Владимир Высоцкий. 1974 год
Песни из кинофильма
"Иван да Марья"
1. Скоморохи на ярмарке
Эй, народ честной, незадчливый! Ай вы купчики да служивый люд! Живо к городу поворачивай - Там не зря в набат с колоколен бьют!
Все ряды уже с утра Позахвачены - Уйма всякого добра, Всякой всячины,
Там точильные круги Точат лясы, Там лихие сапоги- Самоплясы.
Тагарга-матагарга, Во столице ярмарка - Сказочно-реальная, Цветомузыкальная! Богачи и голь перекатная, - Покупатели - все, однако, вы, И хоть ярмарка не бесплатная, Раз в году вы все одинаковы!
За едою в закрома Спозараночка Скатерть сбегает сама - Самобраночка, -
Кто не хочет есть и пить, Тем - изнанка, Их начнет сама бранить Самобранка.
Тагарга-матагарга, Вот какая ярмарка!
Праздничная, вольная, Белохлебосольная! Вона шапочки-невидимочки, - Кто наденет их - станет барином. Леденцы во рту - словно льдиночки, И Жар-птица есть в виде жаренном!
Прилетели год назад Гуси-Лебеди, А теперь они лежат На столе, гляди!
Эй, слезайте с облучка Добры люди, Да из Белого Бычка Ешьте студень!
Тагарга-матагарга, Всем богата ярмарка!
Вон орехи рядышком - С изумрудным ядрышком! Скоморохи здесь - все хорошие, Скачут-прыгают через палочку. Прибауточки скоморошие, - Смех и грех от них - все вповалочку!
По традиции, как встарь, Вплавь и волоком Привезли царь-самовар, Как царь-колокол, -
Скороварный самовар - Он на торфе Вам на выбор сварит вар Или кофе.
Тагарга-матагарга, Удалая ярмарка - С плясунами резвыми, Большей частью трезвыми! Вот Балда пришел, поработать чтоб: Без работы он киснет-квасится. Тут как тут и Поп - толоконный лоб, Но Балда ему - кукиш с маслицем!
Разновесые весы - Проторгуешься!
В скороходики-часы - Не обуешься!
Скороходы-сапоги Не залапьте!
А для стужи да пурги - Лучше лапти.
Тагарга-матагарга, Что за чудо ярмарка - Звонкая, несонная, Нетрадиционная! Вон Емелюшка Щуку мнет в руке - Щуке быть ухой, вкусным варевом. Черномор Кота продает в мешке - Слишком много Кот разговаривал.
Говорил он без тычка Без задорины - Все мы сказками слегка Объегорены.
Не скупись, не стой, народ За ценою: Продается с цепью Кот Золотою!
Тагарга-матагарга, Упоенье - ярмарка, - Общее, повальное, Эмоциональное! Будет смехом-то рвать животики! Кто отважится, разохотится Да на коврике-самолетике Не откажется, а прокотится?!
Разрешите сделать вам Примечание: Никаких воздушных ям И качания, -
Ковролетчики вчера Ночь не спали - Пыль из этого ковра Выбивали.
Тагарга-матагарга, Удалася ярмарка!
Тагарга-матагарга, Хорошо бы - надолго! Здесь река течет - вся молочная, Берега над ней - сплошь кисельные, - Мы вобьем во дно сваи прочные, Запрудим ее - дело дельное!
Запрудили мы реку - Это плохо ли?! - На кисельном берегу Пляж отгрохали.
Но купаться нам пока Нету смысла, Потому - у нас река Вся прокисла!
Тагарга-матагарга, Не в обиде ярмарка - Хоть залейся нашею Кислой простоквашею! Мы беду-напасть подожжем огнем, Распрямим хребты втрое сложенным, Меду хмельного до краев нальем Всем скучающим и скукоженным!
Много тыщ имеет кто - Тратьте тыщи те!
Даже то - не знаю что - Здесь отыщете!
Коль на ярмарку пришли - Так гуляйте, - Неразменные рубли Разменяйте!
Тагарга-матагарга, Для веселых ярмарка!
Подходи, подваливай, Сахари, присаливай! 1974
2. Песня солдата на часах
На голом на плацу, на вахтпараде, В казарме, на часах - все дни подряд Безвестный, не представленный к награде, Справляет службу ратную солдат.
И какие бы ни дули Ураганные ветра, Он - в дозоре, в карауле От утра и до утра.
"Напра, нале!..
В ружье! На пле!..
Бегом - в расположение!"
А я пою: Ать-два, ать-два, Живем мы однова, А тяжело в учении - Легко в бою!
Если ломит враг - бабы слезы льют, Ядра к пушечкам подтаскивай!
Я перед боем - тих, я в атаке - лют, Ну а после боя - ласковый.
Меня гоняют до седьмого пота, Всяк может младшим чином помыкать, - Но все-таки центральные ворота Солдату поручают охранять.
Как бы в рог его не гнули, Распрямится снова он.
Штык - дурак, и дуры - пули, - Ежели солдат умен.
"В штыки! К ноги!
Равняйсь! Беги!
Ползком - в расположение!"
А я - пою.
"Коли! Руби!"
Ту би ор нот ту би, - Но тяжело в учении - Легко в бою!
Если враг бежит и гремит салют - Зелена вина подтаскивай!
Я пред боем - тих, я в атаке - лют, Ну а после боя - ласковый.
1974
3. Песня солдата, идущего на войну
Ну разве ж мы, солдатушки, повинны, Что наши пушки не зачехлены? Пока враги не бросили дубины, - Не обойтись без драки и войны.
Я бы пушки и мортиры Никогда не заряжал, Не ходил бы даже в тиры, - Детям елки наряжал.
Но вот как раз Пришел приказ Идти на усмирение, И я пою, Как и всегда, Что горе - не беда.
Но - тяжело в учении Да и в бою.
Раззудись, плечо, если наших бьют!
Сбитых, сваленных - оттаскивай!
Я перед боем - тих, я в атаке - лют, Ну, а после боя - ласковый! 1974
4. Песня Соловья-разбойника и его дружков
Как да во лесу дремучем, По сырым дуплам да сучьям, И по норам по барсучьим Мы скучаем да канючим.
Так зачем сидим мы сиднем, Скуку да тоску наводим? Ну-кася, ребята, выйдем, Весело поколобродим!
Мы - ребята битые, Тертые, ученые.
Во болотах мытые, В омутах моченые.
Как да во лесу дремучем Что-нибудь да отчебучим, Добра молодца прищучим, Защекочем и замучим! Воду во реке замутим. На кустах костей навесим, Пакостных шутих нашутим, Весело покуролесим!
Водяные, лешие, Души забубенные!
Ваше дело - пешие, Наше дело - конные.
Первый соловей в округе - Я гуляю бесшабашно. У меня такие слуги, Что и самому мне страшно.
К оборотням не привыкну - До того хитры ребятки! Да и сам я свистну, гикну - Аж душа уходит в пятки!
Не боюсь тоски-муры, Если есть русалочки!
Выходи, кикиморы, Поиграем в салочки! Ты не жди, купец, подмоги - Мы из чащи повылазим Да и на большой дороге Вволюшку побезобразим! Ну-ка, рукава засучим, Путника во тьме прижучим, Свалим - и в песке зыбучем Пропесочим и прищучим!
Зря на нас клевещете, Умники речистые!
