тридцати лет, а если верить художнику, то уже к тому времени у него был перебит нос. Спрашивается, когда же он успел схлопотать эту отметину? Проспект на этот счет умалчивал. Единственная новая информация, какую Дэмуре удалось почерпнуть, сводилась к тому, что знаменитый миллионер на заре молодости служил в военном флоте и до ранения состоял в должности первого офицера крейсера. Дэмура одобрительно кивнул: активное участие в боевых действиях — это вам не шутка.

Внезапно прямо над головой у Дэмуры взревел динамик, изрыгая оглушительные звуки музыки, и старик, которому при мысли о крейсере и военной поре вспомнились годы изнурительной войны в джунглях, едва удержался, чтобы не нырнуть под сиденье. Его бросило в жар, на лбу выступила испарина. Давным-давно он не испытывал подобного страха. Дэмура осторожно огляделся по сторонам, но, к счастью, никто не обратил на него внимания. Взгляды присутствующих были устремлены вдаль, где перед состязаниями опробовались моторные суда. Музыка смолкла так же внезапно, как началась, и кто-то из устроителей выступил с приветствием от имени федерации гоночных катеров, общества спасания на водах, муниципалитета Иокогамы и лично от семейства Ямаока. Дэмуру по-прежнему не отпускало давнее и, казалось бы, погребенное в глубинах подсознания ощущение близящейся схватки. Ровная, чуть подернутая волнистой зыбью поверхность моря, солнце, рассеивающее дымку утреннего тумана, — погода, на удивление мягкая для этой поры года; едва уловимая вибрация трибуны, до отказа набитой людьми, напоминающая ритмичное подрагивание мотора на транспортном судне, металлические интонации мужского голоса в репродукторе, подчеркнуто выделяющие слова "родина", "успехи", "победа", и отдаленный рев мощных моторов... Когда их отряд высадился в Бирме, стояла точно такая же погода, как сейчас.

Начался торжественный парад. Катера медленно, с достоинством проплывали мимо трибуны, на корме разводящего судна задорно развевался флажок. Дэмура снова поднес бинокль к глазам. Не заметив какой-либо подозрительной возни близ центральной ложи, старый сыщик облегченно вздохнул. Впрочем, даже заметь он что-либо неладное, ему все равно не удалось бы вмешаться. Из того сектора трибуны, где он находится, к ложе не подобраться иначе, как по берегу, а вздумай он пробиваться силой — как пить дать напорешься на телохранителей. Дэмура принялся медленно и методично обшаривать биноклем дорогостоящие ряды трибуны. Вот уж поистине мир тесен! Сыщик наткнулся на господина, который не далее как вчера обозвал его, Дэмуру, "бродягой". Ну конечно, тот самый господин, кто так бойко торговал помещениями пустующего дома, будучи абсолютно уверен, что — в отличие от фирмы "Хишикава" — преимущества на его стороне. Кстати, Дэмура еще вчера вспомнил, откуда ему знакома эта фамилия... Судя по всему, в энергичном господине сыщик встретил родственную душу. Вместо того чтобы любоваться великолепием парада, тот приставил бинокль к глазам и воззрился куда-то вправо, где в отдалении маячили складские и подсобные помещения. Дэмура постарался мысленно отметить на трибуне место, где можно будет снова отыскать вчерашнего знакомца, а затем перевел бинокль вправо.

Белый прямоугольник склада находился километрах в двух, не меньше, и слабые линзы бинокля не могли преодолеть такое расстояние. Дэмура различил контуры подъемных кранов, крошечные фигурки людей, сновавших туда-сюда, видел, что с грузовика сгружают какой-то тяжелый предмет, но что именно — разобрать не удалось. Он снова перевел бинокль на трибуну. Деловой господин тоже отвернулся и теперь наблюдал за парадом катеров. Малое расстояние оказалось биноклю под силу. Дэмура видел мужчину отчетливо, точно сидел с ним рядом; видел редеющие волосы, висячую родинку на шее, массивный перстень на пальце, и, хотя поднесенная к глазам рука с биноклем наполовину закрывала лицо, Дэмура явственно различил усмешку, недобро скривившую рот респектабельного господина.

Сыщик — на сей раз невооруженным глазом — вновь прочесал ряды. Зрители терпеливо дожидались начала гонок, в проходах между секторами выстроились разносчики, чтобы в считанные минуты перед началом соревнований предложить публике свой товар: пиво, освежающие напитки, рыбу, тушенную с рисом. Телохранители со скучающим видом взирали на ажиотаж публики. Нет, на трибуне ничего не должно случиться.

Катера закончили парад и, описав широкую дугу, повернули к месту старта. Ревели моторы, резко увеличивая число оборотов, вспенивалась гребешками водная гладь, потревоженная ходкими катерами. Дэмура внезапно оцепенел. Не столько от того, что наконец-то разгадал преступный замысел якудза, сколько от сознания собственного бессилия. Как большинство японцев, он считал абсолютно недопустимым кричать во весь голос при большом стечении народа. Ну а даже если бы и отважился... Ведь его бы приняли за сумасшедшего! Кто поверит, заяви он, что какой-то из катеров бу- дет взорван. Дэмура снова навел бинокль и явственно увидел волосы с проседью, родинку на шее, злобную усмешку... Но вот мужчина опустил бинокль, и усмешка исчезла с его лица.

Дэмура поднялся и стал пробираться к выходу. С какой стороны ни подступись, все равно упрешься в тупик. Надо бы разыскать судью, главного устроителя или как там его называют... словом, распорядителя, кто поддерживает радиосвязь со стартующими катерами. Ну и что он скажет этому типу? Ведь он теперь не полицейский, а заурядный пенсионер, который едва наскреб денег на самый дешевый билет. Дэмура спустился вниз, к самому краю трибуны, и по мостику дошел до берега. По пути ему не попался никто из администраторов, к кому можно было бы обратиться за разъяснением, не встретилось ни одной таблички-указателя. И нигде ни одного полицейского, кто мог бы вмешаться. Дэмура направился к центральной ложе. Но ведь "гориллы" не поверят ему. Он замер на полпути. Телохранители предполагают, что в любой момент может вспыхнуть заварушка, вот и получится, что провоцирует беспорядки именно он. Охранники — парни крепкие, к тому же вооружены, и позиции они заняли с таким расчетом, чтобы держать друг друга в поле зрения. Мозг Дэмуры работал, как электронный компьютер. Сыщик просчитывал собственную скорость, предполагаемую реакцию "горилл", общую численность охраны, расстояние до центральной ложи. Он прикинул, каким образом можно будет совершить прорыв, еще до того, как решил, стоит ли вообще идти на это. По его прикидке выходило, что в случае необходимости, пожалуй, справится, хотя шансов у него немного. У Дэму-ры отлегло с души, когда он решил, что необходимости в активных действиях нет. Однако не мысль о предстоящей схватке заставила его отказаться от этой идеи. Просто он на миг представил себе картину: окровавленный, в изодранной одежде, оставив за собой искалеченных телохранителей, он врывается в ложу и прерывающимся голосом сообщает невероятную весть.

Конечно, напрашивался самый соблазнительный вариант: отыскать на трибуне злодея с кривой усмешкой и выколотить из него подробности адского замысла. Ясное дело, господин этот тоже не обретается в одиночестве, просто его телохранители не афишируют свое присутствие, в отличие от "горилл" клана Ямаоки, поскольку в их задачи не входит демонстрация силы. Однако и эту идею Дэмура отмел не из-за неизбежности предстоящей схватки, а из-за сложности осуществления и ненадежности результатов.

Кадзе молчал всю дорогу, значит, и Куяма не смел рта раскрыть. Вместо полагающейся шефу длинной черной "тойоты" с автоматическим переключателем скоростей они воспользовались обычной патрульной машиной, с помощью сирены прокладывая себе путь в плотном потоке транспорта. Вместо постоянного шофера Кадзе машину вел какой-то сержант средних лет, вел, по мнению Куямы, крайне непрофессионально. Запаздывал с переключением скоростей, включал тормоза тоже с запозданием и совершенно не считался со встречным движением. Он помнил только, что должен поторопиться. Так распорядился шеф, вот водитель и гнал вовсю, как видно, полагая, будто этот приказ обязывает всех остальных водителей к содействию. Возможно, он был прав. Встречные автомобилисты жались в сторону, мчащиеся наперерез тормозили, уступая дорогу, едущие впереди с готовностью позволяли себя обгонять.

За окнами машины мелькали улицы Иокогамы и до места водных гонок оставалось рукой подать, когда Кадзе наконец заговорил.

— На взгляд Дэмуры, эти стычки с якудза начаты по частной инициативе Нисиямы и его людей.

Шеф произнес эту фразу в утвердительной форме, однако тотчас умолк и бросил взгляд на Куяму. Тот поспешно кивнул.

— Совершенно верно, Кадзе-сан.

— Возможно, Дэмура прав, — заметил Кадзе с едва уловимой насмешкой в голосе. — Однако благодаря ему вся империя Ямаоки ввязалась в войну. Ведь у него застряло предложение Камады о перемирии, именно он нанес самый ощутимый ущерб якудза, и главари банды явно пребывают в уверенности, будто бы он работает на клан Ямаоки.

Куяма не решился спросить, с чего шеф это взял. Он не мог понять, к чему Кадзе говорит ему об этом. Желает преподать наглядный урок молодому, только начинающему карьеру сыщику? Или рассчитывает, что его высказанное эзоповым языком пожелание будет передано Дэмуре: пусть, мол, старик продолжает разжигать вражду между бандой якудза и империей Ямаоки? А может, шеф попросту размышляет вслух, не стесняясь присутствия сына своего лучшего друга детства? Поди тут разбери.

— Дэмура полагает, что якудза нанесут ответный удар во время гонок, и если он окажется прав, то дело действительно выйдет за рамки частной инициативы Нисиямы.

— Да, Кадзе-сан, — Куяма не всецело разделял мнение шефа, но ведь ему и не предлагалось привести контраргументы. Трудно было представить, чтобы Нисияма пошел на конфликт с якудза или на частное расследование без согласия Ямаоки.

— И скажу тебе еще кое-что, сынок. Дэмура делает это не случайно. Дэмура намеренно науськивает их друг на друга.

Это приветливое, давно не употребляемое обращение придало храбрости Куяме.

— Мне показалось, Дэмура и не помышляет о подобном.

— А ему и нет нужды обдумывать такие дела. Дэмура действует не раздумывая, это у него в крови. После войны, когда всяких банд расплодилось видимо-невидимо, такая тактика была нашим сильнейшим оружием. — Словно бы ностальгия прозвучала в его тоне. — Мечом и ножом бандиты сводили между собой личные счеты, даже трупы аккуратно подбирали и сами хоронили, а нам зачастую только и оставалось, что наблюдать за событиями да подогревать страсти.

Куяме доводилось слышать нечто подобное в Соединенных Штатах, где фактические свидетельства войны между гангстерскими бандами в период сухого закона демонстрировали с такой же гордостью, как японцы — меч сегуна Хиде-таки. Уже тогда эта история пришлась ему не по душе. В детстве торжество справедливости Куяма представлял себе приблизительно так: если двое громко ссорятся или дерутся, то непременно тотчас же вмешается полицейский и наведет порядок. Провоцировать кровавые стычки полиции не пристало, ведь тем самым стражи закона косвенно признают собственную беспомощность и неумение ликвидировать преступные банды каким-либо иным способом. Во всяком случае, для японской полиции это недопустимо.

— Метод, разумеется, противозаконный, зато весьма эффективный, — продолжил Кадзе. — Никаких тебе судебных проволочек или апелляций защиты... И улики собирать не надо. Преступление уж как бы и несет в себе наказание.

— А какова участь победителей? — вежливо поинтересовался Куяма.

Последовала долгая пауза, прежде чем Кадзе ответил на вопрос.

— Часть из них была арестована.

Куяма погрузился в размышления. Те времена давным-давно миновали, а современная полиция обладает достаточной силой, чтобы вступить в открытую борьбу с бандами якудза. Однако слишком свежи были в памяти слова Дэмуры о тайной войне, объявленной империей Ямаоки преступному миру.

Кадзе, по всей видимости, не намерен был развивать тему, и Куяма, ухватясь за поручень, ччтобы не толкнуть шефа при крутом вираже машины, вдруг подумал: а не с этой ли целью Кадзе привлек Дэмуру к расследованию?

Полицейские приближались к месту катерных гонок. Вот уже показался вздымающийся над водой изящный обвод трибуны и въезд на подземную автостоянку, и у обоих полицейских только мелькнула было мысль, что они вовремя успели, когда раздался взрыв.

Катера проходили последний круг. Выполнив разворот на самой отдаленной позиции, они на полной скорости мчали к берегу, словно бы ничуть не боялись врезаться в трибуну. Рев моторов усилился, позади катеров тянулся пенящийся след. Когда эта неудержимо несущаяся вперед фаланга впервые приблизилась к трибуне, большинство зрителей непроизвольно содрогнулись от страха. На четвертый заход лишь несколько человек ощутили внутри легкую дрожь, а остальные следили за буйком в том месте, где катера, кренясь набок, делали крутой поворот, чтобы вновь набрать скорость. Поначалу устроители разработали трассу соревнований с таким расчетом, чтобы технически сложнейшие повороты проделывались на виду у зрителей, близ трибуны. Затем выяснилось, что зрителей гораздо больше привлекают те этапы гонок, когда катера мчатся на предельной скорости. Теперь любители острых ощущений получили то, что хотели.

Катер-фаворит, лидирующий в гонках, естественно, был собственностью Ямаоки. Впрочем, никто и не сомневался в конечном результате, ведь истинной данью памяти умершего должна быть победа, а не минутное молчание, когда каждый мысленно прикидывает ход очередного этапа гонок.

Катера надвигались на трибуну, быстро увеличиваясь в размерах, и зрители опустили бинокли. Теперь никто не смотрел на световое табло, на трибуне смолкли все разговоры, каждый, затаив дыхание, не сводил глаз с приближающегося фаворита. Можно было даже разглядеть рулевого; наклонившись вперед, тот старался не пропустить отрезок трассы, где следовало резко затормозить. Место это ничем не отмечено, здесь может выручить лишь опыт, с точностью до дюйма подсказывающий нужный момент. Затормози гонщик метром раньше — и его догонят остальные, проскочи он лишний метр — и катер прибьет к берегу... События разыгрались столь стремительно, что многие зрители не сразу поняли, что произошло, и расспрашивали сидящих рядом. Люди вскакивали на сиденья, чтобы получше разглядеть происходящее. С левого крыла трибуны доносились крики, крайние" сектора тонули в клубах дыма, откуда вырывались языки пламени. А произошло вот что. Лидирующий катер не замедлил ход и не заложил вираж. Те из зрителей, кто уловил смысл происходящего, застыв от ужаса, смотрели на гонщика, безуспешно пытавшегося повернуть штурвал. Видимо, почувствовав, что попытки его безнадежны, рулевой стал торопливо выбираться из кабины. При такой скорости удариться о воду — все равно что грохнуться об асфальт. И все же этот вариант казался лучше, нежели... Гонщик не успел спрыгнуть за борт. Буй находился от трибуны метрах в ста. Катер мчал со скоростью не меньше ста двадцати километров, то есть проходя километр за полминуты. Стало быть, короткий, стометровый отрезок до трибуны он преодолел за какие-нибудь три секунды. Мгновением раньше судно горделиво^приближалось к месту разворота, а в следующий миг ракетой устремилось к берегу. Ну а затем раздался взрыв, к небу взметнулись языки пламени, охваченных паникой людей окутали черные клубы дыма.

Дэмура этой картины не видел. Он находился на берегу, стараясь отыскать телефонную будку. Ему пришла мысль позвонить в полицию и сказать, что по заданию террористической организации он подложил бомбу на один из гоночных катеров. Дэмура полез было в карман за мелочью, и в этот момент раздался взрыв. Вытащив носовой платок, старик вытер мгновенно вспотевший лоб. Он сожалел, что все так случилось. Ему жаль было погибшего гонщика, жаль несчастных женщин на трибуне, истошно кричащих от ужаса и боли, жаль тех людей, что неминуемо будут задавлены в случае паники, жаль пострадавших от осколков. Но в некотором отношении он, можно сказать, успокоился. Наступил конец состоянию беспомощности и бессилия, когда не знаешь, как быть и что предпринять. Состояние это было абсолютно непривычным для Дэмуры, и оно измотало его больше, чем мысль о том, что в какой-нибудь сотне метров от него произошла чудовищная трагедия. Послышался рев сирены, и Дэ-мура увидел, как полицейский автомобиль, внезапно затормозив, наполовину перекрыл дорогу; из машины выскочили Кадзе и Куяма. Было интересно наблюдать за ними со стороны. Ни тот ни другой не бросились к горящему катеру, вокруг которого сновали пожарные, не поспешили на помощь полицейским, пытавшимся предотвратить панику и поскорее вывести людей из аварийной зоны. Кадзе озирался по сторонам, словно искал кого-то. Дэмура отодвинулся поглубже в тень. Затем из людской сутолоки выбрался полицейский офицер и побежал к Кадзе, на ходу отдавая честь. Дэмура отвернулся. Смотреть, как высокий столичный чин принимает на себя руководство действиями, было совсем неинтересно. Мог бы подоспеть и пораньше! Дэмура сокрушенно покачал головой. Долгое время ему казалось, что нападение будет совершено на правящую верхушку империи Ямаоки: грех не воспользоваться таким случаем, когда ведущие деятели собрались все вместе. Возможно, бандиты именно на это и рассчитывали, и лишь в последний момент выяснилось, что осуществить замысел им не под силу. Или же они по-прежнему уклоняются от прямого столкновения и взрыв катера — всего лишь грозное предостережение? Трудно судить. На его взгляд, кровавая трагедия слишком чудовищна, чтобы расценивать ее как предостережение, но ведь времена меняются. Вот ведь и якудза не те что прежде. В былые годы гангстер, прибегающий к столь трусливым, подлым методам борьбы, когда гибнут безвинные, совершенно посторонние люди, а неприятелю наносится лишь чисто символический материальный ущерб, — такой гангстер мгновенно потерял бы всякий авторитет... Дэмура взглянул на табло, где отмечались результаты гонок. Все остальные катера благополучно пришли к финишу, результаты соревнований — если, конечно, их не опротестуют — пока считаются действительными. Дэмура не помнил, на какое судно он делал ставку, но в одном был уверен: его катер не принадлежал Ямаоке.

Из репродуктора над трибуной загремел добрый голос диктора, призывавший зрителей оставаться на местах; программа, несмотря на прискорбный несчастный случай, будет продолжена, сейчас вниманию публики предлагается показательное выступление спасателей на водах. Ясное дело, подумал Дэмура. Если вся людская масса разом хлынет к выходу, то пожарным и санитарам не подступиться к разрушенному взрывом сектору трибуны. Да и с какой стати прекращать соревнования из-за обычного несчастного случая!

Дэмура собрался было вернуться обратно на трибуну, когда вдруг на мостике, ведущем к берегу, показался "господин с ухмылкой". Сыщик застыл на месте. Взгляд незнакомца на миг задержался на нем, словно тот пытался вспомнить, где он видел этого старика. Дэмура дал ему пройти и последовал за ним в некотором отдалении. Пришлось пойти на риск, спрятаться было не за кого. А впрочем, что тут особенного: двое зрителей по чистой случайности одновременно повернули к выходу. Оба знают, что самая интересная часть программы завершена. Господин свернул к кассам. Дэмура вытащил свой билетик и поспешил следом. Наконец-то ему представилась возможность разглядеть этого субъекта вблизи. Типичный бизнесмен. Или преуспевающий юрисконсульт крупной фирмы.. Дэмура был уверен, что незнакомец получил блестящее университетское образование и ему не понадобилось марать руки в кровавых схватках, чтобы достичь верхних ступенек в иерархии якудза. Ведь если предположить, что с Хишикавой расправились бандиты якудза, то господин этот из их компании. Респектабельный делец, не считающий зазорным в случае необходимости устранить конкурента. Дэмура вынужден был признать, что конкурент, скорее всего, был с ним одного поля ягода.

Деловой господин щеголял в легком пальто, подбитом каким-то темным мехом, выигравший билет он извлек из роскошного бумажника мягкой черной кожи, в карман были небрежно засунуты дорогие кожаные перчатки... Незнакомец выглядел как манекен в витрине элегантного дома моделей. Каждая вещь гардероба — дорогая, лучшей европейской фирмы, и все же обладатель сей рекламной роскоши не выглядел по-настоящему элегантным. Впрочем, самого господина это явно не смущало. Он демонстрировал, что обладает деньгами и властью, и если у вас наметанный глаз, то сами догадаетесь, каким путем достигалось богатство.

Вот и сейчас счастливчик огреб чуть ли не целое состояние. Если бы он покинул гонки вместе со всеми зрителями, его бы наверняка окружила толпа зевак. Ну а так лишь охранники службы безопасности угрюмо наблюдали, как он складывает в черный "дипломат" пухлые пачки банкнот. Эту процедуру он проделывал с таким скучающе-деловым видом, словно ему каждый день сваливались с неба этакие капиталы. Взгляды охранников выражали зависть и злобу: они явно догадывались, что выигрыш этот получен нечестным путем. Лица некоторых парней показались Дэмуре знакомыми. Ну, конечно, это не профессиональные телохранители, а молодые любители фехтования, околачивающиеся вокруг Нисиямы. Дэмура вдруг понял что к чему. Крупный выигрыш — тоже своего рода вызов. Якудза хотят показать, что могут даже нажиться на этом противоборстве. Что империя Ямаоки, основанная на бизнесе, по преимуществу легальном, более уязвима, чем подпольная банда. Господин в модном пальто защелкнул замки "дипломата" и отошел, учтиво уступая место следующему счастливчику. Дэмура протянул в окошко свой билет, и кассир удивленно покачал головой.

— Имеется у вас при себе портфель или сумка? — поинтересовался он.

Глава десятая Находясь на работе, Миеко обычно не включала радио. Однако сегодня был особый случай. Весь дом словно вымер: начальство отбыло в Иокогаму, служащие разбрелись кто куда. Тишина оглушала до звона в ушах. Тишину источали стены, оклеенные кремовыми обоями, окна, двери. Похоже, все разошлись по домам. И охранники тоже? Миеко вздрогнула при этой мысли. Конечно, кое-кто из охраны остался в огромном, вымершем здании, но какая от них помощь, если сюда вздумают ворваться?

Миеко не знала, почему следует опасаться нападения, и лишь смутно догадывалась, кто мог бы напасть. Нисияма не обязан был ей отчитываться, но Миеко и сама чувствовала неладное. Почувствовала еще раньше, до того, как молодой, симпатичный полицейский нагнал на нее страху. Нисияма громко расхохотался, когда она передала ему их разговор. Шеф редко повышал голос, часто улыбался, но чтобы так смеяться... Сейчас он хохотал во все горло, и Миеко сделалось страшно. "Он, видите ли, меня защитит! " Миеко испуганно сжалась. "Он и тот старик. Дэмура". Нисияма помрачнел. "Дэмура, — повторил он. — Это меняет дело. Тут я готов поверить".

Миеко эта мысль по-прежнему казалась нелепой. Она сама занималась кэндо, и с Нисиямой они познакомились в фехтовальном зале; вот почему девушка усвоила, что клубки мышц не обязательно таят в себе опасность. Но какая сила может быть в этом старикашке, который того гляди уснет на ходу? Да с ним и ребенок справится! Судя по всему, Нисияма узрел нечто важное в узких щелочках его глаз. Как говорится: голова ящерки, а хвост драконий. Иными словами, старик не так прост, как кажется.

Итак, Миеко томилась в полном одиночестве, вот и включила радио. Она пыталась прикинуть, когда может вернуться Нисияма, если он, конечно, отправился в Иокогаму. Передавали последние известия. Она слушала рассеянно, вполуха. События международной жизни ее не волновали: дипломаты выступают с очередными заявлениями в печати, террористы опять угнали какой-то самолет, — ничего интересного. Внутриполитические дела и того скучнее. На выборах Миеко голосовала за консерваторов, и лишь очень весомые причины могли бы заставить ее изменить свои убеждения. Новости спорта также оставили ее равнодушной, из всех видов спорта девушку привлекало только кэндо, но и тут она предпочитала сама фехтовать мечом, а не наблюдать, как это делают другие. Миеко хотела было поймать какую-нибудь другую станцию, когда вдруг вспомнила про регату. Она перестала печатать — тонкие пальчики замерли на клавишах пишущей машинки — и, слегка склонив голову набок, прислушалась.

Произошел трагический несчастный случай... — произнес возбужденный голос диктора, и в тоне его звучало не столько огорчение, сколько зависть к коллеге — очевидцу событий. Впрочем, коллега проявил не меньший энтузиазм. Еще бы, этакое событие — сенсация для спортивного репортера! В самых что ни на есть патетических выражениях корреспондент живописал, как катер на полном ходу врезался в один из опорных столбов, поддерживавших красавицу-трибуну, возведенную по последнему слову техники. Столь же красочно были обрисованы густые клубы черного дыма, языки пламени, взметающиеся к небу, метеоры осколков. Однако на девушку наиболее сильное впечатление произвел звуковой фон репортажа: истошные крики людей, завывание сирен и рев моторов, то усиливающийся, то затихающий вдали. Начался второй этап гонок.

Миеко была уверена, что катастрофа произошла не случайно. Девушка проскользнула в кабинет Нисиямы и после некоторого колебания взяла с подставки катану. Легкий меч — сото — Нисияма прихватил с собой: в последние дни он не выходил из дома без оружия. Миеко не знала, как поступить. Ей было страшно. Вдруг враги Ямаоки и Нисиямы ворвутся в офис, а она здесь одна-одинешенька... Девушка надеялась, что прикосновение к оружию вернет ей покой и уверенность в себе, но, оказывается, она ошибалась. Сейчас к прежним ее тревожным чувствам добавилась боязнь показаться смешной. Не дай бог Нисияма застанет ее с фамильным мечом в руках! Она явственно представила, как глаза его вспыхнут гневом, но в следующее же мгновение он овладеет собой, медленно подойдет к ней, отберет у нее меч и очень тихо чуть охрипшим голосом скажет, что это оружие не для женских рук.

Девушка чуть вытащила меч из ножен и тем самым лишь усугубила свою вину. Настоящий боец не обнажает оружие ради забавы: извлеченный меч должен разить врага. Но ведь она-то, Миеко, — не боец... Вытащив меч из ножен, она взмахнула им и ударила клинком плашмя. Удар получился неудачным. Для девушки Миеко неплохо владела мечом, случалось, даже она сама бывала довольна своими успехами. Но тренировки в зале — совсем иное дело. Сейчас же, предчувствуя подлинную опасность, подстерегая реального убийцу, она держала в руках не бамбуковую имитацию, а доподлинный самурайский меч... Оружие было не бог весть как изукрашено, но большой ценности: фамильный меч семейства Нисияма вот уже два столетия переходил от поколения к поколению, хотя вряд ли часто использовался в боевых поединках. Нисияма вел свою родословную от обедневших самураев, которые не гнушались обрабатывать землю; в революцию Мэйдзи кто-то из предков перебрался в Токио и заделался чиновником... Ножны темного серебра украшала тусклая, едва заметная позолота. Цуба — пластинка, защищающая руку, — из красной меди, лишенная броских украшений, но от искусного ремесленника. Клинок — хотя и не произведение кого-либо из прославленных мастеров, но добротной ручной работы. Рукоять, покрытая полосками черной кожи, была слишком массивной для девичьих ладоней. Миеко медленно вложила меч в ножны и снова водрузила его на подставку. Нет, прикосновение к оружию не избавило ее от чувства страха. Ее терзала недостойная мысль: каково должно быть, если противник вооружен таким вот мечом и обоюдо-стрый, сверкающий клинок, занесенный над головой, грозит тебе неминуемой гибелью. Миеко захотелось сжаться в комок и стать маленькой, незаметной. Сейчас она предпочла бы, чтоб Нисияма был рядом и высмеял ее страхи. Хорошо, если бы в случае необходимости этот меч оказался в руках Нисиямы Миеко подошла к окну. Комната была снабжена кондиционером, и окно не открывалось, но если привстать на цыпочки, то можно было увидеть противоположную сторону улицы. Возможно, девушка надеялась успокоиться при виде привычной картины города, живущего размеренной, будничной жизнью. А может, боялась обнаружить подозрительных субъектов, следящих за входом в дом?

