Владимир Высоцкий. 1969 год
Оловянные солдатики
Н. Высоцкому Будут и стихи, и математика, Почести, долги, неравный бой, - Нынче ж оловянные солдатики Здесь, на старой карте, стали в строй.
Лучше бы уж он держал в казарме их, Только - на войне как на войне - Падают бойцы в обеих армиях, Поровну на каждой стороне.
Может быть - пробелы в воспитании И в образованье слабина, - Но не может выиграть кампании Та или другая сторона.
Совести проблемы окаянные - Как перед собой не согрешить? Тут и там - солдаты оловянные, - Как решить, кто должен победить?
И какая, к дьяволу, стратегия, И какая тактика, к чертям! Вот сдалась нейтральная Норвегия. Ордам оловянных египтян.
Левою рукою Скандинавия Лишена престижа своего, - Но рука решительная правая Вмиг восстановила статус-кво.
Где вы, легкомысленные гении, Или вам являться недосуг? Где вы, проигравшие сражения Просто, не испытывая мук?
Или вы, несущие в венце зарю Битв, побед, триумфов и могил, - Где вы, уподобленные Цезарю, Что пришел, увидел, победил?
Нервничает полководец маленький, Непосильной ношей отягчен, Вышедший в громадные начальники, Шестилетний мой Наполеон.
Чтобы прекратить его мучения, Ровно половину тех солдат Я покрасил синим - шутка гения, - Утром вижу - синие лежат.
Я горжусь успехами такими, но Мысль одна с тех пор меня гнетет: Как решил он, чтоб погибли именно Синие, а не наоборот?..
1969
x x x
У меня долги перед друзьями, - А у них зато - передо мной, Но своими странными делами И они чудят, и я чудной.
Напишите мне письма, ребята, Подарите мне пару минут, - А не то моя жизнь будет смята, И про вас меньше песен споют.
Вы мосты не жгите за собою, Вы не рушьте карточных домов. Бог с ними совсем, кто рвется к бою Просто из-за женщин и долгов!
Напишите мне письма, ребята, Осчастливьте меня хоть чуть-чуть, - А не то я умру без зарплаты, Не успев вашей ласки хлебнуть.
1969
x x x
Я лежу в изоляторе, Здесь кругом резонаторы: Если что-то случается - Тут же врач появляется.
Здесь врачи - узурпаторы, Злые, как аллигаторы! Персонал - то есть нянечки - Запирают в предбанничке.
Что мне север, экваторы, Что мне бабы-новаторы, Если в нашем предбанничке Так свирепствуют нянечки! Санитары - как авторы, Хоть не бегай в театры вы! - Бьют и вяжут, как веники, Правда, мы - шизофреники.
У них лапы косматые, У них рожи усатые И бутылки початые, Но от нас их попрятали.
1969
x x x
Нет рядом никого, как ни дыши! Давай с тобой организуем встречу! Марина, ты письмо мне напиши, По телефону я тебе отвечу.
Пусть будет так, как года два назад, Пусть встретимся надолго или вечно, Пусть наши встречи только наугад, - Хотя ведь ты работаешь, конечно.
Не видел я любой другой руки, Которая бы так меня ласкала, - Вот по таким тоскуют моряки... Сейчас - моя душа затосковала.
Я песен петь не буду никому! Пусть, может быть, ты этому не рада, - Я для тебя могу пойти в тюрьму, - Пусть это будет за тебя награда.
Не верь тому, что будут говорить, - Не верю я тому, что люди рады. Когда-нибудь мы будем вместе пить Любовный взор и трепетного яда.
1969
Ноль семь
Для меня эта ночь - вне закона, Я пишу - по ночам больше тем.
Я хватаюсь за диск телефона, Набираю вечное ноль семь.
"Девушка, здравствуйте! Как вас звать?" - "Тома". "Семьдесят вторая! Жду дыханье затая... Быть не может, повторите, я уверен - дома!.. Вот уже ответили.
Ну здравствуй, это я!"
Эта ночь для меня вне закона, Я не сплю - я кричу: "Поскорей!.."
Почему мне в кредит, по талону Предлагают любимых людей! "Девушка, слушайте! Семьдесят вторая! Не могу дождаться, и часы мои стоят... К дьяволу все линии - я завтра улетаю!.. Вот уже ответили.
Ну здравствуй, это я!"
Телефон для меня - как икона, Телефонная книга - триптих, Стала телефонистка мадонной, Расстоянье на миг сократив.
"Девушка, милая! Я прошу - продлите! Вы теперь как ангел - не сходите ж с алтаря! Самое главное - впереди, поймите... Вот уже ответили.
Ну здравствуй, это я!"
Что, опять поврежденье на трассе?
Что, реле там с ячейкой шалят?
Мне плевать - буду ждать, - я согласен Начинать каждый вечер с нуля! "Ноль семь, здравствуйте! Снова я". - "Да что вам?" "Нет, уже не нужно, - нужен город Магадан. Не даю вам слова, что звонить не буду снова, - Просто друг один - узнать, как он, бедняга, там..."
Эта ночь для меня вне закона, Ночи все у меня не для сна, - А усну - мне приснится мадонна, На кого-то похожа она.
"Девушка, милая! Снова я, Тома! Не могу дождаться - жду дыханье затая... Да, меня!.. Конечно, я!.. Да, я!.. Конечно, дома!" "Вызываю... Отвечайте..." - "Здравствуй, это я!" 1969
x x x
Не писать мне повестей, романов, Не читать фантастику в углу, - Я лежу в палате наркоманов, Чувствую - сам сяду на иглу.
Кто-то раны лечил боевые, Кто-то так, обеспечил тылы...
Эх вы парни мои "шировые", Поскорее слезайте с иглы! В душу мне сомнения запали, Голову вопросами сверлят, - Я лежу в палате, где глотали, Нюхали, кололи все подряд.
Кто-то там проколол свою душу, Кто-то просто остался один...
Эй вы парни, бросайте "морфушу" - Перейдите на апоморфин! Тут один знакомый шизофреник - В него тайно няня влюблена - Говорит "Когда не будет денег - Перейду на капли Зимина".
Кто-то там проколол свою совесть, Кто-то в сердце вкурил анашу...
Эх вы парни, про вас нужно повесть, Жалко, повестей я не пишу.
Требуются срочно перемены! Самый наш веселый - тоже сник. Пятый день кому-то ищут вены - Не найдут, - он сам от них отвык.
