Библиотека

Библиотека

Михаил Веллер. Возвращение

А в Ленинграде шел снег. Вспушились голые ветви Александровского сада. Мягко выбелился ледок, стянувший сизые разводья Невы. Ударила петропавловская пушка, взметнув ворон из-под стен.

- Ким приехал!

Колпак Исаакия плыл. Медный всадник ссутулился под снежным клобуком. Несли елки.

- Дьявол дери... Ким!

- Здор-рово! Ким! Бродяга! Ух!

- Ну... здравствуй, Ким! Старина...

- Кимка! Ах, чтоб те... Кимка, а!

- Салют, Ким. Салют.

- Ки-им?!

- Братцы: Ким!

Билеты спрашивали еще от остановки. Подъезд светился у Фонтанки. Высокие двери не поспевали в движении. Билетерши снисходили в причастности искусству. Программки порхали заповедно; шум предвкушал: сняв аплодисменты, двинулся занавес.

- За встречу!

- Ким! - твой приезд.

- Гип-гип, - р-ра!!

- Горька-а! Ну-ну-ну... - эть!

- Ха-ха-ха-ха-ха!

- Ти-ха! Ким, давай.

- И чтоб всегда таким цветущим!

- Позвольте мне себе позволить... э-э... от нашего... э-э...

- "Пр-риходишь - привет!"

- Ну расскажи хоть, как ты там?

- Спой что-нибудь, Ким. Эй, дай гитару.

- Пойдем потанцуем!

Раскрывается свежее тепло анфилад, зеленая и призрачная нестеровская дымка, синие сарьяновские тени на горящем песке, взрывная белизна Грабаря, сиреневый парящий сумрак серовской балерины и предпраздничная скорбь Демона.

- Отлично выглядишь! ЗдОрово!

- Надолго теперь?

- Молоток. Завидую я тебе!..

- Ну ты даешь.

- Расскажи хоть поподробнее!

- Все такой же красивый.

- Что, серьезно?

- Одет прекрасно.

- Где? Ой, я хочу на него посмотреть!

Назавтра день был прозрачный, оттепель, влажные ветви мотались в синеве, капало с блестящих под солнцем крыш, девушки, блестя глазами, гуляли по набережным, и большой водой, фиалками и талым подмерзающим снегом пахли сумерки.

- Мощный мужик.

- Ну авантюряга!

- Вот живет человек так как надо!

- Не каждый так может, слушай.

- Этот всегда своего, в общем, добивался.

- Ким, ну идем!

- Значит, в восемь, Ким!

- Так жду тебя обязательно.

- Завтра-то свободен? Все, соберемся. Приходи смотри!

- Так в субботу, Ким, мы на тебя рассчитываем.

- На дне рождения-то будешь?

- Да давай, Ким, не сомневайся, тебе там понравится!

В филармонии было душно, музыка звучала в барабанные перепонки, тихо вступили скрипки, нарастая, музыка прошла насквозь, захватила в мерцании и сполохах, и в отчаянии заламывала руки и падала женщина на угрюмом берегу, метались под тучами чайки, и накатилась, закрывая все в ярости, огненная волна, стены городов рушились в черном дыму, гремел неотвратимо тяжелый солдатский шаг, но среди этого запел, защелкал невесть откуда уцелевший дрозд, и утренний ветер пробежал по высокой траве, березки затрепетали, в разрыве лазури с первым утренним лучом показался парус, он рос победно, и только пена кипела в прибрежных скалах.

"Да. Эдуард слушает. Что?! Ким, драть твои веники!! Старик сто лет когда скотина давай идет титан конечно. Да как, у меня нормально. Митьке? Пятый уже, недавно вот стихотворение выучил. Анька молодцом, вертится. Обязательно, о чем речь, сейчас я смоюсь с работы. Подходи, подходи! Да у меня и останешься, и не думай, что отпущу... кто стеснит - ты? С ума сошел! Посидим хоть душу отведем. Отлично! Добро!"

- Здорово!

- Даже так?

- Помнишь!..

- Помнишь...

- Помнишь...

- Помнишь...

- Помнишь...

- Помнишь...

Официант склоняет пробор: коньячок, икорка; оркестр в полумраке. Покойно; вечер впереди; твердые салфетки; по первой. Женщины красивы.

- Танька - вон, русый, высокий.

- Это и есть тот знаменитый Ким? Хм. Симпатичный.

- ... - ...? - ... - ...! - ... - ...

"...откуда ты взялся такой... господи... мне кажется, я знаю тебя давным-давно... Поцелуй меня еще... милый..."

Витрины в гирляндах ярки. Длинноногая дива склонилась к окошечку кассы. Светлые волосы легли по белой шубке. Короткая шубка задиралась. Девушка чуть приседала, говоря к кассирше. Открытые бедра подавались в прозрачных чулках. Она отошла к прилавку, переступая невероятно длинными и стройными ногами, гордая головка возвышалась.

- Дорогой! Заходи же скорее, заходи!

- Спасибо, ну зачем же; спасибо, родной. О! Боренька, ты посмотри какая прелесть.

- Да не снимай ты туфли ради бога. Ниночка, скажи ему.

- Ну дай-ка я тебя поцелую. Да загорелый ты какой!

- Выглядишь ты прекрасно, должен тебе сказать.

- И как раз к обеду, очень удачно! Боренька, достань белую скатерть из шкафа.

- Так; водка у нас есть? - хорошо. Сейчас я только позвоню Черткову, скажу, что мы сегодня заняты.

- Ну дай же я на тебя посмотрю-то как следует.

- Ниночка, где у нас в холодильнике семга оставалась?

