Владимир Высоцкий. 1979 год
x x x
В белье плотной вязки, В шапчонке неброской, Под буркою бати - Опять шерстяной - Я не на Аляске, Я не с эскимоской, - Лежу я в кровати С холодной женой.
Идет моей Наде В плетеной рогоже, В фуфайке веселой, В китайском плаще, И в этом наряде Она мне дороже Любой полуголой, А голой - вообще! Не нашел сатана денька, Все зимы ему мало! - Нет, напакостил в праздник точь-в-точь!.. Не тяни же ты, Наденька, На себя одеяло В новогоднюю ночь!
Тьфу в нас, недоенных, Чего мы гундосим!
Соседу навесить - Согреться чуток?
В центральных районах В квартирах - плюс восемь, На кухне - плюс десять, Палас - как каток.
Сожгем мы в духовке Венгерские стулья И финское кресло С арабским столом!
Где надо - мы ловки: Все прем к себе в улья, А тут, интересно, Пойдем напролом?
Вдруг умы наши сонные Посетила идея: Десять - это же с водкой полста! Наливай же граненые, Да давай побыстрее!..
Вот теперь красота! 1979
x x x
Слева бесы, справа бесы, Нет! По новой мне налей! Эти - с нар, а те - из кресел: Не поймешь, какие злей.
И куда, в какие дали, На какой еще маршрут Нас с тобою эти врали По этапу поведут! Ну, а нам что остается? Дескать - горе не беда? Пей, дружище, если пьется, Все пустыми невода.
Что искать нам в этой жизни? Править к пристани какой? Ну-ка, солнце, ярче брызни! Со святыми упокой...
1979
Лекция о международном положении
прочитанная человеком, посаженным
на 15 суток за мелкое хулиганство,
своим сокамерникам
Я вам, ребяты, на мозги не капаю, Но вот он - перегиб и парадокс: Ковой-то выбирают римским папою - Ковой-то запирают в тесный бокс.
Там все места - блатные расхватали и Пришипились, надеясь на авось, - Тем временем во всей честной Италии На папу кандидата не нашлось.
Жаль, на меня не вовремя накинули аркан, - Я б засосал стакан - и в Ватикан! Церковники хлебальники разинули, Замешкался маленько Ватикан, - Мы тут им папу римского подкинули - Из наших, из поляков, из славян.
Сижу на нарах я, в Нарофоминске я. Когда б ты знала, жизнь мою губя, Что я бы мог бы выйти в папы римские, - А в мамы взять - естественно, тебя!
Жаль на меня не вовремя накинули аркан, - Я б засосал стакан - и в Ватикан! При власти, при деньгах ли, при короне ли - Судьба людей швыряет как котят. Но как мы место шаха проворонили?! Нам этого потомки не простят! Шах расписался в полном неумении - Вот тут его возьми и замени! Где взять? У нас любой второй в Туркмении - Аятолла и даже Хомейни.
Всю жизнь мою в ворота бью рогами, как баран, - А мне бы взять Коран - и в Тегеран! В Америке ли, в Азии, в Европе ли - Тот нездоров, а этот вдруг умрет... Вот место Голды Меир мы прохлопали, - А там - на четверть бывший наш народ.
Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли Таланты - все при шпаге, при плаще, - Руслан Халилов, мой сосед по камере, - Там Мао делать нечего вообще! 1978-1979
x x x
Меня опять ударило в озноб, Грохочет сердце, словно в бочке камень. Во мне живет мохнатый злобный жлоб С мозолистыми цепкими руками.
Когда мою заметив маету, Друзья бормочут: "Скоро загуляет", - Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу! Он кислород вместо меня хватает.
Он не двойник и не второе "я", Все объясненья выглядят дурацки, - Он плоть и кровь - дурная кровь моя - Такое не приснится и Стругацким.
Он ждет, когда закончу свой виток, Моей рукою выведет он строчку, - И стану я расчетлив и жесток И всех продам - гуртом и в одиночку.