Все путем у нечисти, Даже совесть чистая.
1974
5. Серенада Соловья-разбойника
Выходи! Я тебе посвящу серенаду. Кто тебе серенаду еще посвистит? Сутки кряду могу - до упаду, - Если муза меня посетит.
Я пока еще только шутю и шалю - Я пока на себя не похож: Я обиду терплю, но когда я вспылю - Я дворец подпилю, подпалю, развалю, - Если ты на балкон не придешь!
Ты отвечай мне прямо-откровенно - Разбойничую душу не трави!..
О, выйди, выйди, выйди, Аграфена, Послушай серенаду о любви!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале, Я бы тогда на корточки Приседал у форточки, - Мы бы до утра проворковали! Во лесных кладовых моих - уйма товара, Два уютных дупла, три пенечка гнилых... Чем же я тебе, Груня, не пара, Чем я, Феня, тебе не жених?!
Так тебя я люблю, что ночами не сплю, Сохну с горя у всех на виду.
Вот и голос сорвал - и хриплю, и сиплю.
Ох, я дров нарублю - я себя погублю, - Но тебя я украду, уведу!
Я женихов твоих - через колено!
Я папе твоему попорчу кровь!
О, выйди, выйди, выйди, Аграфена, - О не губи разбойничую кровь!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале, Я бы тогда на корточки Приседал у форточки, - Мы бы до утра проворковали! Так давай, Аграфенушка, свадьбу назначим, - Я - нечистая сила, но с чистой душой! Я к чертям, извините, собачьим Брошу свой соловьиный разбой!
Я и трелью зальюсь, и подарок куплю, Всех дружков приведу на поклон, Я тебя пропою, я тебя прокормлю, Нам ребята на свадьбу дадут по рублю, - Только ты выходи на балкон!
Во темечке моем да во височке - Одна мечта: что выйдет красота, - Привстану я на цыпочки-мысочки И поцелую в сахарны уста!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале, Я бы тогда на корточки Приседал у форточки, - Мы бы до утра проворковали! 1974
6. Песня глашатая
Торопись указ зачесть, Изданный не зря: "Кто заступится за честь Батюшки-царя,
Кто разбойника уймет Соловья, - К государю попадет в сыновья!
Кто оружьем побьет образину, Кто проучит его кулаком, Тот от царства возьмет половину, Ну а дочку - дак всю целиком!"
Кто же все же уймет шайку-лейку, Кто на подвиги ратны горазд, Царь тому дорогому шубейку От щедрот своих царских отдаст! Если в этот скорбный час Спустим рукава - Соловей освищит нас И пойдет молва:
Дескать, силой царский трон все скудней, Ел, мол, мало каши он, Евстигней.
Если кровь у кого горяча, - Саблей бей, пикой лихо коли!
Царь дарует вам шубу с плеча - Из естественной выхухоли!
Сей указ - без обману-коварства: За печатью, как в сказке, точь-в-точь.
В бой - за восемь шестнадцатых царства, За доху, да за царскую дочь! 1974
7. Песня Марии
Отчего не бросилась, Марьюшка, в реку ты, Что же не замолкла-то навсегда ты, Как забрали милого в рекруты, в рекруты, Как ушел твой суженый во солдаты?! Я слезами горькими горницу вымою И на годы долгие дверь закрою, Наклонюсь над озером ивою, ивою - Высмотрю, как в зеркале, - что с тобою.
Травушка-муравушка - сочная, мятная - Без тебя ломается, ветры дуют... Долюшка солдатская - ратная, ратная: Что, как пули грудь твою не минуют?! Тропочку глубокую протопчу по полю И венок свой свадебный впрок совью, Длинну косу девичью - до полу, до полу - Сберегу для милого - с проседью.
Вот возьмут кольцо мое с белого блюдица, Хоровод завертится грустно в нем, - Пусть мое гадание сбудется, сбудется: Пусть вернется суженый вешним днем! Пой как прежде весело, идучи к дому, ты, Тихим словом ласковым утешай. А житье невестино - омуты, омуты... Дожидает Марьюшка - поспешай! 1974
8. Иван да Марья
Вот пришла лиха беда - Уж ворота отворяют, - Значит, пробил час, когда Бабьи слезы высыхают.
Значит, больше места нет Ни утехам, ни нарядам.
Коль семь бед - один ответ, - Так пускай до лучших лет Наши беды будут рядом.
Не сдержать меня уговорами.
Верю свято я - не в него ли?
Пусть над ним кружат черны вороны, Но он дорог мне и в неволе.
Понаехали сваты, Словно на смех, для потехи, - Ах, шуты они, шуты: Не бывать тому вовеки.
Где им знать: поют кругом, Да прослышала сама я, Как в году невесть каком Стали вдруг одним цветком Два цветка - Иван да Марья.
Путь-дороженька - та ли, эта ли, - Во кромешной тьме, с мукой-болью, В пекло ль самое, на край света ли, - Приведи к нему, хоть в неволю.
Ветры добрые, тайком Прокрадитесь во темницу - Пусть узнает он о том, Что душа к нему стремится.
Сердцем пусть не упадет И не думает худого, Пусть надеется и ждет - Помощь Марьина придет Скоро-скоро, верно слово.
Пусть не сетует, пусть не мается, Ведь не зря цветок в чистом поле Нашим именем называется - Так цвести ему и в неволе! 1974
9. Солдат и привидение
"Во груди душа словно ерзает, Сердце в ней горит будто свечка. И в судьбе - как в ружье: то затвор заест, То в плечо отдаст, то - осечка.
Ах ты долюшка несчастливая, - Воля царская - несправедливая!"
"Я - привидение, я - призрак, но Я от сидения давно больно.
Темница тесная, везде сквозит, - Хоть бестелесно я, а все ж - знобит.
Может, кто-нибудь обидится, Но я, право, не шучу: Испугать, в углу привидеться - Совершенно не хочу.
Жаль, что вдруг тебя казнят, - ты с душой хорошею.
Можешь запросто, солдат, звать меня Тимошею".
1974
10. Куплеты нечистой силы
"Я - Баба-Яга, Вот и вся недолга, Я езжу в немазанной ступе. Я к русскому духу не очень строга: Люблю его... сваренным в супе.
Ох, надоело по лесу гонять, Зелье я переварила...
Нет, что-то стала совсем изменять Наша нечистая сила!" "Привет! Добрый день! Я - дак Оборотень! Неловко вчерась обернулся: Хотел превратиться в дырявый плетень, Да вот посередке запнулся.
И кто я теперь - самому не понять, - Эк меня, братцы, скривило!..
Нет, что-то стала совсем изменять Наша нечистая сила!" "Я - старый больной Озорной Водяной, Но мне надоела квартира: Лежу под корягой, простуженный, злой, А в омуте - мокро и сыро.
Вижу намедни - утопленник. Хвать!
А он меня - пяткой по рылу!..
Нет, перестали совсем уважать Нашу нечистую силу!" "Такие дела: Лешачиха со зла, Лишив меня лешешевелюры, Вчера из дупла на мороз прогнала - У ней с Водяным шуры-муры.
Со свету стали совсем изживать - Прост-таки гонят в могилу...
Нет, перестали совсем уважать Нашу нечистую силу!" "Русалке легко: Я хвостом-плавником Коснусь холодком под сердечко... Но вот с современным утопленником Теперь то и дело осечка!