Кто-то даже нюхнул кокаина, - Говорят, что - мгновенный приход;
Кто-то съел килограмм кодеина - И пустил себя за день в расход.
Я люблю загульных, но не пьяных, Я люблю отчаянных парней. Я лежу в палате наркоманов, - Сколько я наслушался здесь, в ней!
Кто-то гонит кубы себе в руку, Кто-то ест даже крепкий вольфрам...
Добровольно принявшие муку, Эта песня написана вам! 1969
x x x
И душа и голова, кажись, болит, - Верьте мне, что я не притворяюсь. Двести тыщ - тому, кто меня вызволит! Ну и я, конечно, постараюсь.
Нужно мне туда, где ветер с соснами, - Нужно мне, и все, - там интереснее! Поделюсь хоть всеми папиросами И еще вдобавок тоже - песнями.
Дайте мне глоток другого воздуха! Смею ли роптать? Наверно, смею. Запах здесь... А может быть, вопрос в духах?.. Отблагодарю, когда сумею.
Нервы у меня хотя луженые, Кончилось спокойствие навеки. Эх вы мои нервы обнаженные! Ожили б - ходили б как калеки.
Не глядите на меня, что губы сжал, - Если слово вылетит, то - злое. Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал, - Где-нибудь зароюсь - и завою! 1969
x x x
Жизни после смерти нет. Это все неправда. Ночью снятся черти мне, Убежав из ада.
{1969}
Песенка о переселении душ
Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Исуса, Кто ни во что не верит - даже в черта, назло всем, - Хорошую религию придумали индусы: Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.
Стремилась ввысь душа твоя - Родишься вновь с мечтою, Но если жил ты как свинья - Останешься свиньею.
Пусть косо смотрят на тебя - привыкни к укоризне, - Досадно - что ж, родишься вновь на колкости горазд. А если видел смерть врага еще при этой жизни, В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.
Живи себе нормальненько - Есть повод веселиться: Ведь, может быть, в начальника Душа твоя вселится.
Пускай живешь ты дворником - родишься вновь прорабом, А после из прораба до министра дорастешь, - Но, если туп, как дерево - родишься баобабом И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.
Досадно попугаем жить, Гадюкой с длинным веком, - Не лучше ли при жизни быть Приличным человеком?! Так кто есть кто, так кто был кем? - мы никогда не знаем. Кто был никем, тот станет всем - задумайся о том! Быть может, тот облезлый кот - был раньше негодяем, А этот милый человек - был раньше добрым псом.
Я от восторга прыгаю, Я обхожу искусы, - Удобную религию Придумали индусы! 1969
Поездка в город
Я - самый непьющий из всех мужуков: Во мне есть моральная сила, - И наша семья большинством голосов, Снабдив меня списком на восемь листов, В столицу меня снарядила.
Чтобы я привез снохе с ейным мужем по дохе, Чтобы брату с бабой - кофе растворимый, Двум невесткам - по ковру, зятю - черную икру, Тестю - что-нибудь армянского розлива.
Я ранен, контужен - я малость боюсь Забыть, что кому по порядку, - Я список вещей заучил наизусть, А деньги зашил за подкладку.
Значит, брату - две дохи, сестрин муж - ему духи, Тесть сказал: "Давай бери что попадется!"
Двум невесткам - по ковру, зятю - заячью икру, Куму - водки литра два, - пущай зальется! Я тыкался в спины, блуждал по ногам, Шел грудью к плащам и рубахам. Чтоб список вещей не достался врагам, Его проглотил я без страха.
Но помню: шубу просит брат, Куму с бабой - все подряд, Тестю - водки ереванского розлива, Двум невесткам - по ковру, зятю - заячью нору, А сестре - плевать чего, но чтоб - красиво! Да что ж мне - пустым возвращаться назад?! Но вот я набрел на товары. "Какая валюта у вас?" - говорят. "Не бойсь, - говорю, - не доллары!"
Растворимой мне махры, зять - подохнет без икры, Тестю, мол, даешь духи для опохмелки!
Двум невесткам - все равно, мужу сестрину - вино, Ну а мне - вот это желтое в тарелке! Не помню про фунты, про стерлинги слов, Сраженный ужасной загадкой: Зачем я тогда проливал свою кровь, Зачем ел тот список на восемь листов, Зачем мне рубли за подкладкой?!
Где же все же взять доху, зятю - кофе на меху?
Тестю - хрен, а кум и пивом обойдется.
Где мне взять коня в пуху, растворимую сноху?
Ну а брат и самогоном перебьется! 1969
x x x
Как-то раз, цитаты Мао прочитав, Вышли к нам они с большим его портретом. Мы тогда чуть-чуть нарушили устав... Остальное вам известно по газетам.
Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.
При поддержке минометного огня, Молча, медленно, как-будто - на охоту, Рать китайская бежала на меня... Позже выяснилось - численностью в роту.
Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.
Раньше - локти хоть кусать, но не стрелять! Лучше дома пить сгущенное какао. Но сегодня приказали: не пускать! Теперь вам шиш, no рasarans, товарищ Мао!
Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.
Раньше я стрелял с колена: на бегу Не привык я просто к медленным решеньям, Раньше я стрелял по мнимому врагу, А теперь придется по живым мишеням.
Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.
Мины падают, и рота так и прет, Кто как может - по воде, не зная броду. Что обидно! - этот самый миномет Подарили мы китайскому народу.
Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.
Он давно - Великий Кормчий - вылезал, А теперь, не успокоившись на этом, Наши братья залегли - и дали залп... Остальное вам известно по газетам.
Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.
1969
x x x
Подумаешь - с женой не очень ладно, Подумаешь - неважно с головой, Подумаешь - ограбили в парадном, - Скажи еще спасибо, что - живой! Ну что ж такого - мучает саркома, Ну что ж такого - начался запой, Ну что ж такого - выгнали из дома, - Скажи еще спасибо, что - живой! Плевать - партнер по покеру дал дуба, Плевать, что снится ночью домовой, Плевать - в "Софии" выбили два зуба, - Скажи еще спасибо, что - живой! Да ладно - ну уснул вчера в опилках, Да ладно - в челюсть врезали ногой, Да ладно - потащили на носилках, - Скажи еще спасибо, что - живой! Да, правда - тот, кто хочет, тот и может, Да, правда - сам виновен, бог со мной, Да, правда, - но одно меня тревожит: Кому сказать спасибо, что - живой! 1969
x x x
Я склонен думать, гражданин судья, Что прокурор сегодня был поддавши, Ведь нападавшим вовсе не был я, А я, скорее, даже - пострадавший.