Никаких подозрительных типов она не обнаружила, однако зрелище снующих, точно муравьи, пешеходов и забитой транспортом улицы не успокоило ее; привычный офис по-прежнему казался смертельной ловушкой. Сколько людей поплатились жизнью за последние месяцы!

Миеко достала из ящика стола визитную карточку. "Инспектор Куяма. Центральный отдел по расследованию убийств". Высокий, привлекательной наружности, уверенный в себе... Пусть потом Нисияма смеется сколько угодно. Приняв какое-либо решение, Миеко после этого уже не колебалась. Проворные тренированные пальцы секретарши мигом набрали нужный номер, и голос ее звучал уверенно, когда она попросила к телефону инспектора Куяму.

• Слушаюсь, Кадзе-сан, — с облегчением произнес Куяма и отправился к складам. Складские помещения находились вообще-то недалеко — километра полтора-два отсюда, однако молодой инспектор взял машину. Нельзя было терять ни секунды и нельзя было упустить хоть малейший шанс продемонстрировать зрителям, праздным зевакам, телевизионщикам и затаившимся преступникам, что полиция владеет ситуацией и не щадит усилий, чтобы распутать чудовищное преступление. Поэтому Куяма проделал короткий путь на оперативной машине и в сопровождении двух мрачного вида полицейских в униформе, а когда инспектор вылез из машины, один из сопровождающих, учтиво поотстав на шаг, последовал за ним. Второй полицейский остался в машине — доложить по рации о благополучном прибытии. Оба стража порядка выглядели хоть куда — молодые, сильные, мускулистые: Куяма готов был поручиться, что парни наслаждаются ситуацией и оба надеются в душе, что заварушка на этом не кончится и у них еще будет шанс себя показать. Куяма же был сыт по горло уже тем, что случилось. Несколько лет назад, при расследовании убийства Адзато, он тоже был бы счастлив очутиться в центре внимания, мечтал бы покрасоваться перед телекамерами: молодой, подающий надежды сыщик с озабоченным видом ищет улики или отдает приказания подчиненным. Он прекрасно понимал этих парней — пожалуй, лучше даже, чем самого себя. Почему же он так изменился за столь короткий срок?!

Кадзе дал молодому сыщику задание составить список всех находившихся в доках или поблизости, спросить, не видели ли там каких-либо подозрительных лиц, выяснить, как охраняется территория складов ночью. Обоих механиков, обслуживавших злополучный катер, уже забрали в полицию. Они молча проследовали к полицейской машине и были настолько напуганы и подавлены несчастьем, что даже не пытались закрыть лицо от телекамер и фотоаппаратов. Куяма не допускал мысли, что они могли быть причастны к преступлению; даже если взрыв произошел в результате диверсии, эти бедняги здесь ни при чем. Какие соображения были на этот счет у Кадзе — неизвестно, во всяком случае, он первым делом распорядился забрать их в полицию. Кадзе в считанные минуты принял на себя руководство. Младшие полицейские чины, дежурившие у трибуны, с готовностью подчинялись его приказам, и к тому времени, как подоспел начальник иокогамской полиции, Кадзе уже успел поставить в известность о происшедшем министра внутренних дел. Для того достаточно было упомянуть имя Ямаоки.

Куяма радовался, что удалось сбежать с места происшествия. Трудно было предположить, как много жертв вызывает подобный несчастный случай. Но еще труднее было бы предположить, насколько быстро привыкаешь к зрелищу окровавленных, жалобно стонущих людей. Трибуну строили с таким расчетом, чтобы зрители, глядя вниз, видели бы под собой плещущуюся воду, и поэтому многие оказались практически ничем не защищенными от летящих во все стороны осколков врезавшегося в опорную сваю катера. Раненых оказалось слишком много для того, чтобы предаваться эмоциям. Не было времени пожалеть несчастную девчушку, которой острым осколком металла отрезало ногу, а на лице у пострадавшей не отражалось иных чувств, кроме удивления. Не было времени прислушаться к голосу рассудка, подсказывавшего, сколь ужасен вид мужчины, у которого лицо превратилось в сплошное кровавое месиво; не было времени посочувствовать несчастному, который не переставая выл на одной ужасающе высокой ноте. Куяма испытывал единственное желание: хоть бы дали этому страдальцу успокоительное, снотворное, морфий — все равно что, лишь бы смолк этот кошмарный вой. Совокупность страданий притупила восприятие каждой человеческой драмы в отдельности, однако жуткие впечатления постепенно копились, накладывались одно на другое, и через какое-то время Куяма почувствовал, что единственное его желание в жизни — поскорее вырваться отсюда, бежать как можно дальше, зажав уши и закрыв глаза. В этот момент Кадзе велел ему отправиться к докам.

Шеф держался ровно, спокойно. Предоставил пожарным полную свободу действий, не вмешивался в их дела, не лез с ненужными указаниями, но в последний момент отстранил их, чтобы остов взорвавшегося катера первыми смогли осмотреть его люди. Он не препятствовал работе спасателей, однако в секунды организовал дело так, чтобы санитарные машины при въезде-выезде не мешали друг другу, чтобы место происшествия было окружено надежным кордоном, чтобы один из инспекторов с чертежом трибуны в руках отметил, кто из зрителей какого характера ранения получил и в каком месте трибуны он при том находился. Энергии Кадзе хватало на все: нанести официальный визит почетным гостям в центральной ложе, дать короткое интервью журналистам — "да, по всей вероятности, произошел несчастный случай, но пока расследование не закончено, всегда существует возможность"... — и даже допросить кассира, выплачивавшего выигрыши. Куяма в этот момент находился рядом с шефом, и у него не было сомнений, что один из счастливчиков, получивших выигрыш, знаком Кадзе не хуже, чем ему самому.

Дэмуру тяготила неотступная мысль: как же он не сумел предотвратить случившееся? Надо было попытаться предпринять хоть что-нибудь — пусть без надежды на успех, все равно! При недавнем их разговоре Куяма сказал, что если отойти от обычаев и традиций, составляющих опору жизни, то почва выскользнет из-под ног и полностью утратишь уверенность в себе. Странно, что именно от Куямы ему довелось услышать эти слова. Странно, что жизнь подтвердила правоту этих слов столь трагическим образом. Но теперь поздно переучиваться. Ой, Дэмура, слишком стар, чтобы менять свою натуру, чтобы переиначивать свою судьбу. А безудержное стремление к иной участи — какой, он и сам представлял себе очень туманно — сейчас завело его в тупик. Или причина в чем-то другом?

Больше всего поражала Дэмуру эта его новая склонность к самоанализу. До сих пор он всегда точно знал, чего хочет, и упорно добивался намеченной цели. И ему это довольно легко удавалось. А может, попросту жизнь ни разу не ставила его перед трудным выбором? Запросы его всегда были скромными. Его вполне устраивала должность рядового инспектора, в то время как бывшие однокашники достигали высот карьеры. Он испытывал удовлетворение, сознавая, что сейчас делает ката искуснее, чем несколько лет назад, хотя его бывшие товарищи за эти годы выбились в прославленные мастера с мировым именем и к ним со всех уголков земли съезжались десятки учеников. Он, Дэмура, не стремился к богатству, не жаждал славы, не ведал страха в борьбе. Выполнял свой долг и в этом находил счастье. А с прошлого года вдруг начался душевный разлад...

Дэмура научился обуздывать себя. Вот и сейчас он усилием воли отогнал прочь гнетущие мысли и принялся заново перебирать в памяти все подробности дела Ямаоки. Выпрямив спину, сыщик застыл на пыльном плюшевом сиденье — тщедушный старичок с сединой в поределых волосах, с набрякшими веками, в дешевеньком темном костюме с аккуратно завязанным галстуком и в начищенных до блеска ботинках. Напротив него расположилась женщина средних лет в простеньком, затрапезном кимоно — в наше время не часто такое встретишь. Дэмура смотрел на женщину — и как бы не видел ее. Уставясь в пространство перед собой, он вспоминал забитого до смерти Камикадзе, в то время как бодрствующая часть сознания, не подвластная старости и душевным колебаниям, помимо воли фиксировала, что сидящая напротив женщина не представляет опасности. Точно так же не опасны и сидящий справа от него мальчишка-школьник и стоящий у окна мужчина — по виду бизнесмен. Парень, пристроившийся у двери, неповоротлив и к тому же находится на безопасном расстоянии. Эта завидная способность мозга, выработанная многолетней тренировкой и подкрепленная природным талантом, управляла Дэмурой подобно автопилоту.

Вагон равномерно покачивался на ходу, непосредственной опасности не ощущалось, и Дэмура погрузился в размышления. Гибель Камикадзе... а имеет ли она вообще какое-либо отношение к делу Ямаоки? Смысл самого послания предельно ясен: доносчик получил поделом. Но кому адресовано это послание? Возможно, бандиты, отправившие в полицию странную посылку, рассчитывали, что сообщение об этом попадет в газеты и доносчики всех мастей станут держать язык за зубами... Дэмура сидел, по-прежнему не шелохнувшись и не дрогнув ни единой черточкой лица, хотя мысленно он тряхнул головой. Странное движение, свойственное человеку, который привык к медитации. Дэмура почувствовал, как шейные мускулы на миг напряглись, но тотчас же и расслабились... Нет, это кровавое предостережение адресовано какому-то конкретному человеку. И с тобой, мол, будет то же самое, попробуй только... Почувствовав, что зашел в тупик, Дэмура начал строить новую цепь рассуждений. Так его приучили с детства: если какое-то дело застопорилось, начни сначала. Этот принцип еще ни разу не подвел Дэмуру.

Подобное предупреждение шлют тому, кого хотят предостеречь. Стоп, здесь что-то не так! Похоже, ошибочна сама исходная позиция. Язык прислали в полицейский участок на его имя, а стало быть, не тому, кого хотели запугать. Бандиты якудза не станут угрожать полицейским. Полицейского ведь не сочтешь доносчиком, он выполняет свою работу, так что с ним лучше не связываться, а запугивать — уж и вовсе бессмысленно и даже недостойно. Дэмура понимал, конечно, что и якудза теперь не те, что прежде: и в перестрелку могут ввязаться, и контрабандой наркотиков не брезгуют, и делишки свои обделывают в компании с американскими гангстерами. Но должны же сохраниться у якудза хоть крохи разбойничьего кодекса чести! Нет, полицейским подобных угроз не рассылают.

И вдруг его осенило. Любая мало-мальски стоящая идея рождается внезапно и, возникнув, кажется настолько очевидной, что диву даешься, как это ты раньше не додумался до такой простой истины. Ведь он, Дэмура, больше не полицейский. Ни одна живая душа, кроме Кадзе и Куямы, не знает, что он ведет расследование по делу Ямаоки. Разве что Нисияма догадывается об этом. В Обществе любителей катаны решили, будто он заодно с якудза, а последние без колебаний причислили его к шайке, устроившей погром в борделе. Дэмура попробовал взглянуть на дело под новым углом зрения и убедился, что все сходится. Бывший полицейский, который запродал себя фирме "Ямаока", не вправе рассчитывать на снисхождение. Ведь он такой же наемный громила, как и другие, кого в случае необходимости запросто ликвидируют. Впрочем, он еще хуже других: перебежчик со стороны закона на сторону беззакония. И грозное предупреждение адрейова-но именно ему!

Дэмуру не слишком испугало это открытие. Он не раз смотрел в лицо смерти и умел постоять за себя. Истина постепенно и ненавязчиво проникала в сознание, не желавшее примириться с ней, гнавшее ее прочь. Что и говорить, истина была неприятная. Увы, он теперь не полицейский, и ему предстоит схватка, не похожая на те, в каких он привык защищать себя. Ему вспомнилась собственная реакция на слова Нисиямы, когда тот горделиво хвастал своим фехтовальным мастерством. И наконец-то он понял, почему посылка для него была доставлена в полицейский участок. От Камикадзе бандиты узнали его имя. Оставалось только выяснить адрес. Дэмуру подстерегли у полицейского участка и проводили до дома. Безошибочный расчет: человек, получивший посылку с таким сюрпризом, наверняка самолично явится за ней в полицейский участок, а затем рано или поздно вернется домой.

И тут дисциплинированный рассудок Дэмуры взбунтовался, отказываясь строить дальнейшие логические выкладки и анализировать факты. Разум уступил место фантазии, услужливо рисовавшей картины одна чудовищней другой. Дэмура явственно видел, как вооруженные до зубов и покрытые татуировкой якудза врываются к нему в дом. Видел жену, которая... с криком спасается от них... с достоинством встречает убийц... разгневанно набрасывается на них. Нет, жена предстала его мысленному взору в ином виде: покрытая многочисленными ранами, она навеки застыла в какой-то странной позе с неестественно вывернутой головой, подобно прочим жертвам якудза.

Дэмуру ни разу в жизни не покидало самообладание. Сейчас он впервые был близок к этому. Сыщик вскочил, и соседи испуганно встрепенулись от этого резкого движения, но затем со снисходительной усмешкой проводили взглядом старика, смущенно бормочущего извинения. Дэмура прикидывал про себя, когда будет ближайшая остановка и сколько времени понадобится, чтобы оттуда добраться домой на такси. Ему пришла было мысль позвонить Куяме или Кадзе, но он тотчас вспомнил, что оба полицейских сейчас находятся в Иокогаме. Второй раз за сегодняшний день Дэмура ощутил это ужасное чувство беспомощности, когда знаешь, что произойдет несчастье, и бессилен что-либо предпринять.

Поезд замедлил ход. Дэмура увидел за окном спортивную площадку, пятиэтажные кирпичные здания позади и приткнувшийся подле них маленький домишко, неведомо как уцелевший среди новостроек. К домику прилепилась телефонная будка. Дэмура больше не раздумывал. Он видел, что поезд идет вдоль невысокой насыпи, видел, где стоит внизу ближайший придорожный столб, видел вереницу машин на шоссе, идущем вдоль насыпи, но всякие раздумья он отбросил. Автоматически действующая частица сознания регистрировала увиденное, как отмечает во время схватки позиции противников, их исходные стойки и потенциальную силу. Дэмура шагнул к двери, преодолев сопротивление сжатого воздуха, отодвинул ее, бросил последний взгляд вниз и прыгнул.

Глава одиннадцатая Марико-сан привыкла к одиночеству. Она пробыла одна почти сорок лет, пока муж работал, и так же одинока была теперь, когда Дэмура вышел на пенсию. Нынешнее одиночество, пожалуй, переносилось хуже прежнего. За сорок лет успели сложиться определенные ритуалы; Марико-сан знала, что требуется мужу, когда он, усталый, возвращается домой со службы, знала, когда он встает, когда ложится, что ест на завтрак. Им было о чем поговорить. Она подробно рассказывала, в каких хлопотах провела день, а иногда, правда, очень редко, и Дэмура делился с ней кое-какими обстоятельствами своей жизни. Помнится, был забавный случай с неким автомобилистом, который сел за руль в пьяном виде, а когда его задержали, стал предлагать полицейским выпить с ним за компанию... Но теперь им нечего было рассказать друг другу. Дэмура, будь ему интересно, и сам мог бы прекрасно видеть, чем заполнен день жены, но это его явно не интересовало. Ну а для самого Дэмуры жизнь и вовсе застыла на мертвой точке. Никак не приноровившись к новому, опрокинувшему привычные отношения образу жизни, супруги молчаливо сосуществовали под одним кровом, стараясь избегать друг друга. Марико радовалась, что муж снова занялся расследованием. Воспользовавшись его отъездом в Иокогаму, она прибралась в квартире, сварила обед, подготовила мужу ванну и чистую кжату. Она едва успела присесть чуть отдохнуть, прежде чем привести себя в порядок, когда раздался звонок в дверь.

На пороге стояла юная девушка, почти ребенок. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. За последние годы госпожа Дэмура перестала видеть разницу: что шестнадцать лет, что двадцать четыре — все одно, молоко на губах не обсохло.

А Миеко увидела перед собой седую женщину в традиционной японской одежде. Лицо сплошь изборождено морщинами, которые вдруг сместились, как в трюковом мультфильме, когда женщина растянула рот в улыбке. Улыбалось все лицо, улыбалась каждая морщинка, только старческие глаза сохраняли настороженное, недоверчивое выражение. Миеко пожалела, что пришла.

— Простите за беспокойство. Мне нужен господин Дэмура.

— Его нет дома. Желаете обождать?

Миеко заколебалась. Как знать, сколько продлится ожидание, а она совершенно не знала, о чем говорить с этой старушкой. Но и возвращаться в офис ей не хотелось.

— Ну конечно же, вам лучше дождаться его, — Мари-ко-сан вежливо потянула девушку к дверям комнаты.

— Господин Куяма сказал, чтобы я обращалась к нему или к господину Дэмуре... — - Миеко оборвала себя на полуслове, видя, что хозяйке неприятно ее слушать.

А госпожа Дэмура соображала, как бы потактичнее заставить девушку замолчать. Ведь она никогда не вмешивалась в дела мужа.

— О, господин Куяма в высшей степени любезный молодой человек, — сказала она и удалилась на кухню.

Марико поставила греть воду для чая. Сейчас, когда нежданная гостья не маячила перед глазами, можно было и пораскинуть умом. Интересно, в какую передрягу попала бедная малышка? На вид такая приличная девушка, но ведь наверняка что-то с ней неладное... У госпожи Дэмура зародилась догадка. Скорее всего, девушка служит где-нибудь в "купальне" и вот влипла в беду. Стыд и позор, совсем юная девчонка!.. И видно, не обошлось тут без Куямы.

Оставшись одна, Миеко испытала некоторое облегчение. Она огляделась по сторонам. Убогая обстановка, в углу цветной телевизор с большим экраном. На душе у девушки было тревожно. Она затруднилась бы объяснить, каким ждала увидеть жилье человека, который, как считает Нисияма, способен был бы защитить его. Стены, сплошь увешанные оружием. Или додзе для постоянных тренировок. Или фотографии молодого Дэмуры с мускулами, налитыми силой... Старый сыщик казался Миеко симпатичным. Она почувствовала в нем какую-то трогательную задушевность, добросердечие и старомодную учтивость, столь редкую в наше время. Жена Дэмуры в молодости, вероятно, была хороша собой, следы былой красоты ощущаются до сих пор. Японки поздно старятся. Даже в среднем возрасте они выглядят двадцати летними; густые черные волосы, круглый овал лица, точеные фигурки придают им вид тех же юных куколок. А затем внезапно, без всякого перехода, они превращаются в старух. Стареют некрасиво — должно быть, потому, что лишены времени и возможности свыкнуться с новым своим состоянием. А может, они более смиренны, чем европейские женщины, и покорно сносят удары судьбы. Миеко не принадлежала к борцам за эмансипацию, не обрушивалась с критикой на японское общество за неравноправное положение женщин, более того, всегда требовала от мужчин, чтобы те в известной мере властвовали над женщинами. Но сейчас она впервые поистине пришла в ужас. "Не хочу превращаться в морщинистую старуху, бессловесную прислугу, которой место только на кухне! Не хочу... "

Миеко не успела продумать, чего еще она не хочет. Бандиты не стали звонить, они попросту взломали дверь и, прежде чем девушка опомнилась, ворвались в комнату. Их было четверо, все вооружены мечами. Одеты в просторные темные шаровары, белые рубашки и плотные черные куртки. Тела налиты грубой силой, мечи словно приросли к ладоням, и чувствовалось, что молодчики не побоятся пустить их в ход. Они ураганом пронеслись по квартире. Безжалостные, все сметающие на своем пути, они искали врага. И все же бандиты не забывали об осторожности: подстраховывали друг друга при обыске ванной и туалета, подозрительные взгляды рыскали из угла в угол. Налетчики чувствовали себя неуверенно, и Миеко вдруг окончательно уверовала в слова Нисиямы: Дэ-мура опасен... При виде первого налетчика с мечом девушка вскочила, озираясь в поисках оружия. Однако бандит, не обращая на нее ни малейшего внимания, толкнул ее на бегу. Миеко упала и сочла благоразумным остаться лежать на полу. Даже будь у нее сейчас в руках меч, лучше не лезть на рожон...

Госпожа Дэмура, скрестив руки на груди, холодно взирала на двух бандитов, ворвавшихся в кухню. Страха она не испытывала. С какой стати им ее трогать? Даже гнева в душе ее не было. Негодяи жестоко поплатятся за разгром, учиненный в квартире.

— Ступай в комнату! — Голос говорившего был усталый, охрипший. Бандиты не посторонились, чтобы дать ей дорогу, и госпоже Дэмуре пришлось протискиваться между ними. Субъект помоложе был весь прокурен насквозь.

— Где твой муж?

— В Иокогаме.

— Когда вернется?

— Может вернуться с минуты на минуту. Взгляды незваных гостей испуганно метнулись к двери, в руках, непроизвольно дрогнувших, сверкнули клинки...

— Закрой дверь. — Судя по всему, хрипатый был у них за главаря.

Миеко поднялась с пола и одернула юбку. Теперь, когда непосредственная опасность, пожалуй, миновала, можно было трезво оценивающим взглядом присмотреться к налетчикам: как те держат меч, как движутся, какую занимают стойку, ожидая нападения... Похоже, мечом они владели сносно, однако, если бы Миеко увидела их на тренировке, вряд ли они произвели бы на нее впечатление. С бамбуковым мечом и в соответствующем облачении она бы справилась, по крайней мере, с двумя из них — конечно, если бы нападали они поодиночке. Но с взаправдашним, обоюдоострым мечом... Миеко вдруг поняла, что сила этих наемных убийц кроется не столько в технике, сколько в способности без малейшего колебания перерезать глотку любому, кто подвернется под руку. Однако телодвижения другой пары налетчиков выдавали иную школу и несравненно лучшую подготовку, так что, вместе взятые, эти четверо представляли собой опасную группу. Миеко не совсем понимала их замысел. Неужели они надеются, что Дэмура не заметит взломанные замки и преспокойно угодит в капкан? Или воображают, будто жена не решится его предостеречь? В жилах девушки застыла кровь, когда она сама же и ответила на свои вопросы. С чего она решила, что их оставят в живых? Свидетелей все равно придется убрать, тогда какой же смысл с этим тянуть? А Дэмура при виде взломанной двери не раздумывая бросится спасать жену. И велики ли шансы у безоружного старика против четверки профессиональных убийц, с мечами наготове! Девушка осторожно покосилась на госпожу Дэмура. Как бы ее предупредить, какая участь их ждет! И стоит ли вообще предупреждать об этом?

— Дэмура приедет на машине?

— Нет.

— Дверь откроет ключом или позвонит?

— Позвонит. — Госпожа Дэмура вздохнула. — Для вас же лучше убраться подобру-поздорову, пока он не вернулся домой.

Марико-сан ни разу не видела мужа во время боя. Рассуждай она разумно, как Миеко, она, пожалуй, ногтями и зубами вцепилась бы в этих мерзавцев или же, бросившись на колени, молила бы пощадить мужа. Но логика ее рассуждений была иной. Она не взвешивала соотношения сил между мечом и голыми руками, не учитывала, что бандитов — четверо против одного и они здоровее и сильнее ее низкорослого и тщедушного на вид мужа, а тот факт, что они гораздо моложе Дэмуры, и вовсе игнорировала. Марико-сан не разбиралась в боевых искусствах и не понимала, что в них находят хорошего. Она попросту верила в своего мужа. За долгие десятилетия привыкла верить в него. Знала, что работа Дэмуры в том и заключается, чтобы обезвреживать подобных типов, и знала, что муж хорошо справляется со своей работой. Сорок лет назад она поняла, что лучше не вникать в детали этой работы. Не спрашивать, отчего порваны брюки, каким образом на пиджаке и рубашке появились эти длинные разрезы с ровными краями, не задевшие даже кожу, или откуда взялись на лице и теле кровавые ссадины. Муж был отличным профессионалом, которому платили за то, чтобы он упрятывал за решетку таких вот безумцев, размахивающих мечами. И очень даже хорошо платили! Какая жалость, что Дэмуру потянуло на покой, а начальство предпочло ему человека, который явно работает с прохладцей.

Налетчики не рассмеялись наивности ее предостережения, они вообще словно не слышали ее слов.

— Садись!

Госпожа Дэмура села, и один из бандитов тотчас же встал у нее за спиной.

— Садись рядом с ней!

— Нет, нет, — замотала головой Миеко и попятилась к стене. — Вы собираетесь нас убить! — Голос ее едва не сорвался на истерический визг, и она заметила, как один из бандитов бросил встревоженный взгляд на главаря. Другой бандит метнулся к ней. Девушка отскочила в сторону: проворно, как зверек, которого пытаются схватить. — Я буду кричать! — предупредила она. — Не смейте подходить ближе, иначе закричу!

Девушка не успела разглядеть, что произошло, лишь почувствовала какой-то удар в плечо. И удар-то был несильный, словно бы ее предостерегающе толкнули в плечо. Миеко бросила взгляд вниз. Из тела торчал небольшой, можно сказать, изящный нож с черной рукояткой. Крови она не увидела, зато почувствовала, как под одеждой растекается какая-то теплая влага, а вслед за тем ощутила и острую, колющую боль. "Не надо! " — хотела воскликнуть она, но язык и губы не повиновались ей.

— Садись, — приказ прозвучал по-прежнему тихо, но Миеко показалось, будто кричат над самым ухом. Девушка медленно отделилась от стены. Она понимала, что надо кричать, вопить во всю мочь, чтобы соседи услыхали и вызвали полицию. Понимала: это единственное, что может спугнуть бандитов. Но ей было совершенно ясно: стоит ей только раскрыть рот, и в нее снова всадят нож.

— Не убивайте меня! — вскричала девушка.

— Вот дура! — Ее схватили в охапку и грубо швырнули на стул.

Миеко пыталась не думать о ране. Она постаралась сосредоточить все свое внимание, чтобы предугадать, когда бандит за спиной изготовится к удару, и отшатнуться в сторону. Ей не хотелось умереть без сопротивления. Однако удара не последовало. Девушка каждым нервом ощущала, что бандиты держат оружиех наготове, но, похоже, пускать его в ход пока не собираются. Она видела,, как двое гангстеров ищут у двери удобное место для засады, а другая пара замерла позади пленниц. Дэмура увидит взломанную дверь и ворвется в квартиру... И что же затем последует? Ему прикажут сдаться, пригрозив в противном случае убить женщин? Или же их обеих прикончат у него на глазах, чтобы страшным зрелищем повергнуть старика в шок и дать возможность двум затаившимся в засаде бандитам расправиться с ним? Рана болезненно пульсировала, и Миеко прикусила губу, чтобы подавить стон. На глазах у нее выступили слезы. Она не была влюблена в своего шефа. Ей импонировал его решительный характер. Нисияма вызывал в ней уважение, но не любовь. Однако сейчас Миеко подумала, что, пожалуй, она все-таки любит его. Иначе как объяснить, что в минуту опасности она вспомнила о нем и, возможно, с мыслью о нем и умрет. Ибо Миеко, застыв на стуле в неудобной позе и ощущая за спиной смертоносный меч, пыталась представить себе, где сейчас может быть Нисияма, когда он вернется в офис и успеет ли он вовремя прочесть ее записку.