Как-то утопленник стал возражать - Ох, наглоталась я илу!
Ах, перестали совсем уважать Нашу нечистую силу!" "А я - Домовой, Я домашний, я - свой, А в дом не могу появиться - С утра и до ночи стоит дома вой: Недавно вселилась певица!
Я ей - добром, а она - оскорблять: Мол, Домового - на мыло!
Видно, нам стала всем изменять Наша нечистая сила!" 1974
11. Куплеты кассира и казначея
Когда пуста казна, Тогда страна бедна, И если грянет война, Так всем настанет хана.
Но если казна полна, То может лопнуть она, - А если лопнет казна, Так всем нам грош цена.
Ну а наша профессия - Изнутри и извне Сохранять равновесие В этой самой казне.
Мы - дружки закадычные, Любим хвать и похвать, - Сядем в карты играть.
Только чур на наличные!
Только чур мухлевать! "Вот я - смотритель касс, Я вроде - кассоглаз, Хотя за мной-то как раз И нужен бы глаз да глаз".
"А я забыл, кто я. Звук злата все звончей. Казна - известно чья? А я - так казначей?!"
Мы долги полной платою Отдаем целиком, Подгребаем лопатою И горстями гребем.
Нас понять захотите ли - Двух друзей-горемык? - Не хотим мы тюрьмы: Мы же не расхитители - Уравнители мы.
У нас болит спина, По швам трещит казна, - Играем без отдыха-сна - И будет казна спасена.
Легко, без кутерьмы, Когда придут нас брать, Дойдем мы до тюрьмы - Туда рукой подать.
Зато наша профессия - Изнутри и извне Сохранять равновесие В этой самой казне.
Нас понять захотите ли - Двух друзей-горемык? - не хотим мы тюрьмы: Мы же не расхитители - Уравнители мы.
1974
12. Солдат с победою
Ни пуха ни пера Касатику - Желали мы вчера Солдатику, - И не очень сплоховал Нисколечко - Обратно в лес прогнал Разбойничка!
От нашего жилья Спровадил Соловья, - Над нами супостат не властвует!
Из бедного житья - Да в царские зятья!
Да здравствует солдат! Да здравствует! Ни пуха не пера Касатику! Всеобщее ура Солдатику! Геройский совершил Поступочек! Корону защитил, Заступничек!
От нашего жилья Спровадил Соловья, - Над нами супостат не властвует!
Из бедного житья - Да в царские зятья!
Да здравствует солдат! Да здравствует! 1974
13. Частушки Марии
Подходи, народ, смелее - Слушай, переспрашивай! Мы споем про Евстигнея - Государя нашего.
Вы себе представьте сцену, Как папаша Евстигней Дочь - царевну Аграфену Хочет сплавить поскорей.
Но не получается - Царевна не сплавляется! Как-то ехал царь из леса, Весело, спокойненько, - Вдруг услышал свист балбеса Соловья-разбойника.
С той поры царя корежит, Словно кость застряла в ем: Пальцы в рот себе заложит - Хочет свистнуть Соловьем!
Надо с этим бой начать, А то начнет разбойничать! Царь - ни шагу из квартиры, А друзья-приятели - Казначеи и кассиры - Полказны растратили.
Ох! Враги пришли к палатам - Окна все повыбили, - Евстигней перед солдатом Гнется в три погибели.
Стелется, старается, В лепешку расшибается! Как сорвался царь с цепочки - Цикает да шикает, - Он с утра на нервной почке Семечки шабрыкает.
Царь солдата ухайдакал: То - не то, и это - нет, - Значит, царь - эксплуататор, Настоящий дармоед.
Потому он злобится, Что с ним никто не водится! Все мы знали Евстигнея, Петею воспетого, - Правда, Петя - не умнее Евстигнея этого.
Лизоблюд придворный наспех Сочинил царю стихи - Получилось курам на смех, Мухи дохнут от тоски.
А царь доволен, значится - Того гляди расплачется! "Царь наш батюшка в почете, Добрый он и знающий. Ну а вы себя ведете Крайне вызывающе!
Царь о подданных печется От зари и до зари!"
Вот когда он испечется - Мы посмотрим, что внутри!
Как он ни куражится, Там вряд ли что окажется! "Послужили мы и хватит - Бюллетень гоните нам, - Да и денег мало платят Нам, телохранителям!"
"А с меня вода как с гуся, - Щас как выйду на пустырь, От престола отрекуся, Заточуся в монастырь!"
Вот царь-батюшка загнул - Чуть не до смерти пугнул!
Перестал дурачится, А начал фордыбачиться! 1974
14. Свадебная
Ты, звонарь-пономарь, не кемарь, Звонкий колокол раскочегаривай! Ты, очнись, встрепенись, гармонист, Переливами щедро одаривай!
Мы беду навек спровадили, В грудь ей вбили кол осиновый.
Перебор сегодня свадебный, Звон над городом - малиновый.
Эй, гармошечка, дразни, Не спеши, подманивай!
Главный колокол, звони, Маленький, подзванивай! Крикуны, певуны, плясуны! Оглашенные, неугомонные! Нынче пир, буйный пир на весь мир! Все - желанные, все - приглашенные!
Как на ярмарочной площади Вы веселие обрящете, Там и горло прополощете, Там споете и попляшете!
Не серчай, а получай Чашу полновесную!
Подходи да привечай Жениха с невестою! Топочи, хлопочи, хохочи! Хороводы води развеселые! По бокам, по углам - к старикам Разойдись, недоеные, квелые!
Поздравляй, да с пониманием, За застольною беседою - Со счастливым сочетанием Да с законною победою!
Наша свадьба - не конец Дельцу пустяковому: Делу доброму венец, Да начало новому! 1974
Песни из кинофильма
"Одиножды один"
1. Песня Вани у Марии
Я полмира почти через злые бои Прошагал и прополз с батальоном, А обратно меня за заслуги мои С санитарным везли эшелоном.
Подвезли на родимый порог, - На полуторке к самому дому.
Я стоял - и немел, а над крышей дымок Поднимался не так - по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть. И хозяйка не рада солдату - Не припала в слезах на могучую грудь, А руками всплеснула - и в хату.
И залаяли псы на цепях.
Я шагнул в полутемные сени, За чужое за что-то запнулся в сенях, Дверь рванул - подкосились колени.
Там сидел за столом, да на месте моем, Неприветливый новый хозяин. И фуфайка на нем, и хозяйка при нем, - Потому я и псами облаян.
Это значит, пока под огнем Я спешил, ни минуты не весел, Он все вещи в дому переставил моем И по-своему все перевесил.
Мы ходили под богом - под богом войны, Артиллерия нас накрывала, Но смертельная рана зашла со спины И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул, Силу-волю позвал на подмогу: "Извините, товарищи, что завернул По ошибке к чужому порогу".
Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол, Чтоб согласье по дому ходило... Ну а он - даже ухом в ответ не повел, Вроде так и положено было.
Зашатался некрашенный пол, Я не хлопнул дверьми, как когда-то, - Только окна раскрылись, когда я ушел, И взглянули мне вслед виновато.
1974
2. Песня о черном и белом лебедях
Ах! В поднебесье летал лебедь черный, младой да проворный. Ах! Да от лета устал, одинокий, да смелый, да гордый. Ах! Да снижаться он стал с высоты со своей лебединой. Ах! Два крыла распластал - нет уж сил и на взмах на единый.