Я оправданья вовсе не ищу, - Пусть жизнь уходит, ускользает, тает. Но я себе мгновенья не прощу, Когда меня он вдруг одолевает.
Но я собрал еще остаток сил, Теперь его не вывезет кривая: Я в глотку, в вены яд себе вгоняю - Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил.
1979
x x x
Мой черный человек в костюме сером!.. Он был министром, домуправом, офицером, Как злобный клоун он менял личины И бил под дых, внезапно, без причины.
И, улыбаясь, мне ломали крылья, Мой хрип порой похожим был на вой, И я немел от боли и бессилья И лишь шептал: "Спасибо, что живой".
Я суеверен был, искал приметы, Что мол, пройдет, терпи, все ерунда... Я даже прорывался в кабинеты И зарекался: "Больше - никогда!" Вокруг меня кликуши голосили: "В Париж мотает, словно мы в Тюмень, - Пора такого выгнать из России! Давно пора, - видать, начальству лень".
Судачили про дачу и зарплату: Мол, денег прорва, по ночам кую. Я все отдам - берите без доплаты Трехкомнатную камеру мою.
И мне давали добрые советы, Чуть свысока похлопав по плечу, Мои друзья - известные поэты: Не стоит рифмовать "кричу - торчу".
И лопнула во мне терпенья жила - И я со смертью перешел на ты, Она давно возле меня кружила, Побаивалась только хрипоты.
Я от суда скрываться не намерен: Коль призовут - отвечу на вопрос. Я до секунд всю жизнь свою измерил И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо, а что свято, - Я это понял все-таки давно. Мой путь один, всего один, ребята, - Мне выбора, по счастью, не дано.
1979
x x x
Я никогда не верил в миражи, В грядущий рай не ладил чемодана - Учителей сожрало море лжи И выплюнуло возле Магадана.
Но свысока глазея на невежд, От них я отличался очень мало - Занозы не оставил Будапешт, А Прага сердце мне не разорвала.
А мы шумели в жизни и на сцене: Мы путаники, мальчики пока!
Но скоро нас заметят и оценят.
Эй! Против кто?
Намнем ему бока! Но мы умели чувствовать опасность Задолго до начала холодов, С бесстыдством шлюхи приходила ясность И души запирала на засов.
И нас хотя расстрелы не косили, Но жили мы, поднять не смея глаз, - Мы тоже дети страшных лет России, Безвременье вливало водку в нас.
1979
x x x
А мы живем в мертвящей пустоте - Попробуй надави, так брызнет гноем... И страх мертвящий заглушаем воем - И вечно первые, и люди, что в хвосте.
И обязательное жертвоприношенье, Отцами нашими воспетое не раз, Печать поставило на наше поколенье, Лишило разума, и памяти, и глаз.
И запах крови, многих веселя...
1979
x x x
Мне скулы от досады сводит: Мне кажется который год, Что там, где я, - там жизнь проходит, А там, где нет меня, - идет! А дальше - больше, каждый день я Стал слышать злые голоса: - Где ты - там только наважденье, Где нет тебя - все чудеса! Ты только ждешь и догоняешь, Врешь и боишься не успеть, Смеешься меньше ты и, знаешь, Ты стал разучиваться петь! Как дым твои ресурсы тают, И сам швыряешь все подряд. Зачем? Где ты - там не летают, А там, где нет тебя, - парят.
Я верю крику, вою, лаю, Но все-таки, друзей любя, Дразнить врагов я не кончаю, С собой в побеге от себя.
Живу, не ожидая чуда, Но пухнут жилы от стыда - Я каждый раз хочу отсюда Сбежать куда-нибудь туда.
Хоть все пропой, протарабань я, Хоть всем хоть голым покажись, Пустое все: здесь - прозябанье, А где-то там - такая жизнь! Фартило мне, Земля вертелась, И взявши пары три белья, Я шасть - и там! Но вмиг хотелось Назад, откуда прибыл я.