Нисияма прочел записку, и содержание записки ему не понравилось. Чего хочет Миеко от Дэмуры? Впрочем, лучше сформулировать вопрос наоборот: чего хочет от них Дэмура? Нисияму ни на миг не ввели в заблуждение щуплая на вид фигура старика и этот его как бы сонный взгляд. Старый сыщик с первой же минуты произвел на него впечатление опасного противника, а наведя о нем справки, Нисияма убедился, что впечатление это оказалось верным. Именно Дэмуре удалось схватить убийцу Джонни Адзато. Нисияма не поленился сходить в библиотеку и проштудировать газетные материалы на эту тему. Оттуда он почерпнул, в сущности, все, что его интересовало. Дэмура, оказывается, был учеником мастера Фунакоси, в годы войны служил в отряде специального назначения, задачей которого было выполнение бесшумных операций по уничтожению противника без применения оружия. В джунглях, на островах Тихого океана. Затем Дэмура попал в плен, а по возвращении из плена был зачислен в полицию — также в отдел специального назначения по ликвидации преступных банд. После чего Дэмура не одно десятилетие просидел на "тихой" работе, в окружном полицейском участке, и теперь вот вышел на пенсию. Нисияма недоумевал. Человек типа Дэмуры не уходит на пенсию ни с того ни с сего. Он остается на посту, пока здоровье позволяет и пока не слишком замедляются реакции. А Нисияма подверг Дэмуру проверке. Старик проверку выдержал: стоял не шелохнувшись и смотрел на Нисияму кротким взглядом, вроде бы и не замечая занесенного над его головой меча, но провести Нисияму ему не удалось. По глазам старика, хитро прищуренным, было видно, что он отреагировал мгновенно, отреагировал в тот миг, когда атакующее движение только еще ^зарождалось, когда меч готовился к взмаху вверх.

Напрашивался логический вывод: Дэмура вышел на пенсию, чтобы продолжать сыскную работу скрытно. Однако Нисияма терпеть не мог пробелов в логических построениях. Если задача Дэмуры заключалась в том, чтобы исподтишка внедриться в организацию, тогда почему он с самого начала повел себя так, чтобы привлечь к себе внимание? Чего ради так грубо раскрыл Дэмуру этот противный хлыщ Куяма? Да и роль самого Куямы во всем этом деле совершенно непонятна. И вообще любопытно бы узнать, много ли известно полиции.

Ладно, бог с ней, с этой взбалмошной девчонкой. Нисияма сел за письменный стол проверить, все ли бумаги на месте. Движения его были медленными, сдержанными. Чем сильнее его подмывало вывалить на стол все содержимое сразу и, наскоро проглядев, смести весь ворох обратно в ящик, тем тщательнее и аккуратнее выкладывал он на стол бумаги и убирал обратно. Все оказалось на месте, и тем не менее что-то в кабинете было не так. Нисияма по-прежнему старался владеть собой, как и при обыске ящиков. Внимательным, цепким взглядом обшарил комнату — не помогло. Тогда он решил применить другой метод. Вышел в приемную, сделал там какие-то мелкие дела, затем внезапно распахнул дверь в кабинет и застыл на пороге, обводя комнату взглядом. И тут его осенило. Меч лежит на подставке не в том положении, как он его оставил. Нисияма тщательно осмотрел оружие. По всем признакам, Миеко брала меч и вытаскивала его из ножен. Уже сам этот факт вызывал недоумение. С какой стати понадобилось девушке брать меч и как она дерзнула к нему притронуться? Но еще непонятнее, почему она потом не вложила оружие в ножны как положено. Миеко — незаурядная девушка, она не из тех, что берут в руки меч, как гремучую змею, или со скукой и пренебрежением, как некую старую рухлядь. Миеко знает цену оружию и знает, что значит его обнажить.

Может, на девушку напали? Не зная, что и думать, Нисияма в очередной раз обвел взглядом кабинет и, как прежде, не увидел никаких следов беспорядка. Нет, здесь не вели поединка. Если даже Миеко и извлекла меч из ножен, ее заставили убрать его на место. А вдруг... Из шкафа в приемной Нисияма достал карточку со всеми данными Дэмуры и подошел к телефону.

Дэмура, свернувшись клубком, катился по насыпи. Подбородок прижал к левому плечу, чтобы головой не коснуться земли, и надеялся, что место для прыжка выбрано удачно. Оно и впрямь оказалось относительно удачным. После третьего кульбита движение тела настолько замедлилось, что Дэмура ударился о камень на сравнительно небольшой скорости. Но ощущение было такое, словно его с невероятной, силой пнули в бок. Умом Дэмура совершенно четко понимал, что именно произошло: он просто не заметил валявшийся в траве большущий камень и ударился о него. Умом же и понимал: нужно лишь благодарить судьбу, что это случилось сейчас, а не когда он летел как метательный снаряд. Инстинкт же не желал мириться с доводами рассудка, помня лишь об одном: Марико в беде и необходимо ее спасать, не теряя ни секунды. Дэмура вскочил на ноги, словно его дернули за ниточки как марионетку: позиция наездника, левой рукой заслонена нижняя часть тела, правая прикрывает голову. В следующую секунду он опустил руки и выдохнул воздух.

Бок болел нестерпимо. Боль не давала двигаться, делать глубокий вдох, единственная поза, при которой боль становилась терпимой, это стоять недвижно, чуть ссутулясь, и медленно оглядываться по сторонам. Возможно, удар получился сильнее, чем если бы его нанес человек. Возможно, он был такой же силы, какую вкладывают в свои кулачищи громилы с железными мускулами и весом в добрый центнер. Однако Дэмуре было под шестьдесят пять и он отвык получать удары. Вот уже несколько лет он тренируется в одиночку, лишь изредка наведываясь в додзе к кому-либо из бывших приятелей. Не сказать, чтобы давние приятели радовались его визитам. Все они стали знаменитыми мастерами, и теперь у них были свои заботы: как бы обскакать друг дружку и втиснуть побольше своих воспитанников в сборную команду страны и как бы набрать необходимое число учеников, чтобы клуб мог просуществовать. Дэмура иногда участвовал в поединках с лучшими из учеников, а изредка — после тренировки, когда они оставались вдвоем, — и с бывшим приятелем. Такие "встряски" себе он устраивал прежде раза два в месяц, но последние полгода не заглянул в додзе ни разу.

Дэмура постарался не обращать внимания на боль. Сделав глубокий вдох, он медленно выпустил из легких воздух и почувствовал, как напрягаются мускулы на ушибленном боку, как вздымается и опадает грудная клетка. Разве что трещина ребра, бесстрастно констатировал Дэмура. В данный момент его не волновали собственные ощущения. Неспешной трусцой и — по странному своему обыкновению — едва поднимая колени, он припустился к телефонной будке.

Когда зазвонил телефон, Миеко в первый момент охватила безумная радость. Словно бы нормальный, здравый внешний мир вторгался в квартиру, давая понять: там известно, что здесь приключилась беда...

Девушка шевельнулась было, чтобы поднять трубку, но тотчас почувствовала за спиной угрожающее движение.

— Сидеть на месте!

Странно, подумала девушка, налетчик отдал приказание шепотом, словно опасался, как бы на другом конце провода не услышали его. Госпожа Дэмура сидела не шелохнувшись и не сводя тоскливых глаз с двери. Кем бы ни был звонивший, терпения ему было не занимать. Через какое-то время звонки стали действовать на нервы Миеко, подобно изощренной и невероятно жестокой пытке: каждый звонок эхом отдавался в голове, а в паузах словно часовой маятник отбивал секунды, повторяя: "Сейчас зазвонит, сейчас зазвонит... ". Ей казалось, если трубку не снимут, если не заставят телефон замолчать, она сойдет с ума и набросится на этого негодяя, который вынуждает подчиняться его приказам под страхом смерти.

Затем наступила тишина. Прижавшийся за дверью якудза тоже заговорил лишь через какое-то время, словно и ему понадобилось прийти в себя после некоторого потрясения.

Этот бандит также изъяснялся шепотом, и Миеко поняла, что из-за соседей. Ведь если к телефону не подходят, значит, дома никого нет.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Нет. Только мужа.

— Часто к вам заходят без предупреждения?

Госпожа Дэмура пожала плечами. Бандит смерил ее грозным взглядом, однако пожилая женщина не удостоила его ответом. Она сидела, погруженная в свои мысли, и на губах ее блуждала слабая улыбка. Якудза, пробормотав ругательство, снова спрятался за дверью, и вновь все застыли в ожидании.

Примерно через полчаса опять зазвонил телефон, и одновременно с этим раздался звонок в дверь. Присутствующие замерли, подобно фигурам некоего зловещего паноптикума: женщины — на стульях, мужчины в черном и с обнаженными мечами — за спиной у пленниц; два других бандита — один за дверью, другой за шкафом — напряженно прислушивались к малейшему шороху со стороны входной двери. Звонивший, видно, запасся терпением так же, как и визитер, который, выждав некоторое время перед взломанной дверью, снова нажал на кнопку звонка. В комнате никто не шелохнулся, и через несколько секунд в паузе между двумя телефонными звонками Миеко услыхала скрип медленно отворяемой входной двери и приближающиеся шаги. Двое бандитов затаились так, что даже ей их не было видно, а тот, что стоял позади нее, сделал резкое движение: опустил меч, чтобы сразу не бросался в глаза, догадалась девушка.

Разумеется, это был не Дэмура. Собственно, Миеко даже не удивилась, увидев, кто стоит на пороге. Нисияма выглядел невозмутимо спокойным, правая рука пряталась за обшлагом длинного пальто. Миеко поразили глаза Нисиямы — большие, навыкате. Странно, как это она не замечала прежде!.. Нисияма мгновенно оглядел комнату. Взгляд его скользнул по госпоже Дэмуре, двум мужчинам позади, по предметам обстановки и наконец остановился на Миеко. На мгновение, когда взгляды их встретились, Миеко выразительно повела глазами в сторону двери. Надеясь, что Нисияма понял смысл предупреждения, секундой позже она бросила столь же выразительный взгляд в сторону шкафа. Вновь посмотрев на Иисияму, она не заметила никакой перемены в выражении его лица..

— Чего надо? — прозвучал дерзкий вопрос.

— Я хотел бы повидать господина Дэмуру. — Нисияма, не перешагивая порога, в вежливой позе застыл в дверях комнаты.

— Его нет дома.

— Тогда я, с вашего позволения, подожду его.

Голос шефа звучал мягко и неуверенно— Миеко никогда не слышала у него таких интонаций, — однако глаза Нисиямы блестели, как обычно перед началом поединка. Он снова перевел взгляд на девушку, явно желая подбодрить ее и поощрить к действию.

— Нет уж, лучше... — начал было стоявший позади Миеко мужчина, но так и не успел закончить фразу.

Дальнейшие события разыгрались с такой же стремительностью, как на чемпионате по кэндо, когда после долгих приготовлений исход борьбы решается в считанные доли секунды. С той только разницей, что на сей раз разыгрывался не призовой кубок. Нисияма сделал шаг вперед и уловил сбоку какое-то движение — недостаточно проворное и решительное. Рука Нисиямы взметнулась из-под пальто, выхватив ва-кидзаси — средний меч из самурайского арсенала оружия, с клинком полуметровой длины и с удобной резной рукоятью, Миеко стоило немалых трудов приладить к подкладке хорошо сшитого пальто Нисиямы ножны, прикрепив их таким образом, чтобы меч был не заметен и не стеснял своего обладателя в движениях. Оружие было на редкость удобным: достаточной длины, чтобы в поединке противостоять катане, но и не слишком громоздкое, так что можно было носить меч при себе, не привлекая внимания. Клинок отличной стали, выписав широкую дугу, всей своей силой обрушился на предполагаемого противника, скрытого шкафом, и Нисияма как на шарнирах развернулся в ту же сторону и, нанося удар правой рукой, левой поддерживал рукоять меча.

Раздался страшный хруст, когда клинок обрушился на выскочившего из засады человека; из рук якудза выпал меч и, звякнув, ударился об пол. Рухнул и сам бандит, плотная куртка на первых порах удерживала хлынувшую кровь: клинок рассек гангстера чуть ли не надвое. Нисияма не удостоил поверженного врага даже взглядом. Он повернул меч тем же движением, каким вкладывают оружие в ножны, однако и не подумал убрать его. Нисияма вслепую ткнул мечом за спину, в то место за дверью, откуда должен был вынырнуть второй бандит, о чьем присутствии его предупредила взглядом Миеко. Стойка была идеальной, картина эта запечатлелась в памяти девушки, и впоследствии она не раз восхищалась точностью движений. Очень широкая и глубокая трапеция, мыски расставлены почти на 180 градусов, бедро — почти в горизонтальном положении, бедренный сустав выставлен вперед, спина прямая. Левая ладонь, упершись в кончик рукоятки, толкает ее вперед, правый локоть с идеальной точностью нацелен в направлении удара. Если удар не достигнет цели, то Нисияма из этой позиции наверняка сумеет отразить нападение и вновь перейти в атаку. Но удар попал в цель. Наверняка Нисияма именно так и рассчитал все заранее, пока холодным, оценивающим взглядом обшаривал комнату, пока, не подавая виду, осмысливал полученный от Миеко сигнал, пока учтивейшим тоном вел разговор. Якудза выскочил из-за двери и только успел обеими руками занести над головой длинный меч, как был насквозь проткнут вакидзаси.

Миеко на стала ждать, что будет дальше. Она метнулась в сторону, увлекая за собой госпожу Дэмуру. Услышала позади свист клинка и, не обращая на него внимания, постаралась откатиться как можно дальше от места схватки. Марико-сан чуть слышно охнула, когда Миеко перекинула ее через себя, и девушку залила волна внезапной жалости и симпатии к старой же. нщине. Еще один разворот, и обе они очутились вне опасной зоны. Внимание обоих якудза было всецело поглощено Нисиямой, а тот, вооружившись мечом поверженного врага, медленно надвигался на них. Миеко, с трудом подавив приступ тошноты, в страхе закрыла глаза. Сейчас начнется кровавая бойня. При такой слабой технике у этих двоих нет никаких шансов уцелеть. Должно быть, бандиты тоже это почувствовали и начали пятиться. При звуке скользящих шагов наступающего Нисиямы девушка открыла глаза. У нее не возникло и тени жалости к этим гнусным типам, и все же неприятно было сознавать, что в считанные мгновения они превратятся в стонущее кровавое месиво, как оба их дружка. Нисияма слегка поднял меч. Миеко знала, что он перейдет в атаку, припав на ногу. И знала, что при такой стойке, какую заняли его противники, удар Нисиямы будет сокрушительным... Пожалуй, фехтование теперь уже никогда не доставит ей радости. Отныне она навсегда запомнит безжалостное острие клинка и боль, пронзающую до кости. Нисияма проделал еще одно скользящее движение вперед, и Миеко знала, что это последнее мгновение перед атакой. Она изучила все повадки Нисиямы. Следующее движение начнется все с того же осторожного, скользящего шага и внезапно перейдет в атакующий выпад, но не молниеносный, а несколько сдержанный: так, чтобы противник еще успел среагировать и поднял обе руки для защиты и контрудара. Бросок в сторону последует уже с неуловимой быстротой, Нисияма проводит его столь стремительно, что Миеко, хотя и десятки раз наблюдала этот прием, сумела уловить последовательность движений лишь после того, как шеф продемонстрировал ей все при замедленном темпе. Нисияма бросается вперед, падая на одно колено, при этом он делает рывок в сторону и, перекатившись через спину, вновь оказывается на ногах. А во время броска, сбоку, на уровне колена, подсекает обе ноги противника. Сначала он расправится с тем, что слева, а поднимаясь на ноги, одновременно сделает подсечку второму.

Нога Нисиямы медленно скользнула вперед. Оба бандита поняли, что сейчас последует атака, только не догадывались, какой прием будет применен и как он стремителен. Они чуть раздвинулись в стороны, а Миеко знала, что это лишь на руку Нисияме.

— Стой! Ни с места! Полиция-!

Вся троица сражающихся замерла. Миеко почувствовала на себе вопросительный взгляд Нисиямы и украдкой кивнула. На пороге действительно стояли полицейские: двое в униформе и один в штатском — плотный, приземистый, лысый мужчина с большим черным пистолетом в руке. Затем показалась еще группа полицейских, стражи порядка заполнили комнату, стараясь держаться в недосягаемости от обнажен- ных мечей. Вооружены они были какими-то короткими автоматами, и чувствовалось, что полицейские не прочь пустить оружие в ход. Не будь этих двух смертельно раненных и истекающих кровью якудза, Миеко при их появлении показался бы смешным старомодный поединок на мечах. Ну и, конечно, если бы она не видела, с какой опаской держатся полицейские: как бы кто из сражающихся не повернул на них.

— Без рывков, медленно всем опустить руки! Бросай оружие! — Приказы отдавал лысый. Голос у него был тихий и на редкость высокого тембра.. Кожа на бычьей шее легла толстыми складками. Такую шею, похоже, и мечом не прошибить.

Подчиняясь приказу, сражающиеся выпустили оружие, и мечи со стуком попадали на пол. Нисияма, вздохнув с облегчением, повернулся навстречу полицейским.

Лысый, направив пистолет на Нисияму, шагнул вперед.

— Я сказал, ни с места! — От его массивной фигуры веяло силой, взгляд был упрямый, пронзительный. — Надеть им наручники!.

Госпожа Дэмура поднялась с пола.

— Надеюсь, ко мне ваш приказ не относится... — Не дожидаясь ответа, она машинально поставила на место опрокинутый стул. — Этот господин только что спас нас от смерти.

— Невероятно интересно! — Лысый смотрел на госпожу Дэмуру, словно прикидывая, не надавать ли ей пощечин. — Прошу сесть на место. — И, поскольку женщина не подчинилась, голос его сорвался на крик: — А ну, сесть на место!

— Этой девушке нужна неотложная медицинская помощь.

Миеко находилась на грани потери сознания, но чувствовала себя Неловко от того, что рискует очутиться в центре внимания. Опасения ее оказались напрасными. Лысый — сквозь пелену дурноты голова его виделась Миеко похожей на какой-то уродливый, шишкообразный вырост — даже и не глянул в ее сторону. Он подступил вплотную к Марико-сан, так что лица их едва не соприкоснулись, и гаркнул во все горло:

— Сесть, я сказал!

Пожилая женщина ответила негромко, но с не меньшей угрозой в голосе.

— Советую не показываться на глаза моему мужу.

Глава двенадцатая — Он всего лишь выполнял свой долг, — произнес Дэмура сухо, отстранение, словно не желая развивать тему. Он сидел выпрямившись, в застывшей позе, поджав под себя ноги. По обыкновению, перед ним была выставлена банка охлажденного пива, но, вопреки своему обыкновению, Дэмура к нему не притрагивался.

— Ягучи не нравится, когда человек запросто разгуливает с мечом.

Ягучи много чего не нравится, подумал Куяма. Речь шла 6 преемнике Дэмуры; вероятно, капитан Танака остановил свой выбор на этой кандидатуре, желая заполучить вместо старика впечатляющего силача с мощными кулачищами. По мнению Куямы, Ягучи и был обыкновенным кулачных дел мастером. Лет десять назад ему удалось победить на чемпионате по дзюдо среди полицейских, а затем чемпион был переведен в некое особое подразделение, так и не опробованное в настоящем деле. "Бойцы" подразделения целыми днями отрабатывали тактику обезвреживания диверсантов, захвата террористов и освобождения заложников. Куяма как-то раз находился у Дэмуры, когда по телевидению демонстрировали учебные занятия группы. Согласно сценарию, злоумышленник попытается совершить в аэропорту покушение на некоего высокого гостя, а телохранители должны этому помешать. Вот показался "высокий гость", и из толпы встречающих с грозным криком, занеся над головой нож, выскочил "злоумышленник" и бросился к намеченной жертве. С точностью часового механизма подоспели "гориллы", обезоружили нападавшего и оттащили в сторону. "Гость" вернулся к самолету, "террорист" занял свое место среди "горилл", а один из телохранителей выступил в ролл злоумышленника — рванулся к "гостю" с таким же громогласным боевым кличем и высоко занесенным ножом. Куяме не забыть, с какой пренебрежительной усмешкой следил Дэмура за событиями на экране, с какой нескрываемой издевкой расхваливал тот бравых молодчиков, научившихся защищаться от кретинов-террористов.

Но Ягучи был опасным человеком. По всей вероятности, бойцов особой группы обучали и кое-чему другому, поскольку после демобилизации он сохранил пылкую страсть к огнестрельному оружию и, куда бы ни поступал на службу, повсюду стремился создать целый арсенал. Коллеги недолюбливали Ягучи, однако работа его никогда не вызывала нареканий.

— Но ведь Нисияма спас жизнь госпоже Дэмуре и Миеко, — возразил Куяма.

— Да полно тебе! — Дэмура, похоже, подавил легкий стон. — Не подоспей Нисияма, женщин спасли бы полицейские.

Куяма сомневался на этот счет. Не исключено, что при появлении полиции якудза использовали бы женщин как заложниц, а Ягучи только дай повод пострелять. Молодой сыщик знал, что Дэмура связался по телефону с полицейским участком Синдзюку и просил капитана Танаку выслать наряд к нему домой для охраны жены. Знал и еще кое-какие подробности: что Дэмура на ходу соскочил с поезда, проезжавшего мимо телефонной будки, что он наотрез отказался мотивировать свою просьбу и отослал капитана Танаку за разъяснениями к самому Кадзе. Куяме непонятно было поведение старика. С чего это он вздумал защищать честь мундира? Или, несмотря на все свои попытки взбунтоваться, Дэмура не в силах отбросить вошедшие в плоть и кровь традиции и обычаи, поэтому так безоговорочно утверждает, будто бы Ягучи вел себя правильно? Ведь вот даже он, Куяма, при всем его почтении к нравам доброй старины оставляет за собою право иметь собственное мнение и иной раз усомниться в правоте других. Или же все дело в том, что легко уважать законы в принципе и трудно осуществлять их на практике? А может... Куяма надеялся, что нашел разгадку: Дэмура ведет себя так именно потому, что в душе твердо решил свести счеты с Ягучи?

А у Дэмуры по-прежнему болезненно ныл ушибленный бок, и он не слишком внимательно прислушивался к словам Куямы. Он даже подумывал было, не обратиться ли к врачу, и не был уверен, что правильно поступил, отказавшись от этой мысли. Старый сыщик прекрасно понимал, что лет двадцать назад без колебаний отверг бы эту идею, а уж сорока годами раньше такое вообще не пришло бы ему в голову: поболит-поболит и пройдет. Теперь же волей-неволей думаешь, нет ли внутри какой трещины или перелома... В душе поселился мистический страх перед тайнами собственного организма. А причина этого страха предельно простая: ведь он, Дэмура, знает, что вскоре один из жизненно важных органов его подведет. Трудно гадать, какой из них откажет первым, но тут важно начать, а дальше в атаку ринутся все остальные... Ведь и к врачу хотелось обратиться не из-за боли, а за утешением. Именно поэтому Дэмура и не позволял себе такой слабости.

Ягучи его ничуть не волновал. Ведь с Марико в конце концов не случилось ничего плохого, а раненую девушку доставили в больницу. Ягучи выполнил свою задачу: с целым отрядом подкрепления без проволочек примчался к месту происшествия, и не его вина, что Нисияма, этот рыцарь без страха и упрека, опередил полицию.

Куяма наконец заметил рассеянность хозяина и начал прощаться. Гостю приличествует оставаться до тех пор, пока хозяин не даст понять, что пора откланяться. Куяма прибег к вежливым отговоркам: Дэмура, мол, неважно себя чувствует и должен отдохнуть, все разговоры можно отложить до другого раза, — но вынужден был снова сесть, после того как старик решительно тряхнул головой.

— Необходимо кое-что обсудить не откладывая.

Время близилось к полудню. За окном моросил дождь, в крошечной квартирке горел электрический свет, но отопление было отключено: в японских домах, как правило, поздно начинают топить. Повсюду царил порядок, ничто не напоминало о схватке, разыгравшейся здесь накануне. Марико-сан хлопотала на кухне, готовя обед, и Куяма знал, что он тоже будет приглашен к столу. Госпожа Дэмура выглядела как обычно — аккуратная прическа, сдержанные, но не медлительные жесты, слегка застенчивый, дружелюбный взгляд. ведь она, вероятно, всю ночь не смыкала глаз. Долгие часы провела в полицейском участке, давая показания и без конца пересказывая одни и те же подробности, а по возвращении домой наводила порядок в квартире. Дэмура же велел ей готовить чай, потчевать гостя печеньем, а теперь с меланхолическим видом ждет обеда.

— Удалось выяснить, кто он, этот мужчина?

— Удалось. — Куяма потянулся за своим "дипломатом", щелкнул замками с цифровой комбинацией и достал блокнот. Получив выигрыш, "респектабельный господин" сел в автомобиль и был таков. Дэмуре пришлось отказаться от преследования, ведь это лишь в кинофильмах такси всегда подворачивается вовремя. Однако номер машины — черного "мерседеса" с шофером за рулем — старый сыщик записал. "Аракава Масатоши, — прочел Куяма. — Советник по финансовым вопросам".

— Что еще? — ворчливо поинтересовался Дэмура, и Куяма мысленно похвалил себя за то, что догадался прихватить подробную справку.

— Один из пятерки подручных при главаре клана Адзума. Мафиози второго поколения, начинавший карьеру не с наемных убийств. Клан оплачивал его обучение в Токийском университете, в Оксфорде и Лос-Анджелесе. Наш герой защитил диссертацию по международному коммерческому праву; женат, детей не имеет.

Молодой человек умолк. Дэмура терпеливо ждал продолжения. Куяма отложил свои записи в сторону и вскрыл банку пива. Он ощущал себя шутом, играющим неблаговидную роль этакого всезнайки, который со всеми гангстерами запанибрата. Каждое произносимое им слово казалось фальшивым, и он не удивился бы, вздумай Дэмура поднять его на смех. А между тем все его слова от первого до последнего были правдой, и Куяма понимал: шеф для того и снабдил его этой информацией, чтобы он в точности передал ее Дэмуре.

— Кое-что выяснилось и насчет пустующего административного здания, — неохотно продолжил Куяма. — Принадлежит оно одной из фирм клана Адзумы. Фирма зарегистрирована в Иокогаме и действует легально. Здание это наряду с несколькими другими было построено в ту пору, когда в муниципалитете Иокогамы начал обсуждаться вопрос о расширении гавани. Возникла вероятность, что при реконструкции порта строительный участок окажется в непосредственном соседстве с ним, так что застройка сулила огромные доходы. — Куяма оторвал взгляд от бумаг и смущенно посмотрел на собеседника. — Похоже, это крупнейшая сделка Аракавы за все годы его деятельности. Удастся она или сорвется — тут на карту поставлено очень многое.

— Вот именно, — ворчливо заметил Дэмура. — На карту поставлена его жизнь. Ведь он не свои капиталы вкладывает в эту аферу.

— Очевидно, поэтому Аракава и решил прибегнуть к гангстерским методам.

— По всей вероятности, да.

Собеседники задумчиво смотрели друг на друга. Казалось бы, какое им дело до спекуляций земельными участками, до чужих миллионных доходов?

— Хишикава в свою очередь захватил территорию на другом конце города и тоже начал строительство. И вроде бы в вопросе о расширении порта муниципалитет склонялся к этому второму варианту. По мнению господина Кадзе, Хишикава в расчете на это и основал свою фирму.

— Ну а наш приятель постарался его убрать. — Дэмура мрачно уставился перед собой. Куяма очень ошибался, полагая, будто бы Дэмура чувствует себя в преступном мире как рыба в воде. Для старого полицейского существовал незыблемый принцип: закон есть закон и порядок есть порядок, тут не может быть места бандитизму, связанному с крупным бизнесом. За всю свою долгую сорокалетнюю карьеру полицейского он так и не сумел постичь смысл парадокса: всем известно, что такой-то и такой-то — шантажист, грабитель, убийца, да только этого не докажешь. Что значит — не докажешь?! Поручите ему это дело, и он представит доказательства! Но ему-то как раз и не поручали... Постепенно забывалась горечь того момента, когда он узнал о своем переводе в отдаленный окружной участок, на тихое спокойное местечко. Может, оно и к лучшему — закончить борьбу и сложить оружие. И все же у него было такое чувство, будто ему дали пощечину. Сейчас ему вдруг вспомнился тот момент, и от неприятного воспоминания руки непроизвольно сжались в кулак.