Ах не зря гармонь пиликает - Ваня песенку мурлыкает С уваженьем да почтеньем, Да, конечно, со значеньем.
Ах! На крутом берегу, словно снег среди лета, не тая. Ах! На залетном лугу - лебединая белая стая. Ах! Да не зря он кружил, да и снизился не понапрасну. Ах! Он от стаи отбил лебедь белую - саму прекрасную.
Ах вы, добры люди-граждане, Вы б лебедушку уважили - Затянули бы протяжную Про красу ее лебяжую.
Ох! Да и слов не сыскать, вон и голос дрожит неумелый. Ох! Другу дружка под стать - лебедь черный да лебеди белой. Ах! Собралися в полет оба-двое крылатые вместе. Ах! Расступися, народ, поклонись жениху и невесте!
Ах спасибо, люди-граждане, Что невестушку уважили, Жениха не забываете Да обоих привечаете! 1974
3. Величальная - отцу
Ах не стойте в гордыне, Подходите к крыльцу. А и вы, молодые, Поклонитесь отцу! Он - сердитый да строгий: Как сподлобья взглянет, Так вы падайте в ноги - Может, он отойдет.
Вам отцу поклониться - Тоже труд небольшой, - Он лицом просветлится, Помягчеет душой.
Вы с того начинайте, И потом до конца, Во всю жизнь привечайте Дорогого отца! 1974
4. Частушки к свадьбе
Не сгрызть меня - Невеста я! Эх, жизнь моя Интересная!
Кружи-ворожи, Кто стесняется?
Подол придержи - Подымается! И в девках мне Было весело, А все ж любовь Перевесила!
Кружи-ворожи, Кто стесняется?
Подол придержи - Подымается! Сноха лиха Да и кума лихая Учат жить меня, А я сама такая!
Кружи-ворожи, Кто стесняется?
Подол придержи - Подымается! 1974
5. Студенческая песня
Кто старше нас на четверть века, тот Уже постиг и близости и дали, Им повезло - и кровь, и дым, и пот Они понюхали, хлебнули, повидали, Прошли через бригаду или взвод.
И ехали в теплушках - не в тепле, На стройки, на фронты и на рабфаки.
Они ходили в люди по земле И в штыковые жесткие атаки.
То время эшелонное прошло - В плацкартах едем, травим анекдоты...
Мы не ходили - шашки наголо, В отчаяньи не падали на доты! И все-таки традиция живет: Взяты не все вершины и преграды - Не потому ли летом каждый год Идем в студенческие наши стройотряды И сверх программы мы сдаем зачет.
Песок в глазах, в одежде и в зубах - Мы против ветра держим путь на тракте, На дивногорских Каменных Столбах Хребты себе ломаем и характер.
Мы гнемся в три погибели - ну, что ж, Такой уж ветер... Только, друг, ты знаешь - Зато ничем нас после не согнешь, Зато нас на равнине не сломаешь! 1974
6. Субботник
Гули-гули-гуленьки, Девоньки-девуленьки! Вы оставьте мне на память В сердце загогулинки.
Не гляди, что я сердит: По тебе же сохну-то! Я не с фронта инвалид, Я - любовью трехнутый.
Выходите к Ванечке, Манечки-мотанечки! Что стоите, как старушки, - Божьи одуванчики?
Милый мой - каменотес, Сильный он да ласковый, Он мне с Англии привез Лифчик пенопластовый.
Здеся мода отстает. Вот у нас в Австралии, Очень в моде в этот год В три обхвата талии.
Уж не знаю я, как тут, А, к примеру, в Дании Девок в ЗАГСы волокут При втором свидании.
Я не знаю, как у вас, А у нас во Франции Замуж можно в десять раз - Все без регистрации.
Ох! Табань, табань, табань, А то в берег врежемся. Не вставай в такую рань, Давай еще понежимся! Без ушка - иголочка, Оля! Олька, Олечка, Поднеси-ка инвалиду Столько, да полстолечка.
На пути, на перепутьи Молодуху сватал дед, Сперва думали, что шутит, Оказалося, что нет.
Мой миленок все допил Дочиста и допьяна, Потому и наступил В мире кризис топливный.
Ты не вой, не ной, не ной - Этот кризис нефтяной, Надо больше опасаться, Что наступит спиртовой! Гляну я - одна семья На таком воскреснике: Все друг другу кумовья, Али даже крестники.
1974
7. Грустная песня о Ванечке
Зря ты, Ванечка, бредешь Вдоль оврага. На пути - каменья сплошь, Резвы ножки обобьешь, Бедолага!
Тело в эдакой ходьбе Ты измучил, А и, кажется, себе Сам наскучил.
Стал на беглого похож Аль на странничка.
Может, сядешь, отдохнешь, Ваня-Ванечка?!
Ваня! Что, Ванюша, путь трудней?
Хворь напала? Вьется тропка меж корней, До конца пройти по ней - Жизни мало.
Славно, коль судьбу узнал Распрекрасну, Ну а вдруг коней загнал Понапрасну?!
Али вольное житье Слаще пряничка?
Ах ты, горюшко мое, Ваня-Ванечка!
Ваня! Ходят слухи, будто сник Да бедуешь, Кудри сбросил - как без них? - Сыт ли ты, или привык, Голодуешь!
Хорошо ли бобылем Да без крова?
Это, Ваня, непутем, - Непутево!
Горемычный мой, дошел Ты до краюшка!
Тополь твой уже отцвел, Ваня-Ванюшка!
Ваня! 1974
8. Песня Вани перед студентами
Эх, недаром говорится: Мастер дала не боится, Пусть боится дело это Ваню - мастера паркета.
Не берись, коль не умеешь, Не умеючи - не трожь, Не подмажешь - не поедешь, А подмажешь - упадешь! Даже в этой пятилетке На полу играют детки, - Проливают детки слезы От какой-нибудь занозы.
Пусть елозят наши дети, Пусть играются в юлу На натертом на паркете - На надраенном полу.
Говорят, забудут скоро Люди званье полотера, - В наше время это мненье - Роковое заблужденье.
Посреди родной эпохи Ты на щетках попляши, - С женским полом шутки плохи, А с натертым - хороши! 1974
Кто за чем бежит
На дистанции - четверка первачей, - Каждый думает, что он-то побойчей, Каждый думает, что меньше всех устал, Каждый хочет на высокий пьедестал.
Кто-то кровью холодней, кто горячей, - Все наслушавшись напутственных речей, Каждый съел примерно поровну харчей, - Но судья не зафиксирует ничьей.
А борьба на всем пути - В общем, равная почти.
"Расскажите, как идут, бога ради, а?"
"Телевиденье тут вместе с радио!
Нет особых новостей - все ровнехонько, Но зато накал страстей - о-хо-хо какой!" Номер первый - рвет подметки как герой, Как под гору катит, хочет под горой Он в победном ореоле и в пылу Твердой поступью приблизиться к котлу.
Почему высоких мыслей не имел? - Потому что в детстве мало каши ел, Голодал он в этом детстве, не дерзал, - Успевал переодеться - и в спортзал.
Что ж, идеи нам близки - Первым лучшие куски, А вторым - чего уж тут, он все выверил - В утешение дадут кости с ливером.
