Станислав ЛЕМ
СУММА ТЕХНОЛОГИИ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КОСМИЧЕСКИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ
(f) УНИКАЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА
Советский ученый Баумштейн 1 занимает в обсуждаемом вопросе
противоположную позицию. Он считает, что длительность жизни единожды
возникшей цивилизации почти неограниченна, то есть должна составлять
миллиарды лет. С другой стороны, частота биогенеза чрезвычайно низка. Он
рассуждает следующим образом. Вероятность, что из какой-нибудь икринки
трески вырастет взрослая рыба, очень мала. Но благодаря обилию икринок
(около трех миллионов в одном нересте) вероятность того, что по крайней
мере из одной или двух из них вырастет рыба, близка к единице. Этот пример
явления, которое хотя и весьма мало вероятно в каждом отдельно взятом
случае, но весьма правдоподобно при рассмотрении совокупности таких
явлений, автор сопоставляет с процессами биогенеза и антропогенеза. В
результате вычислений, которые мы не будем приводить, он приходит к
выводу, что из миллиарда планет Галактики только немногие, - а может быть,
только одна Земля - обладают "психозоем". Баумштейн использует теорию
вероятностей, которая утверждает, что при очень малых шансах реализации
определенного явления для того, чтобы оно действительно наступило,
необходимо многократно создавать ситуации, предшествующие этому явлению.
Так, например, очень мало вероятно, чтобы у игрока, бросившего кость
десять раз подряд, выпало десять шестерок. Но если одновременно будет
бросать кости миллиард игроков, то вероятность хотя бы одного выпадения
десяти шестерок подряд оказывается гораздо большей. Возникновение человека
было обусловлено огромным количеством причин. Так, сначала должен был
возникнуть общий предок всех позвоночных - рыбы, а гегемония
пресмыкающихся с их крохотным мозгом должна была уступить место эре
млекопитающих. Затем из млекопитающих должны были выделиться приматы; на
появление из них человека решающее влияние, как можно предполагать,
оказали ледниковые периоды. Оледенения существенно увеличили давление
отбора и предъявили огромные требования к регулировочным способностям
организмов. Это привело к энергичному развитию "гомеостатического
регулятора второго рода" - мозга.
Этот вывод правилен, но с существенной оговоркой. Баумштейн в
действительности показал, что некоторые организмы могли возникнуть лишь на
планете, обладающей большим одиночным спутником (этот спутник вызывает
явления приливов и отливов, что в свою очередь создает особые условия
существования в прибрежных районах), и что "цефализация" - рост мозга
прачеловека - вероятно, существенно ускорилась из-за ледниковых периодов,
которые нарушили ход и вместе с тем усилили отбор. Сами эпохи оледенения,
как считают, в свою очередь вызываются спадом активности Солнца,
происходящим раз в несколько десятков миллионов лет. Одним словом, автор
доказал действительную редкость антропогенеза, но в его
б_у_к_в_а_л_ь_н_о_й форме. Иначе говоря, он показал, как маловероятна была
бы гипотеза о возникновении под солнцами других планет
ч_е_л_о_в_е_к_о_п_о_д_о_б_н_ы_х организмов.
Этот вывод, однако, не решает вопроса о частоте космического
биогенеза и биоэволюции. Вероятностная модель развития (одной трески из
миллиона икринок) здесь неприменима. То, что из трех миллионов икринок
вырастает только одна особь, означает в то же время гибель икринок, из
которых рыбы не развились. Но если бы из приматов не развился вид Homo
sapiens, это вовсе не означало бы, что разумные существа на Земле больше
не могли бы возникнуть. Начало им могли бы дать, например, грызуны.
Вероятностная модель типа игры в кости неприменима к таким
самоорганизующимся системам, как эволюция. Такая модель всегда
предполагает либо выигрыш, либо проигрыш, иначе говоря, это есть игра по
принципу "все или ничего". Эволюция же склонна ко всевозможным
компромиссам: если она "проигрывает" на суше, то размножает другие
организмы в воде или воздухе; если целая ветвь животных гибнет, ее место
вскоре занимают благодаря адаптивной радиации другие организмы. Эволюция -
игрок, не сразу признающий свое поражение. Она не похожа на противника,
который стремится либо преодолеть преграду, либо пасть, словно каленое
ядро, которое может или разбиться о стену, или пробить ее. Скорее она
подобна реке, которая огибает преграду, меняя свое русло. И так же как нет
на Земле двух рек с абсолютно одинаковым течением и формой русла, так
наверняка и в Космосе нет двух одинаковых "рек" (или "древ") эволюции.