От Куямы не укрылся этот жест, и молодой сыщик подумал, что, пожалуй, Кадзе прав: Дэмура намеренно разжигает вражду между бандой якудза и империей Ямаоки.

— Аракаве наверняка хотелось остаться в тени, — сказал Куяма. — Ведь если Хишикаву убьют, всем станет ясно, чьих это рук дело. Зато если он покончит с собой... — Молодого сыщика явно увлек ход мысли. — А тут один за другим случаи харакири — да лучшей маскировки и нарочно не придумаешь! Подыскать умелых фехтовальщиков, которые не остановятся даже перед убийством, для якудза не проблема. — Куяма умолк, почувствовав, что допустил бестактность. Однако Дэмуру не обидело напоминание о трагедии, чуть было не разыгравшейся вчера в его доме.

— Ну а как быть с остальными убийствами, замаскированными под харакири? — задал он вопрос Куяме. — Как ты-объ-яснишь гибель Кагемото, еще одного бизнесмена? Или журналиста Оситани, не говоря уже о самом Ямаоке? Тоже спишешь на Аракаву? Или, по-твоему, он запатентовал способ и торговал им в розницу?

Дэмура глянул на часы.

— Через пять минут обед. — Старик произнес эти слова со спокойной уверенностью, словно взгляд его проникал сквозь тонкую перегородку и видел хлопочущую на кухне жену. А может, супруги изо дня в день обедали, именно в это время? Зная склонность Дэмуры к пунктуальности, Куяма не исключал такого варианта. — А после того, как пообедаем, я хочу, чтобы ты отправился к Кадзе, — продолжал Дэмура. — Передай, что я прошу официально зачислить меня в группу расследования. Неважно, в каком качестве, лишь бы поскорее. Не позднее завтрашнего дня. И если кто бы то ни было станет давать интервью репортерам о том, что здесь произошло, пусть упоминает меня как сотрудника следственной группы.

— Словом, вы возвращаетесь к работе, — кивнул Куяма. Дэмура как-то странно ухмыльнулся в ответ:

— Можно и так сказать...

Глава тринадцатая Все четверо даже с закрытыми глазами явственно представляли себе каждый кадр видеоролика, но тем не менее прихватили с собой в додзе видеомагнитофон и кассету с записью. Прежде чем переодеться для тренировки, они заперли дверь. В небольшом зале царила тишина, нарушаемая лишь деликатным жужжанием кондиционера. Четверка бойцов молча заняла свои места. Пятый — тот, кто отдавал приказы, — встал в центре, на месте будущей жертвы. Роль жертвы отводилась человеку, который во время заснятой на пленку тренировки за считанные секунды уложил четверых противников. Пятый — тот, кто отдавал приказы, — был самым искусным фехтовальщиком из всей группы. Пожалуй, не слабее намеченной жертвы, а может быть, даже и сильнее. Во всяком случае, они могли бы схватиться на равных, и у четверки бойцов помоложе и не столь опытных это не вызвало бы возражений.

Тренировку начали в замедленном темпе, с терпеливостью профессионалов. Пятый — проштудировавший видеозапись так же тщательно, как и его подопечные, — сделал выпад против стоящего перед ним противника. Тот отскочил, и сяи — увесистый бамбуковый меч — скользнул мимо.

"Жертва" из этой позиции делала выпад назад. Удар был уверенный и точный, и, хотя дотошное изучение видеопленки осточертело нападавшим, они вот уже в который раз восхитились чистотой проведенного приема. Разумеется, сам принцип известен любому начинающему: угрожай одному, а нападай на другого. Но проделывать это столь виртуозно!.. Пятый орудовал мечом с не меньшим мастерством. Клинок, нацеленный книзу, резкой дугой продолжил направление удара назад, и округлое движение завершилось прямым выпадом за спину. Лишь иные очертания фигуры в окутывающем все тело защитном черном облачении позволяли догадаться, что в центре сражающихся находится не тот же самый мастер, что на видеопленке, а иная стойка ног при завершающей прием позиции говорила и об иной школе выучки.

Выпад оказался коротким, клинок не задел стоящего позади противника. Главарь опустил меч и, тяжело вздохнув, снял шлем.

— Нет, так не пойдет! Если между вами сохранится такая дистанция, ему незачем будет атаковать - тебя. И я-то ведь ткнул сейчас просто так... А-а... — он досадливо махнул рукой. — Повторим сначала. Встань поближе и делай так, словно собираешься напасть на меня со спины. Нападай на меня сзади, понял?

— Слушаюсь, сэнсей. — Лицо молодого бойца, по счастью, было скрыто маской шлема.

"Репетиция" началась сызнова. Четверо парней обступили главаря, а тот из своей исходной позиции сделал выпад вперед, и одновременно с ним бросился вперед стоящий гто-зади боец. Атакуемый чуть отступил назад, бамбуковый меч противника мелькнул, едва не задев его, и острием клинка ударил в защитный панцирь нападавшего сзади.

— Вот теперь хорошо! Повторим еще раз.

Участники "репетиции" вновь заняли свои места; стоящий в центре сделал стремительный выпад вперед и сложным, отточенным напряженной тренировкой приемом поразил нападавшего сзади ударом в живот. Борьба пошла ускоренным темпом, и молодому человеку все более становилось не по себе. Главарь обещал отработать с ним надежную систему зещиты, но сейчас как-то не очень верилось... Хорошо, если удастся одолеть жертву ценой потери одного человека. Жертву... Боец, вновь занимая свое место позади, почувствовал вдруг, что это определение в такой же степени относится и к нему самому.

Господин Кадзе осторожно замедлил ход машины. Он никогда не был здесь, и вряд ли ему доведется еще раз побывать тут. Без малого двадцать лет он посещал заведение мадам Ханако и сохранил эту свою приверженность, хотя теперешний его общественный статус открывал ему доступ и в более изысканные места. Но сюда он по-прежнему мог попасть только по приглашению. Кадзе вздохнул. У него не было уверенности, что правильно поступил, приняв это приглашение.

Шеф прибыл на своей личной машине. Приобретенная в позапрошлом году "Тойота-200", с кондиционером и автоматическим переключателем скоростей, сейчас вдруг показалась ему маленькой, убогой, а главное, слитком броской. Дернула же его нелегкая выбрать автомобиль ярко-красного цвета! Конечно, в тот момент он думал, что для торжественных случаев можно будет воспользоваться подобающим его рангу служебным черным лимузином. Однако на сей раз о служебной машине и речи быть не могло. Конечно, не потому, что пожаловал он в увеселительное заведение, а по причинам иного порядка.

Кадзе припарковал машину, выключил свет и остановил "дворники". Моросил дождь — такой мелкий, что угадывался лишь по насыщенному влагой воздуху и дымке вокруг фонарей.

— Рады приветствовать вас, сэнсей. Благодарим за честь, оказанную нашему дому.

У машины стояла дама средних лет в кимоно. Молодая девушка с приятным личиком прикрывала ее от дождя широким зонтом. Прелестница выждала, пока гость выйдет из машины, чтобы своим приветствием не ставить его в неловкое положение, а затем постаралась держать зонт так, чтобы Кадзе тоже укрыть от измороси.

Интересно, как они догадались, что это я? Ну и вышколены, ничего не скажешь!.. Восхищение Кадзе все возрастало. Он позволил женщинам сопроводить его к подъезду. Изящно начертанная табличка над входом была едва заметна. В рекламе здесь нет нужды, сюда допускается лишь узкий круг избранных счастливчиков. Кадзе пытался преодолеть охватившую его растерянность, совершенно не свойственную его характеру. Да и вечер обещал быть столь приятным, что жаль было его портить.

Кадзе снял ботинки и переобулся в соломенные сандалии-дзори. На площадке перед домом журчал родничок, вода, стекая по обкатанным камешкам, наполняла небольшой круглый бассейн. У гостя приняли пальто и провели внутрь, минуя миниатюрный садик, узкая бамбуковая крыша укрывала их от дождя. По дороге гостю дали возможность полюбоваться камнем, привезенным сюда основателем заведения еще в эпоху Токугава. Сопровождающей даме было лет сорок, даже в простом кимоно она выглядела изящно. Лицо, по обычаю густо раскрашенное, точно маска, оживлялось взглядом живых, умных глаз. Дама провела гостя в комнату, выходящую в сад. Здесь они снова переобулись, и Кадзе тотчас уловил приятный, ни с чем не сравнимый аромат душистого свежего татами. В дверях на противоположной стороне комнаты появилась грациозная юная девушка. Отвесив низкий поклон, она обернулась, бесшумно притворила за собою дверь, снова поклонилась, затем подняла с пола поднос и мелкими шажками засеменила навстречу гостю.

Началась церемония чаепития. Гостя потчевали свежим зеленым чаем, от которого потом всю ночь не сомкнуть глаз. Не беда, он и не намерен спать. Кадзе грыз крохотное анисовое печенье и мелкими глотками прихлебывал чай. Обмен обязательными любезностями подходил к концу.

— Когда человеку столь часто приходится сталкиваться с грустными сторонами жизни, он должен особенно ценить любовь, красоту, искусство, развлечения.

Кадзе согласно кивнул. Отх необходимости отвечать его избавило появление очередных девушек с очередными подносами. Маленькие чашечки подогретого сакэ и маленькие колобки из риса, чтобы спиртное легче пилось, но не ударяло в голову.

Искусно велась беседа, гость потягивал сакэ, а девушки усиленно подливали, но чуть-чуть, по глоточку, из чего Кадзе. заключил, что они берегут его силы, и эта забота была ему приятна. Его стесненность постепенно прошла. Беседа с этими гейшами была подобна возвращению в юность, когда завязывается дружба и возникает любовь, когда вдруг понимаешь, что мысли твои созвучны мыслям другого, а сердце бьется в унисон другому любящему сердцу и кажется, что прекраснее этого мига не бывает на свете. Хозяйка тихим, задушевным голосом прочла стихотворение об осени и близящейся зимней поре, рефреном звучали слова о любви, глаза девушек блестели, разогретые чувством. Кадзе уже давно оставил церемонную позу и сидел, скрестив ноги; он перестал тупо следить за тем, как ему подливают сакэ, и с нежностью поглаживал бедро рядом сидящей гейши. Сам он тоже решил прочесть стихи, написанные им еще в студенческие годы; строки врезались в память и никогда не забудутся, хотя вот уже двадцать лет, как Кадзе никому не читал их вслух. Перед его мысленным взором мелькали усеянное звездами небо, кустарники в садах, стекающие с гор ручьи и девушки, любовью которых ему довелось насладиться за долгие годы жизни. Во мрак забвения отодвинулось все повседневное и суетное: убийства, покушения, харакири и банды якудза. Когда его спросили, не желает ли он пройти в купальню, Кадзе с легким сердцем согласно кивнул.

Здесь его поджидали другие девушки; те, что потчевали сакэ, остались в гостиной, однако у Кадзе не было причин жалеть об этом. Новые прелестницы также были милы: озорные, лукавые личики, а взгляд целомудренно скромен, и под тонким шелком кимоно угадываются безукоризненные формы. Гостя ловко и проворно раздели, не успел он опомниться, как уже стоял перед ними совершенно обнаженный. Словно яркие, пестрые птахи вились и порхали вокруг него, и каждая неприметно прихватывала какую-нибудь деталь гардероба. Кадзе не притрагивался, не лез к ним с ласками, предоставив событиям идти своим чередом. Пусть будет так, как задумали девушки, а он не сомневался, что и ему это доставит высшее наслаждение. Кадзе послушно направился в душевую.

Примерно в то же самое время четверка фехтовальщиков тоже встала под душ. Ни смеха, ни шутливых взаимных подталкиваний, как обычно после тренировки. Главарь задержался в тренировочном зале. Дождавшись, пока подопечные скроются за дверью душевой, он опустился на колени, затем присел на пятки и прикрыл глаза. Прежде чем медитация очистила его пЬмыслы, он еще успел подумать, справится ли он в. одиночку с человеком, которого им предстояло убить. Да, ответил он себе. Однако в глубине души понимал, что у него нет полной уверенности.

Куяма в это время сидел, обложившись своими записями, и думал о Миеко. Вчера вечером, когда он в последний раз видел ее, личико девушки было осунувшимся и бледным, она неловко держала левую руку, выставив перед собой. Готовя к перевязке, ее напичкали болеутоляющими и успокоительными средствами. Сейчас, задним числом анализируя происшедшее, Куяма счел обнадеживающим один-единственный факт: девушка не поинтересовалась судьбой Нисиямы.

А мысли Миеко вертелись вокруг Куямы. Она пыталась разобраться в своих чувствах к нему. Учащается ли сердцебиение при Мысли о нем? Хочется ли ей побыть с ним наедине, прижаться к нему, шепча милые глупости? Нет, ответила она себе, нет у нее такого желания. Куяма, в сущности, был ей безразличен. Молодой мужчина, бесспорно, хорош собой — из тех, за кем бегают женщины, кто был красив еще в подростковом возрасте и пользовался всеобщим обожанием родственников и знакомых. Миеко читала восторг и преклонение в его глазах, и это льстило ей. Но не более того. В чем же причина?

Девушка осторожно скосила глаза на Нисияму. Тот был поглощен чтением. Сидел, выпрямившись в струнку, продолговатое лицо его казалось еще более вытянутым из-за теней, залегших в складках. Вот он наклонился вперед и сделал какую-то пометку, а кладя ручку, перехватил взгляд Миеко и улыбнулся ей. Миеко, как и положено, улыбнулась в ответ. Нисияма вновь углубился в чтение/улыбка сникла, а вместе с ней словно бы исчезло с его лица и всякое человеческое выражение. Лицо сделалось похожим на острие меча. Миеко закрыла глаза. Если не Куяма помехой, то в чем же дело, думала она. Даже закрыв глаза, она видела перед собой Нисияму. С мечом в руке, а вместо глаз — холодные, темные камешки. Не хочу, чтобы он прикасался ко мне, прошептала девушка так тихо, что было слышно только ей самой. Но это была мысль, произнесенная вслух, и Миеко повторила ее еще раз, более уверенно. Удивление сменилось твердой убежденностью. Не хочу, чтобы он прикасался ко мне!

Кадзе подошел к окну и потянулся всем телом. Он чувствовал, как напрягаются, а затем расслабляются мышцы, как на бедре подрагивает мускул, как грудная клетка наполняется воздухом. За окном по-прежнему моросил дождь, хотя, казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он переступил порог этого дома... Идет дождь, при желтоватом отблеске старого фонаря капли, скатывающиеся по отвесной крыше, словно пританцовывают на бегу, и слух вроде бы улавливает чьи-то торопливые шажки на миниатюрном мостике, перекинутом через крохотное озерцо. Похоже, за эти часы ничто не изменилось в мире. А может, прошли всего лишь минуты? Кадзе машинально поднес было левую руку к глазам, однако яркие, шустрые "птички" прихватили вместе с его одеждой и часы. Он отвернулся от окна. В комнате, кроме него, не было ни души; девушки, почувствовав, что теперь он не прочь побыть в одиночестве, деликатно удалились. Небольшую, выдержанную в строгих пропорциях комнату украшали старинные и, должно быть, стоящие бешеных денег гравюры эротического содержания. Раздевался он не здесь. Вновь обо-ротясь к окну, Кадзе задумчиво уставился на низкий, густой кустарник. Вряд ли он опоздал... Какие дурацкие мысли лезут в голову! Когда приспеет час, девушки придут за ним, деликатно дадут понять, что пора собираться, помогут ему одеться. При этой мысли по телу пробежала приятная дрожь, и Кадзе удовлетворенно улыбнулся. "Птички" сотворили с ним чудо. Он трижды побывал в царстве Облаков и Дождей за... за сколько же времени? Взгляд снова невольно потянулся к запястью. Кадзе не мог припомнить, когда он в последний раз испытывал такое блаженство.

Дверь слегка приоткрылась. В коридоре на коленях стояла девушка; Кадзе сделал знак, что можно войти, и девушка, отвесив поклон, мелкими шажками просеменила в комнату. Взгляд ее был скромно потуплен. Очень миловидное создание. Кадзе, хоть убей, не сумел бы вспомнить, участвовала ли она в том вихре, что захватил его. Девушка принесла его одежду: костюм и рубашку, аккуратно повешенные на плечики, и белье, сложенное ровной стопкой. Оставив вещи, она удалилась так же, как и вошла: скромно потупив глаза, бесшумной, но быстрой походкой и без конца кланяясь. "Пожалуй, в купальне ее не было", — подумал Кадзе.

Он не спеша оделся. Теперь можно было и взглянуть на часы. В его распоряжении оставалось еще десять минут, так что торопиться излишне. В заведении госпожи Ханако девушки тоже знают свое дело, но им далеко до этих. Гейши возвратили ему молодость и силу, наполнили чувством уверенности в себе. Интересно, рассчитывал ли Адзума на такой эффект или надеялся, что Кадзе утратит остатки сил и к моменту встречи будет чувствовать себя усталым и разбитым? А может, всего лишь хотел, чтобы гость проникся к нему благодарностью? В таком случае он добился своего: Кадзе действительно был ему благодарен.

Поправив галстук, Кадзе вышел в коридор, и в тот же миг поблизости возникла грациозная, обтянутая кимоно фигурка. Сопровождающая была ему знакома. Кадзе пригляделся к девушке, пока та проворными, мелкими шажками семенила впереди, указывая ему дорогу. Не сказать, чтобы она была красивее тех, что встречались ему в доме Ханако, да и умением, по сути, не превосходила тех. Или на него возбуждающе действовала сама мысль о фешенебельности заведения, где он находится?.. На сей раз им не понадобилось выходить в сад; девушка провела его вдоль узкой, увешанной гирляндами фонариков галереи. Кадзе, еще не остывший после любовных утех, испытывал голод, неутолимую жажду деятельности и редкостную уверенность в себе, когда кажется, за что ни возьмись, и любое твое дело закончится удачей. Однако, по мере того как близился момент встречи, у шефа все ощутимее сосало под ложечкой.

Адзума сидел, скрестив ноги, и дожидался гостя; он тот час же поднялся при его появлении. Встал он с некоторым усилием, как это бывало в последнее время и с самим Кадзе, когда чувствуешь, что затекли ноги, и вынужден опираться рукою о татами, чтобы не потерять равновесия. Оба были приблизительно одинакового возраста — лет шестидесяти — и чем-то даже похожи: заметно пробивающаяся седина, темный костюм консервативного покроя, неброский галстук, старомодно учтивые манеры. Адзума производил впечатление делового человека старого склада: не какой-нибудь там директор банка или преуспевающий менеджер, а президент заслуженной солидной фирмы. Пожалуй, так оно и есть, подумал Кадзе, пока оба они, не уставая раскланиваться, заверяли друг друга, какая честь для них это знакомство. Кадзе был известен один из этапов карьеры этого бонзы. Готовясь к встрече, он решил освежить в памяти необходимые сведения и затребовал из архива досье. Начал Адзума с мелких преступлений: спекулировал барахлом, скупленным у американских солдат, в сорок седьмом отсидел три месяца, в сорок восьмом был арестован по подозрению в убийстве и за отсутствием улик выпущен на свободу. В досье не было отражено, каким образом удалось Адзуме достичь высот в иерархии якудза, но факт, что в тюрьму он больше не попадал, хотя поговаривали, будто бы за ним водились разные темные делишки. Теперь даже эта стадия уже позади. Адзума может позволить себе отужинать в обществе начальника отдела по расследованию убийств, более того, приглашает его в одно из самых изысканных и дорогостоящих увеселительных заведений Японии, где при обычных обстоятельствах полицейского и на порог не пустят. Но сейчас его принимали как почетного гостя. Адзума заботливо усадил Кадзе, предложил выпить и, когда они подняли чашечки, старался не для виду, а всерьез держать свою чашечку ниже.

Беседа началась с общих тем. Оба нахваливали гостеприимный дом, красоту и любезность гейш, затем обсудили итоги чемпионата по бейсболу, после чего выяснилось, что и тот и другой — любители игры в гольф... К тому времени, как подали первое блюдо, собеседники успели сойтись накоротке. Они ели, пили, шутили и смеялись, словно добрые старые приятели. Оба могли себе позволить расслабиться: опыт, приобретенный с возрастом, давал возможность следить за своими словами и речью собеседника даже при рассеянном внимании; мозг фиксировал все оттенки подобно автоматическому устройству, которое работает не отключаясь.

После "купальни" у Кадзе разыгрался волчий аппетит. Он с жадностью набросился бы на первое блюдо, однако совладал с собой, ограничившись лишь несколькими кусочками. Нетрудно было догадаться, что ужин будет состоять как минимум из десятка блюд и самые вкусные наверняка подадут в конце. Адзума и его гость уже успели пропустить по несколько чашечек подогретого сакэ и стаканов пива, водные церемонии остались позади, так что оба сняли пиджаки, расслабили галстуки и расположились в удобных позах. Они не протестовали, когда хозяйка дома длинными палочками собственноручно вкладывала им в рот лакомые кусочки, дозволяли постоянно подливать спиртное, но пили лишь маленькими глоточками. Ужин состоял из пятнадцати блюд, и, когда гости насытились до легкой отрыжки, на десерт были поданы фрукты и чашечки чая. Покончив с едой, мужчины откинулись на подушки и закурили. Проворные женские руки в мгновение ока убрали тарелки, чашки, стаканы и придвинули к гостям маленький столик с бутылкой коньяка и рюмками.

Оставшись наедине, мужчины какое-то время молчали, потягивая сигареты. Оба ушли в свои мысли. Кадзе совершенно четко знал, чего он хочет и до каких пределов может уступить, поэтому его интересовало лишь одно: каким образом Адзума перейдет к сути дела. Что же касается Адзумы... возможно, он и не думал ни о чем серьезном, а попросту переваривал вкусный ужин. Оба молчали, как добрые старые приятели, которые могут себе позволить поблагодушествовать и не утруждая друг друга беседой.

Адзума, что называется, сразу взял быка за рога. В улыбке, которой он одарил Кадзе, была какая-то обезоруживающая приязнь.

— Вероятно, сейчас мне следовало бы изощряться в "иносказаниях, чтобы изложить суть дела, ради которого мы с вами встретились.

Кадзе выслушал это вступление с каменным. лицом. Юмор никогда не относился к числу его сильных сторон. Полицейский догадывался, что сейчас, вероятно, нужно бы рассмеяться, но не был в этом уверен.

— Мы повели бы долгий разговор о том о сем; о нынешней жизни, о падении нравов, о насилии, о росте преступности. Тут мне самое время было бы упомянуть недавний взрыв катера во время регаты, а вы, Кадзе-сан, поделились бы со мной кое-какой информацией. Разумеется, о разглашении служебных тайн не может быть и речи, просто вы мимоходом упомянете некоторые подробности, какие обычно становятся известны родственникам или друзьям полицейских... Отчего бы и мне не войти, в круг посвященных?

"Вот как надо решать подобные вопросы", — не без уважения подумал Кадзе. Ему было ясно, куда гнет Адзума: действовать по правилам и все же не совсем. Главарь мафии не хочет или не может уклониться от традиционного правила вежливости, предписывающего после долгой подготовки обиняками высказать свою цель. Но и проводить эту долгую подготовку ему неохота. Кадзе не торопился ему помочь; сидел с непроницаемым видом, словно не понимая, о чем идет речь. По лицу Адзумы на миг промелькнула тень растерянности.

— Если бы вы, Кадзе-сан, согласились принять условия игры, то могли бы, к примеру, сказать мне, уж не пбдозре-вает ли полиция в причастности к катастрофе кого-либо из лиц моего окружения?

"Будь по-твоему", — решил Кадзе. Ведь, в конце концов, ради этого сам он сюда и явился.

— Аракава, — коротко бросил он.

— Прямо не верится! — Адзума грустно покачал головой. — Кто бы мог подумать! Порядочный, умный человек, обучался за границей... Один из лучших наших экспертов по вопросам экономики.

Кадзе принял правила игры. Придется взять на себя какую-то долю неприятностей.

— Да, знаете ли, все это ужасно! — он осуждающе тряхнул головой. — Вот ведь вроде бы приличные люди, а на какие чудовищные поступки способны! Поистине чужая душа — потемки.

— Вы уверены, что это он?..

— Да.

Адзума помолчал, внимательно разглядывая татами, словно циновка и служила предметом обсуждения.

— Но доказать не можете, — произнес он наконец.

Кадзе улыбнулся и пожал плечами. Все шло гораздо легче, нежели он предполагал. Разговор напоминал корректный деловой торг, когда обе стороны заранее знают, на какие уступки они могут пойти, знают это о себе и о другом; когда условия отвечают интересам обеих сторон и торг ведется лишь для проформы. Оба партнера осторожничают, тщательно подбирают слова, внимательнейшим образом, как во время поединка на мечах, следят за реакцией друг друга, но при этом отдают себе отчет, что все это не всерьез. Доказать мы не можем, признал Кадзе молчаливым пожатием плеч. Будь у нас улики, и этот ваш хваленый "эксперт" находился бы в камере, а я не рассиживался бы здесь. Нои тебе известно, на что способна полиция, если уж ей вздумается копнуть поглубже, иначе и ты бы сейчас не торчал тут.

— Пожалуй, все же лучше изъясняться в открытую. — Адзума посмотрел Кадзе прямо в глаза, и тот ответил таким же прямым взглядом.

Кадзе видел перед собой солидного бизнесмена с наметившимся брюшком. Пожилого человека в костюме простого покроя, в очках в золотой оправе и сo слегка отечными глазами. Один из влиятельнейших людей Японии, такие не снисходят до беседы с полицейским служакой вроде него. Но, с другой стороны, это вожак бандитов, предводитель гангстерской шайки, с которым уважающий себя полицейский не сядет за один стол.

— Возможно, вы правы, — ответил Кадзе.

— Допустим, Аракава чистосердечно признается в содеянном. Как бы вы отнеслись к такому варианту?

— Я оценил бы ваше содействие, Адзума-сан, если бы вам удалось это уладить.

— Но вы согласитесь, полагаю, что Аракава действовал на свой страх и риск. Наша фирма не имеет никакого отношения к совершенным им злодеяниям.

— Согласен, — ответил Кадзе без колебаний. Адзума предлагает корректную сделку. Полиция получит непосредственного убийцу, а взамен прекратит копать глубже и совать нос в дела клана Адзумы. Ликвидировать мафию полиции не под силу, но неприятности доставить она может, и Адзума это прекрасно понимает.

Адзума с довольным видом потянулся к коньячной бутылке и уверенным, натренированным движением наполнил рюмки. Кадзе вспомнилось, что всесильный главарь клана в молодости несколько месяцев прослужил официантом. Вокруг стояла тишина. Дождь кончился, и Кадзе, поворачивая голову к окну, видел лишь непроглядную тьму. Похоже, весь дом, весь город вокруг погрузился в сон, и лишь они двое в мягком круге света бодрствовали, чтобы прийти к обоюдному согласию и рюмкой коньяка скрепить договор.

— Ваше здоровье, — сказал якудза.

— Ваше здоровье, — откликнулся Кадзе, и на сей раз, когда рюмки их сблизились, он постарался держать свою ниже.