Номер два - далек от плотских тех утех, - Он из сытых, он из этих, он из тех, - Он надеется на славу, на успех - И уж ноги задирает выше всех.
Ох, наклон на вираже - бетон у щек! Краше некуда уже, а он - еще! Он стратег, он даже тактик, словом - спец, - Сила, воля плюс характер - молодец!
Четок, собран, напряжен И не лезет на рожон, -
Этот - будет выступать на Салониках, И детишек поучать в кинохрониках, И соперничать с Пеле в закаленности, И являть пример целе- устремленности! Номер третий - убелен и умудрен, - Он всегда - второй надежный эшелон, - Вероятно, кто-то в первом заболел, Но, а может, его тренер пожалел.
И назойливо в ушах звенит струна: У тебя последний шанс, эх, старина! Он в азарте - как мальчишка, как шпана, - Нужен спурт - иначе крышка и хана!
Переходит сразу он В задний старенький вагон,
Где былые имена - прединфарктные, Где местам одна цена - все плацкартные.
А четвертый - тот, что крайний, боковой, - Так бежит - ни для чего, ни для кого: То приблизится - мол, пятки оттопчу, То отстанет, постоит - мол, так хочу. Не проглотит первый лакомый кусок, Не надеть второму лавровый венок,
Ну а третьему - ползти На запасные пути...
Сколько все-таки систем в беге нынешнем! - Он вдруг взял да сбавил темп перед финишем, Майку сбросил - вот те на! - не противно ли?
Поведенье бегуна - неспортивное! На дистанции - четверка первачей, Злых и добрых, бескорыстных и рвачей. Кто из них что исповедует, кто чей? ...Отделяются лопатки от плечей - И летит уже четверка первачей! 1974
Песня про Джеймса Бонда, агента 007
Себя от надоевшей славы спрятав, В одном из их Соединенных Штатов, В глуши и дебрях чуждых нам систем Жил-был известный больше чем Иуда, Живое порожденье Голливуда - Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07.
Был этот самый парень - Звезда, ни дать ни взять, - Настолько популярен, Что страшно рассказать.
Да шуточное ль дело - Почти что полубог!
Известный всем Марчелло В сравненьи с ним - щенок.
Он на своей на загородной вилле Скрывался, чтоб его не подловили, И умирал от скуки и тоски. А то, бывало, встретят у квартиры - Набросятся и рвут на сувениры Последние штаны и пиджаки.
Вот так и жил как в клетке, Ну а в кино - потел: Различные разведки Дурачил как хотел.
То ходит в чьей-то шкуре, То в пепельнице спит, А то на абажуре Ково-нибудь соблазнит.
И вот артиста этого - Джеймс Бонда - Товарищи из Госафильмофонда В совместную картину к нам зовут, - Чтоб граждане его не узнавали, Он к нам решил приехать в одеяле: Мол, все равно на клочья разорвут.
Ну посудите сами: На проводах в ЮСА Все хиппи с волосами Побрили волоса;
С него сорвали свитер Отгрызли вмиг часы И растащили плиты Со взлетной полосы.
И вот в Москве нисходит он по трапу, Дает доллар носильщику на лапу И прикрывает личность на ходу, - Вдруг ктой-то шасть на "газике" к агенту, И - киноленту вместо документу, Что, мол, свои, мол, хау ду ю ду!
Огромная колонна Стоит сама в себе, - Но встречает чемпиона По стендовой стрельбе.
Попал во все, что было, Тот выстрелом с руки, - Ну все с ума сходило, С ума и мужики.
Довольный, что его не узнавали, Он одеяло снял в "Национале", - Но, несмотря на личность и акцент, Его там обозвали оборванцем, Который притворился иностранцем И заявил, что, дескать, он - агент.
Швейцар его - за ворот, - Решил открыться он: "07 я!" - "Вам межгород - Так надо взять талон!"
Во рту скопилась пена И горькая слюна, - И в позе супермена Он уселся у окна.
Но вот киношестерки прибежали И недоразумение замяли, И разменяли фунты на рубли. ...Уборщица кричала: "Вот же пройда! Подумаешь - агентишка какой-то! У нас в девятом - принц из Сомали!" 1974
x x x
Если где-то в чужой, неспокойной ночи Ты споткнулся и ходишь по краю - Не таись, не молчи, до меня докричи, - Я твой голос услышу, узнаю.
Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи - Потерпи! - я спешу, и усталости ноги не чуют. Мы вернемся туда, где и воздух, и травы врачуют, Только ты не умри, только кровь удержи.
Если ж конь под тобой - ты домчи, доскачи, - Конь дорогу отыщет, буланый, В те края, где всегда бьют живые ключи, И они исцелят твои раны.
Где же ты? - взаперти или в долгом пути, На развилках каких, перепутиях и перекрестках? Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснах И не можешь обратно дорогу найти?
Здесь такой чистоты из-под снега ручьи - Не найдешь, не придумаешь краше.
Здесь цветы, и кусты, и деревья - ничьи.
Стоит нам захотеть - будут наши.
Если трудно идешь, по колена в грязи, Да по острым камням, босиком по воде по студеной, Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный - Хоть какой, - доберись, добреди, доползи! 1974
Расстрел горного эха
В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, На кручах таких, на какие никто не проник, Жило-поживало веселое горное, горное эхо, Оно отзывалось на крик - человеческий крик.
Когда одиночество комом подкатит под горло И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет, - Крик этот о помощи эхо подхватит, подхватит проворно, Усилит и бережно в руки своих донесет.
Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья, Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, - Пришли умертвить, обеззвучить живое, живое ущелье. И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.
Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха. И эхо топтали, но звука никто не слыхал. К утру расстреляли притихшее горное, горное эхо - И брызнули камни - как слезы - из раненных скал...
1974
x x x
Водой наполненные горсти Ко рту спешили поднести - Впрок пили воду черногорцы И жили впрок - до тридцати.
А умирать почетно было Средь пуль и матовых клинков, И уносить с собой в могилу Двух-трех врагов, двух-трех врагов.
Пока курок в ружье не стерся, Стреляли с седел, и с колен. И в плен не брали черногорца - Он просто не сдавался в плен.
А им прожить хотелось до ста, До жизни жадным, - век с лихвой В краю, где гор и неба вдосталь, И моря тоже - с головой: Шесть сотен тысяч равных порций Воды живой в одной горсти... Но проживали черногорцы Свой долгий век - до тридцати.
И жены их водой помянут - И прячут их детей в горах До той поры, пока не станут Держать оружие в руках.
Беззвучно надевали траур И заливали очаги, И молча лили слезы в траву, Чтоб не услышали враги.
Чернели женщины от горя, Как плодородные поля, За ними вслед чернели горы, Себя огнем испепеля.
То было истинное мщенье - Бессмысленно себя не жгут! - Людей и гор самосожженье, Как несогласие и бунт.
И пять веков как божьи кары, Как мести сына за отца, Пылали горные пожары И черногорские сердца.
Цари менялись, царедворцы, Но смерть в бою всегда в чести, - Не уважали черногорцы Проживших больше тридцати.
Мне одного рожденья мало - Расти бы мне из двух корней! Жаль, Черногория не стала Второю родиной моей.
1974
Очи черные
I. Погоня
Во хмелю слегка Лесом правил я.
Не устал пока, - Пел за здравие.