Зачем я дрался?
Я вам отвечу: Я возвращался, А он - навстречу!
Я вижу - тучи По небу мчаться...
Конечно, лучше б Нам не встречаться.
Так вот, товарищ гражданин судья, Поймите, не заваривал я кашу. Учтите - это ложная статья Мешком камней на совесть ляжет вашу.
1969
x x x
"Рядовой Борисов!" - "Я!" - "Давай, как было дело!" "Я держался из последних сил: Дождь хлестал, потом устал, потом уже стемнело... Только я его предупредил!
На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор".
"Бросьте, рядовой, давайте правду, - вам же лучше! Вы б его узнали за версту..." "Был туман - узнать не мог - темно, на небе тучи, - Кто-то шел - я крикнул в темноту.
На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор".
"Рядовой Борисов, - снова следователь мучил, - Попадете вы под трибунал!" "Я был на посту - был дождь, туман, и были тучи, - Снова я устало повторял. -
На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор".
...Год назад - а я обид не забываю скоро - В шахте мы повздорили чуток, - Правда, по душам не получилось разговора: Нам мешал отбойный молоток.
На крик души: "Оставь ее!" он стал шутить, На мой удар он закричал: "Кончай дурить!"
Я чуть замешкался - я был обижен, зол, - Чинарик выплюнул, нож бросил и ушел.
Счастие мое, что оказался он живучим!... Ну а я - я долг свой выполнял. Правда ведь, - был дождь, туман, по небу плыли тучи... По уставу - правильно стрелял!
На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!"
Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор.
1969
x x x
Я уверен, как ни разу в жизни - Это точно, - Что в моем здоровом организме Червоточина.
Может, мой никчемный орган - плевра, Может - многие, Но лежу я в отделеньи невро- Паталогии.
Выдам то, что держится в секрете, Но наверное, Наше населенье на две трети - Люди нервные.
Эврика! Нашел - вот признак первый, Мной замеченный: Те, кто пьют - у них сплошные нервы Вместо печени.
Высох ты и бесподобно жилист, Словно мумия, Знай, что твои нервы обнажились До безумия.
Если ты ругаешь даже тихих Или ссоришься - Знай, что эти люди тоже психи, Ох, напорешься! 1969
x x x
Слухи по России верховодят И со сплетней в терции поют. Ну а где-то рядом с ними ходит Правда, на которую плюют.
1969
ЪПесенка о слухах
Сколько слухов наши уши поражает, Сколько сплетен разъедает, словно моль! Ходят сухи, будто все подорожает - абсолютно, - А особенно - штаны и алкоголь!
Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! - Слушай, слышал? Под землею город строют, - Говорят - на случай ядерной войны! - Вы слыхали? Скоро бани все закроют - повсеместно - Навсегда, - и эти сведенья верны!
Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! - А вы знаете? Мамыкина снимают - За разврат его, за пьянство, за дебош! - Кстати, вашего соседа забирают, негодяя, - Потому что он на Берию похож!
Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! - Ой, что деется! Вчерась траншею рыли - Так откопали две коньячные струи! - Говорят, шпионы воду отравили самогоном. Ну а хлеб теперь - из рыбной чешуи!
Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! Закаленные во многих заварухах, Слухи ширятся, не ведая преград, - Ходят сплетни, что не будет больше слухов абсолютно. Ходят слухи, будто сплетни запретят!
Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! 1969
ЪСтарательская
(Письмо друга)
И. Кохановскому Друг в порядке - он, словом, при деле, - Завязал он с газетой тесьмой: Друг мой золото моет в артели, - Получил я сегодня письмо.
Пишет он, что работа - не слишком... Словно лозунги клеит на дом: "Государство будет с золотишком, А старатель будет - с трудоднем!" Говорит: "Не хочу отпираться, Что поехал сюда за рублем..." Говорит: "Если чуть постараться, То вернуться могу королем!" Написал, что становится злее. "Друг, - он пишет, - запомни одно: Золотишко всегда тяжелее И всегда оседает на дно.
Тонет золото - хоть с топорищем. Что ж ты скис, захандрил и поник? Не боись: если тонешь, дружище, - Значит, есть и в тебе золотник!" Пишет он второпях, без запинки: "Если грязь и песок над тобой - Знай: то жизнь золотые песчинки Отмывает живящей водой..." Он ругает меня: "Что ж не пишешь?! Знаю - тонешь, и знаю - хандра, - Все же золото - золото, слышишь! - Люди бережно снимут с ковра..." Друг стоит на насосе и в метку Отбивает от золота муть. ...Я письмо проглотил как таблетку - И теперь не боюсь утонуть! Становлюсь я упрямей, прямее, - Пусть бежит по колоде вода, - У старателей - все лотерея, Но старатели будут всегда! 1969
x x x
И вкусы и запросы мои - странны, - Я экзотичен, мягко говоря: Могу одновременно грызть стаканы - И Шиллера читать без словаря.
Во мне два Я - два полюса планеты, Два разных человека, два врага: Когда один стремится на балеты - Другой стремится прямо на бега.
Я лишнего и в мыслях не позволю, Когда живу от первого лица, - Но часто вырывается на волю Второе Я в обличье подлеца.
И я боюсь, давлю в себе мерзавца, - О, участь беспокойная моя! - Боюсь ошибки: может оказаться, Что я давлю не то второе Я.
Когда в душе я раскрываю гранки На тех местах, где искренность сама, - Тогда мне в долг дают официантки И женщины ласкают задарма.
Но вот летят к чертям все идеалы, Но вот я груб, я нетерпим и зол, Но вот сижу и тупо ем бокалы, Забрасывая Шиллера под стол.
...А суд идет, весь зал мне смотрит в спину. Вы, прокурор, вы, гражданин судья, Поверьте мне: не я разбил витрину, А подлое мое второе Я.
И я прошу вас: строго не судите, - Лишь дайте срок, но не давайте срок! - Я буду посещать суды как зритель И в тюрьмы заходить на огонек.