Дэмура проснулся позже обычного. Он с трудом выбрался из сонного забытья, как пловец, нырнувший на непривычно большую глубину. Его не разбудил утренний шум: похоже, биологические часы, встроенные в организм за долгие годы службы, сейчас не сработали. Видимо, внешние звуки и раздражители не достигли тех глубинных пластов, куда он погрузился ночью. Сознание возвращалось медленно, постепенно, и Дэмура лежал на татами, чувствуя себя измученным, как после трудного дня. В квартире царила тишина, из кухни не доносилось отголосков утренних хлопот жены. Должно быть, уже очень поздно. Не открывая глаз, Дэмура медленно просунул руки под затылок и на несколько сантиметров поднял вытянутые ноги над татами. Брюшные мышцы напряглись, отчего к Дэмуре стало возвращаться хорошее самочувствие. Сначала он какое-то время медленно и ритмично дышал, затем мысленно проделал ряд разминочных упра: жнений, не забывая о ритмичных вдохах и выдохах. Затем, уперев пятки в пол, Дэмура сделал мостик. По-прежнему болел бок, ушибленный во время идиотского прыжка с поезда. Откинувшись на постель, Дэмура погрузился в размышления. Незачем было соскакивать на ходу. Минут через пять-десять поезд прибыл бы на остановку, а уж в крайнем случае ничто не мешало рвануть стоп-кран. Как же он мог до такой степени потерять голову?

Прошло вот уже два дня со времени их разговора с Куямой, а от Кадзе — ни ответа ни привета. Ситуация не допускала иных толкований: Кадзе не желает включать его в следственную группу. Возможно, не верит, что Дэмуре действительно угрожает серьезная опасность, а может, намерен подставить его, Дэмуру, как приманку. Не исключено также, что он остерегается компрометировать себя. И уж не оскорбила ли шефа неприкрытая резкость ультиматума? Впрочем, какой смысл выискивать причины. Не лучше ли подумать, что можно предпринять? Разумеется, можно самому поговорить с Кадзе, хотя его воспитание и опыт всей предыдущей жизни восставали против этой идеи. И тем не менее, обдумав все варианты, Дэмура не склонен был безоговорочно отвергать такую возможность/Он отложил ее про запас,, решив воспользоваться ею лишь в том случае, если другого выбора не будет. А с другой стороны, он понимал, что другого выбора у него нет. Но прежде, чем предстать перед господином Кадзе с такой вопиющей неучтивостью, необходимо было для очистки совести продумать все шансы. Конечно, можно бы отказаться от дальнейшего расследования, затаиться в надежде, что о нем позабудут. Но ему не хотелось прожить оставшиеся годы на каком-то полулегальном положении, да и на забывчивость якудза надежда слабая. Можно рискнуть и продолжить борьбу в одиночку. Однако двое суток назад выяснилось, что опасность грозит не только ему самому, но и его жене. Кроме того, Дэмура прекрасно понимал, насколько обманчива иллюзия полагать, будто в эпоху винтовок с опти-. ческим прицелом и бомб с дистанционным управлением можно как-то защитить себя. Нет, решительно подумал он и почувствовал, как и губы его беззвучно складываются, чтобы произнести это слово. Другого выхода нет. До сих пор он действовал на свой страх и риск, пора переходить на официальное положение. Полицейский должен быть полицейским. Надо идти к Кадзе.

Дэмура поднялся с постели, и в квартире словно бы заработал привычный жизненный механизм. На кухне захлопотала жена, и к тому времени, как Дэмура умылся и оделся, на столе ждал готовый завтрак.

Кадзе вовсе не думал, будто при аресте встретит сопротивление, и лишь годами выработанная профессиональная привычка заставила его перестраховаться. Чтобы не привлекать постороннего внимания, полицейские прибыли на двух машинах без специальных опознавательных знаков. Дом, где жил Аракава, не имел запасного выхода, однако, по словам участкового полицейского, с террасы на крыше дома при известном желании можно было выбраться в соседний сад, а оттуда — на другую улицу. Напротив этой лазейки и встал на страже один из полицейских автомобилей, а другой — где находился и сам шеф — припарковался у входа в дом. Метрах в пятистах отсюда цепью выстроились полицейские, отрезая все пути к бегству. Но Кадзе знал, что сопротивления властям или попыток бегства не будет. Он пошел первым, сопровождающие его люди, поотстав на два шага, следовали за шефом. Дом представлял собой двухэтажную виллу; где Аракава занимал весь второй этаж. В просторных апартаментах площадью более ста метров могли бы разместиться четыре средние токийские квартиры или три таких, как у Кадзе. Лестничные площадки были заставлены цветами в горшочках, как бы давая понять, что здесь обитает человек с добрым сердцем. Подъезд сверкал чистотой, солнечные лучи, льющиеся из скрытых отверстий, зайчиками плясали по стенам.

Кадзе нажал кнопку звонка. Двое сопровождающих прижались к стене по обе стороны двери — правая рука под пальто, в любой момент готовая выхватить оружие, — но шеф невозмутимо стоял прямо против "глазка". Ему была понятна реакция подчиненных, однако он промолчал. Ведь не они же ужинали с Адзумой в фешенебельном увеселительном заведении... Кадзе сознавал, что полицейским кажется странным его поведение, но это ничуть не смущало его. Гораздо хуже было, что в квартире не спешили открыть дверь. Согласно достигнутому уговору, Аракава должен быть дома. Неужели Адзума нарушил соглашение? Вряд ли, какой ему смысл! Кадзе вновь нажал на кнопку звонка и с трудом подавил в себе желание забарабанить в дверь кулаками.

— Прикажете взломать дверь, Кадзе-сан?

Шеф, помедлив с ответом, повернул ручку двери. Дверь отворилась, и Кадзе вошел в квартиру. Медленно, внутренне напряженный, шел он вдоль узкой прихожей и слышал, как за спиной полицейские, поочередно прикрывая друг друга, следуют за ним. Если им с тыла уготован какой-либо сюрприз, то первая пуля достанется шефу. Мысль эта не вызвала у Кадзе особого восторга. Ускорив шаги, он подошел к двери слева и толчком распахнул ее. Выстрелов не последовало, равно как и приветствий или вопроса, что ему угодно. В комнате не было ни души. Полицейские очутились в гостиной, обставленной на европейский лад: диван и кресла со светлой обивкой в мелкий цветочек, журнальный столик со столешницей из дымчатого стекла, секционный шкаф — на взгляд Кадзе, слишком громоздкий — с проигрывателем и телевизором в одном углу и баром в другом.

Кадзе сделал сопровождающим знак убрать оружие. Теперь-то он точно знал, что спешить им некуда, и неторопливо, словно в музее, принялся рассматривать картины на стене. Английский пейзаж, на заднем плане — замок, на переднем — руины какой-то округлой постройки. Дамы в узких, длинных платьях и с кружевными зонтиками праздно беседуют в парке. Старинная гравюра и фотография прошлого века с изображением Оксфорда.

— Сэнсей... — раздался голос позади, и Кадзе медленно обернулся. — Пройдите к нему в кабинет. И можно без предосторожностей: больше он уже никому не причинит вреда...

Сегодня они не запускали видеопленку и не занимались тренировкой. Четверо молодых людей, прихлебывая горьковатый чай, ждали главаря. Все были одеты одинаково: просторные, не стесняющие движения шаровары, трикотажный свитер свободного покроя, туфли на резиновой подошве. Мечи лежали рядом на татами, у каждого под рукой. Бойцы перестали трепетать перед трудным заданием, им осточертели бесконечные тренировки, и теперь уже хотелось одного: чтобы поскорее все было позади. Ведь до сих пор они только и делали, что отрабатывали комбинацию или смотрели видеозапись — поначалу со страхом и восхищением, а затем постепенно постигая трюки противника. С этим вставали по утрам, с этим ложились спать, и эту картину боя видели во сне. Теперь они изучили своего противника досконально. Знали, что он проворнее, стремительнее, чем они. И знали, что при всей его стремительности ему не выстоять против четверых. Они больше не роптали, что вынуждены разделаться с ним в поединке на мечах, а напротив, были горды выпавшей им честью и с нетерпением ожидали схватки.

Главарь так и не пришел. Он позвонил по телефону и велел отправляться. Молодые люди переглянулись, словно ища поддержки друг у друга. Затем взялись за мечи, и прикосновение к оружию заставило их сердца биться учащеннее. Бойцы встали, потянулись всем телом, напоследок проделали несколько упражнений для разминки, после чего оделись, спрятали оружие под пальто и вышли из дома.

Глава четырнадцатая Куяма припарковал машину на служебной стоянке. Он показал полицейское удостоверение, однако охранник заявил, что в данном случае это роли не играет, и побежал к телефону советоваться с начальством. Куяма тем временем сидел в машине, не спуская глаз с подъезда. Он знал, в котором часу Миеко должна прийти на перевязку. Возможно, ей придется обождать, да и перевязка займет, вероятно, минут двадцать, однако если ему повезет, то девушка появится с минуты на минуту. Не обращая внимания на охранника, с озабоченным видом околачивающегося поблизости, Куяма следил за входом. Утро выдалось холодное, прохожие ежились под порывами осеннего ветра. В последнее время отец вроде бы смирился с тем, что Куяма иной раз пользуется его черным "ниссан-президентом": бывают ситуации, когда необходимо пустить пыль в глаза, а солидный, черный лимузин как нельзя лучше подходит для этой цели. Куяма рассудил, что сейчас именно такая ситуация. Он чувствовал, что не нравится Миеко, хоть понять не мог почему. Он всегда пользовался успехом у женщин, бывали у него приятельницы и гораздо красивее этой Миеко, остается только самому себе удивляться, что он в ней нашел. С девушками подобного типа Куяме приходилось иметь дело, хотя эти японские "куколки" не в его вкусе. С одной из них Куяма крутил роман после расследования убийства Адзато.

Из подъезда высыпала целая группа людей, и Куяма наклонился вперед, чтобы разглядеть их получше: две девушки и с десяток ребятишек. Дети в ярких плащах-дождевиках и красных панамках, у каждого в руках воздушный шарик, полученный, вероятно, в награду за храбрость.

Молодой сыщик едва не прозевал "объект наблюдения". Позади него нетерпеливо сигналили, требуя освободить стоянку, охранник взволнованно объяснялся с водителем, а тем временем против входа в больницу остановилась машина "скорой помощи" и в дверях показались две молоденькие сестрички в белых халатах. Вместо того чтобы направиться к заднему люку машины, они подошли к водительской кабине и начали пересмеиваться с шофером. Короткие халаты вздернулись, обнажая девичьи прелести, когда барышни наклонились к окошку.

Миеко шла на удивление быстрой походкой. Трудно предположить, что миниатюрные ножки способны семенить так быстро... Девушка шла с хмурым видом, не глядя по сторонам, словно до других людей ей и дела не было. По чистой случайности Куяма заметил ее, когда она уже собиралась повернуть за угол, к станции метро.

Куяма включил мотор. Обогнул маневрирующую рпереди "хонду" и выжал газ до отказа. Свернув направо, за угол больницы, он обогнал Миеко: затем остановил машину, выскочил и успел распахнуть правую дверцу как раз перед проходившей мимо девушкой. Миеко замерла от неожиданности.

— Благодарю, — сухо произнесла она, — но, право же, в этом нет никакой необходимости.

— Да полно вам... — Куяма мягко подтолкнул ее к дверце, но, почувствовав, как напряглось под его рукой плечо Миеко, отпустил девушку. — Простите, — сказал он, — у меня и в мыслях не было похищать вас насильно.

— Знаю, но... — Миеко, вздохнув, покачала головой и села в машину.

Куяма с облегчением захлопнул дверцу и, обежав машину, занял свое место за рулем.

— Куда вас отвезти?

Девушка, не поворачивая головы, скосила глаза на'Куяму.

— А куда бы вам хотелось?

Куяма включил мотор и, рванув с места, влился в поток машин. Разиней он сроду не был и гасил самые высокие подачи. И сейчас он замешкался с ответом вовсе не потому, что заметил в тоне Миеко явный вызов. Просто он чувствовал себя с ней неуверенно. Девушка ему очень нравилась, а вот она не слишком-то расположена к нему. Уж не задумала ли Миеко оставить его в дураках?

— Домой, — ответил он наконец. И чтобы не оставалось недомолвок, добавил: — Ко мне домой.

Аракава погиб не от удара мечом. Он покончил с собой, приняв большую дозу снотворного. Его обнаружили мертвым в кабинете, который вполне мог бы служить местом действия для персонажей романа Mosjvia; он сидел за массивным письменным столом черного дерева, уткнувшись головой в столешницу, а у локтя его лежал сложенный вчетверо листок — письмо, адресованное полиции. Кадзе не был удив- лен таким поворотом дела. Единственное, чему приходилось удивляться, — как это он сам не предвидел подобного. Главарь якудза сдержал свое слово: он обещал выдать правосудию преступника, который чистосердечно признается в своих деяниях, и вот вам, получайте. Кадзе пока еще не притрагивался к письму, но относительно его содержания сомнений быть не могло. За убийствами, замаскированными под харакири, стоял Аракава. В преступлениях он сознается, однако от допроса ушел.

Разумеется, этого и следовало ожидать, думал Кадзе. Хотя вряд ли удалось бы предотвратить такой исход. И все же, может, подоспей они пораньше... а-а, да что теперь казнить себя задним числом!..

Шефу не было нужды отдавать распоряжения. Сопровождавшие его полицейские сами вызвали подмогу, и, пока господин Кадзе стоял, задумчиво уставясь на труп преступника, эксперты принялись за свое привычное дело. Что, если Аракава не по своей воле ушел из жизни?.. Кадзе прекрасно понимал, чем это обернется. Вместо того чтобы с чистой совестью закрыть дело, придется продолжить расследование. А отыскать убийцу Аракавы будет нелегко... если, конечно, не заключить очередную сделку с главарем якудза.

Кадзе рассеянно следил за проворными, уверенными действиями дактилоскописта. Да, многое зависит от результатов экспертизы. Если выяснится, что Аракаву убили, снова придется решать, как быть с Дэмурой. Кадзе не хотелось включать старика в следственную группу. Не нравился ему теперешний Дэмура с его разочарованием в жизни, с его способностью целыми днями просиживать у телевизора. Не нравился тон его устного послания, хотя Куяма изо всех сил старался сгладить резкость. Но больше всего ему становилось не по себе, когда он вспоминал прежнего Дэмуру. Что и говорить, неудачной была мысль вытащить Дэмуру из кресла перед телевизором и вновь привлечь к работе. Неужели неясно, что время Дэмуры давно миновало!.. Ну а если Аракава убит?

Шеф понимал, отчего старик настаивает на официальном признании. Якудза не вправе убить полицейского, во всяком случае, не посмеют преследовать полицейского в отместку за то, что он преследует их. А пока что Дэмура в глазах бандитов — полицейский в отставке, который подыгрывает противнику... Конечно, если Адзума сдержал слово, то Дэмуре нечего бояться. Дело закрыто, и наследники Ямаоки тоже могут спать спокойно.

Кадзе отошел в сторонку, чтобы подпустить экспертов к письменному столу, и после некоторого колебания направился к вместительному креслу в углу, обтянутому темно-коричневой, местами потрескавшейся кожей. Кресло оказалось против ожидания жестким, и Кадзе, вместо того чтобы утонуть в нем, уселся, как на пьедестале. Досадливо тряхнув головой, он снова уставился на покойника. Аракава был облачен в темный костюм и при галстуке, на лице у него застыла упрямая, обиженная гримаса. Наверное, он неохотно покинул это жесткое кожаное кресло и книжные шкафы черного дерева — всю эту нажитую многолетним трудом роскошь в англосаксонском стиле.

По кабинету сновал фотограф, работая почти бесшумно. Аппарат не щелкал, а издавал чуть слышное жужжание, обошлось и без привычных вспышек, слепящих глаза. Технический отдел обзавелся новой фотоаппаратурой, где применялась особая пленка, не требующая вспышки. По мнению эксперта, снимки получались лучше и детали фиксировались более четко.

Дактилоскопист наконец добрался до оставленного самоубийцей письма. Осторожно развернул бумажный лист и внимательно изучил всю его поверхность. В текст он не вчитывался. На лице Кадзе не отражалось ни тени нетерпения. Подлокотники кресла были слишком высоки, и шеф, опустив руки на колени, недвижно застыл, следя за работой эксперта. И когда ему наконец передали письмо, он никак не выдал своего волнения. Выбравшись из неудобного кресла, он прошел в другую комнату.

Почерк у Аракавы был красивый. Не сказать, что похож на художественную каллиграфию, для этого иероглифы были выписаны чересчур правильно, зато четкий, аккуратный, разборчивый. Таким же был и текст. Каждое слово по существу, но стиль не назовешь сухим или казенным. Форма в точности соответствовала содержанию. Текст писался явно не под диктовку, а принадлежал автору письма. Это несколько успокоило Кадзе. В первых же строках Аракава изложил мотивы самоубийства. Он совершил тяжкие преступления и знает, что полиция напала на его след. К тому же обстоятельства вынуждают его признаться в содеянном. Кадзе улыбнулся такой формулировке. Аракава вплоть до деталей предусмотрел все, чтобы рассеять сомнения полиции. Сообщил, каким лекарством воспользовался и где его взял, указал, сколько таблеток им было принято и в котором часу. Кадзе задумчиво покачал головой. С давних пор он привык остерегаться чересчур ясных объяснений. Вот и сейчас он чувствовал, что, несмотря на предельную четкость изложения, концы с концами здесь не сходятся. Пробежав глазами письмо до конца, он понял, что здесь неладно, и, на миг опустив листок, закрыл глаза. Не может быть, думал он и в то же время знал, что так оно и есть. Его не обманули, главарь якудза поступил корректно, и Аракава не лгал в своем предсмертном послании. С точностью до деталей он описал, как и почему организовал убийства Хишикавы и Кагемото, как и зачем устроил взрыв катера во время водных гонок. К письму был приложен список имен и адреса сообщников, то есть исполнителей. Кадзе не сомневался, что к тому времени, как прибудет полиция, все они будут мертвы. Словом, признание было идеальным, если не считать одного вопиющего пробела. Кто же убил Ямаоку?

С минуту Кадзе сидел, погруженный в размышления. Затем вернулся в кабинет, где все еще усердно трудились эксперты, и знаком подозвал к себе помощника. Если очень поторопиться, то, может, удастся хоть кого-нибудь из указанных в списке застать в живых.

Они поднялись на лифте двумя этажами выше, а затем по лестнице спустились вниз. В коридоре не было ни души. О такой удаче даже мечтать не приходилось. Они надеялись, что при случайной встрече их появление здесь не вызовет удивления, ну а обойтись без свидетелей — это идеал. Осторожно отворив дверь, они ворвались в приемную, расшвыривая столы и стулья, чтобы расчистить себе место для поединка.

— Что здесь происходит? — Человек, которому была уготована роль жертвы, появился в дверях кабинета и встал на пороге, опершись о дверной косяк.

Вытерев о штаны мгновенно вспотевшие ладони, парни выхватили мечи. Обреченный на смерть не двигался с места, меряя их скучающе-презрительным взглядом. А ведь он должен выйти на середину, лишь тогда сработает ловушка... Придется его выманить. Ближайший из нападавших взмахнул мечом. Выпад оказался слишком коротким, и противник даже не шевельнулся, видя, что клинок не достанет его. Молодой человек возобновил атаку. Приходилось действовать только прямыми ударами с дальней дистанции: противник занял столь выгодную позицию, что при любом другом фехтовальном приеме клинок застрял бы в дверной притолоке. Ухватив рукоять обеими руками, молодой человек целил в шею противника: это единственный сохранившийся в кэндо технический прием, когда меч используется как колющее оружие. Мужчина резко повернул голову, и рука его нырнула за спину. В следующее мгновение он предстал перед нападавшими с обнаженным мечом в руках, и молодой человек отскочил назад Отступил он не только затем, чтобы выманить противника на середину комнаты. Ему стало страшно. Мастер приближался, опустив руку, меч зажат в правой руке, острием назад, но молодой человек по видеозаписи достаточно хорошо изучил его искусство, чтобы затрепетать при виде наступающего.

Держась вне предела досягаемости меча, четверка принялась кружить подле мастера, обманными финтами пытаясь сбить его с толку. Мужчина медленно поворачивался вместе с ними, стараясь держать в поле зрения маневры всей четверки. Затем взгляд его вдруг посуровел. Он перенес центр тяжести на опорную ногу и плавным движением вывернутого запястья поднял перед собой меч. Нападавшие замерли. Дело принимало серьезный оборот. Противник решил драться насмерть. С данного момента он не заботится о последствиях и за малейшее неверное движение или неточный выпад обрушит на противника карающий меч. Молодые люди украдкой переглянулись: мужчина занял другую стойку и меч держал иначе, чем на пленке, которая служила им учебным пособием. Но вот они разгадали причину. Во время тренировки мастер пользовался длинным мечом, а сейчас в руках у него был вакидзаси — меч сантиметров на тридцать короче и значительно легче по весу. Парни знали, как им действовать дальше. Главарь подготовил их к любым неожиданностям, в частности к тому, что противник прибегнет к иной манере боя. Самое главное — соблюдать дистанцию, идти на сближение с осторожностью, чтобы не дать ему напасть первым, иначе он сам выберет, с кого ему начать. Их четверо, они должны навязать ему свою волю. По замыслу, один из них должен атаковать, вынуждая противника перейти в контратаку, а тем временем остальные трое... Однако даже самый подробный инструктаж тренера не рассеял их сомнений. Слишком уж совершенно фехтовальное искусство мастера, которому отводится роль жертвы, слишком непредсказуем он в выборе тактики. Не исключено, что он попросту уклонится от нападения и каким-нибудь неожиданным, стремительным приемом сразит кого-то другого из них. Но отступать было поздно.

Если схема позиций меняется, атаку начинает сильнейший из всей четверки, наказывал главарь. Боец переместился так, чтобы сойтись с противником лицом к лицу. Остальные взяли жертву в кольцо, но не предпринимали активных действий. Молодой человек не жалел, что так получилось. Он достаточно хорошо владел мечом и верил в свои силы. Решив сделать противнику подсечку, он напрочь позабыл все, чему его учили: не старался своей атакой отвлечь внимание противника и не собирался, как было уговорено, вовремя отступить. Он хотел во что бы то ни стало собственноручно сразить врага. С высбко занесенным мечом он припал на одно колено, готовя секущий горизонтальный удар. Боец годами отрабатывал технику этого приема и выполнял его уверенно, в стремительном темпе и в то же время плавно, все движения органично сливались воедино. Начиналась комбинация обыкновенным мощным прямым выпадом, который переходил в подсечку лишь при условии, если противник отступает, а не наносит в ответ такой же прямой удар. Молодой человек почуял неладное в тот момент, когда припал на колено, но свернуть комбинацию было уже поздно. Меч его просвистел в нескольких сантиметрах от ног противника, вовремя увернувшегося от подсечки. Оставалось только надеяться, что противник, вооруженный коротким мечом, не успеет достаточно быстро контратаковать. Затем парень почувствовал короткий удар в руку, который заставил его развернуться чуть ли не спиной к противнику, и он лишь краем глаза заметил сверкание клинка справа. Надо бы как-то парировать удар... Мускулы его напряглись в инстинктивной попытке защиты, но было уже поздно. Горизонтальный удар пришелся в шею и чуть ли не напрочь отсек голову от туловища.

Тем временем остальные трое тоже перешли в нападение. Атакуемый занял предельно низкую защитную стойку и парировал удар сзади, а затем молниеносным движением кисти развернул меч, перешел в стойку наездника и ткнул мечом вбок. Этот прием, отработанный годами тренировки, и был зафиксирован на видеопленке. Молодой человек, во время "репетиции" игравший роль приманки, умер медленной и мучительной смертью. Неприятельский клинок угодил ему в живот, а круговое движение кисти, которым противник высвобождал меч, развалило его внутренности. Парень еще успел подумать, что заранее предвидел такой исход: если при атаке слишком выдвинуться вперед, то не успеешь своевременно отскочить; куда ему равняться в стремительности с этим дьяволом. А может, главарь все это тоже предвидел и намеренно подставил его под клинок. И, умирая в муках, парень успел проклясть главаря; выродившаяся молодежь — в отличие от предков — теперь не почитает за честь жертвовать жизнью во имя чужих целей.

Двое уцелевших действовали, подчиняясь заученным рефлексам. Они так долго отрабатывали эту комбинацию, что попросту не могли допустить ошибки. Их активная роль начиналась с того момента, как жертва парировала удар, а они, лишь на доли секунды поотстав от "приманки", бросались в атаку. В такой ситуации даже у самого лучшего фехтовальщика не оставалось ни единого шанса на победу. Их противнику все же удалось мгновенным рывком головы уклониться от одного из ударов, зато другой настиг жертву: клинок уперся в ключицу. Однако противник еще не утратил способности к сопротивлению. Он сделал попытку ткнуть одного из нападавших мечом, но укол получился слабый, да и ненужный: спереди его в прямом выпаде сразил смертельный удар. Нападающие для верности еще разок-другой полоснули его, затем, тяжело дыша, обтерли клинки, чтобы на них не осталось крови, после чего позвонили главарю, спрашивая дальнейших инструкций. По намеченному плану на месте происшествия должен, был остаться один-единственный труп.

Дэмура умел ждать. Он сидел в приемной Кадзе, напоминая провинциального чудака, затребованного к начальству, — убого одетый старикан уставился перед собой в одну точку и лишь изредка бросал застенчивый взгляд на занятых важными делами служащих. Он не ерзал, сидел, не меняя позы и не давая себе труда взглянуть на часы или поинтересоваться у секретарши, когда же все-таки появится господин Кадзе. Раза три в приемную наведывался кто-то из давних знакомых, но они проходили мимо,. не узнавая отставного полицейского. Дэмура не окликал их — у людей работы по горло. В его времена обстановка здесь была более казарменная, среди служащих не так много было женщин. А сейчас, куда ни глянь, повсюду смазливые юные девицы с толстыми папками под мышкой деловито снуют из крмнаты в комнату. Ему это было не по душе. Вот Куяме... Да, Куяма отлично вписывается в общую картину: бесконечное мельтешение, создающее видимость деловой атмосферы. У каждого служащего такой вид, будто он вот-вот отправится на задержание опасного преступника или же, напротив, только что вышел из перестрелки с бандитами.

Дэмура ощутил легкую зависть, и это чувство удивило его самого. Не то чтобы старик был завистлив по натуре, но ведь он полицейский до мозга костей, к тому же отбыл долгий срок ссылки в захолустном окружном участке, а сейчас вот очутился на передовой линии борьбы против бандитизма... Да, ему тоже хотелось бы занять место на этой передовой. И быть молодым и хорошо одетым.

Дэмура тяжело вздохнул. Какой-то мужчина, направлявшийся к двери, остановился и бросил на него обеспокоенный взгляд.

— Вам плохо?

Старик тряхнул головой. Не объяснять же каждому встречному, что у него болит бок, ушибленный о камень, когда он, Дэмура, соскочил с поезда.

Начни он жизнь сызнова, ни за что не пошел бы в полицейские. Пожалуй, можно бы обзавестись собственной лавчонкой, хотя Дэмура слабо представлял себя в роли мелкого торговца. Вот уже два года он терзается в раздумьях, как бы он устроил свою жизнь, если бы имел возможность начать все сначала, но в данный момент его гораздо больше волновало, как ее прожить дальше. Как быть, если Кадзе откажется по'мочь?.. Все же Дэмура был полицейским, а не лавочником, и ему не пришлось долго думать, поскольку на выбор предоставлялись только два варианта. Например, можно исчезнуть. Имеются, в виду не такие серьезные меры, как инсценировка собственной гибели, смена фамилии или пластическая операция, — нет. Просто они с женой уедут куда-нибудь в глушь, где можно будет отсидеться, пока не утихнет буря. Глядишь, о нем и забудут, не сочтут нужным разыскивать его. Глядишь, не захотят связываться, ведь как-никак до недавних пор он был полицейским... Сам Дэмура прекрасно понимал, чего стоят. эти беспочвенные надежды. Другой вариант казался еще более неопределенным. У Дэмуры не было ни малейшего желания проигрывать его. Уж лучше бросить все и уехать куда глаза глядят, лишь бы была своя крохотная комнатушка да телевизор.