А умел я петь Песни вздорные: "Как любил я вас, Очи черные..." То плелись, то неслись, то трусили рысцой. И болотную слизь конь швырял мне в лицо. Только я проглочу вместе с грязью слюну, Штоф у горла скручу - и опять затяну:
"Очи черные!
Как любил я вас..."
Но - прикончил я То, что впрок припас.
Головой тряхнул, Чтоб слетела блажь, И вокруг взглянул - И присвистнул аж: Лес стеной впереди - не пускает стена, - Кони прядут ушами, назад подают. Где просвет, где прогал - не видать ни рожна! Колют иглы меня, до костей достают.
Коренной ты мой, Выручай же, брат!
Ты куда, родной, - Почему назад?!
Дождь - как яд с ветвей - Недобром пропах.
Пристяжной моей Волк нырнул под пах.
Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза! Ведь погибель пришла, а бежать - не суметь, - Из колоды моей утащили туза, Да такого туза, без которого - смерть!
Я ору волкам: "Побери вас прах!..." - А коней пока Подгоняет страх.
Шевелю кнутом - Бью крученые И ору притом: "Очи черные!.." Храп, да топот, да лязг, да лихой перепляс - Бубенцы плясовую играют с дуги. Ах вы кони мои, погублю же я вас, - Выносите, друзья, выносите, враги!
...От погони той Даже хмель иссяк.
Мы на кряж крутой - На одних осях, В хлопьях пены мы - Струи в кряж лились, - Отдышались, отхрипели Да откашлялись.
Я лошадкам забитым, что не подвели, Поклонился в копыта, до самой земли, Сбросил с воза манатки, повел в поводу... Спаси бог вас, лошадки, что целым иду!
II. Старый дом
Что за дом притих, Погружен во мрак, На семи лихих Продувных ветрах, Всеми окнами Обратясь в овраг, А воротами - На проезжий тракт?
Ох, устал я, устал, - а лошадок распряг. Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги! Никого, - только тень промелькнула в сенях, Да стервятник спустился и сузил круги.
В дом заходишь как Все равно в кабак, А народишко - Каждый третий - враг.
Своротят скулу, Гость непрошенный!
Образа в углу - И те перекошены.
И затеялся смутный, чудной разговор, Кто-то песню стонал и гитару терзал, И припадочный малый - придурок и вор - Мне тайком из-под скатерти нож показал.
"Кто ответит мне - Что за дом такой, Почему - во тьме, Как барак чумной?
Свет лампад погас, Воздух вылился...
Али жить у вас Разучилися?
Двери настежь у вас, а душа взаперти. Кто хозяином здесь? - напоил бы вином". А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути - И людей позабыл, - мы всегда так живем!
Траву кушаем, Век - на щавеле, Скисли душами, Опрыщавели, Да еще вином Много тешились, - Разоряли дом, Дрались, вешались".
"Я коней заморил, - от волков ускакал. Укажите мне край, где светло от лампад. Укажите мне место, какое искал, - Где поют, а не стонут, где пол не покат".
"О таких домах Не слыхали мы, Долго жить впотьмах Привыкали мы.
Испокону мы - В зле да шепоте, Под иконами В черной копоти".
И из смрада, где косо висят образа, Я, башку очертя гнал, забросивши кнут, Куда кони несли да глядели глаза, И где люди живут, и - как люди живут.
...Сколько кануло, сколько схлынуло!
Жизнь кидала меня - не докинула.
Может, спел про вас неумело я, Очи черные, скатерть белая?! 1974
x x x
Жили-были на море - Это значит плавали, Курс держали правильный, слушались руля. Заходили в гавани - Слева ли, справа ли - Два красивых лайнера, судна, корабля: Белоснежнотелая, Словно лебедь белая, В сказочно-классическом плане, - И другой - он в тропики Плавал в черном смокинге - Лорд - трансатлантический лайнер.
Ах, если б ему в голову пришло, Что в каждый порт уже давно влюбленно, Спешит к нему под черное крыло Стремительная белая мадонна! Слезы льет горючие В ценное горючее И всегда надеется в тайне, Что, быть может, в Африку Не уйдет по графику Этот недогадливый лайнер.
Ах, если б ему в голову взбрело, Что в каждый порт уже давно влюбленно Прийти к нему под черное крыло Опаздывает белая мадонна! Кораблям и поздняя Не к лицу коррозия, Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл, И подтеки синие Возле ватерлинии, И когда на смокинге левый борт подгнил.
Горевал без памяти В доке, в тихой заводи, Зол и раздосадован крайне, Ржавый и взъерошенный И командой брошенный, В гордом одиночестве лайнер.
А ей невероятно повезло: Под танго музыкального салона Пришла к нему под черное крыло - И встала рядом белая мадонна! 1974
x x x
Сначала было Слово печали и тоски, Рождалась в муках творчества планета, - Рвались от суши в никуда огромные куски И островами становились где-то.
И, странствуя по свету без фрахта и без флага Сквозь миллионолетья, эпохи и века, Менял свой облик остров, отшельник и бродяга, Но сохранял природу и дух материка.
Сначала было Слово, но кончились слова, Уже матросы Землю населяли, - И ринулись они по сходням вверх на острова, Для красоты назвав их кораблями.
Но цепко держит берег - надежней мертвой хватки, - И острова вернутся назад наверняка, На них царят морские - особые порядки, На них хранят законы и честь материка.
Простит ли нас наука за эту параллель, За вольность в толковании теорий, - И если уж сначала было слово на Земле, То это, безусловно, - слово "море"! 1974
I. Инструкция перед поездкой за рубеж,
или Полчаса в месткоме
Я вчера закончил ковку, Я два плана залудил, - И в загранкомандировку От завода угодил.
Копоть, сажу смыл под душем, Съел холодного язя, - И инструктора прослушал - Что там можно, что нельзя.
Там у них пока что лучше бытово, - Так чтоб я не отчубучил не того, - Он мне дал прочесть брошюру - как наказ, Чтоб не вздумал жить там сдуру как у нас.
Говорил со мной как с братом Про коварный зарубеж, Про поездку к демократам В польский город Будапешт:
"Там у них уклад особый - Нам так сразу не понять, - Ты уж их, браток, попробуй Хоть немного уважать.
Будут с водкою дебаты - отвечай: "Нет, ребяты-демократы, - только чай!" От подарков их сурово отвернись: "У самих добра такого - завались!"
Он сказал: "Живя в комфорте - Экономь, но не дури, - И гляди не выкинь фортель - С сухомятки не помри!
В этом чешском Будапеште Уж такие времена - Может, скажут "пейте-ешьте", Ну а может - ни хрена!" Ох, я в Венгрии на рынок похожу. На немецких на румынок погляжу! Демократки, уверяли кореша, Не берут с советских граждан ни гроша.
"Буржуазная зараза Все же ходит по пятам, - Опасайся пуще сглаза Ты внебрачных связей там:
Там шпиенки с крепким телом, - Ты их в дверь - они в окно!
Говори, что с этим делом Мы покончили давно.
Но могут действовать они не прямиком: Шасть в купе - и притвориться мужиком, - А сама наложит тола под корсет... Проверяй, какого пола твой сосед!"
Тут давай его пытать я: "Опасаюсь - маху дам, - Как проверить? - лезть под платье - Так схлопочешь по мордам!"
Но инструктор - парень дока, Деловой - попробуй срежь!
И опять пошла морока Про коварный зарубеж...