Я больше не намерен бить витрины И лица граждан - так и запиши! Я воссоединю две половины Моей больной раздвоенной души! Искореню, похороню, зарою, - Очищусь, ничего не скрою я! Мне чуждо это е мое второе, - Нет, это не мое второе Я.
1969
Про любовь в каменном веке
А ну отдай мой каменный топор! И шкур моих набедренных не тронь! Молчи, не вижу я тебя в упор, - Сиди вон и поддерживай огонь! Выгадывать не смей на мелочах, Не опошляй семейный наш уклад! Не убрана пещера и очаг, - Избаловалась ты в матриархат!
Придержи свое мнение: Я - глава, и мужчина - я!
Соблюдай отношения Первобытнообщинныя.
Там мамонта убьют - поднимут вой, Начнут добычу поровну делить... Я не могу весь век сидеть с тобой - Мне надо хоть кого-нибудь убить! Старейшины сейчас придут ко мне, - Смотри еще - не выйди голой к ним! Век каменный - и не достать камней, - Мне стыдно перед племенем моим!
Пять бы жен мне - наверное, Разобрался бы с вами я!
Но дела мои - скверные, Потому - моногамия.
А все - твоя проклятая родня! Мой дядя, что достался кабану, Когда был жив, предупреждал меня: Нельзя из людоедок брать жену! Не ссорь меня с общиной - это ложь, Что будто к тебе кто-то пристает, - Не клевещи на нашу молодежь, Она - надежда наша и оплот! Ну что глядишь - тебя пока не бьют, - Отдай топор - добром тебя прошу! А шкуры - где? Ведь люди засмеют!.. До трех считаю, после - задушу! 1969
Семейные дела
в Древнем Риме
Как-то вечером патриции Собрались у Капитолия Новостями поделиться и Выпить малость алкоголия.
Не вести ж бесед тверезыми! Марк-патриций не мытарился - Пил нектар большими дозами И ужасно нанектарился.
И под древней под колонною Он исторг из уст проклятия: "Эх, с почтенною матреною Разойдусь я скоро, братия! Она спуталась с поэтами, Помешалась на театрах - Так и шастает с билетами На приезжих гладиаторов! "Я, - кричит, - от бескультурия Скоро стану истеричкою!" - В общем, злобствует как фурия, Поощряема сестричкою! Только цыкают и шикают... Ох, налейте мне "двойных"! Мне ж - рабы в лицо хихикают. На войну бы мне, да нет войны! Я нарушу все традиции - Мне не справиться с обеими, - Опускаюсь я, патриции, Дую горькую с плебеями! Я ей дом оставлю в Персии - Пусть берет сестру-мегерочку, - На отцовские сестерции Заведу себе гетерочку.
У гетер хотя безнравственней, Но они не обезумели. У гетеры пусть все явственней, Зато родственники умерли.
Там сумею исцелиться и Из запоя скоро выйду я!" ...И пошли домой патриции, Марку пьяному завидуя.
1969
x x x
В прекрасном зале Гранд-Опера Затихли клакеры, погасли все огни, Шуршали платья и веера. Давали "Фронду" при участии Дени.
А в ложе "Б", обняв за талью госпожу, Маркиз шептал: "Ах, я у ваших ног лежу!
Пока вступленье - я скажу, что больше нету терпежу, Я из-за вас уж третий месяц как гужу".
Оркестр грянул - и зал затих. Она сказала: "Но я замужем, синьор. Во-первых - это, а во-вторых - Я вам не верю, пьете вы из-за нее".
"Мадам, клянусь, я вам на деле докажу!
Мадам, я жизни и себя не пощажу.
Да я именье заложу, я всех соперников - к ножу!
Я даже собственного папу накажу".
Пел Риголетто как на духу, - Партер и ярусы закончили жевать, - Он "ля" спокойно взял наверху... И лишь двоим на это было наплевать.
И в ложе "Б" маркиз шептал: "Я весь дрожу, Я мужа вашего ударом награжу, А ту, другую, я свяжу, но, если вас не заслужу - То в монастырь я в этом разе ухожу".
1969
Про любовь в Средние века
Сто сарацинов я убил во славу ей - Прекрасной даме посвятил я сто смертей, - Но наш король - лукавый сир - затеял рыцарский турнир, - Я ненавижу всех известных королей! Вот мой соперник - рыцарь Круглого стола, - Чужую грудь мне под копье король послал. Но - в сердце нежное ее мое направлено копье, - Мне наплевать на королевские дела! Герб на груди его - там плаха и петля, Но будет дырка там, как в днище корабля. Он - самый первый фаворит, к нему король благоволит, - Но мне сегодня наплевать на короля! Король сказал: "Он с вами справится шаля! - И пошутил: - Пусть будет пухом вам земля!" Я буду пищей для червей - тогда он женится на ней, - Простит мне бог, я презираю короля! Вот подан знак - друг друга взглядом пепеля, Коней мы гоним, задыхаясь и пыля. Забрало поднято - изволь!
Ах, как волнуется король!.. Но мне, ей-богу, наплевать на короля! Ну вот все кончено - пусть отдохнут поля, - Вот льется кровь его на стебли ковыля. Король от бешенства дрожит, но мне она принадлежит - Мне так сегодня наплевать на короля! ...Но в замке счастливо мы не пожили с ней: Король в поход послал на сотни долгих дней, - Не ждет меня мой идеал, ведь он - король, а я - вассал, - И рано, видимо, плевать на королей! 1969
Про любовь
в эпоху Возрождения
Может быть, выпив поллитру, Некий художник от бед Встретил чужую палитру И посторонний мольберт.
Дело теперь за немногим - Нужно натуры живой, - Глядь - симпатичные ноги С гордой идут головой.
Он подбегает к Венере: "Знаешь ли ты, говорят - Данте к своей Алигьери Запросто шастает в ад! Ада с тобой нам не надо - Холодно в царстве теней... Кличут меня Леонардо. Так раздевайся скорей! Я тебя - даже нагую - Действием не оскорблю, - Дай я тебя нарисую Или из глины слеплю!" Но отвечала сестричка: "Как же вам не ай-яй-яй! Честная я католичка - И не согласная я! Вот испохабились нынче - Так и таскают в постель! Ишь - Леонардо да Винчи - Тоже какой Рафаэль! Я не привыкла без чувства - Не соглашуся ни в жисть! Мало что ты - для искусства, - Сперва давай-ка женись! Там и разденемся в спальной - Как у людей повелось... Мало что ты - гениальный! - Мы не глупее небось!" "Так у меня ж - вдохновенье, - Можно сказать, что экстаз!" - Крикнул художник в волненье... Свадьбу сыграли на раз.