Дэмура заметил, что окружающие как-то странно косятся на него: должно быть, он говорит сам с собой. Ничего не попишешь — старость не радость. Вот и к нужному решению он никак не может прийти. Правда, подобные решения ему и не приходилось принимать в молодости... В те времена он не стал бы обращаться к Кадзе. Тогда с него за глаза хватило бы, если бы его отшили хоть раз. Тогда ему достаточно было бы знать, кто из мерзавцев стоит за цепочкой гнусных преступлений, он бы не стал копить улики и ждать рдобрения начальства. Дэмура медленно поднялся, разгладил складку брюк.

— Желаете что-нибудь передать господину Кадзе? — поинтересовалась девушка, которая усадила его здесь. Она выглядела совсем юной, этакая ученица-старшеклассница. В былые времена такие девчонк не поступали на службу в полицию, а подыскивали себе жениха. Впрочем, как знать, может, барышня именно этим и занимается здесь.

— Прошу передать, что я благодарен ему за любезность, — сорвалось у него с языка. Не стоило этого говорить. Прежде он никогда не позволил бы себе подобной дерзости. — При случае постараюсь отплатить тем же, — добавил он уже не без некоторого удовольствия. Что ни говорите, а у старости свои преимущества.

Адрес Аракавы ему продиктовал вчера Куяма, и Дэмура, листая свой потрепанный блокнот, вышел на улицу.. Адрес не был ему знаком, зато, как обычно, указывалась ближайшая станция метро. Дэмура свернул налево, ко входу в подземку, и купил билет.

Дорога заняла тридцать пять минут. Все это время он продолжал обдумывать те варианты, на которых остановился раньше, пока ожидал в приемной Кадзе. Мысленно перебрал все места, где они с женой могли бы укрыться, и попытался вообразить, в какой ад превратилась бы его жизнь, вздумай он объявить войну клану Адзумы. Ни одна из этих перспектив не радовала. Он лишь в общих чертах представлял себе, что ему нужно от Аракавы, но какими словами он это изложит, пока не задумывался. Итак, он вызывается помочь якуд-за заключить мир с Нисиямой. Объяснит, что вел расследование по поручению Кадзе, а не отрабатывал денежки Нисиямы с пособниками его или клана Ямаоки. Ну а если его усилия окажутся напрасными? Дэмура отогнал эту мысль и решил, покуда удастся, сохранять самообладание.

Повернув за угол, он увидел вереницу полицейских машин и, конечно же, обязательную толпу зевак.

Ведь вот любопытно, что даже в Токио, где все вечно спешат по делам, даже в тихом квартале вилл, окруженных садами, непременно вдруг находится немало людей, готовых праздно околачиваться и почтительным тоном выспрашивать скучающего на посту полицейского! Дэмура прошелся до места, где толпился народ, взглянул на номер дома, и последние его сомнения рассеялись. Он увидел машину Кадзе, однако это не смягчило его недовольства шефом. Мог бы принять его и раньше. Дэмуру так и подмывало войти в дом, однако не хотелось снова подвергать себя унижениям. Он повернул обратно и решительной походкой направился к метро. Итак, Аракава убит. Ну что ж, попробуем подступиться с другого конца! Ему не нужно было заглядывать в карту, еще по дороге сюда он обдумал маршрут. Всего одна пересадка, и он доберется до Ямаока Билдинг.

"Куяма все еще не мог поверить в удачу. Пошел на поводу у рутины, подобно фехтовальщику, который, даже не веря в собственные силы, обнажает меч и становится в атакующую позицию. Миеко держалась мило, слегка йасмешливо. Куяме очень хотелось посадить ее на колени и нежно приласкать, но он понимал, что тем самым испортил бы дело. Девушка в него не влюблена, и даже симпатичен-то он ей ровно настолько, чтобы... Куяма хорошо разбирался в женщинах. В соответствующий момент любая из них доступна, нужно только выждать или почувствовать этот момент. В особенности распространяется это правило на японок. Точь-в-точь как движущаяся цель на полигоне: не среагировал вовремя, опоздал выстрелить, и цель скрылась из виду. Правда, есть и разница: на полигоне рано или поздно цель на секунду вновь возникнет перед тобой. Миеко не даст еще одной возможности, в этом Куяма был уверен. Он знал также, что нельзя терять время: "движущаяся цель" не терпит долгих ухаживаний. В Америке гораздо проще было затащить девицу в постель, хотя, казалось бы, это стоило больших усилий. Ходи на какие-то дурацкие вечеринки или скучнейшие студенческие собрания, с заинтересованным видом выслушивай разглагольствования девиц о большой политике, взамен потчуй их восточной экзотикой — и все это для того, чтобы потом заманить партнершу к себе на квартиру. Этого правила Куяма придерживался твердо, не в силах понять, как это можно заниматься любовью в автомобиле. Но Миеко девушка незаурядная. Такие нечасто отдаются мужчине, да и не всегда можно понять почему. Но если уж дошло до дела, то незачем разыгрывать с ней весь спектакль до конца. Упустишь момент — растеряешь все шансы так же внезапно, как и получил. Но именно теперь Куяме хотелось бы поухаживать за девушкой как положено: обнять, приласкать, рассказать, что он почувствовал, впервые увидев ее, заверить, что для него это не просто очередное увлечение...

Он привлек к себе Миеко и поцеловал ее. На ней был толстый вязаный свитер, и девушка выглядела в нем полнее, женственнее, чем в прошлый раз. Сейчас она не казалась хрупкой. Маленькой и грациозной — да, но мягкие, округлые формы лишили ее облик девчоночьих черт.

Миеко не сопротивлялась, однако оказалась на редкость неловкой. Куяма испытал некоторое разочарование, но решил не сдаваться. И разочарование вскоре прошло. Стройное тело Миеко было плотным, крепким, упругим, но без грубой мускулистости, а в любви девушка проявила находчивость и нежность. Вот только целоваться она не умела. В памяти Куя-мы каждый миг их интимного общения запечатлелся, как в кинокадре: вот распущенные волосы Миеко рассыпаются по плечам, вот она вглядывается в его глаза, прежде че окончательно уступить его ласкам, вот отворачивается в сторону, и он видит мягкий изгиб ее спины.

И при этом Куяма все время чувствовал: девушка не любит его, ему не удалось ее покорить... После, откинувшись навзничь, он разглядывал знакомые трещинки потолка и раздумывал, не спросить ли у нее почему.

— Миеко, — прошептал он.

— Да? — откликнулась она также шепотом, и Куяма был ей благодарен за то, что она приняла этот интимный тон.

— Так, ничего.

Девушка тихонько засмеялась. Зазвонил телефон, и Куя-ма несколько секунд колебался, раздумывая, стоит ли подходить. Затем чувство долга одержало верх. Он прошел в другую комнату и, прежде чем поднять трубку, обернулся! Мие-ко сидела в постели, обхватив колени, и смотрела на него. Куяма пожалел, что не набросил халат. Он знал, что фигура у него отнюдь не спортивная. Одетый, он выглядел импозантно — высокий, стройный, а когда раздет, то видны слабые, неразработанные мускулы и рано наметившийся животик. ^ Звонил Дэмура. Голос у него был спокойный, даже чересчур.

— Я нахожусь в Ямаока Билдинг, — сообщил он.

Куяма не задал вопросов, но вздрогнул и отодвинулся в сторону, насколько позволял телефонный шнур. Ему не хотелось сейчас видеть девушку.

— Нисияма убит, — продолжил старик.

Куяма медленно положил трубку. "О боги! " — вырвалось у него. Он надел тонкую юкату, а затем вернулся к Миеко — сообщить ей страшную весть.

Глава пятнадцатая Когда Куяма прибыл на место происшествия, шеф курил в коридоре. По счастью, он не задал никаких вопросов, только устало взглянул и сделал Куяме знак войти в комнату. Там не было ни души — это первое, что бросилось в глаза молодому человеку. Очевидно, он явился с таким опозданием, что эксперты успели завершить свою работу на месте преступления. Тела убитых он заметил не сразу, а заметив, остановился как вкопанный. Ему стоило немалых усилий не отвести глаза в сторону. Ведь Кадзе наверняка именно для того и направил его сюда, чтобы он внимательно все оглядел. Куяма смотрел — и ничего не видел, попросту не способен был на бесстрастный осмотр глазами сыщика. Ему удалось подавить дурноту, он заставил себя приглядеться к чудовищным зияющим ранам, к лужам крови, но он не увидел ничего такого, что могло бы навести на след. Три искромсанных мужских тела. Один из убитых — Нисияма.

— Ну, что скажешь? — услыхал он позади голос шефа.

— Похоже, здесь разыгралось настоящее сражение.

— Нисияма был мастером меча, — произнес Кадзе таким тоном, что сразу возникал вопрос: кому под силу совладать с мастером?

"Еще более искусному мастеру", — подумал Куяма, а вслух спросил:

— Кто эти двое? Якудза?

— Нет! — отрезал Кадзе. — На первый взгляд похоже, а на самом деле не так. — Шеф говорил тоном, не допускающим возражений, и все же в голосе его звучала легкая нотка неуверенности. Обычно, желая поразить подчиненных неожиданными умозаключениями, он держался совсем иначе. А сейчас словно бы старался в первую очередь убедить самого себя. — Это не должны быть якудза, ясно-тебе?

Дэмура с сумрачным видом топтался в конце коридора. У него взяли показания и попросили обождать. С тех пор он и ждет здесь. Забыли о нем, что ли? А может, не стесняются применить свои примитивные уловки и по отношению к бывшему коллеге? От жалости к старику сердце у Куямы защемило сильнее, чем при виде убитого Нисиямы.

— Не пойти ли нам чего-нибудь выпить? — предложил он.

— Я не могу отлучиться, — ответил старик. — Мне велено ждать здесь.

— Да полно вам... — начал было Куяма и осекся. Он никогда не видел Дэмуру таким. Загадочный, с непроницаемым лицом, умело скрывающий свои чувства старик, разжигающий вражду между гангстерскими бандами, находящийся во всеоружии даже будучи невооруженным, — сейчас Дэмура напоминал упрямого ребенка, который готов наказать самого себя, лишь бы пробудить в родителях угрызения совести. Перед Куямой был старик, униженный и достойный жалости, и молодой сыщик не имел права унизить Дэмуру еще больше пренебрежительным отношением к его заботам.

— Тогда я тоже останусь, — сказал он.

— Совершенно излишне.

Куяма вздохнул, и мысли его переключились на Миеко... Положив трубку, он вернулся к девушке и сообщил ей, что Нисияма убит. А в ответ услышал тихое "обними меня". Их тела слились в отчаянном, страстном порыве, и Куяма впервые почувствовал душевный отклик Миеко, только не мог понять, кому адресован этот внезапный всплеск чувств. Затем они быстро оделись, и Куяма, повинуясь какому-то наитию, отвез девушку на квартиру к Дэмуре и препоручил ее заботам Марико-сан. Миеко следовала за ним, как послушный ребенок.

— Кадзе-сан считает, что это не якудза... — как бы ненароком обронил Куяма.

Дэмура пожал плечами. Взгляд его был устремлен вниз, на серую ковровую дорожку, устилавшую пол. Все в коридоре было выдержано в голубовато-серых тонах: дверные ручки, пластмассовые таблички-указатели, даже стены и те были выкрашены в светло-серый цвет. Мрачно-серая фигура старого сыщика идеально вписывалась в обстановку.

— Швейцар не заметил никого постороннего, — продолжил Куяма/— Конечно, злоумышленники могли проникнуть и поодиночке. Весь вопрос в том, - сколько их понадобилось, чтобы расправиться с тремя вооруженными людьми.

Куяма умолк, ожидая ответа, и Дэмуре пришлось вступить в разговор.

— Достаточно и одного, если он владел мечом лучше, чем эти трое, вместе взятые, — нехотя процедил он.

Куяма был поражен, как это он сам не додумался. И сразу в памяти всплыло открытие, которое он сделал для себя при расследовании убийства Адзато. Как бы ни был искусен мастер боевых искусств, но рано или поздно отыскивается еще более искусный. Уже тогда ему хотелось спросить Дэмуру, откуда у мастера берется мужество для борьбы и эта невероятная уверенность в себе. Разве можно знать заранее исход поединка: вдруг да на сей раз столкнешься с противником сильнее, проворнее, удачливее тебя? Но в глубине души Куяма понимал, что никогда не решится задать этот вопрос.

— И вам известен такой мастер? — поинтересовался он.

— Я не очень хорошо знаком с мастерами меча.

— А вы осмелились бы выступить против него... или против троих сразу?

Дэмура невидящим взглядом уставился перед собой.

— Что значит — осмелился бы? Если необходимо, конечно, выступил бы!

— Ну и как вам кажется, в случае необходимости вы бы их одолели?

— Да! — прозвучал незамедлительный ответ.

"Вот вам, пожалуйста", — с горечью подумал Куяма. Он не сомневался, что, спроси он в свое время Нисияму, справится ли тот с тремя такими мастерами, как Дэмура, и услышал бы единственный ответ: да, справится.

— Кстати, личность одного из убитых мне известна, — меланхолично заметил Дэмура.

— Вот как? — Куяма отреагировал с некоторым опозданием, поскольку все еще находился под впечатлением этой непостижимой самоуверенности, граничащей с безумием.

— Он был в группе молодчиков, напавших на меня, когда я вышел из салона "Тысяча утех".

— Неужели? — Куяма с трудом скрыл, что новость эта его ничуть не взволновала.

— Совершенно точно, — заверил его старик. — Иными словами, он из Общества любителей катаны.

— А ведь это Общество по сути — гвардия телохранителей при заправилах империи Ямаоки. Очевидно, Нисияма обратился к ним с просьбой о защите.

— У Нисиямы были свои телохранители.

— Возможно, этого ему показалось недостаточно. Вот вы лично как бы поступили на его месте?

Дэмура промолчал. Он тоже примчался к Кадзе просить помощи. Он тоже понимает, что от наемных убийц не отбиться в одиночку.

— А что, эти телохранители не носят при себе пистолеты?

Куяма изнервничался донельзя. Раз в кои-то веки Кадзе отпустил его, не надавав кучи поручений, а сбежать не удается: не бросишь же этого обиженно надутого старика. Может, именно на этом и строится расчет Кадзе? Шеф продолжает свою неприглядную игру, через него передавая Дэ-муре свои пожелания и снабжая старика крохами информации, но при этом не вступая с ним в личные контакты.

— Я бы не прочь потолковать с этим Камадой, — заявил Дэмура.

Куяма от неожиданности поперхнулся.

— Кадзе-сан как раз допрашивает его. Может, нам все же пойти домой?

— Знаете вы этих людей?

— Да.

Камада ответил не задумываясь, но и после этого не отвел взгляда от трупов. Не дрогнув ни единой черточкой лица, внимательно и серьезно изучал их, словно бы ему впоследствии предстояло перед кем-то отчитаться в своих впечатлениях. На сей раз Камада показался шефу еще массивнее и крупнее, чем в прошлый раз. Густой ежик волос, короткая шея, не пузатый, но в поясе шире, чем в плечах, как бы олицетворяя исконно восточный идеал красоты. Этот выпуклый, тугой живот — хара — не имеет ничего общего с обвислым, раздутым от неумеренных пивных возлияний пузом. Человек высокий, плечистый всегда кажется более приземистым и коренастым, если не стоит бок о бок с тобой. Камаде всего сорок пять лет, он весь слеплен из крепких, упругих мускулов, хотя это и не бросается в глаза из-за общих округлых очертаний фигуры. Мягкое, почти лишенное морщин лицо лишь в редкие мгновения хмурится, обыяно же выглядит так, словно Камада постоянно улыбается. Должно быть, все дело тут в линии рта.

Кадзе направился в соседнюю комнату. Он слышал, что Камада следует за ним. Шеф не вызывал Камаду, тот явился сам, узнав о случившемся.

— Это ваши люди? — Кадзе резко повернулся и впился взглядом в глаза Камаде.

— Да, — прозвучало в ответ.

Оба сели: Кадзе за письменный стол, Камада — в неудобное кресло для посетителей.

— После покушения в Иокогаме мы усилили систему охраны фирмы, — продолжил Камада. Он говорил спокойным, бесстрастным тоном полицейского рапорта. Кадзе хорошо понимал, что скрывается за этим лаконичным сообщением, какую массу организационных задач означал переход на усиленную систему охраны: дополнительное привлечение людей, оснащение техническими средствами защиты — разумеется, новейшими и самыми дорогостоящими... И все впустую. — Сюда же входила и охрана личной безопасности некоторых руководителей. К сожалению, господин Нисияма отказался от охраны. Он сказал, что сумеет сам постоять за себя.

— Значит, эти люди не охраняли его?

— Не знаю, — отозвался Камада. — Если господин Нисияма почувствовал, что ему угрожает опасность, он, естественно, мог обратиться к дежурному с просьбой прислать телохранителей.

Эти двое находились на дежурстве? Камада поднял на него усталый взгляд.

Сейчас проверю, - сказал он после паузы, прошел к телефону и набрал номер. Кисти рук у него были некрупные, пальцы тонкие. Говорил он тихо и без излишних форм вежливости.

"Ведь кому-то из них — Камаде или дежурному начальнику охраны — придется взять на себя ответственность", — подумал Кадзе.

— Они не числились на дежурстве, — Камада сел на место, поддернул на коленях брюки и продолжил: — Вахтеры в подъезде видели, как они входили, но ничего плохого не заподозрили.

— Понятно, — кивнул Кадзе. Разумеется, надо будет допросить вахтеров, хотя, конечно же, ничего существенного они не скажут. Однажды — после гибели Ямаоки — эта пластинка уже прокручивалась. Гигантское административное здание, где десятки людей входят и выходят...

— Ну а допустимо ли, скажем, такое предположение: Ни-сияма находился в хороших отношениях с этими телохранителями и, когда ему понадобилась охрана, обратился непосредственно к ним?

— Не знаю... Вряд ли. У Нисиямы в рамках общества "зелено-голубых" был свой небольшой додзе, так что в случае необходимости он мог вызвать кого-либо из собственных учеников.

— Эти двое владели мечом?

— Вполне возможно. Каждый из наших людей владеет каким-либо видом боевых искусств. Если желаете, могу проверить по картотеке.

— Спасибо, успеется, — сухо ответил Кадзе и, поправив упавшую на лоб прядку волос, поинтересовался: — Что вы намерены предпринять?

Камада скрестил руки на груди, ноги спрятал под стул. От всей его фигуры веяло силой, спокойствием, надежностью.

— Еще раз проверю систему безопасности. Проинструктирую людей, кто занимается персональной охраной. Затем, если не сочтете за обиду, сам тоже возьмусь за расследование этого дела.

Кадзе прислушался к посторонним звукам: торопливым шагам в коридоре, монотонному жужжанию кондиционера, тиканью механических часов и усиливающемуся вою сирены. Интересно, какая бригада полиции прибыла с таким опозданием да еще столь демонстративно?.. Он раздумывал, не подбросить ли вопрос Камаде: чего, мол, стоит вся ваша охранная система, если Ямаоку зарезали, как барана? И нет ли у шефа безопасности конкретных соображений насчет того, как это охрана могла прохлопать убийство? "Жалкий укол по самолюбию", — одернул он себя, а вслух сказал:

— Не смею вас долее задерживать. — Кадзе поднялся с места и проводил Камаду до двери.

Куяма сказал, что должен отлучиться в туалет, а сам тем временем отыскал помощника Кадзе и попросил его отпустить Дэмуру домой. Старый полицейский нетерпеливо поджидал его s коридоре.

— Пошли отсюда! — воскликнул он, едва завидя Куяму. — Сыт по горло, хватит без толку тут околачиваться!

В метро было сравнительно малолюдно, и они за двадцать пять минут добрались до квартала стандартных новостроек, где жил Дэмура. Его квартира находилась в восьмиэтажном доме, где первый и второй этажи занимал продовольственный магазин. Перед домом имелась небольшая автостоянка, а в цокольном этаже — вместительный гараж. Молодой человек в служебной униформе выпускал машины наружу: нажимал на кнопку и, пока шлагбаум поднимался, успевал отвесить поклон водителю, после чего нажимал другую кнопку. На наружной автостоянке торчала темная "тойота", два сидящих в ней субъекта не сводили глаз с парадного входа в дом. Когда Куяма привез сюда Миеко, машина с наблюдателями уже стояла здесь.

— Что за типы тут околачиваются?

— Люди Ягучи.

— Чего ему надо, этому Ягучи?

— Он, видишь ли, оберегает меня. Боится, как бы снова не нагрянули бандиты...

— Да уж, такой убережет!.. — Куяма не стал развивать свою мысль и молча припарковался рядом с "тойотой". Не везет этому Ягучи: все-то он рвется схлестнуться с бандитами, а неприятель никак не подворачивается. Ему бы такую участь, какая выпала Дэмуре: войну в джунглях, а затем борьбу с преступными бандами. Оба полицейских узнали Дэмуру и вежливо поклонились; Куяма тоже изобразил на лице улыбку.

— Думаете, они посмеют повторить нападение? Дэмура пожал плечами.

— Ведь с первого захода не удалось... Куяма вспомнил искромсанные тела в офисе Нисиямы и с надеждой взглянул на "тойоту".

— Если, конечно, мы не сумеем побыстрее закрыть дело, то не исключено...

— Что вы имеете в виду?

— Якудза намеревались со мной расправиться, поскольку думали, будто я работаю на Нисияму. Если Кадзе открыто вступится за меня, мне не страшна опасность. А так... — по некотором размышлении старик добавил, чуть ли не с отвращением выплевывая слова: — Банде якудза и правителям фирмы "Ямаока" придется заключить мир.

Сыщики вступили в коридор — темный и настолько узкий, что, идя бок о бок, занимали весь проход. Куяма пропустил Дэмуру вперед, и тот поправил галстук. В последнее время он непроизвольно повторял этот жест всякий раз, когда приближался к какому-нибудь выступу, углу дома или подворотне. Дурная привычка выдавала неслабеющее нервное напряжение. Лифт находился слева, однако Дэмура свернул направо. Куяма хотел было съязвить по этому поводу, но вовремя вспомнил трупы в офисе Нисмямы. Лестница тоже была узкой, площадки украшены искусственными цветами. Куя-ме стало невыносимо жаль Дэмуру. На старости лет тот вынужден ютиться в тесной конуре, сносить коварство Кадзе, который втравил его в это пакостное дело, а затем бросил в беде, потому что так ему удобнее плести свои интриги. Отчего бы шефу не принять Дэмуру и не сказать ему прямо, что пора положить конец распре между бандами, раз это совпадает с интересами самого Кадзе?

— Кадзе-сан уверен, что с Нисиямой свели счеты не якуд-за, — сказал Куяма. Один раз он уже сообщил эту новость Дэмуре, но тогда старик, погруженный в свои обиды, не сумел оценить ее должным образом.

— А кто же тогда? — отозвался Дэмура знакомым высокомерно-заносчивым тоном. Для Куямы по-прежнему оставалось загадкой, отчего старик иногда делается таким несносным. Сейчас бы самое время какими-нибудь неопровержимыми аргументами загнать его в угол, сбить с него спесь, но... Где их взять, эти аргументы! Дэмура прав: если не якудза, то кто же? И почему шеф так твердо уверен в своем суждении?

— Видишь ли, ведь бывают разные ситуации. Скажем, обнаруживаешь на улице пострадавшего — избитого до полусмерти и ограбленного. В этом случае преступление мог совершить кто угодно. К примеру, подростки выследили пьяного, оглушили его и обчистили карманы. Или профессиональные грабители пронюхали, что у человека водятся денежки, вот и прибрали их к рукам. Не исключена и случайная ссора с "разбирательством" на кулаках. Но у нас ведь ситуация иная. Допустим, где то в квартире обнаружен на кухне труп человека, которому всадили в живот кухонный нож. Тут уж можешь быть уверен, что это дело рук жены, свата, брата, ну разве что соседа, иными словами, "конфликт" семейного характера с ограниченным кругом участников.

Тем временем оба сыщика поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру. Женщины хлопотали на кухне, Миеко на миг показалась в прихожей, чтобы поздороваться. Она выглядела спокойной и даже улыбнулась, хотя улыбка получилась невеселой и чуть покрасневшие веки выдавали, что девушка плакала. При виде ее Куяма испытал странное чувство уверенности: Миеко принадлежит ему. Его смущало только, что он не знал, чем покорил ее, а значит, и неизвестно, как ее удержать. Дэмура достал из холодильника пиво, а хозяйка тотчас подала на подносе стаканы и влажные салфетки для рук. Мужчины с удовольствием выпили холодного пива, а затем Дэмура продолжил.

— Начнем по порядку. Одно из главных действующих лиц — банда якудза. Точнее, иокогамский клан Адзумы, а еще точнее — Аракава, принесенный кланом в жертву.

— По-вашему, он тут ни при чем? — спросил Куяма извиняющимся тоном: Дэмура не кончил говорить и неучтивo было перебивать его — Напротив, Аракава основательно замешан в этом деле. Только ведь не имеет значения — виноват он или не виновен, — если главарь мафии пытается столковаться с полицией.

На сей раз Дэмура намеренно сделал паузу, однако Куяма не воспользовался возможностью. Ведь тогда сам собой напрашивался вопрос: выходит, Кадзе вступил в соглашение с якудза? Нет, этакую крамолу невозможно высказать вслух! Даже помыслить о подобном и то нельзя, но вот беда: Куяма бессилен прогнать эту мысль.

К счастью, Дэмура продолжил свои рассуждения:

— Затем в нашем распоряжении общество "зелено-голубых" с целой цепочкой самоубийств, с воинственно настроенными активистами, с директором-распорядителем, который в высшей степени искусно владеет мечом. Ну, и к нашим услугам Общество любителей катаны, то есть наемники империи Ямаоки: десятки телохранителей, ведомственная охрана, наемные убийцы, бывшие полицейские, солдаты... Как по-твоему, кто из них расправился с Нисиямой? Если его прикончили не бандиты якудза, значит, либо его собственные люди, либо боевики Камады... Убийство Нисиямы мог заказать наследник Ямаоки. Если клану Адзумы удалось сговориться с Кадзе, отчего бы не прийти к соглашению и с враждующей стороной? Якудза приносят в жертву Аракаву, заправилы империи Ямаоки жертвуют Нисиямой, а Кадзе со спокойной совестью закрывает дело.

Куяме не хотелось обсуждать действия шефа, поэтому он сделал вид, будто не слышит. Допил остатки пива в стакане и снова налил себе.

— Весь вопрос в том, подчинится ли Камада приказу наследника.

— Отчего бы ему и не подчиниться?

— Если фирма открывает какое-то новое предприятие, которое, естественно, нуждается в охране, шеф безопасности предпримет все меры. Но повесить на себя убийство?..

— Пожалуй, вы правы...

— Другое дело, если распорядился сам Ямаока. Старику достаточно было сказать: "Уйди, не путайся под ногами", — и можешь считать себя покойником.

— Но если речь идет о жизни и смерти...

— Разумеется, не исключено, что якудза вступили в сговор с Камадой.

До сих пор Куяма был убежден, что старик плетет всю эту чепуху в насмешку над полицейскими: вот, мол, тычетесь вслепую, не зная, за что ухватиться, когда стоит только пораскинуть умом... Но сейчас он вдруг понял, что Дэмура говорит всерьез, хотя и взял такой иронический тон.

— А кто убил Ямаоку? — небрежно поинтересовался он. Дэмура долго молчал, и Куяма не без злорадства отметил, что он одним-единственным вопросом выбил почву из-под ног у этого превеликого умника.