Поэтому упомянутый автор доказал нечто иное, чем намеревался. Он показал,
что п_о_в_т_о_р_е_н_и_я земной эволюции на других планетных системах
неправдоподобны и что наиболее неправдоподобным является повторение хода
эволюции, приведшего к формированию того человека, которого мы знаем.
Другой вопрос, что в биоэволюции формируется случайным путем (а
случайным в этом понимании является существование у Земли большого
спутника - Луны), а что является конечным результатом действия законов
гомеостатических систем. Здесь, по правде говоря, мы ничего не знаем.
Наибольший повод для размышления дают те "повторения", те бессознательные
"автоплагиаты", в которые эволюция впадала, когда по прошествии миллионов
лет повторяла процессы приспособления организмов к среде, которую они
давно уже покинули. Киты вновь уподобились рыбам, по крайней мере своей
внешней формой. Что-то похожее произошло и с некоторыми черепахами,
которые сначала обладали панцирями, потом совершенно утратили их, а затем
создали вновь, через десятки тысяч поколений. Панцири "первичных" и
"вторичных" черепах весьма сходны, но одни возникли из костей внутреннего
скелета, а другие - из ороговевших кожных тканей. Сам по себе этот факт
указывает на то, что "моделирующее" давление среды решающим образом
приводит к созданию близких с конструкторской точки зрения форм.
По-видимому, движущими силами всякого эволюционного процесса служат,
во-первых, изменения передаваемой из поколения в поколение наследственной
информации и, во-вторых, изменения в самой среде. Влияние космических
факторов на передачу наследственной информации отметил Шкловский, который
выдвинул необычайно оригинальную гипотезу о том, что интенсивность
космического излучения (являющегося существенным регулятором числа
происходящих мутаций) была переменной и зависела от расстояния планеты, на
которой развивалась жизнь до Сверхновой звезды. Интенсивность космического
излучения может в таком случае превысить "нормальную" (то есть среднюю для
всей Галактики) в десятки, а то и сотни раз. Обращает на себя внимание
устойчивость некоторых организмов к влиянию такого излучения,
уничтожающего генетическую информацию. Так, например, насекомые могут
переносить дозы излучения, в сотни раз большие, чем дозы, смертельные для
млекопитающих. Кроме того, у организмов, которые живут дольше, излучение
увеличивает частоту мутаций в большей степени, чем у короткоживущих (что
могло иметь определенное влияние на "отрицательный отбор" потенциальных
Мафусаилов органического мира). Шкловский выдвигает гипотезу о том, что
массовая гибель гигантских ящеров в мезозое была вызвана случайным
приближением Земли к вспыхнувшей Сверхновой звезде.
Итак, мы видим, что влияние среды оказывается более универсальным,
чем мы были склонны считать, поскольку оно может определять не только
селекционное давление отбора, но и частоту мутаций, изменяющих
наследственные черты. В общем можно утверждать, что темп эволюции
минимален и даже доходит до нуля, когда условия среды практически не
меняются в течение сотен миллионов лет. Примером такой среды являются
прежде всего глубины океанов, в которых до наших времен сохранились
некоторые формы животных (а именно рыб), не изменившиеся, по сути дела, с
мелового и юрского периодов. Планеты с большей, чем у Земли, стабильностью
климата и геологии (то есть те, которые мы склонны почесть за "рай", имея
в виду их "приспособленность" для существования жизни) в действительности
могут представлять собой области гомеостатического застоя, так как жизнь
эволюционирует не благодаря "встроенной" в нее тенденции к "прогрессу", а
только перед лицом грозящей опасности. С другой стороны, слишком бурные
изменения типа тех, которые встречаются вблизи переменных или двойных
звезд, либо вообще исключают возможность возникновения жизни, либо
постоянно грозят прервать ход начавшейся органической эволюции.
Эволюция, как мы считали, может возникать на многих небесных телах.
Напрашивается вопрос: можно ли утверждать, что всегда, или хотя бы почти
всегда, эволюция достигает своей вершины - возникновения разума или же и
его возникновение есть случайность, внешняя по отношению к динамическим
закономерностям процесса, нечто вроде случайного выхода на тропинку
развития, открывшуюся благодаря стечению обстоятельств. К несчастью,
Космос не удостаивает нас пока ответом на этот вопрос и, наверное, не
скоро удостоит. Поэтому мы со всей нашей проблематикой вынуждены вернуться
на Землю и обходиться лишь теми знаниями, которые можно почерпнуть из
рассмотрения явлений, происходящих лишь на Земле.
1 А. И. Баумштейн, Возникновение обитаемой планеты, "Природа", 1961, No12.