...Женщину с самого низа Встретил я раз в темноте, - Это была Монна Лиза - В точности как на холсте.
Бывшим подругам в Сорренто Хвасталась эта змея: "Ловко я интеллигента Заполучила в мужья!.." Вкалывал он больше года - Весь этот длительный срок Все ухмылялась Джоконда: Мол, дурачок, дурачок! ...В песне разгадка дается Тайны улыбки, а в ней - Женское племя смеется Над простодушьем мужей! 1969
Песня о Земле
Кто сказал: "Все сгорело дотла, Больше в землю не бросите семя!"? Кто сказал, что Земля умерла? Нет, она затаилась на время! Материнства не взять у Земли, Не отнять, как не вычерпать моря. Кто поверил, что Землю сожгли? Нет, она почернела от горя.
Как разрезы, траншеи легли, И воронки - как раны зияют. Обнаженные нервы Земли Неземное страдание знают.
Она вынесет все, переждет, - Не записывай Землю в калеки! Кто сказал, что Земля не поет, Что она замолчала навеки?! Нет! Звенит она, стоны глуша, Изо всех своих ран, из отдушин, Ведь Земля - это наша душа, - Сапогами не вытоптать душу! Кто поверил, что Землю сожгли?! Нет, она затаилась на время...
1969
В темноте
Темнота впереди - подожди! Там - стеною закаты багровые, Встречный ветер, косые дожди И дороги неровные.
Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте.
Там проверка на прочность - бои, И закаты, и ветры с прибоями, - Сердце путает ритмы свои И стучит с перебоями.
Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте.
Там и звуки и краски - не те, Только мне выбирать не приходится - Видно, нужен я там, в темноте, - Ничего - распогодится!
Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте.
1969
Он не вернулся из боя
Почему все не так? Вроде - все как всегда: То же небо - опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода... Только - он не вернулся из боя.
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас В наших спорах без сна и покоя. Мне не стало хватать его только сейчас - Когда он не вернулся из боя.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал, Он всегда говорил про другое, Он мне спать не давал, он с восходом вставал, - А вчера не вернулся из боя.
То, что пусто теперь, - не про то разговор: Вдруг заметил я - нас было двое... Для меня - будто ветром задуло костер, Когда он не вернулся из боя.
Нынче вырвалась, словно из плена, весна, По ошибке окликнул его я: "Друг, оставь прикурить!" - а в ответ - тишина... Он вчера не вернулся из боя.
Наши мертвые нас не оставят в беде, Наши павшие - как часовые... Отражается небо в лесу, как в воде, - И деревья стоят голубые.
Нам и места в землянке хватало вполне, Нам и время текло - для обоих... Все теперь - одному, - только кажется мне - Это я не вернулся из боя.
1969
Сыновья уходят в бой
Сегодня не слышно биенье сердец - Оно для аллей и беседок. Я падаю, грудью хватая свинец, Подумать успев напоследок:
"На этот раз мне не вернуться, Я ухожу - придет другой".
Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Вот кто-то решил: после нас - хоть потоп, Как в пропасть шагнул из окопа. А я для того свой покинул окоп, Чтоб не было вовсе потопа.
Сейчас глаза мои сомкнутся, Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Кто сменит меня, кто в атаку пойдет? Кто выйдет к заветному мосту? И мне захотелось - пусть будет вон тот, Одетый во все не по росту.
Я успеваю улыбнуться, Я видел, кто придет за мной.
Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Разрывы глушили биенье сердец, Мое же - мне громко стучало, Что все же конец мой - еще не конец: Конец - это чье-то начало.
Сейчас глаза мои сомкнутся, Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! 1969
К вершине
Памяти Михаила Хергиани Ты идешь по кромке ледника, Взгляд не отрывая от вершины. Горы спят, вдыхая облака, Выдыхая снежные лавины.
Но они с тебя не сводят глаз - Будто бы тебе покой обещан, Предостерегая всякий раз Камнепадом и оскалом трещин.
Горы знают - к ним пришла беда, - Дымом затянуло перевалы. Ты не отличал еще тогда От разрывов горные обвалы.
Если ты о помощи просил - Громким эхом отзывались скалы, Ветер по ущельям разносил Эхо гор, как радиосигналы.
И когда шел бой за перевал, - Чтобы не был ты врагом замечен, Каждый камень грудью прикрывал, Скалы сами подставляли плечи.
Ложь, что умный в гору не пойдет! Ты пошел - ты не поверил слухам, - И мягчал гранит, и таял лед, И туман у ног стелился пухом...
Если в вечный снег навеки ты Ляжешь - над тобою, как над близким, Наклонятся горные хребты Самым прочным в мире обелиском.
1969
x x x
Ну, вот исчезла дрожь в руках, Теперь - наверх! Ну вот, сорвался в пропасть страх Навек, навек, - Для остановки нет причин - Иду, скользя... И в мире нет таких вершин, Что взять нельзя! Среди нехоженных путей Один - пусть мой, Среди невзятых рубежей Один - за мной! А имена тех, кто здесь лег, Снега таят... Среди непройденных дорог Одна - моя! Здесь голубым сияньем льдов Весь склон облит, И тайну чьих-нибудь следов Гранит хранит... И я гляжу в свою мечту Поверх голов И свято верю в чистоту Снегов и слов! И пусть пройдет немалый срок - Мне не забыть, Как здесь сомнения я смог В себе убить, В тот день шептала мне вода: Удач - всегда!.. А день... какой был день тогда?
Ах да - среда!..
1969
x x x
Долго же шел ты в конверте, листок, - Вышли последние сроки! Но потому он и Дальний Восток, Что - далеко на востоке...
Ждешь с нетерпеньем ответ ты - Весточку в несколько слов...
Мы здесь встречаем рассветы Раньше на восемь часов.
Здесь до утра пароходы ревут Средь океанской шумихи - Не потому его Тихим зовут, Что он действительно тихий.
Ждешь с нетерпеньем ответ ты - Весточку в несколько слов...
Мы здесь встречаем рассветы Раньше на восемь часов.
Ты не пугайся рассказов о том, Будто здесь самый край света, - Сзади еще Сахалин, а потом - Круглая наша планета.