— Вот именно, — вяло отозвался наконец Дэмура. — Кто же убил Ямаоку?

Старик поднялся с места — медленно, неуклюже, как и положено в его возрасте, куда подевались вдруг все его проворство и ловкость! Он вышел на кухню и тотчас вернулся, ведя за собой Миеко. В дверях на миг мелькнуло испуганное лицо Марико-сан и сразу исчезло. Мйеко села, не дожидаясь приглашения: мягким, грациозным движением опустилась на татами, словно для нее не существовало земного притяжения, и застыла с прямой спиной, опустив руки на колени. Куя-ме очень хотелось ласково погладить ее по голове и сказать, не бойся, мол, никому не дам тебя в обиду. Ну и, конечно, надо бы как-то намекнуть, чтобы вела себя приличествующим образом и ждала, пока ей предложат сесть. Дэмура тоже опустился на колени рядом с Миеко, а затем уселся, скрестив ноги. В руках он держал банку колы и стакан — должно быть, прихватил из кухни. Наполнив стакан, он поставил его перед девушкой. "Я теряю ее, — с отчаянием подумал Куяма. — Теряю ее и ничего не могу с этим поделать". Он чувствовал, что между Миеко и старым сыщиком возникло глубокое взаимопонимание и доверительность, о каких сам он мог только мечтать, несмотря на интимную близость с девушкой. Должно быть, подобные чувства испытывает обманутый и отвергнутый любовник. А он-то, дурень, еще вздумал жалеть незадачливого старикашку, с которым так несправедливо обошлись судьба и высшее начальство! Видел бы кто сейчас этого "неудачника": напыжился, как индюк, и пытается подавить отрыжку. "Э-э, брат, ведь ты всего-навсего ревнуешь", — одернул себя Куяма. Взяв в руки стакан, он чуть выждал в надежде, что девушка захочет чокнуться и с ним. Миеко не захотела, она попросту не заметила его выжидательного движения. Куяма отхлебнул глоток и поставил стакан на место.

— Как ваша рана? — поинтересовался Дэмура.

— Иногда побаливает, — девушка скроила милую гримасу.

— Давно вы занимаетесь фехтованием?

— Всего лишь четыре года, — ответила она застенчиво, как бы извиняясь за такой малый срок.

— А Нисияма?

— О-о, Нисияма, можно подумать, родился с мечом в руках.

Дэмура удовлетворенно кивнул. Миеко продолжила тему..

— Во время поединка он преображался. Становился красивым, грациозным. Сильным и умным. — Девушка покраснела. — Никогда бы не поверила, что его смогут одолеть.

"Она была влюблена не в него самого, а в его искусство", — подумал Куяма, а вслух произнес:

— На каждого сильного рано или поздно находится сильнейший. — Его слова прозвучали как выпад в адрес Нисия-мы. По сути, так оно и было, но нельзя же высказывать это в открытую. — Спроси Дэмуру, если мне не веришь! Спроси, кто мог бы справиться с ним самим! Нисияма, будь он жив? Камада? Ягучи, эта ходячая гора мускулов? Задай тот же вопрос Камаде или Ягучи. А ведь не исключено, что кто-то из них мог скрутить и его, не дав опомниться.

Миеко вопрошающе взглянула на Дэмуру. Старик потянулся, и морщины на его обезьяньей физиономии сложились в улыбку.

— Ягучи и за противника считать нечего, — снисходительно бросил он. — Выдержки никакой, знай прет без удержу и слишком уж он уверен в своих силах. Вот Камада — тот крепкий орешек.

— Вы его знаете?

— Я видел его в коридоре вместе с Кадзе. Ни у Куямы, ни у Миеко не возникло сомнения, что старику хватило беглого взгляда, чтобы оценить противника.

— И вы бы не побоялись выступить против него?

— В случае необходимости выступил бы...

— Но вы ведь уверены, что одолели бы его, не так ли?

— Когда вступил в поединок, уже некогда раздумывать кто кого, — Дэмура нахмурился. — Отчего боец считается сильнейшим? Да оттого, что не столкнулся с наисильнейшим. Чем дольше не выйдешь на противника сильнее тебя, тем больше веришь в собственную непобедимость.

— Выходит, это всего лишь вопрос удачи.

— Разумеется! Вся наша жизнь — вопрос удачи. В какой семье появился на свет, в какую школу ходил, забреют тебя в солдаты или нет, не прикончит ли тебя в расцвете лет инфаркт или рак, а если дойдет дело до поединка, то попадется ли тебе противник искуснее тебя. На каждого хорошего есть лучший. Но важно другое: сколько их, этих лучших. Может, всего один-два человека в целом свете, и тебе никогда не доведется столкнуться с ними. А может, таких людей гораздо больше, скажем, каждый второй боец или вообще любой мужчина, кто умеет двигать руками. И вообще, что значит "хороший боец"? К примеру, нынешний чемпион мира лучше или хуже меня? Конечно, лучше. Более проворный, выносливый, продукт новейших методов тренировки. Эх, да что там говорить!..

Никогда еще старый сыщик не казался Куяме до такой степени живым анахронизмом, как сейчас, когда он язвительно расхваливал этого безвестного чемпиона. Живая реликвия эпохи самураев. А Миеко уставилась на него во все глаза и слушает этот бред, как божественное откровение.

— Ну а в чем слабые стороны современных спортсменов? — задал вопрос Дэмура и сам же на него ответил. — Они, например, знакомы с техникой далеко не всех боевых искусств, не подготовлены к поединку против нескольких противников одновременно, не умеют обращаться с оружием. Впрочем, это всего лишь мои предположения. К тому же всем этим премудростям можно научиться. Зато...

Дэмура умолк и погрузился в размышления. Куяма осторожно переменил позу, стараясь не привлекать к себе внимания. Ни каратэ, ни фехтование на мечах не интересовали его особенно. В сущности, его занимал один-единственный вопрос: чем щуплый на вид старик превосходит крепких, выносливых юношей? Ответа на этот вопрос он не получил, хотя удовольствовался бы одной фразой. Или одним словом.

— В молодости я занимался в додзе у мастера Фунакоси. Как-то мастер предложил нам напасть на него в любой момент. Хотя бы и на спящего. Мы не дерзнули, слишком уважали учителя: Но один человек попробовал — Такаги, нынешний председатель федерации каратистов. Подкрался к мастеру сзади и занес руку для удара. Фунакоси и не подумал защищаться, только сказал: "Ай-яй-яй, Такаги, как ты держишь локоть! " Парень со стыда не знал, куда деваться. Он сам рассказал нам эту историю, но мы не поверили. При всем нашем уважении к мастеру нельзя же было предположить, будто он видит, что творится у него за спиной. А Такаги решил повторить попытку. Прокрался к мастеру в комнату, когда тот спал. Фуйакоси лежал спиной к двери. Такаги неслышно подобрался к нему и на миг задумался: какой прием применить, куда ударить? Пока он раздумывал, мастер, не оборачиваясь, сонным голосом пробормотал: "Бей скорей, Такаги, и уходи! Я старый человек, мне без сна не прожить".

Дэмура умолк. Возможно, хотел дать слушателям время обдумать поучительную историю, но, скорее всего, мысленно перенесся в ту далекую, светлую пору, когда был юным, восторженным учеником прославленного мастера. Миеко согласно кивала, глаза ее возбужденно блестели. Да, она все понимала. История была адресована ей.

Куяма выпил глоток. Вот она, реальная действительность: пиво, чуть выплеснувшееся на салфетку, тесный, убогий подъезд нового дома. А эти люди живут в вымышленном мире среди легенд о несравненных мастерах боевых искусств и пытаются создать свою особую систему ценностей.

— Да, все дело в этом, — снова заговорил Дэмура, и Куяма в первый момент не понял, что он имеет в виду. — В большинстве случаев излишняя уверенность в себе означает ограниченность ума и отсутствие воображения. Но иногда это качество приобретается годами упорных тренировок и медитации.

— Именно таким и был Нисияма, — вставила Миеко.

— И все же его убили!

— Для этого хватило бы двоих фехтовальщиков выше среднего уровня, — задумчиво проговорил Дэмура. — Один отбивался от Нисиямы, а другой тем временем разделался с телохранителями. После чего они на пару одолели Нисияму.

— О нет! У Нисиямы были свои хорошо обученные люди. Чего ради ему брать в телохранители каких-то неумех?

— А может, именно они и намеревались его убить? С чего начали, к тому и пришли: сплошные домыслы и предположения, эквилибристика ума.

— Неужели вы всерьез надеетесь, будто логическим путем мы доберемся до разгадки событий? — спросил Куяма.

Дэмура ответил ему тем же строгим взглядом, какой был у него во время его только что отзвучавшей проповеди о вы- соких материях. Куяма почувствовал угрызения совести. Чего, спрашивается, прицепился к старику? Что остается сыщику, отстраненному от официального расследования и попавшему в грозную беду, кроме как искать разгадки преступления умозрительным способом?! И все же Куяма не удержался, чтобы не подколоть старика.

— Назовите любую версию, и я вам выдвину полдюжины не менее обоснованных, но выводящих на другого убийцу, — Это не игра! — Голос Миеко дрожал от возмущения.

— Вот и я хочу сказать то же самое. Дэмура отмалчивался.

— Но ведь якудза... — начал было Куяма и осекся. — Ладно, чего уж там... — пробормотал он. — Прошу прощения.

— Вы знали о том, что Нисияма хотел провести самостоятельное расследование, чтобы выяснить, кто совершил убийства, замаскировав их под харакири?

— Да.

— А как он вел расследование?

— Не знаю. Этого он мне не говорил. Куяма вздохнул, а Дэмура бросил на него укоризненный взгляд.

— И до чего же он докопался?

— Он ничего не рассказывал. Я поняла, что дело худо, лишь по тому, как он нервничал. Правда, ему удавалось скрыть свое Состояние, никто из посторонних и не догадывался, но я-то видела. Ему постоянно приходилось делать усилие, чтобы держать себя в руках.

— Столкнешься с якудза — поневоле занервничаешь. — Едва выпалив эти слова, Куяма тотчас раскаялся. Ведь Дэму-ре тоже совсем недавно довелось столкнуться с якудза. — С той поры Нисияма и завел себе телохранителей? — поспешил он задать вопрос.

— Нет. Только после гибели господина Ямаоки.

— Кто был более искусным мастером — Нисияма или Ка-мада? — поинтересовался Дэмура.

— Нисияма, — убежденно ответила девушка.

— Ты спрашиваешь, сумеем ли мы найти разгадку преступления, — начал Дэмура, обращаясь к Куяме. — Не знаю. Но в одном я уверен: мы должны для себя разложить все по полочкам. Чтобы навести порядок в окружающем мире, прежде нужно упорядочить собственные мысли.

Миеко кивала с таким видом, будто уже много раз слыхала эту прописную истину. А может, нашла себе нового кумира, и теперь все, что ни скажет Дэмура, для нее верх мудрости. Куяма надеялся, что так оно и есть. Барышне нужны и предмет поклонения, и возлюбленный. Будь кумир помоложе, это только подорвало бы его, Куямы, позиции.

— Итак, мы знаем, что якудза подложили три кукушкиных яйца в непорочное гнездо самоотверженных борцов за охрану природы, — начал Дэмура своим противным менторским тоном.

— Два яйца, — поправил его Куяма.

— Два, — эхом откликнулся Дэмура, ушедший в свои мысли.

— Хишикава и Кагемото пострадали из-за своих спекуляций с недвижимостью.

— Любопытно, скольким заинтересованным лицам пришла в голову одна и та же идея, — задумчиво продолжил Дэмура. — Впоследствии любая оригинальная идея кажется совершенно очевидной, но ведь это не так. Скажем, маскировка под харакири была изобретением Аракавы, но, по-моему, тот, кто убрал Оситани, позаимствовал идею у него. — Он вновь обратился к Миеко. — Кто у вас в Обществе знал о том, что оба бизнесмена убиты?

— Нисияма, господин Наруто и, разумеется, господин Ямаока. И еще несколько человек из додзе, чьи услуги были необходимы.

— Неужели вы думаете, что кто-то из них... — возмущенно начал было Куяма, но весь запал его тотчас испарился. А почему, собственно, нет? — Да, вполне вероятно. Но кто же?

— Оситани кому-то мешал. Тебе не кажется?

— Не знаю... — Однажды Куяма посвятил целый вечер изучению статей журналиста, но ничего примечательного в них не обнаружил.

— Ямаока собирался выставить свою кандидатуру на выборах в мэры, разве не так?

— Что вы хотите этим сказать?

— Неужели не ясно? — вмешалась Миеко, а Дэмура из-под полуопущенных век одобрительно покосился на нее. — Должно быть, Оситани собрал о Ямаоке компрометирующий материал, который помешал бы тому занять пост мэра. Разве мог Ямаока стерпеть подобное?!. — Это всего лишь очередная гипотеза, — пытался охладить ее пыл Куяма.

— Да, — - согласился Дэмура, — гипотеза. Предположим далее, что Оситани готовился писать разоблачительную статью, и тогда Ямаока велел его убрать. Можно также предположить, что он не раз прибегал к подобным средствам и ему не было нужды искать наемных убийц или самому марать руки. Достаточно было сказать кому-то из надежных людей, что его беспокоит вся эта история, ну и, разве что, добавить: хорошо, мол, если бы этот газетный писака навеки прикусил свой длинный язык. Не сомневаюсь, что надежный человек воспринял бы эти слова как приказ и мигом помчался бы его выполнять. Ну а тут кстати подвернулась такая удобная маскировка под харакири, дважды уже успешно опробованная бандитами якудза.

Версия выстраивалась стройная. Даже чересчур. Кому другому, а уж Ямаоке было парой пустяков убрать человека, если тот встал у него на пути: Не секрет, что свою мощную империю Ямаока строил, не стесняясь в выборе средств. Немало крови было пролито им за последние тридцать лет. Но...

— Но кто убил Ямаоку? — вновь задал свой вопрос Куяма.

Дэмура промолчал, и вместо него ответила Миеко, почесывая раненое плечо. Надо бы ее одернуть, да как-то неловко.

— Допустим, что Дэмура-сан прав: первые две жертвы на совести якудза, третьего человека убили по приказу Ямаоки. А Нисияма начал расследование.

Мужчины переглянулись.

— Он как-то обмолвился по этому поводу?

— Нет. Но я же говорила, что он был сам не свой. Из-за конфликта с якудза он бы не стал так нервничать.

— Значит, он заподозрил, что тут замешан Ямаока... Куяма все более склонялся на на ее сторону, но, встав в позу скептика, пытался гнуть свое.

— Если бы все обстояло так, то Ямаока одним словом мог бы заставить Нисияму прекратить расследование. И вообще, ведь Ямаока убит. Или вы считаете, что Нисияма убил своего шефа, зная, что не может передать его в руки правосудия? — язвительным тоном поинтересовался он, однако Дэмура ответил вполне серьезно:

— Нет, я лично так не считаю. Тут уж скорее Ямаока вознамерился убрать Нисияму из боязни, как бы тот не копнул поглубже.

— Для этого не обязательно было убивать. Приказать — и деяо с концом.

— Вероятно, к тому времени Нисияме удалось узнать слишком многое. Он догадался, что Ямаока готовит над ним расправу, и опередил его.

— Каким образом?

— Откуда мне знать! Зашел к нему под тем или иным предлогом — и вся недолга. — Дэмура тотчас пожалел о своих словах. Не совестно ли нести такой вздор! Нисияма мог попасть к Ямаоке лишь в том случае, если старик вызвал его, да и то, наверное, приходилось ждать в приемной, пока его соблаговолят принять. И вокруг Ямаоки всегда было множество людей: секретарь, стенографистка, телохранители...

— Помнится, я когда-то видела один старый фильм, — сказала Миеко. — Он назывался "Харакири". Там герой решает...

Ей не дали договорить.

— И я видел! — подхватил Куяма.

— Я тоже, — оказал Дэмура.

— Значит, если Нисияма каким-то намеком дал понять Ямаоке, что намерен покончить с собой, старина Перебигый Нос наверняка поверил ему и отозвал своих наемных убийц. Единственное, о чем просит старика Нисияма, — дать ему секунданта и почтить церемонию своим присутствием. Ямаока предоставляет в его распоряжение свой личный додзе. Нисияма заходит, переодевается, затем появляется сам Ямаока, но на сей раз без обычной своей свиты. Его сопровождают лишь два телохранителя: один из них взят на роль секунданта, а другой — так, на всякий случай.

— Нисияма расправился с телохранителями. Ямаоке отсек голову, затем вспорол живот. После этого переоделся, на лифте спустил тела убитых охранников в гараж, на автомобиле Ямаоки отвез их в заранее облюбованное место и вернулся в административное здание.

— Меж тем события развивались своим чередом. Бандитам якудза не понравилось, что общество "зелено-голубых" сует нос в их дела. В знак угрозы и предупреждения они подожгли пароход Наруто, решив, что он, как администратор высокого ранга, затеял самостоятельное расследование. Здесь бандиты допустили промашку... Нисияма нанес ответный удар: его люди учинили разгром в принадлежавшем якудза борделе. По всей "вероятности, якудза полагали, что "зелено-голубые" не боятся лезть на рожон, поскольку чувствуют поддержку империи Ямаоки. Однако это не отпугнуло гангстеров. Взорвав катер на гонках в Иокогаме, бандиты дали понять, что готовы ввязаться в драку с кланом Ямаоки...

— Как, по-вашему, развивались события дальше? Дэмура задумчиво почесал бровь.

— Якудза заключили соглашение с Кадзе и в знак упрочения мира пожертвовали одним из своих заправил. Спрашивается, отчего бы им заодно не сговориться и с кланом Ямаоки, — возможно, их тоже устроит смерть Аракавы. Не исключено, что заправилы империи Ямаоки вынуждены были дать гарантию, что "зелено-голубые" тоже сложат оружие, и со своей стороны тоже должны были принести кого-то в жертву.

— Нисияма... — прошептала Миеко, и глаза ее заблестели влагой. У Куямы сжалось сердце. Больше всего ему хотелось обнять, лаской утешить опечаленную девушку, но он понимал, что в присутствии Дэмуры это невозможно.

— Общество любителей катаны еще раньше сделало попытку сговориться с якудза, но их усилия застопорились из-за вас.

Дэмура утвердительно кивнул. Взгляд у него сделался пустой, ничего не выражающий.

— А вы по-прежнему разжигали вражду.

Куяма и сам не понимал, за что он обижает старика, на долю которого и без того выпало немало унижений. Что было, то прошло. В конце концов, старый сыщик всего лишь выполнял свой долг.

— Неправда, моя задача состояла в том, чтобы понаблюдать, произвести разведку. — Голос Дэмуры звучал резче обычного, и Куяма счел за лучшее оставить при себе вертевшееся на языке замечание: Дэмура инстинктивно, по укоренившейся привычке, подливал масла в огонь.

— Прежде подобные гангстерские распри никоим образом не задевали посторонних, — продолжал Дэмура. — В былые времена... эх, да что тут говорить! — Он с горечью махнул рукой. — С чего бы именно бандитам сохранить понятие о чести, когда теперь всяк и каждый норовит отыграться на посторонних! Взрывают автобусы, бары, отели, угоняют самолеты — и все потому, что там находятся ни в чем не виноватые мирные люди> которые не таскают при себе оружие и бессильны дать нужный отпор. Прежде якудза никогда не имели при себе огнестрельного оружия - ^ только мечи, — чтобы при стычках не поранить кого-либо из посторонних. А теперь не моргнув глазом устраивают взрывы на многолюдной трибуне...

— Но Нисияма убит мечом, — проговорила Миеко. Плотно сжав губы, она краем уха прислушивалась к разговору, и по выражению ее лица было видно, что она выхватывает из слов собеседников лишь ту информацию, какая помогает работе ее мысли.

— С ним расправились не бандиты якудза, — возразил Куяма. — Убийцы хотели свалить преступление на якудза.

— Вполне допустимое предположение, — сказал Дэму-ра. — Его прикончили мечом не потому, что он был мастером фехтования, а для того, чтобы опытные полицейские тотчас заподозрили якудза. Хотя нет, вряд ли... — Он с сомнением покачал головой.

— Чем вам не нравится эта версия?

— Для этого Нисияма был слишком искусным мастером.

— Простите, не понимаю, — Куяма растерянно улыбнулся.

— Если его убивают мечом, так как он был искусным мастером фехтования, это означает, что его хотят унизить после смерти, показав, что его можно побороть его же собственным оружием. Это означает, что среди убийц находится человек, воспринимающий искусство Нисиямы как вызов и считающий себя ничуть не слабее в поединке на мечах Или же рассчитывающий найти в своем окружении человека, достойного противостоять Нисияме. Если же речь идет лишь о том, чтобы отвести подозрения, то ради такой уловки необходимо отыскать одного-двух фехтовальщиков суперкласса, способных одолеть мастера и двух телохранителей. По-моему, это неоправданные траты средств и усилий.

— Вот как? Но ведь вы сами говорили, что на каждого хорошего находится лучший!

— Верно. Весь вопрос в том, сколько их, этих лучших.

— К Нисияме приходили на выучку опытные фехтовальщики, — упрямым тоном произнесла Миеко. — И фильмы о нем снимали...

— Что-о?! — резко перебил ее" Дэмура. — Какой еще фильм?

— Учебный.

— Что демонстрировал Нисияма?

— Поединок на мечах с четырьмя противниками.

— Кто снимал этот фильм?

— Не знаю.

Дэмура чуть слышно засмеялся. Ранний сумрак, прокравшийся в комнату, скрывал помятость пиджака и сбившийся набок галстук старого сыщика. Куяма, метнув взгляд в его сторону, увидел лишь четкий силуэт; Дэмура сидел, выпрямив спину, уверенный в себе и как бы излучающий силу. Тонкий и несгибаемый, как хороший меч. Когда же он успел так резко преобразиться? Ведь только что горбился в расслабленной позе, ссутулив спину и скрестив ноги. И чему он вдруг так обрадовался?

— Вот видите, я же говорил: рано или поздно всплывет какая-нибудь второстепенная с виду деталь, и тогда вся мозаика сложится в целостную картину.

Дэмура резко вскочил, словно упругий мяч, потянулся всем телом и поправил галстук.

— Куда это вы собрались?

— Надо кое с кем потолковать. — Он снова тихонько рассмеялся странным, недобрым смехом. — Ждите, я скоро вернусь.

Дэмура стремительно вылетел из комнаты. Молодые люди слышали, как он что-то негромко сказал жене, затем хлопнула входная дверь. Миеко уставилась на Куяму огромными, широко раскрытыми глазами.

— Куда он пошел?

— Не знаю.

Какое-то время они молча сидели в сгущающихся вечерних сумерках. Тишину нарушало лишь тиканье настенных часов.

— Не тревожься за него, — сказал наконец Куяма. — Он сумеет постоять за себя.

— На каждого хорошего находится лучший, — прозвучал укоризненный ответ. — Ты же сам столько раз это твердил. Куяма подсел к ней поближе.

— Лучшего, чем он, не сыскать. — Молодой человек привлек девушку, и Миеко склонила голову к нему на плечо. — : Не беспокойся, малышка. Дэмуру никому не одолеть. — Куяма надеялся, что неуверенность, какую он испытывал в душе, не прозвучит в его голосе.

Похоже, он ехал в том же самом вагоне, что и в прошлый раз. А может, и нет, просто на этой линии во всех вагонах красные плюшевые сиденья, а у дверей прикреплен красочный плакат с рекламой масла для загара. В прошлый раз он сразу же бросился в глаза, едва только Дэмура вошел в вагон. Сейчас его охватило странное чувство возвращения в знакомую обстановку, и старик подумал: а нет ли какого особого смысла в том, что он едет туда же, что и раньше, и в том же самом вагоне, что и в прошлый раз? Может, это предвестие удачи? Впрочем, до сих пор это расследование не баловало удачей, трезво подытожил он. Удача окончательно отвернулась от него, когда Кадзе прислал к нему Куяму. Но в глубине души Дэмура чувствовал, что это не так, и нелепо обманывать самого себя. Если бы Кадзе оставил его в покое, сидел бы он сейчас дома и пялился в телевизор. "Очень тебе этого хочется? " — с пристрастием спросил он себя, и в душе вынужден был признаться, что вовсе ему этого не хочется. Какой интерес целыми днями торчать у телевизора! Дэмура получал истинное удовольствие, находясь в центре событий. Привычный гул подземки и перестук вагонных колес воспринимался как волнующий мелодический ритм. Дома он ощущал себя потерпевшим окончательный крах старым неудачником со старомодными взглядами, который, ввязавшись в дело, невольно спровоцировал трагическую цепь событий. В душе вскипал гнев на себя самого и на тех, кто взвалил на него ответственность за это. Дэмура рвался в бой, он жаждал, чтобы на смену горечи и гневу поскорее пришла та грозная сосредоточенность опытного бойца, когда перестаешь замечать окружающее и все внимание сконцентрировано на выверенной до сантиметра точности приемов, уклонений и выпадов, на выискивании жизненно важных точек, куда следует нанести сокрушающий удар.

Он рад был вырваться из тесной квартирки, рад был избавиться от Куямы и этой юной девушки. Ему надоели пустопорожние разговоры. Хотелось ощутить бодрящее дуновение холодного ветерка, хотелось спуститься в метро, слившись с густым людским потоком, молча сидеть на красном плюшевом сиденье в ряду таких же молчаливых мужчин.

Когда Дэмура пересекал сквер, все было иначе, чем в прошлый раз: не лил дождь и на скамейке не сидела плачущая девушка. Интересно, что с ней сталось? Славная девушка, она смутно напоминала Дэмуре какую-то очень давнюю знакомую: та тоже однажды так же плакала, сидя под дождем... Дэмура свернул в переулок направо, замедлил шаг и вскоре остановился у знакомой вывески "Спортивный центр красоты и здоровья, аэробика, бодибилдинг, кэндо, каратэ". На сей раз Дэмура поднялся по лестнице и направился прямиком в нужный офис. Прежде чем войти, он проверил, хорошо ли закреплена на руке защитная пластинка.

В небольшом помещении офиса находились двое мужчин. Дэмура сразу же узнал обоих. Один — субъект в фирменном тренировочном костюме, столь предупредительно встретивший его в прошлый раз. Сейчас он был облачен в рубашку с коротким рукавом, отчего грудная клетка его казалась более массивной, а волосатые руки — мускулистыми. При первой встрече его набрякшие веки, пустой, холодный взгляд, короткая, мощная шея напомнили Дэмуре ископаемую рептилию, но на этот раз субъект показался ему похожим скорее на вредное насекомое, каких принято давить ногой. Другой мужчина — молодой, с привлекательной внешностью, облаченный в темный костюм, — более всего отвечал представлению о преуспевающем менеджере. Но Дэмура знал, что это впечатление ошибочно. Он видел этого человека в зале для фехтования. Видел, когда тот, одетый в темно-синее пальто, входил в салон "Тысяча утех". Видел, как тот, скрестив руки на груди, охранял Нисияму во время общего собрания "зелено-голубых".

— Что вам угодно? — Похоже, "ископаемая рептилия" и в самом деле не узнает Дэмуру. Зато молодой человек явно узнал его и несколько растерянно поклонился.

— Видите ли, я недавно был у вас... Хотел встретиться с господином Камадой.

— И что же?

Дэмура улыбнулся и подошел ближе.

— Вероятно, вы меня не узнаете. — Еще шаг к столу. — Меня интересует, кто снимал учебный фильм о Нисияме, вы или кто-то другой?

— А вам что за дело? Кто вы такой?