1979
x x x
Я верю в нашу общую звезду, Хотя давно за нею не следим мы: Наш поезд с рельс сходил на всем ходу - Мы все же оставались невредимы.
Бил самосвал машину нашу в лоб, Но знали мы, что ищем и обрящем, - И мы ни разу не сходили в гроб, Где нет надежды всем в него сходящим.
Катастрофы, паденья, - но между - Мы взлетали туда, где тепло...
Просто ты не теряла надежду, Мне же - с верою очень везло.
Да и теперь, когда вдвоем летим, Пускай на ненадежных самолетах, - Нам гасят свет и создают интим, Нам и мотор поет на низких нотах.
Бывали "ТУ" и "ИЛы", "ЯКи", "АН"... Я верил, что в Париже, Барнауле Мы сядем, - если ж рухнем в океан, Двоих не съесть и голубой акуле!
Все мы смертны - и люди смеются: Не дождутся и нас города!
Я же знал: все кругом разобьются, Мы ж с тобой - ни за что никогда.
Мне кажется такое по плечу - Что смертным не под силу столько прыти! - Что налету тебя я подхвачу, И вместе мы спланируем в Таити.
И если заболеет кто из нас Какой-нибудь болезнею смертельной, Она уйдет, - хоть искрами из глаз, Хоть стонами и рвотою похмельной.
Пусть в районе Мэзона-Лаффита Упадет злополучный "Скайлаб"
И судьба всех обманет - финита, - Нас она обмануть не смогла б! 1979
Через десять лет
Еще бы - не бояться мне полетов, Когда начальник мой Е. Б. Изотов, Жалея вроде, колет как игла. "Эх, - говорит, - бедняга! У них и то в Чикаго Три дня назад авария была!.." Хотя бы сплюнул, все же люди - братья, И мы вдвоем и не под кумачом, - Но знает, черт, и так для предприятья Я - хоть куда, хоть как и хоть на чем!
Мне не страшно, я навеселе, - Чтоб по трапу пройти не моргнув, Тренируюсь уже на земле Туго-натуго пояс стянув.
Но, слава богу, я не вылетаю - В аэропорте время коротаю Еще с одним таким же - побратим, - Мы пьем седьмую за день За то, что все мы сядем, И может быть - туда, куда летим.
Пусть в ресторане не дают на вынос, Там радио молчит - там благодать, - Вбежит швейцар и рявкнет: "Кто на Вильнюс!.. Спокойно продолжайте выпивать!"
Мне лететь - острый нож и петля: Ни поесть, ни распить, ни курнуть, И еще - безопасности для - Должен я сам себя пристегнуть! У автомата - в нем ума палата - Стою я, улыбаюсь глуповато: Такое мне ответил автомат!.. Невероятно, - в Ейске - Почти по-европейски: Свобода слова, - если это мат.
Мой умный друг к полудню стал ломаться - Уже наряд милиции зовут: Он гнул винты у "ИЛа-18" И требовал немедля парашют.
Я приятеля стал вразумлять: "Паша, Пашенька, Паша, Пашут.
Если нам по чуть-чуть добавлять, То на кой тебе шут парашют!.." Он пояснил - такие врать не станут: Летел он раз, ремнями не затянут, Вдруг - взрыв! Но он был к этому готов: И тут нашел лазейку - Расправил телогрейку И приземлился в клумбу от цветов...
Мы от его рассказа обалдели! А здесь все переносят - и не зря - Все рейсы за последние недели На завтра - тридцать третье декабря.
Я напрасно верчусь на пупе, Я напрасно волнуюсь вообще: Если в воздухе будет ЧП - Приземлюсь на китайском плаще! Но, смутно беспокойство ощущая, Припоминаю: вышел без плаща я, - Ну что ж ты натворила, Кать, а, Кать! Вот только две соседки - С едой всучили сетки, А сетки воздух будут пропускать...
Мой вылет объявили, что ли? Я бы Не встал - теперь меня не поднимай! Я слышу: "Пассажиры на ноябрь! Ваш вылет переносится на май!"