Популярно объясняю для невежд: Я к болгарам уезжаю - в Будапешт. "Если темы там возникнут - сразу снять, - Бить не нужно, а не вникнут - разъяснять!"
Я ж по-ихнему - ни слова, - Ни в дугу и ни в тую!
Молот мне - так я любого В своего перекую!
Но ведь я - не агитатор, Я - потомственный кузнец...
Я к полякам в Улан-Батор Не поеду наконец! Сплю с женой, а мне не спится: "Дусь, а Дусь! Может, я без заграницы обойдусь? Я ж не ихнего замесу - я сбегу, Я ж на ихнем - ни бельмеса, ни гугу!"
Дуся дремлет как ребенок, Накрутивши бигуди, - Отвечает мне спросонок: "Знаешь, Коля, - не зуди!
Что ты, Коля, больно робок - Я с тобою разведусь! - Двадцать лет живем бок о бок - И все время: "Дуся, Дусь..." Обещал - забыл ты, нешто?
ну хорош! - Что клеенку с Бангладешта привезешь. Сбереги там пару рупий - не бузи, - Хоть че - хоть черта в ступе - привези!"
Я уснул, обняв супругу - Дусю нежную мою, - Снилось мне, что я кольчугу, Щит и меч себе кую.
Там у них другие мерки, - Не поймешь - съедят живьем, - И все снились мне венгерки С бородами и с ружьем.
Снились Дусины клеенки цвета беж И нахальные шпиенки в Бангладеш... Поживу я - воля божья - у румын, - Говорят - они с Поволжья, как и мы!
Вот же женские замашки! - Провожала - стала петь.
Отутюжила рубашки - Любо-дорого смотреть.
До свиданья, цех кузнечный, Аж до гвоздика родной!
До свиданья, план мой встречный, Перевыполненный мной! Пили мы - мне спирт в аорту проникал, - Я весь путь к аэропорту проикал. К трапу я, а сзади в спину - будто лай: "На кого ты нас покинул, Николай!" 1974
II. Случай на таможне
В. Румянцеву
Над Шере- метьево В ноябре третьего - Метеоусловия не те, - Я стою встревоженный, Бледный, но ухоженный, На досмотр таможенный в хвосте.
Стоял сначала - чтоб не нарываться: Ведь я спиртного лишку загрузил, - А впереди шмонали уругвайца, Который контрабанду провозил.
Крест на груди в густой шерсти, - Толпа как хором ахнет: "За ноги надо потрясти, - Глядишь - чего и звякнет!"
И точно: ниже живота - Смешно, да не до смеха - Висели два литых креста Пятнадцатого века.
Ох, как он сетовал: Где закон - нету, мол!
Я могу, мол, опоздать на рейс!..
Но Христа распятого В половине пятого Не пустили в Буэнос-Айрес.
Мы все-таки мудреем год от года - Распятья нам самим теперь нужны, - Они - богатство нашего народа, Хотя и - пережиток старины.
А раньше мы во все края - И надо и не надо - Дарили лики, жития, - В окладе, без оклада...
Из пыльных ящиков косясь Безропотно, устало, - Искусство древнее от нас, Бывало, и - сплывало.
Доктор зуб высверлил Хоть слезу мистер лил, Но таможенник вынул из дупла, Чуть поддев лопатою, - Мраморную статую - Целенькую, только без весла.
Общупали заморского барыгу, Который подозрительно притих, - И сразу же нашли в кармане фигу, А в фиге - вместо косточки - триптих.
"Зачем вам складень, пассажир? - Купили бы за трешку В "Березке" русский сувенир - Гармонь или матрешку!"
"Мир-дружба! Прекратить огонь!" - Попер он как на кассу, Козе - баян, попу - гармонь, Икону - папуасу!
Тяжело с истыми Контрабан- дистами!
Этот, что статуи был лишен, - Малый с подковыркою, - Цыкнул зубом с дыркою, Сплюнул - и уехал в Вашингтон.
Как хорошо, что бдительнее стало, - Таможня ищет ценный капитал - Чтоб золотинки с нимба не упало, Чтобы гвоздок с распятья не пропал!
Таскают - кто иконостас, Кто - крестик, кто - иконку, - Так веру в Господа от нас Увозят потихоньку.
И на поездки в далеко - Навек, бесповоротно - Угодники идут легко, Пророки - неохотно.
Реки лью потные!
Весь я тут, вот он я - Слабый для таможни интерес, - Правда, возле щиколот Синий крестик выколот, - Но я скажу, что это - Красный Крест.
Один мулла триптих запрятал в книги, - Да, контрабанда - это ремесло! Я пальцы сжал в кармане в виде фиги - На всякий случай - чтобы пронесло.
Арабы нынче - ну и ну! - Европу поприжали, - Мы в "шестидневную войну"
Их очень поддержали.
Они к нам ездят неспроста - Задумайтесь об этом! - Увозят нашего Христа На встречу с Магометом.
...Я пока здесь еще, Здесь мое детище, - Все мое - и дело, и родня!
Лики - как товарищи - Смотрят понимающе С почерневших досок на меня.
Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу, Разденут - стыд и срам - при всех святых, - Найдут в мозгу туман, в кармане фигу, Крест на ноге - и кликнут понятых!
Я крест сцарапывал, кляня Судьбу, себя - все вкупе, - Но тут вступился за меня Ответственный по группе.
Сказал он тихо, делово - Такого не обшаришь: Мол, вы не трогайте его, Мол, кроме водки - ничего, - Проверенный товарищ! 1974 или 1975
Памяти Василия Шукшина
Еще - ни холодов, ни льдин, Земля тепла, красна калина, - А в землю лег еще один На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал, - Народец праздный суесловит, - Смерть тех из нас всех прежде ловит, Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч, - не спеши, Спусти колки, ослабь зажимы, Пересними, перепиши, Переиграй, - останься живым.
Но, в слезы мужиков вгоняя, Он пулю в животе понес, Припал к земле, как верный пес... А рядом куст калины рос - Калина красная такая.
Смерть самых лучших намечает - И дергает по одному. Такой наш брат ушел во тьму! - Не поздоровилось ему, - Не буйствует и не скучает.
А был бы "Разин" в этот год... Натура где? Онега? Нарочь? Все - печки-лавочки, Макарыч, - Такой твой парень не живет! Вот после временной заминки Рок процедил через губу: "Снять со скуластого табу - За то, что он видал в гробу Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле И с тяжким грузом на горбу, - Чтоб не испытывал судьбу, - Взять утром тепленьким в постели!" И после непременной бани, Чист перед богом и тверез. Взял да и умер он всерьез - Решительней, чем на экране.
1974
День без единой смерти
I
Секунд, минут, часов - нули. Сердца с часами сверьте! Объявлен праздник всей Земли: "День без единой смерти".
Вход в рай забили впопыхах, Ворота ада - на засове, Без оговорок и условий Все согласовано в верхах.
Старухе Смерти взятку дали И погрузили в забытье - И напоили вдрызг ее И даже косу отобрали.
Никто от родов не умрет, От старости, болезней, от Успеха, страха, срама, оскорблений.
Ну а за кем недоглядят, Тех беспощадно оживят - Спокойно, без особых угрызений.
И если где резня теперь - Ножи держать тупыми! А если бой, то - без потерь, Расстрел - так холостыми.