Мужчина вскочил из-за стола и встал напротив Дэмуры. Прекрасно, именно этих нескольких сантиметров старому каратисту и не хватало! Дэмура нанес удар в поддых — короткий, стремительный, кулак поставлен вертикально. Противник оказался сильным; твердые, упругие мускулы, точно панцирем, защищали его живот. Однако и Дэмура вложил в удар всю силу, ему удалось частично пробить защитный панцирь. Мужчина, правда, не рухнул наземь, но накренился вперед, судорожно хватая ртом воздух. Серьезного противника Дэмура никогда бы не стал бить в поддых. Отдернув правую руку, Дэмура тотчас проделал левой широкое, сметающее движение и подавил в зародыше ответный удар "рептилии". Сбил траекторию взметнувшейся в замахе руки противника, и правый кулак его снова пошел в ход. На сей раз это был длинный, прямой удар, устремленный к цели, подобно экспрессу, летящему через тоннель. Панцирь был пробит. Мужчина сложился пополам, затем медленно опустился на колени и ткнулся лицом в пол — точь-в-точь мусульманин, взывающий о помощи к Аллаху.

Дэмура неторопливо обернулся. Молодой человек застыл недвижно, карауля каждое движение старого сыщика. Рук его не было видно, их скрывало переброшенное через спинку кресла темно-синее пальто.

— Вы были другом Нисиямы? — поинтересовался Дэмура.

— Я был его учеником. Нисияма-сан — мой наставник.

Давно не слыхал Дэмура, чтобы это слово произносили с таким уважением. Наставник... все равно что отец. Молодой человек не сказал "мой тренер" или "мой учитель". Наставник — это человек, отдающий другому частицу самого себя. Человек, которому ты обязан жизнью. Не напрасно в старину ученики приносили мастеру еду, служили ему во всем, а в случае необходимости защищали его с тыла в поединке.

— Что вам известно об этом учебном фильме?

— Почему вы об этом спрашиваете?

Поверженный противник застонал и сделал осторожную попытку выпрямиться. Дэмура не ответил на вопрос молодого человека.

• Он снимал этот фильм. — Молодой фехтовальщик указал на корчившегося на полу человека.
• Я был одним из нападающих,
• По чьему заказу снимался фильм?

— Не знаю, но думаю, для додзе. Разговор шел о том, что хорошо бы зафискировать на пленке мастерскую технику сражения на мечах, тогда и начинающим было бы на чем поучиться. Пусть, мол, постигают красоту истинного кэндо и вдохновляются примером.

— А кто руководил вами, кто указывал, что именно вы должны делать?

— Никто. Мы вчетвером нападали, а мастер защищался. Дэмура вспомнил, как искусно владеет мечом его собеседник, и с растущим уважением подумал о Нисияме.

— Он одерживал над вами победу?

— С легкостью. — Ответ сопровождался застенчивой улыбкой.

Лежащий на полу мужчина шевельнулся. Реакция его оказалась быстрее, чем можно было предположить; похоже, он и правда состоял в родстве с ящерицами. Не поднимаясь в рост, он с колена бросился на Дэмуру и обхватил его за ноги, намереваясь свалить на пол. Масса весом в девяносто килограммов сработала с силой торпеды. Расчет противника был верен: Дэмура стоял вполоборота, внимание его было отвлечено, и у него не оставалось времени вскинуть колено к лицу нападавшего. Дэмура спохватился лишь в тот момент, когда лысая голова коснулась его ног, а железные руки пошли на обхват. Правда, отреагировал он с молниеносной быстротой: переместил центр тяжести на левую ногу и принял позу наездника. Сколько раз проделывал он этот прием за последние пятьдесят лет — десятки, сотни тысяч раз? Кто их сочтет?! Но факт остается фактом: навык тысяч и тысяч многолетних и каждодневных тренировок сейчас воплотился в одно-единственное и необходимое движение. Именно сейчас сказался опыт десятилетий, когда Дэмура в замедленном темпе отрабатывал этот прием перед зеркалом, сантиметр за сантиметром прослеживая перемещение центра тяжести, поворот бедра, ритм дыхания, положение колен. Когда проделывал этот прием быстро, быстрее, еще быстрей. Когда стоял в засаде в темной комнате, ожидая малейшего шороха за дверью, чтобы встретить противника во всеоружии... В этом навыке слились воедино долгие минуты, выстраданные в низкой стойке, когда в детстве он с дрожащими от напряжения мускулами, кусая губы, твердил себе, что должен выдержать, и впоследствии, когда готовился к экзаменам на должность сыскного инспектора. Дэмура клал на низенький столик книгу, и, если он плохо различал мелкий шрифт, значит, стойка получилась недостаточно низкой.

Мужчина намеревался сбить с ног, опрокинуть Дэмуру, а вместо этого как бы перевел его в низкую стойку, при которой невозможно было сдвинуть противника с места. Низкая стойка получилась по всем правилам: бедра в положении почти горизонтальном; спина прямая, мышцы живота после выдоха напряжены, стопы поставлены на ребро. Дэмура ощутил толчок, почувствовал, как летит, а затем вдруг замер как вкопанный: тепо ппиняло идеальную стойку. Выставив пеоед собой правую руку, он описал ею полукруг, а затем ударил локтем вертикально вниз — словно выполнял дыхательное упражнение. Тиски, сжимавшие его туловище, расслабились. Мужчина головой сполз вдоль бедра Дэмуры и растянулся на полу.

Молодой человек по-прежнему стоял не двигаясь. Лишь взгляд его изменился. Теперь он видел в Дэмуре не хилого старика, а опасного противника, и Это придавало особый смысл каждому его слову, каждому движению.

Дэмура выпрямился. На поверженного противника он даже не взглянул.

— Вам знакомы те два фехтовальщика, что находились с Нисиямой в момент его гибели?

— Нет. Я как раз за этим и пришел, чтобы выяснить у него. Я находился здесь на тренировке, когда мастера убили. — В силу своей молодости юноша еще не научился сдерживать страсти. — Проделывал какие-то дурацкие упражнения, лупил бамбуковым мечом начинающих бездарей, а тем временем мастеру была нужна моя помощь...

— Вы ведь не знали этого, — успокаивающим тоном произнес Дэмура.

— Не понимаю! Ведь мастеру было известно, что я нахожусь здесь. Если он почувствовал опасность, отчего не позвал меня? Почему обратился за помощью к каким-то чужакам? — Молодой человек не рассчитывал на ответ и не ждал его. — Мне подумалось, вдруг он звонил сюда, а мне не передали.

— За этим вы и пришли сюда?

— Да.

— Вы знаете этого типа?

Взгляды обоих были устремлены на неподвижно лежащее тело.

— Только в лицо. Обычно он принимал членские взносы. Дэмура вздохнул.

— Тогда, может, подсобите мне...

Молодой человек направился было к поверженному субъекту.

— Вызвать врача?

— Зачем? Он и так очухается. А до тех пор мне хотелось бы тут слегка покопаться. Уж очень хочется посмотреть эту пресловутую видеозапись.

Новоявленные союзники "покопались" в офисе. Заперли дверь на ключ и, не поднимая шума, основательно все переворошили. Обнаружили аккуратно ведущиеся приходно-расходные книги, тщательно зарегистрированную деловую переписку, макет нового проспекта. Но ни видеомагнитофона, ни кассеты не нашли.

— Здесь даже и телевизора-то нет, — проворчал Дэмура. Подойдя к распростертому на полу субъекту, он наклонился и приподнял ему веко.

— Не слишком сильно вы его стукнули? — поинтересовался молодой человек.

— Удар никогда не бывает слишком сильным, — огрызнулся Дэмура. — Просто одни держат его лучше, другие хуже.

— А он?

— Ничего ему не сделается. — В голосе Дэмуры чувствовалось облегчение. Действительно, не стоило с такой силой бить его локтем по темени. — Вы хорошо ориентируетесь в этом здании?

Молодой человек пожал плечами.

— Не очень. Я ведь бываю только в зале для фехтования и в купальне. — Он улыбнулся. — А иногда заглядываю в зал, где занимаются аэробикой.

Дэмура видел рекламный плакат со стройными красотками и вполне понимал молодого человека.

— Камада и его "любители катаны" тоже здесь тренируются?

— Да, иногда заходят. Но у них свой додзе. Они ведь занимаются не только фехтованием на мечах, но и стрельбой и ^самообороной без оружия.

— Где?

— Не знаю точно. Где-то в этом здании.

Дэмура припомнил задний вход и вежливого, но крутой закваски парня у подъезда. Уж слишком самоуверенно тот держался, слишком быстро отвердел его голос и зазвучала в нем невысказанная угроза. Дэмура направился к двери.

— Рад был с вами встретиться.

— Обождите! — воскликнул молодой человек и тотчас с опаской покосился на запертую дверь. Однако никто не сделал попытки войти. Дэмура повернул ключ и отпер дверь. Молодой человек шагнул к нему. — Я пойду с вами.

— Спасибо, не стоит. Я и один управлюсь.

— Охотно верю, но...

— По-моему, лучше вам остаться в стороне.

— Я неплохо владею мечом, и если вы подозреваете эту компанию...

Дэмура пригладил свои редеющие, с проседью, волосы. Что сказать этому парню? Что он не желает впутывать его в неблаговидную историю? Но ведь малый руководил нападением на салон "Тысяча утех" и по уши увяз в противозаконных действиях. Сказать, что дело может принять опасный оборот? Но он помнил, как уверенно и с какой изобретательностью фехтовал мечом молодой человек. А может, признаться по правде, что он, Дэмура, предпочел бы действовать в одиночку? Если он не обнаружит улик, то не будет и свидетелей его неудачи, а если найдет таковые, тр все лавры достанутся ему одному. Похоже, на старости лет в нем проснулось честолюбие. Прежде у него никогда не возникало ощущения, будто он должен что-то доказывать и как-то утверждаться. Но главным образом ему хотелось быть одному на тот случай, если он обнаружит улики и дело дойдет до схватки. Причина такого желания была непонятна ему самому. Он никогда не лез в герои. Всегда старался быть прикрытым с тыла, охотно уступал другим пальму первенства, если полиция готовила внезапный захват преступника. Да и сейчас можно бы вызвать Куяму или хоть всю следственную группу, но ему казалось, лучше идти одному.

— Нисияма был моим мастером. Дэмура вздохнул.

— Ну что ж, идемте.

Переход в другое крыло здания оказался на третьем этаже; стены сплошь увешаны огромными зеркалами и фотографиями мускулистых гигантов, вдоль стен расставлены тренажеры, разложены гири, гантели. Миновав переход, Дэмура и его спутник очутились в небольшом коридорчике. "Пожарная лестница" — указывали тускло светящиеся стрелки в сторону железной дверцы слева. Чуть дальше, в конце коридора, виднелась еще одна дверь — без надписи. Дэмура нажал на ручку и негромко выругался: дверь была заперта. Слесарному делу он никогда не обучался и не имел набора ключей и отмычек. Если возникала необходимость проникнуть через запертую дверь, сыщик вышибал ее ногой. Но на сей раз этот простой способ был неприменим. Массивная металлическая дверь была укреплена стальной рамой, а замок, судя по всему, дополняли прочные засовы.

— В офисе наверняка есть ключ, — сказал молодой человек.

— Туда нам лучше лишний раз не соваться, — недовольно буркнул Дэмура. — Попробуем проникнуть с улицы, через задний вход.

Дэмуру отнюдь не радовала такая перспектива.. Он прекрасно понимал, что миновать строгого охранника — задача не из легких.

— Вы же полицейский, — с надеждой произнес молодой человек; Дэмура не ответил, раздосадованный, что его все время отвлекают, не дают сосредоточиться. — По вашему мнению, мастера убили люди Камады?

Они снова продефилировали вдоль увешанных зеркалами стен. Дэмура глянул на свое отражение, и губы его Невольно скривились в усмешке. Вот уж не подумал бы, что со стороны — старик стариком: лицо все в морщинах, волосы поредели. Спутник его на этом фоне выглядел этаким матерым хищником — молодым, прекрасным, непредсказуемо опасным. И не слишком умным, мысленно добавил Дэмура.

— =- Думаете, видеозапись имеет какое-то отношение к убийству?

Очутившись в лифте, оба старались избегать взглядов друг друга.

— Вам доводилось видеть, как фехтуют на мечах люди Камады?

— Я сам фехтовал с ними.

— Ну, и как вы их оцениваете?

На лице молодого человека появилась знакомая пренебрежительная усмешка. Поинтересуйся у любого мастера его мнением насчет соседнего додзе и увидишь такую же усмешку.

— Неплохо.

— Под силу им было одолеть Нисияму, скажем, вчетвером?

Молодой человек рассмеялся каким-то ненатуральным смехом.

— А если они по видеозаписи изучили все приемы и трюки Нисиямы в поединке с четырьмя противниками?

Ответа Дэмура так и не дождался. Тем временем они вышли на улицу, миновали магазин запасных частей и свернули за угол направо. Подъездная дорожка для автомобилей была открыта, охранник в ярко освещенной стеклянной будке вскочил с места при их приближении и приветственно кивнул; молодой спутник Дэмуры улыбнулся в ответ.

— Давненько не виделись.

— Я на службе... — Тем самым охранник дал понять, что ему недосуг переливать из пустого в порожнее и что он не позволит посторонним околачиваться здесь.

— Дверь со стороны внутреннего перехода заперта. Охранник явно колебался, не зная, как поступить.

— Господин Камада ждет нас.

— Он еще не приходил. Дэмура посмотрел на часы.

— Мы явились десятью минутами раньше, чем было условлено.

Охранник отступил в сторону, пропуская их.

Дэмура и его спутник прошли вдоль выложенного кафелем коридора, поднялись по винтовой металлической лестнице, упиравшейся в дверцу с настолько низкой притолокой, что даже Дэмуре при его невысоком росте пришлось пригнуться. Они очутились в небольшом помещении, выполнявшем роль кафетерия: стойка бара, полки с напитками, маленькие, но удобные стулья, столики, газеты-журналы, телевизор. В кафе сидели четверо посетителей, некрасивая женщина средних лет изнывала от скуки за стойкой бара. При появлении новых лиц взгляды присутствующих обратились на вошедших. Двое раскланялись со спутником Дэмуры. Молодой человек знал дорогу. Они вышли через другую дверь — застекленную, обычного размера — и свернули налево.

— Здесь находятся раздевалки, — пояснил молодой человек. — А вон там — додзе. Поменьше нашего, но хорошо оборудован.

Дэмура заглянул внутрь и увидел вытянутый в длину зал с раздвижной перегородкой в конце, расписанной картинами боевых сражений. Сняв обувь, мужчины поклонились у порога и вошли. Лампы включать не стали, падающий из коридора свет позволял ориентироваться вполне свободно. Пол был устлан татами, одну из стен во всю ее длину покрывало зеркало, вдоль противоположной стены выстроились в ряд ма-кивары, мешки с песком.

— Здесь занимаются и кэндо, и каратэ, и дзюдо?

— Да, они совершенствуются в разных видах боевых искусств.

Дэмура покачал головой. Что ж, может, эти мастера-универсалы и правы, но он со своей стороны радовался, что сумел освоить хотя бы один из видов ближнего боя.

Отодвинув седзи — раздвижную перегородку, непрошенные гости прошли в дальнюю часть зала. Несмотря на округленную форму, эта часть помещения также была устлана циновками. Посередине маленький лакированный столик и подушки для сидения, по одну сторону— на небольшом возвышении — набор мечей, по другую — белый телевизор на ножках, а на полу — видеомагнитофон.

— Куда это он вдруг сорвался? — допытывалась Миеко.

— Не знаю, — искренне ответил Куяма, стараясь подавить нервозность. Девушка плотнее втиснулась головой в ложбинку между плечом и шеей Куямы, словно пытаясь спрятаться от треволнений и опасностей жизни. Куяма молчал, боясь шевельнуться. Именно об этом он и мечтал, ведь это куда большая победа, чем просто затащить девицу в постель. Но он не в силах был по-настоящему радоваться этой нежной преданности, не в силах расслабиться и внимать лишь тихим шорохам, доносящимся из кухни, наслаждаться теплом приникшего к нему девичьего тела и не думать ни о чем на свете...

— О чем ты задумался? — донесся тихий голос Миеко.

— Я думаю о Дэмуре, — признался Куяма.

— Перед его уходом я упомянула про учебный фильм, — Тогда, значит, он пошел в тренировочный зал. Девушка высвободилась из его объятий. Непослушная прядка упала на лоб, но Миеко даже не заметила этого.

— А если с Нисиямой расправились люди Камады? Куяма потянулся'было к ней, но девушка упрямо отстранила его руку.

— Ты что, не понимаешь? Дэмура пошел туда один, и если они убили Нисияму, то могут убить и его.

Куяма поперхнулся от волнения. Носовым платком вытер рот. Что ему ответить девушке? Он видел Дэмуру в деле. Зрелище было чудовищно страшным. Дэмура показался ему неодолимым, и Куяму поразили жестокость и молниеносная быстрота, с какими тот расправлялся со своими противниками. И все же сейчас на душе у него было тревожно. С течением времени облик воинственного и несокрушимого Дэмуры поблек в памяти, уступив место реальной фигуре щуплого на вид, седенького старика, которого он, Куяма, вырвал из привычной домашней обстановки. Он полюбил Дэмуру и сейчас беспокоился за него. Пожалуй, стоило бы поднять по тревоге следственную группу или хотя бы предупредить людей Ягучи, дежуривших на посту перед домом.

— Должны же мы хоть как-то помочь! — Щеки девушки горели от волнения.

— Нет! — решительно возразил Куяма.

— Но как же...

Так лучше. Вот увидишь! — Молодой сыщик очень надеялся, что его предсказание сбудется. Расследование преступления, активная борьба воскресили прежнего Дэмуру, и он, как в былые времена, отправился в одиночку, чтобы отыскать убийцу и поквитаться с ним. Если сейчас в помощь Дэмуре запустить в ход мощную полицейскую машину, домой вернется жалкий старик, которого использовали без остатка и за ненадобностью отшвырнули прочь. Но он непременно вернется!.. Куяма напрягся, готовый вскочить и бежать, но вовремя совладал с собой. Даже если Дэмура не вернется, он сам избрал свою участь.

Дэмура вынул кассету из видеомагнитофона и спрятал в карман. Ему было вполне достаточно увиденного. Четверо нападающих судорожно ищут брешь в обороне, взволнованно подкарауливают подходящий момент, чтобы броситься в атаку, а в центре группы — спокойный, неподвижный, исполненный взрывной силы мастер, виртуозно выполняющий свой коронный прием: прямой выпад, плавно переходящий в удар по противнику сзади. Дэмура не знал, сочтет ли суд эту кассету уликой, но для него она была прямым доказательством преступления. Он направился было к двери, но замер, увидев, как у порога шевельнулась какая-то тень. А в следующее мгновение весь дверной проем заполнила собой мощная фигура Камады.

Сейчас Камада показался старому сыщику выше ростом и массивнее, чем в прошлый раз, когда Дэмура видел его в Ямаока Билдинг. Неизменной оставалась лишь улыбка Будды, игравшая у него на губах.

— Ну, что скажете? Прекрасный был фехтовальщик, не правда ли?

— И все же его убили.

— Как говорится, поднявший меч от меча и погибнет... Извольте вернуть кассету.

Дэмура медленно поднял руки, поправляя галстук.

— Кассета очень интересная. Однако самое любопытное, пожалуй, что обнаружена она в вашем додзе. И двое ваших людей были найдены мертвыми возле тела убитого Нисия- мы. Похоже, они намеревались не защищать его, а напротив: атаковать. Видеозапись проштудировали заранее и хорошенько подготовились к поединку, а точнее, к убийству. И все же одолеть его оказалось нелегко. Двое поплатились жизнью....

Улыбка медленно сползла с лица Камады, лишь слабая тень ее осталась где-то в уголках рта. Но взгляд был холодный, жестокий.

— Мы живем в правовом государстве. Все ваши домыслы нуждаются в подтверждении. Верните кассету, и сможете беспрепятственно удалиться.

— Значит, это его рук дело? Его люди прикончили мастера?! — Голос молодого человека набирал высоту, сорвавшись на истерический крик. Парень выдал себя с головой, заранее предупредил врага, что собирается напасть. И когда, выхватив из-под пальто короткий меч, он метнулся вперед, намереваясь поразить противника рассекающим косым ударом, Камада лишь отступил назад. Отступил не намного — ровно настолько, чтобы клинок просвистел в нескольких сантиметрах от его лица. После чего нанес удар сам. Длинным мечом. Удар Камады тоже был косым и пришелся противнику в правое плечо, возле самой шеи. Прежде чем Дэмура успел вмешаться, все было кончено.

Дэмуру охватила бессильная ярость. Вот ведь не предугадал, что может произойти. Казалось, он все на свете знает о единоборстве, но нет, его обхитрили самым простым, примитивным трюком и как барана зарезали у него на глазах человека, которого он должен был защитить. Камада выглядел безоружным, и, ведя с ним разговор, оба забыли, что он стоит в дверях. Сделав шаг назад, Камада выхватил заранее приготовленный меч и тотчас взмахнул им. Разницы в длине мечей оказалось достаточно для нанесения точного удара.

Камада стоял слишком далеко и был слишком проворен. Пока Дэмура делал шаг, он успел отдернуть меч назад, на втором шагу нанес удар, а на третьем должен был сразить Дэмуру. Удар был классический — прямой, сверху вниз — и нанесен без каких-либо предосторожностей — ведь противник был безоружен. Дэмура приемом "нагаси" вывернул бедро и, когда клинок пролетел в сантиметре от него, нанес ответный удар. Однако кулак Дэмуры отскочил от плотного, упругого клубка мышц, подобно панцирю, защищавшего тело противника. Камада, словно бы и не ощутив толчка, рубанул мечом сбоку. У Дэмуры не было времени отступить и не было возможности уклониться, удар настигал. его на уровне груди. В последнюю секунду он успел выставить правую руку щитком наружу. С грохотом обрушился меч на защитную пластинку, однако сталь особой закалки выдержала удар. Камада не пожалел усилий, и Дэмуре пришлось до предела напрячь все мускулы, чтобы устоять на ногах.

Камада не дал ему опомниться. Разумеется, он почувствовал, что рука Дэмуры чем-то защищена, но не пожелал считаться с этим, а может, не успел вовремя свернуть комбинацию. Он вновь рубанул сверху, но по сравнению с этим ударом два предыдущих сошли бы за дружеское похлопывание. На сей раз у Дэмуры не было никакой возможности применить "нагаси" и не оставалось времени пустить в ход ноги; впрочем, при мощном телосложении противника подобные контрмеры вряд ли возымели бы эффект: плотные клубки мышц надежно защищали корпус. От удара в пах Камаду заслоняла удачная позиция ног, а шея и подбородок выпрямившегося во весь рост гиганта находились в недосягаемости от щуплого, низкорослого Дэмуры. Секунда — и он всей громадой тела навис над стариком, заполнил собой все поле зрения, заслонил весь мир. Дэмура видел лишь огромную плешивую голову и язвительную усмешку в уголках губ. Занесенного меча он не видел, но чувствовал, что клинок вот-вот обрушится на него, и знал, что удар такой сокрушительной силы ему не отбить одной рукой.

Вскинув обе руки, Дэмура скрестил их перед собой и одновременно расслабил бедра, слегка расставил ноги, приняв более устойчивую позу. Удар пришелся в щель между защищенных стальными пластинами рук, и Дэмура не раздумывал, повинуясь многолетнему навыку упорных тренировок и борьбы. Не разводя рук, он сделал ими резкий рывок в сторону и вниз и правой рукой пригнул меч противника. Затем — шаг вперед, перенес тяжесть на правую ногу и удар правой же рукой. Будучи опытным бойцом, Камада понимал, что на такой близкой дистанции парировать его невозможно. Если откинуть голову назад или повернуть вбок, удар придется в шею. Поэтому, нагнув голову, он прижал подбородок к груди. Дэмура в последний миг успел изменить постав кисти. Поначалу он намеревался ударить костяшками пальцев, но теперь переместил центр удара на ладонь, вернее, нижнюю ее часть, за долгие годы тренировок ставшую тверже камня. Ладонь впечаталась в подбородок противника снизу, под острым углом. Мощные шейные мускулы удержали голову Камады, не дали ей запрокинуться, однако в глазах у негр потемнело. Сколько секунд тем самым выиграл Дэмура, он выяснять не стал, ему хватило и одной-единственной. Не отнимая руки от подбородка противника, он с силой толкнул. Мускулы, встретившие мощный удар предельным напряжением, сейчас расслабились, и голова Камады запрокинулась назад. Дэмура ударил ребром ладони. Чтобы положить конец поединку, достаточно было угодить несколькими сантиметрами выше или ниже. Но Дэмура метил в кадык.

Глава шестнадцатая

На сей раз Кадзе соизволил его принять. Поблагодарил за помощь. Заверил Дэмуру, что на суде подтвердит: он, шеф центрального отдела, поручил ему провести расследование. Кстати сказать, учитывая все обстоятельства, судебное разбирательство сведется к чистой формальности. Камада бросился на него с мечом: что еще оставалось делать безоружному Дэмуре? Лишь интонацией шеф тонко дал понять, что существовали и другие возможности: нанести удар чуть ниже, чтобы противник всего лишь потерял сознание, вызвать на подмогу полицию, а не соваться в гангстерское логово одному.

Итак, дело закрыто, торжественно объявил шеф. Дэмура может со спокойной совестью отправляться домой, а людям Ягучи больше нет нужды нести охрану возле его дома. О том, чтобы Дэмура и в дальнейшем участвовал в работе отдела, речи не заходило.

Аудиенция длилась от силы десять минут. Затем Дэмура вышел на улицу и остановился у подъезда, не зная, куда податься и чем заполнить вновь обрушившуюся на него пусто ту... А Кадзе вспомнил тот день, когда было решено перевести Дэмуру в окружной участок. Сущим безумием было привлечь старую ищейку к расследованию этого дела, и все же идея себя оправдала. Раскрыв блокнот, Кадзе сделал пометку: не забыть включить Дэмуру в список получающих новогодние поздравления..

Дэмура терзался в раздумьях, как жить дальше. Если на то пошло, то не так уж он и рвался работать. Хватит, наработался, сам охотился на людей, и за ним охотились. Когда выходил на пенсию, казалось, он по горло сыт полицейской службой, надоело постоянно быть настороже, шарахаться от каждой тени. Но после месяцев вынужденного безделья сейчас он впервые почувствовал, что живет полнокровной жизнью. Минуты перестали ползти по-черепашьи, вновь появился смысл вставать по утрам и с удовольствием ложиться вечером, зная, что назавтра снова ждет насыщенный опасностями день. Может, стоило бы вернуться на работу в участок. Правда, тогда пришлось бы иметь дело с Ягучи, более того, служить под его началом. Однако не исключено, что удалось бы заключить с ним мировую. При такой перспективе идея выглядела совсем неплохо. Впрочем, можно бы податься в тренеры, преподавать, скажем, рукопашный бой, самооборону. Надо будет порасспрашивать старых приятелей, не требуется ли где опытный тренер.

Старик повернул к дому. Нестерпимо жали выходные ботинки, которые он напялил из уважения к Кадзе. Ничего, дома он сбросит их, едва переступив порог, облачится в добрую, старую юкату, откроет банку холодного пива... Пожалуй, даже включит телевизор. Или отправится на кухню, и, пока жена будет готовить обед, он обсудит с ней свои планы на дальнейшее. А еще можно позвонить Куяме. "

Предъявив контролеру билет, Дэмура прошел на перрон. Сколько прекрасных возможностей, его дело — выбирать. Можно, например, попытаться разыскать девушку, что тогда сидела на скамейке под дождем. Но прежде всего следует обменять квартиру: должно же у него быть место для тренировок!

К перрону плавно подкатил поезд. Дэмура вошел в вагон и сел на ближайшее к двери сиденье. А отчего бы ему не открыть собственный додзе? Самое время пожать плоды своей сиюминутной славы... Двое школьников напротив обменялись понимающей ухмылкой. У старика, видать здорово крыша поедала: бормочет и бормочет вслух не переставая.

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я