Зря я дергаюсь: Ейск не Бейрут, - Пассажиры спокойней ягнят, Террористов на рейс не берут, Неполадки к весне устранят.
Считайте меня полным идиотом, Но я б и там летел Аэрофлотом: У них - гуд бай - и в небо, хошь не хошь. А здесь - сиди и грейся: Всегда задержка рейса, - Хоть день, а все же лишний проживешь! Мы взяли пунш и кожу индюка - бр-р! Снуем теперь до ветра в темноту: Удобства - во дворе, хотя - декабрь, И Новый год - летит себе на "ТУ".
Друг мой честью клянется спьяна, Что он всех, если надо, сместит.
"Как же так, - говорит, - вся страна Никогда никуда не летит!.." ...А в это время гдей-то в Красноярске, На кафеле рассевшись по-татарски, О промедленье вовсе не скорбя, Проводи сутки третьи С шампанским в туалете Сам Новый год - и пьет сам за себя!
Но в Хабаровске рейс отменен - Там надежно засел самолет, - Потому-то и новых времен В нашем городе не настает! 1979
x x x
Я спокоен - Он мне все поведал. "Не таись!" - велел. И я скажу - Кто меня обидел или предал, Покарает Тот, кому служу. Не знаю, как: ножом ли под ребро, Или сгорит их дом и все добро, Или сместят, сомнут, лишат свободы... Когда? Опять не знаю, - через годы Или теперь. А может быть - уже... Судьбу не обойти на вираже И на кривой на вашей не объехать, Напропалую тоже не протечь. А я? Я - что! Спокоен я, по мне - хоть Побей вас камни, град или картечь.
1979
x x x
Мы бдительны - мы тайн не разболтаем, Они в надежных жилистых руках. К тому же этих тайн мы знать не знаем - Мы умникам секреты доверяем, А мы, даст бог, походим в дураках.
Успехи взвесить - нету разновесов, Успехи есть, а разновесов нет. Они весомы и крутых замесов, А мы стоим на страже интересов, Границ, успехов, мира и планет.
Вчера отметив запуск агрегата, Сегодня мы героев похмелим: Еще возьмем по полкило на брата, Свой интерес мы побоку, ребята, - На кой нам свой, и что нам делать с ним?
Мы телевизоров понакупали, В шесть - по второй - глядели про хоккей, А в семь - по всем - Нью-Йорк передавали - Я не видал, мы Якова купали. Но там у них, наверное - о'кей! Хотя волнуюсь, в голове вопросы: Как негры там? - А тут детей купай! - Как там с Ливаном? Что там у Сомосы? Ясир здоров ли? Каковы прогнозы? Как с Картером? На месте ли Китай?
"Какие ордена еще бывают?" - Послал письмо в программу "Время" я. Еще полно... Так что ж их не вручают? Мои детишки просто обожают, - Когда вручают, плачет вся семья.
1979
Из детства
Посвящено Аркаше Ах, черная икорочка Да едкая махорочка!.. А помнишь - кепка, челочка Да кабаки до трех?.. А черенькая Норочка С подъезда пять - айсорочка, Глядишь - всего пятерочка, А - вдоль и поперек...
А вся братва одесская... Два тридцать - время детское. Куда, ребята, деться, а?
К цыганам в "поплавок"! Пойдемте с нами, Верочка!.. Цыганская венгерочка! Пригладь виски, Валерочка, Да чуть примни сапог!..
А помнишь - вечериночки У Солиной Мариночки, Две бывших балериночки В гостях у пацанов?.. Сплошная безотцовщина: Война, да и ежовщина, - А значит - поножовщина, И годы - без обнов...
На всех клифты казенные - И флотские, и зонные, - И братья заблатненные Имеются у всех. Потом отцы появятся, Да очень не понравятся, - Кой с кем, конечно, справятся, И то - от сих до сех...