Указ гласит без всяких "но": "Свинцу отвешивать поклоны, Чтоб лучше жили миллионы, - На этот день запрещено.
И вы, убийцы, пыл умерьте, - Забудьте мстить и ревновать!
Бить можно, но - не убивать, Душить, но только не до смерти.
Конкретно, просто, делово: Во имя черта самого Никто нигде не обнажит кинжалов.
И злой палач на эшафот Ни капли крови не прольет За торжество добра и идеалов.
Оставьте, висельники, тли, Дурацкие затеи! Вы, вынутые из петли, Не станете святее.
Вы нам противны и смешны, Слюнтяи, трусы, самоеды, - У нас несчастия и беды На этот день отменены!
Не смейте вспарывать запястья, И яд глотать, и в рот стрелять, На подоконники вставать, Нам яркий свет из окон застя!
Мы будем вас снимать с петли И напоказ валять в пыли, Еще дышащих, тепленьких, в исподнем...
Жить, хоть несильно, - вот приказ!
Куда вы денетесь от нас: Приема нынче нет в раю Господнем.
И запылают сто костров - Не жечь, а греть нам спины, И будет много катастроф, А смерти - не единой!
И, отвалившись от стола, Никто не лопнет от обжорства, И падать будут из притворства От выстрелов из-за угла.
И заползут в сырую келью И вечный мрак, и страшный рак, Уступит место боль и страх Невероятному веселью!
Ничто не в силах помешать Нам жить, смеяться и дышать, - Мы ждем событья в радостной истоме.
Для темных личностей в Столбах Полно смирительных рубах: Особый праздник в Сумасшедшем доме...
II
И пробил час, и день возник, Как взрыв, как ослепленье! То тут, то там взвивался крик: "Остановись, мгновенье!"
И лился с неба нежный свет, И хоры ангельские пели, И люди быстро обнаглели: Твори, что хочешь, - смерти нет!
Иной до смерти выпивал - Но жил, подлец, не умирал.
Другой в пролеты прыгал всяко-разно, А третьего душил сосед, А тот - его... Ну, словом, все Добро и зло творили безнаказно.
Тихоня, паинька, не знал Ни драки, ни раздоров: Теперь он голос поднимал, Как колья от заборов, -
Он торопливо вынимал Из мокрых мостовых булыжник, А прежде он был тихий книжник И зло с насильем презирал.
Кругом никто не умирал, А тот, кто раньше понимал Смерть как награду или избавленье - Тот бить стремился наповал, А сам при этом напевал, Что, дескать, помнит чудное мгновенье.
Ученый мир - так весь воспрял, И врач, науки ради, На людях яды проверял, И без противоядий.
Вон там устроила погром, Должно быть, хунта или клика, Но все от мала до велика, Живут, - все кончилось путем.
Самоубийц, числом до ста, Сгоняли танками с моста, Повесившихся - скопом оживляли.
Фортуну - вон из колеса! - Да! День без смерти удался - Застрельщики, ликуя, пировали.
Но вдруг глашатай весть разнес Уже к концу банкета, Что торжество не удалось, Что кто-то умер где-то
В тишайшем уголке Земли, Где спят и страсти, и стихии, - Реаниматоры лихие Туда добраться не смогли.
Кто смог дерзнуть, кто смел посметь, И как уговорил он Смерть?!
Ей дали взятку - Смерть не на работе!..
Не доглядели, хоть реви, - Он просто умер от любви.
На взлете умер он, на верхней ноте.
1974 или 1975
Театру "Современник"
Все начинается со МХАТА И размещается окрест. Был быстр и короток когда-то Ваш самый первый переезд.
Ах, эти годы кочевые! И вы попали с первых лет: В цвет ваши "Вечные живые", "Два цвета" тоже - в самый цвет.
Как загуляли вы, ребята, - Шагнули в ногу, как один, - Из Камергерского, от МХАТа, Сначала в "Яр", потом - в "Пекин".
Ты в это вникнуть попытайся, Театр однажды посетив: "Пекин" вблизи, но по-китайски Никто - во это коллектив.
Еще не ночь, еще не вечер! Хоть есть прогал в твоих рядах, - Иных уж нет, а те далече, А мы - так прямо в двух шагах.
Сейчас Таганка отмечает Десятилетний юбилей. Хотя таких и не бывает, - Ну, так сказать, десятилей...
Наш "Современник"! Человече! Театр, Галя, Лелик, все! Еще не ночь, еще не вечер, Еще мы в яркой полосе.
1974
Театрально-тюремный этюд
на таганские темы
{к 10-летию театра на Таганке}
Легавым быть - готов был умереть я, Отгрохать юбилей - и на тот свет! Но выяснилось: вовсе не рубеж десятилетье, Не юбилей, а просто - десять лет.
И все-таки "Боржома" мне налей За юбилей. Такие даты редки!
Ну ладно, хорошо, - не юбилей, А, скажем, - две нормальных пятилетки.
Так с чем мы подошли к "неюбилею"? За что мы выпьем и поговорим? За то, что все вопросы и в "Конях", и в "Пелагее" - Ответы на историю с "Живым".
Не пик, и не зенит, не апогей!
Но я пою от имени всех зеков - Побольше нам "Живых" и "Пелагей", Ну, словом, - больше "Добрых человеков".
Нам почести особые воздали: Вот деньги раньше срока за квартал, В газету заглянул, а там полным-полно регалий - Я это между строчек прочитал.
Вот только про награды не найду, Нет сообщений про гастроль в загранке.
Сидим в определяющем году, - Как, впрочем, и в решающем, - в Таганке.
Тюрьму сломали - мусор на помойку! Но будет, где головку прислонить. Затеяли на площади годков на десять стройку, Чтоб равновесье вновь восстановить.
Ох, мы поездим! Ох, поколесим! - В Париж мечтая, а в Челны намылясь - И будет наш театр и кочевым, И уличным (к чему мы и стремились).
Как хорошо, мы здесь сидим без кляпа, И есть чем пить, жевать и речь вести. А эти десять лет - не путь тюремного этапа: Они - этап нелегкого пути.
Пьем за того, кто превозмог и смог, Нас в юбилей привел, как полководец.
За пахана! Мы с ним тянули срок - Наш первый убедительный "червонец".
Еще мы пьем за спевку, смычку, спайку С друзьями с давних лет - с таганских нар - За то, что на банкетах вы делили с нами пайку, Не получив за пьесу гонорар.
Редеют наши стройные ряды Писателей, которых уважаешь.
Но, говорят, от этого мужаешь.
За долги ваши праведны труды - Земной поклон, Абрамов и Можаич! От наших лиц остался профиль детский, Но первенец не сбит, как птица влет - Привет тебе, Андрей, Андрей Андреич Вознесенский! И пусть второго бог тебе пошлет.
Ах, Зина, жаль не склеилась семья - У нас там, в Сезуане, время мало.
И жаль мне, что Гертруда - мать моя, И что не мать мне Василиса, Алла.
Ах, Ваня, Ваня Бортник! - тихий сапа. Как я горжусь, что я с тобой на ты! Как жаль, спектакль не видел Паша, Павел, Римский папа - Он у тебя б набрался доброты.
Таганка, славься! Смейся! Плачь! Кричи!
Живи и в наслажденьи, и в страданьи.
Пусть лягут рядом наши кирпичи Краеугольным камнем в новом зданьи.
1974