Ждешь с нетерпеньем ответ ты - Весточку в несколько слов...
Мы здесь встречаем рассветы Раньше на восемь часов.
Что говорить - здесь, конечно, не рай, Но невмоготу переписка, - Знаешь что, милая, ты приезжай: Дальний Восток - это близко!
Скоро получишь ответ ты - Весточку в несколько слов!
Вместе бы встретить рассветы Раньше на восемь часов! 1969
Цунами
Пословица звучит витиевато: Не восхищайся прошлогодним небом, - Не возвращайся - где был рай когда-то, И брось дурить - иди туда, где не был!
Там что творит одна природа с нами!
Туда добраться трудно и молве.
Там каждый встречный - что ему цунами! - Со штормами в душе и в голове! Покой здесь, правда, ни за что не купишь - Но ты вернешься, говорят ребята, Наперекор пословице поступишь - Придешь туда, где встретил их когда-то!
Здесь что творит одна природа с нами!
Сюда добраться трудно и молве.
Здесь иногда рождаются цунами И рушат все в душе и в голове! На море штиль, но в мире нет покоя - Локатор ищет цель за облаками. Тревога - если что-нибудь такое - Или сигнал: внимание - цунами!
Я нынче поднимаю тост с друзьями!
Цунами - равнодушная волна.
Бывают беды пострашней цунами И - радости сильнее, чем она! 1969
x x x
Парад-alle, не видно кресел, мест. Оркестр шпарил марш, и вдруг, весь в черном, Эффектно появился шпрехшталмейстер И крикнул о сегодняшнем коверном.
Вот на манеже мощный черный слон, Он показал им свой нерусский норов. Я раньше был уверен, будто он - Главою у зверей и у жонглеров.
Я был не прав - с ним шел холуй с кнутом, Кормил его, ласкал, лез целоваться И на ухо шептал ему, о чем? В слоне я сразу начал сомневаться.
Потом слон сделал что-то вроде па С презреньем, и уведен был куда-то... И всякая полезла шантрапа В лице людей, певиц и акробатов.
Вот выскочили трое молодцов, Одновременно всех подвергли мукам, Но вышел мужичок - из наглецов - И их убрал со сцены ловким трюком.
Потом, когда там кто-то выжимал Людей ногами, грудью и руками, - Тот мужичок весь цирк увеселял Какой-то непонятностью с шарами.
Он все за что-то брался, что-то клал, Хватал за все, я понял: вот работа! Весь трюк был в том, что он не то хватал - Наверное, высмеивал кого-то.
Убрав его - он был навеселе - Арену занял сонм эквилибристов. Ну все, пора кончать парад-алле Коверных! Дайте туш, даешь артистов! 1969
x x x
Маринка! Слушай, милая Маринка! Кровиночка моя и половинка! Ведь если разорвать, то - рубль за сто! - Вторая будет совершать не то.
Маринка, слушай, милая Маринка, Прекрасная, как детская картинка, Ну кто сейчас ответит - что есть то? Ты, только ты, ты можешь - и никто.
Маринка! Слушай! Милая Маринка, Далекая, как в сказке Метерлинка, Ты птица моя синяя вдали. Вот только жаль, ее в раю нашли.
Маринка, слушай, милая Маринка, Загадочная, как жилище инка. Идем со мной! Куда-нибудь идем! Мне все равно куда, но мы найдем! Поэт - а слово долго не стареет - Сказал: "Россия, Лета, Лорелея..." Россия - ты, и Лета, где мечты. Но Лорелея - нет! Ты - это ты.
1969
x x x
Посмотришь - сразу скажешь: "Это кит, А вот - дельфин, любитель игр и танцев"... Лицо же человека состоит Из глаз и незначительных нюансов.
Там - ухо, рот и нос, Вид и цвет волос, Челюсть - чо в ней: сила или тупость?
Да! Еще вот лоб, Чтоб понять без проб: Этот лоб с намеком на преступность.
В чужой беде нам разбираться лень - Дельфин зарезан и киту не сладко. Не верь, что кто-то там на вид - тюлень, Взгляни в глаза - в них, может быть, касатка!
Вот - череп на износ: Нет на нем волос, Правда, он медлителен, как филин, А лицо его - Уши с головой, С небольшим количеством извилин.
Сегодня оглянулся я назад, Труба калейдоскопа завертелась, И вспомнил все глаза и каждый взгляд, И мне пожить вторично захотелось.
И... видел я носы, Бритых и усы, Щеки, губы, шеи - все, как надо, Неба, языки, Зубы, как клыки, И ни одного прямого взгляда.
Не относя сюда своих друзей, Своих любимых не подозревая, Привязанности все я сдам в музей - Так будет, если вывезет кривая.
Пусть врет экскурсовод: "Благородный рот, Волевой квадратный подбородок..."
Это все не жизнь, Это - муляжи, Вплоть до носовых перегородок.
Пусть переводит импозантный гид Про типы древних римлян и германцев - Не знает гид: лицо-то состоит Из глаз и незначительных нюансов.
1969
Человек за бортом
Анатолию Гарагуле Был шторм - канаты рвали кожу с рук, И якорная цепь визжала чертом, Пел ветер песню грубую, - и вдруг Раздался голос: "Человек за бортом!"
И сразу - "Полный назад! Стоп машина!
На воду шлюпки, помочь - Вытащить сукина сына Или, там, сукину дочь!" Я пожалел, что обречен шагать По суше, - значит, мне не ждать подмоги - Никто меня не бросится спасать И не объявит шлюпочной тревоги.
А скажут: "Полный вперед! Ветер в спину!
Будем в порту по часам.
Так ему, сукину сыну, - Пусть выбирается сам!" И мой корабль от меня уйдет - На нем, должно быть, люди выше сортом. Впередсмотрящий смотрит лишь вперед - Не видит он, что человек за бортом.
Я вижу - мимо суда проплывают, Ждет их приветливый порт, - Мало ли кто выпадает С главной дороги за борт! Пусть в море меня вынесет, а там - Шторм девять баллов новыми деньгами, - За мною спустит шлюпку капитан - И обрету я почву под ногами.
Они зацепят меня за одежду, - Значит, падать одетому - плюс, - В шлюпочный борт, как в надежду, Мертвою хваткой вцеплюсь.
Я на борту, курс прежний, прежний путь - Мне тянут руки, души, папиросы, - И я уверен: если что-нибудь - Мне бросят круг спасательный матросы.