Дворы полны - ну надо же! - Танго хватает за души, - Хоть этому, да рады же, Да вот еще - нагул. С Малюшенки - богатые, Там - "шпанцири" подснятые, Там и червонцы мятые, Там Клещ меня пырнул...
А у Толяна Рваного Братан пришел с "Желанного" - И жить задумал наново, А был хитер и смел, - Да хоть и в этом возрасте, А были позанозистей, - Помыкался он в гордости - И снова загремел...
А все же брали "соточку" И бацали чечеточку, - А ночью взял обмоточку - И чтой-то завернул... У матери - бессонница, - Все сутки книзу клонится. Спи! Вдруг чего обломится, - Небось - не Барнаул...
1979
x x x
Куда все делось и откуда что берется? - Одновременно два вопроса не решить. Абрашка Фукс у Ривочки пасется: Одна осталась - и пригрела поца, Он на себя ее заставил шить.
Ах, времена - и эти, как их? - нравы!
На древнем римском это - "темпера о морес"...
Брильянты вынуты из их оправы, По всей Одессе тут и там канавы: Для русских - цимес, для еврейских - цорес.
Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!"
И душу Господу подарит, вспоминая Тот изумительный момент, когда На Дерибасовской открылася пивная?
Забыть нельзя, а если вспомнить - это мука! Я на привозе встретил Мишу... Что за тон! Я предложил: "Поговорим за Дюка!" "Поговорим, - ответил мне, гадюка, - Но за того, который Эллингтон".
Ну что с того, что он одет весь в норке, Что скоро едет, что последний сдал анализ, Что он одной ногой уже в Нью-Йорке?
Ведь было время, мы у Каца Борьки Почти что с Мишком этим не кивались.
{Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!"
И душу Господу подарит, вспоминая Тот изумительный момент, когда На Дерибасовской открылася пивная?} 1979
x x x
Стареем, брат, ты говоришь? Вон кончен - он недлинный - Старинный рейс Москва-Париж... Теперь уже - старинный.
И наменяли стюардесс - И там и здесь, и там и здесь - И у французов, и у нас!
Но козырь - черва и сейчас.
Стареют все - и ловелас, И Дон Жуан, и Греи. И не садятся в первый класс Сбежавшие евреи.
Стюардов больше не берут, А отбирают. И в Бейрут Теперь никто не полетит - Что там? Бог знает и простит.
Стареем, брат, седеем, брат. Дела идут, как в Польше. Уже из Токио летят Одиннадцать, не больше.
Уже в Париже неуют, Уже и там витрины бьют, Уже и там давно не рай, А как везде - передний край.
Стареем, брат. А старикам Здоровье - кто устроит? А с элеронами рукам Работать и не стоит.
И отправляют [нас], седых, На отдых, то есть - бьют под дых.
И все же этот фюзеляж Пока что наш, пока что наш...
1979
{К 15-летию Театра на Таганке}
Пятнадцать лет - не дата, так - Огрызок, недоедок.
Полтиник - да! И четвертак.
А то - ни так - ни эдак.
Мы выжили пятнадцать лет.
Вы думали слабо, да?
А так как срока выше нет - Слобода, брат, слобода! Пятнадцать - это срок, хоть не на нарах, Кто был безус - тот стал при бороде. Мы уцелели при больших пожарах, При Когане, при взрывах и т.д.
Пятнадцать лет назад такое было!.. Кто всплыл, об утонувших не жалей! Сегодня мы - и те, кто у кормила, Могли б совместно справить юбилей.
Сочится жизнь - коричневая жижа... Забудут нас, как вымершую чудь, В тринадцать дали нам глоток Парижа, - Чтобы запоя не было - чуть-чуть.
Мы вновь готовы к творческим альянсам, - Когда же это станут понимать? Необходимо ехать к итальянцам, Заслать им вслед за Папой - нашу "Мать".
"Везет - играй!" - кричим наперебой мы. Есть для себя патрон, когда тупик. Но кто-то вытряс пулю из обоймы И из колоды вынул даму пик.