- Кушай ты, милый, не стесняйся, давай-ка я еще подложу.

- Ну, как твои успехи? А что делать собираешься?

Болельщики выламывались из троллейбусов. Из надеющихся доказывал книжкой рыбфлота. Шайба щелкала под рев. Лед в хрусте пылил веерами. Короткие выкрики игроков. Транслирующий голос закреплял взрывы игры.

- Привет, Ким!

- Как дела, Ким?

- Здравствуй, Ким.

- Здравствуй.

- Здравствуй.

- Ким приехал.

- Он мне звонил вчера.

- А мы с ним в пять встречаемся, присоединяйся.

- Давно, давно я его не видел.

Неимоверно морозный день калился в багровом дыму над Марсовым полем. Побелевшие деревья обмерли над кровоточащим солнцем, насаженным на острие Михайловского замка. Звон стыл.

- За встречу!

- Ким! - твой приезд.

- Гип-гип, - р-ра!!

- Горька-а! Ну-ну-ну... - эть!

- Ха-ха-ха-ха-ха!

- Ти-ха! Ким, давай.

- И чтоб всегда таким цветущим!

- Позвольте мне себе позволить... э-э... от нашего... э-э...

- "Пр-риходишь - привет!"

- Ну расскажи хоть, как ты там?

- Спой что-нибудь, Ким. Эй, дай гитару.

- Пойдем потанцуем!

Дети катались с горки, падали, ликующе визжа, теребили своих пап в саду Дворца пионеров. Светилась огнями елка, лохматый черный пони возил малышей, бренчал бубенчиками, струйки пара вылетали из широких мягких ноздрей. Румяный кроха восседал на папиных плечах, всплескивая радостно руками.

- Как Ким-то? Что рассказывает?

- Вчера его Гоша видел. Цветет!

- Слушай, так что там насчет места в финансово-экономическом?

- В четверг буду знать; позвоню тебе.

- Если что - с меня причитается. Как твоя публикация?

- Вроде удается пристроить в "Правоведении".

В толпе наступали на ноги, магазины, автобусы, метро, толстые и тонкие, старость - молодость, осторожно - двери закрываются, портфели, сапожки, ондатры, сегодня и ежедневно, топ-топ-топ по кругу, вы проходите - не мешайтесь.

- Еще что нового?

- Вчера Кима видел.

- Еще что нового?

- Вчера Кима видел.

- Еще что нового?

Лыжню припорошило. Снежная пыль сеялась с сосен. Дымки стояли от крыш в серо-молочное небо. А здесь пахло промерзшим лесом, лыжной мазью, чуть овлажневшей шерстью свитера, руки с приятным автоматизмом выбрасывали палки, отталкивались, четко посылая; необыкновенно приятно было глотать лесной воздух.

- Эдуард, Митька опять ночью кашлял.

- Драть твои веники, звоню сегодня Иваницкому, у него есть знакомый хороший терапевт, а то что ж такое.

- Позвони, пожалуйста, не забудь. Как твоя изжога?

- Анька, отстань. Пью твой овощной сок.

- Как Ким?

- Нормально.

- Увидишь - передай привет. Сегодня среда, у меня семинар; буду поздно. Купишь поесть.

- Добро.

- И Митьку заберешь из садика.

- Могла не напоминать.

Автобус был пуст, и темные улицы тоже пусты. Согреться удалось только на заднем сиденье, но там высоко подбрасывало и сильно пахло выхлопом. На поворотах слышно было, как звякают и пересыпаются в кассах медяки.

- Боренька, ты совсем себя не бережешь.

- Ниночка, не пили меня. Я купил на рынке парной телятины.

- Милый, но зачем ты тащил эту картошку?

- Умеренные нагрузки полезны. А еще нам достали билеты на Темирканова, я Черткову звонил.

- Ты поблагодарил его?

- А как ты думаешь?

- Ким не давал о себе знать?

- При мне нет.

- Ну, ложись, ложись, отдохни. Вон до сих пор еле дышишь.

- Сейчас, ниночка, сейчас, положу все в холодильник.

Девушка притоптывала, поглядывая на часы. Парень подошел, невзрачный какой-то, маленький. Они поцеловались дважды, она, сняв варежку, погладила его по щеке, он обнял ее за плечи, они ушли прижавшись друг к другу.

- Танька - вот, тени французские, нужны? Ты что, того? Что - Ким?..

Мороз заползал за брюки и жестко стягивал бедра. Дубленка была короткая, ветер распахивал полы и продувал насквозь. Руки в карманах, ветер забирался в рукава до локтей. Зато пальцы не мерзли. Каждые несколько минут приходилось вытаскивать правую руку из кармана и тереть онемевший кончик носа кожаной холодной перчаткой. На перчатке всякий раз после этого оставался мокрый след.

- Старик, моя статья будет в четвертом номере "Правоведения".

- Король! Как ты ее все-таки умудрился там просунуть?

- Уметь надо.

- Рад за тебя.

- Сигарету. Так вот, место в финансово-экономическом - сто тридцать пять без степени. Сеньшин (ты слышал) заинтересован в своем человеке, ему нужен молодой мужик против старых дур на кафедре. Смысл, пожалуй, есть. Я обещал, что ты дашь ответ послезавтра.

- Смысл есть..

Подушка была тугая, постель свежая.

От настольной лампы резало глаза, но в темноте толку не было.

Четыре сигареты оставались в пачке.

Под серым дождем таяли сугробы на пустой площади.

В домах светились окна только лестничных площадок.

В шесть часов зашаркал скребок дворника.

Авторы от А до Я

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я