Правда, с качкой у них перебои там, В штормы от вахт не вздохнуть, - Но человеку за бортом Здесь не дадут утонуть! 1969
x x x
Бросьте скуку, как корку арбузную, Небо ясное, легкие сны. Парень лошадь имел и судьбу свою - Интересную - до войны.
Да, на войне как на войне, А до войны как до войны, - Везде, по всей вселенной.
Он лихо ездил на коне В конце весны, в конце весны - Последней, довоенной.
Но туманы уже по росе плелись, Град прошел по полям и мечтам, - Для того чтобы тучи рассеялись, Парень нужен именно там.
Там - на войне как на войне, А до войны как до войны, - Везде, по всей вселенной.
Он лихо ездил на коне В конце весны, в конце весны - Последней, довоенной.
1969
Романс
Она была чиста как снег зимой. В грязь - соболя, - иди по ним - по праву... Но вот мне руки жжет ея письмо - Я узнаю мучительную правду...
Не ведал я: смиренье - только маска, И маскарад закончится сейчас, - Да, в этот раз я потерпел фиаско - Надеюсь, это был последний раз.
Подумал я: дни сочтены мои, Дурная кровь в мои проникла вены, - Я сжал письмо как голову змеи - Сквозь пальцы просочился яд измены.
Не ведать мне страданий и агоний, Мне встречный ветер слезы оботрет, Моих коней обида не нагонит, Моих следов метель не заметет.
Итак, я оставляю позади, Под этим серым неприглядным небом, Дурман фиалок, наготу гвоздик И слезы вперемешку с талым снегом.
Москва слезам не верит и слезинкам - И не намерен больше я рыдать, - Спешу навстречу новым поединкам - И, как всегда, намерен побеждать! 1969
Танго
Как счастье зыбко!..
Опять ошибка: Его улыбка, Потом - бокал на стол, - В нем откровенно Погасла пена;
А он надменно Простился и ушел.
Хрустальным звоном Бокалы стонут.
Судьба с поклоном Проходит стороной.
Грустно вино мерцало, Пусто на сердце стало, Скрипки смеялись надо мной...
Впервые это со мной: В игре азартной судьбой, Казалось, счастье выпало и мне - На миг пригрезился он, Проник волшебником в сон, - И вспыхнул яркий свет в моем окне.
Но счастье зыбко - Опять ошибка!
Его улыбка, Потом - бокал на стол, - В бокале, тленна, Погасла пена;
А он надменно Простился - и ушел.
Хрустальным звоном Бокалы стонут.
Бесцеремонно он Прервал мой сон.
Вино мерцало...
А я рыдала.
Скрипки рыдали в унисон.
1969
x x x
Грезится мне наяву или в бреде, Как корабли уплывают! Только своих я не вижу на рейде - Или они забывают? Или уходят они в эти страны Лишь для того, чтобы смыться, И возвращаются в Наши Романы, Чтоб на секунду забыться. Чтобы сойти в той закованной спальне - Слушать ветра в перелесье, Чтобы похерить весь рейс этот дальний - Вновь оказаться в Одессе. Слушайте, вы! Ну кого же мы судим И для чего так поемся? Знаете вы? Эти грустные люди Сдохнут - и мы испечемся! 1969
x x x
Я думал: это все без сожаленья, Уйду - невеждой! Мою богиню, сон мой и спасенье Я жду с надеждой! Я думал: эти траурные руки Уйдут в забвенье. Предполагал, что эти все докуки - Без вдохновенья.
Я думал: эти слезы мало стоят Сейчас - в запарке... Но понял я - тигрица это стонет, Как в зоопарке.
1969
x x x
Я скольжу по коричневой пленке... Или это - красивые сны? Простыня на постели в сторонке Смята комом, они зажжены.
Или просто погашены свечи? Я проснусь - липкий пот и знобит. Лишь во вне долгожданные речи, Лишь во сне яркий факел горит.
И усталым, больным каннибалом, Что способен лишь сам себя съесть, Я грызу свои руки шакалом - Это так, это все, это есть! Оторвите от сердца аорту, - Сердце можно давно заменять! Не послать ли тоску мою к черту? Оторвите меня от меня! Путь блестящий наш - смех и загадка, - Вот и время всех бледных времен. Расплескалась судьба без остатка... Кто прощает, тот не обречен.
1969
x x x
Теперь я буду сохнуть от тоски И сожалеть, проглатывая слюни, Что не доел в Батуми шашлыки И глупо отказался от сулгуни.
Пусть много говорил белиберды Наш тамада - вы тамаду не троньте, - За Родину был тост алаверды, За Сталина, - я думал - я на фронте.
И вот уж за столом никто не ест И тамада над всем царит шерифом, - Как будто бы двадцатый с чем-то съезд Другой - двадцатый - объявляет мифом.
Пил тамада за город, за аул И всех подряд хвалил с остервененьем, - При этом он ни разу не икнул - И я к нему проникся уваженьем.
Правда, был у тамады Длинный тост алаверды За него - вождя народов, И за все его труды.
Мне тамада сказал, что я - родной, Что если плохо мне - ему не спится, - Потом спросил меня: "Ты кто такой?" А я сказал: "Бандит и кровопийца".
В умах царил шашлык и алкоголь, - Вот кто-то крикнул, что не любит прозы, Что в море не поваренная соль - Что в море человеческие слезы.
И вот конец - уже из рога пьют, Уже едят инжир и мандаринки, Которые здесь запросто растут, Точь-точь как те, которые на рынке.
Обхвалены все гости, и пока Они не окончательно уснули - Хозяина привычная рука Толкает вверх бокал "Киндзмараули"...
О как мне жаль, что я и сам такой: Пусть я молчал, но я ведь пил - не реже, - Что не могу я моря взять с собой И захватить все солнце побережья.
1969
x x x
Анатолию Гарагуле Ну вот и все! Закончен сон глубокий! Никто и ничего не разрешает! Я ухожу отдельный, одинокий По полю летному, с которого взлетают! Я посещу надводную обитель, Что кораблем зовут другие люди. Мой капитан, мой друг и мой спаситель! Давай с тобой хоть что-нибудь забудем! Забудем что-нибудь - мне нужно, можно! Все - женщину, с которою знакомы! Все помнить - это просто невозможно, Да это просто и не нужно, - что мы?