Любимов наш, Боровский, Альфред Шнитке, На вас ушаты вылиты воды. Прохладно вам, промокшие до нитки? Обсохните - и снова за труды.
Достойным уже розданы медали, По всем статьям - амнистия окрест. Нам по статье в "Литературке" дали, Не орден - чуть не ордер на арест.
Тут одного из наших поманили Туда, куда не ходят поезда, Но вновь статью большую применили - И он теперь не едет никуда.
Директоров мы стали экономить, Беречь и содержать под колпаком, - Хоть Коган был неполный Коганович, Но он не стал неполным Дупаком.
Сперва сменили шило мы на мыло, Но мыло омрачило нам чело, Тогда Таганка шило возвратила - И все теперь идет, куда ни шло.
Даешь, Таганка, сразу: "Или - или!" С ножом пристали к горлу - как не дать. Считают, что невинности лишили... Пусть думают - зачем разубеждать?
А знать бы все наверняка и сразу б, Заранее предчувствовать беду! Но все же, сколь ни пробовали на зуб, - Мы целы на пятнадцатом году.
Талантов - тьма! Созвездие, соцветье... И многие оправились от ран. В шестнадцать будет совершеннолетье, Дадут нам паспорт, может быть, загран.
Все полосами, все должно меняться - Окажемся и в белой полосе! Нам очень скоро будет восемнадцать - Получим право голоса, как все.
Мы в двадцать пять - дай Бог - сочтем потери, Напишут дату на кокарде нам, А дальше можно только к высшей мере, А если нет - то к высшим орденам.
Придут другие - в драме и в балете, И в опере опять поставят "Мать"... Но в пятьдесят - в другом тысячелетьи - Мы будем про пятнадцать вспоминать! У нас сегодня для желудков встряска! Долой сегодня лишний интеллект! Так разговляйтесь, потому что Пасха, И пейте за пятнадцать наших лет!
Пятнадцать лет - не дата, так - Огрызок, недоедок.
Полтинник - да! И четвертак.
А то - ни так - ни эдак.
А мы живем и не горим, Хотя в огне нет брода, Чего хотим, то говорим, - Слобода, брат, слобода! 1979
{С.Я.Долецкому в день 50-летия}
С.Я.Долецкому посвящается Поздравляю вовсю - наповал! Без опаски и без принужденья, Ради шутки, за счет вдохновенья Сел писать я - перо пожевал... Вышло так: человек Возрожденья На Садовом кольце проживал.
Ихним Медгосдумум С их доверием детским Знамо все, что у нас бестолково, Но исправлен бедлам Станиславом Далецким И больницею им. Русакова.
Интересов, приятелей круг Так далек еще от завершенья! - Каждый день - за прошеньем прошенье. Утром Вы - непременный хирург - Операции на воскрешенье Новорожденных, с болью старух.
Шесть часов погодя Вы скрипите зубами...
Да! Доносчик сработал на славу!
Недалецким людям Не сработаться с Вами, Что делить с ними Вам - Станиславу?
Я из Вашей души и из уст Слышал разное, неоднократно, С вечной присказкой: "Это понятно?!" Мне - понятно: про косточек хруст, И про то, "до чего аккуратно Сбил Прокрустово ложе Прокруст".
Как от этих детей Утром смерть отсекая, Приходилось поругивать Вам Взрослых разных мастей: "Ах, ты дрянь ты такая!
Этим скальпелем - руки бы вам!" Что-то я все "про ТО", да "про ТО" - Я же должен совсем про другое, - Вы ведь ляпнете вдруг: "Пудру Гойя Никогда не снимал. А пальто В Вашем фильме не то, А нагое Мне приятней на ощупь, а что?!"
Вам не столько годков, - Вы уж мне не вертите!
Бог с ней, с жизнею, старой каргой!
Видел сон я - во сне Вам дала Нефертити...
Так старейте назад, дорогой! 10 ноября 1979