1969
x x x
Ну почему, ну для чего - сюда? Чем объяснить такой поступок странный? Какие бы ни строились суда - На них должны быть люди-капитаны.
1969
x x x
В Азии, в Европе ли Родился озноб - Только даже в опере Кашляют взахлеб.
Не поймешь, откуда дрожь - страх ли это, грипп ли? Духовые дуют врозь, струнные - урчат, Дирижера кашель бьет, тенора охрипли, Баритоны запили, и басы молчат.
Раньше было в опере Складно, по уму, И хоть хору хлопали - А теперь кому?! Не берет и верхних нот и сопрано-меццо, У колоратурного не бельканто - бред! Цены резко снизились до рубля за место. Словом, все понизилось и сошло на нет.
Сквозняками в опере Дует, валит с ног, Как во чистом во поле Ветер-ветерок.
Партии проиграны, песенки отпеты, Партитура съежилась, и софит погас. Развалились арии, разошлись дуэты, Баритон - без бархата, без металла - бас.
Что ни делай - все старо, Гулок зал и пуст.
Тенорово серебро Вытекло из уст.
Тенор в арьи Ленского заорал: "Полундра!" - Буйное похмелье ли, просто ли заскок? Дирижера Вилькина мрачный бас-профундо Чуть едва не до смерти струнами засек.
1969
Песня о нотах
Я изучил все ноты от и до, Но кто мне на вопрос ответит прямо? - Ведь начинают гаммы с ноты "до" И ею же заканчивают гаммы.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
Известно музыкальной детворе - Я впасть в тенденциозность не рискую, - Что занимает место нота "ре" На целый такт и на одну восьмую.
Какую ты тональность ни возьми - Неравенством от звуков так и пышет: Одна и та же нота - скажем, "ми", - Одна внизу, другая - рангом выше.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
За строфами всегда идет строфа - Как прежние, проходит перед взглядом, - А вот бывает, скажем, нота "фа" Звучит сильней, чем та же нота рядом.
Вот затесался где-нибудь "бемоль" - И в тот же миг, как влез он беспардонно, Внушавшая доверье нота "соль" Себе же изменяет на полтона.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
Сел композитор, жажду утоля, И грубым знаком музыку прорезал, - И нежная как бархат нота "ля" Свой голос повышает до "диеза".
И наконец - Бетховена спроси - Без ноты "си" нет ни игры, ни пенья, - Возносится над всеми нота "си" И с высоты взирает положенья.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
Напрасно затевать о нотах спор: Есть и у них тузы и секретарши, - Считается, что в "си-бемоль минор" Звучат прекрасно траурные марши.
А кроме этих подневольных нот, Еще бывают ноты-паразиты, - Кто их сыграет, кто их пропоет?.. Но с нами - бог, а с ними - композитор! Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
1969
Пиратская
На судне бунт, над нами чайки реют! Вчера из-за дублона золотых Двух негодяев вздернули на рею, - Но мало - нужно было четверых.
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль - враг!
Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! Катился ком по кораблю от бака, Забыто все - и честь, и кутежи, - И, подвывая, может быть от страха, Они достали длинные ножи.
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль - враг!
Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! Вот двое в капитана пальцем тычут: Достать его - и им не страшен черт! Но капитан вчерашнюю добычу При всей команде выбросил за борт.
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль - враг!
Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! И вот волна, подобная надгробью, Все смыла, с горла сброшена рука... Бросайте ж за борт все, что пахнет кровью, - Поверьте, что цена невысока!
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль - враг!
Удача - здесь, и эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! 1969
x x x
В царстве троллей - главный тролль И гражданин Был, конечно, сам король - Только один.
И бывал он, правда, лют - Часто порол! - Но был жуткий правдолюб Этот король.
Десять раз за час серчал Бедный король. Каждый вечер назначал Новый пароль.
Своих подданных забил До одного. Правда, правду он любил Больше всего.
Может, правду кто кому Скажет тайком, Но королю жестокому - Нет дураков! И созвал король - вот смех! - Конкурс шутов: Кто сострит удачней всех - Деньги и штоф.
Что за цель? А в шутке - соль, Доля правды там. Правду узнавал король По мелочам.
Но все больше корчился, Вскоре - готов! И плачевно кончился Конкурс шутов.
{1969}
Странная сказка
В Тридевятом государстве (Трижды девять - двадцать семь) Все держалось на коварстве - Без проблем и без систем.
Нет того чтоб сам - воевать, - Стал король втихаря попивать, Расплевался с королевой, Дочь оставил старой девой, - А наследник пошел воровать.
В Тридесятом королевстве (Трижды десять - тридцать, что ль?) В добром дружеском соседстве Жил еще один король.
Тишь да гладь, да спокойствие там, - Хоть король был отъявленный хам, Он прогнал министров с кресел, Оппозицию повесил - И скучал от тоски по делам.
В Триодиннадцатом царстве, (То бишь - в царстве Тридцать три) Царь держался на лекарстве: Воспалились пузыри.
Был он - милитарист и вандал, - Двух соседей зазря оскорблял - Слал им каждую субботу Оскорбительную ноту, - Шел на международный скандал.
В Тридцать третьем царь сказился: Не хватает, мол, земли, - На соседей покусился - И взбесились короли:
"Обуздать его, смять!" - только глядь - Нечем в Двадцать седьмом воевать, А в Тридцатом - полководцы Все утоплены в колодце, И вассалы восстать норовят...
1969-1970
x x x
Не возьмут и невзгоды в крутой оборот - Мне плевать на поток новостей: Мои верные псы сторожат у ворот От воров и нежданных гостей.
1969-1970
{К 5-летию Театра на Таганке}
Даешь пять лет! Ну да! Короткий срок! Попробуйте, допрыгните до МХАТа! - Он просидел все семьдесят - он смог, Но нам и пять - торжественная дата.
Спасибо! Дали испытать ее, Хлебнули Горького, глаголют нам, что правы. Пусть Зине Славиной за "Мать" ее Вручают орден материнской славы.
И пусть проходит каждый наш спектакль Под гром оваций ли, под тихий вздох ли, Но вы должны играть "Мать" вашу так, Чтоб все отцы от зависти подохли.
Лет через сто, когда снесут театр И все кругом, не тронут только "Каму", - Потомки вспомнят нас, вскричат "Vivat!" За нашего отца и нашу "маму".
1969